Текст книги "Для тебя (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)

Никто даже не заметил, как открылась дверь. Никто не заметил, как вошли мама с папой. Никто.

Папа переводил взгляд с Морри на Алека с выражением лица, обычным для случаев, когда ему приходилось вмешиваться в один из их споров или в один из моих споров с Морри.

Мама смотрела на меня.

Я не могла думать. Мне следовало сказать что-нибудь, разрядить ситуацию. Хотя бы поприветствовать маму с папой, которых я не видела с Рождества, а сейчас уже март. Но вместо этого я вытащила из заднего кармана телефон, открыла его и приложила к уху.

– Алло.

Я даже не услышала слов, потому что раздался такой визг, что едва ли можно было разобрать слова.

Но даже по телефону я ощущала ярость, страдание и обвинение.

– Помедленнее, – сказала я, – что?

– Зарублен! – завопил голос, который я рассеянно опознала, как голос Ли-Энн. Это слово опять поселило пустоту у меня в груди. – Зарублен!

– Что? – прошептала я.

– Когда я позвонила, у него дома был грёбаный домовладелец Он, блядь, взял трубку. Он, блядь, сказал мне, что его, блядь, зарубили грёбаным топором.

– Кого? – спросила я, хотя знала. Я знала. Я знала-знала-знала.

– Кого? – взвизгнула она. – Пита!

– О Боже мой, – прошептала я. Телефон начал выскальзывать из моей руки, но не упал. Алек оказался рядом, забрал у меня телефон и стал разговаривать по нему. Я слышала голос мамы, голос папы, голоса Морри, Джесси, Джо-Боба, Салли. Я чувствовала, как ко мне прикасаются.

Потом я быстро побежала к женскому туалету. Из меня вышел маффин Мимс и кофе, который я пила у неё. Потом меня скрутило спазмом. Потом ещё. Больше ничего не было, но моё тело хотело, чтобы из меня вышло что-то ещё. Что-то, от чего оно никак не могло избавиться, как бы сильно я ни старалась. У меня заболело в груди от усилий, горло горело, кто-то придерживал мои волосы сзади, а я продолжала держаться за унитаз и давиться.

– Хватит, Феб, – сказала мама мне на ухо. Она была рядом, я чувствовала тепло её тела.

– Оно должно выйти, – задыхаясь, сказала я.

– Милая, больше ничего не осталось.

– Оно должно выйти.

Мама положила свою прохладную ладонь на мой горячий лоб, как делала, когда я была ребёнком. Я закрыла глаза и сосредоточилась на её прикосновении.

Я перестала давиться и села на корточки.

– Джесси, иди в магазин. Купи зубную щётку и пасту. Попроси Морри принести сюда чего-нибудь с лимоном или лаймом, холодного, и влажное полотенце.

Я услышала, как Джесси ушла, но не видела её.

Я видела тело около мусорного бака, но на этот раз это была не Энджи. Это был Пит.

Я ненавидела его, он причинил мне боль, он почти изнасиловал меня, мой муж, но это так. Он подтвердил то, что я уже подозревала: хороших мужчин не бывает. Бывают мужчины добрые, как Алек, но не хорошие, а бывают мужчины дрянные и нехорошие, как Пит. Вот и всё, что я знала. Я хотела, чтобы он залечил мою рану, но, прожив с ним какое-то время, я поняла, что он не сможет. Тогда я захотела, чтобы он притупил боль, но он только причинил мне ещё больше боли, а потом забрал всё, что у меня оставалось.

Но я не желала ему смерти. Ни таким способом, ни каким-либо другим.

– Феб, посмотри на меня, посмотри на свою маму.

Но я не смотрела на неё.

– Что со мной не так? – спросила я.

– Милая, посмотри на меня.

Я покачала головой.

– Я не понимаю.

Она положила ладонь мне на щёку и попыталась заставить меня повернуться к ней, но я сопротивлялась, напрягая шею, сжав зубы, и продолжала пялиться в стену.

– Милая...

– Кто следующий?

– Фебрари, ты меня пугаешь, – сказала мама. – Посмотри на меня.

Я не успела ничего сделать, не успела даже подумать, как чьи-то руки подхватили меня под мышки, подняли на ноги и вытянули из кабинки. Я увидела маму, стоявшую на коленях и задравшую голову. Она смотрела куда-то мне за спину и чуть выше.

Я повернула шею и тоже запрокинула голову назад, увидев, то это Алек держит меня.

– Нам нужна помощь? – спросил Салли немного в нос, но тем не менее в его голосе слышалась властность.

Такой тип властности я слышала только у полицейских. Учителя говорили по-другому. Папа и мама совсем иначе. Учителей, пап и мам вы иногда слушаетесь, а иногда нет. Но полицейских вы слушаетесь всегда.

– Может, ей нужно с кем-нибудь поговорить? – сказала мама, медленно поднимаясь на ноги, но я не увидела, как она полностью выпрямилась.

Алек развернул меня лицом к себе.

– Тебе нужно с кем-нибудь поговорить? – спросил он, наклонившись ко мне и приблизив своё лицо к моему, но я не соображала, о чём он спрашивает, поэтому не ответила.

– Может, ей нужно что-нибудь, что поможет ей отдохнуть? – Это предложение исходило от Морри. – Она плохо спит. Может, нам надо отвезти её к Доку?

– Тебе нужно что-нибудь, чтобы помочь отдохнуть? – спросил Алек, как будто Морри находился в другом помещении, разговаривая с Алеком через наушник, и я не могла слышать своего брата.

Я не ответила. Я просто уставилась на Алека, прямо в его необычные, но прекрасные золотисто-карие глаза.

Он взял моё лицо в свои большие, тёплые ладони. Его пальцы, такие длинные и сильные, легли на мои волосы. Я видела только его лицо – лицо, которое я знала лицом мальчика и видела, как оно становится лицом мужчины.

– Фебрари, поговори со ной.

Я так и сделала.

Но единственное, что у меня получилось сказать:

– Алек...

Потом я подалась вперёд,  уткнулась лицом ему в грудь и крепко вцепилась в его куртку.

И во второй раз за два дня я расплакалась (сильно) в руках Алека.

Я услышала, как зазвонил телефон Алека, но он не ответил. Его пальцы зарылись в мои волосы, и обе его ладони легли мне на затылок, прижимая к груди.

Я знала, что мне следует отодвинуться, знала, что дистанция – это самое главное, но я не могла. Я была как присосавшаяся к нему пиявка, только вместо крови я пила его силу.

Я не могла говорить о Пите, даже сейчас, ни с кем, особенно с Алеком. Но я хотела, чтобы он знал: я не оплакиваю Пита, я просто плачу из-за его смерти. Никто не заслуживал такого, даже если был мудаком, даже Пит.

Но я не могла сказать этого Алеку или кому-то ещё.

Я перестала плакать, но продолжала держаться за его пиджак, не поднимая лица, только теперь я пряталась.

Алек услышал, что слёзы закончились, и я почувствовала, как его пальцы надавили мне на затылок.

– Теперь ты поговоришь со мной?

Я высвободилась из его рук, отпустила его куртку и шагнула назад.

Мы были одни.

Я судорожно вздохнула и выпрямила спину. А потом посмотрела на него.

– Думаю, было бы хорошо показаться Доку. Морри прав: я плохо сплю.

– Почему?

– Что?

– Почему ты плохо спишь?

Я дёрнула головой и ответила:

– Потому что у Тьюздей маленькая кровать.

Он покачал головой:

– Ты встаешь в семь часов, хотя в этом нет необходимости, а возвращаешься домой после трёх ночи. Ты спишь всего три-четыре часа. Это нехорошо. Почему ты не спишь?

– Я не знаю. Я всю жизнь работаю в барах, так было всегда.

– Не всегда.

Я отпрянула, как будто он ударил меня в живот.

Он знает, как я спала раньше. Он часто оставался у нас ночевать, когда мы были детьми. Когда мы были подростками, мы все слишком долго спали по утрам. Это выводило маму из себя, но таковы подростки. Когда Алек учился в Пердью и Морри возил меня туда, чтобы я могла провести с ним выходные, мы вместе спали на узкой кровати в общежитии, прячась от дежурных по этажу. Мы спали долго, и сосед Алека по комнате приходил из ванной, сообщал ему, что путь свободен, и Алек потихоньку провожал меня вниз. Или потом, когда он переехал в ту квартиру, где у него было три соседа, но он присвоил верхний этаж – мансарду с маленькой ванной в углу. В этой комнате стояла двуспальная кровать, что было намного лучше. Ещё там был стол и много свободного места. Я любила ту комнату, я могла притвориться, что это наш дом, наш мир, и я так и делала. Та кровать была идеальной, достаточно большой, чтобы нам не было тесно, но не слишком, поэтому нам приходилось спать рядом.

Раньше я спала крепко, Алек это знал.

Раньше я спала, как человек, который знает, что любим.

Теперь это не так.

– Ответь мне, Феб.

– Я не знаю, ясно? – Я начала терять терпение. – Разве это важно?

– Давно это продолжается?

Определённо, для Алека это важно.

– Достаточно давно, чтобы я привыкла.

– Это нехорошо.

– Сейчас нехорошо. Сейчас мне нужно перестать думать, ненадолго, хотя бы ненадолго.

Он внимательно смотрел на меня, словно изучая. Что бы он ни увидел, это обеспокоило и одновременно разозлило его.

Потом он сунул руку в куртку, достал мой телефон и вручил его мне. Я взяла телефон, а Алек сунул руку в задний карман джинсов и достал свой телефон. Он открыл его, и его взгляд посуровел, когда он увидел что-то на экране. Потом он нажал несколько кнопок и приложил телефон к уху.

Я смотрела на него, но он не отрывал глаз от пола.

Наконец он сказал:

– Лесли? Это Колт. Мне нужна услуга от Дока. Нужно назначить время для Фебрари Оуэнс. У неё проблемы со сном. – Он посмотрел на меня. – Да? В четыре? Хорошо. Феб придёт. Спасибо. – Он захлопнул телефон. – У тебя встреча с Доком в четыре часа.

– Спасибо.

– Не благодари. Я ещё не закончил с тобой.

Мой рот наполнился слюной, и я сглотнула. Лицо Алека снова посуровело, как в тех случаях, когда я называла его Алеком, и я поняла, что он недоволен.

Он не заставил меня гадать о причинах.

– Ты не подпустишь меня к себе, ты предельно ясно дала это понять, но ты должна кому-нибудь довериться. Так не может продолжаться, это сожрёт тебя заживо. Ты заставляешь свою семью, своих друзей смотреть, и это неправильно. Это не ты.

– Алек...

– Заткнись.

Я заткнулась, главным образом потому, что его тон был грубым и пугал меня, страх электрическим разрядом пробежался от головы до кончиков пальцев. Я никогда не видела его таким по отношению ко мне.

Он только однажды был зол на меня, очень зол, когда я рассталась с ним. Но даже тогда он не был таким, как сейчас.

– Боже, Феб, поговори с Доком, обратись, блядь, за помощью. Ты не справишься со всем этим дерьмом, с Энджи, с...

Он замолчал, прежде чем произнес имя Пита, возможно потому, что я машинально сделала шаг назад. Он посмотрел на мои ноги, и я увидела, как он заиграл желваками, стиснув зубы.

Потом он снова заговорил.

– Ты не справишься, если тебе придётся иметь дело с тем, что стало беспокоить тебя задолго до того, как началось это дерьмо. – Я открыла было рот, чтобы ответить, но он подался вперёд и закончил: – И нет, не пытайся обмануть меня и, ради Бога, не обманывай себя. Дело не в том уроде, за которого ты вышла замуж, и не в том, что он сделал с тобой. Что бы тебя ни мучило, это началось задолго до того, и мы оба это знаем, особенно, блядь, я.

Я задохнулась от этих слов, он был честен, но при этом всё равно цеплялся за свою ложь. Он никогда не признавал, что тоже виноват, и всегда делал вид, что во всем виновата только я, как будто он не сделал ничего плохого, он предоставил мне играть роль плохого парня. Я никогда не обвиняла его в этом, но он знал, что сделал, и никогда не выказывал ни малейшего признака вины или раскаяния. Сейчас, даже после всех этих лет, когда мне следовало забыть, давно забыть всё случившееся, его слова сходу ударили меня и выбили из меня воздух.

И всё же я сумела прошептать:

– Алек...

Но больше я не успела ничего добавить, не потому, что мне нечего было сказать, а потому, что он перебил меня.

– И в последний, блядь, раз – прекрати называть меня Алеком. – Он подался ближе, слишком близко, и наклонил голову, чтобы смотреть прямо на меня. – Ты говорила, что называла меня так, потому что для тебя я был Алеком. Кем бы он ни был, я больше не такой, и уже давно, так что прекрати называть меня Алеком.

Не дав мне возможности ответить, он развернулся и вышел прочь. Я стояла в туалете, в майке и джинсах, держала в руке телефон и пялилась на дверь. Неожиданно мне стало очень холодно, и я подумала, что, возможно, он прав.

Пришло время поговорить с Доком о том, что меня беспокоит.

И пришло время перестать звать его Алеком, потому что в этот миг всё, что осталось от моего Алека, было потеряно для меня.

Я слишком долго цеплялась за это, кивая ему и называя его Алеком.

Но в эту минуту я поняла, что больше не могу за это цепляться.

Он давно перестал быть Алеком, и я должна его отпустить.

* * *

Колт зашёл в «Джек и Джеки» поздно вечером и увидел сидевшего на стуле Джо-Боба, а также пару байкеров в задней части бара. Колт не видел их раньше, наверное, они здесь проездом. Байкеры потягивали пиво и играли в бильярд. Столик Энджи пустовал, как бывало обычно в такой час ночи, если ей удавалось кого-нибудь подцепить. Теперь же эта пустота заставила Колта сжать кулаки.

За стойкой стояли Джек и Морри. Они оба смотрели на него, пока он оглядывал помещение. И оба направились к тому месту у барной стойки, где всегда сидел Колт. С торца, спиной к двери в кабинет, чтобы видеть бар целиком.

Колт уселся на стул, и Морри спросил:

– Освободился?

– Да.

Морри обернулся, нагнулся и вытащил из холодильника со стеклянной дверцей три бутылки пива. Джек подошёл к полкам и достал бурбон и три стакана. Колт обнаружил, что его мысли крутятся вокруг малозначительного, но неизвестного ему факта, который он узнал вчера: Феб занимается йогой. За последние два дня эта информация вспоминалась ему с десяток раз, что его бесило. Потому что он не знал этого о ней, и его беспокоило, что он не знал, но больше всего его беспокоил тот факт, что это вообще его беспокоило.

Морри открыл бутылки и поставил их на стойку с глухим стуком. Джек положил в стаканы лёд, потом налил бурбон, добавив в стакан Колта колы, прежде чем раздать стаканы. Разбавленный бурбон отправился к Колту, один чистый бурбон – к Морри. Джек поднял последний стакан и выпил его одним глотком.

Это было необычно. Джек любил свой бурбон и был достаточно умён, чтобы потягивать его. Он также был достаточно умным, чтобы не раскрывать свои карты, и почти никогда этого не делал. Такое поведение выдавало его настроение любому, кто его знал, и это заставило тяжесть в животе у Колта подозрительно шевельнуться.

Колт взял бутылку за горлышко двумя пальцами и сделал большой глоток.

– Мир? – спросил Морри.

Колт посмотрел поверх бутылки на друга и поставил пиво на стойку.

– Не совсем, но Феб уже всё забыла, а Феб не имеет ко мне отношения, так что у меня нет права злиться на тебя.

Морри сжал губы, но ничего не сказал.

– Поговорим об этом позже. Расскажи нам о Пите, – потребовал Джек, и Колт повернулся к нему.

Колт дорого бы дал, очень дорого, чтобы не вести этот разговор. Но он уважал этих мужчин, и они должны были знать, так что он поступил правильно, даже если чувствовал себя отвратительно и знал, что, закончив, будет чувствовать себя ещё хуже.

И всё же он отпустил бутылку пива и глотнул бурбона, прежде чем начать.

– Пита убили три дня назад. Не знаю, почему никто не сообщил его матери. Насколько мы знаем, он стал первой жертвой.

Джек резко втянул носом воздух.

Колт продолжил:

– Мы обменялись информацией с Сент-Луисом. Убийство почти такое же, кроме того, что Пит был в сознании, когда всё произошло, и убийца убил его дома и оставил там. Пит сопротивлялся, но парень нанёс удар по тыльной стороне шеи Пита, возможно, когда тот убегал. Это его обездвижило, но не убило. Убийца оттащил Пита обратно на кровать и проделал то же, что и с Энджи. Снял с него одежду, в отличие от Энджи всю, и стал наносить удары в пах, вверх по животу, почти до сердца. Кровать, пол, стены – всё залито кровью.

Джек и Морри смотрели на него, не в силах отвести глаза. Колт видел такое раньше, зачарованность смертью, слова, которые ты слушаешь, жгут уши, словно кислота, но ты не можешь перестать слушать.

Колт вернулся к пиву и сделал глоток, прежде чем рассказывать дальше.

– Парни провели много времени у Энджи дома вчера и сегодня. Ждём результатов. Энджи была не слишком хорошей хозяйкой, и у неё бывало много гостей. Нам понадобится некоторое время, чтобы разобрать всё, что мы забрали из её дома. Нашли пару парней, которые были у неё и оставили ДНК или отпечатки пальцев и которые есть в базе полиции, но это вряд ли они. Мы следим за ними. Кори сказал, что ушёл от неё около часа ночи. Когда он уходил, она всё ещё была пьяна. Не знаю, возможно, она не трудилась застилать постель, но похоже, что она спала и убийца вытащил её из кровати. Однако следов взлома нет. Её сумочка на месте, и ключи тоже, машина перед домом. Энджи не любила ходить пешком. Если она куда-то отправлялась, даже выпить, то брала машину. Пришли результаты токсикологической экспертизы. Мы полагаем, что она пила таблетки, чтобы заснуть, возможно, что она нуждалась в этом с таким образом жизни. Возле кровати нашли снотворное, которое продается без рецепта, доза в её крови соответствует четырём таблеткам. Обычная доза две таблетки, так что Энджи была либо в отключке, либо не совсем в сознании, когда он её убил.

– Слава Богу, – пробормотал Джек.

Колт продолжал. Ему ещё многое надо было сказать, и он хотел разделаться с этим, хотел пойти домой, хотел лечь спать. Ему нужно быть отдохнувшим, чтобы встретить любое дерьмо, которое принесёт следующий день.

Поэтому он продолжал:

– Убийца оставил тело Энджи на виду, он планировал шоу. Он, скорее всего, одел её, прежде чем вытащить из дома, но на ней не было нижнего белья и туфель. Он поднял её топ, чтобы была видна грудь, задрал юбку до талии. Нигде на теле больше нет следов оружия, кроме как в области паха и живота.

Джек и Морри молчали, хотя с другой стороны, что сказать в ответ на такие зловещие факты?

– То, как он оставляет тела: обнажённым в случае с Питом и полураздетой в случае с Энджи, с разрубленными половыми органами – это попытка унизить. – Колт замолчал, дерьмовые ощущения усилились, когда он сказал: – Подарок для Феб.

– Господи Боже, – прошептал Морри.

– Дело пересекло границу штата, – сказал им Колт. – Его забирают федералы. Я уже разговаривал с ними. Завтра утром состоится встреча. Федералы позвонили в Куантико[5]

[Закрыть]. Из Виргинии приезжают специалисты по поведенческому анализу.

– Это же хорошо, верно? – спросил Морри.

Колт никогда не работал с федералами, но знал нескольких парней, которым приходилось, он ездил на конференции, читал об этом. Иногда они могут быть занозой в заднице. Но в большинстве случаев свежий взгляд и опыт только приветствовались.

Колт их приветствовал.

– Это хорошо, – сказал Колт, – но я уже сообщил им о нашей с Феб истории. Я не участвую в расследовании.

– Тебе нужно заниматься им, сынок, – сказал Джек таким тоном, которым всегда говорил с Колтом. Тоном, которым он говорил с Морри, которым когда-то говорил с Феб. Тем отцовским тоном, которого Колт никогда не слышал от собственного родителя. Этот тон говорил, что Джек верит в него, верит, что он сможет сделать то, что нужно сделать, верит, что он сделает это правильно, верит, что никто не сможет сделать этого лучше.

– Если я не отойду сам, они меня отстранят, – ответил Колт. – Их не волнует, что это мой город. Их волнует, как поймать этого парня и как закрыть его, когда они это сделают. Им не нужно и они не потерпят ничего, что может поставить это под угрозу. – Ответа не последовало, и Колт взглянул на обоих мужчин. – Салли будет главным из местных, и я всё ещё буду работать с ним.

– Хоть что-то, – заметил Джек.

– У нас есть ещё кое-что, – сказал им Колт. – Крис опрашивал людей. Как ни странно, в такое время утром никто не видел парня, зарубившего Энджи. И всё-таки Крис нашёл двух свидетелей, которые сообщили, что видели серебристый седан, но не обратили внимания на марку или модель. Они думают, что это ауди или мерседес, без номеров. Они видели, как автомобиль выезжал из переулка примерно во время убийства.

– Не густо, – сказал Морри.

– Лучше, чем ничего, – ответил Джек.

Морри кивнул и посмотрел на Колта:

– Если Пита убили три дня назад, а в день смерти Энджи Феб получила ту записку, то не упускаем ли мы что-то? Что...

– Все знают, что Пит сделал с Фебрари, – заметил Джек. – Не было нужды объяснять.

– Да, верно. И всё-таки убийца оставил в Сент-Луисе визитную карточку, – рассказал Колт.

Оба мужчины посмотрели на него.

– В полицейском управлении Сент-Луиса никак не могли понять. Они уже поняли, что имеют дело с человеком, у которого серьёзно поехала крыша, но не улавливали смысла, пока я им не рассказал, – сказал Колт. Джек и Морри молчали, так что он сообщил им новость. – Всё вокруг было в крови, как на бойне, но на прикроватной тумбочке стоял чистый букет цветов, на них не было крови, их поставили туда после того, как устроили беспорядок. – Он замолчал, прежде чем выдавить: – Тюльпаны.

– Блядь! – прошипел Морри.

Тюльпаны – любимые цветы Феб. Когда-то Колт покупал их ей на каждый день рождения, даже несмотря на то, что найти тюльпаны в октябре стоило немалых денег. Флористам приходилось специально их заказывать. Он покупал их и на День святого Валентина тоже. Когда она была подростком, в её спальне над кроватью висела большая картина: букет из розовых и белых тюльпанов в вазе на белом фоне.

Колт продолжал говорить, сообщая информацию, чтобы отвлечь их от тревожных мыслей о том, насколько хорошо этот парень знал их дочь и сестру. Не слишком трудно узнать, что Феб любит тюльпаны, надо просто быть внимательным, но также надо находиться поблизости.

– С цветами тупик. Он сам всё устроил. Купил вазу в «Поттери Барн»[6]

[Закрыть], а кто его знает, сколько этих грёбаных «Поттери Барн» вокруг Сент-Луиса, не говоря уже о том, что он мог зайти в любой торговый центр по дороге отсюда туда. На вазе нет отпечатков пальцев, никаких наклеек или осадка. Цветы он мог купить где угодно, поскольку сейчас для них самое время. Весна пришла.

Когда-то Колт покупал ей тюльпаны и весной тоже, просто потому, что их было легко достать, они были повсюду и они ей нравились. До сих пор весна для Колта означала тюльпаны, и иногда, когда он не следил за своими мыслями, он видел их в продуктовом магазине или в витрине цветочного магазина Дженет и думал: «Я возьму эти для Феб», прежде чем успевал остановить себя.

– Феб грозит опасность? – спросил Джек, и Колт повернулся к нему.

Джек старался не открывать своих карт, но его рука дрожала.

– Не могу сказать, – ответил Колт, – но федералы, особенно специалисты по поведению, скажут больше.

Джек кивнул. Ему это не нравилось, но он кивнул.

Колт перешёл к другому вопросу.

– Мы с Салли прошлись по списку Феб. Пять имен. Побеседовали.

– Они будут молчать? – спросил Морри.

Колт подумал об этих визитах. Они были короткими, и все до одного проходили одинаково. Новость была встречена с весёлым изумлением: размолвки, такие незначительные, что их едва помнили. Потом Салли и Колт сообщали больше, и веселье умирало, а его место занимал страх. Колта не удивляли последние слова. Двое из списка произнесли одинаковую фразу: «Бедняжка Феб».

Не «Боже мой» или «Бедняжка Энджи».

Про Энджи все знали, она умудрялась сохранять работу, но большинство жителей её не уважали, её просто терпели. Возможно, кто-то её жалел, но большинство просто о ней не думало, а когда думало, то не слишком хорошо.

Феб совсем другое дело.

– Они будут молчать, но не знаю, насколько долго, – ответил Колт и посмотрел другу в глаза. – Ты должен переехать обратно к Делайле.

Морри усмехнулся:

– Чёрт, скажи мне что-нибудь новенькое.

Колт покачал головой – Морри не врубается.

– Насколько я понимаю, у Феб не много любимых людей в мире. Джек, Джеки, Джесси, Мимс, их семьи, твои дети и ты.

Усмешка Морри исчезла.

Колт продолжал:

– Между Энджи и Феб произошла глупая ссора девочек-подростков много лет назад, и чем это обернулось для Энджи? Ты можешь думать, что Ди нет в списке, а этот парень думает, что заботится о Феб, и может посчитать, что, обидев тебя, Ди причиняет боль Феб.

Колт наблюдал, как Морри напрягся всем телом.

– Поговори с ней, переедь к ней обратно, объясни всё, – настаивал Колт. – Если надо, чтобы я пошёл с тобой, я готов. Она позволит тебе переехать обратно, по крайней мере до тех пор, пока это не кончится.

– У тебя есть время сегодня? – спросил Морри.

– Сколько потребуется, – ответил Колт.

– Идём, – сказал Морри.

– Подождите пару секунд, – сказал Джек, глядя на Колта. – Дело безотлагательное, так что я вас отпущу. Но это не значит, что нам нечего обсудить.

– Джек... – начал Колт.

– Я видел то, что видел, в туалете, Колт. Мы все видели, – заявил Джек.

Колт мог предположить, что Джек, как он думал, видел. А вот Колт видел и чувствовал, как его рубашка промокла, потому что Феб оплакивала смерть какого-то мудака, который её избил и уничтожил последние оставшиеся крохи Фебрари Оуэнс. Не то чтобы их много оставалось после того, что заставило её измениться, но они были. И время от времени показывались. После того, что сотворил Пит, они исчезли. Остался только этот недоповорот головы, да ещё иногда её смех вырывался из-под контроля и можно было услышать в нём почти прежнюю Феб. Но это случалось редко, только когда она была с детьми Морри. Ни с самим Морри, ни с родителями, ни даже с Джесси и Мимс. Никогда в его присутствии, а он – хоть и ненавидел это признавать – в течение двух лет, а также каждый раз, когда она приезжала домой в предыдущие пятнадцать лет, ждал этого.

– При всём уважении, Джек, но ты видел то, что хотел увидеть, – сказал ему Колт.

– При всем уважении, Колт, но я видел то же, что и все. Нужно испытать то, что испытал ты, чтобы оставаться в стороне.

Это взбесило Колта.

– Это не я остаюсь в стороне.

– Ты оставался в стороне двадцать лет.

– Мы не будем это обсуждать, – объявил Колт.

– Будем, просто не сейчас. Вам с Морри нужно защитить мою невестку. Займитесь этим, поговорим позже.

Колт проглотил ответ. Джек слишком много значил для него, чтобы сказать ему то, что рвалось с языка. И всё-таки они не станут обсуждать это, ни сейчас, ни завтра, ни на следующей неделе – никогда.

Но всё равно Колт кивнул.

Джек кивнул в ответ.

– Идём, – поторопил Морри.

Колт сделал ещё глоток из своей бутылки и встал со стула, повторив:

– Идём.