Текст книги "Сага о продажных мертвецах (СИ)"

Автор книги: Константин Исмаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

  – Ну хорошо, – говорил он, – а что если мне наутро прокрасться в город одному, посмотреть обстановочку? Не будем сразу переть на рожон, проведем разведку. Когда мало знаешь, хорошо только спать...

  – Ну нет, – сказал Рагнар. – Одного я тебя на этот раз не отпущу. Забыл, чем в Бьербергское дело закончилось? Уж больно ты горяч, Ловкач.

   Сколько Арни ни ныл, что в Бьербергской неудаче виноват не он, а берсерк Ветер Локи, Рагнар был непреклонен.

  – Я с тебя теперь не спущу глаз, и весь сказ! – сказал он, пристукнув костяшками по блюду. Вероятно, из-за нервного напряжения Рагнар приобрел способность разговаривать висами, то есть короткими стихами на заданный случай.

   Кто-то из мертвецов низко зарычал в кустах, соглашаясь с Длинноухим.

  – Эх, если бы у нас был ручной ворон... – сказал Ловкач.

  – То что? – с подозрением спросил Рагнар.

  – Мы бы взяли гладкий камень – вот такой – и начертали на нем сообщение.

  – Какое сообщение? – не понял Рагни.

  – Сообщение такое: «Продаются мертвецы». А выученная птица полетела бы и сбросила камень с этими рунами на главном рынке города.

  – Да, и попала бы городскому хофдингу по башке, а через час здесь была бы а-агромадная толпа – нас вешать, – сказал Рагнар. – Квельдульвборг больше размерами, чем Бьерберг, от них отмахаться не удастся.

  – Но ворона у нас все равно нет. Ни ручного, ни дикого.

  – Потому что мы его съели, – сказал Рагни, сплевывая.

  – Да, ворон пролетел, – вздохнул Ловкач, поглаживая себя по животу.

   Тут снова пронзительный душераздирающий вой просверлил уши. Он повторялся дважды, как и в первый раз. Друзья переглянулись.

  – Мож, собака какая взбесилась? – неуверенно предположил Арни.

  – Первый раз было басовитее. Там не меньше двух бешеных собак.

  – Что ж колдуны делают по ночам?

  – Собак жрут. Город Вечерних Волков ведь.

  – Так вечерних, а не ночных, – сказал Арни. – Если вот так всю ночь до рассвета развлекаться, то днем работать не сможешь, покатишься под горку, хозяйству придет конец. Не будет денег, нечем будет с нами расплатиться за наших умертвий. Вот ведь как. Понимать же надо такие простые вещи.

  – Тихо.

   И в третий раз раздался устрашающий вой. И опять Арни с Рагнаром бегали на вершину холма, и опять ничего понять не удалось. Зато, когда вернулись на место стоянки, у Ловкача появилась новая идея.

  – Знаешь, Рагни, – задумчиво сказал он, – я придумал вот что. Уж если нам не светит переодеть мертвецов в женщин, то почему бы нам не переодеться самим?

   Рагнар подпрыгнул.

  – В женщин? – взвизгнул он. – Совсем ополоумел, да?

  – Для пользы дела, – серьезно сказал Ловкач. – Ведь два платья найти легче, чем тридцать с лишним...

  – Но у нас и двух нет!

  – Я одолжил у годи Белой Селедки хорошую штуку подходящей ткани, – доверительно сообщил Ловкач.

  – Ну да, воровать гораздо лучше, чем грабить, – злопыхнул Рагнар.

  – Наоборот, – спокойно сказал Арни, не обращая внимания на язву-Длинноухого.

  – А борода??

  – Придется пойти на лишения, – просто сказал Ловкач, вертя кинжалом. – Сбрить. Или, еще лучше, прикрыть нижнюю часть лица, чтобы видно не было.

  – Да ни в жизнь я не переоденусь в бабу! – заорал выведенный из себя Рагнар.

  – Не надо так вопить, в городе проснутся, – сказал Арни. – Не дури, потомок ярлов, это ж не навсегда. Это только временно... Вот продадим мертвецов, и переоденемся обратно.

   Рагнар взял себя в руки.

  – Допустим, – понизив голос, начал он. – Но ты мне вот что скажи: как наше переодевание в женщин поможет нам пройти сквозь городские ворота?

  – Ну, женщины не вызывают таких подозрений, как воины... – начал Арни.

  – Но за нами будут идти почти три дюжины воинов, забыл? Здоровенных и к тому же мертвых. Может, нас стражи и пропустят, а их – точно нет.

   Ловкач задумался.

  – Да, тоже не подходит, – пришлось признать ему. – А если... А если нам переодеться в мавританских купцов? Мавры обычно пользуются благорасположенностью на рынках, у них богатые товары и обходительное обращение... Сделаем себе по тюрбану... А умертвий будем выдавать за невольников из Магриба, потому-то они такие черные!

  – Арни, мы с тобой не похожи на мавров, – устало сказал Длинноухий. – Даже если нахлобучим на себя эти твои тюрбаны.

  – А на кого же мы тогда будем похожи?

  – На шутов, – сказал Рагнар. – На шутов в тюрбанах с мертвецами.

  – Рагнарёк проклятый! – взорвался Ловкач. – Надоел ты мне! Что ни предложишь, на все ты харю кривишь! Протухший благородный потомок! Обругивать даже тупой раб может. Сам придумай что-нибудь дельное! Да если хочешь знать...

   И вдруг Арни осекся, замолчал и как-то странно посмотрел на потомка Лесной Собаки. Молчал он довольно долго. Из этого Рагнар с беспокойством заключил, что Арни придумал что-то незаурядное. Вдруг Арни зашевелился. Он схватил чайник и быстро хлебнул колдовского напитка Сигурни.

  – В горле пересохло, – пояснил он.

   Рагнар ждал.

  – В Европе, в южных странах, – начал Арни, – у всяких там франков, нынешних романнов, восточных ромеев из Миклагарда, да и у германцев, – есть такие особые люди. Они называются гистрионами, менестрелями и шпильманнами. Они ездят по разным городам, ярмаркам и торжищам, поют песни и разыгрывают всякие сценки из жизни, прося за это деньги. Я видел таких в Бирке, да и Хакон тоже как-то их приглашал. Забавно, Локи их забери!

  – Ну, – сказал Рагнар. Ему пока не было забавно.

   Но глаза Арни предательски блестели и обещали, что будет.

  – Покойный аль-Таруши был и в Квельдульвборге. Где он только не был... Он рассказывал, что с ним на корабле ехала подобная шайка бродячих гистрионов – давать представление в Город Вечерних Волков. Они там, оказывается, это любят и неплохо платят.

   Арни опять выдержал паузу.

  – И вот я подумал: что, если нам изобразить таких шпильманнов и под их личиной пробраться в город? Что ты думаешь?..

  – А-а-а-а!! – закричал Рагнар страшным голосом, дико вращая глазами.

   Арни вскочил. Такой бурной реакции на свою придумку он никак не ожидал.

   Но, как он с облегченьем понял через несколько мгновений, неистовые крики Длинноухого относились вовсе не к придумке. Просто Арни, увлекшись изложением идеи, промахнулся и поставил чайник прямо на угли костра, где он раскалился почти докрасна. Рагнар, также заинтересованный рассказом Ловкача, не посмотрел и неосторожно схватил его голой рукой.

   В результате чайник полетел в одну сторону, потомок ярлов отскочил в другую и принялся плясать, тряся распухшей обожженной кистью.

   Арни хотел засмеяться, но вовемя сдержался, догадавшись, что такой смех наверняка будет расценен как враждебный. Поэтому он просто предложил товарищу применить старое проверенное средство от ожогов.

   Средство Рагнар применил, хотя от дополнительных услуг Арни отказался. Отдуваясь, он вернулся к костру и сел, взбодренный и взъерошенный.

  – Ну, – сказал он, – ты что-то там говорил про шутов.

  – Не шутов, а бродячих комедиантов, – поправил Арни. – Нам нужно переодеться в этих бардов!

   Поскольку потомок Собаки молчал, Арни, все больше увлекаясь, принялся развивать свою мысль.

  – Мы сделаем себе какие-нибудь наряды постраннее. А про умертвий и говорить нечего – они и так достаточно странные. Утром, когда взойдет солнце, и откроется рыночная торговля, мы спустимся с холма и пойдем к городу не скрываясь, с песнями и плясками.

  – Сомневаюсь, чтобы из мертвецов вышли хорошие певцы, – сказал Рагнар.

  – Нам хорошие не нужны, – возразил Арни. – Не к романскому папе в капеллу наниматься идем. Достаточно, если они будут что-нибудь тихонько подвывать, а уж это-то они умеют. Я слышал.

  – Хм, – сказал Рагнар, – я ведь тоже петь не умею. И танцую очень плохо.

  – Вот, – укорительно сказал Ловкач, – а надо было учиться, когда ты штаны просиживал на своем хуторе. Никогда не знаешь, когда какое умение понадобится.

   Рагнар покачал головой.

  – Ну так что ж, – сказал Арни, – будем тренироваться, пока есть время. Поменьше поспим, зато получше подготовимся.

  – Да? – сказал Рагнар, прищуриваясь, – ну положим. Мы с тобой будем известные менестрели, такие же известные, как раньше были охотники на оборотней. Ну, а мертвецов за кого будем выдавать?

  – Как это за кого? – сказал Арни. – За мертвецов. Вернее, за мимов, которые изображают погибших воинов. Мы будем показывать сумерки богов, Рагнарёк. Ты будешь Одином, я буду Локи, а мертвецы будут эйнхериями, бойцами Вальгаллы.

   То, что он будет Одином, Рагнару понравилось. Он одобрительно промычал.

  – Таким образом, нам наших молодцов и маскировать особо не придется, – подытожил Арни.

   Рагнар задумчиво почесал кончик носа.

  – Умно, ничего не скажешь, – сказал он.

   Арни надулся и напыжился.

  – А мертвецы согласятся?

   Это было самое слабое место в плане Арни. Он, сколько мог, обходил его, но Длинноухий все равно вскрыл проблему.

  – Работать-то они не захотели, – напомнил Рагнар. – А тут ремесло не менее сомнительное.

  – Вот как марки-то достаются! – горько закричал Арни.

  – Пошли проверять, – сказал Длинноухий, вставая.

   Всем на удивление, мертвым воинам выдуманная Ловкачом штука пришлась по нутру. То ли им было скучно, то ли захотелось испытать что-то, не испытанное при жизни, но мертвяки немедленно стали раскачиваться в строю и затянули какую-то старую походную песнь.

   Арни схватился за голову.

  – Ужас, ужас! – прокомментировал он. – Нет, это никак не годится.

  – Почему? – спросил Рагнар. – По-моему, нормально.

  – Это для тебя нормально, ты не общался с мавром аль-Таруши и не имеешь представления о музыке, – сказал Арни.

  – А что такое?

  – Во-первых, песня старая. Ее сейчас уже никто и не помнит. Я-то ее с трудом вспомнил, – сказал Ловкач с таким видом, как будто самолично ручкался по меньшей мере – хотя бы – с легендарным Рюриком или с его преемником Хельги, больше известным у русов под именем Олега Вещего. То есть с людьми, которые уже более века назад присоединились к мертвым.

  – А во-вторых, – закончил Ловкач свою мысль, – боюсь, услышав такой вой, жители Квельдульвборга могут разбежаться от нас по всей Скандинавии, а то и до самого Киева скакать, не останавливаясь. А уж они-то к вою привычные.

   Тут Арни, конечно, допустил художественный вымысел, но доля правды в его словах все-таки была.

  – Так что делать-то? – растерялся Рагнар.

  – Посмотрим, как у них с плясками, – сказал Арни.

   Тут началось фантасмагорическое действо, которое наверняка вызвало бы жгучую зависть у самых отпетых лапландских шаманов. В ответ на команду Рагнара мертвецы с удовольствием выдали такой адский танец, что Длинноухий только тихо прикрякнул, а Ловкач начал думать, так ли уж хороша ли его идея на самом деле, и не перегибают ли они с Рагнаром палку.

   Но, поскольку долго унывать он не был научен, то вскорости встряхнулся и сказал:

  – Покуда это не совсем похоже на то, как танцуют настоящие гистрионы, которых я видел, но ведь, как известно, и смелым человек тоже от рождения бывает редко. Смелым его делают упражнения и тяжелый труд... Вот этим мы сейчас и займемся.

   Через четыре часа беспощаднейшей муштры удалось добиться кое-каких улучшений. Совершенно белый, смертельно усталый Рагнар вытирал липкий пот со лба. Соломенная его роскошная шевеллюра под шишаком тоже стала мокрой, а рубаха – хоть выжимай. Ловкачу пришлось немногим легче, хотя он был более сухощавым, а значит, меньше потел.

   Умертвия не потели. Кроме того, они и не уставали, и загоняли Арни и Длинноухого до смертной истомы.

   Результаты всех этих мучений были такими.

   Довольно сносно разучили героическую песнь «Как едет Один в смертный бой, он мертвых тащит за собой». (Слова, конечно, Арни немного переделал, чтобы они больше соответствовали ситуации). Тему на два голоса вели Ловкач и потомок ярлов, а мертвые дружинники вступали в особенно эмоционально напряженных местах.

   Получилось ничего себе.

   В итоге пением Арни удовлетворился.

   Хуже было с плясками из загробного мира.

   Те дикие движения, что выделывали воины Сигурда, можно было назвать танцами только обожравшись черными мухоморами пополам с бледными поганками в смертельной дозе. При этом – к удивлению товарищей – стало ясно, что плясать мертвецам нравится гораздо больше, чем петь.

   Это странное несоответствие позволило Ловкачу сделать открытие, что способности человека не всегда равны его наклонностям.

   То ли мертвецы страдали размягчением сухожилий, то ли – что более вероятно – полным отсутствием ритмического чувства еще при жизни... Плясовые фигуры они откалывали каждый сам по себе, кто в лес, кто по дрова. При этом жутко облизывались и таращили глаза, и без того достаточно выпяленные.

   Честно говоря, единственный взгляд на шеренгу танцующих умертвий продирал душу до дна.

  – Чудовищно! – прокомментировал Арни с содроганием. – Никакой слаженности. Как еще они могли управляться с веслами корабля... – Он подумал и сказал:

  – Под музыку, возможно, вышло бы лучше.

  – Нету у нас никакой музыки! – попробовал утихомирить его Рагнар, но он жестоко ошибался.

   Заулыбавшийся хищно Арни полез в свой баул и достал оттуда охотничий рог и шаманский бубен. Этот бубен Рагнар, кажется, последний раз видел в хижине Сигурни...

   И когда Арни показал эти вещи потомку ярлов, тот застонал и из последних сил взмахнул топором.

18. Колдовская сила искусства

   Когда Арни открыл глаза, занимался серенький рассвет. Ловкач заскулил. Голова его раскалывалась на четыре части от маковки. Он начал осторожно ее ощупывать, и обнаружил на затылке шишку размером с кулак. Ловкач собрал все силы и встал на кое-как колени.

   Первым, что он увидел, был потомок ярлов, который рассматривал его с большим сочувсвтием. Когда взгляд Ловкача приобрел осмысленность, Рагнар извлек охотничий рог и поднес его к губам.

  – Не надо, – тихо попросил Ловкач. – Зачем ты это сделал? – укоризненно спросил он.

  – Что? – переспросил Длинноухий. – А, это, – он указал концом рога на голову Арни. – Напиток Сигурни.

  – Что напиток Сигурни?

  – Ты стал невменяем. Перебрал. Позеленел весь, глаза у самого светятся, как у мертвяка, того и гляди, грызть начнешь. Ну, я и испугался. Напиток тот волшебный не такой безобидный, как кажется.

  – Спасибо, – сказал Арни без малейшего проблеска благодарности в голосе.

   Постанывая, он кое-как поднялся, доковылял до ручья, некоторое время там булькал и плескался. Холодная чистая вода немного привела его в чувство.

   Вернувшись, он уселся у кострища и посмотрел на Рагнара.

  – А завтрака у нас не будет, – сказал тот. – Все съедено вчера!

   Лицо Ловкача вытянулось. Он сходил, набрал в чайник воды, сел и принялся цедить ее, морщась.

  – А ты, ты что все это время делал? – спросил Арни, прицелясь пальцем в Длинноухого.

  – Тренировал мертвецов, – с достоинством отвечал Рагнар. – И берег твой сон. Но вурдалаки не пришли.

   Арни потрогал затылок, хотел кое-что сказать, но сил не было.

  – Скоро уже выступать, – сказал потомок ярлов.

   Налетел порыв холодного ветра. Арни поежился.

  – Мертвецы готовы? – отрывисто осведомился он.

  – Готовы.

   Ловкач бросил беглый взгляд на шеренгу стоящих поодаль мертвых.

  – Сейчас, я покажу, – Рагнар встал, приложил рог к губам, поднял бубен.

  – Стой! – страшным голосом сказал Арни. – Я верю.

   Рагнар поднял бровь, но инструменты пытки опустил.

  – Между прочим, – сказал Рагнар, – певцы да плясуны – это, вестимо, хорошо. Но я все забываю спросить. Нас не разоблачат? А разоблачив, не повесят ли?

   Арни посмотрел на небо. Кажется, начинал накрапывать мелкий дождь.

  – Не знаю, – честно признался он. – Риск есть.

  – Это-то я и хотел от тебя услышать, – сказал Рагнар, – значит, будешь осмотрительнее.

   Арни пожал плечами.

  – Вёльва с перевала Свиста сказала, что наша судьба зависит именно от тебя, Ловкач, – продолжил суровый Рагнар. – И что ты подвергнешь нас смертельной опасности.

  – Эх, ты, – скривился Арни. – Веришь какой-то старой дуре, гнилой и червивой. Ее и на свете-то уже нет, и прах ее ветром разнесло по всей Норвегии. И не веришь мне, своему другу!

   Арни зря попрекал Рагнара. Во все времена есть тип людей, авторитет которых еще меньше, чем у друзей: это близкие и члены семьи...

  – А я говорю, – заявил Ловкач упрямо, – что нас там собака не тронет.

   Как видим, Арни не очень озабочивался тем, что говорил минуту назад.

   Но последующие события показали, – как ни удивительно, – что правы были все трое. И покойная вёльва, и оба Ловкача одновременно.

   Немного посидев на дорожку, стали собираться на опасное предприятие.

  – Надо приодеться, – сказал Ловкач. – Во-первых, у шпильманнов так положено, во-вторых, чем лучше мы будем облачены, тем труднее нас будет разоблачить. А в-третьих – если нас действительно станут вешать, то надо быть во всем самом лучшем.

   Он полез в свой мешок и вытащил оттуда штуку золотой византийской парчи.

   Ловко орудуя ножом, Арни соорудил себе и Рагнару по роскошному тюрбану в мавританском стиле. Тюрбаны нацепили прямо поверх шишаков, не церемонясь.

  – Вот теперича мы настоящие ряженые, – сказл Арни, тряся чалмой.

   Мертвецам он соорудил золотой штандарт и приладил его на копье.

  – Все-таки они воины Одина, – пояснил Ловкач.

   Самому Одину соорудили роскошный сверкающий кушак, а в бороду и усы вплели золотистые ленточки. По словам Арни, это было роскошно и внушительно.

   Рагнар помотал головой. Ленты лезли ему в рот, и приходилось время от времени поддувать их кверху, выпячивая губу.

   Теперь все было готово для выхода.

  – Выступаем! – сказал Рагнар низким голосом Одина, и процессия тронулась.

   До вершины холма дошли молча, бряцая оружием. Дойдя до верху, бросили взгляд на город.

  – Добрая весть: волчьи колдуны процветают! – возбужденно сказал Арни, прикладывая ладонь ко лбу.

   Действительно, похоже, что город вурдалаков и колдунов, дурной славы Квельдульвборг жил оживленной жизнью. Велось хозяйство, вкручивались в небо толстые волосатые веревки дымов, по стенам сновали люди, доносились крики законоговорителя.

  – Ну что, смелого нечисть боится? – сказал Арни.

   Рагнар звонко ударил топором в рунное блюдо.

   Процессия стала спускаться вниз по склону. До главных ворот нужно было пройти не больше двух полетов стрелы.

   Дойдя до подошвы холма, Арни гикнул и подпрыгнул. Как будто ожидая сигнала, то же самое проделали умертвия Сигурда. Рагнар поднял топор и несколько раз стукнул им по рунической тарелке.

   Тогда Ловкач поднес к губам рог и извлек высокую пронзительную ноту, одновременно что есть силы колотя в бубен.

   Мертвецы издали оглушительный троекратный крик и бухнули мечами в щиты. Арни, напрягая мышцы щек, старательно продувал воздух в рог, и показал наконец, на что способен.

   Рагнар расправил широкие плечи, вдохнул всей грудью и животом, и затянул песнь Одина, а Арни сейчас же подхватил ее вибрирующим фальцетом.

   И тогда воины Сигурда III начали свою удивительную пляску мертвых.

   Процессия вышла на дорогу и пошла по ней. Когда до ворот оставалось не больше половины пути, они стали закрываться. На башне забегали вооруженные люди.

  – Вот тебе раз, – сказал Арни, прерывая пение, – они закрывают ворота! Они что, не хотят пускать нас в город?

  – Да кто знает, что у этих волков за лобной костью, – сказал Рагнар и приказал мертвецам наддать с пением.

   Мертвецы взвыли.

  – Ты полегче, Рагни, – сказал Ловкач, – а то как бы действительно конницу не выслали. Надо идти быстрее, ведь издалека, наверное, не видно, что мы мирные комедианты.

   В этот момент на верхней площадке сторожевой башни появились лучники.

  – Как будто собираются обороняться, – волнуясь, сказал Ловкач.

  – Слышь, я что, один должен песнь петь? – набросился на него Рагнар. – Мне приходится намного тяжелее, и что я вижу от товарища вместо помощи? Опять болтовню! Кто кричал, что понимает в музыке?

   Арни принял упрек и запел. Некоторое время он ритмично шагал, барабаня в бубен, потом не выдержал.

  – Смотри, смотри, окончательно ворота закрыли, – быстро заговорил он. – Вечерние волколаки! Они, наверное, из своего дурацкого города совершенно не вылезают, и об искусстве не имеют понятия. Ох и тяжело будет с ними объясняться, я чую!

   Тут рядом с ним в дорогу воткнулась стрела. Арни подскочил и замахал руками. Потом выдернул из рук головного мертвеца парчовый штандарт и замахал им.

  – Га-га-га-а! – донеслось с башни.

  – Что они кричат? – спросил Рагнар.

  – Не разобрать, – сказал Арни и закричал сам. – Мы мирные ряженые! Мы пришли вас развлечь!

  – Га-а-а!

   Арни оттопырил ухо рукой, весь сморщился, присел и даже зажмурился, чтобы лучше слышать.

  – Волчины мрачные, – сказал он, – напоминающие баранов. Будто сырого теста напихались, ничего ведь не слышно! Хоть бы рупор взяли. Трудно догадаться, что ль?

  – По-моему, что-то было про ярла Хакона, – сказал Рагнар, – но я не уверен.

   На городской башне тем временем выстраивались лучники.

  – Может случиться, что они соберутся в нас стрелять, – заметил Рагнар, переводя дыханье между куплетами.

  – Этого еще не хватало! – крикнул Арни. – Давай-ка прибавим ходу, а не то будет поздно.

   И Рагнар приказал мертвецам перейти на бег. Сотни три локтей преодолели в считанные мгновенья. По бегущему отряду с башни выпустили несколько стрел, но Арни показалось, что это больше для порядка. Когда отряд уже подбегал к воротам, Ловкач заметил, что защитники города как-то странно трясутся и корчатся.

   Поспешая изо всех сил, Арни на десяток локтей обогнал голову отряда (бегал он, как известно, хорошо), запрокинул голову и заорал:

  – Не надо зря тратить стрелы! Мы бродячие артисты! Мы идем с веселым представлением!

   С башни донеслось какое-то сиплое собачье взвизгиванье. Наконец, Ловкач услышал членораздельное:

  – Вы, болваны! Кто вы такие и зачем явились с этой толпой объедков?

  – Кто еще объедок, – пробормотал Арни. Громко же крикнул:

  – Мы пришли развеселить ваши души! Если позволите! Мы не вояки!

   Сверху донеслись взрывы хохота.

  – Это мы видим. А ты, шут, командир, что ль?

  – Я художественный руководитель, – сказал Арни, покосившись на Рагнара.

  – А почему, шуты, от вас так воняет? – под громкий гогот задал вопрос командир.

  – Волчье дерьмо! Не больше, чем от некоторых, – сказал Ловкач вполголоса. – Это потому, что мы идем из Бьерберга! – проорал он вверх. – Паскудные скряги требуют за свою баню такую плату, что не заработать и за год! Сами тоже не цветочной пыльцой пахнут – экономят дрова! Вот мы и прокоптились.

   Наверху одобрительно заржали. Выдумка Ловкача про Бьерберг понравилась. Похоже, северные и южные соседи недолюбливали друг друга.

   Обрадованные благоприятным поворотом в настроении стражников, Арни закричал:

  – Отворяйте ворота! Сейчас мы споем песнь Одина, который идет в последнюю битву вместе с эйнхериями.

   Он взмахнул бубном и дунул в рог. Рагнар понял сигнал и запел. С третьей строфы вступили мертвецы.

   Стараясь изо всех сил, спели куплет.

  – По-моему, хорошо! – сам себе сказал Ловкач. – Ну, как? – крикнул он, обращаясь к башне.

   На башне довольно долго и тяжело молчали.

  – Понравилось, – прошептал Арни, снимая шишак и вытирая пот.

   Наверху завозились, послышался топот, и явственно донеслась команда:

  – Лучники!

  – Э нет! – закричал Арни. – Стой! Представление не окончено! Эту музыку понимаешь не сразу, в нее надо хорошенько вслушаться...

  – А ну, цельсь! – раздался сверху придушенный голос командира.

  – Ах, вот таков прием? Вот такие, значит, вкусы? – вспылил Арни. – Окаянный дикарь! Ты что, хочешь сказать, – мы зря всю ночь тренировались как проклятые??..

  – Этого, плешивого руководителя пения оставить в живых. Иначе, клянусь Тором, он слишком легко отделается. Сделаем из него куклу для упражнений на меткость, – сказали наверху.

   Лучники натянули тетивы. Судьба трубадуров висела на волоске. Старшина уж готов был махнуть рукой, как вдруг...

  – Пропустить! – раздался властный голос, и Ловкач увидел человека в ярко-красном плаще.

   Это был хофдинг.

   Как мы оглядываемся на мнение человека, облеченного властью! Как стараемся ему угодить! Как смотрим в рот! (Разумеется, это не относится к неподкупному читателю. Верим, он не склонит головы ни перед кем).

   Воистину, счастлив тот, кто занимает такое положение, что может не оглядываться ни на меч правителя, ни на тугой кошель купчины, ни на блестящий череп мудреца. Да кто же это такой?..

  – А здорово поют, шельмы! – сказал старшина лучников и прицокнул языком.

   Стрелки опустили луки, убрали стрелы в колчаны. Загремели цепи, загрохали засовы. Городские ворота распахнулись для новоявленных менестрелей.

   Процессия танцующих мертвяков потекла сквозь городские ворота.

   Проходя мимо, Арни обратил внимание на белую кучу, наваленную возле вала.

  – Чтоб за мной мертвецы всю жизнь гонялись, это собачьи черепа! – сказал Арни Рагнару.

  – Хм, – сказал потомок ярлов. – Кажется, на этот раз ты прав.

   И действительно, это были собачьи черепа. Но в каком количестве! Гора чуть не в два человеческих роста. У основания – гладкие, желтоватые, отшлифованные временем, у вершины... у вершины – с красноватыми остатками мяса.

  – Живодеры, – сказал Арни на ухо товарищу.

  – Но зачем? – удивился тот.

  – Не знаю. От людей, которые так относятся к благородной силе музыкального искусства, всего можно ожидать, – отрезал Ловкач.

   Пройдя через ворота, отряд был вынужден остановиться. В грудь Арни и Рагнару уперлись острия копий.

  – Итак, откуда вы идете? – низким голосом спросил хофдинг сверху.

  – Вы тут какие-то жутко подозрительные! – сказал Ловкач, поворачиваясь к нему и задирая лицо. – Так бывает, если не спать по ночам.

   Сразу вслед за этим он мог бы заработать хлесткий удар древком копья в живот, – если бы не был Ловкачом. Но Арни успел отскочить.

  – Будь повежливей с хофдингом, – сказал командир лучников. – А то быстро повиснешь головою вниз. Дерзких у нас не любят!

   Хофдинг усмехнулся. При этом мохнатые усы его распушились, и он стал похож на большого обманчиво добродушного кота.

  – Меня зовут Хельульв Полутролль, – сказал он. – Так что вы собрались искать в моем городе?

   Арни подмывало спросить, сколько еще собак требуется употребить городскому главе, чтобы стать полным законченным троллем, но он сдержался. А еще он вспомнил, что один помощник годи дал им с Рагнаром для борьбы с такими вот хельульвами – адскими волками – специальные ножницы с жуткими зазубренными концами, но тоже скромно промолчал. Острослов Арни становился благоразумен.

  – Искать в твоем достойном городе мы ничего не собирались, о главарь, – ответствовал Арни. – Но собирались найти. Найти скромный интерес к тому действу, что мы показываем, и немного денег, чтобы окупить дорожные расходы – больше нам ничего не надо.

  – К действу, что вы показываете? – озадаченно протянул хофдинг. – Это, должно быть, очень поучительное действо.

  – Да, поединок Одина и Локи, – небрежно сказал Арни.

  – И ты думаешь, что найдется много желающих нюхать это ваше зловонное представление? – усмехнулся Полутролль.

  – Пока все были довольны, – набычился Ловкач. – И потом, достопочтенный Полутролль, мы ведь представляем Сумерки Богов, Битву Мертвых, – ты же не думаешь, надеюсь, что мертвые должны пахнуть благовониями?

  – А, так поэтому они у вас почернели? – догадался хофдинг. – От обиды на то, что благовоний не хватило?

  – Мы идем из Бьерберга, – повторил Арни. – Там так щедро платят, что на благовония да на духи всякие, на фимиам и ладан, честно скажу, – мы не заработали. Но почернели мертвые воины не поэтому. Это специальная краска для придания достоверности. Иначе зрители могут не поверить, что они действительно мертвые...

  – Лихо, – уважительно качнул головой хофдинг. – Очень достоверно! Столь достоверно, что я даже, признаюсь, подумал, что вы какое кладбище разорили. Но теперь я понимаю, что к чему. И много вы городов уже обошли таким образом?

  – До этого были в Белой Селедке. А еще раньше давали представление в Хладире, – сказал Арни.

  – В Хладире? – хофдинг подался вперед.

  – В Хладире, – подтвердил Арни, настораживаясь.

   Хофдинг наклонился к уху командира лучников и что-то быстро прошептал. Тот подозвал бойца и тоже сказал что-то тихо, не разобрать. Воин спустился с башни, протиснлся сквозь строй копейщиков и куда-то побежал.

  – Какие-то они здесь дерганые, – сказал себе под нос Ловкач.

  – Что ж, – громко сказал хофдинг, – как там, в Хладире, наш господин поживает?

  – Какой господин? – переспросил Арни, делая непонимающие глаза.

  – Какой господин? – фыркнул хофдинг. – Можно подумать, в Хладире их дюжина. Хакон Сигурдссон, какой же еще.

  – А, ярл Хакон! – фальшиво обрадовался Арни. – А я-то думаю, о чем твое могущество спрашивает! Ярл Хакон из Хладира, ну да. Поживает, как же. Уж он поживает... Ничего себе поживает. Но, с другой стороны, нельзя сказать, чтобы очень уж гладко. Ярл последнее время сильно озабочен, стал суров и печален... – Арни знал, что ярла Хакона Могучего в Норвегии жаловали далеко не везде: из-за своего безжалостного нрава и привычки без промедления удовлетворять сиюминутные прихоти, ни с чем не считаясь, правитель нажил себе много врагов. Поэтому Арни предпочел бы вообще уйти от разговоров о ярле. А уж коли это не вышло, старался отвечать по возможности двояко. Он мысленно уже ругал себя за то, что допустил эту ошибку, упомянув Хладир, усадьбу великого ярла, – но сказанного не воротишь.

   Сказав такие слова, Арни стал внимательно искать на лице хофдинга какой-нибудь отклик, знак довольства либо раздражения, который сказал бы Ловкачу, какую линию гнуть дальше. Но городской главарь оставался непроницаемым.

  – Значит, ты его видел? – медленно проговорил Полутролль.

  – Да, видел, – сказал Арни. – Его многие видят, – прибавил он, чтобы у хофдинга не сложилось впечатления, что он претендует на какую-никакую близость к правителю.

  – И что ярл, здоров? Силен? – продолжал допрашивать Полутролль.

   Тем временем из-за спин квельдульвборгских воинов послышался топот. Арни скосил глаза, и то, что он увидел, ему совсем не понравилось. А увидел он, что за частоколом второй линии укреплений движется змея из копий, и с другой стороны тоже.

   Он встретился с Рагнаром глазами, повел их вниз, и, когда потомок Лесной Собаки тоже опустил взгляд, незаметно сжал кулак, сделал между указательным и большим пальцами левой дырку и с размаху всадил в нее оттопыренный средний палец правой руки.