Текст книги "Сага о продажных мертвецах (СИ)"

Автор книги: Константин Исмаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

  – Смотря какой оборотень, а какой человек, – сумрачно сказал Рагнар. – Бывает, что укушенный оборотень обращается в человека. Это кто оборотистей...

   Херсир подозрительно посмотрел на Рагнара.

  – А вы кой-чего понимаете в ведовстве, – вынужден был признать он. – Но тот оборотень был очень большой. А Гисли маленький. Казалось, что судьба его предрешена... Кстати, где он? – херсир обратился к толпе. – Пусть покажется! – приказал он.

   В толпе произошло шевеление, раздался неразборчивый ропот. Наконец, вылез все тот же шепелявый Трюггви. Он переминался с ноги на ногу, огромными ручищами тискал древко дрота, в общем – не знал, как начать.

  – Трюггви, ты в каждом бурдюке пробка? – спросил херсир. – Или ты думаешь, что ты – Гисли?

  – Это, предводитель, – прогудел Трюггви, – не серчай... Тут, этого... Короче, как начал на рынке мертвяк камни метать... Будь он неладен... – Трюггви замолк и уставился на херсира.

  – Ну? – притопнул тот.

  – Задавило его. Этого, как его. Гисли. Совсем... Он же маленький, – Трюггви вздохнул.

  – Драконье дупло! – воскликнул херсир. – Не уберегли, бездельники. Я-то хотел его чародеям показать. Тело где?

  – Да там, – сказал Трюггви, – там много тел...

  – Мне много не надо, мне одного достаточно, – сварливо сказал херсир, – у него там шрам от горла до пупка. Память об оборотне, что кишки ему с духом вместе выпустил... То есть он так думал, что выпустил, оборотень.

  – Поздно уже, – промямлил Трюггви, – я ж говорю, раздавило его, с кишками и со шрамом его знаменитым вместе...

  – Иди отсюда, Трюггви, – устало махнул рукой херсир.

   Обиженный Трюггви удалился.

  – Жаль, жаль, – сказал херсир, поворачиваясь к Арни, – что из-за нерасторопливости этого олуха Гисли я не могу показать тебе, колдун, след работы оборотня. Гисли хоть и маленький, а такой увалень. Да примут его душу асы. – Херсир помолчал. – Но я тебе, ведун, клянусь богами, – люди свидетели, – укус был что надо.

  – И? – переспросил Арни, изображая недоверчивость. Он надеялся еще потянуть время.

  – Герд, вёльва, помазала рану целебной дрянью и тоже укусила умирающего Гисли. И он не обратился в оборотня, а остался человеком! Надеюсь, им и помер, – закончил херсир.

  – Так, так! – загудели на поляне.

  – Оборотень-то кто был, – спросил Арни, – волк или медведь?

  – Огромный кривой медведь с человечьими глазками, – сказал херсир.

   Арни пихнул локтем потомка Лесной Собаки.

  – Наш марал везде нагадил, – буркнул тот. – Это Хельги, чтоб ему змеюка влезла. Житья от берсерков не стало. Надо Норвегию чистить.

  – Вот, колдуны, – подвел итог херсир, – наше дело правое, ваше проигрышное.

   «Не тяни, что ль!» – подумал Арни, и спиной понял, что Рагнар испытывает то же чувство.

  – Признаете вы это, ведуны? Раскайтесь, и смерть ваша будет легка! – сказал херсир.

  – Как причина у конька! – радостно сострил снова вылезший откуда-то Трюггви. Он появлялся как личинка из коровьей лепешки, и, похоже, всегда был готов помочь мудрым советом или веселой шуткой.

  – Или вам нужны еще какие-то доказательства? Но помните: сколько бы вы ни затягивали разбирательство, отвечать все равно придется! – угрожающе продолжил херсир, взмахнув рукой, – несколько картинно, как показалось Арни.

   «Нет, тут что-то не то, – подумал Ловкач. – Подозрительно много он болтает, этот херсир. Что-то он хочет. Но что?»

   Херсир, видя затруднения Арни, дал, наконец, понять, в чем дело.

  – Мы, – сказал он, – хоть и знаем, чего хотим, и нечисти не боимся, а хозяйку Нифльхель уважаем и ссориться с ней не горазды. Жизнь к жизни, смерть – к смерти! Если раскаетесь, поклянетесь не творить зла и – главное – заплатите хорошую виру за убитых и искалеченных...

   «И за спаленную кузню, – понял Арни, – точно. Он знает, чего хочет! – Арни мысленно передразнил херсира. – Осел, как я сразу не догадался. Так я и думал, Бьерберг – это город, в котором живут щедрые, великодушные люди...»

  – Уже раскаялись, – быстро сказал он.

  – Ага, – сказал херсир. – Это хорошо. Тогда платите... – он поприкидывал, почесывая бороду.

   Народ заволновался. Это волнение закончилось тем, что не кто иной, как Трюггви, вышел вперед и сказал:

  – А не слишком ли спешишь ты, херсир, прощать колдунам позор и разорение, а? Люди недовольны.

   Херсир прищурился на Трюггви.

  – А не слишком ли ты много на себя взваливаешь, Трюггви? Смотри, надорвешься! – вполголоса процедил он.

   Но Трюггви не считал, что много. Он выпятил бочонкообразную грудь и насупился.

  – Вот еще мудрован, – сказал Ловкач Рагнару, – на нашу голову. Если они подерутся между собой, то драка неизбежно на нас перекинется. Как бы его утихомирить?

   Трюггви же продолжал качать правду.

  – Не все меряется марками, херсир, – изрек он. – Народ жаждет отмщения!

   Народ загудел.

   Херсир сузил зрачки и на секунду стал похож на дикого лесного кота. Трюггви попятился. Но херсир уже овладел собой. Его лицо приобрело обычное выражение.

  – Ну погоди, Трюггви, мы с тобой после поговорим, – только и сказал он, так тихо, что услышали только Арни с Рагнаром, у которых сильно обострились все пять чувств из-за нахождения рядом с мертвецами. Херсир был умен, чтобы угрожать открыто, когда настроение толпы изменилось не в его пользу. Он понял, что уже допустил промах, так быстро и неприкрыто оценив кровь за деньги. Как бы бьербергцы ни славились бережливостью, но все же они не умели соображать так торовато, как тот, что находился на главном городском должностном посту.

  – Поторопился ты, херсир, поторопился, – шептал Арни. – Виры-то на всех не хватит. – Арни принялся тихонько, стараясь, чтобы никто не заметил, пересчитывать монеты у себя в мошне.

   А херсир уже выкручивался, во всеуслышанье ломая начатую было политику.

  – Я думаю, надо сделать Трюггви помощником херсира за острый ум и величину души, – провозгласил он, причем чувствительный Арни уловил в интонациях предводителя восхитительные оттенки.

   Трюггви напружился и даже как-то приподнялся на цыпочках.

  – Даешь Трюггви в помощники! – крикнул кто-то из толпы.

  – Не сейчас, – проворковал херсир. – Обсудим этот вопрос завтра, не будем отвлекаться. Решим сначала, что делать с нечистью.

  – В огонь их! – заорали слева.

  – Под землю их, под землю! И пусть она шевелится! – закричали справа.

   Тут к херсиру подошла ведьма Герд с горшком и что-то тихо сказала.

  – Вёльва говорит, что сначала надобно выяснить, чего колдуны боятся больше, – провозгласил херсир.

   Над поляной пронесся ропот одобрения.

  – Да у них там шайка, – сказал Рагнар. Арни же мучительно искал выхода, но пока не мог понять, что затевает хитроумный херсир.

   Херсир снова наклонил ухо к губам вельвы.

  – Герд говорит, что лучший способ узнать слабые места колдунов – это выставить бойца. Во время боя часть ума ведунов перейдет к нему, и он узнает все, что нам требуется!

  – Ловко загибает! – фыркнул Арни.

   Толпа взволновалась. Херсир еще немного посоветовался, глаза его блеснули.

  – Вельва говорит, что самым лучшим бойцом для такой ситуации будет доблестный Трюггви, кандидат в помощники херсира. Он в одиночку сразится с колдунами и их полчищем, и тогда мы узнаем все слабости тех!

   Толпа пришла в сильное возбуждение.

  – А если его убьют? – крикнул кто-то.

  – Это ничего, – хмыкнул херсир. – Перед тем, как душа хороброго Трюггви отправится в Вальгаллу, она успеет передать Герд все, что узнала, а уж Герд уж расскажет это мне.

   Трюггви затрепетал.

  – А? Трюггви, ты готов? – строго спросил херсир.

   Трюггви не был готов.

  – Это слишком, предводитель! – заступился кто-то. – Ему не выстоять против такого числа!

   Трюггви благодарно оглянулся.

  – Да, Трюггви не такой плохой малый, чтобы так с ним поступать! Херсир, посоветуйся еще с вельвой! – крикнули из бедноты.

   Трюггви стиснул свое копье огромными ручищами.

   Херсир молчал, потирая подбородок и поглядывая на Трюггви. Кажется, ему нравилось тянуть с ответом. А может, так оно и было.

  – Ну что ж, будь по-вашему, – вдруг согласился он и принялся шептаться с ведьмой по новой.

  – Вот жучина, – шепнул, в свою очередь, Арни, – он ведет двойную игру, смысла которой я не понимаю.

  – Обнадеживает одно, – сказал в ответ потомок Лесной Собаки, – то, что это Бьерберг. А херсир, вне сомнения, самый жадный и дошлый человек из всех.

  – Как раз это меня и беспокоит, – печально ответил Арни.

   Мертвый Бьяртмар всхрапнул и впился зубами в свой щит.

  – Тихо, снулая! – цыкнул на него Рагни. Берсерк яростно вскинулся, ударил зубами о зубы, но с места сойти не мог – держал знак Магнуса.

  – Есть еще одно решение, – объявил херсир. – Я встречусь с колдунами один, вы все отойдете. Герд даст мне волшебного зелья. Я постараюсь выведать у них секреты. Я, ваш предводитель, облеченный не только властью, но и честью, беру на себя это опасное дело заместо Трюггви...

   Толпа всколыхнулась. На этот раз вперед вышел ветеран из отряда херсира.

  – Речь твоя смела и благородна, херсир, – сказал он. – А только, слышь, как бы ни было жалко пустомола Трюггви, но тебя нам еще жальчее, и мы не можем позволить, чтобы синелицые сжевали твое сердце, а город остался без вожака. Потому согласия на затею не даем.

  – Спокойно, Гьюки, – сказал херсир. – Разве я сказал, что иду на погибель? Мы с тобой прошли через многие переделки, и помнишь ли ты хоть один случай, когда я не использовал свой ум, прежде чем действовать?

  – Это так, – согласился Гьюки, – ты всегда был хитрым, старый лис, и хитроумие это выходило через кровавый пот твоих врагов. Да только одно дело – обычные саксы или фландры, а другое – черные умертвия вкупе со злыднями колдунами.

  – Я вижу, Гьюки, – нахмурил брови херсир, – что с возрастом ты становишься беспокоен, как женщина. – Гьюки вспыхнул. – И совершенно напрасно. Знай: за кем правда, за тем и сила...

   Упрямый Гьюки сдаваться все еще не желал, и херсиру пришлось, состроив гримасу, вступить с ним в вязкие препирательства, в то время как остальные с удовольствием слушали это представление, напрочь, казалось, позабыв о том, зачем все затевалось. Арни и потомок Собаки получили небольшую передышку.

  – Кажется, я догадываюсь, – шепнул Ловкач, – чего он хочет. И чего очень не хочет...

  – Чего же? – спросил Рагни.

  – Не хочет – свидетелей.

  – А хочет?

  – Денег, – зло сказал Арни. – Без дележа. И боюсь, он их получит... Посмотри-ка, что там у тебя в кошеле.

  – Да что смотреть, – сказал Рагнар, – что было, то и осталось. Половина марок вот этого, – он ткнул рукоятью топора в сторону Ветра Локи, – и крошеное сено. Вот интересно, что, он думает, эти дурни ему поверят? Так вот прямо настоящие колдуны великому херсиру Бьерберга расскажут свои секреты – как их лучше казнить? Да в это не поверит и слабоумный!

  – Слабоумный не поверит, а они запросто, – сказал Арни. – Вот увидишь. Потому что такое сборище еще глупей слабоумного... Приготовься: нам предстоит тяжелая борьба с этим херсиром, который, по-моему, змей еще тот. Я не очень жажду, чтобы его хитроумие обернулось нашим кровавым потом.

   Арни был прав: херсиру довольно быстро удалось развернуть толпу в нужном направлении. Мощнолобый Гьюки сыграл ему даже на руку, своим велеречием заставив людей позабыть, что в любом деле всегда есть два мотива: благородный и истинный. В результате развернутую толпу отвели от поляны назад на сотню локтей – расстояние, не дающее слышать то, что будет говориться, но позволяющее в короткий срок придти на помощь, если такое понадобится. Скрылся и неуемный Трюггви, чуть было на собственной шкуре не убедившийся, что не готов пока тягаться с херсиром в хитросплетении словесов.

  – Интересно, – прошептал Ловкач, – явится Трюггви назавтра требовать поста помощника херсира, что был ему обещан? Или же все-таки у него хватит ума...

  – Мы этого в любом случае не узнаем, – перебил Рагнар. – А меня больше занимает другой вопрос...

  – Какой?

  – Как думаешь: сила в правде или правда в силе?

   Арни задумался и ответить не смог.

   Место определили на краю поляны с таким расчетом, чтобы оно, с одной стороны, было открыто взглядам (но не ушам), а с другой стороны, не находилось слишком близко от бойцов Сигурда и тихо беснующегося Бьяртмара. Херсир, несмотря на правду и силу, все равно не желал быть с мертвецами особенно рядом.

   Верный Гьюки пустил стрелу, и она ужалила мать сыру-землю в точке предстоящей встречи. После этого Гьюки с большим сожалением удалился.

   На поляне остались херсир и ведьма Герд, которая притулилась в небольшом отдалении, с неизменным горшком, из которого все еще что-то испарялось.

   Херсир сделал приглашающий жест.

  – Ждать приказа, – тихо бросил Рагнар и незаметно засунул блюдо сзади под кольчугу так, чтобы руна Магнуса была обращена к умертвиям. – Не слишком торопись, – дернул он за рукав Арни, который, как всегда, не мог ждать, желая поскорее придти к какой-то определенности. – Мы ж все-таки ведуны, не помет кошака.

   Ведуны и херсир, с двух сторон, неспешным настороженным шагом пошли на стрелу.

   А шагов надо было сделать всего около дюжины.

   Дойдя до стрелы, остановились.

  – Итак, злые колдуны, – начал херсир громогласно, – властью, данной мне правителем Норвегии ярлом Хаконом Могучим, призываю и приказываю: говорить только правду, отвечать недвусмысленно, не прибегая к ворожбе, уверткам, кудесам зловредным, клятв своих, однажды данных, не нарушать, дабы не уподобиться поганым псам, клятвопреступникам и всяческому отребью. Силою волшебной, милостью мощных богов, правителей Асгарда, мне даденой, я одолеваю нечисть, стою перед ней, не склоняя головы, и беру в полон! И говорю вам, колдуны: не усиливайте участь вашу жалкую, не делайте ее и вовсе непереносимой и ужасной, раскройте тайны чародейские и на милость людей надейтесь!

  – Ага, – сказал Арни в ответ, – только об этом я и мечтаю... – Затем он приложил сложенные рупором ладони ко рту и закричал:

  – Перед силой твоей трепещем, о херсир из города Бьерберга, тщимся и не можем преодолеть ее! Слезами обильными...

  – Не перебирай, – сухо одернул херсир.

  – Слушаюсь, – сказал Арни. – Тяжела рука твоя, не может сила мертвецкая с ней справиться! Отдаемся на милость народа, надеемся на мягкодушие людское, всем известное!

  – Вижу я, колдуны, – слово опять взял херсир, – что проявляете вы покорность и покладистость, спрятав свои зубы, кровью залитые! Рунами Грима и Тора принуждаю вас: отдайте силу вашу и ждите человеческого решения...

  – Руны твои непереносимы для зрения колдовского! Жгут как огонь, как... как... как что еще, Рагни?.. – Арни толкнул впавшего в задумчивость Длинноухого.

  – Жгут? – переспросил тот. – Это такая веревка, которую накладывают на культю, чтобы остановить кровь.

  – Жгут, как дыханье змея ужасного, подгрызающего корни ясеня Игддрасиля! Не можно им противиться: отдаем свои силу, и знания, и уменья гадкие, и ожидаем решенья своей судьбы! – проорал Арни.

  – Тебе бы в скальды, – усмехнулся херсир, уже не повышая голоса, – стелешь ты гладко, а чешешь – где и вовсе вшей не разводил. У вас, у колдунов, бойкий народ.

  – А то, – ответил Арни, – других не берут. Служба тяжелая, почти как у херсиров. Ты тоже, предводитель, в чародеи горазд был бы: с тобой через болото на ведьмином горшке, а кажется, что на добром коньке по накатанному тракту.

   Херсир ощерился: лесть Арни пришлась ко двору.

  – Где ж вы, голуби, столько вооруженных умертвий раздобыли? – спросил он. – Бр-р. Я думал, больше такими делами не промышляют, ведь с тех пор, как умер Магнус...

  – А ты уверен, что обязательно хочешь знать это, херсир? – спросил Арни.

  – Ты прав, – хмыкнул херсир, – сами возитесь со своей грязью. К нашим с вами делам это не относится. Нужно мне от вас вот что: чтобы вы убрались из Бьерберга и окрестностей как можно скорее и дальше, забрав с собою этих вонючих мертвяков и, по возможности, Трюггви. Ну и, разумеется, не забыв заплатить виру...

  – Да ты, херсир, совсем чувство меры потерял! – вскипел Рагнар. – Ты что, потешаешься над нами, что ли? Где виданы такие кабальные условия?

  – Рагни прав, – сказал Ловкач. – Это слишком. Трюггви мы брать отказываемся.

   Херсир пристально посмотрел в глаза Арни.

  – Колдун, а мнится мне, что я тебя уже где-то видел, – сказал он, меняя направление беседы. – При дворе Хакона, а? Зим пять назад. Только ты был более поджарый и плешь была поменьше... Угадал?

   Арни быстро надвинул шишак.

  – Нет, это был не я, – сказал он. – Ошибаешься.

  – Как знаешь, – херсир пожал плечами. – А только мне сдается, что это все же был ты. Особенно сейчас, когда я тебя лучше рассмотрел. Вертлявый такой... Между прочим, вот этот, – он ткнул пальцем в мертвого берсерка, изрезавшего себе лицо ножом и ставшего почти неузнаваемым, – я тоже, кажись, вспомнил. Это придурок Ветер Спящего Локи, берсерк, грабитель. Я догадываюсь, с какой стати этот песий позор пожаловал ко мне на рынок...

   Арни поежился. Умственные способности херсира и его способность к узнаванию начали его пугать.

  – Вы ему продали этих умертвий, которых наверняка увели у какого-нибудь цверга. А я-то думал, что после смерти Двенадцатижильного такие шутки больше не шутят.

   Арни подпрыгнул.

  – Откуда ты... – начал он.

  – Откуда, откуда, – покряхтел херсир. – Но я же не первый день на свете живу, сынок. Кстати: если ты действительно служил у Хакона, то, может быть, ты даже был в бою в Кишечном ущелье, когда Двенадцатижильный в последний раз показал свою силу? Хотя нет, мал ты еще был тогда...

  – Я был в Гардарики, – признался Арни.

  – У русов? Тогда тебе повезло. А мне пришлось. Бойня там вышла – пришлось срочно Вальгаллу расширять...

   Херсир помолчал. Арни с Рагнаром тоже не знали, что сказать, и только переглядывались. Наконец, херсир оторвался от ностальгических воспоминаний.

  – К делу, – сказал он. – Ваши проделки меня не интересуют, покуда они не касаются моего города и всего, что в нем. Так что поскорее гоните деньгу и проваливайте. Я покамест добрый и согласен на малое...

   Тут херсир сделал короткую паузу и назвал такую сумму, что даже чудовищный мертвый Ветер Локи выскочил из строя и гордо несколько раз ударил себя в грудь.

  – На место, – скрипнул зубами Рагнар.

   Арни просто молча задыхался, стискивая кулаки.

  – Я смотрю, предложение мое вам вроде не любо, – иронически произнес херсир. – Но принять его придется, знаете почему?

  – Почему? – прорычал Арни.

  – Да потому, что такова злая судьба, хе-хе, – сказал херсир, тихонько потирая руки.

   Арни все никак не мог придти в себя. Дело в том, что херсир с точностью до эйрира назвал содержимое их с Рагнаром кошельков, включая военную добычу Арни – марки Олафа Гундельссона.

  – А если мы не отдадим таких денег? – сказал он.

  – Нет, на меньшее я пойти не могу, – твердо сказал херсир. – Хотя бы потому, что не ты один в мире ловкач.

   Арни передернулся. Лицо предводителя Бьерберга без маски становилось поистине зловещим. Но слепая ярость уже готова была взять верх над Арни.

  – А ты... а ты... – выкрикнул он, пыхая и брызгаясь, – а если... если мы вообще ничего не заплатим??! А если ты у нас не денег возьмешь, а...

   И, несмотря на все пинки и тычки Рагнара, Ловкач почти в точности повторил витиеватую фразу, которой на рынке Бьерберга угостил не слишком покойного Бьяртмара Бешеного упрямый дедушка. Слава богам, без ее финальной значимой части, после которой примирение становилось невозможным. Рагнар, догадавшись, куда заворачивает друг, в последний момент огрел его рукояткой секиры по загривку.

   Арни пошатнулся и прикусил язык. В углу его рта показалась капля крови.

  – Дуйся, – прошептал Рагни, – потом спасибо скажешь.

   Херсир распрямился.

  – А в этом случае, – вполне официальным тоном сообщил он, – мы заберем монеты вместе с вашими внутренностями, глупый колдун. Как я и обещал вначале. Я, слава Лофту, не в первый раз с умертвиями дерусь, и с бешеными, и с безголовыми, и с лысыми. И не зли херсира, сынок, а то сам возьмешь все то, что хотел предложить, да еще и Трюггви впридачу.

   Услыхав про забытого было Трюггви, Арни выплюнул свою кровь прямо под ноги херсиру, забрызгав его сапоги. Догадавшись, что Ловкач сильно расстроен, Рагнар затолкал его на задний план и взял бразды на себя.

   Рагнар видел, что херсир правит дела железной рукой и с курса не свернет. Он смирился. Торговаться с этим покрытым шрамами пожилым норвежцем, видевшим Двенадцатижильного, когда тот еще был жив, и откуда-то знающим про Ловкача гораздо больше, чем тот хотел бы, – так вот, спорить с этим человеком было так же полезно, как в морозной Гренландии подражать тем веселым кельтам, что не носят под юбками нижнего белья.

  – Мы согласны, херсир, – сказал Рагнар.

  – То-то же, – удовлетворенно осклабился тот и протянул руку.

  – Погоди лапы тянуть, – потомок Лесной Собаки хоть и сдавался, но зубы напоследок показать считал нелишним, – как мы обставим все для твоих барашков? – Рагнар движением головы показал на толпу бьербергцев, в отдалении ожидавших исхода встречи. Там, в лесу, начались подозрительные перебежки: кажется, люди теряли терпение.

  – Это ты мой народ называешь барашками? – сверкнул глазами херсир. – Впрочем, называй, как хочешь, смотри только, чтобы тебя не услышали. Кстати, я не хочу, чтобы твой плешивый друг начал портить нам игру, коль скоро мы с тобой договоримся. Он какой-то неуживчивый.

  – Беру это на себя, – твердо сказал Рагнар, – только не называй его плешивым, он этого очень не любит и немного озлобляется.

  – Ладно, – согласился херсир. – Какие вы, чародеи, нежные, в чело не плюнь. Не то что мы, грубые вояки... Но к делу. Предлагаю такой план: вы даете мне деньги, я объявляю всем, что с божескою и вёльвиной помощью, – он покосился на Герд, усевшуюся подле сосны, скрестив ноги, и делавшую вид, что дремлет, – чарование удалось. Колдунов – то есть вас – покинула их сила, и теперь можно без помех закопать их вместе с умертвиями.

  – Что-о? – протянул Рагнар.

  – Дальше всем миром выкапываем яму, вы туда сходите, яму закапываем. Потом будет праздник по случаю победы добра над говном, а ночью вы выкапываетесь и убираетесь подальше. Можете хоть в Квельдульвборг – я не против.

  – Не пойдет, – сказал Рагнар.

  – Почему? – удивился херсир.

  – Да потому, – сказал потомок Лесной Собаки, – что, хотя эти тридцать девять с половиной умертвий действительно мертвые, но мы с Ловкачом – отнюдь. Боюсь, Ловкачу под землей не понравится.

  – Разве? – удивился херсир. – Так значит, говоришь, вы – живые? Это меняет дело. – Он наморщил лоб, а потом с усилием стал тереть его костяшками пальцев обеих рук.

   Рагнар был в недоумении, он не знал – шутит херсир или издевается. Впрочем, от этого херсира всего можно было ожидать.

   Наконец, херсир оторвал руки от лица и вскинул глаза на Рагнара.

  – Плохо это, – сказал он. – Такой хороший план был. Теперь придется новый придумывать. А времени-то нет, – он прислушался к шебуршению в лесу. – Герд, нас не подслушивают? – вдруг быстро спросил он.

  – Пока нет, предводитель, – прошелестела вёльва, не открывая век.

  – А, – сказал херсир, – хорошо. Но будь начеку.

   Вёльва клюнула носом, то ли соглашаясь, то ли опять засыпая.

  – Тогда так, – сказал херсир, – мертвяков ваших закопаем, а вас двоих приговорим к сожжению на медленном огне. Дрова будут сырыми, и пока они будут тлеть, все перепьются. Тогда Герд вас отвяжет, и вы сможете спокойно бежать себе в Квельдульвборг.

  – Не годится, – сказал Рагнар.

  – Отчего?

  – Оттого, что, если мертвых воинов закопают, а нас самих свяжут, то какая сила заставит тебя, херсир, сдержать свои обещания и не сжечь нас по-настоящему?

  – А ты соображаешь, – лукаво улыбнулся херсир, показав на удивленье белые для пожилого человека зубы. – Ну, тогда сам что-нибудь предложи, только не мешкай.

  – А если мы согласимся показать место, где зарыты сокровища цвергов, и вы за это нас отпустите? – сказал Рагнар. Надежда, конечно, была маленькой, но удочку забросить следовало.

  – Ха-ха-ха, – херсир засмеялся. – Это ты тем дуралеям пой, они тебе, может, и поверят. Но, слава асам, с дуралеями есть я, а я этого не допущу. У цвергов нет никаких сокровищ, у них только мертвецы. И те давно умерли, хе-хе. Не думай обмануть меня, старого херсира, сынок, все, кто думали, что шибко умнее, плохо кончали – прямо на себя, в предсмертных безобразных судорогах...

  – Уж в это я верю, – пробормотал Рагнар. – Ну что ж, предводитель, если так, то я вижу, что нам ничего не остается, как согласиться на твое первое милосердное предложение и дышать через дырочку, которую ты, может быть, нам оставишь... – сказал он, опуская голову.

  – Оставлю, не сомневайся, хе-хе, – подтвердил херсир. – Я люблю, когда мне покоряются. Ну, давай деньги, – и он вторично протянул руку.

   Потомок Лесной Собаки покорно отцепил свой кошель и стал отстегивать крепко привязанный кошелек Ловкача, который, казалось, все не мог поверить в такое унижение и оттого пребывал в некотором ступоре. Наконец Рагнар отвязал кошель и с поклоном протянул оба кошелька херсиру. Тот схватил их и стал с жадностью пересчитывать монеты. Содержимое его удовлетворило.

  – Не казна ярла, конечно, и даже не добыча мало-мальски удачливого викинга, – сказал он, – но сойдет. – Он засунул оба кошеля глубоко за пазуху, подальше от глаз. – Ну вот, – он потер руки, – ты, помнится, хотел знать, сила в правде или правда в силе...

   У херсира еще и слух был хороший.

  – Так я тебе скажу, что сила в той правде, которая в силе. – Он пощупал кошели под кольчугой у себя на животе и, подумав, добавил:

  – И в законе. А закон таков, что все деньги должны храниться у херсира, то есть у меня. Чтобы не потерялись ненароком, хе-хе-хе...

  – А мне еще одна загадка не дает покоя, – сказал Рагнар. – Отгадай, предводитель, что победит: зло или говно?

   Сразу же вслед за этим из-за его плеча выскочил топорик Ловкача и глухо ударил предводителя обухом пониже левого уха. Золото в который раз оказало свое развращающее действие: на этот раз была развращена бдительность херсира.

   Рагнар подхватил обмякшее тело и взвалил себе на закорки: хитроумному предводителю Бьерберга уготовили участь заложника. Искать кошели в его темной духовитой запазухе не было времени: заваруха началась.

   Ведьма Герд отлепилась от ели и длинно зашипела. Пар из ее горшка заклубился сильнее и окутал ее туманным облаком, делая очертания расплывчатыми. Арни потряс головой: ему показалось, что ведьма без крыльев поднимается вверх.

   Одновременно с этим из лесу донесся боевой клич, издаваемый двумя сотнями подогретых глоток: бьергберцы, вне сомнения, получили сигнал от вёльвы и готовились наступать.

  – Быстро мотаем отсюда, – сказал Арни, – совсем оторваться мы, наверное, не сможем, но зато сможем их растянуть, а это уже кое-что. Я слышал, такая тактика успешно применялась древнейшими романнами.

  – Тебе легко говорить, – сказал Рагнар, – а мне с этим дядей на плечах далеко не убежать. Он уже давно вышел из возраста женщин и детей, чтобы таскать его на себе.

  – Так брось эту падаль, – сказал Арни, – только кошели свои обратно заберем. Скорее.

  – А заложник? – возразил Рагни. – Нам нужен заложник.

  – Придется выбирать, – сказал Арни, – как ты метко выразился, между злом и говном. Чтобы избежать и того, и другого, – так, я думаю, в жизни не бывает, ну, а чтобы оба-два сразу – на это уже я не согласен. Предлагаю все-таки вернуть деньги.

   В этот момент на них откуда-то сверху налетела вёльва.

   Вельва вцепилась когтями в кольчугу херсира и потянула предводителя вверх, с закорок Рагнара, да так ловко и мощно, что Арни и потомок Собаки в одно мгновение чуть было снова не лишились и заложника, и денег. Ситуацию спасла молниеносная реакция Ловкача: он подкатился под свисающие с широкой спины Рагни сапоги херсира, прыгнул и мертвой хваткой вцепился в толстые узловатые колени. Рагнар, находясь в очень неудобной для борьбы позиции, два раза попытался лягнуть ведьму, но не попал. Он был вынужден удерживать безвольно мотающееся у него на спине тело херсира, одновременно пытаясь перехватить его таким образом, чтобы можно было достать оружие.

   Битва происходила в молчании, если не считать тяжелого хриплого дыхания трех человек: сам херсир вдыхал и выдыхал воздух как младенец. Наконец Рагнару чудом удалось вывернуться, и он обеими руками бросился на шею херсиру, как невеста возвратившемуся из похода жениху. Вес Рагни, который был, как помнит читатель, мужчиной крупного размера, потащил тело херсира обратно к земле. Все еще висящий на херсире, как кошка на семге, Арни получил секундную передышку. Этого хватило ему для того, чтобы отцепиться, подпрыгнуть и топорищем как следует хватить вельву по ее неправдоподобно длинным, железным пальцам. Но, несмотря на мастерство Ловкача, повредить вёльву ему не удалось. Основная сила удара пришлась по хребту херсира, который на воздействие отреагировал зычным «Ы-ык», донесшимся откудато-то из сокровенных глубин его души.

   Однако кой-чего Ловкач все же достиг: ведьма отпустила херсира и отскочила в сторону. Первую схватку она проиграла, но униматься не собиралась, принявшись кружить в небольшом отдалении, что-то бормоча и угрожая горшком, который опять, как по волшебству, появился у нее в руках.

  – Нет, ну ты видел? – воскликнул Арни, тыча топорищем в сторону вельвы. – Видел?? Она же летает, как заячий хвост по ветру!

  – Чепуха, – сказал Рагнар. – Люди не могут летать, они тяжелее воздуха. Суеверия!

  – Ну как – ты – можешь спорить?? – задохнулся Арни. – Ты же спиной был повернут! А я – я все видел своими – собственными – глазами!!

  – Просто она прыгает хорошо, оттого, что долго тренировалась, – возразил рассудительный Рагнар. – Если в каждый обман зрения вот так верить, можно вообще потерять всякое чувство твердой земли!

  – Ладно, – Арни не на шутку разозлился, – я тебе докажу, овцебык ты упрямый! – Он перехватил секиру и двинулся на вёльву, которая стала снова окутываться туманом.

  – Знаешь, – сказал ему Рагнар, – в салки да в догонялки с вёльвами ты сможешь потом поиграть, когда за спиной у нас не будет двух сотен вооруженных свирепых мужиков, которые быстро ломят прямо сюда!

   Но друзьям еще повезло. Бьербергцы не бросились на выручку своему херсиру сразу как только он упал, как этого можно было ожидать. Как справедливо заметил Длинноухий, боеспособность войска во многом зависит от полководца. А на эту роль, за отсутствием безусловного лидера, теперь претендовали сразу два человека: ветеран Гьюки и известный кандидат в помощники херсира Трюггви. Между ними произошли прения, в которых победил было Трюггви, но Гьюки, уставший от словоизлияний, наверстал свое, угостив будущего помощника херсира хорошим тычком древка копья в подбородок. Трюггви хлопнулся носом в грязь, а Гьюки уперся сапогом ему в копчик и обвел внимательным взглядом голосующих. Так как после этого аргумента желающих потягаться за власть больше не нашлось, ветеран походов в Саксонию и Британию забрал ее себе.