Текст книги "Сага о продажных мертвецах (СИ)"

Автор книги: Константин Исмаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

  – Да? – сказал Рагнар. Он, как всегда, сомневался. – Хороших – это возможно, но денег ли?

  – Вот, посмотри! – гордо сказал Арни.

   И он продемонстрировал, как воины Сигурда выполняют команды «коли», «руби» и «сомкни строй».

  – Ты, я смотрю, времени даром не терял, – мрачно сказал Рагнар, окончательно просыпаясь.

   У него опять появилось скверное предчувствие. Он вытащил из мешка бурдюк с вином и попытался прогнать его добрым глотком бургундского.

  – Ай, но не такими же глотищами! – закричал Ловкач.

  – А ты, наверное, думал, что я эльв, – еще мрачнее сказал Рагнар. Его предчувствие от вина не исчезло, а напротив, еще и усилилось.

  – Ладно тебе. Ты посмотри, какие молодцы! Какие воины! – мертвецы пошевелились в своем строю. Видно, похвала Арни согрела их сердца. – Если подойти к делу с умом, у нас с тобой еще есть шанс разбогатеть!

  – Да, если подойти с умом, – ядовито заметил Рагнар. – Но где же его взять?

  – Гм, – сказал Арни. – Но что вы предлагаете взамен, достоуважаемый острослов? Таскаться с этими умертвиями по всей Скандинавии? И что о нас подумают люди? Покорно благодарю. Ведь мертвецы отвязываться не собираются. Знаешь ты это? Может, они думают, что ты – ярл Сигурд? Впрочем, какая разница. Но, верно, у тебя есть какой-то умный способ, как от них без шуму отделаться, а?

   Произнеся эту тираду, Арни скрестил руки на груди и выжидающе уставился на потомка Лесной Собаки. Но Рагнар молчал. Способа у него не было, и Арни это знал.

  – Хорошо, – сказал Рагнар после паузы, – где ты их собираешься продавать? Надеюсь, не в Белой Селедке?

  – Нет, – усмехнулся Ловкач, – для Селедки это будет слишком. Нас могут неправильно понять!

  – Хм, – теперь задумался Рагнар, – но ведь если идти в другую сторону, то есть на север, то через пять дней пешего ходу будет...

  – Правильно, Бьёрберг.

  – Маленький городишко, деревня, населенная жадными голодранцами. Что ты им продашь?

  – Если кто-то из них вернулся из похода, он может быть при деньгах... – пожал плечами Арни. – Скупердяи они, конечно, это да, но их ведь можно соблазнить различными выгодами использования мертвой рабочей силы...

  – Снега ты у них зимой не выпросишь, вот что. Жаднее только горные скотты, – сказал Рагнар. – Только что если они задаром у нас их забрать согласятся. Если не испугаются, само собой. Будем упирать на дармовщину. Ну, да делать нечего...

  – А если пойти еще дальше на север, то тогда еще через какую-то неделю пути...

  – Нет, нет, – замахал руками Рагнар, – я туда не пойду, даже не проси! Я лучше этим крохоборам в Бьерберге приплачу, чтобы они нас от них избавили!

  – А есть чем приплачивать? – вкрадчиво спросил Арни.

  – У тебя же был кошелек Гундельссона.

  – Да, был. И это мой кошелек. Добытый моим потом и кровью Гундельссона, – неприятным голосом сказал Арни. – И я не могу за здорово живешь раздавать эти деньги всякому встречному, падкому на чужое добро, серебро!

  – Я понимаю тебя, – серьезно ответил Рагнар. – Но ты нас погубить, наверное, хочешь, предлагая идти в Квельдульвборг?

  – Брось, друг! – махнул рукой неунывающий Ловкач. – Не так ужасен Квельдульвборг, как его изображают скальды. И главное, там у нас мертвецов точно купят.

  – Главное, это – чтобы не вместе с нами.

  – Поговорка говорит: если ты не рожден асом, это еще не повод быть трусом, – заметил Арни, зевая.

   Затем, не в силах больше бороться с усталостью, он зевнул несколько раз подряд и махнул рукой, прерывая спор.

  – Прилягу и я, пожалуй, – сказал он. – Поговорим после, – он кинул колдовское блюдо Рагнару.

   Новая идея о превращении мертвецов Сигурда в веселые марки целиком захватила Ловкача. Он и во сне ее обдумывал, ворочался, дрыгал руками и ногами, временами принимался неразборчиво бормотать, а один раз даже попытался вести какие-то подсчеты, ставя ножом на камне ряды зарубок, – все это не открывая глаз. У Рагнара же, напротив, настроение было паршивое. Ему до смерти не хотелось идти в Квельдульвборг, но он не мог избавиться от предчувствия, что идти туда придется, и в результате этого последнего похода с ним и Ловкачом случится что-то настолько гадкое, что по сравнению с этим грядущим лихом вся уже произошедшая морока покажется праздничным пиром у ярла Хакона...

   Рагнар стиснул зубы и принялся изыскивать тот единственно верный способ, что позволил бы с честью выйти из передряги, в которую они с Ловкачом попали. Довольно быстро он окончательно понял, что мертвые воины не выполнят никакого приказа, усылающего их прочь либо требующего от них извести, уничтожить самое себя. Блюдо такой власти владельцу не давало...

   Одно время Рагнар терзался мыслью, а не позвать ли цверга, и не вернуть ли маленькому все его припасенное «добро», вкупе со свитком и извинениями, но выбор этот он, скрепя сердце, отложил на самый крайний случай. Дело в том, что наученный горьким опытом предка, Рагнар не видел большой разницы между цвергом и Квельдульвборгом.

   Наконец, доведенный до отчаяния, Рагнар посмотрел на своего сладко всхрапывающего, подсчитывающего во сне барыши компаньона. У него шевельнулась мрачная, багровая идея: зарубить Ловкача, а потом сойти вниз и собственноручно разделить мертвецов на мелкие, не обладающие самостоятельной волей члены, а если не получится, то погибнуть со славою и уйти в Валгаллу, как подобает воину.

   От осуществления такого плана его удержали два соображения: он не знал, попадет ли в Валгаллу воин, погибший в бою с мертвыми; и он вспомнил, что решенный во сне Ловкач уж точно в Валгаллу не попадет. А это было непорядочно по отношению к другу. Поэтому и от этого варианта тоже пришлось отказаться.

   Так что к полудню, к великому огорчению Рагнара, ничего придумалось. Тут проснулся Ловкач.

   Он зевнул, уперев челюсть в грудь, а затем радостно улыбнулся неяркому августовскому солнцу. Рагнар посмотрел на него с неприязнью. Затем Арни залез в мешок, извлек оттуда мех с вином и сделал добрый глоток. Судя по гулкому звуку, донесшемуся из нутра Ловкача, бургундское пошло по верному пути.

  – Неплохо, – заявил Арни. – Пора бы организовать трапезу.

  – То есть поесть?

  – Да, – солидно согласился Ловкач, утирая губы рукавом. Он выжидательно посмотрел на Рагнара.

  – Я тебе не стольник, – зло сказал Длинноухий. – К тому же, вся снедь осталась внизу и давно подверглась пожранию...

  – Кем это еще? – с подозрением вскинулся Арни.

  – Твоими усопшими золотоносными приятелями.

  – Да? – Арни задумчиво нахмурился. – А они разве человеческую пищу едят?

   Он потускнел лицом.

  – Как это неблагородно, – сказал он. – И как низменно! И это в благодарность за все то, что мы для них сделали...

  – Пора в дорогу, – сухо сказал Рагнар. – Должен тебе честно сказать, я никак не смог от них избавиться. Они неуничтожимы и не хотят от нас отвязываться.

  – А я это знаю, – деловито сказал Арни.

  – Откуда?

  – Я подслушивал и подсматривал! – радостно заявил Ловкач. – Чтобы ты не вздумал каким-нибудь глупым ненароком изничтожить наши будущие богатство и славу!

   На такую наглость потомок Лесной Собаки даже и не нашелся, что сказать. Он только сплюнул и отвернулся.

  – Ну да ладно, – Ловкач встал и принялся затягивать кушак. – Действительно, пора собираться. У-у, ненасытные кони могилы!

   Последнее высказывание относилось к дружине ярла Сигурда.

  – Кстати, – Арни сделал вид, что вспомнил, – а как мы будем делить командование нашим войском?

  – Как это – делить командование? – не понял Рагнар.

  – Волшебное блюдо-то одно. Давай так: если я буду командовать, то тогда ты будешь помощником. Или наоборот: ты будешь помощником – и тогда уж я буду командовать...

  – Что-о?..

  – Ну, еще можно как древнейшие романские полководцы: день ты, день я, – скромно поправился Ловкач.

   Уже будучи готовым выступать, обвешанный снаряжением, он с сожалением добавил:

  – Эх, видел бы нас его могущество дурацкий ярл Хакон, мнящий себя великим колдуном, ведуном! Жалость, до хвастливого ярла слишком далеко...

10. Поход на север начался

   Поход на север начался. Впереди шагал Ловкач, весело размахивая руками, за ним, спиной вперед, под прикрытием рунного блюда, двигался потомок Лесной Собаки, а за обоими полководцами, в полуполете стрелы позади, маршировала построенная попарно колонна воинов Сигурда. Порядок передвижения человеку, незнакомому с магией и колдовством, показался бы немного странным; однако в таком порядке был свой резон.

   Вначале Рагнар потребовал, чтобы мертвые дружинники шли впереди, и как можно дальше.

  – Ты как знаешь, – заявил он Ловкачу, – но спину я им не покажу ни за что!

   Такая смелость была похвальной. Однако довольно быстро выявились два затруднения. Во-первых, мертвецы не умели и просто принципиально не желали двигаться тихо. Они бряцали оружием, хрустели суставами и скрипели зубами, создавая такой шум, что нечего было и надеяться поймать что-нибудь на обед. Во-вторых...

  – Беда, – сказал Рагнар

  – Что еще?

  – Ты ничего не чувствуешь? – спросил Длинноухий, раздувая ноздри, как олень.

   Ловкач поморщился. Обоняние у него было тоньше, и он все понял уже некоторое время назад. Но, как и многие люди, захваченные идеей-фикс, предпочитал закрывать на осложнения глаза, теша себя голубой надеждой, что они как-нибудь сами рассосутся в эфире мироздания. Так больной гангреной, дорожа конечностью, все оттягивает визит к лекарю.

  – А что, пахнет дымом? – спросил Арни, старательно изображая удивление.

  – Нет, тухлым мясом, – сказал Рагнар, выразительно посмотрев на компаньона. – Мертвецы начали портиться.

  – Да, – вынужден был признать Арни. – Тролль их укуси! Как же мы будем их продавать?

  – Вот уж не знаю. Но, наверное, должен знать тот, кто придумал эту торговлю.

   Ловкач смотрел жалобно, и Рагнар смягчился.

  – Наверное, перед тем, как показывать товар, надо затыкать покупателю ноздри пенькой, чтобы он ничего не заметил.

  – Премилосердный Один! – воскликнул Арни. – Да они ж так дышать не смогут! Ведь норвежец с постоянно открытым ртом – смешон. Никто на это не пойдет.

  – А надо, – предложил Рагнар, – чтобы они вдыхали два раза: один раз до осмотра товара, а следующий – уже после заключения сделки...

  – Да? – засомневался Арни. Внезапно морщины на его лбу расправились, и он успокоился. – Молодчина, потомок Собаки! – сказал он. – Черепной ум у тебя работает, неплоха идея! Надо будет это обмозговать и потренироваться!

   Потомок Собаки хмыкнул.

  – Только не на мне, – сказал он. – И вообще, мозговать и тренироваться будешь потом, сколько влезет. А сейчас я не желаю вот это нюхать...

   Вот поэтому умертвий пришлось прогнать в тыл. А поскольку Рагнар был человеком слова, то и пришлось ему теперь идти к мертвецам лицом, к цели пути – спиной. Арни пытался было над ним издеваться, но потомок Собаки на удивление быстро наловчился, и вскоре легко мог бы оспорить у Арни его кличку. Скорость движения восстановилась.

   Ближе к вечеру, у небольшого ручья, Арни застрелил бобра.

  – Это, конечно, не лось, – сказал он, сматывая тетиву, – но сойдет. Кажется, бобер довольно жирный.

  – Хорошо, – сказал Рагнар, сильно уставший от ходьбы спиной вперед, – я буду его свежевать, а ты собери хворост.

  – А дружиннички морского ярла?

  – На, – Рагнар кинул Арни блюдо. – Заодно и за ними присмотришь. Только постарайся, чтобы они к костру ближе полуполета стрелы не подходили. Во-первых, я на них смотреть уже не могу, а во-вторых, нюхать во время еды мертвечину – это все равно, что принимать внутрь мертвую человечину. Боги нас за это медом не помажут.

   Арни только этого и дожидался – ему понравилось быть командиром. Но теперь его подстерегло жестокое разочарование.

   Когда он сдвинул шишак на затылок и, надменно уперев кулак в бедро, приказал воинам собирать хворост, никто не сдвинулся ни на шаг. Арни нахмурился. Он повторил приказание, подойдя ближе и продемонстрировав магическое блюдо. Эффект был тот же самый. Тогда разозленный Ловкач подскочил вплотную, сунул блюдо почти под нос воинам первой шеренги и потребовал безусловного повиновения. Но добился только того, что услышал в ответ довольно внятное «пфуй», после чего умертвия демонстративно отвернулись от него в сторону...

  – Ах, мятеж?? – завопил Арни.

  – Успокойся, – охладил его неслышно подкравшийся сзади Рагнар. Он до глаз обмотал себе лицо византийским цветастым платком, украденным на пиру у годи Белой Селедки, и из-за этого сделался похожим на пленную восточную царевну. Голос его звучал приглушенно и загадочно. – Что ты хочешь, они же воины, а не рабы.

  – Прочь отсюда! – заорал незадачливый полководец, потрясая блюдом. – И что с того? – зашипел он, когда ратники удалились. – Что с того, что они воины? Это же не значит, что я должен сам собирать дрова! А если нам завтра придется плот рубить? Это опять мы, да?

  – Уймись. Хуже другое: мы не сможем продемонстрировать покупателям, как их можно использовать в хозяйстве. Потому что, кажется, в хозяйстве мертвых использовать нельзя.

   Это было еще одним неприятным открытием.

   Рагнар помолчал, а потом сказал:

  – И кроме того: ты знаешь, кого ты подстрелил?

  – Бобра, кого же еще.

  – Как бы не так, – Рагнар поднял мертвого зверя за шкирку и показал торчащие по бокам пасти острые как иглы клыки длиной в средний палец.

  – О-ой... черная удача! – вырвалось у Ловкача. – Это печеночная крыса. Нельзя ее есть.

  – Сам вижу, – сказал Рагнар, бросая тушку под ноги. – Не только есть, но и оставаться в этом месте тоже нельзя.

  – Ну, да что же это такое! – в сердцах воскликнул Арни, впервые падая духом. – Хочешь пообедать – попадается печеночная крыса, ищешь сокровища, – а находишь только мертвецов, мертвецов!

  – Вот, пожалуй, им крысу и отдадим. Ворон ворону печень не склюет, – подытожил Рагнар.

  – Подожди-ка, я кое-что вспомнил, – сказал Арни, доставая нож.

   Он отобрал у Рагнара страшного зверька, положил на ствол поваленного дерева, примерился и быстро полоснул ножом вдоль хребта.

   Пять дней спустя до нитки мокрые и злые Рагнар и Ловкач, сопровождаемые невозмутимо молчащими воинами Сигурда, месили грязь неподалеку от задрипанного городишки Бьерберга. Норвежское небо разверзлось по всей ширине и устроило мертвоторговцам веселую жизнь. Похоже было, что Локи гневается.

  – Я знаю, почему, – сквозь зубы процедил Арни. – Это из-за того непристойного стишка, в котором цверг по нему прошелся, и который нам пришлось прочитать.

  – Думаешь? – с сомнением покачал головой Рагнар. – Что-то больно долго он медлил.

  – Все правильно, – хмуро подтвердил Арни. – Замечал – снизу кричишь, на горе слышно не сразу. Расстояние! А теперь представь, сколько миль до Асгарда, – Арни ткнул пальцем вверх. – И слава богам, что не вся человеческая брехня до них долетает.

  – Теперь понятно, почему молиться нужно на высоте, – кивнул Рагнар. – И все равно, кажись, плохо слышно!

  – Йорри Кусачий рассказывал, – сказал Арни, – что у них там вроде воронки. Ас, который на часах, прикладывает ее к уху и слушает, что люди об асах говорят. И если что дурное, то ярится и всех остальных асов будит. А тогда уже все асы, злые, как голодные датчане (сам понимаешь, что бывает, когда тебя посреди сна разбудят) насылают на людишек бедствия: моры там всякие, непогоду и мужскую слабость. Мне Атли Толстая Мачта рассказывал: брали как-то оплот в земле лангобардов. Ну, взяли, пленных скинули в пропасть, баб всех поделили, а Атли, надо заметить, как товарищу ярла, аж целых пять досталось. А ему все мало. И он спьяну – глупец злосчастный! – возьми да и брякни: дескать, я их так оприходую, как сам... не сможет. Имени аса, которого он зазря помянул, я уж повторять не стану, сам догадаешься. Так что ты думаешь: после этого он уже никогда больше полудюжины раз за один присест не мог. Это же овцам слезы! Вот так. Если не умеешь за языком следить, лучше повесь на него гирю потяжелее. Потому что иначе кое-кто повесит тебе гирю на другое место.

   Ловкач любил приводить в пример чужие человеческие недостатки.

  – Да неужто Атли тебе такое рассказал про себя? – всплеснул руками Рагнар.

  – Смеешься? Конечно, нет. Кто же такое расскажет. Он про лангобардов поведал и про свои подвиги, а про остальное скромно умолчал. Мне об этом Толстая Гудрид по секрету рассказала и еще кое-кто, так что, поверь, сведения надежные...

   Развлекаясь таким образом, друзья потихоньку приближались к грязевому городу скаредов, как его окрестил Рагнар.

  – Да у них там, кроме грязи, ничего нет! – в который раз восклицал он.

   Арни пожал плечами. Он устал спорить, вообще устал и утратил немалую толику той игривости, с которой отправлялся в поход. Затеянное предприятие уже не казалось ему таким уж простым. Что и говорить, веселый ягер слегка зачерпнул мудрости ковшом своего ума, а мудрость, как известно, является названной сестрой печали...

   Как это обычно бывает, ничто не пошло согласно ожиданиям. Воины Сигурда упорно отказывались считать себя рабами, и соответственно, работать отказывались наотрез. Поэтому второй плот, гораздо больший по размерам, пришлось рубить опять же Рагнару с Ловкачом, а дружиннчки Сигурда стояли у них за спиной и с интересом смотрели на это представление, к концу которого Арни пришел в такое злющее состояние, что хотел было даже проделать ту самую операцию, о которой раньше мечтал потомок Собаки – то есть по-берсеркски порубить мертвяков на члены, невзирая на их численное превосходство. Но Рагнар Благоразумный сумел его удержать, памятуя о надменном и мстительном характере умертвий и их крайне подозрительном отношении к подобным попыткам...

   И, как показали последующие события, оказался кругом прав, утихомирив буйный и раздражительный нрав Ловкача, потому что умертвия не пожелали лезть в холодную воду залива. Так что пришлось мастерить для них отдельный плот. Хорошо еще, что на стороне людей оказались бобры, не помнившие зла, подгрызшие большую часть деревьев, которые использовали плотостроители.

   Наконец, на второй день ягерам самим пришлось обзавестись носовыми затычками: их голоса теперь звучали гнусаво и ничуть не хуже франкских проповедников.

  – Еще счастье, что мертвяки совсем не развалились, – буркнул Арни, бросая осуждающий взгляд на великолепных, облепленных грязью воинов Сигурда.

  – Надо бы все же привести их в порядок, – с беспокойством сказал Рагнар. – Иначе у нас их никто даже смотреть не захочет, я уж не говорю про покупку.

  – А ты думаешь, зря Сигурда прозвали Вшивая Борода? – злопыхательски фыркнул Арни. – Он, даром что морской ярл, с водою, вестимо, не дружил. И дружинничков подобрал себе под стать. – Арни через плечо оглянулся на идущих походной колонной умертвий. – К тому же в Хеле их явно не к бане присудили. Если баня там вообще есть.

  – Думаю, что хозяйка Хеля попыталась их помыть, – предположил Рагнар, – но они вовремя смылись обратно в Мидгард, к нам. Потому что некоторые умные живые так кстати пособили с нужным заклинанием в урочный час.

   Арни только шмыгнул носом. Рагнару стало жалко его, и он сменил тему.

  – А кстати, как мы их продавать-то будем, на рынке, что ль?

  – Думаю, что сразу идти с мертвецами на рынок будет опрометчиво, – оживился Арни. – Надобно сперва разведать обстановку, как там всё. Да и кто знает, как в городе относятся к мертвым воинам? Вдруг недолюбливают?

  – Издеваешься?

  – Давай так. Ты останешься сторожить товар, а я быстро сбегаю в город, разнюхаю, что да как, к ценам присмотрюсь. Плохо торговаться, когда спроса не знаешь. Лишний эйрир в кармане не помешает, нечего деньгами зазря разбрасываться...

  – Слушай, а давай наоборот, – поморщился Рагнар. – Я пойду нюхать в город, а ты здесь пока понюхаешь. Заодно займешься их внешним видом.

  – Их вешним видом пускай Локи занимается. С помощью дождя, я имею ввиду, ничего позорного, – быстро добавил Ловкач, видимо, вспомнив печальную судьбу болтуна Атли. – И вообще, если мертвец будет слишком умытым, никто его бояться не станет. Кому он тогда нужен?

  – А если мертвеца станут бояться, то кто у нас его купит, все перекупщики разбегутся, – заметил Рагнар.

  – Ничего, мы их заранее подготовим и предупредим, чтобы не думали, что здесь у нас колдовство какое грязное. У нас колдовство чистое, грязные только умертвия! Потому что так положено, понял?

  – Я всегда говорил, что Один тебе три языка дал вместо одного, – сказал Рагнар.

   Польщенный Ловкач крякнул.

  – Я думаю, раз синелицые работать не хотят, будем их продавать за тех, кто они есть – за беспощадные машины войны, – начал развивать свою идею он.

  – А они рубиться будут? А то, знаешь ли, после всех этих сюрпризов...

  – Чтобы викинг, пусть даже мертвый, не стал рубиться – ты когда-нибудь видел такое? – спросил Арни.

  – Нет, – честно признал Рагнар.

  – Вот и нечего тогда чепуху пороть. Думай, когда говоришь.

  – Хорошо, хорошо, – быстро согласился Рагнар. – Будь по-твоему. Пусть будет, как ты хочешь. Если уж ты так настаиваешь, то ладно, так и быть. Оставайся здесь отдыхать, но, умоляю – будь начеку. А я согласен взять на себя это опасное дело – разведку на городском рынке... – И он повернулся на каблуках сапог.

  – Постой, постой! – жалобно закричал Арни. – Давай хотя бы бросим жребий. А то это совсем уж нечестно.

  – Тихо, – неожиданно прошептал Рагнар, замирая на одной ноге.

  – Что такое?

  – Ничего не видишь?

  – Где?

  – Вон там.

  – Вижу, – быстро сказал Арни. – Вроде как огонек. Да это же костер!

  – Точно.

  – Сторожи умертвий. Я пойду посмотрю, – Арни решительно двинулся вперед и, сколько Рагнар не шипел ему вслед, не подумал остановиться.

  – Ну, Ловкач, погоди! – прошептал Рагнар.

   После этого он тихонько помахал воинам Сигурда волшебным блюдом, знаками приказав им залечь в кустах.

  – Самолично заставлю каждого мертвеца наконечником стрелы выскребать! – пробормотал потомок Лесной Собаки и скрытно двинулся за Ловкачом.

11. Ветер спящего Локи

  – Да куда же он лезет, безумный ветер из нужников Асгарда! – прорычал Рагнар спустя некоторое время, когда Арни, нимало не скрываясь и не смущаясь, вышел прямо на костер с пятью вооруженными людьми, сидящими вокруг. Несмотря на то, что потомок Собаки богохульствовал, он хорошо помнил рассказ Ловкача и предусмотрительно поведал свое мнение об осторожном разведчике не на ветер, а выкопанной им ямке в размякшей от дождя, все принимающей земле. Таким образом, часовой-ас наверняка не мог ничего услышать даже с помощью своего божественного рупора наоборот. И как еще можно облегчить душу в этом несправедливом мире, о понимающий читатель...

   Однако, к большому удивлению Рагнара, разгуливающий по враждебному лесу как по своему двору Ловкач не подвергся немедленному нападению, как этого можно было ожидать. Рагнар приподнял брови. Один из людей у костра, плотный, невысокого роста воин без шеи, с изрытым лицом, приподнялся навстречу Ловкачу и сделал что-то вроде приветственного жеста. Такой же жест проделал и Ловкач. Рагнар протер глаза.

  – Ба, – прошептал он, – да это же Бьяртмар Бешеный, йотун на него наступи! Вот так встреча...

   И точно – Рагнар не ошибся. Это действительно был дрянной известности костолом Бьяртмар, прозванный скальдом Йорри Кусачим – «Ветер спящего Локи». Каковым наименованием Бьяртмар немало гордился, не догадываясь (как и все берсерки, он был «большого» ума), что Йорри употребил это выражение в совершенно другом смысле...

   Берсерк Бьяртмар был самым что ни на есть подлинным работником ножа и топора: он занимался тем, что разъезжал со своим отрядом по стране и вязался к честным людям, отнимая добро, насильничая, грабя и убивая. При этом берсерк вел себя настолько нахально и развязно, до такой степени не знал удержу, что не было ни малейшего сомнения: скорее рано, чем поздно на нашего молодца найдется еще больший молодец, который и отправит берсерка к духам его недоброй памяти предков, к всеобщему облегчению. Прекрасно это понимая, Бьяртмар крепко пристрастился к употреблению пятнистых цвета венозной крови грибов, что туманят разум и не дают видеть вещи в истинном свете. От этих грибов Бьяртмар становился еще более бешеным и странным, и тогда, верно, даже сам Локи не мог угадать, что происходит в темном горшке его дважды вывихнутого ума...

   И вот этот человек сидел сейчас там, впереди, у костра.

  – Вот повезло-то! – в сердцах бросил Рагнар. Ему стало ясно, что сейчас произойдет, и чего добивается Арни, так упорно приставая к Бьяртмару, вместо того, чтобы тихо и мирно идти на рынок Бьерберга.

   У костра берсерка в это время происходил такой разговор.

  – Здорово, Бьяртмар, – изображая непринужденную беззаботность, проговорил Арни Ловкач, вылезая из ельника.

  – О! – раздалось в ответ. – Здорово и тебе, Ловкач. – Затем Бьяртмар скользнул мутным взглядом маленьких красноватых глазок по Арни и расхохотался. – О! – повторил он. – И каким же грязевым ветром занесло тебя к нам, Ловкач, и зачем ты бросил свою высокопоставленную невесту, третью приемную племянницу ярла Хакона...

   Арни сделал вид, что не заметил, как нарывается Бьяртмар. У него был свой план.

  – А что, Бьяртмар, – сказал он, пропуская вопрос берсерка мимо ушей, – насколько удачны твои денежные дела этим летом? Много народу удалось вытрясти?

   А надо сказать, что у Бьяртмара, в дополнение ко всем его достоинствам, была еще одна странность. Он совершенно не терпел, когда кто-то лез в его финансовые книги и подвергал ревизии его золотой запас. К таким людям он относился очень подозрительно, сильно горячился, терял память и в таком состоянии пытался перерезать горло спрашивающему, что, впрочем, ему часто удавалось. Поэтому последнее время желающих досконально узнать, чем дышит и на какие марки живет Бьяртмар, в Норвегии сильно поубавилось.

   Поэтому, услышав вопрос Арни, берсерк вскочил как ужаленный.

  – А-а, – закричал он, – сдается мне, что ты, Ловкач, из нищего жениха племянницы ярла превратился в преуспевающего сборщика пошлин господина ярла, так что ль?

  – Нет, – невозмутимо отвечал Арни.

  – Ах, не-ет?? – завопил Бьяртмар, начиная отрабатывать свое прозвище. – Так не лучше ли тебе, Ловкач, попробовать посчитать волосы на своей плеши, чем эйриры в моем кошеле, а?

   Прячущийся в кустах в трети полуполета стрелы от места действия Рагнар, хоть и не мог слышать, о чем говорилось у костра, тем не менее интуитивно понимал, как развивается беседа. Он достал из-под намокшего живота волшебное блюдо помощника годи Белой Селедки. Рагнар вздохнул, вытащил кинжал и аккуратно соскоблил вязкую грязь со знака Магнуса Двенадцатижильного. Он немного полюбовался на свое перемазанное отражение, и, когда увидел, что Бьяртмар Бешеный у костра начал брызгаться и размахивать руками, тихо приказал:

  – Ползком ко мне.

  – Ты, Бьяртмар, напрасно кипятишься, – говорил тем временем Арни, зорко наблюдая за волнующимся берсерком. – И если бы ты жрал поменьше своих поганок, то понял бы, что я не просто так интересуюсь содержимым твоего кошелька.

  – Да неужто? – язвительно вскричал Ветер спящего Локи.

  – Да, – отвечал Арни, принимая солидную позу. – Ведь у человека может быть тысяча разных резонов, а не только один-единственный, как у тебя: дать по башке и облегчить на вес мошны. Вот поэтому ты такой подозрительный. А если бы ты хоть немножко был способен поставить себя на место противоположной стороны, то понял бы, что есть и другие возможности...

  – Может, ты и прав, – важно сказал Бьяртмар, – а только зачем мне тысяча резонов, когда и мой единственный неплохо действует? И уж тем более я не собираюсь ставить себя на место всякой твари, что попадается у меня на пути.

  – Так-то оно так, – рассудительно заметил Арни, – в твоих словах есть огрызок истины. А только все равно мнится мне, что ты, раз за разом поступая своим обычным дуроломным способом, теряешь то, что могло бы тебя обогатить.

  – Как это я его теряю, – удивился берсерк, – когда все мне его отдают, чтобы остаться в живых?

  – Да так. Ибо хотел я тебе кое-что предложить, к обоюдной выгоде, но теперь не буду, потому вижу: человек ты недалекий, и исправить тебя можно, только боднув рогом единорога. И пойду я, пожалуй, дальше по своим делам.

   И Арни повернулся, делая вид, что хочет уходить.

  – Э-э, нет, погоди-погоди! – Бьяртмар начал подпрыгивать на месте, – ты забыл одну небольшую формальность.

   Арни лениво повернулся.

  – Какую же это, Бьяртмар?

  – А такую. Ты интересовался содержимым моего кошеля, но ничего не поведал о содержимом своего. А это невежливо и противоречит законам учтивого поведения.

   Арни поперхнулся.

  – Однако, знаешь, Бьяртмар, – вкрадчиво начал он, – заметь, что сам ты мои вопросы оставил без ответа. Поэтому законы учтивости не будут ко мне в большой претензии, если я оставлю без удовлетворения твое любопытство.

   Бьяртмар оскалился, это должно было означать усмешку.

  – Ты машешь языком, Ловкач, как гусь крыльями. Странно только, что не взлетаешь, – сказал он. – Но на этот раз ты упускаешь из виду маленькое обстоятельство, которое склоняет законы учтивости на мою сторону.

  – Что ж это за обстоятельство? – Арни притворился удивленным, продолжая изображать простака.

  – А это обстоятельство, – зарычал берсерк, которому надоела словесная игра, – что ты один, а нас пятеро. Потому будь любезен, делай, как я говорю, и предъяви содержимое своего кошеля для досмотра. Вдруг у тебя там финские марки, полученные от незаконной торговли в обход уложения господина ярла. Я должен убедиться, что ты не нарушаешь законов!

  – На неужели?? – настал черед сказать Арни.

  – Да, – важно заявил берсерк, выпячивая губы в трубочку, – и поживей, а то у меня что-то в голове зазвенело от всей этой болтовни.

  – Еще не зазвенело, – неторопливо проговорил Арни, расчехляя топор, – но скоро уже точно зазвенит, я тебе обещаю.

  – Ты, кажется, думаешь, что угрожаешь мне? – недоуменно спросил Бьяртмар. Он никак не мог поверить в то, что Арни сам настолько берсерк, что осмеливается, не моргнув, вступить в конфликт в такой заведомо, ни при каких обстоятельствах не выигрышной ситуации.

  – Я не угрожаю и не думаю, я просто делаю звон, – скромно сообщил Арни. Сразу же вслед за этим он прыгнул вперед и без замаха коротко ударил берсерка топором по голове.

   Но голова у берсерка крепкая, на то он и берсерк. Кроме того, на этой голове у Бьяртмара помещался островерхий шлем с дырками для глаз. Удар Арни пришелся по его боковой поверхности, вскользь, потому что Ветер спящего Локи тоже был не полный олух и не стал чрезмерно полагаться на крепость своих черепных костей, так что голову с линии прямого попадания он постарался убрать. Вторая часть удара пришлась в подставленный Бьяртмаром щит, от которого топор Арни вполне успешно отскочил: насколько удар выигрывает в быстроте, настолько же он проигрывает в силе.