Текст книги "Сага о продажных мертвецах (СИ)"

Автор книги: Константин Исмаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

   Рагнар понял, что ему следует тоже немедленно вступить в битву, если он хочет спасти мертвецов, Арни и себя.

   Да, надо сказать, что в этом бою была странность, которую отметил Длинноухий. Убитые бойцами Сигурда волкоголовые, хотя и становились мертвыми, но в бой против живых бывших своих товарищей не вступали, а просто трупами валились в воду... Возможно, в этом и было колдовство Храфна, хотя сомнительно, чтобы оно смогло одолеть действие рунической тарелки.

   Кстати, терелки! Тут-то Рагнар и сообразил, что тарелки у него в руках нет. Тарелка лежала где-то на дне, Йормунганд знает где, и умертвия вели бой сами по себе. Как такое может быть, Рагнар не очень понимал, но все же сообразил, что тарелку нужно заполучить во что бы то ни стало, всеми правдами и неправдами

   Однако это сообразил и Храфн – и он придерживался того же мнения. Лезть в мессиво рубящихся, сталкивающихся тел он не отваживался, но применил другой старый известный прием: загребание жара, то есть рунного блюда годи, чужими руками.

   Но не так просто. Двое посланных колдуном воинов кончили плачевно: одному по дороге содрали пол-скальпа с головы и перебили спинной хребет, другой успел-таки нырнуть в месте, которое указал Храфн, и где упало блюдо, да так и не вынырнул.

   Мертвецы Сигурда постепенно погибали под ударами волкоголовых, и в этом Храфн не был заинтересован. Конечно, он предпочитал немногословных, безоговорочно подчиняющихся рунному знаку умертвий непостоянным, похожим на алчных преторианцев волколакам, уже успешно предавшим одного своего предводителя...

   Нет, в гибели мертвецов чародей не был заинтересован. И Рагнар мог его понять: он сам совершенно не хотел, чтобы дружинники Сигурда проиграли бой, хотя и по другой причине.

   Не дожидаясь, пока Храфн пошлет третьего бойца, Рагнар нырнул за блюдом сам.

25. Отчего собака кусается

   Чародей Храфн Гадюка находился в большой растерянности. Решение ввести резервы «волчьих шкур» оказалось ошибкой. В самом деле: драгоценные мертвецы падали один за другим, а он так и не получил своего блюда. Надо было не мешкая выкручиваться: бой протекал все быстрее, и вскорости, возможно, блюдо станет ни к чему.

   Тогда Храфн заломил руки. (Как раз в этот момент Рагнар нырнул за блюдом).

   А заломив руки, чародей завыл так, что уши заложило даже у Длинноухого, который находился под водой. Между прочим, последнее обстоятельство его спасло: вода приглушает звуки.

   Страшный вой чародея подействовал и на мертвецов: они опустили оружие, сморщились, а потом и вовсе схватились за виски. Но еще больше он подействовал на их противников. «Волчьи шкуры» не успели ни за что схватиться, а просто рухнули в воду, кто где стоял. Было ли это временное помрачение, или же Храфн их убил своим дурацким воем – было непонятно.

   Кроме всего прочего, сверху мягкими теплыми комками посыпались летучие крысы, заваливая поверхность озера своими трупиками.

   Здоровенный дружинник Сигурда, предводитель мертвецов, опустил тяжелую секиру и посмотрел на колдуна с удивлением и даже некоторым уважением.

   ...За это время Длинноухий успел уже проплыть десяток локтей. Он примерно помнил, куда он зашвырнул рунное блюдо. По поверхности воды скакали огненные блики, но видно все равно было отвратительно. Вода была сильно взбаламучена сражающимися. То и дело попадались различные темные предметы: не то части амуниции, не то части тел. Наконец Рагнар, кажется, достиг ориентира, большого каменного рога, торчащего из воды. Под водой он расширялся и походил на колонну или на ствол среднего дерева.

   Рагнар булькнул, нечаянно выпустив остатки воздуха, но тут же спохватился: всплывать без блюда совершенно не стоило. Усилием воли игнорируя начинающееся удушье, Рагнар сделал гребок и погрузился глубже. Здесь было что-то вроде подводной ямы, глубиной локтей в шесть. Рагнар обхватил сталагмит руками и стал рассматривать дно вокруг себя, в отчаянной надежде увидеть блестящий кружок.

   Сильно жалея о том, что он не рыба, Длинноухий железной хваткой вцепился в подводную колонну. Наплевав на эту странную человеческую причуду – дышать, он был полон упрямства либо найти блюдо, либо остаться под водой навсегда. Правда, где-то там, наверху, был Ловкач...

   Наконец, Длинноухому показалось, что, вроде бы, в паре саженей по правую руку от себя он видит слабую искорку. Если, конечно, это не искрил его ум, оставленный без того газа, что не умели ценить...

   Рагнар мотнул ногами, как хвостом, и поплыл вправо.

   Да! Это было блюдо, оно самое. А рядом с блюдом, обмотавшись для груза цепями, сидел смертельно решительный мертвец. В его многообещающих глазах было записано: «На, возьми, попробуй». Рагнар отдернул руки, заметался, стараясь не всплыть. Для этого пришлось выпустить из легких последние остатки воздуха.

   Тонкая струйка пузырей унеслась к поверхности. Рагнаровы очи полезли наружу. Рагнар протянул руки и схватился за мертвеца, а мертвец схватился за Рагнара.

   ... А в это время в пещерном зале мерялись взглядами колдун и мертвецкий воевода. Храфн собрал всю свою волю чародея для того, чтобы подчинить себе воинов Сигурда. Но без блюда сделать это было невозможно. Мертвецкий воевода хмыкнул слегка: все же сила взгляда колдуна показалась ему недостаточной. Он повел своих бойцов на Храфна. Через плавающие повсюду тела волкоголовых умертвия медленно пошли к берегу и к плоскому камню, где стоял чародей и где все еще лежал Арни Ловкач.

   Под водой же Длинноухий и мертвец-сторож кружили вокруг заколдованной тарелки, обнявшись, как близнецы. Постепенно мертвец начал одолевать Длинноухого.

   ... Храфн особенно и не надеялся остановить мертвецов. Но и погибать как мальчишка, как глупый ученик он тоже не собирался. Он дважды свистнул, – второй раз с хитрыми переливами, – и из пещерного хода, противоположного тому, откуда выбегал резерв волкоголовых, вышли воины. Теперь это уже были не волколаки, а ладно скроенные небольшие бойцы с плоскими лицами и узкими щелочками глаз. На головах у них были острые шапки, а из ушей торчала пакля. Это были воины из личного резерва Храфна. Да, колдун был очень предусмотрительным человеком.

   Воинов было немного: всего около дюжины против не менее трех дюжин уцелевших мертвецов. Но плоские лица не выражали никакого беспокойства. Они вообще ничего не выражали.

   Воины вошли в воду. В руках каждого из них оказалось по небольшому кожаному бурдюку и по длинной кисточке из конского волоса.

  – Недешево мне это стоило, – пробормотал колдун, – лично я бы предпочел проверенный красный чеснок. Посмотрим, что это за «святая вода»...

   И он жестом отдал приказ.

   Воины, не вынимая пакли из ушей, обмакнули свои кисти в бурдючки и стряхнули содержимое в сторону умертвий. Те зарычали и попятились.

  – Ого! – сказал Храфн, – Может, это все-таки сдержит их ненадолго. Хотя, не верю я в новшества...

   Он наклонился над телом Ловкача и скороговоркой забормотал какое-то длинное заклятье.

   Ловкач открыл глаза.

  – Эй! – сказал он. – Что за песни? Мы так не уговаривались. Что ты там еще надумал, колдун? Я твой новый помощник, забыл, что ль?

   Но колдун не ответил, продолжая бормотать и вертеть руками. Арни показалось, что он видит сразу двух Храфнов, причем каждый был с четырьмя руками и напоминал гигантское, очень скверное членистоногое, из тех, что без разговоров хочется сразу же раздавить.

   Мертвецы и воины Храфна с переменным успехом то напирали, то отступали друг от друга. В глубине подводной ямы Рагнар не на жизнь, а на смерть схватился с утопленником. Чародей закончил свое заклинание и взялся за топор.

  – Э-э, – закричал Ловкач. – Ты! Погоди. Ты что, собираешься убить единственного человека, который знает, как управляться с мертвецами?

  – Не ты один это знаешь, и ты это отлично знаешь, – сказал колдун, плюя на лезвие и двумя пальцами осторожно растирая яд. – Есть и другой.

  – Эй! Эй! – сказал Ловкач. – Какой другой? Я не знаю никакого другого.

  – Ну, всё, – сказал колдун, замахиваясь.

  – Подожди! – закричал Арни, быстро подтягивая колени к подбородку и пытаясь откатиться в сторону. – Ты не получишь рунного блюда!

  – У тебя его все равно нет, – сказал Храфн, – оно на дне. Так что не спорь, мне надо вырвать у тебя сердце... Не мешай. Да не вертись же!

  – Чего еще удумал, придурок! – в панике заорал Ловкач.

   То, о чем говорил колдун, было не совсем подтвержденными слухами. Среди ведунов средней руки бытовало жуткое поверье, будто живое человеческое сердце помогает находить колдовские предметы и зарытые клады – при наличии соответствующих навыков, разумеется. Что вроде бы в месте, где схоронен такой предмет, оно начинает биться чаще или, наоборот, реже; и чем значимее вещица, тем больше вероятность ее найти.

   Сильные колдуны никому ни о чем таком не рассказывали. Они вообще никому ничего не рассказывали.

   Блюдо годи, украшенное руной Магнуса Двенадцатижильного, являлось сильнейшим предметом темной волшбы. А сам Храфн был весьма сильным колдуном; неизвестно, правда, был ли у него опыт поиска утерянных вещей таким способом, но действовал он очень уверенно.

   Под рукой у Храфна в настоящий момент было всего два живых сердца: свое собственное и Ловкача. Блюдо ему нужно было позарез, и тянуть с этим он больше не мог. Настал черед действовать самому, и действовать наверняка.

   Можно только предполагать, что колдун собирался предпринять потом, по изъятии сердца Арни: броситься в окрашенные кровью воды подземного озера, чтобы на дне его бороться за блюдо с Рагнаром? Или же он собирался привлечь Длинноухого на свою сторону? Вряд ли, конечно. Колдун был не из тех людей, которые делятся чем-либо с кем-либо. Скорее всего, он собирался взять с собой нескольких своих плосколицых бойцов, справиться с Рагнаром, и забрать тарелку в полное и безраздельное владение.

   Храфн знал, что получит блюдо: он всегда добивался своего.

   Но только на этот раз судьба распорядилась иначе.

   Колдун перехватил поудобнее топор, наклонился, примерился, чтобы удобнее было рубить, собираясь вскрыть Ловкачу грудину. Ловкач снова попытался откатиться, но безуспешно: колдун наступил на хвост сети, в которую был завернут Арни, и тому оставалось только беспомощно барахтаться, проклиная злую судьбу, ниспославшую ему такую жалкую и бесславную смерть. Но Ловкач не видел, что с другой стороны плоского камня из воды показались две мокрые руки.

   Две руки на долю мгновенья как бы бессильно замерли, отдыхая; а их хозяин находился вне видимости. Затем руки крепко схватили чародея за щиколотки. Руки сильно дернули ноги чародея на себя, обрушивая вниз его длинное, страшное, извивающееся тело.

   Чародей всем весом грохнулся на камень.

   Тем временем из воды на площадку вылез мертвец. Вода стекала с него потоками. От мертвеца исходила веселая ярость. Ногой он наступил чародею на поясницу, а руками, как железными крючьями, взялся за плечи колдуна и потащил вверх, колесом изгибая позвоночник, отламывая верхнюю часть туловища от нижней.

   Увидев такую картину, Арни возрадовался.

  – Вот это правильно! – одобрил он.

   Колдун дико завизжал, забился, завертел головой. Заколотил ногами по камню, борясь за свою жизнь. Наконец извернулся – голова у него вращалась, как будто в шее вовсе не было костей – и вгрызся зубами в запястье мертвеца.

   Арни тоже рвал сухожилия – пытался выпростаться из сети. Он хотел лично принять участие в расправе над колдуном. Мысль о том, что Храфн уже совсем скоро кончится, и он, Арни, не примет в этом участия, оскорбляла его.

  – Ты подожди! – закричал он мертвецу, которому, кажется, было наплевать на зубы колдуна и на его попытки вырваться. Колдун был сейчас похож на крупную рыбину, вытащенную на сушу, судорожно отбивающую хвостом последние мгновенья своей рыбьей жизни.

  – Полегче! – заорал Арни на мертвого. – Я твой командир, ты должен меня слушаться!

   То ли от страстных выкриков Ловкача, а то ли просто пришел ее срок, – но сеть все-таки затрещала. Арни просунул голову в дыру и полез наружу, как червяк.

   Вопли же Ловкача оказали пагубное действие. Засмотревшись на Арни, мертвец ненадолго ослабил хватку, хребет Храфна не сломался, и чародей не умер. На его крики подскочил один из его бойцов, взмахнул кистью, плеснув мертвецу на спину жидкости из своего бурдючка.

   Мертвец заревел и отпустил чародея, поворачиваясь к источнику неожиданной атаки. Чародей выскочил из-под мертвого.

   И тут Арни увидел, как из-за одного неверного слова или жеста безусловная победа может обернуться столь же безоговорочной гибелью. Он жарко выругал себя, но что толку: плечи намертво застряли в сети, а колдун снова был рядом с топором в руках!

   Арни знал, что боги не любят самонадеянных и второго шанса обычно не дают.

   Оставалось стойко встретить смерть. «Зато не будет болеть голова», – успел подумать Арни, потому что сломанная челюсть стреляла болью даже под занесенным топором Храфна.

  – Я плюю на тебя, Храфн, – сумел почти спокойно выговорить он; сил на самом деле плюнуть уже не было.

   Но на небесной кухне опять случился сбой. Асы зазевались, направление течения событий изменилось вторично.

   Взвилось в воздух, повисло на спине у колдуна серое мохнатое тело. Желтоватые клыки скользнули по затылку. Храфн рванулся вперед, тщась стряхнуть пса с себя; все-таки колдун был поразительно живучий.

   Но в пещеру уже ворвался сердитый зубастый вихрь. Это были невесть откуда взявшиеся квельдульвборгские собаки. Как они проникли в подземелье, навсегда останется загадкой. Можно только вспомнить, что последними в жизни Храфна словами были:

  – Какой лодырь и мерзавец не закрыл люк?? Двести палок и вон из отряда!

   Но чародей уже не успел никого уволить ни из какого отряда, потому что уволили его самого. Псы разорвали его в три счета, и останков его найти не удалось...

   Как раз перед этим радостным событием из воды вынырнул Длинноухий. Он быстрым рывком стащил Ловкача с каменного эшафота в воду.

  – Вдыхай! – сказал Рагнар, делая зверские глаза.

   И Арни вдохнул, набрал воздуха всей грудью. Длинноухий тоже запыхтел, как кузнечный мех, а потом потащил Ловкача на дно, туда, где поглубже.

   Только их и видели.

   Под водой, уже сидя на трехсаженной глубине Рагнар потыкал пальцем вверх, а потом легонько ударил Арни по губам тем же пльцем. Это означало: терпи, мол.

   Стали терпеть. Озерцо заходило ходуном: на его поверхности происходило пожрание. Темные потоки опускались с поверхности ко дну. Тонули трупы, набравшие воды в легкие. Совершалась собачья месть.

   Неожиданно все стихло. Взбаламученные воды стали успокаиваться. Рагнар выждал еще несколько десятков секунд, оттолкнулся от дна, и всплыл, одной рукой таща за собой Ловкача, а другой стороной прижимая к боку рунное блюдо – руной внутрь.

   Уже на поверхности Рагнар помог Ловкачу освободиться от сети.

   Последствия собачьего набега были смертоносны. Точнее, они были живительны: каждому свое... Сделав свое дело, псы убежали своей дорогой, как и в первый раз.

   Теперь озеро было все завалено трупами. Между трупами стояли дружинники Сигурда, тоже не совсем живые. Рагнар достал блюдо и приказал им выйти из воды.

   Рагнар подобрал валявшийся на камне тлеющий факел, раздул его. Останков Храфна нигде не было видно. Воины его также все погибли. Ловкач и Длинноухий молча побрели по пояс в черной, загустевшей от крови воде.

   Тут были воины из отряда Храфна – все с перегрызенным горлом. Тут были также и волчьи шкуры – часть захлебнулась, когда Храфн оглушил их своим воем, часть была убита мертвецами Сигурда, часть – собаками. Вдруг Арни показалось, что один труп, плавающий лицом вниз, еле слышно застонал. Ловкач подошел к нему, приподнял из воды, оттер лицо. Веки трупа дрогнули, приоткрылись. Человек был еще жив.

  – Пить, – попросил он и, пока Арни раздумывал, что бы это значило, умер у его на руках.

  – Нда, – сказал Ловкач, – ранение в живот, я полагаю.

   И он бросил тело обратно в воду.

   Больше живых обнаружить не удалось.

  – Чудом спаслись, – сказал Арни.

  – Да, – сказал Рагнар, – просто удивительно, на этот раз твой план привел к успеху...

   Ловкачу повезло. Челюсть у него оказалась не сломана, а всего лишь подвывихнута. Длинноухому удалось ее вправить не слишком даже сильным ударом кулака – подобное подобным. У самого Длинноухого рана была более серьезной. Клинок рассек предплечье, и, хотя кровотечение смогли остановить, потуже обмотав руку полосами ткани, кисть слушалась плохо. Возможно было повреждено сухожилие, но для того, чтобы заняться более серьезным лечением, нужно было сначала выбраться на поверхность.

  – Как ты нашел тарелку? – спросил Ловкач.

   Рагнар рассказал ему историю с подводным сторожем.

  – А почему он отдал тебе блюдо? – не понял Ловкач.

   Рагнар сощурился.

  – Я знавал одного его родственника, – сказал он. – Помнишь Скегги Хитрого?

  – Этого жулика? Как же, помню, – оживился Арни.

  – Не жулика, – сурово сказал Рагнар, – а честнейшего, достойнейшего человека. Так вот, это – его внук.

  – Кого, мертвеца?? А мертвец – его дедушка? – Арни захохотал.

  – Тише! – сказал Рагнар. – Помни, что ты чудом сохранил свой язык.

   Вспомнив о том, какие опасности ему грозили, Арни замолчал. Смерть была ему не так страшна, с ней не раз он встречался и когда служил у Хакона, и в многочисленных потасовках и поединках, в которых был участником. Остаться же без языка – дело другое. Как тогда докажешь свое преимущество перед каким-нибудь красавцем соломенноволосым, голубоглазым Атли, который на самом деле – дурак-дураком? А женщин Ловкач любил. Он повернулся к Рагнару и хлопнул его по плечу.

  – Спасибо, друг, – без иронии сказал он, хотя вообще-то благодарить не слишком любил.

   Удивленный Рагнар посмотрел на него.

  – Ничего, это я так, – сказал Арни, пряча смущение.

  – По-моему, твой спаситель, про которого мы сейчас говорили, погиб. Вернее, уничтожен, – тихо сказал Рагнар. – Я его что-то не вижу.

  – Собаки? – спросил Арни.

  – Скорее, Храфн, или эти, – Рагнар приложил указательные пальцы к внешним уголкам глаз и потянул их к вискам.

  – Обидно, – сказал Ловкач. – Но в бою, значит – Валгалла! Душа – фьють! – Арни сделал жест рукой кверху. – Как Йорри Кусачий, скальд, – почему-то вспомнил он.

  – Йорри? – удивился Рагнар. – Он не мог, ведьма наверняка убила его обманом и отрезала голову...

  – Так я же тебе не рассказал, – оживился Ловкач. – Вот так в суматохе и забываешь. Там, на перевале Свиста, если посмотреть вверх, на скалу...

  – Что?

  – Там было написано: «Наконец лечу. Йорри, скальд». А «лечу» – значит, в Вальгаллу, – уверенно заключил Арни, воздевая указательный палец вверх.

   Последний жест Ловкача заставил вспомнить, где компаньоны находятся и осознать серьезность положения.

  – Гм, – сказал Арни, – выбираться надо. – Только куда: есть три новых прохода и один старый, из которого мы пришли. Ты как хочешь, а я предпочитаю идти посуху, а не по воде, – сказал Арни, ероша волосы. Полетели брызги. – Да и возвращаться приметы хуже не бывает.

   Рагнар был с ним согласен.

  – Только вот куда? – сказал он. – Тут, если не ошибаюсь, – Рагнар стал загибать пальцы, – раз, два, три тоннеля. Куда идти?

  – Вот из этого, – стал показывать Ловкач, – вышли волкоголовые. – Арни выудил из воды чью-то мокрую волчью шкуру, скрутил, выжимая воду, и обмотал вокруг пояса, как трофей. – Ход этот наверняка ведет обратно в город, в логово этих волколаков. Вот из этого тоннеля – появились узкоглазые. Этот ход, я думаю, ведет в какое-нибудь тайное убежище колдуна. Туда нам тоже соваться не следует: кто знает, что припас для нас этот сын греха напоследок... Остается третий тоннель.

  – А собаки? – спросил Рагнар, – откуда появились собаки?

  – Вот этого я как-то не приметил, – признался Арни. Ловкач не стал говорить, что вместо собак он больше всего запомнил Храфна и его топор. – Но, видимо, они набежали тоже из города, то есть из того же тоннеля, из которого вышли волчьи шкуры...

  – А убежали куда?

  – М-м. Не знаю. Мы ж с тобой на дне прятались, забыл?

   Но Рагнар ничего не забыл. Он наморщил лоб, подпер подбородок рукою, и Арни отметил про себя, что Длинноухий стал поразительно похож на ярла Хакона, размышляющего о судьбах государства. Но, конечно, об этом он Рагнару не сказал. А вместо этого спросил:

  – А кстати, почему собаки убежали? И почему не воскресли убитые? Что, блюдо потеряло часть своей силы?

   Арни Ловкач практически не имел недостатков, кроме одного: он сначала говорил, а потом думал. Меж тем как надо бы совсем наоборот.

   Но всего, что наговорил Арни, ему показалось мало, и он задал последний вопрос:

  – И куда девался этот дурацкий лодочник?

   Рагнар выразительно посмотрел на него. Как раз в этот момент единственный кое-как чадящий еще факел, неизвестной заботливой рукой воткнутый в наваленную груду трупов на островке, зашипел, выпустил струю едкого дыма и погас.

26. Ворота Асгарда-Хеля

   Долго находиться в темноте нельзя. Почему? Да потому, что темнота означает отсутствие света. А отсутствие света неизбежно влечет за собой сомнение в существовании бога. Или богов... И что же тогда произойдет с нашим несчастным миром? Правильно, ничего не произойдет. Точнее, ничего не будет происходить. А вот этого как раз допустить никак нельзя...

   Поэтому очутившись в темноте, Арни и Рагнар немедленно полезли искать огниво, греческий огонь, не выдохшиеся факелы – что-то, что вернуло бы их к свету, что бы этот свет, загоревшись, ни осветил. Одновременно они переругивались шепотом.

  – Как ты посмел задавать такие дурацкие вопросы? – ругал Ловкача Длинноухий. – Вот духи подземелья и разгневались. Они не любят, чтобы люди много знали.

  – Этого никто не любит, – проворчал Арни.

   Обратились снова к поискам. Но как часто бывает: когда что-то настойчиво ищещь или жаждешь, это что-то в руки никак не дается. Огниво как сквозь землю провалилось.

  – Вот наказание! – в сердцах бросил Арни.

   Живой как ртуть Ловкач принадлежал к тем замечательным людям, которым чувство вины совершенно не присуще. Он искренне считал, что теперь, после того, как битва выиграна, подземелье должно быть освещено сотнями факелов, ходы выстланы арабскими коврами и посыпаны цветочными лепестками – в честь его, Ловкача, ну и, может быть, немножко Длинноухого.

   Но в отдалении послышался дробный мягкий топот.

   Ловкач насторожился.

  – Слышишь? – спросил он Рагнара.

  – Это из тоннеля, – сказал Длинноухий, поднимая пику.

   Он надавил на плечо Арни и заставил его отойти назад, прижимая к стене. Сам он отошел следом, выставляя пику перед собой.

  – Да что ж это такое! – громко и с возмущением сказал Ловкач.

  – Молчи, может, пронесет еще.

   Второй рукой, свободной от копья, он нащупывал блюдо.

   Но не пронесло.

   Сначала в пещеру ворвался ветерок, пахнущей псиной, а затем влетела собачья армия. Кажется, псы отдали квельдульвборжцам свой долг до конца. И теперь они вернулись, подчиняясь знаку, начертанному на блюде.

   Арни не мог бы сказать точно, сколько их было – тем более в темноте. Но, судя по звукам, много. Собаки бегали по берегу, шлепали по мелким местам, плавали, жрали трупы летучих мышей и грызлись между собой. Пещера наполнилась ворчаньем, хрустом, поскуливаньем, взвизгами и глухими ударами по хребту – то мертвецы Сигурда требовали от собак соблюдения субординации.

   Через некоторое время привыкший к темноте Ловкач стал различать десятки – если не сотни – тусклых, но весьма свирепых огоньков – у псов глаза были зеленоватые.

   Арни обеими руками схватился за свое лысое темя. Он повернулся к Рагнару, взял его за кушак, притянул к себе и, ничего не говоря, стал дышать ему в лицо. Хотя выражение лица Арни Длинноухий и не видел, но догадывался, какое оно.

  – Молчать! – сказал он Ловкачу. – Пока у нас блюдо, нам ничего не грозит.

   В этот момент кто-то ухватился за волшебную тарелку и принялся настойчиво и с силой видирать ее из рук Длинноухого.

  – Держи тарелку! – только и успел крикнуть Ловкачу потомок ярлов, вступая в тяжелую, жестокую борьбу в полной темноте неизвестно с кем.

   А может быть, этим неизвестным была сама темнота...

   Можно сказать, что с Ловкачом и Длинноухим случилось несчастье после победы. Вернулись псы, которые хоть и убили главных мучителей, но теперь уже были навечно приохочены к человечине. Поднялись из воды и сами мучители: волкоголовые – теперь мертвые, но по-прежнему очень вздорные, и узкоглазые ратники, тоже не отличающиеся добрым нравом; и даже мерзкие с виду летучие крысы, которых смерть вовсе не сделала спокойнее, – они носились повсюду, хлопая крыльями, скрежеща и вызывая зубную боль.

   Ловкач и потомок ярлов оказались в подземной ловушке, со всех сторон окруженные мертвецами, мертвецами, мертвецами.

   Не слышно было только чародея: кажется, его столь основательно разорвали в куски, что восстать в прежнем теле он уже не мог. А может быть, между Храфном Гадюкой и хозяйкой Хеля были свои счеты и она сразу же забрала его к себе для разбирательства. Так или эдак, но в этом была милость богов, утешение, которым они пожелали наградить Арни и Длинноухого.

   Правда, человек, который не видит всего того, что видят асы, часто принимает божью милость за божье наказание... Но таким уж мерзавца создали они сами!

   Блюдо удалось удержать. Длинноухий направил его на всех мертвецов и силой волшебного знака заставил их держаться на расстоянии. Хотя летучие крысы все равно лезли и были несносны: приходилось то и дело стряхивать их с себя и отшвыривать подальше.

   А потом они возвращались вновь. Кажется, чем более безмозглым было мертвое существо, тем меньше оно было подвержено контролю сокровенной руны.

  – Погано, – сказал Ловкач, – умертвий становится все больше.

   Как говорилось, Арни не был чужд коммерции и знал основной закон: когда предложение сильно превышает спрос, цены на товар резко падают.

  – И главное, если так дальше пойдет, нам придется отказаться от мясной пищи, – озабоченно заметил Арни.

   Вообще-то Арни и Длинноухий не ели с утра, с той самой злополучной похлебки, которой приказал накормить их хофдинг Полутролль. Как-то не хотелось. Уж больно богатым на события был день.

  – Сейчас, наверное, уже ночь, – зачем-то заметил Ловкач. – Хотя время в подземелье течет странно, его ощущение обманчиво...

   Арни оставался верен себе и своему живительному принципу: ничего не принимать близко к сердцу. Не знаем, как читатель, а вот мы ему завидуем – изо всех сил.

  – Что делать-то будем? – сказал Рагнар, разглядывая окружавшие их огоньки глазищ. Многие были очень недружелюбные. – Я боюсь, как только мы повернемся к ним спиной, никакая руна Двенадцатижильного их не удержит.

   По хорошему, положение было ужасным.

  – Знаешь, Длинноухий, – вдруг сказал Арни, – когда я лежал там, завернутый в сеть, и меня стукнули по башке, у меня было что-то вроде видения.

  – Говори, – сказал Рагнар.

  – Я увидел Сигурни... И вроде она сказала, что будто бы где-то в окрестностях Города Волков есть Сонная Долина...

  – Какая долина? – перебил Рагни.

  – Долина Сна, кажется, так.

  – Ну и что?

  – Там, в этой долине, человек порой видит то, что ему видеть не разрешено. Например, ворота в царство мертвых...

  – А есть такие ворота?

   При слове «ворота» Рагнару почему-то представились здоровенные, окованные железом створки ворот Квельдульвборга, и хофдинг Полутролль на цепи, немилосердно облаивающий путников.

  – Конечно, есть, – сказал Арни. – Ведь как-то же человек в это царство попадает? Просто они невидимы.

  – Тогда должно быть двое ворот, – сказал Длинноухий. – Одни в Асгард, другие в Хель.

  – Да нет, – сказал Арни, – Сигурни сказала, что ворота одни, а что за ними – Асгард или Хель, уже люди сами решают...

  – Как так?

  – Ты меня спрашиваешь? Это же не я сказал, а Сигурни. И не просто Сигурни, а Сигурни, которая мне привиделась, пока я валялся в отключке. Откуда мне знать, что она имела ввиду?

  – Так. И что?

   Арни помялся.

  – Так вот, – продолжил он после короткой паузы, – Сигурни сказала, что мы должны пойти в эту долину и отдать мертвецов.

  – Как отдать? – не понял Рагнар.

  – Ну, сдать их, – пояснил Арни.

  – Кому же?

  – Да тому, кто придет их встречать. Яснее Сигурни изъясняться не хотела. Она сказала, что кто-то выйдет из ворот и освободит нас от мертвецов, забрав их с собой. Так сказать, мертвые к мертвым, – живые к живым.

  – Да что же ты молчишь-та?? – вскричал Длинноухий.

  – А ты чего кричишь? – сказал Арни. – Это ж так, просто бред во время забытья. Да и Сигурни откуда может знать – она ж в колдовстве понимает, как я в игре в шатрандж. Воображение...

  – Где она, эта долина? – потомок ярлов заговорил страшным голосом.

  – Где долина? Темно... Трудно разобрать... Подожди.

  – Что еще?

  – А мне пришло в голову, – голос Арни стал хитроватым, – может, мертвецов у нас в царстве мертвых купят? По всему видать, что там они нужнее, чем среди живых.

   Для Рагнара это было уже слишком.

  – Я убью тебя, Ловкач!!! – заревел он, бросаясь на Арни и хватая его за горло.

   Несколько секунд они кружились друг против друга. Рагнар тряс Ловкача как детскую куклу. От Арни во все стороны летели водяные брызги, слюни и сопли.

  – Оста-а-авь, Ра-а-агни, – задушенным голосом заблеял Ловкач, запросил пощады. Арни был мастером боя на топорах, но в рукопашной с потомком ярлов у него не было шансов – тот был намного тяжелее, а в своей ярости как будто всасывал силу сигурдовой дружины. – Тарелку потеряешь.

   Длинноухий опомнился. Он бросил Арни и остановился, поводя широкими плечами, сжимая и разжимая кулаки. Ловкачу даже на мгновенье показалось, что глаза потомка ярлов сами собой затеплились зловещим багровым огнем.

   Арни понял, что шутки закончились.

  – Хорошо, хорошо, – сказал он. – Сделаем, как ты хочешь.

  – Где долина? – металлическим голосом спросил Рагнар.

   Ловкач посмотрел на друга с опаской.

  – А душить? Не станешь?

  – Нет!

  – Покянись.

   Рагнар издал звук горлом. Потом сглотнул и сказал.

  – Клянусь.

   Арни на всякий случай отодвинулся.

  – Сигурни определенно не показала, – начал он. – Но сказала что-то вроде того, что каждый человек может в нее попасть, если захочет. Только уж очень это тяжело, видеть запретное. Вот никто и не видит. А в окрестностях Квельдульвборга есть такое место, которое затягивает тебя в эту долину помимо твоей воли. И еще, она сказала, нужна безвыходная ситуация...