Текст книги "Поцелуй небо (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Её слишком много, чтобы её уничтожать.

49. Роуз Кэллоуэй

Таунхаус пуст, за исключением моего тяжелого кедрового стола в гостиной. Я ставлю свою небольшую дорожную сумку на кухонную стойку, когда Коннор спускается по лестнице.

– Все комнаты проверил, – говорит он мне. – Мы ничего не оставили.

– Кроме моего достоинства.

В его глазах появляется озабоченность, и он смотрел на меня так все время пока мы собирали вещи. Я закрыла все разговоры, связанные со Скоттом и секс-видео. Но теперь я больше не подпитываюсь жидким мужеством, и у меня было два часа, чтобы отойти от шока и осмыслить произошедшее.

– Мне жаль, – сразу же говорю я. Он подходит и прикасается к моей щеке. Но я делаю шаг назад, и его рука падает.

– Роуз...

– Просто позволь мне все выложить, – я делаю глубокий вдох. – Это моя вина, что у нас есть секс-видео... в скором времени множество подобных видео, – я гримасничаю, но не отступаю от его взгляда. Я не трушу. – Это моя вина. Моя. И мне очень, очень жаль. Твой пенис теперь гуляет по всему интернету, и это моя вина.

Он улыбается на последней фразе. Я сужаю глаза, когда он снова приближается ко мне и касается моих щек.

– Роуз, тебе не нужно извиняться передо мной, – искренне говорит он. – Это была ошибка.

Я снова морщусь.

– Я знаю, – говорит он. – У нас с тобой их не так много, – Коннор убирает мои волосы, отводя их от глаз. – Но они случаются.

Я выдыхаю и киваю. Я так много держу в себе, что становлюсь больше похожей на деревянную доску, как будто кто-то засунул метлу мне в задницу, в состоянии красной тревоги, в ожидании следующей атаки. Я пытаюсь отпустить ситуацию, но это трудновато. Моё обнаженное тело по всему интернету, и мой мир изменился за одну миллисекунду и в одно мгновение.

Сделанного не воротишь.

– Можно я попробую кое-что? – спрашивает он меня.

Я глубокомысленно хмурюсь, не понимая. Пока он не хватает меня за запястье и не притягивает в свои объятия. А затем он кладёт свою большую руку мне на затылок, прижимая меня к своей груди так, что мой лоб надежно укрывается в ложбинке его плеча.

Наступает темнота.

Такая, которую мне не хочется встречать.

Эмоции, столь пещерные, бушуют во мне, и мощный всплеск начинает проявлять их на поверхность, и я не могу остановить эту силу. Слои, которые я ношу, чтобы заглушить боль, начинают быстро отслаиваться. Слезы приходят первыми. Тихие. А потом рыдания. Более громкие. Такие, что сотрясают всё мое тело. Я так ужасно облажалась, и расплачиваюсь за это не только я. Ненавижу, что из-за своей ошибки я потащила за собой вниз кого-то ещё.

Коннор может потерять работу из-за этого. Cobalt Inc. может не понравиться, что их будущий генеральный директор – порнозвезда. Потеря Calloway Couture причинит мне боль, но знать, что я разрушила чью-то мечту – это непростительно.

Я не могу перестать плакать. Я ненавижу слезы. Я ненавижу то, что они означают, но в объятиях Коннора мне кажется безопасным показать эту часть себя.

Он прижимает меня крепче, и я цепляюсь за ткань его рубашки.

– Выпусти это наружу, – воркует Коннор, поглаживая мой затылок.

Мое личное пространство было нарушено, и я никогда не смогу его вернуть. Я чувствую себя невероятно оскорбленной, но Коннор как-то приглушил эту боль, которая пытается меня ранить. То, как он держит меня, со спокойствием, приверженностью и уверенностью, заставляет меня верить, что я могу преодолеть всё. Думаю, что всю свою жизнь он помогал мне найти силу внутри себя, чтобы я могла идти вперед и никогда не оглядываться назад.

Я не знаю, как долго он обнимает меня, пока я плачу, но когда я чувствую себя истощенной, когда слезы заканчиваются и я нахожу в себе силы запереть чувство вины, я отстраняюсь от его теплой груди.

Коннор стирает с моего лица мокрые разводы.

– Ты можешь поправить мою тушь? – спрашиваю я шепотом.

– Посмотри вверх, – говорит он мне. Я смотрю на потолок, пока его большой палец убирает черные пятна под моими глазами. Когда он заканчивает, он снова кладет свои руки на обе мои щеки. – Роуз, – дышит он. – Я бы предпочел, чтобы ты поплакала в моих объятиях десять минут, чем два часа маниакально бегала по квартире. Я всегда здесь, когда я тебе нужен.

– Буквально плечо, на котором можно поплакать, – говорю я с небольшой улыбкой.

– Буквально, да, – он разделяем мою улыбку.

Он целомудренно целует мои губы, прежде чем сказать: – Мы пройдем через это. Нет такого вызова, который мы не смогли бы преодолеть вместе.

Он прав. Моя грудь вздымается с новой силой, как раз когда входная дверь распахивается. Мы оба оглядываемся, Лорен и Райк входят внутрь.

– Итак, грузчики только что уехали, – рассказывает Лорен. – Они сказали, что не могут вместить ваш кедровый стол в грузовик, поэтому нам придется понести его в ваш Escalade, – они останавливаются возле моего кофейного столика, как будто собираются его поднять, но потом просто ждут там секунду, со знанием дела глядя на меня. Это уровень странности, к которому я не привыкла.

Они видели, как я занимаюсь сексом.

Скорее всего, они видели меня голой или частично голой.

Я понятия не имею, посмотрели ли они неотредактированную запись случайно, специально или вообще не смотрели, но возможность останется. Вместо того чтобы терзаться смущением, которое грозит подкрасться, я кладу руки на бедра и говорю: – Чего вы ждете? Отнесите стол в машину, – я чуть ли не щелкаю пальцами. Но пытаюсь сдержать этот порыв.

Лорен качает головой, и его рот кривится в злобной ухмылке.

– Так тебе нравится быть связанной?

Мой нос вспыхивает. Смущение в достаточной степени прошло. Гнев остался нетронутым. Я собираюсь набросится на него (с самообладанием и знаниями по самообороне) и замахнуться на него своей сумочкой, но Коннор обхватывает меня за талию.

– Что? – насмешливо говорит Ло. – Я просто говорю правду.

Райк бросает взгляд на брата.

– Хватит заставлять её стыдиться.

Ло невинно прикасается к его груди.

– Я просто нахожу забавным, что девушка, которая изобретает новые способы уродовать члены каждый божий день, любит, когда её жестко трахают.

Коннор заговорил раньше, чем я успела открыть рот.

– Ей нравится то, что нравится. Давай оставим это, Ло, – он говорит непринужденно, но мы все чувствуем предупреждение за его словами.

– Хорошо, – говорит он, но с трудом сдерживает ухмылку и смех. Райк качает головой, но тоже вот-вот готов рассмеяться.

– Я ненавижу вас обоих, – говорю я им.

Райк выглядит немного извиняющимся.

– Мы не смеемся над тобой. Честно говоря, это просто... – его глаза мелькают между мной и Коннором. Он снова улыбается. – Ты идешь по жизни, воспринимая людей по-одному. И в один гребаный момент то, что ты считал привычным, становится чем-то ещё, чем-то... другим, – он пожимает плечами. – Вот и всё. Я вижу вас, ребята, немного по-другому. Не в плохом смысле, не в хорошем. Просто, блядь, по-другому.

Мне нужно время, чтобы это осознать. Я смогу нормально относиться к тому, что меня воспринимают по-другому. Коннор пытается подавить ещё большую ухмылку. Я практически слышу его мысли: Обыденность – это скучно, дорогая. Ему нравится каждое слово, которое только что прозвучало из уст Райка. А это случается редко.

Лорен кивает Коннору.

– Ты поможешь нам поднять это?

Коннор вскинул бровь.

– Он действительно такой тяжелый?

– Это цельное дерево, – говорит Лорен, собираясь пнуть стол, чтобы продемонстрировать это.

Я хмурюсь и указываю на него пальцем.

– Не порти мой стол.

Его нога замирает на полпути. Он ставит её обратно на пол, а Коннор идёт, чтобы взяться за середину, каждый из братьев по обе стороны.

Прежде чем они поднимают его, Коннор на секунду замирает, и я вижу, как его глаза напрягаются в замешательстве.

– Я хотел спросить, – говорит он, прочищая горло. Он смотрит между ними обоими. – Кто-нибудь из вас трахался в душе?

– Никогда, – отвечает Райк первым.

Ох. Черт. Не могли же мы быть единственными, верно?

Лорен говорит: – Лили была слишком напугана, чтобы принимать душ голой целых шесть месяцев. Неужели ты думаешь, что мы стали трахаться там?

Поэтому нет никаких записей о том, как Лили купается обнаженной. Должно быть, она не снимала купальник. Слава Богу. Я восприму это, как чудо.

– Вы двое что-нибудь делали? – спрашивает нас Лорен.

Мы молчим, вспоминая минет. Я выгляжу гораздо более подозрительно, чем Коннор.

Лорен встречает мой взгляд, и я свирепо смотрю на него в ответ. Он смеется сильнее.

– Ооо, а вот это забавно.

– Что будет забавно, так это моя нога у тебя в заднице, – отвечаю я.

– Почему бы тебе просто не ударить Коннора? – подтрунивает Лорен. – И тогда он сможет отшлепать тебя за это.

– Или я могу просто отшлепать тебя, – говорит Коннор.

Лорен смеется.

– До или после того, как ты меня свяжешь?

– После.

Лорен усмехается, и я прерываю его, когда его рот снова открывается: – Вы оба очаровательны. Мы всё поняли.

Прежде чем он успевает прокомментировать, я добавляю: – Как дела у Лили и Дэйзи? – я ещё не говорила ни с одной из них о записях. Я избегала этого, и они дали мне свободу, пока я собирала вещи.

Лорен и Райк сначала ничего не говорят, а мои глаза, должно быть, расширяются до размера блюдец, потому что Коннор возвращается ко мне и притягивает меня к своей груди.

– Ты первый, – шепчет Райк своему брату.

Лорен качает головой, а потом закатывает глаза. Затем он смотрит на меня.

– Лил беспокоится о тебе. Она в порядке, но... я имею в виду... – он сморщился. – Мы оба вроде как испытываем облегчение, – он выглядит виноватым за свои слова. – Честно говоря, мы просто рады, что это не мы.

– Я тоже, – говорю я.

Он выдыхает и проводит рукой по волосам.

– Мне жаль. Правда, Роуз. Если бы это была Лил... – его лицо искажается, и кажется, что на его плечи ложится физический груз, опуская их.

– С ней всё будет хорошо, – говорю я, кивая.

Если не она, то я, верно? Я могу справиться с этим. Если я буду повторять это, то, возможно, это сбудется. Или я просто буду верить, пока это не произойдет.

– А Дэйзи? – спрашиваю я.

Райк засовывает руки в джинсы.

– Она ведёт себя тихо. Я думаю, она просто в шоке.

– С ней всё будет хорошо, – говорю я и снова киваю.

– Да, – говорит Райк, его мышцы напряжены, – с ней все будет хорошо.

Как будто он пробует мою новую тактику. Повтори и поверь в это.

Коннор целует меня в щеку и снова отходит от меня, чтобы помочь со столом.

Я делаю глубокий вдох, наблюдая, как они поднимают антиквариат в воздух. Последний предмет мебели в этом таунхаусе. И последний момент, оставшийся до того, как мы освободимся от реалити-шоу.

Но я понимаю, что никогда не освобожусь от Скотта Ван Райта. Он наложил на меня свой штамп.

И распространил его по всему миру.

50. Коннор Кобальт

– Прости, – извиняюсь я перед мамой почти сразу же, как только вхожу в её кабинет, всю стену которого занимают окна с видом на Филадельфию.

Её кабинет минималистичен. Пара черных книжных полок и чистый письменный стол. Никаких семейных фотографий. Всё личное и частное хранится вдали от посторонних глаз.

– Закрой дверь, – жестко говорит она.

Я закрываю её за собой. Жалюзи на всех окнах, выходящих в коридор, уже задвинуты. Мы одни.

Я сажусь в кресло напротив её стола. Я жду, что она скажет что-нибудь о секс-видео, но она смотрит в свой ноутбук, щелкая мышкой, ещё где-то минуту. Оставляя меня наедине с моими собственными чертовыми мыслями.

Я всегда защищал свою репутацию. Она значила для меня всё. Но теперь мне всё равно. У меня есть то, что я хочу: работа в Cobalt Inc. и моя девушка. Кроме благополучия Роуз, единственное, о чем я беспокоюсь, это о том, как я навредил этой компании.

Скотт может забрать свои деньги.

У меня есть девушка. Теперь мне просто нужно закрепить свое положение здесь.

Я жду, когда моя мать скажет Ты уволен. Чтобы лишить меня статуса генерального директора. Передать всё, над чем я работал, Стиву Бальму. Я могу потерять что-то важное для меня, что-то, над чем я трудился годами, за пять минут или меньше.

– Я готов всё исправить, – говорю я. – Всё, что тебе нужно, я сделаю.

Это сильное заявление, и я не уверен, чем готов заплатить за это. Но я, блять, заявляю, и жду её ответа.

Наконец она поворачивается в кресле лицом ко мне. И она абсолютно ничего не говорит. Она просто смотрит на меня, возможно, проверяя меня. У неё такое лицо, что я едва могу прочесть.

– Ты смотрела запись? – спрашиваю я, внутренне содрогаясь от мысли, что моя мать видела, как я трахаю свою девушку.

– Нет, – говорит она категорично. – Я читала о вашей ситуации с Роуз в Интернете. Надеюсь, вы подключили адвокатов?

– Да.

Она шумно выдыхает и несколько раз кивает, прежде чем откинуться в кресле.

– Коннор, – начинает она. – Я не думаю, что когда-либо говорила тебе об этом, но... я действительно горжусь тобой.

Подождите. Я повторяю её слова снова и снова в своей голове.

– Мы говорим об одной и той же ситуации...?

Она улыбается. Она по-настоящму улыбается.

– У тебя есть секс-видео. И я не горжусь тобой за это, хотя, я действительно хочу поговорить с Роуз на свадьбе. Чтобы прояснить кое-что. Я была в плохом расположении духа, когда мы встретились в ресторане, и я проецировала своё недовольство на неё. Я восприняла ваши отношения как несколько отчуждённые и надуманные. В действительности, у меня были такие же отношения с твоим отцом.

– Моим отцом, – она никогда не говорит о Джиме. Я никогда не говорю о Джиме. Он не более чем имя в свидетельстве о рождении.

– Мы редко были близки, – почему она говорит мне это? – А когда и случалась близость, то только для того, чтобы иметь детей. А потом я долго не могла иметь их после близнецов... – она прочищает горло, и морщит лоб от боли. Она позволяет мне увидеть это.

Под моей белой рубашкой на пуговицах собирается пот. Всё мое тело нагревается от её непривычной искренности. Мне кажется, что я горю. Это моё единственное чувство в этот момент. Я не понимаю своей реакции. Я вообще ничего не могу понять. Я просто слушаю и пытаюсь позволить своему разуму соединиться с телом.

– Услышав о тебе и Роуз... я думаю, что у вас всё сложится в долгосрочной перспективе.

Моя мать только что одобрила мои отношения после того, как в сети распространилось секс-видео. В каком мире я, блядь, живу?

– Как я уже говорила, – говорит она, – я горжусь тобой.

Она выпрямляется и кладет руки на свой стол, нервно перекладывая бумаги. Она показывает мне и эту эмоцию. А зачем её темно-синие глаза встречаются с моими.

– Ты невероятно умен, и ты добьешься великих успехов в жизни, Ричард... Коннор... Кобальт, – она улыбается моему полному имени, как будто вспоминает, как выбирала его для меня. – Я не сомневаюсь в этом, – её глаза сужаются от боли, чем дольше она смотрит в мою сторону. Я не знаю, сколько времени проходит. Может быть, минута, прежде чем она говорит: – И я очень сожалею о том, что сделала с тобой.

– О чем ты говоришь? – я качаю головой.

Она придавила мою грудь тяжестью, которую я не могу сбросить.

– Я заставила тебя почувствовать, что тебе не нужен отец в твоей жизни, что это настолько неважно, что ты можешь жить без него, – она делает глоток воды из стакана. – Потребовалась определенная терапия, чтобы смириться с этим, но я... – она делает паузу. – Тебе не нужен был Джим. И я тебе не нужна. Я дала тебе необходимые инструменты для самостоятельной жизни, но я никогда не давала тебе тех, которых заслуживает каждый ребенок, – она вытирает слезу, прежде чем она падает. – Я никогда не показывала тебе любовь. И я очень сожалею об этом. Я надеюсь... я надеюсь, что Роуз сможет сделать то, чем я пренебрегала столько лет.

Я открываю рот, но она прерывает меня поднятой рукой.

– Дай мне закончить. Есть кое-что ещё, – она берёт салфетку, сморкается и обходит свой стол.

Она садится в кресло рядом со мной.

И только по серьезному, измученному выражению ее лица я понимаю, что подготовиться к ее словам невозможно. Я не могу предугадать, что она скажет.

Поэтому я хватаюсь за подлокотник, стискиваю зубы и держусь. Я не хочу упасть.

Я никогда ещё не падал.

Я чувствую себя ошарашенным.

Всю свою жизнь я всегда был уверен, что знаю все возможные пути, все вероятности и что если, чтобы меня никогда не атаковало это чувство. И вот сегодня я просыпаюсь, и вот оно.

Путь, которого я не предвидел.

Я покинул Cobalt Inc. с безумием, рвущимся из груди. Я думал позвонить Фредерику, но есть только один человек, которого я хочу видеть. И это не мой психотерапевт.

Лофт Calloway Couture забит людьми и коробками, суетящимися вокруг с рьяным остервенением. Кардинальная перемена по сравнению с тем, что было несколько месяцев назад. Ситуация с её компанией все ещё переменчива. Она не узнает, как повлияет на неё секс-видео, пока не пройдет несколько недель.

Я нахожу Роуз в ее кабинете со стеклянными стенами в задней части здания. Она подсознательно трогает синяк на щеке, скрытый макияжем, и смотрит на экран своего ноутбука. Я быстро вхожу и закрываю дверь.

Увидев меня, она мгновенно вскакивает на ноги.

– Что случилось? – её пальцы касаются уголков моих глаз, как будто ей нужно почувствовать мои слезы, чтобы понять, что они настоящие. Я не виню её. Я сделал то же самое.

Я не помню, когда плакал в последний раз. Но это, вероятно, было из-за чего-то пустякового. Из-за оценки. Или может из-за достижения, которое мне не удалось завоевать до конца. То, что раньше имело для меня значение. До этого момента я никогда не плакал из-за человека.

– Подожди, – задыхается Роуз, в ее голосе слышится беспокойство. Она быстрыми движениями задергивает кремовые жалюзи, чтобы сотрудники не могли заглянуть в её кабинет.

Я занимаю место на её белом диване, через окно открывается ещё один захватывающий вид. На этот раз Нью-Йорк. И тут Роуз опускается на подушку, поворачивая своё тело к моему.

Она поглаживает мою ногу.

– Коннор...

Я беру её руку в свою, медленно переплетая наши пальцы. Я пытаюсь говорить, выпустить всё наружу, но качаю головой и жмурю глаза, пока из них вытекают слёзы. Почему это так трудно? Почему настоящие эмоции должны быть такими разрушительными? Почему они должны калечить меня?

– Всё в порядке. Тебе не нужно ничего говорить.

Но я хочу. Мне нужно, блять, сказать это.

– Я ненавижу её... – начинаю я. Первое, что вырывается у меня изо рта, нахальное и подростковое. Я не могу взять свои слова обратно. Я просто продолжаю. – Я ненавижу, что она продолжает ослеплять меня. Как бы широко я ни открывал глаза, всё равно оставалась дымка, которую могла рассеять только она. А она заставила меня поверить, что я шёл по чертовски чистому небу, – снова прищуриваю глаза, и у меня вырывается крик, такой, что обжигает горло. – Я такой...

– Не смей говорить глупый, – огрызнулась она. – Ты не глупый, Ричард.

– Я чувствую себя идиотом, – говорю я ей. – Меня обманывала собственная мать в течение двух долбаных лет, Роуз. Два года она не могла найти в себе силы сказать своему единственному сыну, что у нее рак груди? Что она умирает? – моё горло раздувается, когда правда обрушивается на меня. – Она заставила меня поверить, что через пять лет, может быть, через десять, я стану руководителем Cobalt Inc. И все это время она знала, что я приму должность через два месяца.

Роуз разевает рот.

– Два... месяца?

– Два месяца. Именно столько ей осталось, – я раскидываю руки. – И она не посчитала нужным сказать мне об этом.

До сегодняшнего дня. Она была напугана. В офисе я видел страх в её глазах. Именно поэтому она сожалела и вспоминала прошлое. И все же, я не могу её пожалеть. Я не пожелать ей счастливого пути.

Я ненавижу только то, что ей понадобилась смерть, чтобы увидеть свои ошибки.

И я ненавижу, что мне понадобилось столько же времени, чтобы увидеть свои.

Я расцепляю пальцы Роуз и держу её одну руку между двумя своими, некоторое время просто глядя на них. Я называю её упрямой, но за последние полтора года я был ещё хуже.

Я встречаюсь с этими яростными желто-зелеными глазами. Даже после моей боли она обладает такой стойкостью, которую не описать словами. Она – огонь, а я вода. И я хочу, чтобы она сожгла меня заживо.

– Ты единственная, кто когда-либо любил меня, – признаюсь я, моя грудь сжимается. – Не мать. Не отец. Не друзья. Только ты, Роуз. Все эти годы я никогда не думал, что мне нужен кто-то, кроме меня, чтобы выжить. Моя мать думала так же.

Я ошибался.

– Я не хочу, чтобы мне было шестьдесят лет и чтобы я жалел, что не открылся людям, которые мне дороги. Я не хочу оглядываться назад и жалеть, что не был лучшим другом или лучшим мужчиной для женщины, которую я обожаю.

Она уже плачет. А я ещё даже не сказал самого главного.

Слезы кататься по её щекам, подражая моим.

– И я не могу сказать, как долго я боролся с правдой, но это заняло какое-то время, – говорю я.

Следующие слова вырываются из глубины моей груди. Каждое слово – это как набрать воды и вдохнуть кислород – парадокс, который мне очень нравится.

– Я так сильно влюблен в тебя, Роуз, – я вытираю ее слёзы большим пальцем.

Она пытается улыбнуться, но каждый раз, когда ей это удается, слез становится всё больше. По тому, как светятся её глаза, я понимаю, что они от радости.

И тогда она говорит: – Ca vous a pris pas mal de temps.

Это заняло у тебя достаточно времени.

Однажды я сказал ей то же самое.

– Сколько времени у нас осталось?

Наконец она улыбается сквозь слезы.

– Вечность.

Я притягиваю её к своей груди и крепко целую, не отпуская.

В этот самый момент я понимаю, что любовь – это единственное, чего не хватало в моей жизни.

И это единственное, что имеет для меня значение. Я могу жить с этим.

Как бы глупо это ни казалось.