Текст книги "Поцелуй небо (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Он кладет руку на матрас рядом с моей головой и целует меня в висок, его губы прокладывают линию вниз по моему затылку, а потом касаясь полноты моей груди, мучительно медленно.

– Коннор, – стону я, нуждаясь в том, чтобы он поторопился.

– Никаких разговоров, – хрипло говорит он, его губы смыкаются на моем соске с сильным посасыванием. Сила толкает мои бедра для большего контакта с ним. Он вжимает в меня свою твердость, подавляя мои движения и разжигая мое желание.

– Конн...

Его рука взлетает к моим губам, заглушая мой голос. Он возобновляет исследование моего тела своим языком. Я нахожусь во власти его рта, охваченная медленным, мучительным темпом.

Все формы разума покинули меня. Мои мысли обратились к глупому, нелепому скандированию. Ниже, ниже, НИЖЕ!

– Нишееее! – я бормочу что-то в его руку.

Коннор прикусывает мягкую плоть моего бедра – сильно. Боль вспыхивает и зажигает что-то новое внутри меня. Что-то покрепче и головокружительнее. Порка – мне нравится. Удушье – мне нравится. Так что я не должна удивляться, что от укуса в бедро у меня краснеют щеки и шея. Но это всё равно удивляет меня.

Мне нравится, когда меня кусают.

Как чёртов вампир.

Боже милостивый.

– Шшш, – шепчет Коннор настойчивым тоном.

Он целует покрасневшее пятнышко на моем бедре и продолжает спускаться ниже. Его губы, наконец, касаются моего чувствительного клитора, и всё моё тело реагирует, подпрыгивая, мое сердце совершает самый большой скачок. Высокий звук застревает у меня в горле, и я всхлипываю.

Его губы приоткрываются на мой звук, его дыхание становится глубже. Он убирает руку с моего рта и поднимает голову от моих ног. Мой взгляд сразу же падает на его штаны, где его эрекция жалко пытается оставаться скрытой.

Он большой, даже под тканью.

Любые слова, которые я ожидала произнести, были потеряны из-за более грубых чувств. Мне нравится, как он медленно снимает штаны, даже не отрывая от меня взгляда. Желание, страсть, похоть – все это вращается внутри меня, как водоворот, у которого нет дна, нет конца, нет разрешения этим чувствам.

Он снимает свои темно-синие боксеры, его член на виду и ближе, чем когда-либо прежде. Коннор раздвигает мои ноги коленями, фиксируя их в удобном для него положении. Он хватает меня за задницу, сжимая и при поднимая меня своими ладонями, растягивая мои руки, всё ещё пристегнутые к изголовью кровати.

Я возбуждена и так растеряна.

Потому что он никогда не медлит, никогда не колеблется. Но он не надел презерватив. Нервы, которые я отбросила в сторону, внезапно обрушиваются на меня, как тридцатиметровая волна.

Коннор замирает глядя на меня, беспокойство затеняет его властный взгляд.

Я должно быть изобразила на лице замешательство, что для меня большая редкость.

– Говори, – приказывает он.

У меня пересохло в горле. Мне кажется, я снова все делаю неправильно. Он продолжает держать мой зад в своих руках, мои ноги обвиты вокруг его талии, но он кладёт меня на кровать, больше не готовый войти в меня.

Блядь.

– Проклятье, Роуз, – Коннор свирепо смотрит на меня. – Просто скажи мне, что не так.

– Ты ведь собираешься надеть презерватив, верно? – я формулирую это как вопрос, и это заставляет меня съежиться. Обычно я бы просто приказала ему завернуть свой член.

Плечи Коннора расслабляются, и он с облегчением выдыхает. Я понимаю, что напугала его, а это эмоция, которую он редко испытывает. Полагаю, мы пробуждаем новые чувства друг в друге.

Я похлопываю его по бедру своей лодыжкой.

– У меня есть один в моей сумочке.

На его лице медленно появляется улыбка.

– Правда? Ты ожидала, что тебя трахнут в этой поездке?

– Я всегда готова, – напоминаю я ему, пытаясь скрыть собственную улыбку.

Он поднимает мою ногу и оставляет легкий поцелуй на нижней части пятки.

– Никаких презервативов, – внезапно говорит он.

– Что? – возмущаюсь я.

– Я не хочу, чтобы между нами что-то было, – говорит он мне. Он подвигается вперед, его твердость так близко, а его руки скользят от моих коленей к бедрам. – Я хочу заполнить тебя, Роуз, даже после того, как я выйду из тебя и буду держать в своих объятиях.

Он хочет кончить в тебя, Роуз. Я могла бы смотреть в потолок и сказать: – Спасибо тебе, Господи, но Коннор бы разозлился. Эта мысль почти побуждает меня сделать это, но здравомыслящая часть меня возвращается на место.

Потому что, если он не воспользуется презервативом, это означает…

– Мы не можем... – я качаю головой. – Мы не можем быть лицемерами. Лорен и Лил...

– Безответственны, – заканчивает за меня Коннор. – Лили забывает мыться и есть, и мы оба знаем, что она регулярно забывает принимать противозачаточные, поэтому мы напоминаем Лорену использовать презервативы. А ты, Роуз, самая ответственная женщина, которую я знаю.

Его слова способны успокоить любое беспокойство, даже моё.

Я киваю. Вот и всё.

Я не могу не смотреть в его голубые глаза, в которых плещутся знакомые амбиции и страсть. Это Коннор, напоминаю я себе. Я знаю его уже десять лет. Не многим людям удостаивается такая возможность.

Он прикован к моему пристальному взгляду, делая глубокий вдох. Он убирает прядь влажных, потных волос с моей щеки.

– Я многого хотел в жизни, – тихо говорит он, – но ты та, кто была наиболее значима для меня.

Перевод: Я люблю тебя.

Его большой палец скользит по моей нижней губе. О, этот большой палец…

А потом он погружается в меня так сильно и быстро, что я вскрикиваю. Боль приходит внезапно, но постепенно её вытесняют более приятные ощущения. Он толкается, пульсируя каждый раз в глубокой последовательности, ритм ослепляет моё зрение. Я откидываю голову назад, мои веки трепещут, я пытаюсь оставаться в здравом уме. Полнота толкает меня в новое место, но то, как его бедра врезаются в меня, его сила, когда я остаюсь привязанной к изголовью кровати, по-настоящему возбуждает меня.

Он сжимает мои бедра для поддержки, толкаясь глубже. Он поднимает одну из моих ног выше, чтобы вместить в меня больше его. Я задыхаюсь и борюсь со сдерживающими ремнями. Коннор…

Весь мой мир идёт кругом.

Я вся в поту, пока от него исходит жар. Я очень влажная между ног, и если я концентрируюсь на том, как глубоко он может находиться внутри, как глубоко он может войти, как мне кажется, что его член может проникнуть в мой живот, моя спина начинает выгибаться. Мой вращающийся мир начинает гореть в огне.

Он стонет, когда подхватывает мою ногу под свою руку, поднимая её, неистовствуя на моем теле, как будто оно принадлежит ему для этой цели.

Боже да…

Какого чёрта я ждала так долго?

Изголовье кровати стучит о стену, и Коннор делает низкие неровные вдохи через нос, решимость в его глазах трахает меня так же сильно, как и его член. Я хочу, чтобы он душил меня. Чтобы украл у меня кислород хотя бы на секунду.

И вот так просто, он хватает мой кожаный ошейник во время толчка, не теряя ни минуты. И он использует ошейник, чтобы поднять мою шею к своему лицу, наши губы встречаются. Он целует меня жадно, страстно, нетерпеливо – и так он лишает меня воздуха, мои губы набухают под его губами, онемев от давления, его мятный вкус кружится у меня во рту вместе с его языком.

Когда он снова входит в меня, он касается места, которое отрывает мои губы от его и искажает мой голос. Это был шум с высоты в полтора километра, словно из облаков.

Он наблюдает за моим возбуждением, и его возбуждение продолжает расти, его мышцы напрягаются, ни на секунду не ослабевая. Он увеличивает свою скорость. Быстрее.

Святое…

Никаких перерывов. Даже когда на нашей коже появляется все больше капель пота. Мы создаем тепло, будто мы боги.

Я не знаю, как он углубляет свое движение, но он это делает. Мои звуки усиливаются до тех пор, пока я больше не могу ничего сдерживать. И он снова тянет за ошейник, целуя мои приоткрытые губы один и два раза, прежде чем опустить мою голову обратно на подушку. Затем он дотягивается до моей руки, лежащей на перекладине изголовья кровати. Он переплетает свои пальцы с моими, удерживая меня, пока он доводит меня до оргазма.

Моя киска сжимается вокруг него, три или четыре раза, всё моё тело извивается. Мои пальцы на ногах сгибаются, мои стоны превращаются в глубокие вздохи головокружительного удовольствия.

– Не сдерживайся, – шепчет он мне на ухо, продолжая свой ошеломляющий темп.

Слезы щиплют мне глаза, когда оргазм охватывает меня, но он ещё не кончил. Я понимаю, что он ещё не на пределе. Он продолжает входить в меня, снова доводя до наслаждения.

Я никогда не хочу, чтобы это чувство уходило.

И он как будто чувствует это, и каким-то образом делает так, чтобы мгновение тянулось как вечность.

И тогда мы оба достигаем пика в унисон. Когда он кончает, он сильно толкается вперед, а затем прижимается ко мне бедрами, изливая в меня свой оргазм, пока у нас обоих не кружится голова и не становится тяжело дышать.

Когда все замедляется, я снова начинаю остро осознавать свое окружение и мысли. О том, что произошло. В этом сценарии я была девственницей. Он делал это раньше, и я хочу знать, была ли я ужасна. Или если у него был кто-то лучше. Я склонна к соперничеству по натуре. В постели, я хочу быть для него лучше тех, с кем он когда-либо был. Возможно, я прошу слишком многого.

Его грудь поднимается и опускается, когда он пытается отдышаться. Он нависает надо мной, как будто готовится сделать это снова и снова.

Я отчасти надеюсь на это.

И тогда он начинает смеяться, его лицо расплывается в улыбке – не от юмора, а от счастья.

– Что? – тихо спрашиваю я.

Он смотрит на меня так, словно я единственная, кто ему здесь нужен. Под ним.

– Ты и я, – говорит он и облизывает губы. – Мы трахаемся, как победители.

Я ухмыляюсь. Он не сказал, что я трахаюсь как победитель. Он сказал мы. Мы. Вместе.

– У тебя есть десять секунд, – говорит он мне, – прежде чем я возьму тебя снова. Ты готова?

О, да. Я готова.

31. Коннор Кобальт

Мы сделали это не раз. И не два. И даже не три раза. После того, как я истощил её разум и тело, я, наконец, начинаю отвязывать её от кровати.

Её глаза устало подрагивают, но она изо всех сил старается не заснуть – качество, которым я восхищаюсь.

– Что, больше не будем? – мягко спрашивает она с юмором в голосе.

– Пора спать, – я бросаю ремень на пол и целую ее покрасневшее запястье.

Слабые синяки и отметины покрывают её обнаженное тело, и я не могу дождаться, чтобы увидеть, что она скажет о них утром.

Я осторожно кладу её руки по бокам и нежно вытираю место между её ног полотенцем. Роуз слегка съеживается. Она была более узкой, чем я ожидал, но в то же время невероятно влажной. И все же я не хотел брать её медленно. Утром ей будет неприятно. Я усмехаюсь, представляя, как каждый раз, когда ей будет дискомфортно и она будет двигаться, она будет вспоминать меня внутри себя.

Я быстро бросаю полотенце в корзину и вытираюсь. Я нахожу ещё одну пару боксеров из своего чемодана и натягиваю их, прежде чем отправиться обратно в постель.

Глаза Роуз закрыты, но они приоткрываются, когда я проскальзываю под одеяло рядом с ней. Она придвигается ближе – жест, непохожий на осторожную девушку, которую я знаю. Я пользуюсь преимуществом и хватаю её за талию, заключая в свои объятия.

Она кладет голову мне на грудь, и её губы нежно целуют мою обнаженную кожу. Она ничего не говорит, и моя рука опускается на её округлую попку. Я так могу и привыкнуть к этой её уязвимой стороне.

– Думаю, я понимаю, как кто-то может стать зависимым от секса, – тихо говорит она.

– Да, но твоя сестра не занимается таким сексом, – я глажу её по влажным волосам, и мой комментарий пробуждает её почти полностью.

– И откуда ты это знаешь? – она сопротивляется, как будто предполагая, что я спал с Лили. А вот и исчезла эта уязвимая сторона.

Я улыбаюсь.

– Может быть, в следующий раз нам следует двигаться медленнее, – говорю я. – Кажется, все эти эндорфины и гормоны сделали тебя немного...

Её глаза вспыхивают огнем.

– Если ты скажешь глупой...

Я целую её в губы, прерывая её. Она успокаивается, вероятно, больше от усталости, чем от настоящей капитуляции. Она ужасный сабмиссив. Но это то, что я в ней обожаю. Она – настоящий вызов. Мой вызов.

Я смотрю на Роуз, и её глаза теперь едва открыты.

– Я рада, что у меня есть ты, – говорит она мне, прежде чем её веки закрываются, и она засыпает в моих объятиях. Но на самом деле, это я тот, кто должен быть рад.

До Роуз у меня никого не было. Ни настоящих друзей. Ни реальной семьи.

Но теперь у меня есть она. У меня есть люди, которые мне небезразличны. Люди, которых я хочу защитить.

Теперь у меня есть всё.

Единственный недостаток заключается в том, что ты можешь всё это потерять.

32. Роуз Кэллоуэй

Я не могу ходить. Буквально. Мне так чертовски больно, что короткий поход в ванную заставляет меня стонать от боли, но когда я вспоминаю прошлую ночь, я чувствую себя маленькой школьницей, которая не может сдержать ослепительной, легкомысленной улыбки. Раньше я свирепо смотрела на тех девушек, которые пускали слюни на парней. Но теперь я понимаю. Некоторые вещи просто делают вас невероятно счастливыми. Секс определенно сделал это для меня.

Боль стоит этих безудержных чувств. К тому же, нет ничего в мире лучше, чем быть избалованной Коннором Кобальтом.

Он принёс мне завтрак в постель и чередовал поцелуи с покусыванием моей шеи – ощущение, которое я начала любить слишком сильно. Я планирую провести большую часть дня на диване или в заправленной постели, но мне нужно было сходить в ванную, чтобы хотя бы причесаться, умыться – половина моей обычной утренней рутины.

Халат свисает с моих рук, пока я чищу зубы, стараясь держать рукава подальше от струящегося крана. После того, как я прополоснула рот, я вытираю губы полотенцем, и мой взгляд останавливается на бриллиантовом ошейнике. Он великолепен, даже если из-за этого я выгляжу как его домашнее животное. Я застегиваю молнию на своей косметичке с туалетными принадлежностями, и халат спадает с моего плеча. Я тянусь, чтобы поправить его, но замечаю очертания синяка на своей руке.

Я осматриваю остальную часть своего тела, некоторые следы слабые, некоторые более заметны, они располагаются по всей моей груди, рукам, ногам, запястьям, покрасневшим больше всего. Я полностью сбрасываю халат и замечаю след от укуса на своем бедре, отпечаток зубов Коннора. Мои пальцы касаются нежного места, и я улыбаюсь.

Мне нравятся эти синяки.

Они как мои боевые раны.

Я пережила дикий секс.

Я всё ещё не могу перестать улыбаться, даже когда хватаю свои трусики и натягиваю их, мои конечности протестуют против этого движения. Ладно, теперь моя улыбка исчезла. Я морщусь, когда ткань касается чувствительного места, которое не хочет быть тронутым.

Я сердито смотрю на бюстгальтер, который находится на столешнице. У меня болят соски. Левый – красный и истерзанный, прошедший через ад по милости рта Коннора Кобальта. Этот лифчик с таким же успехом мог бы быть железным шипом, а я его ещё даже не надела.

Прежде чем я принимаю это важное решение, дверь ванной открывается, и моя рука взлетает к груди. Только не Скотт. Пожалуйста, только не Скотт.

Я выдыхаю, как только Коннор закрывает за собой дверь.

Я опускаю руку, и он быстро изучает мое тело. Я сосредотачиваюсь на бутылочке с лосьоном, которую он принёс.

– Где ты это взял?

Это средство выглядит дорогим и женским.

– Я купил его в Нью-Йорке перед нашим отъездом, – говорит он почти равнодушно. – Как ты себя чувствуешь?

Я уверенно расправляю плечи и прячу боль с лица.

– Фантастически, – говорю я, проводя пальцами по волосам. – Готова к раунду номер...

Сколько раз мы на самом деле делали это прошлой ночью? Я так раздражена, что сбилась со счёта. Я ведь никогда не сбиваюсь.

Твою мать. Даже мои мысли претенциозны.

Это должно быть, Коннор так воздействует на меня. Или, может быть, я всегда была такой.

– Я буду судить, когда ты будешь готова, – говорит он, опираясь рукой на раковину и наблюдая за мной.

Я бросаю на него взгляд.

– Я думаю, что знаю своё тело лучше, чем ты.

Он с вызовом поднимает брови.

– Спорно, а во-вторых, ты упряма и склонна к соперничеству. Два качества, которые делают тебя ужасным судьей, – он снимает крышку с лосьона и выдавливает его на ладонь.

– Я могу сделать это сама, – говорю я, тут же сожалея о своих словах. Я бы предпочла, чтобы он меня баловал.

– Но самое замечательное в создании этих синяков то, что я могу ухаживать за ними, – он (к счастью) игнорирует мое заявление и втирает лосьон в один из небольших синяков на моем плече, осторожно и нежно, что является полной противоположностью его поведению в постели.

Девушка может привыкнуть к такому.

Он массирует место укуса, и только один раз боль усиливается. Я пытаюсь сдержать гримасу, но, должно быть, безуспешно, потому что он целует это место. Потом он говорит со мной по-французски о повседневных вещах. О Calloway Couture. О Cobalt Inc. О том, что мы будем делать, когда завтра вернемся в Филадельфию.

Забота другого человека никогда не чувствовалась так хорошо.

Когда Коннор заканчивает осматривать мои синяки, он сосредотачивается на месте между моих ног. Он касается меня внизу, и я сжимаю зубы, отказываясь показывать, как сильно у меня всё тянет – и не в стиле «пожалуйста, трахни меня».

– Это нужно снять, – он медленно стягивает мои трусики, скользя ими вниз по моим ногам.

Я держусь за его плечи, когда выхожу из них. Он помогает мне просунуть руки обратно под халат и завязывает его на талии. Шелк нежно ласкает мою кожу, в отличие от хлопка моего нижнего белья.

Коннор смотрит на мой бриллиантовый ошейник и тянется к пряжке.

Я делаю шаг назад, собственнически касаясь кожи на своем горле.

Всё его лицо озаряется, и он сдерживает смех, потирая губы, чтобы заглушить звук.

– Значит, теперь он тебе нравится?

– Это бриллианты, – говорю я, будто он сумасшедший. – И это был подарок. Ты не можешь забрать это обратно.

– Я не собираюсь его забирать, – уверяет он меня. – Я буду хранить его в безопасности, – он приближается, и на этот раз я не отстраняюсь. Он расстегивает пряжку, обнажая мою шею от теплой кожи.

– Почему я не могу оставить его у себя? – тихо спрашиваю я, глядя на его губы. Я наблюдаю за тем, как они двигаются, когда он говорит.

– Потому что ты будешь носить его, только когда я буду играть с тобой, – говорит он. – А сегодня я забочусь о тебе, – он собирает мои волосы в ладонь и втирает лосьон в то место, где пряжка впилась в мою кожу. Его пальцы так умело танцуют по нежным участкам моей кожи.  Я собираю всю свою силу воли, чтобы перестать стонать и подчиняться, как пускающий слюни щенок.

Он закрывает лосьон, кладет ошейник в карман и, не сказав больше ни слова, выходит из ванной. Я хмурюсь, поначалу сбитая с толку. Но затем он возвращается с другим черным футляром, такого же размера, как и вчерашний. Ещё одно колье?

Мои глаза расширяются от волнения.

На этот раз он не заставляет меня умолять. Он просто открывает коробку.

– Это для таких дней, как сегодня.

Он вытаскивает его из коробки, а затем заходит мне за спину, накидывает его мне на шею и застегивает. Он и раньше дарил мне украшения: бриллиантовое ожерелье в форме капли, когда мы только начали встречаться. Но этот значит для меня больше. Не только потому, что на моей груди лежит бриллиантовый кулон, а потому, что он простой и изысканный, на легкой, как перышко, цепочке, который я могла бы носить практически с любым нарядом. Я могу сказать, что он продумал и это.

Мне кажется, я сейчас заплачу. А я никогда не плачу.

Я полагаю, это нормально – проливать слезы из-за драгоценностей. Это же не делает меня больше похожей на ледяную королеву или материалистичного сноба, верно? О, да кого это, блять, волнует?

Мои слезы очевидны.

– Спасибо, – говорю я.

Он целует меня в губы и обнимает за плечи.

– Всегда пожалуйста.

* * *

Мы с Коннором провели всё утро, переключаясь между каналом Discovery и Историческим каналом, пытаясь избежать реалити-шоу в пользу образовательных сегментов. (Да, я понимаю, что это немного лицемерно, но то, что я участвую в реалити-шоу, не значит, что мне нравится его смотреть.) Мы уединились в спальне, и когда мои сестры спросили обо мне, он сказал им, что я плохо себя чувствую. Они купились на это в достаточной мере, чтобы оставить нас в покое.

Его телефон звонит как раз в тот момент, когда начинается программа о Чёрной смерти[18]18
  Пандемия чумы, достигшая Европы в 1347 году и в 1348 году перекинувшаяся в Англию, убив от трети до половины всего населения страны


[Закрыть].

– Ты не можешь уйти сейчас, – говорю я ему. – Ты пропустишь все фотографии моровой язвы и гангрены.

Он отрывает взгляд от своего экрана.

– Как заманчиво, – он улыбается, давая мне понять, что он говорит серьезно.

Я вспоминаю литературу о бубонной чуме, извлекая из неё все знания, которые я накопила во время учёбы в колледже, участвуя в викторинах и своих собственных неторопливых изучениях данной темы.

– У людей самых отчаянных, готовых шутить с жизнью и смертью, есть нечто такое, над чем они не позволяют себе смеяться, – я цитирую Маску Красной Смерти, подшучивая над ним и отвлекая его одним предложением.

Его глаза сверкают вызовом, и его рука опускается, игнорируя жужжание телефона.

– Эдгар Аллан По, – с легкостью отвечает он и одним махом заглатывает мою наживку.

Коннор проскальзывает рядом со мной на кровать, его ноги прижимаются к моим. Он перебирает пальцами мое бриллиантовое ожерелье, поглаживая тонкую цепочку и невольно щекоча впадинку у основания моей шеи. Я хватаю его за руку, прежде чем это ощущение заставит меня содрогнуться от удовольствия.

Он пристально смотрит на меня и шепчет: – Люби ты всех, но верь немногим. Никому не делай зла.

Одна из моих любимых цитат. Я немного отворачиваюсь, ровно настолько, чтобы наши губы внезапно не столкнулись.

– Шекспир, – выдыхаю я.

– Очень хорошо.

Мои мысли устремляются к моему сердцу. Поцелуй на расстоянии одного дыхания, и, несмотря на боль в теле, я хочу повторить прошлую ночь.

Люби ты всех. Любовь. Я приняла Коннора таким, какой он есть, даже его антилюбовные убеждения. Но почему, чёрт возьми, он выбрал именно эту цитату?

– Не пытайся соблазнить меня Шекспиром, – я приказываю своим мыслям вернуться в мой мозг. Вернись, Несентиментальная Роуз. Я увеличиваю расстояние между нашими губами, сдвигаясь вправо. – Особенно цитатой о любви.

– Дорогая, мне не нужно тебя соблазнять, – говорит он, – ты уже моя.

Его лицо переполняется похотью, когда я сужаю свой взгляд. Чем больше я хмурюсь, тем больше его это возбуждает. Я усвоила этот факт за эти годы, и все же, кажется, я всё ещё не могу сдержать свое раздражение, чтобы выиграть раунд.

Он облизывает губы и произносит ещё одну цитату. Только он произносит эти строки с тяжелым, затаенным дыханием. Как будто он занимается любовью со словами.

– Мы знаем, кто мы есть, но не знаем, кем мы можем быть.

Почему это так сексуально? И почему интеллект возбуждает меня больше, чем мускулы и подтянутый пресс?

– «Гамлет», – отвечаю я.

Я сажусь прямее, прислоняясь к изголовью кровати, и пытаюсь скрыть тот факт, что местечко между моих ног гудит от вновь вспыхнувшей страсти.

– Мы созданы из вещества того же, что и наши сны. И сном окружена вся наша маленькая жизнь.

Я внутренне улыбаюсь от уха до уха. На нашем самом первом свидании мы вместе смотрели эту пьесу.

– Легко. «Буря».

– Хорошо, мисс Я Закончила с Отличием... – он ставит свои колени по обе стороны от моей талии, не опускаясь на меня. Он нависает надо мной вот так, возвышаясь, прижимая руку к изголовью кровати и глядя на меня сверху вниз. Он запер меня в своей мускулистой, высокой клетке. Я не могу поверить, что он мой парень. Это буквально всё, о чем я могу сейчас думать.

– Любовь – чистейшее безумие.

Мне требуется мгновение, чтобы переварить его слова.

– «Как Вам это понравится», Шекспир.

Коннор опускает голову и собирается прикоснуться своими губами к моим, но потом он обманывает меня, и его рот перемещается к моему уху.

– Хоть и мала, неистова и зла, – он произносит каждое слово с такой убежденностью, что моё сердце переворачивается.

О Боже.

Думай. Думай. Я должна победить.

– «Сон в летнюю ночь»..

Всё ещё держа одну руку на изголовье кровати, он использует другую, чтобы погладить мою правую грудь, ту, которая гораздо меньше болит.

– Всё, что случилось с нами, лишь пролог..

– Снова «Буря».

Он приподнимает мой подбородок и опускает свои губы на мои, его язык раздвигает их, и у меня сразу перехватывает дыхание. Мои соски напрягаются, и он отстраняется, повторяя: – Что сделано, то сделано.

Я смотрю, как его рука опускается на мою шею, потирая нежную кожу. Затем к моей груди. К моей руке. Я с трудом могу сосредоточиться на его словах. Я теряюсь, и моё возбуждение нарастает снова и снова.

– Я... – Чёрт. – ...повтори.

– Что сделано, то сделано.

Думай, Роуз.

Он даёт мне новую цитату из той же пьесы.

– Жизнь – сказка в пересказе глупца. Она полна трескучих слов и ничего не значит.

Я прищуриваюсь, смутно припоминая эту цитату.

– Ты сократил цитату? – он терпеть не может сокращений и, должно быть, сделал это, чтобы поставить меня в тупик.

– Может быть.

Я собираюсь назвать его мошенником, но он прикрывает мне рот рукой и говорит: – Я вообще не должен был давать тебе второю цитату в помощь, Роуз.

Верно.

Он целует меня в лоб, а затем говорит: – Жизнь – только тень, она – актер на сцене. Сыграл свой час, побегал, пошумел – и был таков. Жизнь – сказка в пересказе глупца. Она полна трескучих слов и ничего не значит.

– «Макбет», – я выпрямляюсь от гордости, и он тоже разделяет её со мной. Вместо того чтобы дуться из-за проигрыша, он улыбается моей победе.

Но затем он добавляет: – Время – только глупец, а мы же находимся во власти его рук.

Я хмурюсь. Я такой совсем не знаю. Я свирепо смотрю на него, переживая эту потерю не так хорошо, как он.

– Оригинальная цитата Коннора Кобальта, – говорит он мне.

Я бросаю подушку ему в лицо, и он ловит её, прежде чем отпустить меня с этого положения. Я была бы более чем в порядке, если бы он, и только он, целый день держал меня прикованной к этому матрасу.

Но он встает с кровати, ставя ноги на деревянный пол с телефоном в руке.

– Я собираюсь перезвонить Фредерику, и тогда мы сможем вместе продолжить смотреть, как умирает город, – он тычет большим пальцем в сторону телевизора, где Чёрная смерть начала опустошать Европу.

– Ты собираешься говорить обо мне? – я удивляюсь.

– Да, – говорит он. – Я собираюсь позлорадствовать, поэтому думаю, может быть, мне стоит выйти на улицу, – он указывает на внутренний дворик.

– Передай ему от меня привет, – говорю я с натянутой улыбкой.

Я однажды встречалась с Фредериком, и он был приятным, но немногословным, вероятно, боялся, что может проговориться. Он знает обо мне больше, чем показывает, это точно.

Коннор исчезает за раздвижными стеклянными дверями, а я нахожу свой собственный телефон на тумбочке. Я собираюсь набрать номер Поппи, когда вспоминаю, что в Филадельфии шесть утра. Я пригласила её в Альпы, но она сказала, что предпочла бы остаться дома со своей дочерью. Поппи всего на четыре года старше меня, но мне кажется, что мы уже отдалились друг от друга на десятилетия.

У неё своя семья, и она начала дистанцироваться от Лили, Дэйзи и меня в пользу Сэма и Марии. Это происходит, когда у вас появляются дети? Вы приобретаете новых членов семьи, но вынуждены жертвовать связью с другими?

Это пугает меня. Тот факт, что отношения, которые у меня сейчас сложились с моими сестрами, могут распасться, когда мы все поженимся и начнем «новую» жизнь. Будет ли это время самым близким, что мы когда-либо имели?

Надеюсь, что нет.

Кулак стучит в мою дверь, прежде чем она со скрипом распахивается.

– Тссс, – шипит Лили. – Возможно, она спит.

Я складываю руки на коленях и скрещиваю лодыжки, как леди, ожидая, когда они войдут, на моем лице проглядывает улыбка. Если наши пути разойдутся через несколько лет, я могла бы с таким же успехом наслаждаться этим сейчас.

– Нет... Я вижу её. Она проснулась, – говорит Дэйзи, вытягивая шею над головой Лили, чтобы заглянуть в мою комнату.

Лили открывает дверь шире, и Дэйзи проскальзывает вперед, держа в руках две кружки с плавающим в них зефиром.

Лили держит в руках свою собственную красную кружку.

– Мы приготовили тебе горячий шоколад.

– Мы подумали, что это поможет тебе избавиться от мигрени, – добавляет Дэйзи.

Она протягивает мне темно-синюю кружку, пока они плюхаются на матрас у моих ног.

Мигрень? Это была ложь Коннора? Он мог бы придумать что-то получше, но я полагаю, что он не хотел беспокоить никого своей ложью.

Лили кивает на телевизор, где мертвые тела сбрасывают в большие канавы. Она выглядит слегка испуганной.

– Что ты смотришь?

Я улыбаюсь в свою чашку.

– Передачу про Чёрную смерть, – я делаю большой глоток, а затем чувствую, как рука Дэйзи скользит к моей шее, изучая бриллиантовую подвеску.

– Это что-то новенькое?

Я киваю.

– Подарок от Коннора.

– Красивое, – искренне говорит она, деликатно прижимая его обратно к моей груди, но я вижу затаенную грусть в её глазах. Она пытается скрыть что что-то не так, скручивая волосы в большой пучок одной рукой.

– Что я пропустила? – спрашиваю я Дэйзи.

– Кроме того, что Скотт – придурок, ничего, – легко говорит она.

Мои глаза сужаются.

– Что он сделал?

– Он не придурок, – говорит Лили, одаривая Дэйзи странным укоризненным взглядом, который она редко использует.

У меня отвисает челюсть.

– Ты защищаешь Скотта, Лили? Неужели Коннор отправил меня в другое измерение?

Она краснеет.

– Нет, – быстро говорит она. – Я имею в виду, Скотт всё ещё мудак. Он продолжает шептать шлюха, каждый раз когда проходит мимо меня в коридоре. Но... – она пожимает плечами. – ...я учусь игнорировать его, как и все остальные, – она снова переводит свой сестринский взгляд на Дэйзи.

Я напрягаюсь.

– Тогда в чем же дело? – пазл в моей голове соединяется быстрее, чем Дэйзи формирует слова. – Это Джулиан, не так ли?

Дэйзи качает головой, но Лили кивает и указывает на неё пальцем.

– Он засунул руку тебе в штаны на глазах у Райка. Это не пустяки!

– И я вытащила его руку из своих штанов, – говорит Дэйзи приглушенным шепотом. – Никакого вреда не причинено.

Лили рассказывает мне остальное.

– Райк чуть не ударил его.

– Не сомневаюсь в этом, – говорю я, прежде чем сделать глоток горячего шоколада.

Глаза Лили превращаются в крошечные щелочки, когда она внимательно изучает меня.

– Ты спокойно относишься к этому.

– Джулиан метит свою территорию с тех пор, как мы прибыли в Альпы. Я не удивлена, что он решил сделать это, схватив её за задницу.

– Под её джинсами, – уточняет Лили.

– Я прямо здесь, – Дэйзи машет нам рукой.

– Да, ты тут, – говорю я. – Где перцовый баллончик, который я тебе купила? Если ты не собираешься обжигать ему глаза, то я с радостью это сделаю за тебя.