Текст книги "Поцелуй небо (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

2. Роуз Кэллоуэй

Я жонглирую коробкой со старыми счетами, пакетом с салатами и примаверой(паста) с курицей, которые находятся в моих руках, пока ищу ключи в сумочке. Мой телефон в ладони, и я пытаюсь сохранять идеальное равновесие на своей веранде, покачиваясь в ботинках на десятисантиметровых каблуках.

Я живу в студенческом городке: Принстон, штат Нью-Джерси. И в моем огороженным двухэтажном доме есть участки простирающихся зеленых насаждений, черные ставни и зимние цветы. Но сейчас я не могу насладиться безмятежной атмосферой.

Слева от меня сверкает объектив, снимая. Оператор примерно моего возраста, жилистый и долговязый. За два дня Бен вымолвил столько же, сколько два других его сотоварища, то есть совсем немного. Они просто снимают.

Его присутствие отвлекает меня от жонглирования.

И красный соус вытекает из белого полиэтиленового пакета, минуя мой гороховый плащ и капая на мой комбинезон.

Я дергаюсь, пытаясь сохранить хоть какую-то грациозность, но моя коробка со счетами опрокидываться на меня.

И вдруг картон выхватывают прямо из моих рук, и я остаюсь в неловкой, сгорбленной позе, избегая капающего полиэтиленового пакета, словно это источник бубонной чумы.

Я оглядываюсь и встречаюсь взглядом с Коннором. И я быстро прослеживаю его черты: густые волнистые каштановые волосы, светлая кожа и розовые губы, поразительные голубые глаза и самодовольная улыбка, которая почему-то никогда не доставляет ему неприятностей. Он носит уверенность, как самый дорогой костюм, со вкусом, достоинством и таким обаянием. Мне сразу же хочется сразиться с ним, сравниться с ним улыбкой за улыбку, ухмылкой за ухмылку, словом за слово. Но сейчас этот самодовольный взгляд не уменьшает моих проблем.

Хотя я и очень благодарна, что мои счета не разбросались по крыльцу. Моя доходность смущает, и я бы предпочла, чтобы Коннор не видел этих цифр.

– Прослушиваешься на роль Квазимодо[4]4
  Главный герой (горбатый звонарь) романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери»


[Закрыть]? – спрашивает он.

Я сухо улыбнулась.

– Очень смешно.

– Давай сюда, – он жестами указывает на еду.

– Все под контролем, – говорю я, – ущерб уже нанесен. Мой комбинезон нужно будет замочить в пятновыводителе на час.

И всё же, он наклоняется и открывает дверь своим ключом. Не знаю, почему это меня будоражит. Может быть, потому что у него вообще есть ключ. Потому что он живет со мной. Я всё ещё не могу поверить, что наши отношения перешли на такой уровень. Тем более, я ещё не до конца разгадала Коннора Кобальта, а мы встречаемся уже больше года.

Его труднее всего понять, потому что он делает всё для этого.

Но я никогда бы не призналась в этом Скотту Ван Райту.

Я должна быть рада, что мой парень спас положение, забрав мои вещи, но тот факт, что я всё испортила, заставляет меня чувствовать себя разбитой, так ещё и мои волосы пушатся, помада размазана, платье криво сидит – а, ну ещё, оно испачкано, так что вот. И мой рот открывается раньше, чем я успеваю его закрыть.

– Ты хорош в этом.

Его бровь изгибается, точно видя, куда я клоню.

– В засовывании моего ключа в отверстие.

Его рука скользит к изгибу моего бедра.

– Я ничего не говорила о твоей замочной скважине, – отвечаю я.

– Нет, уверен, ты собиралась сделать комментарий с твоей замочной скважиной и моём ключе.

– Если ты пытаешься сбить меня с толку сексуальными идиомами, то ничего не выйдет.

– Я и не думал, учитывая, что именно ты первая упомянула о замочных скважинах, – он как будто читает мои мысли. Мы часто думаем одинаково. – Ты слишком много времени проводишь рядом со своей сестрой, – добавляет он, улыбаясь при этом.

Полагаю, он прав. Лили быстро бы уловила связь. Ключи. Скважины. Секс. Вот что в её голове. Я бы хотела сказать, что таких мыслей не бывает у меня, но я всего лишь человек.

Мой взгляд переходит на камеру, и Бен качает головой, как бы говоря нельзя смотреть в объектив. Но я не смущаюсь нашего разговора. Я просто пытаюсь привыкнуть к постороннему присутствию, которое мешает, как неприятный компаньон на свидании.

– Дверь открыта, – говорит Коннор.

Так и есть. Я отдаю ему свой клатч и телефон. Затем жертвую своими руками и придерживаю дыру в пакете, соус собирается в лужицу, но, к счастью, не оставляет красной дорожки на паркете.

Я направляюсь на кухню и замечаю второго оператора – Бретта: невысокий рост, коренастый и немного пухлый, полная противоположность Бену. Его глаза увеличиваются, пока он снимает, стедикам[5]5
  Носимая система стабилизации съёмочной камеры для кино– или видеосъёмки в движении


[Закрыть] прикреплена к его груди, как у Бена.

Мне требуется две с половиной секунды, чтобы найти причину его широко раскрытых глаз. Лорен загнал мою сестру в угол у шкафа, прижавшись к ней всем телом так плотно, что между ними даже воздух не пройдет. Они целуются глубоко и страстно, будто они одни в этой вселенной.

Его руки исчезают под её блузкой, но совершенно очевидно, что он лапает её грудь. И тут одна рука появляется. Слава Богу.

Он закидывает её ногу себе на талию. Или нет.

Лили резко вздыхает, её пальцы хватают его каштановые волосы, густые сверху и более короткие по бокам. Она миниатюрнее меня, и волосы у неё светлее. У меня задница и груди больше и полнее бедра. Она худее в тех местах, где я нет.

Коннор прочищает горло, и Лили отделяется от Лорена (или от Ло, в зависимости от моего настроения. Обычно я использую обе версии. Он предпочитает сокращение своему полному настоящему имени, но меня это не волнует).

Всё лицо Лили краснеет.

– Мы вас побеспокоили? – непринужденно спрашивает Коннор, ставя мои вещи на барную стойку.

Ло вытирает рот, брови приподняты.

– Вообще-то, да.

– Не будь грубияном, Лорен, – отвечаю я, ставя пакет в раковину.

Лили пытается спрятать своё лицо руками. Мы с Коннором чувствуем себя более комфортно в подобных ситуациях.

– Грубияном? – говорит Лорен с коротким смешком. – На прошлой неделе ты сказала мне, что если когда-нибудь увидишь меня с эрекцией, то прихлопнешь мой стояк дверным косяком.

Коннор кивает Ло.

– В защиту Роуз скажу, что никто, кроме Лили, не хочет видеть твою эрекцию.

– Это не то, что ты говорил мне прошлой ночью, – подкалывает он.

Губы Коннора приподнимаются.

– Шшш, это только между нами, любовь моя.

Я бросаю на него взгляд.

– Ты напрашиваешься на то, чтобы спать сегодня на полу.

Их дружба, хоть и забавляет, но приносит мне ущерб.

Коннор придвигается ко мне вплотную и наклоняет голову, чтобы прошептать мне на ухо, его глаза полны решимости.

– Если ты считаешь, что это к лучшему, то позже я уговорю вернуть меня в твою постель.

Его голос пронизывающий, сексуальный и такой, что у меня на мгновение перехватывает дыхание. Я собираюсь ответить, но Ло щекочет бедра Лили, и она взвизгивает. Они отвлекают меня, прерывая короткий момент, который происходил у меня с Коннором.

Лорен – алкоголик в ремиссии. Лили работает над своей сексуальной зависимостью. У них хороший стабильный период, но они не могут жить одни, поскольку изоляция – это то, что усугубило их зависимость в первую очередь. Поэтому они здесь. С нами.

И это так же неловко, как и кажется.

Я думала, что они будут более сдержанными в присутствии камер, но всё произошло наоборот. Лорен вывел ППЧ(публичное проявление чувств) на совершенно новый уровень.

Некоторые издания считают, что Лорен и Лили помолвлены только для того, чтобы исправить запятнанный образ моей сестры как человека, страдающего сексуальной зависимостью, поэтому Лорен пихает свой язык ей в горло (на камеру), чтобы показать всему миру средний палец за сомнения в их любви. Ему и правда всё равно, что думает общественность обо всем этом.

Но мне нет.

Именно поэтому здесь камеры.

Прежде чем Лили полностью успевает высвободиться из рук Лорена, он снова притягивает её к своей груди и игриво кусает за плечо. Она ерзает с глупой улыбкой и шлепает его по руке. Его укусы превращаются в поцелуи.

И обе камеры отводятся от меня и наводятся на них.

Я ничуть не возражаю. На Лили фирменная вещь Calloway Couture, которая может понравиться зрителям: сливовая кружевная юбка с блузкой цвета шампанского (незаправленной, благодаря стараниям Ло). Обычно она ходит в леггинсах и мешковатых футболках Лорена без лифчика, поэтому в этом наряде она выглядит немного неуверенно, но я знаю, что она изо всех сил старается исправить ситуацию.

Я открываю запястьем кран, и Лорен отрывает взгляд от Лили, чтобы посмотреть на красный соус, который смывается с моих ладоней.

– Чье сердце ты вырвала на этот раз?

Скотта Ван Райта. Хотелось бы.

– Коннора, – говорю я, – но он остановил меня до того, как я зашла слишком далеко.

Коннор ухмыляется.

– У нее шустрые ручонки, но я быстрее.

Мои глаза сужаются. Ой, мечтать не вредно.

– Когда придёт экстрасенс? – Лили оживляется, тревожно расчесывая пальцами волосы, и пятится так, будто её тело не совсем ей подходит. Сзади Лорен обхватывает её за талию и кладет подбородок ей на плечо. Она тут же расслабляется.

Его присутствие дает ей некую поддержку, которая освещает все её существо. Если бы у неё не было Лорена, я представляю, как она скиталась бы по улицам, спала со случайными парнями, чтобы удовлетворить свои сексуальные навязчивые желания. Я благодарна ему за то, что он здесь, помогает ей, больше, чем я когда-либо покажу.

– Она должна скоро приехать, – я добавляю еще мыла для рук и скребу под ногтями.

Коннор прислоняется к стойке рядом со мной.

– Экстрасенс на званом ужине, – говорит он, – потом и оглянуться не успеем, как будем сыпать соль вокруг дверей и создавать спиритические круги.

– Это на два часа, – напоминаю я ему, – и тебе не обязательно верить, чтобы получить удовольствие от сеанса.

Он смотрит на меня так пристально, что у меня начинает сильно колотиться сердце. Мои глаза скользят по его губам и возвращаются к его озадаченному взгляду.

– Нет, – говорит он после долгой паузы, – я просто должен слушать, как какая-то мошенница пытается нас рассорить.

Я набираю в ладонь побольше мыла.

– Этого не будет.

– Я могу предсказать будущее лучше, чем тот, кто войдет в эту дверь, и я ставлю тысячу долларов на то, что она заставит кого-то заплакать сегодня вечером.

– Хорошо, – говорю я. – Если ты хочешь проиграть тысячу долларов, то я приму ставку. Кто заплачет? Ни один из парней. Не я. Остаются Лили и Дэйзи, а я не думаю, что моя младшая сестра прольёт хоть одну слезинку. А Лили – она темная лошадка. Но я бы поставила на её стойкость.

– Ни за что, – вклинивается Лорен. Он окутывает Лили в своих объятиях. – Это несерьезно. Вам нужна настоящая ставка.

– Это большие деньги, – говорит ему Коннор.

– Для кого? – спрашивает Лорен. – Ты наследник многомиллиардной компании, как и Роуз. Все наши родители срут слитками золота.

– Это отвратительно, – резко отвечаю я.

– Приватный танец на коленях, – внезапно говорит Лорен. – Если Роуз проиграет, она должна подарить Коннору пятиминутный танец на коленях.

Моя грудь сжимается, и я так сердито смотрю на Лорена, что мне кажется, что мои глаза протыкают его.

– Ты не должна этого делать, – говорит мне Коннор. Он изучает то, как я задерживаю дыхание.

Я не моя сестра.

Когда дело доходит до близости, я – трусиха. Я полностью признаю это. Я скорее выскользну из объятий, чем упаду в них.

И Лорен знает о моей нерешительности. Какая-то часть меня задается вопросом, не жалко ли ему Коннора, зная, что я не раскрепощаюсь после столь долгого времени, проведенного вместе. Но, возможно, Лорен просто пытается спровоцировать меня.

У всех на виду.

– Ты думаешь, я бы не сделала этого? – спрашиваю я у Коннора.

Не уверена, что смогла бы сесть к Коннору на колени и начать эротически танцевать. На публике. Без чувства унижения. Я уверена во всем, кроме этого: быть сексуальной, быть искусной в постели, быть великолепной в сексе. Я убеждена, что секс – это не то, чему можно научиться в теории. Нет, тебе нужно учиться на собственном опыте.

А у меня его нет.

Поэтому у меня есть чувство, что когда я займусь сексом с Коннором, наши отношения станут другими. Любое влечение между нами, будет разрушено моими неряшливыми движениями и неспособностью доставить ему удовольствие.

До сих пор он ни разу не надавил на меня, но я жду момента, когда он уйдет – когда ему надоест моя динамичная личность и мое навязчивое компульсивное поведение.

Черт, иногда и мне хочется уйти от себя. Даже мой психотерапевт ненавидит меня. Она прописала мне алпразолам, пароксетин, флувоксамин и кломипрамин – препараты, которые я принимала, а потом избавилась от них. На них я чувствовала такой кайф, что могла плыть по жизни, или же наоборот, такую тяготность, будто жила в аду.

Я не та девушка, с которой захочется спать каждую неделю. Я – погоня. Та, кого ты ловишь, а потом отпускаешь. И как только Коннор займется со мной сексом, он закончит её. Он выиграет самое трудное испытание в своей жизни: лишит девственности самую главную девственницу.

Я знаю это. Всем мужчинам нужно одно.

И я никогда, никогда не позволяю им получить это.

Но Коннор близок к этому.

Он смотрит, как я сильнее натираю кожу, всё моё тело напряжено и неподвижно, кроме щетки между пальцами.

– Не отвечай ей, – предостерегает его Лорен. – Это уловка.

Коннор не отводит взгляд от меня.

– Я могу справиться с ней, Ло.

Да, он должно быть, единственный. Он подходит ближе и выключает кран.

Я включаю его снова.

– Я ещё не закончила.

Под моими ногтями все еще тонкий слой соуса.

– Мы оба знаем, что ты не подаришь мне приватный танец. Так что давай сойдемся на ставке в тысячу долларов.

Его голос не читаем. Если в нём и есть огорчение, он никогда не позволит мне его распознать.

Я чувствую себя побежденной по всем фронтам.

– Я смогу это сделать, – заявляю я.

– Я не пытаюсь применить на тебе обратную психологию, Роуз. Я правда не думаю, что тебе стоит это делать.

Он снова выключает кран, и когда я собираюсь включить его снова, он проскальзывает передо мной, загораживая раковину, и оборачивает полотенце вокруг моих рук.

– Они чистые, – говорит он.

Я опускаю взгляд на свой комбинезон, который всё ещё испачкан.

– Мне нужно переодеться.

Лорен вклинивается: – Итак, мы в итоге договорились, будешь ли ты сегодня вечером танцевать на коленях?

– Только если я проиграю, – говорю я.

Мышцы челюсти Коннора сжимаются – единственный сигнал, который я могу прочесть. Он действительно не хочет, чтобы я это делала, но мне не нравится, как он смотрит на меня. Как будто я маленькая испуганная птичка.

Я не испугана. Пока.

– А если ты проиграешь, – говорю я, – что получу я?

Коннор смотрит на мой рот так же, как я смотрела на его.

Он проводит большим пальцем по моей нижней губе и говорит: – А чего ты желаешь, дорогая?

Мое сердце колотится. Я хочу быть великолепной в постели. Я хочу доставлять ему удовольствие лучше, чем он мне. Я хочу победить его.

Но я знаю, что когда дело доходит до секса, я никогда не выиграю. Я в таком невыгодном положении. Поэтому я говорю: – Если ты проиграешь, мне не придется танцевать для тебя приватный танец.

– Бууууу, – говорит Лили.

Лорен кивает.

– Скучно.

Но единственный, чье мнение имеет значение, говорит: – Договорились.

Коннор игнорирует мою сестру и её парня. Он заканчивает вытирать мои руки. Я только сейчас замечаю, какие они раздражённые и красные. Иногда меня уносит, а я даже не осознаю…

– Чья это была идея – нанять гадалку? – спрашивает Лорен.

– Это было запланировано продакшеном, – напоминаю я.

И Бретт, и Бен бросают на меня удивленные взгляды при упоминании продакшена. Мы не в прямом эфире. Это не Большой Брат.

– О, пожалуйста, – говорю я прямо в камеру. – Скотт, если ты это слышишь, удали эту часть, – я смотрю на Бена. – Вот так. Он не отшлепает вас за плохое поведение.

И как хорошие операторы, они молчат.

Лорен долго смотрит на коротко-стриженого Бретта. Наконец он привлекает его внимание. И тогда он проводит языком по шее Лили, не сводя глаз с камеры, словно соблазняя зрителей. Лили практически тает под ним, её дыхание сбивается в громкий стон. Лорен злобно ухмыляется, особенно когда Бретт в шоке отступает назад.

А затем он засовывает свой язык в ухо Лили.

Они издеваются над операторами.

И это только второй день.

3. Коннор Кобальт

 Многое изменилось с тех пор, как мне было девятнадцать. Но опять же, все осталось прежним. У меня есть девушка, но не совсем. Если бы все было так просто и скучно, меня бы здесь не было. Добавьте в нашу жизнь Скотта Ван Райта, угрозу на достаточно серьезном уровне, и удержать Роуз будет проблематично.

Но я собираюсь оказать чертовски немалое сопротивление.

Он даже перенес «магическую» вечеринку с экстрасенсом, сославшись на какую-то чушь насчет времени, но на самом деле он хочет повысить ценность продакшена всего реалити-шоу – я просто пока не понял, что он собирается сделать, чтобы добиться этого.

Я смываю шампунь с моих волнистых каштановых волос, вода окутывает меня теплом. Я никогда не жил с другой девушкой. Никогда не делил пространство с кем-то еще, даже в моей школе-интернате.

То, что принадлежит мне, всегда было моим.

Дорогие душистые мыла лежат на полке в душевой. Я делю ванную с Роуз. Я делю спальню. Мы так много лет вцеплялись друг другу в глотки, что в ближайшем будущем нам точно не быть командой.

В постели мы по-прежнему соперники.

Я делаю погорячее, пар собирается и вода покрывает мою грудь. Я опускаю руку, представляя Роуз такой, какой я её никогда не видел. Раздетой. Обнаженной. Жаждущей. Она не разрешает мне заходить так далеко.

Пока что.

Я кладу руки на ее согнутые колени, быстро и жестко раздвигая их. Она задыхается, крик удовольствия застревает у нее в груди.

– Пожалуйста, – стонет она.

В душе я поглаживаю свой член, который напрягается с каждым ритмичным движением, твердея от вспышек моей фантазии. Её извивающееся тело. Полнота её груди и бедер под моей силой. Она набрасывается на меня с той же интенсивностью, но я грубо толкаю её обратно на матрас. И её лицо загорается пламенем.

Я доминирую над ней и даю ей всё от чего, что как я знаю, она будет в восторге.

Вот что значит быть чертовски умным – я понимаю ее лучше, чем она сама себя.

Мои мышцы напряжены, и я двигаюсь вверх и вниз по своему члену, непроизвольный звук вырывается из моего рта. Я опираюсь рукой о кафельную стену, ускоряя свои движения. Чёрт, да.

И как раз в тот момент, когда я собираюсь кончить, дверь ванной распахивается.

Я вижу её женственную фигуру сквозь запотевшее стекло, и она так же ясно видит меня. Ухмылка появляется на моем лице, и я смотрю, как она поворачивается к душу, положив руки на бедра. Я практически чувствую безудержный, необузданный гнев, исходящий от её тела.

Иди ко мне.

Она решительно направляется к душу и распахивает стеклянную дверь.

Я не останавливаюсь.

Она стоит там, мои глаза горят от одной только мысли, что я кончу в нашем душе. Но она молчит, не опускает взгляд, чтобы взглянуть на мою эрекцию, и не открывает рот, чтобы обругать меня. Она застыла в молчаливом любопытстве, и я с удовольствием пользуюсь этим.

Я смотрю на неё, исследуя глазами её шею, выглядывающую из-под черного шёлкового халата. Её грудь поднимается и опускается в глубоком, физическом влечении. Но она слишком не уверена в себе, чтобы что-то с этим сделать. Поэтому она остается прикованной к коврику в ванной, не желая даже посмотреть на мою руку, которая движется с умелой точностью. Она не хочет давать мне ни удовлетворения, ни победы.

Я крепче обхватываю член, в горле раздается низкий стон.

Она глубоко вдыхает.

Я только больше ухмыляюсь. Несмотря на то, что она уверена в себе, дерзка и надменна, у неё нет ни одного из этих качеств, когда дело касается этого. Секса. Траха. Привязанности.

Я могу быть терпеливым, но я больше не буду с ней так покладист, не в соперничестве со Скоттом Ван Райтом. До того, как я переехал к Роуз, я бы потакал ей. Я бы перестал дрочить, как только она открыла бы дверь.

Однако сейчас я не буду таким любезным.

Мои глаза опускаются к изгибу её бедер, видимых сквозь шелк, облегающий её талию. Я блуждаю по её телу своим пристальным взглядом, и её ноги сдвигаются, колени сгибаются.

Я возбуждаю её так же сильно, как и она меня.

Я ускоряюсь, а затем мое тело содрогается, когда я кончаю.

Она неуверенно отходит назад, прежде чем я успеваю встретиться с ней взглядом, и ставит свои щипцы для завивки у раковины.

Я контролирую свое дыхание, поддерживая свой вес левой рукой на стене. И позволяю своим мыслям перестроиться с гормональных на более рациональные. Я был с Роуз целый год, и большую часть этого времени я дрочил.

Ждать её – это не самое сложное. Знать, что для неё лучше, но наблюдать, как она из упрямства отвергает это – вот что трудно.

Я открываю дверь душевой кабины. Она закрывает зубную пасту и аккуратно кладет её обратно в прибранный шкафчик. Её тело возбужденно и разгоряченно, и, скорее всего, она доставит себе удовольствие позже, чтобы облегчить пульсацию между ног.

Она взглянула на меня один раз, и её глаза тут же метнулись в сторону.

– У нас есть полотенца, Ричард, – она указывает наманикюренным ногтем на вешалку. – Махровая ткань. Мягкая. Манящая. Возможно, ты захочешь взять одно из них.

Уголки моих губ приподнимаются.

– Это всего лишь член, Роуз, – говорю я. – Тебе бы понравилось, если бы он оказался внутри тебя.

Она драматично закатывает глаза, но на её шее появляется румянец.

Я понимаю, что она боится потерять свою властность. Мы равны по многим показателям, но когда дело доходит до секса, я для неё словно бог для смертного. И это сводит её с ума. Не то чтобы она когда-либо была полностью в здравом уме.

Я непринужденно подхожу к ней.

– Итак, ты изучала политику, философию, французский, бизнес и моду в Принстоне, но очевидно, что ты немного отставала в знании жизни общаги. Пенн бы подготовил тебя в этом получше.

Ее глаза сверкают.

– Каким образом? Наличием в твоем колледже кучи малолетних озабоченных придурков?

Я тихонько встаю позади нее, и она с недоумением смотрит на меня через зеркало. Приближаться к Роуз Кэллоуэй – все равно что подходить к спящему тигру. Каждый раз есть шанс, что она меня укусит.

– Нет, – шепчу я, стягивая её халат, чтобы обнажить шею.

– Наличием там меня, – я легко касаюсь губами к её затылка.

И все её тело трепещет. В тот самый момент, когда мои руки опускаются на пояс ее халата, она поворачивается ко мне и кладет руки мне на грудь. Обычно я бы отступил, но я стою на своем. Прямо здесь. Не поддаваясь её требованиям.

Я поднимаю ладони, а затем сцепляю руки за спиной, показывая, что больше не трону её. Но если она захочет завить свои волосы, ей придется делать это со мной, голым, позади неё.

– Отойди, – говорит она.

– Если бы я и правда думал, что ты хочешь этого, я бы так и сделал.

– Я этого хочу.

Однако любопытство мелькает в её желто-зеленых глазах, и она впервые смотрит вниз на мой член.

Она остается невозмутимой, почти нечитаемой, но уголок её губ выдает её, приподнимаясь в легкой улыбке. Когда мы снова встречаемся взглядами, я наклоняю голову, удовлетворенно ухмыляясь, что только раззадоривает её.

Она предупреждающе поднимает палец.

– Не смей говорить «нравится то, что ты видишь?» иначе я порву с тобой прямо здесь, если ты произнесешь эти чертовски глупые слова.

Моя улыбка становится шире, я смеюсь и говорю: – Мне не нужно спрашивать тебя, Роуз. Я и так знаю, что нравится.

Она легонько толкает меня в грудь и старается не улыбаться.

– Почему я с тобой встречаюсь? Ты такой самодовольный, высокомерный...

– Самовлюбленный, – добавляю я, – привлекательный, милый, потрясающий.

– Это не было приглашением к раздаче комплиментов самому себе.

– Нет? Виноват, я думал, мы перечисляем мои лучшие качества.

Её глаза снова опускаются.

– Да, мой член, безусловно, одно из них.

Роуз скрещивает руки, её халат сползает, обнажая верхнюю часть груди. Мое тело возбуждается при виде ее гладкой кожи, её сосок очень близок к тому, чтобы выглянуть из черной ткани.

– Убери свой член, – говорит она.

– Ты встречаешься со мной не потому, что я тряпка, – напоминаю я ей. – Если ты хочешь проехаться по мужчине, тебе следовало бы выбрать Льюиса Джейкобсона.

Она смеется.

– Боже, даже не думай об этом. Он пялился на задницу каждой девушки, когда выбегал на корт.

Он был разыгрывающим защитником в Принстоне – тот тип парня, которому бы очень понравилось быть контролируемым Роуз.

– Просто помни, что я не собираюсь прогибаться под тебя.

– Но ты ждешь, что я прогнусь под тебя? – огрызается она.

– И вот мы уже в пятисотый раз в тупике, – я провожу рукой по мокрым волосам, откидывая пряди назад, и её грудь снова приподнимается от этого движения. – Два повара на кухне.

– Два доминанта, без сабмиссива, – добавляет она.

Я качаю головой и пытаюсь сдержать ухмылку, которая очень, очень раздражает её. Она выглядит так, будто собирается дать мне пощечину.

– Нет, – говорю я.

Она замирает.

– Что значит нет? Моя метафора такая же, как и у тебя!

Она ещё не осознает этого, но в постели она не доминант. Это причина, по которой она бьет по тормозам. Она настолько контролирует свою повседневную жизнь, что ожидает того же, когда ляжет в постель с мужчиной. Но если бы она действительно этого хотела, её бы привлек совсем другой парень, а не я, и она бы уже потеряла девственность, оседлав его.

– Думаю, мы оба знаем, что здесь только один доминант.

Ее глаза вспыхивают.

– Возьми свои слова обратно, Ричард.

Я хочу, чтобы в спальне она чувствовала себя такой же уверенной и сильной, как и вне её. Это та цель, которую Скотт Ван Райт не сможет забрать у меня, даже если попытается.

– Отказаться от правды? – я хмурюсь. – Тогда я буду лжецом. А я знаю, как сильно ты ненавидишь их, дорогая.

Она хватается за столешницу раковины позади себя и тянется, чтобы взять полотенце. Она пихает его мне в грудь.

Я ещё не проиграл.

Я обматываю ткань вокруг талии. Полотенце висит низко, чтобы она могла видеть мои рельефные мышцы. Я нахожу время для спортзала вместе с Лореном и его братом, но я всегда был в хорошей форме. Я вырос в желании достичь пика физического и умственного совершенства. Это недостижимая цель. Но я её поставил. К ней я стремлюсь.

Люди надеются дотронуться до неба.

Я же мечтаю поцеловать его.

Мои руки всё еще за спиной, но я делаю шаг к ней.

Роуз поворачивается обратно к раковине. Она использует утюжок для того, чтобы сделать лёгкие волны на своих прямых волосах. Большинство мужчин испугались бы её: она держит в руках горячее оружие. Мой член начинает пульсировать, когда я наблюдаю за ней через зеркало.

Она тяжело дышит, стараясь не обращать на меня внимания, но это трудновато. Во мне 195 сантиметром роста. Я в два раза выше её. Она маленькая, женственная по сравнению с моим телом, которым я мог бы легко её окутать.

Она сглатывает и говорит: – Как ты думаешь, Лили и Лорен занимаются сексом чаще, чем обычно?

Каждый раз, когда речь заходит о сексуальной жизни Лили и Ло, закрывается дверь для обсуждения нашей. Это уловка, простое отвлечение внимания, но Роуз правда искренне заинтересована в выздоровлении своей сестры.

Ей не все равно. Мне тоже, но Роуз всегда будет моим приоритетом номер один.

– Они прикасаются друг к другу больше, чем обычно, – говорю я. – Но я думаю, что это больше на камеру.

– Он дразнит её, и она регрессирует... после всего того прогресса, которого она добилась.

– Ты должна доверится ему.

Её передергивает при мысли о доверии Лорену Хэйлу. Они терпят друг друга только ради Лили. Я нахожусь в затруднительном положении, потому что Ло мне стал настоящим другом.

– Окажи мне услугу, – неожиданно произносит она.

– Услугу, – говорю я, улыбаясь, – она тебе дорого обойдется.

– Я знала, что статус твоей девушкой не принесёт множество привилегий. Я все равно тебе что-то должна.

– У тебя много привилегий, – говорю я. – Ты просто предпочитаешь не использовать их.

Я приближаюсь к ней, кладу руку на столешницу, мой рот приближается к её шее, когда я наклоняюсь ниже. Она напрягается, когда моя рука опускается к её бедру.

– Какая услуга тебе нужна? – спрашиваю я, просовывая ладонь под ее халат.

– Я обожгу тебя, – говорит он, не угрожая.

В её голосе чувствуется страх. Она быстро убирает щипцы для завивки и откладывает их в сторону.

Я кусаю её за ухо и шепчу: – Дыши.

Она с трудом выдыхает.

– Мне нужно, чтобы ты поговорил с Ло.

Я наклоняюсь, на секунду упираясь подбородком в ее плечо. Мое выражение лица остается спокойным, собранным: лицом, которое на мне в течение всего дня, то, которое Роуз называет «фальшивым».

– Я думал, мы оставили этот разговор в прошлом, Роуз.

Она хмурится, всё её тело подвержено эмоциям. Её глаза сужаются, взгляд становится жестким, плечи отводятся назад, что вынуждает меня выпрямиться.

Я почти твердею.

– Не надо меня опекать, – говорит она. – Ло случайно заделает Лили ребенка. Он импульсивен и беспечен. Так что тебе нужно сделать то, что ты умеешь лучше всего, и вселить в него здравый смысл.

– Могу представить, что этот разговор будет похож на катастрофу, – я поворачиваю её за талию так, чтобы она облокачивалась о столешницу лицом ко мне, – значит, это тебе дорого обойдется.

Она исследует мое тело пронзительным взглядом.

– Я готова заплатить.

Мои губы медленно приподнимаются.

– Правда?

– Да.

Но её глаза говорят иначе, и моя улыбка сходит на нет. Она действительно, по-настоящему напугана.

– Со мной ты в безопасности, ты же знаешь это, Роуз? – спрашиваю я. – Я никогда не причиню тебе вреда.

Я всегда относился к ней так, будто она часть меня самого.

Точнее, более воинственная, пылкая сторона.

Это причина, по которой я стал таким собственником по отношению к ней на протяжении многих лет, даже когда мы не были вместе.

– Я знаю, – говорит она, опуская плечи.

– Тогда я поговорю с Ло.

– Что мне нужно сделать для тебя? – спрашивает она, слишком упрямая, чтобы отступить, даже если неизвестность пугает её.

– Перестань думать на минуту.

– Что...

Я целую её, моя большая рука обхватывает её нежное лицо, мои губы прижимаются к её мягким губам. Её дыхание подступает к горлу, и её тело изгибается навстречу моему. Она пробуждается, сжимая мои мускулистые руки своими. Неуверенность и колебание всё ещё на её губах.

Я разрываюсь наш поцелуй.

– Выбрось всё из головы, – говорю я, моя рука опускается к её заднице. Я прижимаю её к себе, её таз аккуратно прилегает к моему. Её халат проскальзывает между ног, обнажая голые бедра.

С её губ срывается стон. Я прижимаю её к столешнице, только полотенце отделяет мой член от её тела, и она изо всех сил пытается совладать со мной. Её голова откидывается назад в предвкушении, и она отчаянно хватает меня за руки, её пальцы впиваются в мои бицепсы. Но она выглядит растерянной, не зная, что делать со своими ногами: одна хочет обхватить мою талию, другая наполовину оторвалась от земли под воздействием тяжести моего тела.