Текст книги "Для тебя (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц)

– Я вмешалась, – ответила Феб, – мы с Энджи, но в основном я. У меня всегда был длинный язык.

Это правда.

– И? – продолжал настаивать Колт.

– И всё. Я просто подошла к ним и сказала отвалить, оставить его в покое. Я тоже не была вежливой. Сьюзи и мне сказала несколько слов, но парни ушли, наверное, знали, что вам с Морри не понравится, если они сцепятся со мной. Как только Сьюзи поняла, что её никто не поддержит, она тоже отступила. К тому времени Денни уже давно ушёл. Он ничего не сделал, ничего не сказал, просто сбежал как можно скорее. Я даже не заметила, как он ушёл, поскольку была занята со Сьюзи. Он просто испарился.

– Это был единственный раз?

Феб кивнула.

– Денни сказал «спасибо», выказал признательность, хоть что-нибудь?

– Ничего. Я даже не знала, что он знает о моём существовании, – сказала она, потом её взгляд, все ещё направленный на него, стал отсутствующим, и она продолжила: – Я улыбалась ему в коридорах. Я помню. Я улыбалась ему, даже когда он был щуплым. Но и когда он вырос. – Она снова сосредоточилась на Колте и закончила: – Он никогда не улыбался в ответ, смотрел мимо меня.

Колт никогда не был щуплым, и его никогда не дразнили. Тогда ему приходилось сражаться с собственными демонами, но не с этим.

Фебрари тоже никогда не была щуплой, и благодаря ему и Морри её совершенно точно никогда не дразнили. Она была хорошенькой девчушкой, которая выросла в красивую девушку, которая в свою очередь стала прекрасной женщиной.

Хорошенькая девочка, улыбающаяся застенчивому, тощему, забитому мальчишке с грязными волосами. Чёрт, ему, должно быть, казалось, что облака расступились и ангелы пролили на него свой свет.

– Денни часто приходил в бар? – спросил Колт.

– Я не видела его с тех пор, как вернулась домой, – ответила она и добавила: – Колт, не думаю, что хоть раз видела его после окончания школы.

– Насколько мы знаем, он подходит под описание, Феб, и он исчез, а перед этим снял со своего счёта пятнадцать кусков.

Феб снова опустила голову и закрыла глаза.

– Этого не может быть.

Он опять сжал её шею, чтобы привлечь внимание, и получил его. Феб подняла голову и снова посмотрела на него.

– Что угодно может запустить одержимость, – мягко сказал Колт, – возможно, тот случай запустил его.

– Это безумие.

Колт не смог удержаться от улыбки:

– Милая, он мужчина и он действует не обычно.

Кожа вокруг её глаз утратила напряжение, и она подняла уголки губ, прежде чем пробормотать:

– И правда.

Он никогда не видел, как её лицо становится таким расслабленным, никогда не видел эту слабую улыбку, её вид много обещал, она разделяла юмор, но при этом оставалась сдержанной. Чертовски сексуально.

Феб не отодвинулась, не отпрянула от его руки, а продолжила говорить.

– Я могу понять, откуда он знает об Энджи, он был в том же классе, он мог взять записку. И про Пита. – Она даже не запнулась, называя имя своего бывшего, удивлённо отметил Колт, а ведь она не произносила имени Пита в присутствии Колта с того дня, когда окровавленная и избитая показалась на пороге Морри. – Все о нём знали. Но Бутч?

– Это он, у нас есть след, и мы найдём его.

Минуту она внимательно смотрела на него, потом кивнула и перевела взгляд на его горло.

– Сделаешь кое-что для меня, Колт?

Что он хотел сделать, так это велеть ей перестать называть его Колтом, а снова звать Алеком, но он этого не сделал.

Вместо этого он спросил:

– Что?

Феб взяла его руку, в которой он держал бурбон, и подняла её между ними, а потом прикоснулась своим стаканом к его. Она опустила голову и мгновение смотрела на их напитки, прежде чем посмотреть на него.

– Энджи была неудачницей, но она была хорошим человеком. Её родители были почти такими же дерьмовыми, как твои, и ей досталось не много любви, – тихо сказала Феб, потом прижала свой стакан к его.

– За Энджи, – прошептала она и выпила.

Прежде чем сделать глоток, Колт сжал шею Феб, и она подвинулась чуть ближе.

После этого она снова подняла свой стакан между ними, и Колт дотронулся своим стаканом до её. Её взгляд смягчился, но на этот раз по-другому, прежде чем она заговорила.

– У тебя была отличная собака, Колт.

Чёрт, она его убивает.

– Знаю, – прошептал он.

– За Пака, – прошептала она в ответ, и он почувствовал, как его стакан вжался ему в ладонь, прежде чем они оба подняли стаканы и выпили.

– Сейчас будет сложнее, – сказала она, снова держа свой стакан против его и глядя на его горло.

– Давай, – тихо сказал он.

Феб посмотрела на него и сказала:

– Он был мудаком, но не заслужил такого.

Она прижала свой стакан к его.

– За Пита.

Колт подумал, что если и существовал тост, который полностью описывал Пита Холлистера, то это он. Так что Колт выпил следом за Феб, и они вернулись в исходное положение.

– Ты его не знал, и он обманул меня, но он был весёлым парнем, который заставлял меня смеяться. – Она коротко вдохнула и на выдохе закончила: – За Бутча.

С последним тостом Колт выпил свой стакан до дна, Феб тоже. Колт поставил свой стакан на столешницу, забрал у Феб её стакан и поставил рядом со своим. Потом, не убирая руку с её шеи, он притянул Феб к себе и заключил её в объятья.

Она обняла его за пояс и прошептала ему в грудь:

– Видишь. Я же говорила, что не уеду.

– Ты здорово держишься, малыш.

Сопротивление, о котором он и не подозревал, покинуло её, и она прильнула к нему.

– Теперь я могу поплакать? – спросила она, но судя по голосу, уже плакала.

– Начинай.

Четыре дня, четыре смерти, четыре раза Феб плакала в его руках.

Он будет дураком, которым его назвала Сьюзи, если не признает, что ему нравится присутствие Феб там, где она находится сейчас.

Но это не значит, что он не станет прыгать от радости, когда это дерьмо закончится, и в эту минуту он продал бы душу, чтобы ей больше никогда не пришлось плакать.

Когда он услышал, что рыдания стихли, он сказал:

– Спасибо.

– За что? – спросила она его грудь.

– За то, что доверилась мне, вместо того чтобы держать всё в себе и позволить этому съедать тебя изнутри.

Феб слегка вздрогнула в его руках, не сопротивляясь, а от удивления, но потом снова успокоилась.

Наконец она запрокинула голову, и Колт посмотрел на неё, но рук не разжал.

– Мне нужно поспать, – мягко сказала Феб.

– Ты сможешь заснуть?

– Я приму таблетки, которые дал мне Док.

– Ничего что ты пила?

– Почитаю инструкцию.

Поскольку у него больше не осталось предлогов, Колт отпустил её.

Феб пошла к двери, но в проёме обернулась и посмотрела на него.

– Я знаю, это тяжело, Колт. Спасибо, что разделил со мной эту тяжесть, – прошептала она и торопливо ушла, а он остался и ещё долго смотрел ей вслед.

Да, она его убивает.

Колт выключил свет на кухне, сел на диван, достал телефон и позвонил Салли.

Глава 5
Передышка

Я проснулась, но всё равно была вялой. Эти таблетки работали отлично, но не знали, когда перестать действовать.

Я откинула одеяло, дважды перекатилась, чтобы добраться до края широченной кровати, спустила ноги на пол, потом встала и поплелась в ванную.

Я была настолько сонной, что не сразу поняла: Уилсон не сидит на крышке унитаза и не смотрит на меня с укором, словно говоря, что почистить зубы гораздо менее важно, чем накормить его. Уилсон – кот, а потому иногда может вести себя надменно, но он любит меня и открыто это выражает. Если я нахожусь в комнате, Уилсон всегда там же. Он может не лежать на мне и не тереться об меня, мурлыкая, но он знает, что он единственный мужчина в доме и должен находиться рядом, так что он не часто оставляет меня одну.

Поэтому я отправилась на поиски своего непривычно отсутствующего кота, решив: даже несмотря на то, что вчера ночью Колт повёл себя суперкруто – настолько, что даже выпил со мной тост за Пита, – я всё равно убью его, если он выпустил моего кота на улицу, только чтобы того переехал маньяк.

Я услышала мяуканье в ту же минуту, когда полностью распахнула приоткрытую дверь спальни Колта.

Зайдя в гостиную, я увидела Колта, стоявшего в кухне спиной ко мне, с чашкой кофе в руке. Наклонив голову, он смотрел на пол, откуда и раздавалось мяуканье.

В поле моего зрения находилась большая часть дома, включая кусок гостиной, обеденную зону, кухню и даже окно, в котором виднелась часть моторной лодки и часть родительского фургона.

Но на самом деле я видела только спину Колта, и это оказался чертовски потрясающий вид. Почти такой же, как вид спереди вчера ночью, без рубашки, с взлохмаченными волосами и в шортах.

Чёрт, они должны найти этого парня, чтобы я могла убраться на хрен отсюда.

Колт обернулся, когда я дошла до обеденной зоны, и посмотрел на меня тяжёлым взглядом.

– Как заставить его заткнуться? – спросил он с хмурым видом.

Уилсон мяукнул.

– Покормить, – ответила я, заходя в кухню.

– Тогда покорми его, ради Бога, – буркнул Колт, разворачиваясь, и прислонился бедрами к столешнице. Держа чашку в одной руке, вторую руку он положил на свою голую грудь и продолжал сердито смотреть на бедного беззащитного Уилсона.

Я занялась кормёжкой. Уилсон увидел мои действия, узнал их и заткнулся.

– Слава Богу, – пробормотал Колт, и я еле содержала смех, но не смогла удержаться от улыбки.

– Тебе надо было назвать его как-нибудь по-другому, – сказал мне Колт.

– А чем тебе не нравится Уилсон? – спросила я, глядя на кошачью еду.

– Его зовут Уилсон? – спросил Колт мою спину. Я оглянулась на него через плечо и увидела, что он хмурится.

– Да, – ответила я, снова отвернувшись, потом поставила еду на пол рядом с миской для воды, которую мама принесла вчера.

– Вчера ночью ты назвала его по-другому, – сказал Колт.

– Правда? – спросила я, подходя к шкафчику, из которого мама вчера доставала кружки. Открыв его, я поняла, что после развода Мелани забрала одинаковые кружки себе, потому что все кружки у Колта были разными.

Я выбрала себе кружку, а Колт сообщил:

– Да, ты назвала его Мистер Мурлыстер.

Я почувствовала, как напряглась шея.

О Господи. Я делала так, только когда мы с Уилсоном были одни. Ему это нравилось. Каждый раз, когда я сюсюкала с ним, он подходил ко мне или прибегал, если был в другой комнате. Но я никому не позволяла услышать наши кошачьи разговоры. Я думала, что Колт спит, иначе никогда бы этого не сделала. Очевидно, Колт не спал. Чёрт.

Я решила ничего не объяснять.

– Феб?

– М-м? – буркнула я, глядя на кофеварку и наливая себе кофе, но не повернулась.

– Феб.

– Что? – спросила я, сместившись в сторону, чтобы открыть холодильник и взять молоко.

– Фебрари.

О чёрт, в его голосе слышался смех.

– Что?

– Милая, посмотри на меня.

Я поставила молоко рядом со своей кружкой и повернулась к нему. Он улыбался.

– Что смешного? – спросила я.

– Мистер Мурлыстер смешно, – ответил Колт. Он считал это забавным, и я поняла, что он изо всех сил старается не рассмеяться.

Я закатила глаза и буркнула:

– Как скажешь.

Я уже начала отворачивается, когда Колт пробормотал:

– Малыш.

И на этот раз в его голосе совсем не было веселья.

Услышав тембр его голоса, я подняла глаза, чувствуя, будто моя голова двигается в замедленном темпе. Но как только наши взгляды встретились, дальше всё происходило неожиданно быстро. Колт стремительно шагнул вперёд, обвив рукой мою талию, а потом сделал шаг назад, увлекая меня за собой. Двигаясь по инерции, я врезалась в его тело и автоматически подняла руки, чтобы упереться в его грудь. Но это оказалось бесполезно, Колт сомкнул руки вокруг меня, наклонил голову и накрыл мои губы своими.

Я не была готова к такому. В последнее время я много раз оказывалась в его руках, и это было прекрасно. Лучше, чем я помнила, потому что это и было лучше – находиться в руках этого мужчины, этого Колта, который стал старше, умнее, сильнее, опытнее.

Но мне ещё не приходилось находиться в его объятьях, когда его рот завладел моим, а мои руки лежали на его голой груди. Наши ноги переплелись, Колт стоял, прислонившись к столешнице, и я прижималась к нему в одной ночной футболке.

Я даже не пыталась его оттолкнуть. Я открыла рот, приглашая его язык. Он скользнул внутрь, и я почувствовала спазм между ног, моментально став влажной и готовой. И мне было так чертовски хорошо, что я застонала ему в рот.

Я поднялась на носочки, сильнее вжавшись в Колта всем телом, провела ладонями вверх по его груди, плечам, зарылась пальцами в его волосы, не отпуская его. Колт сильнее сжал мою талию одной рукой, а второй провёл вверх. Я почувствовала, что он собрал мои волосы в кулак у затылка.

Мы целовались, мокро, грубо, отчаянно, и я так сильно хотела его, что перед глазами стояли видения, как я стягиваю свои трусики, потом его шорты и запрыгиваю на него, обвивая ногами и направляя в себя. Я не нуждалась в подготовке. Я нуждалась в этом поцелуе и в Колте.

– Привет, дети, мы собираемся к Фрэнку на... Чёрт!

Я бы отпрянула, но Колт держал так крепко, что я не могла сдвинуться ни на дюйм, хотя и поднял голову.

– Джек, не стой на пути, что с тобой такое... ох!

Папа говорил громко, наверное, думая, что разбудит нас, а сзади ворчала врезавшаяся в его спину мама.

Мы все уставились друг на друга.

Я не смотрела на Колта, но мама с папой выглядели так, словно хотели дать себе пинка, и одновременно так, будто только что вспомнили, что сегодня их день рождения, и выяснили, что выиграли в лотерею.

Не представляю, как выглядела я сама, но осторожно попробовала высвободиться из рук Колта. Он только сильнее сжал их, и я поняла, что он не собирается меня отпускать. Я решила не сопротивляться в такой неопределённой ситуации и осталась на месте.

Когда никто не произнес ни слова, я высказалась:

– Меня устроит «У Фрэнка».

– Мы зайдем позже, – сказала мама.

– Вам не нужно заходить позже, – сказала я ей, снова дёрнувшись, но обнаружила, что Колт всё так же не поддаётся, так что опять сдалась. – Ты купила столько еды, что можно армию накормить, мы можем позавтракать здесь.

– Почему бы вам не зайти за нами? – заговорил Колт, и я не только услышала его голос, но и ощутила вибрации от груди до паха, и это ощущение было далеко не плохим.

– Мы зайдём позже, – сказал папа, пятясь.

– Дадим вам время. Час, – сказала мама, пятясь вместе с папой.

– Джеки, час? – пробормотал папа.

– Больше часа, – торопливо исправилась мама.

– Может, пусть они нас позовут? – предложил папа.

– Хорошая идея, – пробормотала мама и вышла. Папа, придерживая дверь рукой, посмотрел на нас, кивнул Колту и закрыл дверь.

Я сильнее дёрнулась в руках Колта, но он даже не шелохнулся.

Я задрала голову, чтобы посмотреть на него, и упёрлась ему в плечи.

– Пусти.

– Почему ты назвала кота Уилсоном? – спросил он.

Удивившись такому бессмысленному и безумному вопросу, я даже перестала упираться.

– Что?

– Уилсон. Странное имя для кота.

– Колт.

– Хотя лучше, чем Мистер Мурлыстер, – усмехнулся он.

Я снова пихнула его:

– Колт.

Он наклонил шею, приблизив своё лицо к моему, и тихо произнёс:

– Великолепный поцелуй, малыш.

– Колт, – прошептала я, перестав сопротивляться.

– Мне понравилось.

– Кажется, мне нужно переехать отсюда, – заявила я.

Он не обратил никакого внимания на эти слова.

– Очень понравилось.

– Может, мне переехать к Джо-Бобу? Он воевал во Вьетнаме. Наверное, ему знаком рукопашный бой.

– Когда ты застонала мне в рот... чёрт, – тихо сказал Колт, крепче стиснув меня.

– Ты перестанешь говорить о поцелуе? – выдавила я.

Он снова усмехнулся, но сказал:

– Ты никуда не переезжаешь.

– Мне кажется, так будет лучше.

– Ты не догадаешься, что для тебя лучше, даже если это шлёпнет тебя по заду.

– Колт.

– Хотя я попробую.

– Колт! – прикрикнула я, с силой толкнув его и выиграв почти три дюйма пространства, прежде чем его руки снова сжались, притянув меня обратно.

– Ты хочешь пойти завтракать со своими родителями? – спросил он.

Чего я хотела, так это найти безопасное место, одно маленькое безопасное место во всём мире. Меня не волнует, если это окажется картонная коробка в переулке в самом грязном квартале Нью-Йорка. Если там будет безопасно, без всяких убийц, или стервозной бывшей подружки мужчины, в кровати которого я спала, или бывшего школьного возлюбленного, который орал на меня и дразнил насчёт имени моего кота и который целовался намного, намного лучше, чем двадцать два года назад, тогда я хочу быть в этой коробке.

– Знаешь, чего я хочу? – спросила я Колта.

Он сжал меня в объятьях, потом одна его рука собрала мои волосы, и я почувствовала, как он намотал их на свой кулак.

– Да, скажи, чего ты хочешь.

Тогда, не успев остановить себя и даже не успев понять, чего именно хочу, я сказала:

– Я хочу, чтобы Морри с Ди и детьми пошли с нами, и да, я хочу позавтракать с мамой и папой у Фрэнка. Чтобы мы собрались всей семьей, ели блинчики Фрэнка и пили кофе и сделали вид, что у нас всё нормально.

Он разглядывал моё лицо, а потом тихо сказал:

– Если ты этого хочешь, я могу это устроить.

– Я хочу этого, – так же тихо ответила я.

– Ты это получишь, малыш.

После этого он отпустил меня и аккуратно отодвинул на несколько дюймов, придерживая руками за талию. Потом он повернулся, взял со столешницы телефон, открыл его, нажал кнопки и пять секунд спустя сказал:

– Морри, бери Ди и детей, Фебрари хочет семейный завтрак «У Фрэнка». Встречайте нас и Джека с Джеки там через час. – Он посмотрел на меня. – Верно. Увидимся там. Пока.

Он захлопнул телефон и велел:

– Иди в душ, Феб, а то мы опозданием.

Мне ничего не оставалось, кроме как отвернуться от Колта и закончить наливать себе кофе. Потом я прошла через старый дом Колта, который нравился мне слишком сильно, в его спальню с фотографией бара Гарри, которая нравилась мне слишком сильно, мимо кровати, которая была большой и удобной и нравилась мне слишком сильно, в ванную, которая была обычной, но всё равно это была ванная Колта и поэтому нравилась мне слишком сильно, и приняла душ.

* * *

Воскресенья всегда были счастливыми деньками.

Много лет назад, когда мы были младше, мама с папой не открывали бар по воскресеньям. Это был семейный день, и мама с папой оставались дома. Колт, Морри и папа бывало сидели у телевизора и смотрели футбол, а мы с мамой сновали туда-сюда. Мама делала для них сухарики из злаков, соленой соломки и орешков, которые она покрывала какой-то острой и солёной пастой и запекала. Или она делала большие миски попкорна, обильно политого растопленным маслом. Вечером она кормила нас большим семейным ужином с жарким, или мясным рулетом, или жареным цыплёнком. После этого мы играли в игры, обычно по командам: мальчики против девочек. Став постарше, мы играли в карты, больше всего в юкер, и Колт всегда был моим партнёром.

Когда мы стали постарше, родители открывали бар не надолго: с трёх часов дня до одиннадцати вечера. Морри, Колт и я обычно шатались по городу, зависали с друзьями или оставались дома смотреть видео, или мы с Колтом обнимались в моей комнате.

Я всегда любила воскресенья, но уже очень давно у меня не было по-настоящему хорошего воскресенья.

Сегодня Колт подарил мне очень хорошее воскресенье. Такое хорошее воскресенье, что я была почти готова простить ему то, что он сделал.

У Фрэнка было полно народа, как всегда воскресным утром после церковной службы. Нам пришлось подождать, пока освободится большой стол, но оно того стоило: стопка фирменных воздушных блинчиков с голубикой, смазанных взбитым сливочным маслом и тёплым сиропом, огромная кружка первосортного кофе и громкое семейство в сборе. Я хитростью заняла место между Палмером и Тьюздей, чтобы иметь возможность тыкать Тьюздей в бок и заставлять её хихикать, а потом хватать Палмера за голову и целовать, чтобы он смотрел на своего отца и хныкал:

– Па-а-ап! Тетя Феб всё время меня целует!

Иногда мы вели три разговора одновременно. Иногда кто-то один завладевал общим вниманием. Иногда кто-то рассказывал историю, и все смеялись. Иногда кто-то просто говорил что-то забавное, и все смеялись.

Мы все ощущали радость дня, даже Ди. Она даже совершила невероятное и пошла с нами в «Джек и Джеки», чтобы помочь подготовиться к открытию. Ди держалась рядом со мной, пока я занималась своими обычными делами, думаю, потому что она ещё не была уверена, хочет ли пускать Морри обратно в своё сердце. Но я не хотела на неё давить, так что позволила ей ходить за мной и показала, что делаю. К моему удивлению, она выглядела заинтересованной, внимательно слушала и задавала вопросы, так что я немного добавила и показала ей и другие вещи. Когда мы открылись, она сидела рядом с Колтом на его конце барной стойки, пила диетическую колу, болтала и смеялась. Дети сидели в кабинете и, скорее всего, устроили такой беспорядок, что я знала: мы с Морри много дней не сможем ничего отыскать.

Позже мне позвонила Мимс, чтобы узнать, какие планы, и я сказала, что сегодня воскресенье и все зависают в «Джек и Джеки». Через двадцать минут в бар вошли Мимс и Ал. Мимс переговорила с Ди, и они вывели Тьюздей и Палмера на улицу, чтобы мама Мимс могла забрать их и выводок Мимс к себе домой посмотреть какие-то новые диски, которые купил Ал, а потом она накормит их ужином, приготовив свои знаменитые корн-доги. Я позвонила Джесси и сказала, что вся банда в сборе, и скоро Джесси и Джимбо тоже появились.

По воскресеньям в бар приходили только постоянные посетители. Одинокие люди, которым не с кем было проводить воскресенье, но которым не хотелось сидеть в одиночестве. Они сидели за столиками или у барной стойки, смотря телевизор, расположенный над баром, и всегда были готовы поболтать, если дать им понять, что ты подошёл не только чтобы принять заказ. А по воскресеньям всегда было время поболтать не только о заказах.

Папа, мама, Морри и я некоторое время разговаривали с посетителями, причём папа с мамой больше, чем мы с Морри, потому что им надо было многое наверстать. Но большую часть времени мы проводили рядом с Колтом, Ди, Джимбо, Джесси, Мимс и Алом, болтая и смеясь.

Я не думала о Колте и нашем поцелуе. Я решила думать о том, как хорошо быть с семьёй и друзьями, когда я не цепляюсь за всякое дерьмо и не ощущаю себя мёртвой внутри. Как хорошо смеяться так, что начинает болеть живот. Как хорошо наблюдать за тем, как оживляются лица любимых людей, когда они разговаривают о чём-то смешном или о забавных проделках своих детей. Как хорошо чувствовать себя живой, в отличие от Энджи, Пита и Бутча, у которых больше никогда не будет такого. Как хорошо понимать, что эти моменты драгоценны, а продолжать цепляться за боль – значит терять их, даже если они прямо перед тобой, надо только ухватить.

Наступил вечер, и Ал с Мимс вызвали Джимбо и Джесси сыграть партию в бильярд. Они выпивали на протяжении нескольких часов и теперь шумели громче, чем обычно бывало субботним вечером, а субботние вечера могли быть очень шумными.

Я наблюдала за ними, когда заметила, как Морри подошёл к спинке стула Ди, наклонился и поцеловал её в шею. И я увидела, как сработала магия золотого воскресенья, и Ди наклонила голову, чтобы Морри было удобнее, а не попыталась отодвинуться. Я перевела взгляд на Колта, который тоже видел происходящее, и наши глаза встретились. Мы улыбнулась друг другу, и его улыбка проникла так глубоко в меня, где всё было только моим, куда я не допускала никого, даже его десятилетия назад. Его улыбка просто пронеслась через ворота, которые я заперла, и устроилась там, как будто собиралась остаться навсегда.

Я отвела глаза и подумала, что сейчас самое время нарушить своё главное правило. Я никогда не пила на работе. Если я работала за стойкой, я оставалась трезвой. Морри не соблюдал эту традицию, однако он никогда не напивался, просто время от времени выпивал пива, обычно когда заходил Колт или кто-то ещё из его друзей.

– Ты разрешил Феб выбрать завтрак, теперь моя женщина хочет на ужин пиццу от Реджи, – заявил Морри Колту и хлопнул его по спине. – Чувак, оторви свою задницу со стула и пойдём со мной делать заказ.

Пиццерия Реджи находилась прямо за углом. Реджи был ирландцем, обладал рыжей шевелюрой и чесал свой пивной живот, когда смеялся, а смеялся он часто, в основном над собственными шутками. Даже будучи ирландцем, он делал бесспорно лучшую пиццу в округе. Если вы находились поблизости, как мы, можно было пойти к нему и сделать заказ, и тогда он отправлял своего сына Тони доставить его.

Колт соскользнул со стула. Я держала свой стакан на стойке. Прежде чем уйти, Колт опустил глаза на мою руку и провел по ней кончиками пальцев. Прикосновение было таким мимолетным, что я могла бы подумать, что мне показалось, если бы оно не прошило меня насквозь.

Я стояла и пялилась на стакан в своей руке, пока не услышала, как закрылась входная дверь.

– Феб, – окликнула меня Ди, и я резко подняла голову.

Она смотрела на меня и выглядела счастливой. Я уже давно не видела её такой. Затянувшийся эффект от прикосновения Колта прошёл, и я улыбнулась Ди.

– Спасибо, что дала моему брату второй шанс. – На её счастливое лицо набежала тень, и я тут же пожалела о сказанном. – Чёрт, Ди, извини. Мне следовало молчать...

– Что происходит между тобой и Колтом? – перебила она меня.

– Ничего, – моментально ответила я. – Он помогает мне, он просто вежлив. Сейчас трудное время. Настолько трудное, что мы объявили что-то вроде перемирия.

– Я не много знаю о перемириях, но думаю, что несмотря на название, враги не касаются друг друга руками и точно не попадаются своим родителям во время поцелуя на кухне.

У мамы с папой длинные языки.

Я повернулась к Ди всем телом.

– Ди, милая, не нужно считать это чем-то большим.

– Знаешь, ведь Мелани уехала из-за тебя.

Мои глаза так округлились, что я на самом деле почувствовала, как они расширяются, и подумала, что они вот-вот выскочат из орбит.

– Что?

– Она уехала из-за тебя.

Это не может быть правдой. Я не хочу, чтобы это было правдой.

– Нет, мама сказала мне, что она уехала, потому что не может иметь детей.

– Ты бы оставила такого мужчину, как Колт, потому что не можешь иметь детей?

Я не ответила.

– Мужчину, который выглядит, как Колт? – продолжила она.

Я сделала глоток из своего стакана.

– Мужчину, который ведёт себя, как Колт?

Я многозначительно посмотрела на неё и тихо сказала:

– Ди, вспомни, я оставила...

Она покачала головой.

– Когда ты его оставила, Колт был только в начале пути. Я считаю, что у тебя была причина, но ты держала её при себе. Всё по-честному, и никто не имеет права осуждать. В конце концов, когда вы расстались, сколько ему было? Он был мужчиной, но мы-то, девочки, знаем, что по большей части он ещё оставался мальчишкой. Но теперь он мужчина. Такой мужчина, которого не оставляют из-за какой-то ерунды.

– Невозможность забеременеть – не ерунда, – вступились я за Мелани.

– Да, ты права. Не знаю, что бы я делала без Палмера и Тьюздей. Но если бы Морри остался тем мужчиной, за которого я выходила замуж, если бы он жил ради меня, а не ради бара, мне было бы достаточно.

– Морри не живёт ради бара.

Ди многозначительно глянула на меня, и не могу сказать, что я её винила. Я бы испытывала те же чувства, если бы никогда не видела своего мужа, потому что он либо спит, либо в баре.

В старшей школе и после Морри был бабником. У него никогда не было серьёзных отношений с девушками.

Они с Ди познакомились много лет назад, она жила через два города от нашего. Они встретились после какого-то футбольного матча, когда он, в щитках и в форме, возвращался в раздевалку, после того как наши победили команду из её города. У них завязался разговор, который продлился пять минут, но он никогда её не забывал.

Следующая их встреча состоялась, когда Ди была на девичнике у подруги. Девушки путешествовали из бара в бар, и «Джек и Джеки» был одним из последних, после шести других. Ди была уже пьяна, а Морри просто зависал в «Джек и Джеки», тогда он работал в строительстве. Они снова разговорились, и Морри устроил разнос, когда она сказала, что уезжает вместе с подругами на машине в следующий бар. Он не хотел, чтобы она ехала, чтобы садилась в машину с пьяной подругой за рулём. Едва познакомившись, они уже устроили дико шумный спор, который Морри выиграл, и потому отвез её домой. С тех пор они не расставались, через шесть месяцев обручились, а всего через год поженились.

Справедливости ради, надо сказать, что, пока мы не переняли управление «Джек и Джеки», Морри буквально сдувал с Ди пылинки, и она платила ему тем же, даже после стольких лет вместе и двух детей.

Но теперь Морри воспринял управление семейным делом очень серьёзно, возможно, даже слишком. Ди затерялась среди этих дел, и ей это не нравилось.

И я её понимала.

– Мои дети – это мой мир, но если у тебя есть хороший мужчина? – сказала Ди. – Не так уж сложно довольствоваться тем, что имеешь.

– Мама сказала, что Колт старался всё наладить, но Мелани...

– Мелани – не Джульетта.

Я молча уставилась на Ди, в основном потому, что ни хрена не поняла, о чём она.

– Ромео и Джульетта. Предположим, они не умерли, но Джульетта разозлилась и уехала. И всё равно все знали бы, что это история Ромео и Джульетты, что это всегда будет история Ромео и Джульетты, даже если позже Ромео сошелся с Нэнси. Никто никогда не слышал о Нэнси, это даже звучит криво – Ромео и Нэнси. Все знают, что Ромео должен быть с Джульеттой. Даже если Ромео любил бы Нэнси, Нэнси всегда знала бы, что ей никогда не стать Джульеттой, – продолжала Ди.

Мне не хотелось, чтобы Ди сравнивала нас с Колтом с несчастными влюбленными, которые в итоге умерли в объятьях друг друга, потому что в текущей ситуации это было слишком близко к правде и совсем не утешало.

И мне не хотелось, чтобы Ди вообще думала в подобном ключе обо мне, Колте и Мелани.

– Ди...

– Она жила с Колтом, постоянно находясь в твоей тени. Она так сильно хотела ребёнка, чтобы привязать его к себе, потому что ни одна женщина не может жить, всю жизнь понимая, что она не является настоящей второй половинкой своего мужа. Она была вынуждена искать способ, чтобы заставить его остаться, а ради семьи Колт остался бы, несмотря ни на что. Она не смогла дать ему этого, и она не могла жить, в каждый твой приезд домой думая, когда же он посмотрит в твою сторону.

Я не хотела говорить об этом. Мы ступили на опасную почву.

– Он мужчина, Ди, но он не стал бы изменять Мелани.

Я сказала это, хотя и не была уверена, что это правда. Не из-за меня, а из-за того, что у Колта был член, в чём, по моему опыту, и заключалась правда всех мужиков.

– Не важно, что он не стал бы. Она думала, что он стал бы. Она решила выбраться из-под этой тучи, и я её не виню. Начнём с того, что я не понимаю, зачем она вообще туда сунулась. Это сделало её несчастной, и она заставила Колта смотреть, как она угасает. – Я открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь, но Ди махнула на меня рукой и продолжила: – Мне нравится Мелани, не пойми меня неправильно, она хорошая девчонка. Но она поступила с ним несправедливо. Он чувствовал, что она отдаляется, и это было жестоко. Она пожелала то, чего не могла иметь, она знала это, но всё равно ухватилась, а платить пришлось ему.