Текст книги "Сага о продажных мертвецах (СИ)"

Автор книги: Константин Исмаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

  – Не преувеличивай, – сказал Арни. – Больше полугода ты все равно не сможешь бродить, чтобы никого не встретить, да и то – только в северных фюльках.

  – Ну, все равно, – у нас довольно просторно. А в этой стране – за каждой елью стоит по желтому карлику, а то и по целой семье.

  – Не может такого быть, – сказал Арни. – При таком количестве народа они неизбежно перебьют всех оленей, выловят всех лососей из рек, всю треску из моря и умрут с голода!

  – Вот потому-то – говорил Погубитель Скальдов – карлики жрут всякую дрянь: жуков, червяков, падаль, птичий помет и змеиную кожу. Но при том сами себя считают единственным просвещенным народом, а падалью – всех остальных.

  – Фу! – сказал Ловкач, осуждая то ли дикую чужую кухню, то ли отвратительную ксенофобию глупых желтых цвергов.

  – Но дело не в этом, – невозмутимо продолжил Рагнар, ударами топорища выправляя свой помятый шишак, – а в том, что у этих желтых сумасшедших карликов есть такой порошок, который...

  – Что?

   Рагнар методично постукивал по шлему, наконец, ему показалось, что он достиг результата, он протер его рукавом и нахлобучил на голову.

  – Если этот порошок поджечь, особенно в закрытой посуде – он взрывается с бешеной силой, не хуже, чем душа берсерка, рушит и разрывает все, что попадается, рвет на части, выжигает и калечит. Вот я и подумал – если наша вёльва каким-то образом сумела раздобыть этот порошок...

  – Какая разница, – сказал уязвленный Арни, – главное – результат. Порошок ли, душа берсерка – мне одинаково, главное, что вельва теперича отправилась в Хель. Туда ей и дорога. А то обидно: что ни вёльва, то сплошные убытки!

  – И верно, – согласился Рагнар, с грустью рассматривая свой сапог, в котором осколок взорвавшейся огненной машины пробил рваную и неприятную дыру. – Паскуда она и есть. Как я теперь ходить буду, – скоро дожди пойдут?..

  – А откуда Погубитель Скальдов узнал про эту страну? – осторожно спросил Арни. – Он что, там был?

  – Нет, не был, – сказал Рагнар, – туда ехать много лет. – Он так и не признался, откуда он все это взял, говорил, что эту сказку ему рассказал мед поэзии.

  – Ну да, – хмыкнул Ловкач, – знаем мы этот мед. А жаль. Хорошо бы узнать, где желтые карлики прячут свое золото...

   Рагнар аж подпрыгнул. Он побагровел, зло зыркнул на Ловкача, собрался было что-то сказать...

   Но тут сверху донесся слабый стон. Оба товарища быстро задрали головы и посмотрели на скалы.

   Один из карликов-скерлингов, весь в крови, дополз до края каменного балкона, перевесился и рухнул вниз. Арни вскочил, бросился к упавшему маленькому тельцу.

  – Надо же, не всех на куски порвало! – на ходу крикнул он. – Сейчас мы его допросим, уродца эдакого! – Ловкач добежал до раба, схватил за шиворот, и изломанная человеческая кукла затрепетала в его руках. – Говори, грязная твоя душонка, говори, хорек! – заорал Арни.

   Бессердечный Ловкач принялся что есть силы тормошить умирающего, – Рагнару почудилось, что сейчас голова карлика оторвется и отправится в полет подобно круглому ядру из огненной трубы. Колпак свалился с головы и отлетел в сторну, и стал виден бритый серый череп со сморщенной кожей, весь во вмятинах и страшных уродливых шрамах.

  – Легче, Арни, легче! – предостерег Рагнар. – Не перестарайся, помрет он у тебя. Так мы ничего не узнаем.

  – Гм, ты не знаешь, как те же скерлинги допрашивают, – обиделся Арни, но карлика, тем не менее, отпустил.

   Неизвестно, что подумал по поводу этих слов раб – скорее всего, он их просто не услышал. Он лежал у ног Арни и тихо хрипел.

  – Кончается, – сказал Рагнар, подходя.

  – Неудивительно, с такими ранами, – пожал плечами Ловкач.

   Рагнар присел рядом с карликом на корточки и приподнял ему голову. В эту секунду глаза умирающего на короткий миг открылись и посмотрели на Длинноухого с такой ненавистью, что тот инстинктивно отпрянул, отпустив голову раба – та откинулась и стукнулась о камни. Слабосильный плевок, направленный Рагнару в лицо, цели не достиг, упав отходящему на грудь.

   Арни выдернул из ножен нож. Но этом уже не было нужды: глаза скерлинга закатились, челюсть отвисла, он перестал дышать. По губе потекла струйка крови.

   Арни нагнулся над покойником, ножом еще шире раскрыл тому челюсти.

  – Да мы ничего и не узнали бы, – через секунду сказал он. – У него нет языка.

  – Откусил? – поразился Рагнар.

  – Да нет, давно отрезали. А может, родился таким... Немые рабы – в темных делах самые лучшие помощники.

  – Да, – сказал Рагнар, поднимаясь с корточек, – да. А сама вёльва где?

  – А она теперь везде, – Арни обвел рукой вокруг себя. – И второй слуга, видимо, тоже. Но я могу слазать, посмотреть.

   Он ткнул пальцем наверх, где еще виднелся почерневший развороченный медный ствол, а скалы покрылись черными пятнами копоти.

  – Похоже, у ведьмы взорвался весь боезапас, – сказал Рагнар, изучая картину последствий катастрофы. – Нам повезло...

  – О чем я и говорю, – подтвердил Арни, – ну так что, лезть, нет?

  – Не надо, – сказал Рагнар, – времени нет. Надо идти.

  – Постой, постой, – запротестовал Ловкач, – мы не можем так просто уйти.

  – Почему ж?

  – Да потому, что эта вельва, может, здесь все лето сидела в засаде, обирая путников и торговцев. Наш благородный долг – отобрать обратно присвоенное добро! У нее там, может быть, – Арни потыкал обухом вверх, – серебро, романские золотые солиди! Чудотворные кресты франков с самоцветами! Драгоценные пряности черных! А мы все это бросим и уйдем мертвецов продавать, как олухи! Нет, на это получить мое согласие не удастся! – так вычурно подвел итог Арни и вызывающе уставился на потомка ярлов.

   Тот не спешил отвечать.

   Арни подбоченился.

  – И если ты, как в прошлый раз, заставишь меня поступить по-своему, то мы с тобою больше не товарищи! – развивая успех, заявил Арни, сверкнув очами.

   Рагнар усмехнулся. Вот, пожалуйста. Он понял, что на этот раз поднятый Ловкачом бунт – дело чести для Арни. Ловкач должен был непременно настоять на своей независимости. И теперь он будет настаивать до конца...

   Поэтому правильным будет, решил Рагнар, согласиться со всеми его требованиями.

  – Что ж, – сказал он, – хорошо. Полезай.

   Приготовившийся было к взаимным воплям с оскорблениями, а возможно, даже к драке, Ловкач опешил. Но так как он обычно быстро приходил в себя, – то выпрямился, глянул соколом, подбоченился и сказал:

  – Отлично. Моя взяла. Так бы сразу.

   И потребовал веревку.

   У Рагнара оставалась веревка, одолженная когда-то еще в Белой Селедке. Он порылся в мешке и извлек моток. К веревке привязали средней величины камень, Арни поднатужился, и с третьей попытки зашвырнул его на двадцатифутовую высоту. Импровизированная кошка за что-то зацепилась. Арни подергал веревку.

  – Вроде держится, – сказал он.

   Рагнар посмотрел скептически.

  – Может, все-таки попросим воинов Сигурда встать друг на друга, построив пирамиду? – предложил он.

   Но Арни такой способ карабканья по скалам категорически отверг.

  – Нет, – сказал он, – избавь меня от этого.

   После неудачи с командованием Ловкач невзлюбил дружинников Сигурда.

   Арни подергал себя за рукава, приспустив их, взялся за веревку и полез. Стена была почти совершенно гладкой, и даже не тяжелому, отлично умеющему лазать, по-паучьи ловкому Арни пришлось нелегко.

   Но все-таки он залез.

  – Ну, что там? – спросил Рагнар снизу.

  – Ф-фу, – сказал Арни.

   Он принялся осматриваться. От ведьмы и второго карлика не осталось и следа. По всему видать, что они просто испарились. В этом у Арни уже не оставалось сомнений. На месте, откуда вёльва отдавала команды своим канонирам, зияла воронка, гранит пошел трещинами.

   Сама страшная машина войны чудом уцелела. Искалеченная, она зацепилась тяжелым железным основанием за колючий куст и висела на нем, поникнув разорванным хоботом, мертвая и бесполезная. Арни пнул ее ногой, но сдвинуть трубу с места оказалось не так просто.

   Ловкач здорово отбил ногу.

   Тогда он, тихо ругаясь, несколько раз рубанул топором по кусту. Потом поднатужился, перевернул лафет и толкнул все сооружение вниз, к ногам Рагнара.

   Рагнара застать врасплох не удалось. Дав обломкам обрушиться, он невозмутимо присел на них, продолжая наблюдать за Арни.

   Дальше в Рагнара полетели обрывки ткани, обгоревший башмак, сплющенная и частично расплавленная фигурка какого-то чужого идола с шестью руками и мечами, из бронзы, в потеках поджарившейся крови. Это было барахло, не имеющего ничего общего с какими-либо материальными ценностями.

   Ани расхаживал по каменной площадке, рассматривая каждую ямку. Беда состояла в том, что Рагнар оказывался прав. Никаких серебряных марок и золотых романских монет по-прежнему не находилось. Арни начал впадать во все более злобное состояние.

  – Эй, Ловкач! – донеслось снизу.

   Арни посмотрел. Длинноухий махал ему рукой.

  – Чего тебе? – неприятным голосом осведомился Арни.

  – Видишь кривое дерево?

  – Какое дерево?

  – Дуб, дуб!

  – Кто дуб?? Ты сам дубовая колода! – в сердцах крикнул Арни.

  – Да нет, – усмехнулся потомок ярлов, – не туда смотришь!

   Выяснилось, что, как оказалось, Арни видел горы, облака и небеса, и не видел кое-что у себя прямо под носом. Дуба он не заметил.

   Настоящий дуб с узловатым, довольно толстым черным стволом и цепкими корнями торчал из трещины в скале прямо у Арни над головой. И, хотя крона была еще полна листвы, застрявший в ветвях сундук был хорошо виден. Арни сплюнул.

   Он выбрал веревку, смастерил на конце петлю, и закинул ее на подходящую ветвь. Поплевал на руки и полез. Рагнар задумчиво смотрел на товарища. Ему нравилось, как Арни лазает.

   Через несколько секунд, крепко обвив ногами ствол дерева, Ловкач потянулся к сундуку. Рагнар подумал, что как раз сейчас, по всем законам...

   То ли порыв ветра был виноват, то ли Ловкач слишком раздражен и потому рука его дрожала, но – не успел он дотянуться до ларца! Тот подождал, когда алчная длань приблизится, и рухнул вниз. Крепко запертый сундук покатился, но потомок ярлов тычком каблука остановил его. Наконец, ведьмин короб успокоился и замер.

   Арни взрычал.

   Потомок ярлов присел, положил ноги на сундук, как на скамеечку, и невозмутимо улыбался. Из левого разорванного сапога жизнерадостно торчала сероватая портянка.

  – Есть там что еще? – крикнул Рагнар.

   Ловкач замотал головой. Говорить не хотелось.

  – Тогда спускайся, – пригласил Рагни.

   И Арни полез вниз.

   Хмурый Арни спрыгнул со стены, бросил веревку и подошел к Длинноухому.

  – Ну?

   Рагнар поднял сундук и водрузил его на валун. Арни взял сундук и потряс. В сундуке что-то перекатывалось.

  – Там что-то есть, – сказал Арни. – Что-то ценное... – Он взвесил сундук на вытянутой руке. – Тяжелый, – произнес он с уважением.

   Ларец был тяжелого темного дерева, окованный бронзой, с островерхой крышкой и большой железной ручкой, которой он и зацепился за ветку дерева. Запирался он двумя большими стальными скобами и хитрыми внутренними замками. Он был настолько прочен, что без видимого урона снес неистовую силу взрыва.

   Арни достал из-за пояса нож и попробовал крышку. Та держалась прочно. Ловкач поковырялся острием в замках – безуспешно. Он находился не в том настроении, чтобы долго и терпеливо возиться с отмыканием. Ловкач бросил сундук на землю, придавил сапогом и вытащил топор.

  – Лезвие зазубришь, – сказал Рагнар.

  – Плевать, – отозвался Арни, размахнулся и рубанул по скобам.

   После четвертого удара Ловкача крышка отвалилась.

   Из сундука выкатился завернутый в тряпку большой круглый предмет. Рагнар подался вперед. Арни нагнулся и сдернул тряпку прочь.

   Находка оказалась зловещей: в сундуке ведьмы хранилась копченая человеческая голова. Больше в сундуке ничего не было.

  – Не повезло, – задумчиво протянул Ловкач. – Ведьме никто денег не заплатил.

  – И ему тоже не потрафило, – заметил Рагнар, указывая на голову.

   Вдруг Арни поднял брови, выражение его лица изменилось. Он присел рядом с головой и повернул ее к себе, всматриваясь в искаженные черты.

  – А ты знаешь, кто это? – сказал он.

  – Кто?

  – Да это ж, пилить члены, скальд Йорри Кусачий!

   Рагнар наклонился и вдруг обмер.

  – Точно, он, – вымолвил он, – это Йорри... О, йо... Только зубов нет, и поизносился. Что его занесло в этот сундук?

  – Да, занесло викинга, ведь говорил я ему тогда на тинге: не пей столько черного эля, добром это не кончится, не вспомнишь, где проснулся!

  – Не кончилось, – подтвердил Рагнар.

  – Да, и не вспомнил. Голову отрезали. Пожалуйте! – воскликнул Арни.

   Он взял в руки голову бывшего скальда и посмотрел в мертвое лицо.

  – Бедолага Йорри, – задумчиво проговорил Ловкач. – Он был неплохим человеком, хоть и пьянчугой. Поэт из него был, конечно, так себе, и висы у него были довольно-таки глупые. Но зато викинг был хороший, и всегда угощал, когда у него водились марки, – если был в хорошем настроении... Ну не заслужил он такого конца!

  – Стать копченой головой в сундуке грязной бродяжки-вёльвы – это погано... – сказал Рагнар.

  – Да, – подтвердил Арни, – наш с тобой долг перед Йорри – похоронить его, – вернее, то, что от него осталось, – как положено, и насыпать хоть маленький, но курган.

   Рагнар кивнул.

   Работали молча. Могилы как таковой не получилось – просто Арни выскреб топором небольшую ямку в дороге, рядом с глыбой серпентина.

  – Топор совсем иззубрился, – вздохнул Арни. – Эх, и когда я только меч наконец себе приобрету?

  – Приобретешь еще, не расстраивайся, – утешил его Рагнар.

  – Конечно, – с серьезным видом сказал Арни, – но при наших с тобой денежных доходах можно до ухода в Вальгалу не успеть.

  – Зато тот, кто пришел в Вальгаллу налегке, пользуется большим почетом у Одина, – сказал Рагнар.

  – Думаешь? – пробормотал Арни. – Если бы Один любил голодранцев, сейчас бы все нищие земли стали королями...

   Гробом для Йорри, точнее, для того, что от него сохранилось, решили оставить вёльвин ларец. Поскольку ничего более достойного поблизости все равно не было.

  – Прощай, Йорри, – сказал Ловкач, в последний раз посмотрел на мертвое лицо скальда и захлопнул крышку. – Интересно бы знать, где тело.

   Рагнар вдруг вспомнил о костях, которые вёльва, гадая, трясла в мешке, но ничего не сказал. Смысла в этом не было: ведь теперь они рассеяны по окрестностям, и через несколько месяцев не будут отличаться от костей самой вёльвы.

   Арни одолела меланхолия.

  – Нищим он пришел в этот мир, и нищим ушел из него, – сказал он, – ничего не скопил. Как и мы с тобой. И никто, я уверен, не узнает, как он погиб, – кроме нас, – не сложит вису, и о нем не вспомнит. Вот как бывает.

  – А еще бывает так, – сказал Рагнар. – Великий ярл вершит судьбы тысяч людей, ест на злате, в нужнике сидит на серебре. А потом трусоватый раб отрезает ему в свинарнике голову.

  – Это ты про кого? – быстро спросил Арни.

  – Не знаю, – удивленно пожал плечами Рагнар, – так, придумалось просто.

   Арни заметно повеселел.

  – Ну, ладно, – сказал он, – главное, что нам с тобой пока еще ничего не отрезали.

   И он бросил на крышку ларца горсть земли.

   Курган соорудили из камней осыпи, тех, что были подъемными. Положив последний камень, венчающий вершину сооружения, Арни снял шлем. Некоторое время он молчал, затем пожаловался:

  – Ничего в голову не идет. Рагни, давай ты.

  – Почему я? – удивился Рагнар.

  – Вотана ради, не ломайся, – попросил Ловкач, печально посмотрев на потомка Собаки. – И так тошно. А у тебя хорошо получается.

   Рагнар сдвинул шлем на лоб, погладил затылок. Потом оперся на топор и сказал вису:

  – Отринет воин тела члены,

   Ум головы оставит тоже,

   Но, коль не сядет на измену,

   Себя он потерять не может.

  – Какую еще измену? – удивился Арни. – И как это воин может на нее сесть?

  – Откуда я знаю, – ответил Рагнар, – пришло оттуда, – он неопределенно ткнул рукой куда-то вверх и в сторону юга. – Мед поэзии!

  – А-а... Мед поэзии. Ясно. Ладно, – махнул рукой Арни, – пошли.

  – Стой, – сказал Рагнар.

  – В чем дело?

  – Подожди, – сказал потомок ярлов. – А воины Сигурда?

  – Что воины Сигурда?

  – Мертвые, ставшие мертвыми, – напомнил Рагнар.

  – Что – мертвые, ставшие мертвыми? – не понял Арни. – Хватит уже иносказаниями говорить!

  – Ну, наши мертвецы, – сказал Рагнар, – что погибли в бою с вёльвой.

   Арни оглянулся. Поверженные мертвые воины уже не двигались, зверское выражение сошло с их лиц.

  – Куда? – спросил Арни.

  – В Вальгаллу, вестимо, – отвечал Рагнар. – В бою ведь...

  – Я не про то, – сказал Ловкач. – Их куда положим? Еще один курган?

  – О да, – сказал потомок ярлов, испытующе поглядев на Ловкача.

   Но усталый Ловкач спорить не стал.

   Входящее в полуденную точку нежаркое сентябрьское солнце разорвало холстину облаков. Поредевший отряд уходил вниз. Перевал Свиста получил плату за проход в виде четырех дружинников Сигурда III и изрядной толики боевого духа Арни. Сам он расплатился головою скальда Йорри Кусачего и знанием действия пороха, с которым Ловкач и Длинноухий столкнулись за три с лишним века до того, как он стал применяться на полях сражений Европы...

17. Город Вечерних Волков

   К вечеру впереди зачернели каменные башни Квельдульвборга. На фоне золотистого осеннего леса город показался особенно мрачным. Обрывки облаков унесло в море, над крепостью висела медная сковородка вступающей в полную фазу луны.

   Чтобы не искушать лишний раз темные силы, которых, как и положено в походе на север, становилось все больше, Арни и Длинноухий все-таки сошли с дороги. Сейчас они наблюдали за целью похода с вершины невысокого холма, поросшего редкими деревьями.

   Квельдульвборг – Город Вечерних Волков – был круглой крепостью с четырьмя воротами, ориентированными по сторонам света. Каждые ворота охраняла приземистая квадратная башня из черного камня. Две из них были увенчаны головами драконов, напоминая о мистическом корабле Локи – Нагльфаре, две – охранительными рунами. Перед обращенными к Рагнару и Ловкачу воротами виднелся большой холм из каких-то подозрительных белых предметов.

  – Ну нет, к ночи я туда не ходок, – сказал Рагнар. – Тем боле в полнолунее.

  – Никто не собирается идти в крепость ночью, – сказал Арни. – Не надо считать меня за идиота.

  – Я слышал, Квельдульвборг – город оборотней, – сказал Рагнар. – По ночам они оборачиваются волками и выходят на охоту, пожирая все на своем пути.

  – Ну так что ж, – возразил Арни, – зато у нас есть мертвецы. Нет так-то просто будет с нами управиться. Меня больше беспокоит другое: что если кто-то из колдунов, обернувшись волком, подкрадется и будет подслушивать?

  – Зачем? – не понял Длинноухий.

  – А затем, – сказал Арни, – чтобы заранее узнать, насколько мы нуждаемся в деньгах, и назавтра сбить нам цену на наш товар. – Арни быстро огляделся по сторонам, проверив, не слушает ли кто волком, и прибавил:

  – А мы в деньгах – как ты знаешь – очень нуждаемся!

  – Гм, понимаю, – задумчиво сказал Рагнар. – Вот подлецы! Что же нам делать?

  – Собак у нас нет, – озабоченно сказал Ловкач, – если только мертвецы учуют чужака...

  – А они могут? – усомнился Рагнар.

  – Могут не хуже первого в мире нюхача – пса Одина, не сомневайся. Мертвец за десять миль узнаёт любую гниль, кроме своей собственной, – авторитетно сообщил Ловкач. – Но вот захотят ли они предупредить нас, это вопрос.

  – Не захотят, точно, – подтвердил Рагнар, уже изучивший надменный и самолюбивый нрав своих воинов.

  – Придется опять всю ночь караулить, – с неудовольствием произнес Арни. – А на разведку идти не выспавшимся. Ох, попадись мне этот вечерний волк...

   Арни хмуро посмотрел на грозно возвышающийся впереди город, и морщины взбороздили его лоб.

  – Боюсь я, что могут нас не пропустить внутрь городской стены, – сказал Арни. – А на внешнем торжище цены гораздо ниже. Там бедняки отовариваются. Как же нам пройти внутрь?

   Подумав, он сказал сам себе:

  – Кстати, о волках. Может, нам умертвий в волков переодеть? Хотя нет, где мы столько волчьих шкур возьмем... Что делать, что же делать...

  – Мне кажется, – подал голос потомок ярлов, – что ты устал, Ловкач. После ужина котел твоего ума заработает лучше.

  – И то правда, – сказал Арни, и лицо его прояснилось.

   Для того, чтобы разжечь костер, спустились с холма вниз, но не на ту сторону, что была обращена к крепости, а на противоположную. Рагнар совершенно правильно рассудил, что нечего светить костром в ночи перед городскими воротами, рассказывая всем о своем прибытии под стены с мертвецами. Пусть лучше будущие торговые партнеры пока останутся в неведении.

  – Но ты знаешь, – сказал Арни, когда Рагнар развел огонь, и повеяло сухим уютным теплом, – на ужин у нас...

   Надо сказать, у компаньонов в дороге произошло разделение. Длинноухий держал рунную тарелку, командовал и вел умертвий вперед, а Ловкач охотился, обеспечивая себя и потомка ярлов провиантом.

   Но в этот раз Ловкач опростоволосился. С виноватой ухмылкой он извлек из мешка большую черную птицу.

  – Что это? – брезгливо спросил Длинноухий.

  – Это ворон, – сказал Арни.

  – Но мы не можем есть ворона, – сказал Рагнар. – Это ведь все равно, что жрать мертвечину...

  – Я все же думаю, что лучше нам съесть ворона, – злым голосом сказал Арни, – чем позволить ему съесть нас. Потому я его и убил.

  – Я слышал, – сказал Рагнар, шебурша горящие сучья, – что вороны – это людская совесть. Но не всех людей, а только того, кто ее потерял. Вот она и стала черной птицей.

  – Ага, это значит – если я съем ворона, то сразу стану благородным? – спросил Арни, держа тушку за лапы и помахивая ей из стороны в сторону, как маятником.

  – А это зависит от размеров птицы, – спокойно отвечал Рагнар. – С такой, как у тебя, навряд ли станешь благороднее херсира, но покойный Йорри Кусачий сказывал, что бывают вороны такого чудовищного размера, что могут вместить совесть большого ярла или даже конунга. Сам я таких не видел.

  – Йорри, – задумчиво произнес Арни. – Выдумщик он был, мир его голове... Ну, да делать нечего.

  – И потом, я эту совесть несколько раз предупреждал, – добавил он. – Чтоб не вилась над моею головой!

   И Ловкач решительно дернул и так уже застреленную совесть за шею. Раздался хруст, и Арни бросил добычу на землю, поближе к костру.

   Во время ужина пришлось много морщиться. Воронятина оказалась не так чтоб очень вкусной. Вероятно, ушедший скальд был прав. Единственное, чего Ловкач смог добиться, заставив себя и потомка ярлов есть падальщика, это то, что стая воронов покинула отряд. Почему они это сделали, птицы докладывать не стали, как и неизвестно было, вернутся ли они или улетели навсегда.

   Но Арни считал, что жертва оправдана, поскольку наконец-то удалось избавиться от неприятного демаскирующего элемента, который осложнял предстоящее дело, и так непростое.

   Чтобы немного придти в себя после сурового ужина, Арни достал из своего бездонного мешка небольшой медный чайник, одолженный у мэра Белой Селедки. Чайник Ловкачу очень нравился, он не стал его выкидывать, несмотря на походные условия, сражения и погони. К чайнику он присовокупил мешочек с высушенными пахучими травами, подаренный Сигурни. Сигурни говорила, что они проясняют ум и освобождают его от наносного и второстепенного.

   За время ужина успело стемнеть. В небе цвета дорогого константинопольского индиго мохнатые лапы туч ловили ускользающий янтарный шарик. В янтаре были хорошо различимы запечатанные и раздавленные мухи.

   Ночь пока что была тиха, как пустая мошна. Но на душе было неспокойно. Рагнар знал: впереди испытания, и испытания немалые.

   Арни вернулся от ручья, нашел подходящую палку, и подвесил чайник над углями.

  – Ну вот, сейчас чайку попьем, – сказал он Рагнару.

   Неизвестно, был ли в волшебной смеси Сигурни лист чайного куста, но напиток получился и ароматным, и бодрящим, и на вкус ничего себе. Хлебнув глоток отвара, Рагнар действительно успокоился и воспрянул.

   Холеричный Арни так вообще взорлил.

  – Отличнейшая вешь! – говорил он, отхлебывая из носика (от чашек Арни, скрепя сердце, отказался на второй день похода: все унести невозможно). – Встречу тетку Сигурни, обязательно выпрошу у нее рецепт.

  – Пора бы к делам, – сказал Рагнар суховато, принимая чайник из рук Ловкача. – Ночь не так уж длинна, время обманчиво: думаешь – причальный канат корабля, а вглядишься – веревка висельника. Так что давай решать.

  – Давай, – согласился Арни. Он только что закопал вороньи кости и теперь старательно утрамбовывал могилу сапогом.

  – Так как же нам провести умертвий через ворота? – спросил Рагнар.

   Арни прикинул. А и правда, Сигурни не обманула! Арни почувствовал, как волшебная кастрюлька, помещающаяся у него между ушами, начала помаленьку булькать и пускать пузыри идей. Во-первых, как выяснилось, Ловкачу очень нравилась мысль о различных переодеваниях и перевоплощениях. И он снова к ней вернулся.

  – А что если нам переодеть их... – Арни выдержал многозначительную паузу, – в женщин?

   Рагнар чуть не облил себя целебным отваром. Но вовремя спохватился: все-таки отвар был весьма горячий. Он вылупился на Ловкача.

   Ловкач не торопился пускаться в разъяснения. Он любил эффекты. Уж если ты взял паузу, держи ее до тех пор, пока она держится.

   Наконец сказал:

  – Знал я одного мавра. Звали его Хасан-Абдрахман ибн Ибрагим аль Таруши.

  – Ну и имя. Челюсть можно вывихнуть, как ты только запомнил, – сказал Рагнар.

  – Во. Напиток! – сказал Арни, поднимая палец. – Так вот. Этот Хасан-Абдрахман был купец из Кордовы, и каждый год приезжал в Бирку торговать. И он рассказывал, что у них, – у мавров то есть, – женщина никогда не имеет права показывать людям своего лица и рук. Она должна носить такой глухой черный балахон и маску.

  – Вот тебе раз, – сказал Рагнар, – как же они женятся, бродяги?

  – Плачут, но женятся. Потому-то все приезжие мавры так засматриваются на наших женщин, мерин их искусай.

   Арни подумал и сказал:

  – Этот аль Таруши был человеком умным и весьма образованным. Только чувствительным больно, это его и сгубило.

  – Каким образом? – спросил Длинноухий.

  – На пиру у ярла привязался он к Атли Толстой Мачте, – дескать, тот фальшиво поет. Там, в общем, все пели фальшиво. И Атли как раз был меньше всех виноват. Потому что Атли упрекать в фальшивом пении бессмысленно – он и не поет вовсе, а ревет, как боров на свинье. То есть человек всей душой хочет петь, но не получается у него, – что ж тут поделаешь? Это еще не повод его оскорблять, тем более такого храброго воина, как Атли.

   Арни взял у Рагнара чайник, смочил горло живительным настоем, и продолжил:

  – Тогда мавр говорит Атли: вы все, скандинавы, отвратительно поете, – как собаки воете, у-уу. Но тебя, отважный воин Атли, мне слушать особенно ненавистно. Потому, ради Аллаха, говорит, замолчи, – или я за себя перед господином ярлом не поручусь.

   Арни взял драматическую паузу.

  – И что, замолчал Атли? – спросил Рагнар.

  – О да. Он сказал: я, говорит, конечно, замолчу, но заодно замолчишь и ты. Навсегда. Встал и хватил Хасан-Абдрахмана бычачьей костью по темени. Ну, ты же Атли видел. После этого нам уже ничего не оставалось, как запечатать мавра в бочку с медом – он был состоятельный человек, в отличие от нас с тобой, – Арни криво усмехнулся, – и отправить попутным кораблем к родственникам в Кордову. Чего мне, честно говоря, жаль, потому что полудурка Атли я знаю как облупленного, он только и умеет, что головы проламывать да баб портить. И если открывает рот, то его пение, пожалуй, не самое худшее, что оттуда вылетает. А этот аль Таруши был интересный рассказчик, его было приятно послушать...

   И Арни пригорюнился, подперев голову рукою.

   Тут неожиданно со стороны города донесся длинный и заливистый вой, переходящий в визг. Арни и Рагнар вскочили.

  – Ну вот, – сказал Рагнар, – в Квельдульвборге тоже кто-то решил запеть. Началось.

  – Вообще-то на волчий вой не похоже, – заметил Арни. – Скорее, это собачий вой.

   Вой повторился. В нем звучала предсмертная тоска, и жалоба, и удивление, и что-то невыразимое, но настолько скребущее перепонки и душу, что товарищи переглянулись и наперегонки бросились к вершине холма, чтобы посмотреть, в чем дело. На бегу Рагнар стал на всякий случай расчехлять руническое блюдо.

   Запыхавшись, влетели на вершину.

  – Ну?

  – Слушай и смотри.

   Стали смотреть и слушать в четверо глаз и столько же ушей; но выть в городе – или не в городе? – в общем, Локи их знает, где, но перестали.

  – Чудно, – сказал Арни.

   Крепость безмолствовала, только на верхушках башен жгли костры.

  – Оборотней пока не видно, – сказал Ловкач.

   Подождали некоторое время, напряженно всматриваясь в темноту; ничего по-прежнему не происходило.

  – Ладно, пошли обратно, – разрешил Рагнар.

   Вернулись к костру. Мертвецы вроде тоже вели себя спокойно, тихонько ворочаясь в кустах. Рагнар убрал блюдо с глаз долой.

  – Так что ты говорил по поводу переодевания в женщин? – напомнил он Ловкачу, берясь за чайник.

  – Говорил, – с готовностью продолжил тот. – Может, нам выдать наших мертвецов за рабынь из Мавритании? Мой план таков: мы прячем мертвецов под глухими черными накидками, проходим ворота, идем на рынок, встаем в колдовском ряду и дожидаемся, когда кто-нибудь из этих кудесников не даст нам приемлемую цену. И никто нечего не заподозрит.

  – Ха-ха, – сказал Рагнар, – а вонь?

  – Вонь, – сказал Арни, – ну, что ж, вонь. Во-первых, мы можем сказать, что у нас мясо протухло. А во-вторых... во-вторых, рабыни тоже не всегда хорошо пахнут, особливо когда они долго плывут на корабле. И, кроме того, мертвецы сейчас стали гораздо менее зловонными, чем вначале.

   Поразительный факт – но Арни не соврал.

  – Твой план всем хорош, – сказал Рагнар, – но в нем есть один серьезный недостаток.

  – Какой же? – обиделся Ловкач.

  – А такой. Где это мы в лесу возьмем черные накидки? Это же не базар Константинополя!

   Хоть и очень не хотелось, но Арни был вынужден признать, что в словах Длинноухого есть доля правды. Упомянутую сложность он упустил из виду.

   Таким образом, предложенный Ловкачом блестящий план блестяще же провалился. Приходилось все начинать сызнова.

   Несмотря на волшебный напиток Сигурни, думать было непросто.

   Рагнар сидел с непроницаемым видом, ничто не выдавало работы его мысли. Он упер подбородок в ладони, и лицо его, подсвеченное снизу углями, напоминало маску какого-то скорбного божка северных племен. Арни носился вокруг костра, размахивая руками.