Текст книги "Поцелуй небо (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

5. Роуз Кэллоуэй

– Он симпатичный, – говорит Дейзи, оценивая Скотта, сидя на кухне.

Первый этаж таунхауса представляет собой единое открытое пространство, поэтому у нас прямой обзор на всех четырех парней в гостиной, сидящих на различной кожаной мебели. Экстрасенс с кудрявыми волосами сидит на пуфике и тасует свои карты Таро.

Мы с Лили бросаем на нашу младшую сестру пристально долгий взгляд. Мой полон строгого осуждения, а у Лили выглядит скорее растерянным, как у щенка, слонящегося по обочине дороги. Я бы остановилась, чтобы помочь грустной собачке, только на основе одинакового генетического материала. Жестоко, может быть. Но выживает, чёрт возьми, сильнейший. Кровные узы сильнее любых других. Подавитесь всеми этими клише. Это правда.

Дэйзи добавляет: – Я имею в виду, если твой типаж – это блондины и альфа-самцы.

Она откусывает морковку и криво ухмыляется.

– Ты имеешь в виду, если твой типаж – доминирующие замашки засранца, – уточняю я.

– Или так, – говорит она. – Но без обид, Райк больше похож на засранца.

Она говорит это с еще большей улыбкой. Да, она дружит с братом Лорена, которому двадцать три года. Это было бы странно, если бы она не тусовалась вокруг моделей высокой моды, которые даже старше его.

Я с двумя сестрами отвлеклись от гадания по ладони, чтобы восполнить запасы пиццы и напитков. Но на самом деле, я хотела оставить ребят, чтобы допросить продюсера... вернее, моего фальшивого бывшего парня. Меня внутренне подташнивает каждый раз, когда думаю о словах «Скотт» и «мой парень» в одном предложении. Мой рот наполняется отвратительным привкусом перца чили и соленых огурцов при мысли о нем. А тому, кто находит это сочетание приятным, я дам номер Скотта. Он весь в Вашем распоряжении.

Я наблюдаю за напряженным разговором Коннора и Скотта, сидящих на одном диване. Они оба сидят ровно, молчаливо показывая свое превосходство, но их разделяет приличное пространство.

На кресле, покрытом махровой тканью, Райк наблюдает за нашим продюсером, нахмурившись, но благоразумно молчит.

Однако, Ло постоянно вмешивается, сидя на двухместном диванчике. И в то время, как другие парни говорят тихо, я могу слышать его колкие реплики аж из кухни. Он жестикулирует руками, указывая на Скотта больше, чём единожды.

– Я думаю, все они засранцы, – говорю я совершенно искренне. – Просто у некоторых больше положительных качеств, чем у других. Как и у нас. Я не самая располагающая к себе девушка в мире.

Саванна, рыжеволосая операторша, стоит рядом с духовкой. Она примерно нашего возраста и носит бандану с черепом и скрещенными костями поверх своих косичек. Она фокусирует камеру на Лили, что не очень хорошо. Моя двадцатиоднолетняя сестра – единственный человек, которому трудно не смотреть в объектив.

– Мне не нравится Скотт, – говорит Лили, ее взгляд переходит на камеру с каждым словом. Она подходит к Дэйзи и прикрывает свой рот рукой, чтобы прошептать: – Он пялился на твою грудь целую минуту.

Дэйзи пожимает плечами и забирается на кухонный островок, раскачивая длинными ногами. Её крашеные светлые волосы ниспадают до талии. Она бы обрезала их, если бы её новое модельное агентство позволило ей это сделать.

– Есть фотографии, где я в нижнем белье, – говорит она (слишком беззаботно). Она кладет в рот кусочек брокколи с овощного подноса. – Когда парни читают журналы, они могли бы делать что-то большее, чем просто пялиться на мои сиськи.

Лили краснеет от смущения.

Дэйзи хмурится в недоумении, а потом тихонько смеется.

– Ты раньше передёргивала(jack off) на журналы? Это чертовски круто, Лил.

Я резко вдыхаю, обеспокоенная отсутствием тормозов у моей младшей сестры перед камерой. Но я не ругаю Дэйзи за её прямолинейность. Я не хочу, чтобы это выглядело так, как будто женская мастурбация – это плохо. Я всецело одобряю её, но Лили в процессе выздоровления от сексуальной зависимости, как известно, компульсивно увлекалась самоудовлетворением и порнографией, злоупотребляя и тем, и другим. Эти дни для неё в прошлом. Уже несколько месяцев.

– Не думаю, что девушки могут передёргивать(jack off), – говорит ей Лили, собираясь с мыслями.

Она пытается вести себя более уверенно, выпрямляя спину. Дэйзи раскачивает ногами, задевая шкафчики внизу своими ботинками на высокой шнуровкой. Я бы сильнее беспокоилась о царапинах на дереве, если бы это был мой дом. Но это практически дом Скотта. Так что царапай, Дэйзи.

– Ты совершенно права, – она кивает. – Думаю, это можно было бы назвать развлечением на одного?

– Девушки могут джиллить, – говорит Лили.

– Что? – Дэйзи и я говорим одновременно.

– Знаете… – Лили снова становится ярко-красной, только её румянец похож на аллергическую реакцию. Красные пятна покрывают её руки и шею. Ее глаза мечутся к камере, а затем снова к нам. – Джек и Джилл поднялись на холм(традиционная детская песенка). Парни могут передёргивать(jack off). Девушки могут джиллить[7]7
  Игра слов: jack off – дрочить (для парней), jill off – дрочить (для девушек)


[Закрыть].

Дэйзи заливается смехом, ударяя ногой по ноге при каждом смешке.

– Нихрена себе... Это круто.

Я тоже улыбаюсь. Я люблю своих сестер по разным причинам.

Я беру кусок пиццы из коробки вместе с салфеткой.

– Тебе шестнадцать, – говорю я Дэйзи. – Мужчины не должны думать о том, чтобы трахнуть тебя, глядя на твои фотографии. Они должны это лучше понимать.

– Через месяц мне будет семнадцать, – говорит она. – И это то, что вероятно, случалось с Брук Шилдс[8]8
  Американская актриса и модель, снявшаяся в откровенном фильме «Голубая лагуна» в возрасте 15 лет


[Закрыть], так что... – она пожимает плечами, как будто это ничего не меняет. Это не так. Никому не нравится, что в СМИ Дэйзи называют секс-символом только потому, что Лили страдает сексуальной зависимостью. Дэйзи была всего лишь моделью высокой моды до всей этой публичности, снималась на заднем плане, участвовала в нескольких небольших кампаниях. Ничего особенного. Теперь она супермодель, позирует все более вызывающе, носит все меньше и меньше одежды.

Я даже не хочу думать о том, что будет, когда ей исполнится восемнадцать.

Когда она сможет законно позировать обнаженной.

Я бы хотела, чтобы её это больше беспокоило, но она пришла в модельную индустрию в таком юном возрасте, что я не уверена, что она когда-нибудь будет воспринимать свое тело как нечто иное, чем объект для мужского взгляда.

– Девочки! – зовет Скотт. – У нас осталось всего полчаса с экстрасенсом. Вам нужно вернуться.

Мы выходим из кухни в гостиную с пиццей и напитками в руках. Я передаю Коннору тарелку, которую он просил, и сажусь на место рядом с ним, которое также оказывается рядом со Скоттом. Я бы выгнала Скотта куда-нибудь в другое место, но я не хочу, чтобы он оказался рядом с Лили (страдающей сексуальной зависимостью с парнем в ремиссии) или Дэйзи (шестнадцатилетней моделью высокой моды с проблемами с самоконтролем). Серьезно, моя младшая сестра прыгнула с двенадцатиметрового обрыва в Мексике.

Лучше бы я преувеличивала.

Лили опускается рядом с Лореном на диван, и он притягивает её ближе, так что её ноги оказываются над его коленями, раскинутыми поперек. Она прислоняется к его груди, убирая пепперони со своей пиццы.

– Я следующая, – говорит Дэйзи с плутовской ухмылкой, опускаясь на пол.

Она опирается на ножки стула Райка и протягивает руку мадам Шармейн. Волосы экстрасенса такие густые и вьющиеся, будто она только что расчесала свои кудри. На её коже даже проступают пигментные пятна.

Райк задрал ноги на мой журнальный столик, сделанный из кедра, перевезенный из дома в Принстоне. По крайней мере, на нем нет этой уродливой фиолетовой скатерти.

Но я не могу сдержать себя, чтобы не сказать что-нибудь.

– Райк, я вижу грязь на твоих ботинках.

Его брови приподнимаются, и он проводит рукой по своим каштановым волосам. Его черты лица более жесткие и глубокие, чем у Лорена, но у него такое же худощавое и мускулистое телосложение. Не крупное, но невероятно подтянутое. Он кивает своему брату.

– Блядь, пожалуйста, скажи мне, что это не постоянная история с ней.

– О да, – Лорен крадет пепперони с тарелки Лили и засовывает одну в рот. – Не оставляй сиденье унитаза поднятым, если не хочешь получить десятиминутную лекцию.

– Это называется уважением, – парирую я.

Лили поднимает руку.

– Я согласна с Роуз.

Ха! Выкуси, Лорен.

Но он игнорирует меня и игриво кусает Лили за шею. Ее лицо озаряется легкомысленной улыбкой.

Мое достижение исчезает в одно мгновение. Я просто чувствую себя... странно из-за того, что мне мешает постоянная ослепляющая любовь Лили и Ло. Вместо того, чтобы быть взволнованной их очевидными обжиманиями, я немного лучше начинаю осознавать, что есть у меня. Я поворачиваюсь к Коннору, и по какой-то причине сразу могу определить, что он наблюдал за мной, изучал меня, всё понимая. Я прослеживаю черты его лица: гладкость безупречной кожи, волнистость каштановых волос, изгибы мышц на руках и груди под изысканной рубашкой и то, что скрывается за этими всезнающими голубыми глазами.

Он – сила и совершенство во многих отношениях, которые я никогда не признаю вслух. Он бы так зазнался от этого факта. Но когда я была младше, я часто думала о том, каково это – быть с ним, в физическом плане.

Мне было шестнадцать, когда я впервые представила Коннора внутри себя, и самым близким взаимодействием на тот момент с ним у меня была словесная перепалка на конференциях Модели ООН. Без преувеличений, мы стояли в коридорах шикарного отеля и спорили об Эпикуре и его философии о таких нематериальных вещах, как любовь, счастье и Бог. Когда Коннор заговорил на французском, я старалась не отставать. Я поклялась быть лучше него. И поэтому я училась усерднее. Я читала больше книг. Я убедилась, что владею языком достаточно свободно, чтобы понимать его, а потом ещё лучше, чтобы поставить его в тупик. У меня никогда не получалось это сделать, но я также никогда не отставала.

Я умна только потому, что часами читала. Коннор умный, потому что он одарен от природы, но он учится усерднее, чем среднестатический человек. Я завидую ему – у него есть все эти таланты, и он никогда не отягощен неудачами и трудностями. Он просто продолжает двигаться вперед.

Он заставляет меня верить, что всё возможно. Не думаю, что когда-нибудь найду такого человека, как Коннор Кобальт.

Он кладет руку мне на шею, и его большой палец поглаживает чувствительное место, отчего у меня по спине бегут мурашки.

Я рада, что он у меня есть, хотя раньше меня вполне устраивало быть одной и свободной. Совершенно неожиданно я узнала, что он стал репетитором Лили по экономике в Пенсильванском университете. Это не было уловкой, чтобы сблизиться со мной. Сначала он понятия не имел, что она моя сестра, и Лили выбрала его наугад. В то время мы с Коннором виделись только раз в год, когда Принстон и Пенн участвовали в Академическом кубке, и это был его шанс встречаться со мной чаще. Наш шанс воссоединиться.

Ведь Коннор никогда не был из тех, кто упускает возможности.

Поэтому, когда он увидел меня в старой квартире Лили, он пригласил меня на свидание. Я согласилась, потому что он бросил мне вызов выйти из моей зоны комфорта, как он и делал все эти годы. Мне интересно, будет ли день, когда мы займёмся сексом – нашим финалом, днём, когда наше путешествие, в котором мы теряли и находили друг друга, наконец, подойдет к концу.

Я оборачиваюсь к Райку, который не сдвинул свои ботинки с места. Я убеждаюсь, чтобы он встретился с моим взглядом.

Он поднимает руки в знак отступления.

– Слушай, если мы собираемся жить вместе, то нам нужно установить несколько чертовых правил.

Мадам Шармейн вклинивается в нашу беседу.

– Сейчас ты одинока, но очень скоро найдешь себе кое-кого, – говорит она Дэйзи.

– Ну, это неправда, – говорит Дэйзи и камеры поворачиваются к ней. – У меня уже есть парень.

Ботинки Райка наконец-то касаются пола.

– С каких это пор?

– С прошлой недели.

Мадам Шармейн поднимает палец.

– Ага! – восклицает она. – Скоро. Очень скоро.

– Так скоро, что события уже произошли, – говорит Коннор. – Мы сегодня меняем определение слову «предсказание»? Мне позвонить в Мерриам-Вебстер[9]9
  Американская компания, издатель справочников и лексических словарей


[Закрыть]?

Ло расплывается в ухмылке.

– Ты сегодня противный, Коннор.

– У меня есть лимит на всякую хрень. Магия перевешивает чашу весов.

– Это не магия, – легко возражает мадам Шармейн. – У меня есть видение.

Коннор делает паузу.

– ...как я и говорил.

– Почему никто из нас ещё не встречал твоего парня? – спрашиваю я у Дэйзи, пытаясь направить разговор в нужное русло, чтобы Коннор не выглядел бóльшим мудаком, чем он есть на самом деле. Но у меня предчувствие, что Скотт выставит его в самом невыгодном свете, несмотря ни на что.

Прежде чем она успевает ответить, Райк шепчет ей на ухо, и они оба одновременно встают. Мы все в напряжении, пока Райк не садится на пол, занимая её место, а она устраивается в его кресле, скрестив свои ноги.

С Райком бывают хорошие моменты. Признаю.

– Дэйзи, – говорю я, – ты меня слышала?

– Да... эм... – она убирает волосы с лица. – Он не совсем тот парень, с которым можно знакомить близких.

– Значит, по сути, ты просто трахаешься с ним, – выдаёт Райк.

О, смотрите, кажется, хороший момент прошёл.

По крайней мере, я могу предположить, что он не станет подкатывать к Дэйзи из-за её возраста. Думаю, он скорее бросится под машину, чем замутит с ней.

– Не при камерах, – советует Коннор.

Райк показывает ему средний палец и вдобавок бросает на него прищуренный взгляд.

Я чувствую, как грудь Коннора вздымается от раздражения.

– Даже не знаю, почему меня это заботит, – говорит Коннор. – Все равно никто тебя не поймет. Ты материшься через каждое слово. Они буквально вышвырнут тебя из шоу.

– И это сделает тебя таким чертовски счастливым.

– Я был бы ещё счастливее, если бы мог привязать тебя к крыльцу и оставить там. Я бы даже был достаточно добр, чтобы бросить тебе косточку от стейка, чтобы ты погрыз её.

Ло не может перестать смеяться.

Глаза Райка потемнели, когда он посмотрел на брата.

– Где твоя чёртова верность?

Его смех утихает, а губы опускаются.

– Ты слышал, что ты сказал Дэйзи? Честно говоря, как насчет того, чтобы никогда не поднимать вопрос о её сексуальной жизни. И тогда, возможно, я подумаю о том, чтобы встать на твою сторону.

– Ребята, – Дэйзи взмахнула рукой, чтобы привлечь внимание снова на себя. – Я не сплю со своим парнем. Я просто не хочу, чтобы кто-то из вас с ним знакомился. Он немного туповат.

Челюсть Райка напрягается.

– Он туповат? Тогда какого хрена ты с ним?

Дэйзи пожимает плечами и избегает его темных глаз.

– Он хороший.

Скотт внезапно придвигается ближе ко мне, его бедро прижимается к моему. Я хочу прижаться к Коннору, но я не хочу выглядеть напуганной Скоттом. Поэтому я остаюсь на месте и чувствую его теплое дыхание на своем ухе.

– Тебе следует пойти следующей. Посмотрим, что ждет тебя в будущем.

Я ощетиниваюсь при мысли о том, что мне скажут что-то вроде «кто-то, кого ты любишь, скоро умрет» или «ты выйдешь замуж за глупого человека». Коннор может не верить в экстрасенсов, но какая-то часть меня всегда будет немного суеверной.

– Мадам, – зовет Скотт, прежде чем я успеваю его остановить. – Роуз хотела бы пойти следующей.

– А потом ты? – спрашивает Коннор. – Мы все хотели бы знать, когда ты умрешь.

Мышцы на челюсти Скотта дергаются.

Мадам Шармейн подходит к нашему дивану и опускается передо мной на колени. Она берет мою руку и тщательно сканирует линии на моей ладони.

– Ммм.

Мне не нравится всякие «ммм». Они звучат как неразборчивое бормотание ребенка, что эквивалентно втыканию острой иглы в мое ухо.

– Я думаю... что на картах у меня будет лучший обзор, – она достает из кармана перетасованную колоду. – Раздели пополам. Не переворачивай их.

Я делаю, как она говорит, наугад разделяя колоду, фиолетовые полумесяцы напечатаны на обратной стороне каждой карты.

Она возвращается на свой пуфик рядом с кофейным столиком и начинает переворачивать карты лицевой стороной вверх. Я не могу рассмотреть ни один из рисунков, но мне кажется, что на одном я вижу белого единорога, от чего Коннор закатывает глаза.

Несмотря на это, он переплетает свои пальцы с моими и целует костяшки, как будто мне нужно дополнительное успокоение, прежде чем она раскроет моё будущее.

Она переворачивает последнюю карту.

– Я вижу, – говорит она и кивает. – Ты очень плодовита. Я чувствую двух сильных мужчин в твоей жизни, возможно, у тебя будут мальчики-близнецы.

Она, должно быть, прикалывается.

Ревущий ребенок – это для меня личный круг ада. Когда моя старшая сестра, Поппи, родила ребенка, я не признавала свою племянницу до тех пор, пока она не научилась строить внятные предложения. У меня нет ничего общего с детьми. И никому не нужно говорить, что я буду ужасной матерью. Я знаю, что это правда. Именно поэтому я планирую никогда не заводить детей.

– Заберите свои слова обратно, – огрызаюсь я.

– Я не могу вернуть предсказание.

– Это не сумка, Роуз, – вклинился Коннор, его губы приподнялись. – Это твоё будущее.

Его веселье ощутимо.

Я показываю на него пальцем.

– Просто. Заткнись.

Коннор хватает меня за руку и говорит: – Я не буду в это верить, если ты не будешь.

Он не кажется расстроенным моим заявлением (технически я уже высказывала свое презрение к детям, так что это не должно быть сюрпризом), но странно то, что я жажду правдивого ответа. Его честности. Я знаю, что он не поделится этим сейчас, не тогда, когда кругом камеры и Скотт сидит рядом со мной.

– Договорились, – говорю я.

Экстрасенс щелкает языком.

– Мне кажется, я улавливаю чью-то энергию. Она очень чёрная, очень тёмная, совсем нехорошая.

– Она точно от Коннора, – говорит Лорен, подмигивая.

Коннор и в правду улыбается, и, насколько я могу судить, искренне.

– Нет, – говорит мадам Шармейн. – Это от неё.

Она смотрит прямо на Лили. Нет, нет, нет.

– Ты скоро выходишь замуж, не так ли?

Лили сползает вниз по дивану, чувствуя себя неуютно от такого внимания, особенно когда Бретт и Бен направляют на нее оба своих объектива.

– Да, – говорит она сипленьким, слабым голосом.

Ло ставит их бумажные тарелки на журнальный столик.

– Ну ладно, – говорит Коннор, вставая и приближаясь к экстрасенсу. – Думаю, этого волшебства достаточно для одной ночи, – он кладет руку на локоть мадам Шармейн, и она приподнимается от давления. – Было действительно приятно познакомиться с кем-то, кто увлекается драматическим искусством, но я думаю, Вам пора уходить.

Лорен одними губами говорит Коннору «спасибо», а затем гладит Лили по спине.

Но Скотту обязательно нужно всё разрушить, когда он встает.

– Я отвечаю за продакшн, Коннор. Я говорю, когда эти мероприятия заканчиваются, – он смотрит на часы. – И у нас есть ещё десять минут.

Как по команде, мадам Шармейн задает свой следующий вопрос Лили.

– Эту свадьбу, ты же не хочешь её?

– Что? – глаза Лили расширяются. – Нет… – она смотрит на Лорена. – То есть, да. Да, я хочу этого. Почему бы мне не желать этого? – она бросает тревожный взгляд на камеру. – Я... я так сильно люблю Ло. Он мой лучший друг…

– Эй, – говорит Ло, притягивая её к своей груди и затем устраивая у себя на коленях. – Ты не должна ничего говорить этой старой карге.

Райк качает головой и бормочет себе под нос: – Он только что назвал ее старой каргой?

– Ага, – говорит Дейзи.

– Блядь, просто фантастично.

Лили выглядит неважно. Её плечи поддались вперед, словно она дрожащий щенок, попавший под дождь. Я встаю рядом с Коннором.

– Хорошо, мадам… – я даже не могу произнести её имя, не закатив глаза. – …либо Вы уходите раньше… – я бросаю взгляд на Скотта, прежде чем он успевает возразить, – либо прекращаете приставать к моей сестре.

Но её губы снова раскрываются.

– Зачем тебе выходить замуж, если ты полна опасений? – спрашивает она Лили.

Я убью Скотта! Если он подсунул эти вопросы... Я издаю небольшой рык, и Коннор кладет руку мне на плечо. Я хочу выковырять глазные яблоки Скотта своими ногтями. А затем раздавить их острием каблука.

Я поворачиваюсь к нему, мои глаза становятся все разъяреннее.

– Это ты ей сказал задавать такие вопросы?

Скотт изображает замешательство.

– С чего бы мне это делать?

Лили заикается.

– Я не боюсь.

Однако она боится.

После того, как её сексуальная зависимость стала достоянием общественности, пиарщики Fizzle предложили лучшие варианты устранения последствий. Первое место в списке – брак. Это показало бы, что Лили состоит в серьезных отношениях. Что она не такая уж и извращенка, каким её считает мир.

Поэтому наши мать и отец лишили Лили финансовой поддержки, пока она не выйдет замуж за Лорена на законных основаниях. И наши родители хотели, чтобы они подождали целый год, чтобы это не выглядело как вынужденный брак. Не так много людей знают, что это всё спланировано. Но даже в этом случае брак будет настоящим. Через шесть месяцев она перестанет быть Кэллоуэй.

Это не свадьба по любви (хотя, скорее всего, они все равно бы поженились через пять-шесть лет). Наши родители решили это за них, и поэтому свадьба основана только на деньгах и внешнем видимости. Ничего больше.

У Лили и Лорена у обоих есть оговорки и сомнения. Я говорила с Лили об этом, и она сказала прямо мне, что ей ненавистна мысль о том, что она будет смотреть на свои свадебные фотографии и видеть что-то фальшивое и холодное. Я тоже хочу, чтобы их брак начался на хороших условиях, но я не вижу выхода из этой ситуации.

И в чём-то я согласна с мамой. Я действительно думаю, что это поможет Fizzle, потому что это исправит имидж Лили в СМИ. Верю ли я, что оно того стоит? Это решать только Лили. Я знаю, что она соглашается на свадьбу больше из чувства вины за то, что причинила вред Fizzle, компании нашего отца, чем для того, чтобы вернуть своё наследство.

Мадам Шармейн поднимает руки.

– Так много эмоций, – она прижимает пальцы ко лбу.

Сдержанное, нечитаемое лицо Коннора медленно рушится от раздражения.

– Это не я! – внезапно кричит Лили. Она вскакивает с дивана. – Я люблю Лорена. Смотрите, – она целует Ло в щеку, а затем в губы.

Он отшатывается назад: совсем не то, что нужно делать с ней сейчас. Но он пытается понять её психологическое состояние, которое постепенно рушится. Моя сестра похожа на клубок ниток, который может разматываться медленно или быстро, в зависимости от того, кто дергает за другой конец.

Лили вздрагивает, не ожидая, что Ло перестанет её целовать. Она натыкается на стол и сбивает зажженную свечу. О Боже.

– О, я не хотела… – слезы наполняют её глаза, она думает, что всё испортила. Она пытается поднять свечу обратно, но Лорен ловит её за талию и притягивает к своей груди, пока она не обожглась.

Пламя поджигает бумажную салфетку и бумажную тарелку. Дэйзи поднимает салфетку, как будто это грязный подгузник, а не огненный шар.

– Воу, ребята, она довольно горячая.

– Правда? – говорит Райк, хватая её за запястье и пытаясь вырвать у неё горящую салфетку.

– Да, правда, правда. Хочешь потрогать? – она игриво улыбается, помахивая салфеткой в его сторону. Он даже не дергается в ответ.

– Ты такая юмористка.

– Я думала, что я просто горячая штучка.

Хотела бы я конечно сказать, что я самая нормальная из моих сестер, но я судорожно пытаюсь схватить кувшин с водой, который стоит на краю журнального столика. Так пытаюсь, что я опрокидываю ещё одну свечу.

Просто прелестно.

Камеры мельтешат за нами, такие же безудержные, как и пламя.

Дэйзи приходится бросить салфетку обратно на стол, пока она не обожгла ей руку. А экстрасенс кричит что-то о своих картах, собирая их в беспорядочную стопку.

И тут пара рук оттаскивает меня от разрастающегося пламени, которое сожрало наши салфетки и принялось за фиолетовую скатерть.

– Вода, – начинаю я, но Коннор располагает меня у стены и потом достаёт огнетушитель.

В секунды мой парень погасил огонь. А экстрасенс выбежала из моего дома со своей фиолетовой сумкой за спиной.

Тишина затягивается, и всё, что мы слышим, это приглушенное: – Проститепроститепростите.

Моё сердце сжимается, и я обнаруживаю, что Лили бормочет извинения в футболку Лорена. Он держит руку на её затылке, черты его лица напряжены. Когда он поднимает на меня глаза, он говорит: – Слава Богу, что у нас есть Коннор, верно?

Он пытается скрыть боль, которая искажает его лицо.

– Бог всегда крадёт мои заслуги, – говорит Коннор.

Губы Лорена изгибаются в небольшой улыбке.

Думаю, в этот момент, я люблю Коннора больше за то, что он поднимает мне настроение, чем за то, что он спас мой кедровый журнальный столик. Но я рада, что этот столик не сгорел.

Это антиквариат.

Лорен даёт Лили запрыгнуть на себя спереди, как обезьянке на дерево, чтобы она оказывается вне поля зрения камер.

Скотт поворачивается ко мне.

– Похоже, нас все-таки ждёт приватный танец.

– Что прости? – скалюсь я.

В комнате воцаряется напряженная тишина. Скотт ухмыляется.

– Вы заключили пари несколько дней назад. Я видел запись. Если кто-то заплачет во время сеанса у экстрасенса, тебе придется подарить своему парню приватный танец на коленях.

Дерьмо. Блядь. Дерьмо...

– Лили на самом деле не плакала, – сразу отмечаю я.

Лорен немного сдвигает её, и я вижу его футболку, мокрую от её слез. Она быстро вытирает щеки, пытаясь скрыть свою печаль, но та остается. Я забываю, что Лорен не на моей стороне. Что уж там, это он предложил пари.

Я огрызаюсь на Ло: – Ты должен чувствовать себя ужасно за то, что наживаешься на её эмоциях.

– Она присутствовала там, когда ты заключала пари, – напоминает он мне. – Приватный танец переносится на потом? Мы с Лили хотим место в первом ряду.

Лили бормочет что-то похожее на «только если она захочет».

– Хорошо, – говорю я, когда рука Коннора касается моей талии.

Я отстраняюсь от его прикосновения, беспокойство греет мою шею сильнее, чем маленький пожар. Мне придется извиваться на нём. Публично. С миллионами людей, которые потом будут смотреть это по телевизору. Ох... Твою мать...

Единственный плюс: первый эпизод выходит в эфир в феврале, через месяц. Так что у меня есть немного времени, прежде чем люди станут свидетелями моей неспособности эротически двигать бедрами.

– Кажется, мы что-то пропустили, – говорит Дэйзи Райку.

Он смотрит на неё сверху вниз.

– Видимо, блядь, в последнее время я пропускаю много чего.

Она отворачивается от него, и когда замечает, что я наблюдаю за ней, просто улыбается мне. Я думаю, Райк беспокоится о ней. Мы все беспокоимся. Есть небольшой страх, что она станет такой же, как Лили, зависимой от секса и компульсивной. Всё это внимание СМИ влияет на неё в школе так, как никто не догадывается. Дэйзи не хочет говорить с нами об этом. И она вполне может выпустить пар не самым лучшим образом.

Лорен выносит Лили из гостиной и поднимается по лестнице, её ноги обхватывают его талию. За ними следует грузный Бен.

Я слегка поворачиваюсь, и моя рука ударяет камеру. У пузатого Бретта на лице большая самодовольная ухмылка, как будто он тоже выиграл пари. Ну, думаю, тут все выиграли, кроме меня.

– Сотри эту улыбку, Бретт, пока я не превратила её в постоянную хмурость.

Моя угроза звучит серьезно (на самом деле это не так), но я достаточно раздражена, чтобы чувствовать, что я действительно могу нанести ущерб вселенского масштаба.

Я оглядываю журнальный столик. Белая пена. Обугленные салфетки. Подгоревшая еда. Грязные тарелки. Перевернутый пуфик. Это что, пятно на ковре? Ох...

– Я всё уберу, – говорит мне Коннор.

– Я помогу, – добавляет Скотт.

Коннор бросает на него взгляд.

– Что? – Скотт улыбается. – Я теперь здесь живу. Могу же протянуть руку помощи.

У меня такое чувство, что я получу от Скотта намного больше, чем просто «руку помощи».

Шесть месяцев. Шесть месяцев.

Если я буду повторять это, может, они не будут казаться такими длинными.