Текст книги "Сага о продажных мертвецах (СИ)"

Автор книги: Константин Исмаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

   Тут уже Ловкач догадался, что имеет дело с заклятьем. Пришедший с хофдингом был колдуном.

   «Вот тоже взяли обыкновение штуки штукарить», – с досадой подумал Арни. Сам же не терял надежды все же увидеть физиономию замаскированного чародея. Однако инкогнито его немного спустя раскрыл не кто иной, как сам Полутролль. (Впрочем, мы и так постоянно забегаем, раздражая почтенного читателя).

   Перво-наперво вошедший в хлев хофдинг приложил ухо к двери и послушал, что делается снаружи. Спутник его тем временем бесшумно поворачивался, производя разведку внутри.

   Как видно, результатами оба остались довольны. Полутроль чуть слышно выдохнул и сказал:

  – Это едва ли не единственное место, где нас вряд ли догадаются подслушивать.

  – Много ли в городе лазутчиков? – спросил бурый незнакомец.

  – Только на той неделе казнили восьмерых, – сказал хофдинг. – Но я боюсь, что еще два раза по столько же мои тыквенные головы пропустили. Руны на воротах хоть и делают свое дело, а только и Хакон тож не дурак.

   Из этих слов Полутролля Арни заключил, что хофдинг по всем признакам страдает манией преследования. «Однако человеческих тел я на виселице что-то не видел, – подумал он. – Неужто они превратили их в псов?»

   Словно прочтя мысленный вопрос Арни, Хельульв пояснил:

  – Мы закупили полдюжины бочек желудочного сока летучего змея, убитого исландцами в этом году. Желудочный сок развели морской водой один к десяти. В каждую полученную порцию добавили по двенадцати капель мочи старухи, никогда не бывшей замужем. Тело человека, опущенное в такую смесь, полностью растворяется менее чем за четверть стражи.

  – Самое главное, – сказал серый великан, – чтобы растворился ум лазутчика, и как можно быстрее. До меня дошли слухи, что Хакон за хорошие деньги купил у бургундских колдунов заклятье, позволяющее прочесть мысли умирающего.

  – Наш эликсир растворяет ум в первую очередь, – с многозначительной усмешкой отвечал Полутролль. – Ведь для того, чтобы он до него дошел, мы специально сверлим в черепе лазутчика круглые отверстия. И только потом заставляем его нырнуть в бочку.

  – Это хорошо, – одобрил жутковатый незнакомец. – Но не слишком ли опрометчиво обсуждать наши дела при этих? – он сделал едва заметный жест рукой в сторону Арни, Рагнара и воинов морского ярла Сигурда.

   Хофдинг негромко засмеялся, показав острые зубы.

  – Этих-то? – сказал он. – Этих лазутчиках, вздумавших изображать из себя бродячих певцов?

  – Чем плох замысел? – поинтересовался незнакомец.

  – Ты испытываешь меня, – сказал Полутролль, игриво погрозив пальцем своему гостю. – Ты сам все прекрасно знаешь, и хочешь узнать, понял ли я их затею. Так вот, слушай: эти люди знали, что в городе действует указ казнить всех разведчиков, притворяющихся бродячими актерами. Потому они решили поступить хитро: сыграть колдунов, играющих менестрелей, которые играют представление. А для того, чтобы у Полутролля не возникло сомнений, что они действительно колдуны, они не поленились притащить с собой три десятка мертвецов с хладирского погоста. Думали, этот трюк им поможет, я не догадаюсь, что на самом деле они – шпионы Хакона Сигурдссона... Вот как было на самом деле.

  – Зато теперь, – хофдинг понизил голос, – мы воспользуемся ими, чтобы донести до ярла весть, что хофдинг Квельдульвборга и чародей Храфн Гадюка поссорились, и хофдинг казнил чародея. Я уверен, что клевреты Хакона, несмотря на все усилия моей тайной службы, есть в городе. Что нам даже на руку... Я полагаю, клевреты найдут способ доложить своему господину обо всем. И это то, что нам потребно. – Полутролль осклабился и весело потер руки. – Вот такой план.

  – А может быть, наоборот, – иронически сказал серый великан, – после ссоры Храфн подверг казни хофдинга?

   Тут Полутролль слегка поник и втянул голову в плечи.

  – Но, достоуважаемый Храфн... – начал он.

  – Пустое, – прервал его человек в сером, залитом грязью плаще.

   Арни раскрыл рот от удивления. Потом по телу его побежали мурашки гнева.

   «Так вот какие игры тут ведутся!» – захотелось крикнуть ему.

  – Пустое, – повторил серый человек, который, как, наверное, уже догадался искушенный читатель, и был настоящим Храфном Гадюкой, колдуном и чернокнижником.

  – Пустое, – повторил настоящий Храфн, – пускай казнят Храфна, я не против. Меня регулярно кто-то казнит, так что я уже привык.

  – А поскольку великий Храфн умеет подменять личину, то ошибиться тут немудрено, – льстиво подхватил Полутролль. – К тому же у Храфна много двойников...

  – Уверяю тебя, почтенный Хельульв, – протестующе перебил колдун, – ты слишком уж преувеличиваешь мои возможности.

   Хофдинг молча поклонился, приложив руку к груди.

  – Однако к делам, – сказал верзила-чародей. – Как и когда справедливый хофдинг собирается устроить казнь негодяя Храфна?

  – Я думаю сделать это сегодня вечером, – сказал хофдинг, – и обычным способом. Я уже приказал доставить из подвалов бочки с желудочным соком и установить их на помосте. Но Храфн и его товарищи пойдут вторым номером. Первым пойдет этот купец с собаками и нашим всегдашним ритуалом.

   Арни заметил, что, хотя настоящий Храфн и называет фальшивого Храфна негодяем и другими ругательными словами, хофдинг этого делать не осмеливается. Тут Ловкач вспомнил, что фальшивый «негодяй Храфн» – это, между прочим, он сам, и здорово разозлился.

   «Ну и сволочь», – подумал он.

   Тем временем разговор продолжался своим чередом.

  – А что это за купец, – спросил чародей у хофдинга, – он не клеврет ли? А то, друг мой хофдинг, бывает так, что, раздавив ужа, мы не замечаем ядовитой змеи, заползшей в постель.

   По некоторым интонациям Храфна Арни понял, что кто-кто, а он о такого рода вещах знает не понаслышке.

   Полутролль замахал руками.

  – Ни в коем случае, – быстро сказал он, – это наш старый, испытанный партнер, подданный марокканского короля. Он каждый год приезжает в город торговать и привозит с собой много яду.

   Чародей поднял брови.

  – Ты имеешь ввиду – яду на продажу?– спросил он.

  – Да-да, конечно, хорошего яду на продажу, – подтвердил Полутролль.

  – А-а, – вежливо сказал Храфн. – Ну, хорошо. А что за мертвецов привели с собой наши маленькие чародеи?

   Арни догадался, что под маленькими чародеями Храфн имеет ввиду их с Рагнаром и особенно его, Ловкача. Арни решил про себя, что, если ему удастся вырваться на свободу, он приложит все усилия к тому, чтобы рост Храфна сравнялся с его собственным. Мысль о процедуре выравнивания ростов доставила Арни жгучее удовольствие. Впрочем, возможно, Храфн оскорбил Ловкача без всякого злого умысла: с его высоты, наверное, все люди казались карликами.

  – Мертвецы перед тобой, великий чародей, – сказал Полутролль, делая жест рукой.

  – Так, так, – проговорил колдун, мягкими шагами проходя по цепочке прикованных умертвий, безразлично глядящих сквозь него пустыми ничего не выражающими зеницами, – а где же их оружие?

  – Какое оружие? – удивился Полутролль, и сделал это настолько натурально, что, если бы Арни не знал, о чем идет речь, то решил бы, что перед ним самый честный человек на свете.

   Наблюдая, как нагло хофдинг обманывает чародея, Арни понял, что тот наверняка не видел сцену пленения их с Рагнаром у городских ворот. Скорее всего, колдун прибыл в город позже, возможно, только что. И уж наверняка Полутролль постарался и постарается не допустить никаких бесед Храфна со своей стражей, скрывая то, что Арни и Рагнар на самом деле пришли в город с боевыми мертвецами.

   Полутролль играл в свою игру.

   Ловкач, хоть и был любопытен от природы, скорее всего наплевал бы на возню этих крыс, если бы сам с потомком ярлов не оказался в нее замешан.

   Несколько секунд он боролся с искушением встрять в партию и обличить вероломного союзника перед лицом загадочного колдуна Храфна, которого хофдинг столь явно побаивался, если не сказать – боялся. Но по понятным причинам Арни не стал этого делать.

  – Нет, у них не было с собой никакого оружия, – продолжал врать Полутролль. – По законам маскировки они вынуждены были отказаться от него. Ведь бродячим пляшущим гистрионам и не положено оружие!

  – А не было ли у них с собой, – продолжал допрашивать чародей, – какого-нибудь предмета, помеченного рунами? Такие предметы помогают управлять мертвецами. Часто таким предметом бывает что-то из посуды.

  – Мы тщательно обыскали лазутчиков, – сказал хофдинг, – и все вещи, которые мы у них отобрали, ты видел. Единственный предмет посуды, который мы обнаружили – это чайник. Но на чайнике нет никаких надписей. Да и смешно было бы управлять мертвыми с помощью чайника!

  – Видел бы ты, милейший Полутролль, – задушевно произнес колдун, – какие странные и на первый взгляд совершенно не подходящие предметы применяются порой для управления людьми, в том числе и мертвыми...

   Ловкачу стало ясно, что хофдинг отделил рунное блюдо годи от остального скарба и собирается им воспользоваться. Полутроллю несомненно нужны были живые послушные мертвецы, и он не собирался ни делиться ими, ни платить за них. Зачем платить за то, что можешь забрать силой? Арни с запозданием понял, что они с Длинноухим затеяли играть плохо поставленный спектакль и потерпели провал. Судьба закидала их мочеными яблоками и капустой.

   И теперь уж плату собираются взять с них. Причем плату их с Рагнаром жизнями...

   Однако с появлением на сцене Храфна Гадюки у разоблаченных гистрионов появилась новая надежда: стравить силу с волшебством, военного главаря с чародеем.

  – В самом деле, достопочтенный Храфн, – сказал хофдинг, – известно же, что с исчезновением Магнуса Двенадцатижильного никто больше не использует военных мертвецов. Ведь мертвая душа плохо поддается чарованию, ее законы нам, живым, мало известны. Для того, чтобы подчинить ее себе, необходима особенно сильная колдовская воля и еще тайный знак, правильное начертание которого знал только Двенадцатижильный. Ярл Хакон Сигурдссон не знал!

   «Вот даже как», – подумал Ловкач и осторожно покосился на потомка Лесной Собаки. Тот негромко похрапывал.

  – Знаю, – вздохнул колдун, – но все же что-то говорит мне, что не все здесь так просто...

   На лице Полутролля мгновенно промелькнул испуг пополам с возмущением. Его можно было охарактеризовать так: «Мамаша Локи! Кажется, недоверчивая жердь подозревает меня. Какая неблагодарность!» Но хофдинг быстро овладел мимикой и продолжил сочинение.

  – Это заурядные ходячие трупы, – сказал он. – Таких ты сам видел неоднократно. Они применяются для похода в один конец и ничего не умеют, кроме маршировки и завываний. Поднятые из земли примитивной ворожбой Хакона, они скоро сами развалятся. И наверняка способ подсказали ярлу все те же недальновидные бургундские некроманты, которые за это сами и поплатятся.

   Храфн молчал.

  – Это ведь только среди простонародья Хакон считается сильным колдуном... Мы же с тобой, уважаемый Храфн, знаем, что ему не сравниться с таким чародеем, как ты! – вдохновенно закончил Полутролль.

  – Потому-то я и спрашиваю так подробно, – усмехнулся колдун, как видно, не очень-то обманутый подхалимажем хофдинга.

   Мгновенно и неуловимо он изменился. Стал еще выше ростом, весь вытянулся и утончился, и Арни показалось, что над ним нависает гигантская бурая змея. Вдруг чародей извлек руки из-под плаща: руки оказались громадные, с гибкими, белыми, бескостными пальцами, шевелящимися как черви. Страшные руки.

   Этими руками колдун произвел несколько движений, как показалось Арни, настолько сложных, что он не взялся бы повторить их и после трех месяцев непрерывных упражнений. (И это Арни, который, напомним, непоколебимо считал себя способным постигнуть что угодно за любой рекордно короткий срок).

   И мертвецы встрепенулись.

   Как будто невидимая сила потянула за цепь. Мертвецы сделали одновременную попытку подняться с колен, на которые были поставлены, и Ловкачу даже на секунду показалось, что это им удастся, – несмотря на прикованные запястья и лодыжки, и на железные пояса, которые Арни иронически называл «поясами верности».

   Цепь натянулась. Стена хлева, сложенная из толстенных дубовых брусьев, дрогнула.

   Дрогнул и Ловкач: как силен был этот чародей!

   Но взгляд умертвий Сигурда неожиданно погас, и они опустились обратно в опилки, отвернувшись от машущего пальцами-червями колдуна.

   По лицу Храфна как бы пробежала судорога. Вернее, не по лицу – лица Ловкачу все еще увидеть не удавалось, – но то темное пятно, что заменяло колдуну лицо, заволновалось и пошло пятнами.

   Чародей вытянулся еще больше – хотя казалось, что такое невозможно, – пальцы его заметались, как обрывки порванного ураганом паруса. У Ловкача почему-то заложило уши.

   Но ничего не произошло. Умертвия больше не двинулись с места. И Ловкачу даже почудилось, что они поглядывают на кудесника как-то презрительно.

   Наконец, колдун спрятал страшные пальцы обратно под плащ.

  – Не получается? – участливо спросил гостя хофдинг, и Арни готов был поклясться, что в интонациях Полутролля мелькнула издевка.

   Колдун не удостоил его ответом.

   Арни понял, что Храфн хотел проверить, на что способны воины Сигурда, и попробовал для начала сдвинуть их с места, но умертвия его не послушались.

  – Не печалься, – сказал Полутролль. – Видать, это очень тупые мертвяки. Волшба такого высокого уровня может запросто пройти мимо них. И потом, они ведь прикованы к стене и не могут двигаться.

  – Такой крупный специалист по волшбе, как ты, Хельульв, наверняка знает: эти твои железки и даже стена этого хлева для умертвий не помеха, – ядовито сказал Храфн. – Тем более, если это обученные умертвия.

   «Вот оно что. Не помеха. Будем иметь ввиду. Ничего себе», – подумал Арни.

   Полутролль слегка побледнел.

  – Это не обученные умертвия, – со вздохом проговорил он, всем видом показывая, как его огорчает недоверие, и как он устал повторять прописные истины всем и каждому.

  – Вот теперь я и сам в этом убедился, – весело (и даже несколько чрезмерно весело) произнес колдун. – Остается только допросить хозяев умертвий, этих шпионов, чародеев и трубадуров в одном лице.

  – Зачем это еще? – спросил хофдинг. Похоже, последнее заявление Храфна Гадюки поставило его в тупик, он не ожидал такого поворота.

   Так бывает: сплетенная искусным и опытным манипулятором сеть рвется из-за одного глупого и даже порой детского просчета.

   Храфн театрально всплеснул руками. Арни, еще раз увидевший его пальцы, поморщился.

  – Но неужели, – воскликнул колдун, – неужели, уважаемый Хельульв, вы казните лазутчиков, не допрашивая?

  – А чего их допрашивать? – грубо буркнул хофдинг. – Чего такого умного они могут рассказать, что я не знаю? Правда, каждый из них почему-то думает, что у него есть какие-то важные сведения, в обмен на которые ему сохранят его жалкую жизнь.

  – И? – с интересом спросил чародей.

  – И мы приняли решение казнить всех пойманных шпионов без допроса. Быстрее, между прочим, получается: народ доволен. А если идти у проклятых лазутчиков на поводу да рассусоливать, – эдак мы никого не казним! – пожаловался хофдинг.

  – Наверное, вы правы, – добродушно проговорил Храфн, – а только в этот раз нужно это сделать. Я имею в виду допрос. Я предполагаю, что это не обычные шпионы, их есть о чем расспросить. Давай, буди этих сонных красавцев.

   Хофдинг надулся, заиграл мускулами щек.

  – Ничего не получится, – помедлив, сказал он.

   Арни незаметно выдохнул.

   Колдун быстро обернулся и в упор уставился Полутроллю в лицо. Тот скривился и стал смотреть в сторону. Прямой взгляд колдуна угнетал.

  – Что это значит? – довольно резко спросил чародей.

  – Это значит, – сказал хофдинг, – что сейчас они не смогут разговаривать.

  – Почему это? – тяжело произнес колдун.

  – Да потому, – пояснил Полутролль, – что они хоть и мелкие, а все ж чародеи. Мне не хотелось, чтобы они искушали стражу, и я приказал накормить их похлебкой, в которую подмешал одну травку... В общем, язык от нее распухает, и разобрать ничего нельзя. А поскольку мысли живых пока не в силах прочитать ни один колдун на земле, придется допрос отложить.

  – Да-а? – протянул Храфн, и по его интонации стало понятно, что он не поверил своему другу хофдингу ни на йоту.

   Тут Арни понял, почему последние четверть часа его язык жжется все сильнее и плохо помещается во рту. Дело в том, что пленных любезно накормили супом, и оба они, Ловкач и Рагнар, от этого супа не отказались: ведь внимательный читатель помнит, что завтрака у трубадуров не было. Суп даже оказался довольно вкусным, и с парой кусочков мяса, – Арни, правда, постарался не думать о том, чье именно мясо было в супе.

   Поначалу Ловкач приписал жжение обилию в похлебке чеснока, который в этих краях особенно жгучий. А вот теперь выяснялось, что это опять были нахальные проделки Полутролля!

  – Грязный боров! – заорал Ловкач, забыв про осторожность. Но изо рта у него вместо слов вылетело длинное мычание.

  – Вот, видишь, – сказал хофдинг, обращаясь к чародею.

  – Что он сказал? – спросил тот.

  – Неразборчиво, – ответил Полутролль. – По-моему, он интересуется урожаем мухоморов.

  – А ну, повтори! – потребовал Храфн, извлекая на свет свои страшные руки.

  – Свинья без яиц! – сказал Арни.

  – Что это значит? – обратился колдун к хофдингу.

  – Странное дело, – пожал плечами тот. – Он говорит, что у него вся семья была оскоплена. Мужчины, то есть. Непонятно тогда, как он появился на свет... А! Может, это была приемная семья?

  – Да нет, не семья, – сказал Храфн. – Он говорит, что он сам без причиндалов. И уже семь лет.

  – Да-а? – удивился Полутролль. – Вот это мы проверить как-то не догадались. Ну что ж, такое бывает – людям отчекрыживают их причиндалы во время сражений.

   От злости Арни позеленел.

   Полутролль задумчиво почесался.

  – А может, – сказал он, – его оскопил сам ярл Хакон? Возможно, Хакон верит в то, что мертвецы позволяют управлять собой только оскопленному, как всем известно, что единорог подпускает к себе только девственницу...

  – Эти глупые предрассудки давно опровергнуты и не имеют под собой никакой правды, – сказал Храфн Гадюка, быстро убирая руки под плащ.

  – Конечно, – выкрутился Полутролль, – я и не говорю, что это правда, я только говорю, что Хакон, наверное, в это верит.

  – Какое нам дело до того, во что верит Хакон, – злобно сказал чародей.

  – Как ни крути, а допросить лазутчиков мы не сможем, – подытожил Полутролль.

   Арни скрипнул зубами.

  – Скверно, – сказал колдун, – когда заканчивается действие похлебки?

   Полутролль пожал плечами.

  – К вечеру, – сказал он, – как раз к тому времени, когда их поведут на казнь.

  – Казнь нужно отложить, – потребовал Храфн.

  – Никак невозможно, – упрямо заныл Полутролль, – если ее отложить, то завтра мы наверняка поймаем других лазутчиков, и образуется затор. Нельзя нарушать распорядок.

  – А я говорю, что мы ее отложим, – поворачивая темный лик к хофдингу, тяжко произнес чародей.

   Хофдинг отпрянул.

  – Вместо казни устроим сегодня допрос, – добил его Храфн.

  – Хорошо, – наконец, согласился сломленный хофдинг, – мы устроим им допрос под пыткой. Он будет продолжаться всю ночь и весь следующий день, но, поскольку негодяи ни в чем не сознаются, мы подвергнем их долгой и мучительной смерти.

  – Сознаются, и будут подвергнуты мучительной смерти, – поправил колдун.

  – Не сознаются, – гнул свое хофдинг. – Поверь мне, я это чую, – проникновенно сообщил он, прикладывая руку к завязкам плаща.

  – Почему ж они не сознаются, – искренне удивился Храфн, – если твои волчьи ребята не уступят в мастерстве лучшим палачам Европы? Ты скромничаешь.

  – Не сознаются они потому, – объяснил хофдинг, – что перед пыткой мы вырежем у них языки!

   Чародей слегка подпрыгнул.

  – Для какой же это надобности?? – изумленно вопросил он.

  – А чтобы подольше помучались! – радостно заявил хофдинг. – Ведь если они сознаются, мы и попытать их толком не сможем. А если не сделать того, о чем я толкую, они сознаются довольно-таки быстро: мои люди, как ты справедливо заметил, не уступят в мастерстве лучшим костоломам Европы.

   «Свихнувшаяся живодерская морда», – подумал Арни. Язык у него так и горел, и он больше не пытался разговаривать.

   Хофдинг был безусловно заинтересован, чтобы захваченные в плен владельцы блюда и мертвецов не сказали ничего. У колдуна же были как раз противополжные интересы.

  – Дорогой хофдинг, – с заметной угрозой произнес он, теряя терпение – с тобой сегодня положительно невозможно разговаривать. Кровожадность хороша, когда она наводит ужас на врагов, питая репутацию. Но следует разделять кровожадность для дела и кровожадность для удовольствия. Первая имеет гораздо более важное значение, и должна быть не только жестокой и беспощадной, но еще и разумной. В противном случае становится непонятным, чьи именно мозги были вымочены в соке того дракона, желудок которого вы купили у исландцев.

   От такого столь прозрачного намека Полутролль побагровел. Он решил не остаться в долгу.

  – А я-то думал, – с деланной разочарованностью протянул он, – что знаменитый Храфн является мастером допроса и может вытянуть необходимые сведения даже у мертвого!

  – Я могу получить сведения у мертвого, – нетерпеливо сказал Храфн, начавший потихоньку вызверяться, – но как я получу их у немого, которому какой-то глупый хофдинг, не знающий, куда приложить ручищи, взял да откромсал язык!

   Криво заухмылявшийся при последних словах колдуна Полутролль сделал последнюю попытку отстоять свое мнение.

  – Э-э, любезный Гадючий Выползень, – протянул он, – допросить «языка» с языком легко. Это каждый может. Не думал я, что великий чародей ищет простых задач. Попробуй допросить его, когда у него нет языка!

  – Ну, ладно, хватит, – грубо сказал Храфн. – Я проделал дальний путь и прибыл в город не для того, чтобы выслушивать неудачные шутки. Мы допросим лазутчиков сегодня вечером, когда кончится действие похлебки. И прошу тебя позаботиться, разлюбезный Хельульв, чтобы к этому времени все языки были на месте, если не хочешь, чтобы мы действительно поссорились, – на слове «действительно» Храфн сделал легкий нажим, но Арни увидал, как Полутролль вздрогнул.

   И с этими словами, давая понять, что разговор окончен, колдун повернулся и направился к выходу из хлева. Он отодвинул засовы и вышел наружу, даже не оглянувшись на хофдинга, которого оставил в весьма ожесточенном состоянии.

  – Вот гадюка, – прошептал Полутролль, когда дверь за чародеем захлопнулась. – Ну ничего, ты здесь на моей территории, дражайший Храфн, посмотрим еще, чья возьмет.

   Затем, не взглянув на прикованных, он также ринулся к выходу, зло дернул дверь и вывалился наружу. Затем послышалось рычание. Арни напряг слух. До него донеслось, как Полутролль нещадно раздраконивает охрану, игравшую на посту в зернь. Кончилось тем, что он наложил на провинившихся денежный штраф и влепил каждому по пять плетей.

   После этого он приказал усилить оцепление вокруг хлева, и погнал людей к кузнецам за двойными кандалами для мертвецов.

   Когда пленных заковали еще раз (Арни старательно притворялся спящим, а Рагнар и в самом деле спал, он даже и не просыпался), Полутролль вроде бы немного успокоился, несколько раз зевнул и через зубы тоже процедил что-то про свой обязательный полуденный сон.

   Зевнув напоследок с длинным волчьим подвыванием, задирая подбородок кверху, хофдинг во всеуслышанье пообещал самые страшные кары тому, кто спустит с заключенных глаз, а в особенности тому, кто пропустит к ним колдуна Храфна, не известив об этом тотчас его, Полутролля. После этого он, наконец, ушел. Дверь закрыли и задвинули чем-то тяжелым.

   Арни открыл глаза. А открыв, сейчас же скосил их на Длинноухого. Посмотрев на потомка ярлов, Арни испытал сильное раздражение.

   Длинноухий не знал никакого горя: он храпел, присвистывал и даже прихрюкивал, составляя прекрасный контрапункт с наевшимися и решившими также прикорнуть подозрительными черными свиньями хофдинга. Вид у Длинноухого был вполне умиротворенный и даже почти счастливый.

   Арни попытался свистнуть, а когда, ясное дело, с распухшим языком это не вышло, принялся яростно шипеть на Длинноухого, толкать его и дергать цепь. Однако Длинноухий не спешил просыпаться, предпочитая ненадежную, но гораздо более дружелюбную реальность сновидения не сулившей особых роз настоящей действительности.

   Когда Ловкач уже почти отчаялся, потомок ярлов неожиданно встрепенулся и захлопал веками. Затем повернул голову и уставил взгляд небольших серых глазок на Ловкача. Затем Рагнар замычал.

   По глазам Рагнара Арни ясно видел, что тот находится в состоянии большой растерянности, не понимая, что же такое с ним случилось за то время, пока он спал. Но Арни ничем не мог помочь товарищу: сам он пребывал в таком же точно незавидном положении.

   Некоторое время пленные менестрели по очереди мычали друг на друга. Ровно ничего музыкального в этом мычаньи, увы, не заключалось, и толку от него было чуть. Договориться ни о чем не удалось.

   Затем у Ловкача родилась здравая мысль. Кстати, непонятно, почему это простое и очевидное решение не пришло в голову такому умному человеку, как чародей Храфн. Может быть, потому, что он был чересчур умен, а скорее всего – просто по той же причине, по какой на старуху бывает проруха, а храбреца пугает обгадившаяся овца.

   Раскорячившись как распятый, Арни каблуком сапога принялся вычерчивать руны на земле перед собою и потомком ярлов.

   К сожалению, по злой иронии судьбы, средство, которое вполне выручило бы Храфна Гадюку, оказалось бесполезным для Ловкача. Потому что, как мы помним, потомок ярлов не умел читать. Усилия Арни пропали втуне.

   Оставался язык рук. Средства его были весьма ограниченными, так как двойные кандалы не позволяли особенно сильно ими размахивать и делать широкие жесты. Но кое-что Ловкачу все же удалось. Он изобразил, как они ели суп, затем показал потомку ярлов язык, а потом несколько раз промычал для убедительности.

   Длинноухий понял. Лицо его выразило сначала удивление, затем гнев.

   «Кто?» – прочел по его губам Ловкач.

   Тогда Арни, как мог, изобразил огромное злое существо, порычал, показал Длинноухому палец, затем пол-пальца.

   «Полутролль», – догадался Рагнар. Он свел вместе брови, посмотрел в сторону спящих свиней, потом Арни в глаза и сплюнул себе под ноги, растерев плевок подошвой.

   «Уу, грязная свинья!» – понял Ловкач. Тогда он быстро зашевелил губами и языком, ткнул пальцем сначала себе в грудь, затем указал на Рагнара, сделал плаксивое лицо, изобразил, как выжимают после стирки белье.

   «Допрос с пристрастием», – понял Длинноухий. «Когда?» – задал он безмолвный вопрос.

   Арни поставил горизонтальную руку перед грудью, из большого и указательного пальцев другой руки смастерил кружок, очертил этим кружком в воздухе дугу и спрятал его под мышкой.

   Это означало: «Вечером, после захода солнца».

21. Бешенство приговоренных

   Разговор руками, поначалу довольно бойко двинувшийся вперед, забуксовал. Ведь требовалось не только решить вопрос «что делать», что, с грехом пополам, немой диалог позволял. Требовалось еще определиться с вопросом «как», то есть выработать более или менее осмысленный план действий. Тут возникли сложности.

   Возникли они потому, что человек хорошо понимает лишь те слова и выражения, с которыми он согласен. Те же, что вызывают возражения, он обычно не слышит в упор и – странное дело! – не желает понимать ни в какую. Причем это при условии чистых ушей и нормальных, не распухших языков. Такова особенность человеческого ума.

   Теперь что же говорить про артистические, но все же не имеющие однозначного толкования взмахи руками, головой, лодыжками и ступнями, – все это, дополненное художественным мычаньем.

   Через некоторое время, ощутив в мышцах сильную усталость, Арни понял, что переоценил язык жестов, и что так они с потомком ярлов ни до чего не договорятся, а время, между прочим, идет.

   «Время уходит, Полутролль приходит», – этот мрачный каламбур Ловкач рассказал самому себе.

   «Нам нужно развязать языки», – сообщил он Длинноухому.

   Тот энергично закивал. Судя по той быстроте, с которой на этот раз потомок Лесной Собаки его понял, Арни догадался, что тот тоже уже пришел к этой мысли.

   «Полутролль. Развяжет», – заявил Рагнар.

   Жалко, подумал Арни, что остряк Длинноухий не слышал, каким образом Полутролль и его присные затупляют умы, и не знает про желудочный сок дракона, а равно и про правильные ряды отверстий в черепной коробке. Тогда бы сонный ярл был менее благодушен...

   Рагнар тем временем поднял брови.

   «Как развязывать будем?» – прочел Ловкач вопрос в его глазах.

   Он склонил голову и несколько раз постучал указательным пальцем себя по лбу. В других обстоятельствах Рагни бы обиделся, но сейчас он уразумел, что это означает: «Думай».

   И он стал думать.

   Арни тоже понурился. Но, поскольку он был человек больше мгновенного штурма и натиска, и не привык к систематическим умственным усилиям, то, не получив немедленного озарения, вскоре скатился к приятным картинам мести, на которых Полутролль с колдуном Храфном, оба крепко связанные, подвергались методичному обмакиванию в большую дубовую бочку с вязкой зеленой жидкостью, причем наружу с каждым разом выходило меньше, чем опускалось.

   А вот потомок ярлов удивил Ловкача. Судя по многозначительному «О!», похоже было, что он что-то придумал.

   Арни забросил свои мстительные грезы и выжидающе уставился на Рагнара. Тот поднял указательный палец.

   «Ну?» – подумал Арни.

   Рагнар несколько раз – насколько позволяли кандалы – показал, как делаются упражнения с копьем, мечом и щитом.

   «И что?» – промычал Арни.

   Длинноухий еще раз терпеливо продемонстрировал упражнения: меч к себе, выпад, коли, меч к себе, выпад... Потом, ни с того ни с сего, вдруг взял и показал Ловкачу язык, синий от безуспешных попыток разговаривать звуками и коварной похлебки.

   И тут Ловкача прошибло: мысль Длинноухого дошла до него. Она была проста, как палка, руна "I" и все гениальное. (Странно, но самые простые и самые лучшие идеи обычно приходят в голову в последнюю очередь). Смысл ее был таков: если мы хотим опередить Полутролля, надо настойчиво разрабатывать языки упражнениями.

   И – начали разрабатывать. Ничего не поделаешь. Было больно, из глаз катились слезы, саднило небо, и временами начинало казаться, что злополучный язык, несмотря на все старания, останется немым навсегда.