Текст книги "Поцелуй небо (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

39. Роуз Кэллоуэй

– Не могу поверить, что я это сделала, – говорю я с широкими, остекленевшими глазами, моя грудь поднимается и опускается так сильно, что кажется, будто я в двух шагах от гипервентиляции. Мы забираемся обратно в лимузин Коннора после ужина, который длился буквально десять минут. Мы даже не успели заказать еду. – Я опустилась до уровня ребенка.

Коннор улыбается, это первая настоящая улыбка за весь вечер. Он берет бутылку шампанского из ведерка со льдом, пока лимузин трясется по дороге.

– Здесь нечего праздновать! – кричу я и шлепаю его по руке, когда он откидывается назад рядом со мной.

– Я праздную тот факт, что ужин закончился на семьдесят минут раньше, чем я ожидал, – его ухмылка охватывает всё его лицо.

Я в недоумении смотрю на него.

– Твоя девушка только что вылила вино на шёлковую блузку твоей матери!

Он пытается сдержать смех. Но ему это не удается.

– Это не смешно, – говорю я. – Она, наверное, стоит целое состояние. Можешь передать ей, что могу я отдать ее в химчистку или заменить на ту, которую она захочет.

Мне не было так стыдно с шестого класса, когда мы поехали в Смитсоновский музей науки. У меня тогда начались месячные, и чтобы сделать это событие ещё более запоминающимся, глупый мальчик показал пальцем и сказал мне, что мой Уран кровоточит[20]20
  С англ.Uranus – Ur anus – твой анус


[Закрыть].

Хотя могло быть и хуже. В этом сценарии я была самой незрелой.

– Я поговорю с ней, – спокойно говорит он. Я выдохнула с облегчением. – Я дам ей знать, что полностью поддерживаю твое решение вести себя как ребенок, и если бы ты этого не сделала, то это сделал бы я.

Я атакую его бицепс своей сумочкой, набрасываясь на него черным клатчем с блестками.

– Ты не помогаешь, Ричард!

Он хватает мою сумочку и отбрасывает её в сторону, прежде чем я успеваю что-то сказать по этому поводу. Затем он передает мне откупоренную бутылку шампанского.

– Пей, – приказывает он.

Я с удовольствием делаю глоток, пытаясь прогнать унизительные воспоминания, которые я создала. Первые две минуты были достаточно сердечными. Она спросила о Calloway Couture, и я рассказала ей, что несколько универмагов заинтересованы в поставках моей одежды. Затем она грубо перевела разговор на мои отношения с Коннором.

Она сказала: – Хотя я и восхищаюсь твоими амбициями, это погубит моего сына.

– Простите? – ответила я, мой позвоночник выгнулся дугой и приготовился к атаке.

– Ему нужно, чтобы рядом был кто-то лучше, чем ты, – уточнила она.

Ее крашеные рыжие волосы вдруг приобрели оживленный дьявольский вид. Я понимала, что она пытается защитить своего сына, и также она оказалась очень прямолинейной женщиной.

Впрочем, как и я.

Я сказала: – Вы думаете, что можете лучше всех судить о своем сыне? Он провел своё детство в школе-интернате.

– Ты думаешь что можешь судить лучше? Ты просто глупая маленькая девочка, – ответила она, отхлебнув белого вина.

Эта фраза сделала своё дело.

Неразумно было с её стороны говорить, что я глупая. И маленькая девочка. Меня называли гораздо хуже, но в её исполнении это было, как удар в живот. И я ударила в ответ. Я порывисто встала и выплеснула свое красное вино на её кремовую блузку.

Её глаза стали большими, как блюдца, и она вскочила со стула в тревоге.

Я замерла.

Коннор утешительно положил мне свою руку на плечо, безмолвно говоря, что всё в порядке.

Катарина поджала губы, но не послала меня к черту и не устроила большую сцену. Собравшись с мыслями, она спокойно положила салфетку и плюхнулась на своё место.

По пути к выходу она подошла к нам и остановилась, чтобы сказать своё последнее слово.

– Сейчас вы думаете, что у вас есть время друг для друга, но когда вы оба станете старше, вы увидите, – она оглядела меня с ног до головы. – Вы оба продолжите этот путь, и поймете, что чём-то придётся. И ваши амбиции всегда будут превосходить друг друга. И ты, Роуз, будешь той, кто отправит своего маленького сына в школу-интернат. Годы пролетят как минуты, и когда ты поймешь, что всё упустила, на тот момент будет уже слишком поздно.

С этими словами она прошла мимо меня и Коннора к двери.

Эта женщина была так полна сожалений, и её слова вдруг стали меньше похожи на оскорбление и больше на предупреждение. Мои щеки горели. И до сих пор горят. Я чувствую себя такой глупой. Как маленькая девочка, которой она меня назвала.

– Она меня ненавидит, – говорю я, щипая переносицу после того, как отпила шампанского.

Он выхватывает бутылку из моих рук.

– Она больше ненавидит себя, – отвечает он. – В последнее время она очень ностальгирует. Ты просто застала её в неудачное время.

– Если бы я отказалась от своей работы ради тебя, я бы ей понравилась больше? – спрашиваю я его.

– Да, – отвечает он. – Но мне бы ты нравилась меньше. Ты не можешь угодить и мне, и моей маме. Ты можешь сделать счастливым только одного из нас.

Я сужаю глаза. Мне не нравится этот факт. Я хочу немедленно раздавить его.

Но Коннор наклоняется ближе, его рука лежит рядом с моим бедром на кожаном сиденье, и я чувствую запах сладкого шампанского на его дыхании. Его знойный взгляд буравит мое тело.

– Никогда не уходи из Calloway Couture ради меня. Твой драйв меня заводит, – он грубо целует меня, его губы прижимаются к моим. Его рука поднимается вверх по длине моей голой ноги, потом проскальзывает под подол моего черного платья и опускается между бедер.

Я задыхаюсь. Мы в его лимузине, напоминаю я себе.

И тут его вторая рука опускается к моей шее, расстегивая тонкую цепочку.

Я крепко сжимаю бриллиантовый кулон.

– Что ты делаешь?

– Я собираюсь поиграть с тобой, – он встречает мой взгляд, и его губы изгибаются в высокомерной улыбке. Вместо того чтобы дать ему пощечину за это, я хочу, чтобы Коннор овладел мной.

Он кладет в карман мое ожерелье и достаёт другое знакомое украшение.

– Ошейник всё это время был у тебя в кармане? – спрашиваю я.

– Да, – он тянется к моей шее и аккуратно застегивает его, стараясь не защемить кожу.

– Даже во время ужина? – спрашиваю я, пораженная. Его мать была там!

...Хоть и недолго.

Он сжимает мой подбородок между пальцами.

– Это украшение, а не вибратор.

– Это ошейник, Ричард, – возражаю я.

– И он прекрасно смотрится на тебе.

Я умолкаю скорее из-за того, что он смотрит на меня, нежели из-за его слов. Его глубокие голубые глаза поглощают все мои черты, как будто он хочет трахнуть их всех. Меня наполняет боль, и когда она нарастает, он кладет сильную руку мне на спину и прижимает мой живот к кожаному сиденью.

Я сажусь, опираясь на предплечья и колени. Его движения быстры и властны. В считанные секунды он задирает мое платье, срывает трусики и встает на колени позади меня, его брюки на бедрах, боксеры спущены. Его член твердый и обнаженный.

Трахни... меня.

Прежде чем войти, он гладит меня по заднице и погружает пальцы в место между моих ног.

– Что надо сказать? – спрашивает Коннор.

Я улыбаюсь прижатая к коже сидения.

– Пожалуйста, сэр? – я почти смеюсь над этими словами.

Он так сильно шлепает меня по заднице, что на глазах наворачиваются слезы.

– Не называй меня сэром, всезнайка, – напоминает он мне сурово, без юмора в голосе. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на его лицо, проверить, говорят ли его глаза то же самое. Но он хватает меня за шею и заставляет смотреть прямо.

Ладно.

Пусть будет так, Ричард.

– Что надо сказать? – спрашивает он снова, на этот раз более хрипло.

Он издает низкий стон, приближаясь ко мне. И ослабляет свою хватку на шее, чтобы помассировать мою грудь, потом опускает мое платье, чтобы я была свободна для его прикосновений.

Когда он щиплет мой сосок, я снова задыхаюсь.

– Роуз...

Я сглатываю.

– Пожалуйста... трахни меня, – умоляю я.

Я проверяю, поднят ли в лимузине экран конфиденциальности. Да. Слава Богу. Гиллиган, его водитель, не видит этого. Но интересно, слышит ли он мой голос, когда мой рот раскрывается в форме огромной буквы «О»?

Коннор одной рукой ласкает мою грудь, а другой ласкает мой клитор. А потом его пальцы погружаются в меня, заполняя меня так сильно, что из-за короткие погружения я почти что впечатываюсь в дверь.

Он отодвигает меня назад, чтобы я оставалась на безопасном расстоянии от неё. И обхватывает одно из моих плеч, чтобы приковать меня к этому месту.

Его движения решительны, тверды и неумолимы.

– Коннор! – хнычу я.

Он трахает меня своей рукой так быстро, что мои веки ещё не начали трепетать, как я чувствую, что моя киска сжимается вокруг него. Кайф – вот он, в поле зрения. Еще немного...

И он останавливается.

Убирает свои блестящие от моих соков пальцы. Каждая часть меня, разум и тело, умоляет и желает его.

Кажется, теперь я его ненавижу.

– Я знаю, что ты испепеляешь меня взглядом, а я ведь даже не вижу твоих глаз, – говорит мне Коннор. – Ты бы назвала это интуицией или магией?

Ну, Коннор не верит в магию. Если бы Хогвартс действительно существовал, я уверена, что они послали бы сову насрать ему на голову.

– Прости, – говорю я, вместо того чтобы ответить на вопрос. Я пытаюсь расслабить лицо.

И тут его длинный, твердый член входит в меня. Боже...

Мои руки слабеют, и я стону в сиденье, кусая кожу в одном месте. Блять... блять...

Мои мысли были полностью выбиты из колеи, оставив только ругательные слова.

Трахни... меня...

Он держится за складки моих бедер и задницу, когда врезается в меня сзади. Слава Богу, не в задницу. К этому я ещё не готова.

Его дыхание более контролируемое, чем мои рваные вздохи. Но он издает глубокие, удовлетворенные стоны, которые вибрируют в моем сердце. Каждый толчок в моё тело превращает мои конечности в желе, меня поддерживает только его хватка на моей талии.

Блять... ах... блять, блять, блять...

– Коннор!

И тут водитель резко поворачивает, и всё моё тело дергается вперед вместе с машиной, моя голова врезается в ручку двери. Сильно. На долю секунды в глазах темнеет и мелькают точки.

– Твою мать, – едва слышно ругается Коннор.

Я дезориентирована от оргазма и удара по черепу.

Я прихожу в себя, когда оказываюсь у него на коленях в крепких объятиях, трусы и брюки уже на нём.

– Роуз, Роуз, – он смотрит мне в глаза. – Посмотри на меня. Роуз! – его голова поворачивается к экрану конфиденциальности. – Гиллиган, мы едем в больницу!

Что?

– Нет, – тихо говорю я, найдя его взгляд и пытаясь сфокусироваться на нём. Я моргаю несколько раз. – Я... в порядке. Просто позволь мне... – я касаюсь своей головы, ощущая набухшую шишку.

Я вздрагиваю. Прекрасно.

Коннор осматривает это место с беспокойством в глазах.

– Мне очень жаль, – тут же извиняется он.

Он поглаживает мою руку и нежно обнимает меня, словно пытается починить любимую игрушку, которую он уронил на пол. Осознавать, что ты принадлежать кому-то приятно. Потому что это означает, что он не собирается уходить в ближайшее время и что он никогда не причинит мне боль. Намеренно, то есть.

– Это не твоя вина. Это был несчастный случай.

Он гримасничает при этом слове.

– Я не ребенок, который обмочился в постели. Это серьезно.

– У взрослых бывают несчастные случаи.

– Ты была без сознания несколько секунд, Роуз, – он осторожно одевает мое платье обратно на плечи, прикрывая грудь. Нежная привязанность – это та его сторона, которую я очень люблю. – Я должен был держать тебя крепче, – он пропускает боль через себя. Может быть, ему уже все равно, вижу ли я его эмоции. – Гиллиган, – снова зовет он. – В больницу.

Голос водителя звучит через динамики лимузина.

– Уже в пути, мистер Кобальт.

– Я в порядке, – говорю я снова, – просто голова кружится.

– Я все равно хочу, чтобы тебя осмотрели, – он кладет два пальца на мою шею, проверяя пульс. Он изучает мои черты лица пристальным взглядом.

– Что ты делаешь, Ричард? – тихо спрашиваю я. Я моргаю ещё пару раз, чтобы удержать его лицо в поле моего зрения.

– Убеждаюсь, что с тобой всё в порядке.

– Ты теперь мой врач? – спрашиваю я. – Как неуместно. Ты спишь со своей пациенткой.

Он улыбается только тогда, когда его удовлетворяет темп моего дыхания и все остальные части меня, которые он осмотрел.

Я знаю, что у него в сердце.

И если бы он не любил меня, он бы не переживал так сильно. Я просто жду (довольно нетерпеливо) того дня, когда он сможет признаться в этом самому себе. Если это никогда не произойдет, то, по крайней мере, я буду умнее его, смогу увидеть то, к чему он слеп. Я приму эту победу, если это всё, что он мне даст.

Я кладу голову ему на грудь, пока лимузин мчится по дороге. Коннор гладит меня по волосам, внимательно следя за моими движениями.

– С тобой я чувствую себя в безопасности, – говорю я ему, – даже если ты позволишь мне влететь в четыре двери машины.

– Не будет ни второй, ни третьей, ни четвертой, – шепчет он, прижимаясь губами к моему уху. Его горячее дыхание щекочет мою кожу. – Этого больше не повторится, я обещаю.

Обещания Коннора Кобальта подобны клятвам, пролитым на крови.

Перевод: Я умру за тебя.

Я широко улыбаюсь.

Я умру за тебя.

Это никогда не устареет.

40. Коннор Кобальт

Мама: 1 месяц и 20 дней.

Я читаю сообщение на телефоне Роуз после того, как он зажужжал на столе. Она внизу, убирает кухню вместе с Дэйзи. Это была ночь тако, что означало, что весь дом выглядел так, словно взорвался сыром и чипсами, что только усилило невротическую истерику Роуз.

Я бы помог, если бы не эта чертова курсовая работа. Я уже почти вижу финишную черту первого семестра, но работы и выпускные экзамены стоят на моем пути. На прошлой неделе я удвоил дозу Аддерола, чтобы сконцентрироваться.

Дверь распахивается, и я поворачиваю стул, чтобы посмотреть, как Роуз входит в спальню. Она смотрит на Бретта, который стоит в коридоре.

– Я в зоне, запрещенной для съемок. Убирайся, сейчас же, – отмахивается она от него, а затем закрывает дверь. Она никогда не была бы так груба с Беном или Саванной, но Бретт и Роуз ладят примерно так же хорошо, как она и Ло.

Когда она поворачивается ко мне лицом, я замечаю... выпуклость на месте её груди. Неудивительно, что Бретт последовал за ней сюда.

Любопытство заставляет меня подняться на ноги, и я пересекаю комнату к Роуз.

– Что-то в тебе не так, – говорю я, и мои глаза поднимаются к ее волосам, как будто я фокусируюсь на её несуществующей челке.

Я тянусь к её груди, а она отбрасывает мою руку.

– Я леди, – укоряет она. – Я не позволяю парням трогать меня там.

Блять. Мой член встаёт от её слов. Я хватаю её за талию и одним быстрым движением притягиваю её тело к своему. Она резко вдыхает, когда её бедра врезаются в меня. Она всё ещё на своих десяти сантиметровых каблуках. Почти одного роста со мной, но на несколько сантиметров ниже.

– А как насчет мужчин? Ты позволяешь им прикасаться к тебе? – спрашиваю я, крепко прижимая её к себе.

– Определенно нет, – её взгляд переходит на мой рот.

Я облизываю нижнюю губу, медленно двигая языком, наблюдая, как её грудь вздымается от этого движения. Я скольжу рукой по ее ноге, по бедру, между ними – кружевная ткань уже влажная от моего прикосновения.

– А здесь? – спрашиваю я.

– Никогда, – отвечает она шепотом.

Когда она достаточно отвлеклась на мою руку, я пользуюсь случаем и тянусь к вырезу ее платья, хватая все, что спрятано в лифчике.

– Эй!

Мешочек уже у меня в руках, и я держу его над её головой.

Она не делает попытки достать его, только толкает меня в грудь за то, что я обманул её. Я слишком зациклен на её контрабанде, чтобы реагировать на это действие.

– Почему у тебя пакет с марихуаной?

И где она ее взяла? Четыре беспорядочно свернутых косяка заполняют пластик. Бумага свёрнута неаккуратно, что означает, что Роуз их не сворачивала. У неё уходит около двух часов только на то, чтобы аккуратно сложить свои трусики и убрать их в ящик.

Мой взгляд с интересом падает на неё.

Она молчит, крутя в пальцах свое бриллиантовое ожерелье.

– Не хочешь объяснить?

– Я подумала, что сегодня вечером мы можем сделать что-то другое... – говорит она. – Обычно я не пробую ничего нового, но с тобой... – она запнулась, теряясь в словах. Это, должно быть, раздражает её, потому что она закатывает глаза.

– Я согласен, – мгновенно говорю я.

Её глаза удивленно блестят.

– Правда?

Я киваю, готовый попробовать с ней всё, что угодно. Я хочу, чтобы она испытала со мной как можно больше первых ощущений. Я курил только один раз – мой первый и единственный опыт употребления запрещенных наркотиков. Это было стратегически важно. Школа-интернат. Попытка получить связи, которые были нужны мне для Студенческого совета.

– При одном условии, – отвечаю я. – Ты скажешь мне, кто тебе их дал.

– Дэйзи, – она даже не колеблется. – Если наркотики у меня, то у нее их нет. В моем случае они в большей безопасности, – она ухмыляется.

Коварная и умная. Мне нравится эта её сторона.

Моё лицо внезапно хмурится, когда я вспоминаю кое-что важное.

Я принимаю Аддерол.

И я не уверен на сто процентов, что курить травку будучи под воздействием стимулятора безопасно. Небольшой процент сомнения – это не то, с чем я готов жить. Я никогда не прощу себе, что испортил свой мозг или своё тело из-за такой глупости.

– Что случилось? – она обеспокоенно касается моей руки.

Один этот вопрос заставляет меня нахмуриться еще сильнее. У меня всё хуже получается скрывать от неё свои эмоции. А может... может, мне просто уже всё равно, видит ли она эту часть меня.

Впервые я действительно хочу быть честным с ней.

Не просто моя полушутливая попытка быть честным. Я хочу, чтобы она знала меня так же хорошо, как я знаю себя. Поэтому я готовлюсь признаться в том, что может заставить её уйти, собрать вещи, спать в комнате Дэйзи и, возможно, даже выбросить мою одежду в окно.

– Я принимаю Аддерол, – говорю я.

Одно предложение.

Один вдох.

Она убирает свою руку с моей, и ее взгляд, похожий на Я-оторву-тебе-член, заполняет её глаза.

– Чушь, – говорит она. – Ты бы никогда не стал принимать Аддерол.

– Я бы не стал, – соглашаюсь я. – Но я терял сон, и я не выкладывался на все сто процентов ни в Уортоне, ни в Cobalt Inc., поэтому я решил начать принимать его.

– И как долго ты его принимаешь? – её ключицы заостряются, когда она задерживает дыхание.

Я вспоминаю, что Фредерик однажды сказал мне, когда мне было всего восемнадцать, и я думал, что уже закончил познавать, кто я и кем хочу быть. Он сказал: – Ложь разрывает отношения до тех пор, пока они не становятся лишь размотанными нитями.

Я ненавижу, что мои собственные начали распутываться.

Ненавижу, что в этот момент я – обычный человек.

– С конца января.

– Почти четыре месяца, – говорит она, ошеломленная. Но она не нападает на меня, не вскидывает руки и не говорит, что всё кончено. Ее взгляд устремлен в пол, пока она всё обдумывает.

– Тебе бы пришлось отказаться от чего-то, если бы не сделал этого, верно? – спрашивает она, ее глаза переходят на мои, в них читается так много вопросов.

– Не от тебя, – говорю я ей. – Я бы никогда не отказался от тебя.

– Уортон?

Я киваю, и она в ужасе качает головой.

– Я не хочу, чтобы ты выбирал меня вместо своей мечты, – говорит она. – Но я не могу стоять здесь и мириться с тем, что ты предпочитаешь меня своему здоровью.

Это нечестно с моей стороны – ставить её в такое положение, загонять её в ловушку, чтобы она поставила передо мной ультиматум. Я знаю, что должен сделать. Даже если семестр почти закончился, у меня еще полтора года впереди. Я даже не близок к тому, чтобы закончить университет и получить эту последнюю степень.

Я замечаю пространство между нами. Полтора метра. Полтора метра, это слишком много. Я представляю, что это пространство становится гораздо больше, если приму неправильное решение прямо сейчас.

Фредерик прав.

Моя мать права.

У меня не может быть всего. Так что мне придется выбирать.

– Я ухожу из Уортона, – произношу я окончательно.

Это едва ли опрокидывает меня назад. Это даже не заставляет меня покачнуться. На самом деле, с моих плеч сваливается груз – тяжесть, о которой я даже не подозревал. Которая тянула меня вниз.

Это не так сокрушительно, как я когда-то думал. Иногда мечты, которые ты строишь для себя в десять, двенадцать лет, совсем не те, о которых ты думаешь в двадцать четыре года. И нужно время, чтобы окончательно смириться с этим.

Думаю, я только что смирился.

– Коннор...

– Я собираюсь бросить принимать Аддерол, – я делаю шаг к ней и кладу руки ей на плечи.

– А как же твой ступень МДА[21]21
  Магистр делового администрирования


[Закрыть]...

– Она мне не нужна.

– Тебе она никогда не была нужна, – напоминает она мне. – Ты не для этого пытался её получить.

Я вижу вину в её глазах. Я выбрал её вместо своей мечты, а ведь я сам просил её никогда не делать этого для меня.

Я сжимаю её лицо в своих ладонях, и провожу большим пальцем по нижней губе, окрашенной в темно-красную помаду, которая делает её такой же яростной, какой она и является. Я хочу быть с ней каждый день своей жизни. Я хочу быть здесь, а не в классе. И у меня есть для этого средства.

– Мои мечты изменились, – говорю я.

Будущее, которое я когда-то представлял себе, исчезло. Где я с гордостью принимаю свой диплом, где я доказываю себе, что я лучший, потому что могу быть таким. Чем дольше я был с этой девушкой, тем быстрее оно улетучивалось.

Я глубоко целую её , и она отвечает взаимностью, молча говоря мне, что принимает моё решение.

– Это было легко, – говорю я, когда мы отрываемся друг от друга, обнимая её за талию и глядя на её гладкую кожу, щеки, покрасневшие от румянца и тепла поцелуя. – Я думал, ты будешь спорить со мной дольше.

Она качает головой.

– Видел бы ты свой взгляд.

Я хмурюсь.

И она улыбается.

– Ты показываешь свои эмоции, Ричард, – она проводит руками по моей груди, разглаживая мою темно-синюю рубашку. – Я вижу, что тебе не важен Уортон так сильно, как раньше, и я хочу, чтобы ты, мои сестры, их парни и брат Ло делали всё, что делает их счастливыми. Разве не такова цель?

Сейчас для меня это так, но я не уверен, что так было всегда.

– Парни твоих сестер?

Роуз морщит нос от отвращения.

– Дэйзи всё ещё с Джулианом.

– И я не рад этому, – говорю я ей. – Что мы говорили о счастье? – я притворяюсь забывчивым. – Мы... делаем то, что делает нас счастливыми, – я держу её в своих объятиях, одна рука опускается к её попке, радуясь, что полтора метра больше не разделяют нас. – Я бы с радостью хотел убрать его из жизни твоей сестры.

Я помню то сообщение о групповухе, которое он отправил Райку, и это беспокоит меня больше всего. Я не хочу, чтобы он был с ней дольше, чем нужно.

Роуз говорит: – Я бы с радостью отрезала ему член и бросила его в аквариум с плотоядными пираньями, – она сверкает холодной улыбкой, от которой и его яйца бы сморщились.

– Креативно, – усмехаюсь я.

Роуз увидела то сообщение, как и вся страна. По телевизору. Продакшн показал мой разговор с Джулианом в коридоре. Я думал, что люди меня недолюбливают, но узнал, что это скорее любовь-ненависть после того, как Джулиан получил мощную обратную реакцию.

Никто не создавал онлайн-петицию, чтобы меня бросили в тюрьму.

Он определенно обошел меня по этому показателю.

Джулиан должен был быть уволен из кампании Marco Jeans, в которой они с Дэйзи должны вместе сниматься. Но дизайнер не хочет его отпускать. Ему нравится внимание прессы, даже если оно негативное. Поэтому Дэйзи приходится работать с ним.

Я стараюсь не думать о младшей сестре Роуз, чья жизнь сложнее, чем должна быть у семнадцатилетней девушки. И я опускаю взгляд на косяки в пластиковом пакете, который всё ещё держу в руке. Я отхожу от Роуз и достаю телефон из кармана.

– Кому ты звонишь? – спрашивает она с любопытством.

– Фредерику. Мне нужно знать, можно ли смешивать Аддерол и марихуану, – я подношу телефон к уху.

Её лицо наполняется удивлением.

– Ты всё ещё хочешь это сделать?

– Да, дорогая, – я потираю её нижнюю губу и целую её ещё раз, прямо перед тем, как пройдут гудки.