Текст книги "Для тебя (ЛП)"
Автор книги: Кристен Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)
– Попридержи язык.
Она с вызовом наклонила голову:
– Значит, не имеет отношения к Фебрари, да?
Она хочет правду? Она её получит.
– Да, не имеет отношения к Фебрари. Это не значит, что я не предпочёл бы её рот на своём члене. Не значит, что я не думаю о ней, когда трахаю тебя. Не значит, что я не хотел бы возвращаться домой к ней и рассказывать, как прошёл мой день, потому что она выслушает, а тебе всегда плевать. Но, как я уже говорил миллион раз, ничего этого не будет. Я давно это понял, и Феб тоже. Всё кончено.
Пока он говорил, глаза Сьюзи превратились в щёлочки, и она подалась вперёд.
– Нечего вешать мне лапшу на уши. Между вами двумя никогда не было кончено.
– Мы уже обсуждали это.
Так и было, даже до возвращения Феб в город. Сьюзи так и не смогла перешагнуть через это, и Колт подозревал, что его бывшая жена, Мелани, тоже.
Но в отличие от Мелани, Сьюзи не могла перешагнуть через это скорее всего потому, что, трахая её в первый раз, он произнёс имя Фебрари. Но чёрт побери, он был пьян в стельку, и это единственная причина, по которой он вообще с ней связался.
Тем не менее, она была хороша в постели и продолжала приходить, так что в самом начале он и не возражал. В следующие тридцать месяцев у него не было этого оправдания, хотя большую часть этого времени они были в ссоре.
– Глупец, – выплюнула она.
– Просто отдай мне грёбаный ключ.
Сьюзи подошла к своей сумочке, которая лежала на кухонной столешнице.
– Ты прибежишь обратно ко мне, когда не получишь от неё ничего.
«Сомневаюсь», – подумал Колт. В их маленьком городке выбор был невелик, особенно одиноких женщин. Довольно часто к нему подкатывали и замужние женщины, но Колт не стал бы спать с чужой женой. Но даже те редкие случаи, когда Сьюзи была милой, что происходило каждый раз, когда они расставались и она приползала обратно, не стоили её закидонов.
И каждый раз всё заканчивалось именно так, хотя она клялась, что больше это не повторится. Не всегда поводом являлась Феб, но все сцены были безобразны.
– Ты права, – сказал Колт, забирая ключ, висевший на её пальце, – глупо было связываться с тобой. – Он посмотрел ей в глаза. – Всё кончено.
Он увидел, как её лицо побледнело, и Сьюзи вздрогнула. Должно быть, она уловила смысл его слов, потому что он даже видел, какой удар нанёс папиной дочке, которая всегда получала то, что желала, и которая в течение трёх лет очень старалась заполучить его, но не преуспела. Вместо этого он брал от неё то, что было нужно ему.
– Пускай она тебя забирает, – прошипела Сьюзи, снова прищурившись, отчего её лицо стало некрасивым.
Сколько же в ней дерьма. На следующий день она станет звонить и извиняться. Она всегда так делала.
Колт задумался, будет ли у него завтра время купить новый телефон.
В это время зазвонил его нынешний телефон, и он отвернулся от Сьюзи, поставил пиво на столешницу, сунул ключ в передний карман и достал телефон из заднего.
Когда он посмотрел на дисплей и поднёс телефон к уху, Сьюзи уже ушла.
– Морри.
– Чувак, приезжай сейчас же.
У Колта заледенела кровь. Морри казался испуганным.
– Что?
– Я только что открыл почтовый ящик. Чувак, просто... – Морри шумно выдохнул. – Колт, мужик, просто приезжай.
– Ты в баре?
– Да.
– Феб там?
– Да.
– Она в порядке?
– Насколько я знаю.
– Она видела то, о чём ты говоришь?
– Нет.
– Буду через пять минут.
* * *
Колт вошёл в «Джек и Джеки».
Был поздний вечер выходного дня, но народа хватало.
Колт знал, что убийства притягивают людей. Почти у каждого в голове есть нездоровый уголок, который завораживает насилие. Но Колт также знал, что это было выражением поддержки Морри и Феб, и немного Энджи.
Когда на город обрушивается беда, люди могут повернуться друг против друга. Но не в его городе. По крайней мере он сделает всё, что в его силах, чтобы не допустить этого.
Когда он вошёл, стоявшая за стойкой Феб скользнула по нему взглядом и легонько, как только она одна умела, склонила голову, прежде чем отвести глаза. Движение было почти незаметным, всего лишь лёгкий поворот подбородка в сторону, но оно нанесло ему тяжёлый удар.
В последние два года она делала так каждый раз, когда он заходил в бар. Это единственная вещь, которая напоминала ему о прошлом. Когда они учились в старшей школе и он проходил мимо её класса или она проходила мимо его шкафчика, она смотрела ему в глаза, всегда искала его взгляд, и наклоняла голову немного вбок плавным и грациозным движением.
В этом движении не было ничего особенного, и в то же время оно было особенным. Другие парни в школе видели его и мечтали о нём, но доставалось оно только Колту.
Тогда, кроме Морри и Джека с Джеки, Фебрари была единственной радостью в его жизни. И эти лёгкие кивки были самой счастливой её частью.
Обычно он улыбался ей, и она улыбалась в ответ, но он едва успевал поймать эту улыбку, потому что она тут же отворачивалась.
Она могла бы флиртовать только с помощью этих наклонов головы и была бы лучшей.
Теперь она не ждала его улыбки и отводила глаза раньше, чем он успел бы улыбнуться, если бы решил это сделать.
Вот как сейчас, она уже кивала другому посетителю, и снова движение было лёгким и притягательным, и Колт почувствовал, как сжались его челюсти.
Он перестал смотреть на Феб, но не мог не пожелать, чтобы она оделась по-другому. Она одевалась совсем не как Энджи, Феб всегда умела подбирать одежду. Сегодня вечером на ней была бледно-розовая футболка Harley Davidson. Вокруг горла застёгнуто индейское ожерелье-чокер их трёх рядов чёрных овальных бусин с серебряным медальоном спереди. Это её визитная карточка, у неё было несколько чокеров разных цветов. Ниже звенели ещё несколько серебряных цепочек, в ушах блестели большие серебряные кольца. Уже прошло достаточно времени, чтобы её выпрямленные волосы начали растрёпываться. И хотя Колт не видел, он знал, что на ней были выцветшие джинсы, не слишком обтягивающие, но слишком хорошо сидевшие, и, скорее всего, чёрные мотоботинки.
Насколько он знал, с тех пор как Феб вернулась в город, у неё не было мужчины. Не из-за нехватки предложений. «Джек и Джеки» был единственным баром в городе, прямо на главной улице. За пределами города работало ещё несколько баров, в основном для охотников, рыбаков или игроков в гольф. Были также рестораны, и несколько баров находилось ближе к гоночным трассам. Их клиенты были людьми случайными, в основном опасный народ, наркоманы да фанатки гонщиков NASCAR [3]
[Закрыть], которые ходили туда, потому что это было близко к их кемпингам. В течение многих лет в городе открывались другие бары, но все прогорали, потому что жители ходили в «Джек и Джеки». Теперь, когда вернулась Феб, мужчины стали приходить сюда чаще. Он знал, что парни на работе регулярно дрочили, думая о Феб, даже (и особенно) женатые. К сожалению, ему приходилось слушать об этом.
Дело было в этих чокерах – ожерельях, похожих на ошейник. И в серебряных цепочках. Можно практически услышать, как эти цепочки позвякивают, когда представляешь, будто трахаешь её или она сонно ворочается в твоей постели.
Но главным образом дело было в чокерах. Было в них нечто такое, что посылало мужчинам сигналы, которые, как подозревал Колт, Феб не хотела бы посылать. Возможно, она даже не подозревала об этих сигналах, но они всё равно были.
Хорошо, что она дома. Никто не захотел бы связываться с Морри. Но если и нашёлся бы такой дурак, то все слышали, на что пошёл Колт ради неё, а подобного уж точно никто не хотел. Колт знал, что, покинув город, Феб вела кочевую жизнь, работала в барах в маленьких городах по всей стране, но не представлял, как она отбивалась от мужчин без поддержки от него и Морри. Может, она и не отбивалась, а сейчас просто не хотела гадить там, где живёт. А может, она усвоила тот урок.
Это больше не его дело и не его проблемы. И никогда не станет.
Так и было, пока кто-то не сделал это его проблемой. Колт оставался Колтом, и, что бы ни случилось, Феб оставалась Феб.
Он увидел, что на другом конце стойки работает Дэрил, и ему захотелось выпить, но он прошёл прямо в маленький кабинет в задней части бара.
Морри сидел перед заваленным столом, сгорбившись, упираясь локтем в столешницу и подпирая лоб ладонью.
Такая поза не предвещала ничего хорошего.
Колт закрыл за собой дверь, и Морри вздрогнул.
– Блядь, блядь, что за блядский день. Я рад, что ты здесь, – сказал Морри и, поднявшись, быстро вышел из-за стола.
Он был на удивление быстрым и гибким для такого крупного мужчины. Наверное, сказывалось, что каждую субботу они играли в баскетбол или, если погода не позволяла, в ракетбол. Они занимались спортом всю жизнь, даже если в юности периодически напивались и покуривали, и всё-таки оба всегда стремились оставаться в хорошей форме.
Колт, потому что в детстве часто видел, как его мать глотала таблетки, одну за одной курила сигареты и прикладывалась к бутылке с водкой. Она даже не заботилась о том, чтобы налить её в стакан, пила прямо из горлышка. Он не помнил времени, когда она не была пьяна или не валялась в отключке, а чаще всего случалось и то, и другое. Она была худой, как вешалка, редко ела, и даже в молодости её кожа висела, как у старухи.
Отец был не лучше. Он не глотал таблетки, но курил травку и нюхал кокаин, когда у него были деньги, чтобы их купить. Если у него была работа, то в течение дня он оставался трезвым, но по ночам напивался на пару с матерью Колта. Большую часть времени он сидел без работы, так что отца Колт трезвым тоже не помнил.
Морри же следил за собой, потому что видел родителей Колта и к тому же вырос в баре.
Морри взял со стола пластиковый пакет, в котором лежал разлинованный листок бумаги, и передал его Колту.
– Это пришло сегодня по почте. Адресовано Феб. – Морри показал на бумажку. – Я положил его в пакет. Не хотел заляпать. Как только я понял, что это, я почти не прикасался к нему. – Морри дёрнул головой в сторону стола. Там лежал ещё один пакет с конвертом внутри. – Так же поступил с конвертом. Он тоже здесь.
Хорошо, что Морри смотрит сериалы про полицейских.
Колт посмотрел на листок. Давно уже он не видел таких. Со школьных лет. Бумага выглядела старой, чернила выцвели. Сверху карандашом было написано имя Феб.
Колт прочёл записку и ничего не понял. Похоже на писанину девочки-подростка, злобная записка. В ней упоминался Кевин Керчер, который после школы поступил в Индианский университет и никогда не возвращался в город, даже на встречи выпускников. Колт опустил газа на нижнюю строчку, где было написано имя отправителя.
Энджи.
– Какого хрена?
– Вот именно: какого хрена! – взорвался Морри. – Посмотри на обороте!
Колт перевернул пакет с запиской и увидел ещё одну надпись, сделанную карандашом. Она была темнее, а значит, более свежей, и написана другим почерком. «Для тебя».
В желудке тяжело заворочалась тревога. Колт не любил это ощущение. Так он чувствовал себя в детстве, сидя в своей комнате и слушая, как ругаются родители. По изменяющейся громкости их голосов он точно знал, когда скандал достигнет пика, и с точностью до секунды мог определить, когда услышит, как мамина голова ударяется о стену или она вскрикнет от боли, рухнув на пол. Это чувство не посещало его уже много лет. С тех самых пор, как сидел на крышке унитаза, а Феб вытирала кровь, текущую по милости его отца, пока Морри ходил за льдом. Джек и Джеки оставили своих детей заботиться о нём – они знали, что вырастили хороших ребят, которые знают, что надо делать, – а сами отправились заниматься тем, что изменило всю его жизнь.
Колту хотелось разодрать собственную кожу и вырвать из себя эту тяжесть. Ей там не место. Он долгие годы работал, чтобы стать мужчиной, который не несёт в себе эту тяжесть. Джек и Джеки помогли ему избавиться от неё, а также Морри и Феб. Он не желал, чтобы она возвращалась, никогда, а в особенности, когда в деле замешана Феб.
Колт посмотрел на Морри:
– Приведи Феб.
– Я не хочу, чтобы она это видела.
– Приведи её сюда.
– Колт...
– Морри, мы имеем дело с убийством. Приведи её.
Морри слишком долго смотрел ему в глаза. Так долго, что Колт решил было, что ситуация станет хуже. Они с Морри спорили, и довольно часто, но ссоры никогда не длились долго.
Но сейчас речь шла о Фебрари.
Наконец Морри выругался себе под нос и вышел.
Колт вспомнил место преступления.
Энджи убили рядом с мусорным баком. Не принесли тело, а убили именно там, позади бара «Джек и Джеки».
Результаты из лаборатории ещё не пришли, вскрытие не завершено, но явных признаков борьбы не было. Глаза Энджи закрыты естественным образом, значит, она, скорее всего, отключилась сама, а не в результате удара по голове. На голове нет ран. Возможно, во время убийства она была под кайфом, что было бы лучше для неё.
Прочь от трупа вели кровавые следы. Крови было так много, что убийца не мог не запачкаться. Через пять футов следы внезапно обрывались. Он сел в машину – возможно, его одежда и руки были в крови Энджи – и уехал.
Топор нашли недалеко от того места, где заканчивались следы, убийца просто отбросил его в сторону. Никаких отпечатков пальцев, никаких следов ДНК на месте преступления не нашли, хотя по переулку ходило много людей, и криминалисты ещё изучали всё, что собрали там.
Но похоже, что у них в распоряжении только следы, топор и труп Энджи. Это всё, что оставил убийца.
Убийцей должен быть мужчина. Ни у одной женщины не хватит сил нанести такие раны, точные и аккуратные, как будто он всю жизнь рубил дерево и знал, что делает.
Если это не немецкая толкательница ядра, то определённо мужчина.
Мысли Колта переключились на Феб и Энджи.
Он не забыл, что когда-то они были подругами.
Чёрт, не далее чем несколько вечеров назад он видел, как Феб подошла к столику Энджи и встала рядом, глядя на неё сверху вниз и говоря что-то, чего он не расслышал, но Энджи рассмеялась.
Энджи смеялась не часто, только когда флиртовала или когда к ней подходила Феб, чтобы поболтать и вытащить Энджи из её раковины, вернуть жизнь на её грустное лицо, хотя бы на несколько минут.
Но много лет назад они были ближе.
Когда Энджи и Феб заканчивали среднюю школу, Энджи проводила в «Джек и Джеки» почти столько же времени, сколько Колт. Джек и Джеки, а заодно Морри и Феб, помогали людям. Сколько Колт помнил, в их доме всегда было много детей и взрослых. Семья Энджи была не лучше, чем у Колта, так что, как и самого Колта, её усыновили, но, к несчастью для Энджи, ненадолго.
Что-то случилось в их первый год в старшей школе. Что-то, из-за чего Энджи перестала приходить.
Колт взглянул на записку.
Случился Кевин Керчер.
В дверном проёме показалась Феб и прислонилась плечом к дверной раме. Она разглядывала Колта, но не смотрела ему в глаза.
Ему неожиданно захотелось собрать её волосы в кулак и заставить посмотреть на себя. Как сегодня утром. Как в то время, когда они были партнерами в карточных играх или сидели друг против друга за обеденным столом каждый из тысяч раз, что он обедал у них дома, или когда она лежала под ним на заднем сиденье его машины и её глубокие карие глаза смотрели прямо, ничего не скрывая, не боясь и не стараясь сбежать.
Колт не успел поддаться порыву, Феб подняла руку и откинула волосы с лица, придержав их на затылке и открыв ухо с серебряным кольцом.
В этой серёжке скрывалось то же самое, что и в её чокере. И Колт понял.
Они подчёркивали беззащитность её тела, манили положить ладонь на эту шейку, наклониться, коснуться зубами этого места и сделать всё, что хочется, или сделать нечто совершенно другое.
– Морри сказал, ты хочешь поговорить со мной, – раздался её голос.
Колт оторвал взгляд от её ушка.
Феб сменила одежду, в которой была утром. Колт знал, что Морри сопровождал её домой, чтобы она собрала вещи и перевезла их к Морри. Он проверял. Сейчас она была в своей обычной для бара одежде. Наверное, чаевые были больше, когда она одевалась так, а не в бесформенный кардиган, как утром. Хотя Феб могла бы выманить хорошие чаевые одним взглядом, если бы захотела, и не важно, что на ней надето.
И всё-таки она выглядела разбитой и опустошённой, её плечи поникли, а взгляд стал безразличным.
– Присядь, Феб.
Она не стала спорить, просто опустила руку, оттолкнулась от косяка и пошла к стулу.
Колт подошёл к двери, закрыл её и вернулся к Феб.
Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, но сидела, опустив плечи и зажав ладони между бёдер. Смерть Энджи сильно повлияла на неё, как повлияла бы на любого человека, обнаружившего изрубленное, окровавленное тело. Но на Феб она повлияла сильнее.
– Я должен показать тебе кое-что.
Она кивнула.
Он передал ей пакет, и она взяла его в ладони. Пока Феб рассматривала записку, Колт наблюдал за вертикальными морщинками между её бровей. Её глаза пробежались по тексту сверху вниз, а затем ещё раз.
– Не понимаю... – Линии между её бровями разгладились, Феб раскрыла губы и вскинула голову. – Что...
– Ты знаешь, что это? – спросил Колт.
– Да, – прошептала она и неожиданно вскочила на ноги.
Резко выбросив руку вперед, Феб вцепилась в его рубашку, так сильно сжав кулак, что побелели костяшки, а кожа вокруг них покрылась красными пятнами. Опустив голову, она смотрела на записку и дёргала его рубашку, не замечая, что при этом бьёт его в грудь.
– Боже мой, Боже мой, – повторяла она. Рука, державшая записку, затряслась.
– Дай мне записку, Феб.
– О Боже.
– Дай мне записку.
– Боже мой.
Он забрал у неё записку, накрыл ладонью её руку у себя на груди и крепко прижал, останавливая.
Феб не отрывала взгляда от записки в его другой руке.
– Фебрари, посмотри на меня. – Она сделала, что ей сказали. Колт увидел, как побледнело её лицо, и осторожно приказал: – Расскажи мне об этой записке.
– Этой записки нет.
Колт поднял записку и тряхнул ею. Ему не хотелось это говорить, но пришлось.
– Она здесь, Феб.
– Я хочу сказать, что выкинула её почти двадцать пять лет назад.
Катись оно всё к чертям, твою ж мать!
Он боялся, что она ответит именно так.
– Расскажи мне про записку, – повторил Колт.
Феб резко мотнула головой, то ли отказываясь, то ли пытаясь сосредоточиться – он не знал. Её пальцы крепче сжали его рубашку, он почувствовал это своей ладонью, и Феб сильнее вдавила кулак ему в грудь, опираясь на него.
Колт ждал, решив дать ей время.
Наконец она сказала:
– Когда-то мы были хорошими подругами, ты же знаешь.
– Да.
– Энджи часто приходила к нам.
– Знаю.
– Ей нравился Кевин.
Этого он не знал, но не удивился. Кевин был симпатичным парнем и нравился многим девчонкам. Он был на год старше Колта, учился в выпускном классе, когда Феб и Энжи только перешли в старшую школу. Для Энджи в то время он был недостижим.
– Он пригласил меня на свидание.
Противное чувство в животе вернулось.
– Она пришла в ярость, он ей нравился, очень сильно нравился, – продолжала Феб.
– Ты не пошла на свидание, – уверенно сказал Колт, потому что точно знал, что так оно и было.
– Конечно нет, – быстро ответила Феб.
И в этот миг они оба запутались в паутине воспоминаний.
Конечно, она не пошла, потому что в то время Феб принадлежала ему. Колт это знал. Феб это знала. Грёбаный Кевин, мать его, Керчер это знал. Все это знали.
Её слова продолжали звучать у него в голове.
«Конечно нет. Конечно нет».
Быстрый и резкий ответ. Такой же уверенный, как и его. Если бы они не были теми, кем были сейчас, если бы стали теми, кем должны были стать, то этот ответ был бы кратким и презрительным. Именно так он и прозвучал. Так верная супруга говорит о своей преданности, когда считает, что это даже не обсуждается. Это данность, основа основ, их отношения построены на фундаменте, который никогда не пошатнется, независимо от искушений. Никакие соблазны не угрожали тому, было между ними, что означало для них целый мир.
Колт боролся с паутиной. У него есть работа, которая после побега Феб и ухода Мелани и стала его миром.
– Ты помнишь эту записку? – спросил он.
– Да, но смутно.
– Ты её выбросила?
– Кажется, да. – Она покачала головой. – Не знаю. Наверное. Это было двадцать пять лет назад.
– Подумай, Феб.
– Я думаю, Алек! – огрызнулась она. – Но это было двадцать пять лет назад!
Господи, как же он ненавидел, когда она называла его Алеком. Он понятия не имел, почему она это делает, ведь она знала, что он ненавидит это имя, но всё равно продолжала. Она никогда не звала его Колтом, даже после той ночи, когда он сказал ей, что Алека больше нет, что он не желает носить имя, которое дали ему родители. Он хотел быть Колтом. Это прозвище они с Морри придумали, когда им было по шесть лет. Это имя он дал себе сам. Он умолял её перестать называть его Алеком, но она не слушала.
– Просто не торопись и подумай, – подсказал он, стараясь не обращать внимание на свой гнев.
Феб закрыла глаза, опустила подбородок и перенесла почти весь свой вес на руку, которой всё ещё упиралась ему в грудь, не осознавая, что прикасается к нему и что он прикасается к ней. Колт знал, если бы она соображала, что делает, то сразу бы отодвинулась. С тех пор как всё рухнуло, дистанция стала очень важна для Феб. Не только с ним, со всеми. Но он замечал, и это всегда бесило его, что особенно важна была для неё дистанция между ними.
Она открыла глаза.
– В классе миссис Хобб. На геометрии. На втором уроке. – Феб покачала головой, но сказала: – Мы вместе ходили на геометрию. Там она и передала мне записку. Думаю, я её выкинула.
Колт вспомнил.
– Вы ругались в коридоре, – сказал он.
Феб распахнула глаза и кивнула.
– Толкались. Это Энджи начала. Миссис Хобб нас разняла. Чёрт.– Она посмотрела в сторону. – Я совсем забыла. – Феб снова повернулась к нему. – Энджи плакала и кричала, но больше плакала. Она словно сошла с ума. Её отправили домой.
– Ты плакала.
Он помнил. Он увидел, как она стояла около своего шкафчика с покрасневшими от слёз глазами, и проводил её до класса. На свой урок он опоздал. Во время обеда он рассказал Морри, но тот уже слышал о драке от кого-то другого. После уроков они заставили её дождаться окончания футбольной тренировки, чтобы подвезти её до дома. Колт даже вспомнил, как сажал её в свою машину. Феб молчала, она так и не сказала, почему они подрались. Феб могла быть такой: держала всё в себе – черта характера, ставшая для него слишком длинным кошмаром. После этого Энджи просто перестала приходить. Феб была подавлена. А потом в город переехали родители Джесси, и Феб подружилась с ней и с Мими, а Энджи стала лишь воспоминанием, как часто происходит с девочками-подростками.
– Я всё ещё не понимаю. Почему эта записка появилась сейчас? – спросила она.
Теперь ему нужно было попросить её о невозможном, и этой просьбой разорвать на части.
– Ты помнишь кого-нибудь из школы, с того времени, любого... учителя, ученика, уборщика, постоянного посетителя в баре – любого человека, который казался неравнодушным к тебе?
Между её бровей снова появились морщинки.
– Неравнодушным ко мне?
– Заинтересованным.
Вот оно. Невозможное.
И тогда, и сейчас Феб интересовала всех. Всех интересовала эта семья: Джек, Джеки, Морри, Феб, их бабушка и дедушка, пока были живы. Если Сьюзи Шепард и её богатый папочка считались в их городке королём и принцессой бриллиантов, то Джек и Джеки Оуэнс, их сын Моррисон и дочь Фебрари были королём, королевой, принцем и принцессой сердец.
Кто знает? Возможно, Феб преследовали десятки больных уродов, фотографировали её, воровали её записки, копались в её мусоре, строили святилища. Чёрт, да Колт лично знал с дюжину парней, которые регулярно дрочили, мечтая о ней.
Он сжал ладонь, лежавшую на её руке.
– Заинтересованным? – переспросила она.
– Нездорово.
– Алек, о чём ты?
Колтон осторожно пояснил:
– Кто-то, кто подобрал бы записку, которую ты выбросила. Кто стал бы хранить её двадцать пять лет. Кто отправил бы её по почте в бар, который принадлежит твоей семье. Феб, кто-то, кто интересуется тобой нездоровым образом.
Она вздрогнула всем телом, дёрнулась даже рука, вцепившаяся в его рубашку.
– Нет, – ответила Феб, бросившись все отрицать.
– Подумай.
– К чему всё это?
– Не спеши, Феб, подумай.
– К чему ты ведёшь, Алек?
Он отцепил её пальцы от своей рубашки, но обеспечил другой опорой, взяв её ладонь в свою и обернув её вокруг своего большого пальца. Одновременно он перевернул записку и показал Феб обратную сторону.
Она поднесла ладонь ко рту, последние краски покинули её лицо. Колт заметил, что её шатает, и подтолкнул её назад и вниз, обратно на стул. Он отпустил её руку и положил ладонь на тыльную сторону шеи, заставив опустить голову между коленями.
– Дыши глубоко.
Он услышал, как она втянула воздух. Не убирая руки с её шеи, Колт присел перед ней на корточки.
Через некоторое время он спросил:
– Ты со мной?
Она кивнула и немного подняла шею, сопротивляясь его ладони, чтобы посмотреть на него. Теперь Феб опиралась локтями о колени.
Колт не убрал свою руку.
– Он убил её для меня, – сказала Феб пустым голосом.
Колт покачал головой:
– Ты не просила его убивать. Он сделал это, потому что у него не всё в порядке с головой.
– Мы помирились, – прошептала она, – Энджи и я. Не так, как раньше, но мы помирились. Мы танцевали под «Hot, Hot, Hot» Бастера Пойндекстера на выпускном. Ты был там. Мы с Энджи вели цепочку.
Он был там. Он помнит эту цепочку. Он помнит, как сидел на заднем ряду с Джейсоном Темплтоном, который учился на первом курсе в Университете Нотр-Дам, и они вдвоём смотрели на паровозик из танцующих девушек и хохотали. Он думал, что будет чувствовать себя глупо – второкурсник Университета Пердью, приехавший домой, чтобы сопровождать свою девушку на выпускной бал. Но он не чувствовал себя глупо. Феб отрывалась по полной, она всегда умела повеселиться, и Колту это нравилось. Он вспомнил, как девушки цепочкой проходили мимо их столика и Феб улыбалась ему, одновременно вовсю горланя слова песни. Потом она повернула голову к Энджи, которая держалась за её талию. Они рассмеялись, глядя друг на друга, и Феб, которая всегда первой затевала веселье, повела цепочку дальше.
– Я не желала ей смерти, даже когда мы поругались...
– Я знаю.
Мгновение она всматривалась в его глаза, а потом опустила голову.
– Поверить не могу.
– Феб, подумай, – вернулся Колт к разговору, – был ли в то время кто-то, кто интересовался тобой, вызывал странное чувство, кто-то, кто до сих пор находится поблизости.
Она покачала головой, не поднимая её, и длинные волосы скользнули по его руке, рассыпавшись вокруг её лица.
Боже, у неё такие густые волосы, он больше ни у кого не видел таких густых волос, никогда не ощущал ничего более мягкого.
Колт убрал ладонь, и Феб подняла голову. Она посмотрела на его руку, прежде чем встретиться с ним глазами. На мгновение её взгляд стал мягким и потерянным, говоря Колту, что только он способен вернуть её, и он едва не положил руку обратно, туда, где нужно было Феб. Но она выпрямилась и отвела глаза.
Он захотел вернуть этот взгляд, так сильно, что в животе шевельнулась та противная тяжесть, и разозлился на то, что Феб отняла у него этот взгляд, что продолжала держать его на расстоянии. Чёрт, даже сейчас она отгораживалась от него.
Колт прикусил губу. Он знал, что делает это, когда пытается сдержать гнев. Он был сыном своих родителей, поэтому ему всегда приходилось сдерживаться. Оба его родителя могли вести себя безобразно и были вспыльчивы, действуя как словами, так и кулаками. Колт унаследовал эту жестокость, она дважды вырывалась из-под контроля, дважды он почти убил человека голыми руками: первым был его собственный отец, а вторым – муж Фебрари.
– Нет, – ответила она, – никого.
– Фебрари...
– Я подумаю, Алек. Я подумаю об этом. Мне нужно время. Но я обещаю, что подумаю и дам тебе знать.
Она снова смотрела прямо ему в глаза. Она не обманывала. Она подумает. Но сейчас произошло слишком много. Для любого человека. Большинство людей сорвались бы уже после обнаружения тела Энджи. Феб держалась.
Его гнев испарился. Он больше не имел права на это, но он гордился ею.
– У тебя есть мой телефон?
Между её бровями вновь появились морщинки, а в глазах появилось то же потерянное выражение, прежде чем она успела его спрятать.
– У Морри есть.
Колт выпрямился и вытащил из заднего кармана джинсов свой бумажник. Он достал оттуда визитку и вручил её Феб, захлопнул бумажник и сунул его обратно.
Феб стояла, держа его визитку обеими руками и, склонив голову, изучала надпись.
– Я хочу, чтобы ты была осторожнее. Постоянно держи при себе мобильный, не забывай его заряжать. Сообщай людям, куда идёшь, и звони, когда доберёшься. Не оставайся одна. Если почувствуешь что-то неладное, увидишь кого-то, кто вызовет неприятные ощущения, скажи мне, Феб. Неважно, даже если человек не виновен. – Феб подняла голову и посмотрела на Колта. – Им не повредит, если я задам несколько вопросов и покопаю немного. – Он заметил, что она втянула щёки, и понял, что Феб засомневалась. Истинная дочь Джека и Джеки. – Феб, всё серьезно, это убийство. Сделай это для Энджи.
Феб крепко зажмурилась и отвела глаза, но Колт успел заметить, что они заблестели. Потом она глубоко вдохнула и открыла глаза. Слёзы ушли – Феб взяла себя в руки. Снова посмотрев на него, она кивнула.
Колту осталось рассказать ей последнюю часть, и он заранее это ненавидел, но ему пришлось.
– Завтра ты первым делом должна написать список.
– Список?
– Людей, которые тебя обижали или ущемляли...
– Алек…
– Всех, о ком человек, не знакомый с тобой близко, может подумать, что они тебя расстроили или причинили вред.
Её глаза снова заблестели, а нижняя губа задрожала.
– Алек...
Он ненавидел, когда её губа дрожала, он знал, что сейчас её горло горит от усилий побороть слёзы, но ему пришлось проявить непреклонность – на кону стояли человеческие жизни.
– Если дело в тебе, мы должны учесть всё.
– Люди...
– Испугаются, – кивнул Колт, – но лучше пусть испугаются и останутся живы, чем...
– Они меня возненавидят, – прошептала Феб.
– Нет. А если возненавидят, то они идиоты. Ты не виновата. Виноват больной ублюдок, у которого поехала крыша. Если кто-то станет обвинять тебя – значит, тебе будет лучше без них.
– Тебе легко говорить, тебя все любят.
– И тебя все любят.
Что-то изменилось в её лице, Колт не успел прочитать, слишком быстро всё прошло. Но что бы это ни было, тяжесть в его животе только увеличилась.
– Феб, я понятия не имею, что задумал этот мудак, но я...
Она обречённо махнула рукой.
– Я напишу список.
Он едва не сказал: «Молодец, девочка». Но сумел промолчать.
В этот момент он осознал, что это дело не пройдет даром ни для него, ни для Феб, наверняка заденет Морри и Джека с Джеки, которые вернутся, как только услышат о том, что происходит. Скорее всего, они уже в пути.
