Текст книги "Поцелуй небо (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

21. Роуз Кэллоуэй

– Не будь слабаком, – говорю я Коннору. – Если я могу это сделать, то и ты тоже.

Хотя, после его самоуверенного заявления о том, что он свяжет меня, мое наглое поведение – это скорее фасад, чем что-либо еще.

– Обзывательства ни к чему в жизни не приведут, – с легкостью опровергает он. – И просто, чтобы ты знала, я планировал пить из стакана, чтобы не пролить вино на твое одеяло. Но как хочешь.

Он делает вид, как будто собирается случайно опрокинуть бутылку вина на мое белое ажурное одеяло. Мое сердце подпрыгивает к горлу, а глаза расширяются от страха.

Он ухмыляется, а затем подносит бутылку к губам, делая большой глоток. Вино и текила – это стратегия. Мне нужно больше жидкого мужества, чем ему, и я бы даже предпочла напиться. Я никогда не видела Коннора пьяным, а значит, что он вполне может превратиться в пьяного мудака. С которым я не захочу играть в «правду или действие». Но я все равно готова пойти на этот риск.

– Правда или действие? – спрашиваю я его после очередного глотка текилы. Алкоголь резко скользит по моему горлу, но я слишком нервничаю, чтобы обращать на это внимание. Нормальные пары, которые делят друг с другом постель, отлично бы себя чувствовали, играя в «правду или действие» вместе. Еще одно доказательство того, что я ненормальная. Мы оба ненормальные.

Он даже не моргает.

– Правда.

Я не собираюсь осторожничать.

– Какая твоя любимая поза в сексе?

– Я не причиню тебе вреда, – говорит он, видя мой вопрос насквозь. – Я знаю, ты нервничаешь из-за секса, но я обещаю, что буду... – он улыбается собственным мыслям. – ...нет, не совсем так.

– Ты собирался сказать нежным, не так ли?

Его губы приподнимаются еще выше, подтверждая мое предположение.

Во рту стоит послевкусие текилы, и у меня кружится голова при мысли о том, что Коннор может быть вовсе не нежным. Я не самая мягкая девушка, поэтому образ нежного, осторожного парня заставляет меня содрогаться.

– Я обещаю, что буду самим собой, – говорит он, ухмыляясь и делая следующий глоток вина.

– Тогда хорошо, что ты мне нравишься, – мой голос все еще холоден. Алкоголь еще не подействовал.

– Нравишься? Qu’en est-il de l’amour? А как же любовь?

– Ты же не веришь в любовь, – парирую я. – Значит, ты потерял право быть мною любимым, – я уверенно киваю, подтверждая свою новую позицию. – Но ты мне все еще нравишься. Не волнуйся.

– Я никогда не волнуюсь, – говорит он. – И я верю в любовь. В детстве я думал, что она нереальна, но потом я увидел, что для некоторых людей любовь действительно существует. Просто не для меня.

Верно. Он никого не может полюбить. Я полагаю, у него слишком аналитический склад ума. Я смирилась с этим фактом, но часть меня все равно очень сильно желает стать его первой любовью, точно так же как он стал моей. Его рука продолжает двигаться вниз, сжимая мою попку под шелковой ночной рубашкой. Я подношу бутылку текилы ко рту, делая небольшой глоток.

– Ты не ответил на мой вопрос, – говорю я.

– Какая у меня любимая поза в сексе?

– Да.

– У меня их много.

– Выбери одну, Ричард, – рявкаю я.

Он улыбается.

– Миссионерская... с некоторыми изменениями.

– С какими изменениями?

Его губы расплываются в еще более широкой улыбке, как будто он придумал шутку у себя в голове. Мне вроде как хочется врезать ему за эту ухмылку, но в то же время я жажду, чтобы Коннор грубо поцеловал меня. Это странная смесь, сводящая меня с ума.

По крайней мере, он не мечтает, чтобы я скакала на его члене, как сексуальная госпожа. Я не думаю, что смогла бы с таким справиться. Это явно не то, что я себе представляла о сексе. Хотя, когда люди знакомятся со мной, я знаю, что это первое представление обо мне, которое приходит им в голову. Я в туфлях, с приставленным к горлу мужчины каблуком. Все эти годы я тоже верила в этот стереотип. Что для того, чтобы быть сильной, уверенной в себе женщиной за пределами спальни, я должна в равной степени доминировать и внутри нее. Это и есть причина, по которой я редко приводила парней к себе в комнату во время учебы в колледже. Потому что я бы попросту их разочаровала. Поэтому для меня было предпочтительнее выставить их за дверь и услышать, как они называют меня ледяной сукой, чем быть высмеянной за то, что не могу воплотить в жизнь их фантазии.

Мы все представляем собой что-то большее, чем кажемся другим.

– Правда или действие? – его вопрос прерывает мои мысли.

– Правда.

– Какая твоя самая странная фантазия?

– Я передумала. Я выберу действие, – быстро говорю я.

Он смеется.

– Играй по правилам, дорогая.

– Действие, – повторяю я, не отступая.

– Хорошо. На этот раз я позволю тебе сжульничать.

Сжульничать. Какое мерзкое слово, но я все равно стою на своем.

– Ты должна... – его взгляд пробегает по комнате, прежде чем снова останавливается на мне. – Ответить на мой вопрос, – он широко улыбается.

– Ты ужасен, – говорю я невозмутимо.

– Ты все равно любишь меня. Даже если больше не говоришь этого.

– Может быть.

Брр. Я смотрю на свою предательскую бутылку текилы, от которой мой язык развязывается, а мозг затуманивается.

Рука Коннора опускается ниже к моей попке, и он притягивает меня так близко, что я оказываюсь у него на коленях, раскинув ноги в стороны. Коннор убирает волосы с моей шеи и оставляет легкий поцелуй на моем затылке. Он наблюдает, как мое тело, разгоряченное алкоголем, дрожит от его прикосновений, а голова кружится от нашей близости.

– Ты сама захотела сыграть в эту игру, – напоминает он мне. – Значит, где-то в глубине души ты хотела, чтобы эти вещи стали раскрыты.

Так и есть. И именно поэтому я попросила его принести алкоголь. Чтобы набраться смелости. Я делаю еще один маленький глоток, отчего мои губы увлажняются. Коннор медленно проводит по ним большим пальцем. Когда у меня перехватывает дыхание, он засовывает свой палец себе в рот, пробуя текилу на вкус.

– Моя самая странная фантазия? – повторяю я, изучая его так, словно он самый интересный экземпляр во всей Вселенной. Для меня он определенно таким и является. Когда я внезапно обдумываю свой ответ, то бледнею. Я даже и близко не настолько пьяна, чтобы рассказать ему это. Но я не могу солгать. Я чертовски сильно ненавижу обманщиков. – Спроси меня о чем-нибудь другом.

– Нет, – говорит он, не облегчая мне задачу. Он кладет руку мне на затылок, и мы оказываемся так близко друг к другу, что его грудь касается моей. Коннор делает глубокий вдох, и мое тело приближается к нему. Напряжение нарастает, скручивая меня в тугую нить, а между ног начинает пульсировать от желания его прикосновений. Он целует меня в уголок губ. – Ответь мне, – бормочет он низким, хриплым голосом.

– Объясни, что для тебя означает «странный», – выдыхаю я.

Он куда-то дел свою бутылку вина. И меня это даже не волнует.

– Странный – значит, выходящий за рамки нормального, по традиционным стандартам общества.

Да, моя фантазия определенно отклоняется от нормы. Я думала о ней несколько раз до этого, и я понятия не имею, почему она меня так заводит.

– Меня не должно это так возбуждать.

– Позволь мне судить об этом, – он снова убирает волосы с моего лица, пока его пристальный взгляд медленно скользит по каждому дюйму моего тела, согревая меня сильнее, чем алкоголь.

– Я думаю, что моя фантазия странная даже по твоим меркам.

Он перестает гладить меня, приподнимая брови. В его взгляде сквозит чистое любопытство.

– Теперь ты обязана мне рассказать.

– Я представляю тебя, – мой голос замирает.

– Хорошо. Продолжай.

Я шлепаю его по руке.

– Я тоже тебя представляю, – говорит он. – С тех пор, как мне исполнилось семнадцать.

– Правда?

– Это несправедливо по отношению к другим людям, с которыми я был, но ты всегда была для меня самым очаровательным человеком. И никто не мог бы с тобой сравниться в моей голове.

Перефразировав его слова, я слышу: Я люблю тебя. Даже если он никогда этого не произнесет. Это заявление придает мне смелости. И я сажусь немного прямее у него на коленях. Облизывая губы, я продолжаю:

– Я представляю нас с тобой.

– Я так понимаю, мы к чему-то приближаемся.

Я свирепо смотрю на него.

– Мы можем пропустить это, если ты не хочешь услышать продолжение.

– Роуз, – ласково говорит он, – я бы просидел здесь еще восемьдесят лет, слушая, как ты говоришь. Я люблю звук твоего голоса и каждое сказанное тобой слово.

– Значит, ты любишь мой голос, но не любишь меня?

Он крепче сжимает мою попку, и у меня перехватывает дыхание.

– Может, это тебя следует назвать Умником после того, как мы трахнемся.

Я на самом деле смеюсь.

Он улыбается вместе со мной.

– Расскажи мне, – шепчет он, щекоча мое ухо. – N’ai pas peur. Не бойся.

Я сглатываю.

– Мне это, возможно, не понравится, даже, несмотря на то, что я об этом фантазировала.

Он стонет, наполовину от разочарования, наполовину от возбуждения. Его дыхание более затрудненное, чем раньше.

– Ты убиваешь меня.

Я ощущаю, как твердеет подо мной его член. И мне очень, очень нравится эта власть.

– Может быть, тогда мне стоит растянуть интригу и никогда не рассказывать тебе об этой фантазии.

– Нет, – он обхватывает мое лицо сильной рукой. – Если бы ты могла прямо сейчас оказаться у меня в голове, то поняла бы, насколько сильно сводишь меня с ума.

– Я хочу оказаться у тебя в голове, – честно говорю я, алкоголь делает свое дело, когда я провожу руками по его груди, расстегивая пуговицы его белой рубашки.

– Ты уже почти полностью там.

Это все, что мне требуется. Я делаю глубокий вдох и рассказываю ему.

– Я всегда сплю, когда это происходит, – я не отвожу от него взгляда. Остаюсь сильной. Я могу рассказать ему о своей фантазии. Могу сделать это, не мешкая, как трусиха. – И просыпаюсь от того, что ты толкаешься… в меня... – я замолкаю, пытаясь прочесть выражение его лица, но оно остается пустым.

Я не могу сказать, считает ли он меня странной или нет.

Его рука поднимается от моей шеи к затылку, и он целует мои неподвижные, застывшие от испуга губы, прежде чем прошептать:

– Я делал гораздо более странные вещи, Роуз, – я слышу улыбку в его словах и сразу же расслабляюсь. – Твоя очередь, – говорит он. И вот так просто он отмахивается от этого, позволяя мне больше не беспокоиться о рассказанном.

Мне понравилось делиться с ним своими фантазиями, быть более открытой в сексуальном плане. Я думаю, что могла бы чаще этим заниматься. Это не так уж и трудно.

– Правда или действие? – спрашиваю я, мои костяшки пальцев белеют от того, как сильно я сжимаю бутылку текилы, пытаясь сдерживать свою реакцию на его прикосновения.

– Правда.

– Что тебя возбуждает больше: мое тело или ум?

Его взгляд скользит к моей груди, в то время как рука скользит вверх под моей ночной рубашкой, останавливаясь на моей попе, чуть выше линии трусиков.

– И то, и другое в равной степени.

Если бы я не была так опьянена его присутствием и алкоголем, то заставила бы дать мне однозначный ответ, но я спускаю это на тормозах.

– Правда или действие? – спрашивает он.

Последняя правда была непростой, и я знаю, что и в этот раз он не задаст мне вопрос полегче. Поэтому я говорю:

– Действие.

Он сильно возбужден и глубоко выдыхает. Некоторые местечки в моем теле, которые раньше никогда не сжимались, сейчас сжимаются с невероятной силой.

– Я хочу, чтобы ты… – говорит он, – позволила мне снять с тебя ночную рубашку.

Прежде чем я успеваю кивнуть, его руки проскальзывают под нее, и он медленно поднимает ткань через голову, так что его пылкому взгляду открываются мои груди. Мои соски уже стоят по стойке смирно.

Мне нравится, как он смотрит на меня. Этот взгляд заставляет меня чувствовать себя больше, чем просто красивой. Я чувствую себя так, будто принадлежу ему. Словно никто больше не может сравниться со мной. Ему даже не нужно произносить эти слова. Я все вижу в его глазах. Я практически могу прочитать это в его мыслях.

Я сижу у него на коленях в одних только в черных трусиках, в то время как он полностью одет. Я хочу его раздеть, но когда пытаюсь снять с него расстегнутую рубашку, он неодобрительно сжимает мои запястья. Точно, мы все еще играем в эту игру.

– Правда или действие? – спрашиваю я его.

– Правда.

Мои глаза сужаются.

– Ты должен был выбрать действие, – я бы с удовольствием еще раз увидела бы его член, но он все еще спрятан у него в штанах. Я становлюсь влажной, просто глядя на эту огромную выпуклость.

– Но я этого не сделал.

– Ладно. Если бы ты мог отрезать любую часть моего тела и сохранить ее в банке, что бы ты выбрал?

– Твои глаза, – отвечает он не задумываясь.

Я сердито смотрю на него.

– Которые бы смотрели на меня так же, как сейчас, – его пальцы скользят по моему бедру, но он намеренно не прикасается к моей груди. Я никогда так сильно не хотела его прикосновений. – Правда или действие?

– Действие, – я буду идти до конца.

– Позволь мне поиграть с тобой в течение... – он проверяет свой угольно-черный «Ролекс». – ...десяти минут, – это звучит настолько двусмысленно, насколько он этого хотел. И прежде чем я успеваю задать вопрос или согласиться (что я и так планировала сделать), он толкает меня на спину и ложится сверху.

Его губы касаются моих, когда он делает глубокий вдох, заставляя меня вздрогнуть и встретиться с его телом.

А затем его рука опускается к моему животу, а губы движутся от моей челюсти к груди. Он сосет мой сосок и прикусывает его, отчего я начинаю задыхаться.

Я хочу, чтобы он слегка придушил меня, но не могу попросить об этом.

Я слишком потерялась в этих ощущениях.

Коннор на секунду садится на колени. А потом раздвигает мои ноги. Одним быстрым движением он с силой притягивает меня к себе, и мой жар встречается с твердостью под его брюками.

Чёрт возьми…

Я не хочу закрывать глаза, но мои веки трепещут от накаляющихся нервов. Его рука исчезает под моими трусиками, и он скользит двумя пальцами внутрь меня, двигая ими с отточенной скоростью.

– Ты невероятно влажная, дорогая, – говорит он, тяжело дыша. – Ты была плохой девочкой, не позволяя своему телу получить то, чего оно жаждет, – он поднимает меня немного выше и прижимается ко мне, все еще полностью одетый. Коннор проявляет власть, и мне от этого чертовски приятно. Затем он шлепает меня по бедру.

Твою мать.

Мои конечности крепко сжаты в его хватке, и я изо всех сил стараюсь сдержать крик удовольствия. Все рвущиеся наружу звуки застревают у меня в груди. Думаю, что я провела так много времени, сдерживая эти звуки, когда прикасалась к себе, что теперь мне трудно их выпустить.

– Дай мне услышать тебя.

Он раскачивается сильнее. Я бы хотела, чтобы он снял штаны. Я бы хотела видеть, как напрягаются мышцы его задницы, пока он толкается в меня синхронно со своими пальцами.

Он снова шлепает меня, на этот раз ближе к попке. Я издаю резкий крик, который удивляет даже меня.

– Тебе это нравится, – говорит он.

– Боже... да...

– В этой комнате нет Бога, Роуз.

Я прикрываю глаза рукой и едва слышу его слова.

– Чёрт возьми... – мои губы приоткрываются в беззвучном крике. Я сжимаю одеяло, и влага просачивается под мою попу. Я поднимаю голову и вижу текилу, разлитую по всей кровати.

И мне абсолютно плевать.

– Коннор, – выдыхаю я. – ...Коннор... жестче.

Я вижу, как на его лице снова растягивается улыбка, прежде чем мои глаза опять закрываются. Он делает, как я просила, ускоряя движение своих пальцев и сильнее толкаясь в меня. Затем его рука накрывает мою шею. Я открываю глаза, когда он обхватывает пальцами мое горло и сильно сжимает.

Я не могу дышать.

Вся кровь приливает к голове. Он душит меня, не сильно, чтобы причинить мне боль, но достаточно, чтобы у меня закружилась голова. Это именно то, чего я хотела всего несколько минут назад. Тот факт, что он смог понять мое желание без просьбы, доводит меня до новой вершины, новой кульминации, которую я никогда раньше не испытывала.

Меня накрывает бурная, блаженная волна. Я чувствую, как сжимаюсь вокруг его пальцев, которые он все еще держит внутри меня. Тонкий слой пота покрывает мое тело, и когда Коннор вытаскивает свои пальцы, то хватает меня за подбородок, вынуждая взглянуть на него.

Он заставляет меня смотреть, как опускает пальцы себе в рот, слизывая влагу моей киски. Эта картина вновь ускоряет мое едва успокоившееся дыхание.

Когда он вынимает пальцы изо рта, то говорит:

– Я так и думал.

– Что?

– Мне нравится твой вкус, – он наклоняется ко мне и скользит теми же пальцами в мой рот. Он слизал большую часть моих соков, поэтому я в основном чувствую его вкус – ополаскиватель для рта и мята. Я думаю, он знал, что я почувствую его вкус больше, чем свой.

Он смотрит на часы.

– Еще три минуты, – его губы скользят по моей шее, и он шепчет: – Что я мог бы с тобой сделать за это время...

И как только его язык проскальзывает ко мне в рот, за стеной раздается оглушительный грохот. Я подпрыгиваю от испуга, случайно прикусив язык Коннора. Дерьмо.

Коннор кладет руку мне на шею, прижимая меня к матрасу, пока сам садится.

– Я в порядке, – уверяет он меня.

Но я чувствую привкус крови во рту. И я знаю, что она его. Прежде чем я успеваю осмотреть его язык, что-то снова врезается в стену.

Я вздрагиваю, но снова смотрю на Коннора.

– Дай мне посмотреть на твой язык.

– Нет, – одним этим словом он напоминает мне, что я не могу им помыкать. – И мой язык в порядке. Ты едва его прикусила.

Хорошо.

Следующий удар в стену сопровождается приглушенным криком.

Коннор встает с кровати, его член уже не тверд. Пока он быстро переодевает брюки и нижнее белье, я осознаю, что он тоже кончил. Я даже не заметила этого. Я была слишком поглощена собственным удовольствием.

– Наверное, это просто Лили и Лорен трахаются, – говорю я ему.

Его глаза прищуриваются, глядя на меня.

– Я, должно быть, вынес тебе мозг своими пальцами.

Я хмурюсь.

– Звуки исходят из комнаты Дэйзи.

Я резко выпрямляюсь и спрыгиваю с кровати, хватая черный шелковый халат. Я надеваю его и завязываю пояс на талии. За стеной раздается еще один сильный удар. Мое сердце подпрыгивает к горлу.

– Тебе лучше остаться здесь, – говорит мне Коннор, застегивая молнию на своих черных брюках.

Я свирепо смотрю на него.

– Стоило попытаться, – он кладет руку мне на поясницу. – После тебя.

В тот момент, когда мы с Коннором подходим к комнате, то замечаем Скотта, стоящего и наблюдающего за всем происходящим со скрещенными руками. Он ни черта не делает, чтобы остановить этот беспредел.

А затем я осматриваю комнату, и моя челюсть чуть ли не падает на пол.

На полу валяется разбитая вдребезги стеклянная лампа, книжная полка опрокинута, все мелкие безделушки, стоящие на ней, сломаны и разбросаны по деревянному полу.

Посреди комнаты Райк борется с каким-то парнем среднего телосложения. Я быстро прикидываю его возраст. Около сорока лет. Рыжие волосы, которые торчат в разные стороны из-за драки. У него разбита губа, но ему удается дать хороший отпор Райку, который одет только в спортивные штаны. Мужчина отталкивает Райка назад и наносит два удара, один из которых приходится Райку в челюсть.

– Отвали от меня на хрен! – орет парень.

А потом Райк бьет его прямо в живот. Мужчина сгибается пополам, кашляя.

Дэйзи находится в углу комнаты, разбивая что-то об пол, но из-за кровати, закрывающей мне обзор, я не вижу что именно. Я бросаю на Скотта долгий, испепеляющий взгляд за то, что он просто стоит здесь и ничего не делает. Он ужасный человек. Я иду на помощь своей сестре, пока Коннор пытается разнять парней.

– Ты гребаный извращенец, – язвит Райк, хватая мужчину за горло. Он собирается ударить его головой об пол, но Коннор крепко хватает Райка за запястье и отбрасывает его от мужчины.

Все, о чем я могу думать, это то, что Райк встретил парня Дэйзи. Этого отвратительного, старого мужика. Это мое первое предположение.

– Не разбудите Лили и Ло, – говорит Коннор приглушенным голосом. – Успокойтесь.

Черты лица Райка такие мрачные. На него почти страшно смотреть.

А затем мужчина пытается совершить побег, срываясь в сторону двери, но Коннор хватает его за рубашку и тащит перед собой. Мужчина борется и пытается вырываться из крепкой хватки Коннора.

Как только я подхожу к Дэйзи, то понимаю, что именно она разбивает.

Фотоаппарат.

Сейчас, стоя на коленях, она несколько раз ударяет устройством об пол, так что маленькие кусочки пластика разлетаются во все стороны. Она яростно кричит каждый раз, когда искореженный объектив касается пола.

– Дэйзи, – шепчу я и хватаю ее за руки, прежде чем она поранится об острые обломки.

Она роняет на пол остатки разбитой камеры и медленно садится, дрожа в моих объятиях. Теперь я понимаю, что мужчина в ее комнате – это не ее парень. Должно быть, это был папарацци, причем настолько тупой, что, очевидно, не имеет никакого понятия о законе. Я оглядываюсь поверх плеча на Коннора и Райка.

Коннор прижимает телефон к уху, пока все еще удерживает мужчину за рубашку. Каждый раз, когда он начинает бороться, Коннор одной рукой сдавливает ему шею. Сдержанный, высокий и сильный Коннор. Он тихо разговаривает с кем-то по телефону.

Я отрывисто слышу его слова:

– Нам нужно, чтобы это не просочилось в таблоиды… Лили и Ло не должны узнать. Они и так чувствуют себя достаточно виноватыми из-за внимания со стороны СМИ...

– Что произошло? – спрашиваю я Райка, который подходит к кровати. Скотт же продолжает тупо стоять у гребаной двери, просто наблюдая. Но не так, будто идут съемки. Мы в спальне, а это значит, что здесь нет камер.

– Дэйзи позвонила мне, – говорит он.

Она смотрит в пол, ее лицо бледное, как полотно.

Я трясу ее за плечи, не мягко и нежно, а сильно, так, что она чуть ли не падает от моей силы.

– Дэйзи? Поговори со мной.

– Он ворвался в мою комнату, – говорит она себе под нос.

Я убираю ее длинные волосы с лица, стараясь не волноваться.

– И? – говорю я, стиснув зубы. Если он хоть пальцем ее тронул…

Ее великолепное лицо кривится, выражая череду бурных эмоций.

– ...он начал фотографировать меня… я не знала, что делать, поэтому позвонила Райку... – она качает головой, и слезы капают на пол. – ... Я так устала... – я прижимаю ее к своей груди, пока она плачет.

Я поднимаю глаза на Райка, и он смотрит на нее тем же взглядом, который я видела в тот вечер по случаю показа шоу. С беспокойством. Мрачным сочувствием.

– Шшш, – шепчу я ей, проводя пальцами по ее волосам. Я кладу подбородок ей на голову и крепче прижимаю к себе.

– ... Я так устала, – снова говорит она дрожащим голосом.

Когда наша мать не занята свадьбой Лили, она тянет Дэйзи в пяти разных направлениях. Мама следит за тем, чтобы Дэйзи всегда была записана на съемки, из-за чего последние три недели моя сестра работала не покладая рук. Если она не в школе, то наша мама везет ее в Нью-Йорк, чтобы посетить очередное модельное агентство. Я практически не видела ее за этот месяц.

Мне даже пришлось убедить нашу мать позволить мне устроить Дэйзи вечеринку по случаю ее дня рождения. Ей пришлось бы отменить одну из своих фотосъемок, чтобы отпраздновать это событие. Потребовалось четыре раунда криков по телефону, прежде чем я выиграла этот бой. Но это был всего лишь один свободный день, который получила Дэйзи.

– Что происходит в школе, Дэйз? – спрашивает Райк.

Я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что Лили и Ло здесь нет. По крайней мере, они все еще спят.

Дэйзи задыхается от прерывистого дыхания.

– Я... я в порядке... правда.

Мы с Райком обмениваемся обеспокоенными взглядами.

Он беззвучно говорит:

– Это чертовски хреново.

– Я знаю, – отвечаю я одними губами.

Но что мы можем сделать? Ей нужно закончить подготовительную школу, и я могу только догадываться, какие насмешки от других детей она терпит. Теперь она знаменита. Ее сестра – сексуально-зависимая, и в шоу ее тоже показали как будущую нимфоманку. Ее фотографии повсюду – иногда это фото с модельных съемок, а иногда фото от папарацци, сделанные без ее согласия. Жизнь Дэйзи резко изменилась, и никто из нас даже представить не может, как она себя чувствует в сложившейся ситуации. Нам всем за двадцать, мы уже давно окончили школу, поэтому нам не нужно переживать о подобных издевательствах и травле.

– Мы позаботимся об этом, – говорю я ей. Я собираюсь окружить этот гребаный таунхаус охраной. У нас дома в Принстоне были железные ограды и охраняемые ворота. Нам следовало огородить это место получше. – Как он пробрался через входную дверь? – спрашиваю я Райка.

Он пристально смотрит на меня.

– У меня, черт возьми, не было времени это спросить у него.

Мои губы сжимаются.

– Он прикасался к ней?

Райк снова смотрит на Дэйзи.

– Он, блядь, коснулся тебя, Дэйзи?

Она несколько раз качает головой.

– Нет... Простите... – она быстро вытирает глаза и пытается сдержать свои эмоции.

– Никогда, блядь, не извиняйся за нападение другого парня, – рычит Райк. Он произносит еще несколько ругательств, глядя в потолок.

Вау. Райк заработал двадцать очков от меня. Не из-за ругательств, понятное дело.

– Когда ты стал таким феминистом? – спрашиваю я его.

– С тех пор, как я узнал, что мой отец-алкоголик изменял моей матери. А потом он, черт возьми, бросил ее, чтобы растить своего внебрачного сына, – злость и обида сочатся из его резких слов.

– Мне не следовало спрашивать.

Его семейное дерево испорчено. Я глажу волосы Дэйзи.

Коннор подходит к нам, убирая свой телефон в карман. Он больше не держит парня за рубашку. На самом деле, этого мужика больше нет в комнате.

– Приехала охрана вашего отца и забрала его, – говорит он мне. – Он взломал входную дверь с помощью отмычки.

– Нам нужно…

– Твой отец уже нанял дополнительную охрану, чтобы она стояла снаружи. Он позаботится, чтобы никто не узнал об этом инциденте. Если только Скотт не решит вставить этот эпизод в эфир. У него есть видеозапись, на которой мужчина поднимается по лестнице и проходит по коридору.

Я смотрю в сторону, ища Скотта, но его уже нет.

– Лили и Ло... – бормочет Дэйзи, потирая глаза.

– Они никогда об этом не узнают, – говорит Райк. – Это останется между нами четырьмя.

И Скоттом. Но никто не включает сюда ни его имя, ни имя моего отца.

И мы не спрашиваем о том, почему Лили и Ло не должны узнать о произошедшем. Коннор уже назвал причину моему отцу по телефону. Чувство вины причинило бы им еще больше боли. Обезумевшие СМИ появились из-за того, что секс-зависимость Лили получила огласку. Но и я частично виновата в случившемся – это я заставила своих сестер участвовать в реалити-шоу, отказавшись от их телохранителей. Но я могу пережить это чувству вины и стать сильнее.

А Лили и Ло не могут. Они зависимые люди. Это просто сломает их, и, чтобы заглушить съедающие чувства, они вновь вернутся к своим порокам. Никто из нас этого не хочет. Поэтому мы сохраним все в секрете, оградив их от этих ужасных событий. Мы будем терпеть боль до тех пор, пока Лили и Ло полностью не выздоровеют.

Это то, о чем мы вчетвером договорились в тот момент, когда Лили боялась выйти из дома и встретиться с окружающим миром. В тот момент, когда Ло выглядел больным, всякий раз, как пытался уговорить ее выйти на улицу и встретиться лицом к лицу с бессердечными СМИ.

Были очень мрачные моменты, когда нам всем казалось, что они умрут вместе. Как будто, это был единственный выход для них. Были моменты, когда я задавалась вопросом, какая другая девушка смогла бы вынести все то, через что проходит моя сестра. И я думаю, что единственная причина, по которой они оба не покинули этот мир, заключалась только в том, что они отказались покидать его вместе.

Уйти по отдельности – значит заставить другого страдать от этой ужасной потери, и я сомневаюсь, что такой вариант вообще приходил им в голову.