Текст книги "Приключения Фарго"

Автор книги: Клайв Касслер

Соавторы: Грант Блэквуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 65 страниц)

Глава 45

Шёнау, Бавария

– Вот это да… – прошептал Сэм…

Они с Реми замерли у деревянной ограды обзорной площадки, не в силах оторвать взгляд от расстилавшегося внизу вида. Наконец Реми прошептала:

– По-моему, слово «красота» даже частично этого не передает. Почему мы так долго сюда добирались?

– Понятия не имею, – прошептал он, поднимая цифровую камеру и делая снимок. Они уже бывали в Баварии раньше, но ни разу не заезжали в эти места. – Никак не подберу определение… «Умопомрачительно»?… Не то…

– Даже рядом не стояло. Слова бессильны. Мне кажется, я слышу «Звуки музыки»…

Внизу раскинуло свои изумрудные воды Кёнигзее (Королевское озеро). Узкое, не более полумили на самом широком участке, озеро тянулось извилистой лентой на фоне заснеженных зубцов гор меж крутых, густо поросших лесом гранитных откосов: пять миль от деревушки Шёнау на севере до Оберзее (Верхнего озера) на юге. Оберзее, что много лет назад было отрезано от Кёнигзее сошедшим с гор оползнем, раскинулось посреди разнотравья глубокой уединенной долины в окружении альпийских лугов, пестревших дикими цветами, и бурлящих водопадов – бесподобные виды, которые привлекали ценителей природы и фотографов со всего света. Из Шёнау до пристани Салет на Оберзее ходили экскурсионные катера.

Спокойная до безмятежности гладь озера лишь время от времени колыхалась, потревоженная плавными перекатами волн, что расходились от нескольких туристических катеров на электрической тяге, которые беззвучно курсировали по Кёнигзее. Солнечные лучи играли на поблескивающей поверхности, словно в зеркале отражаясь охрой, зеленым и серым – высвечивая пестрое убранство прибрежных лесов и утесов. Куда бы Сэм и Реми ни посмотрели – повсюду взгляд натыкался на безупречный альпийский пейзаж – хоть сейчас на открытку.

Вниз по берегу, примерно в двух третьих пути по Кёнигзее, у излучины, где озеро сужалось до нескольких сотен ярдов, прежде чем повернуть на юго-восток, к Оберзее, – на полуострове Хиршау в окружении деревьев расположилась церковь Святого Варфоломея.

Здание церкви представляло собой своего рода архитектурный гибрид. К оформленной в стиле барокко капелле примыкал старинный баварский охотничий домик, снаружи отделанный белой штукатуркой, с покатой серой гонтовой крышей и высокими желто-зелеными ставнями. Сама капелла была украшена тремя полукуполами, над которыми возвышались две красные луковки куполов различного размера: одна поменьше, без окон; вторая, расположенная ближе к воде, скорее напоминала башенку, с четырехскатной крышей и ставнями на узких окошках.

– Разве не иронично, что Гитлер тоже любил это место? – спросила Реми. – От этой мысли как-то не по себе…

Знаменитое горное пристанище Гитлера «Орлиное гнездо» находилось в предместьях Берхтесгадена, города, раскинувшегося на берегу Кёнигзее.

– Красота никого не оставляет равнодушным, – ответил Сэм. – Похоже, даже его.

Но как бы восхитительны ни были пейзажи Кёнигзее, Сэм и Реми прибыли сюда не ради них.

Расшифровав лишь первую часть последней загадки, они без лишних раздумий позвонили Сельме и попросили организовать поездку из Монако в Баварию. Уже спустя несколько часов, поблагодарив Иветт за гостеприимство и пообещав вернуться и поделиться рассказом о своих успехах, они ехали в аэропорт Ниццы с электронными билетами на ближайший парижский рейс. Из Парижа вылетели в Зальцбург, где арендовали машину, на которой и проехали оставшиеся тридцать миль до Шёнау-ам-Кёнигзее.

– Во сколько отплывает наш корабль? – спросила Реми.

– В девять. Напомни мне, чтобы я проверил погоду на вечер.

Даже теперь, поздней весной, погода в долине Кёнигзее была непредсказуема: всего за час теплая солнечная погода могла смениться проливным дождем или даже снегом. Предусмотрительные туристы всегда держали под рукой теплый свитер или ветровку.

Учитывая расположение церкви, существовало лишь два способа сюда добраться: по воде из Шёнау или пешком – извилистыми горными тропами. И хотя страсть Фарго к приключениям подзадоривала их выбрать второй вариант, они дружно сошлись на том, что пеший поход подождет до следующего визита. Сейчас время работало против них. Проникнув в особняк Бондарука, они выиграли небольшую фору, но, учитывая то, как долго мафиози охотился за утраченной коллекцией, и принимая во внимание его неограниченные возможности, их фора, вероятно, таяла не по дням, а по часам. Холков и его люди пока не давали о себе знать, но у Фарго к тому времени уже появилась легкая паранойя. Они решили, что смогут спокойно вздохнуть лишь после того, как раскроют местный секрет и уберутся подальше, ну а пока приходилось быть настороже. Более того, они предполагали, что их вторжение в Хотын только сильнее разозлило и без того раздраженного Бондарука. Раньше его сдерживали определенные рамки, теперь, вероятно, он их отбросит. И если учесть, как он себя вел до сих пор, было страшно даже представить, что будет дальше…

Если район Кёнигзее воплощал понятие «альпийская красота», то ближайший городок, Шёнау, соответствовал определению «старинный».

Городок с пятитысячным населением, Шёнау-ам-Кёнигзее, расположенный на берегах каменистой речушки, что питала озеро, мог похвастаться уникальными постройками в баварском стиле. Местные дома, настоящие архитектурные бриллианты, больше походили на шале. В восточной части местной пристани, по форме напоминающей усеченную букву «Б», южнее цепочки кафе, ресторанов и гостиниц расположилась изогнутая полоса из навесов для лодок, словно сошедших со страниц иллюстрированного рекламного каталога.

Теперь, подъезжая по окаймленной деревьями дороге к Шёнау, Сэм и Реми наблюдали, как экскурсионные катера скользят у пристани, причаливая и отплывая из-под навесов, и из-под килей по изумрудной глади веерами расходятся плавные перекаты волн.

Несколько минут спустя Фарго припарковались на стоянке гостиницы «Шиффмайстер». Фасад здания, с красно-белыми маркизами и балкончиками, пестрящими вспышками красных, белых и розовых цветов, украшала лепнина бежевых оттенков: завитушки переплетенных цветов, стеблей и спиральных узоров в стиле рококо. Препоручив автомобиль заботам парковщика, а багаж – заботам коридорного, Сэм и Реми направились прямиком к стойке регистрации и через несколько минут уже осматривали свой номер, окна которого выходили прямо на озеро.

Приняв душ, закутавшись в ворсистые гостиничные халаты и заказав кофе в номер, они устроились на балкончике с видом на пристань. Становилось прохладно. Солнце уже почти село за снежные пики гор на западе и напоследок золотило спокойную гладь воды. Внизу, по улочкам и переулкам, заглядывая в витрины и фотографируя причал, прогуливались туристы.

Сэм достал смартфон и подключился к гостиничному спутниковому Интернету.

– Письмо от Сельмы, – сказал он, пробегая глазами входящие письма.

Сельма, как всегда, была на высоте: она провела подробное исследование по теме «династия Ахеменидов и царь Ксеркс» и составила два отчета – один короткий, другой более подробный. Сэм переслал оба документа на смартфон Реми, и следующие полчаса они провели, изучая жизнь древнеперсидского царя.

Восьмой из известных правителей династии Ахеменидов, Ксеркс Первый взошел на трон в возрасте тридцати пяти лет и сразу же начал оправдывать репутацию воинственного правителя, первым делом подавив восстание в Египте, а затем и в Вавилоне. Усмирив вавилонский бунт, персидский царь разрушил местные храмы, разорил сокровищницы, а главное – вывез в Персеполь и переплавил золотую статую бога Мардука, тем самым уничтожив Вавилонскую империю. Лишив Вавилон статуи Мардука, Ксеркс сделал появление в нем царей невозможным – ведь царскую власть претендент должен был получать «из рук» бога.

Два года спустя Ксеркс обрушил свой гнев на афинян, желая отомстить за Марафонское сражение, проигранное его отцом Дарием Первым, которому так и не удалось подчинить себе непокорную Грецию.

В 483 году до н. э. Ксеркс с размахом начал подготовку к вторжению, соорудив понтонные мосты через Геллеспонт и прорыв судоходный канал в обход Афонского мыса.

Из Сардиса Ксеркс со своей многотысячной армией проложил путь через Фракию и Македонию, прежде чем был остановлен у Фермопил королем Леонидом и его спартанцами, которые храбро бились, но все до одного полегли в том сражении. Убрав с пути последнее препятствие, войско персов двинулось на юг вдоль побережья к оставленным на разграбление Афинам. Как оказалось, это был последний крупный успех персидского царя: вскоре после завоевания Аттики Ксеркс потерял большую часть флота в битве при Саламине, а затем, в 479 году до н. э., его армия понесла существенные потери в сражениях при Платеях и Микале.

Оставив командование терпящей поражение за поражением армией одному из своих полководцев, Мардонию, Ксеркс ретировался в Персеполь, где и провел остаток своих дней, пытаясь решить внутренние проблемы в стране и борясь с политическими интригами. В конце концов – по-видимому, не без происков сына царя Артаксеркса – в 464 году до н. э., в возрасте пятидесяти пяти лет, Ксеркс был убит капитаном дворцовой стражи.

– Да уж, темная история, – сказала Реми, дочитав до конца.

Сэм, который закончил читать на десять секунд позже, поднял взгляд и произнес:

– Приятным человеком мистера Ксеркса не назовешь.

– Думаешь, среди древних царей встречались приятные люди? – улыбнулась Реми.

– Нечасто. Что же касается указаний на сокровище, за которым охотится Бондарук, первым делом на ум приходит статуя вавилонского идола Мардука, но если верить истории, она была переплавлена.

– А если история ошибается? Если он переплавил копию, а оригинал прихватил с собой, а потом где-нибудь потерял?

– Может быть, – Сэм наскоро набил сообщение Сельме и нажал кнопку «Отправить». Через несколько минут пришло подтверждение о получении. – Ладно, какие еще варианты?

– Такое впечатление, что после греческого похода дела у Ксеркса как-то не заладились. Он уступил командование армией, вернулся домой, провел несколько бездарных лет, а затем был убит. Может, во время греческой кампании он потерял какую-то ценную реликвию и решил, что удача ему изменила?

– А Бондарук решил во что бы то ни стало вернуть утраченное, – закончил Сэм. – Исправить положение дел, так сказать.

– Ты верно подметил, статуя Мардука самый очевидный вариант, но, если верить истории, для Ксеркса подавить бунт вавилонян было все равно что отмахнуться от назойливой мухи.

– А восстание в Египте? Оно произошло примерно в то же время.

– Может быть. Проблема в том, что история – особенно древняя – доходит до нас в виде самых ярких событий, остальное остается за кадром. Наверняка где-нибудь в хранилище какого-нибудь музея или на дальней полке библиотеки пылится древний текст со списком сокровищ, награбленных Ксерксом, и указанием всех мест хранения, – вздохнула Реми.

– Отлично, – улыбнулся Сэм. – Откуда начнем?

– На выбор: Каир, Луксор, Стамбул, Тегеран… Если начнем прямо сегодня, глядишь, лет через десять-двенадцать закончим.

– Значит, этот вариант отпадает. Ладно, попробуем сузить область поиска… Ксеркс правил двадцать лет. За время своего правления он осуществил три основные военные кампании: Египет, Вавилон и Греция. Из этих грех греческий поход был наиважнейшим, и, вероятно, именно он стал поворотной точкой в царствовании Ксеркса. Может, сосредоточимся на Греко-персидской войне и попробуем копнуть поглубже?

Реми обдумала предложение и кивнула.

– Звучит неплохо.

Чирикнул сигнал электронной почты, и Сэм прочитал послание.

– От Сельмы, – объяснил он. – Пишет, что сведения о переплавке статуи Мардука вполне достоверны. Существует множество подтвержденных свидетельств как с персидской, так и с вавилонской стороны.

– Значит, решено, – отозвалась Реми. – Займемся Грецией.

В течение следующего часа Фарго углубились в историю, исследуя все факты периода правления Ксеркса, имеющие отношение к Греко-персидской войне, затем сделали небольшой перерыв, поужинав на открытой террасе ресторана с видом на окутанную вечерним полумраком гавань. Горный воздух, восхитительный ландшафт и усталость сделали свое дело – Сэм и Реми умирали от голода. Они жадно набросились на аппетитные баварские деликатесы: тонко нарезанную буженину с хлебом и хреном, картофельный салат в уксусном маринаде и отварное филе форели, подаваемое с франконским вином «Бахус» в традиционной сплющенной бутылке. И под конец запили вкусный ужин парой кружек ледяного пива. Их странный выбор – столик под открытым небом на прохладном вечернем воздухе – привлек любопытные взгляды пары местных старожилов за соседним столом; впрочем, услышав короткое, в одно слово, объяснение Сэма: «Американцы», местные закивали, расплылись в улыбках и угостили Фарго пивом за свой счет.

Объевшись до отвала и слегка навеселе, Сэм и Реми вернулись к себе в номер, заказали у портье кофейник и с новыми силами взялись за дело.

– Похоже, основной победой Ксеркса можно считать захват Афин, – сказала Реми, – одного из самых могущественных городов-государств.

– Фракия и Македония были чем-то вроде разогрева, – согласился Сэм.

– Он собирался обрушить свой гнев на Афины. Смотри: известно, что Ксеркс поработил вавилонян, украв и уничтожив их символ веры, статую бога Мардука. А не мог ли он проделать нечто подобное в Греции?

Реми уже просматривала отчет Сельмы.

– Кажется, что-то об этом… Ага, вот: Дельфы.

– Это где Дельфийский оракул?

– Ага. Ксеркс нацелился на Дельфы.

Расположенное на склоне Парнаса в ста милях к северо-западу от Афин, Дельфийское святилище бога Аполлона представляло собой храмовый комплекс из нескольких сооружений, включая сокровищницу сифносцев; стою (галерею-портик) афинян; алтарь хиосцев; храм Аполлона Пифийского, где находился сам оракул, а также многочисленные сокровищницы, стадионы и театры.

В древние времена, так же как и сегодня, к Дельфийскому оракулу тянулся нескончаемый поток посетителей. Люди со всего Средиземноморья в поисках ответов на самые разные вопросы обращались к одной из пифий, жриц Аполлона, которых, как правило, выбирали из местных жительниц. Считалось, что через пифию дает ответы сам Аполлон.

За последние несколько лет ученые сорвали покров тайны с Дельфийского святилища, предположив, что божественный транс, в который впадала пифия, и якобы связанное с ним состояние «всеведения» на самом деле объяснимы с точки зрения науки. Выяснилось, что в состав газов, поднимающихся из расселины в скале под храмом, входят метан, диоксид углерода и сульфид водорода – вещества, обладающие дурманящими свойствами.

Сэм и Реми знали, что разграбление Дельфийского храма было как раз в духе Ксеркса – так сказать, вписывалось в его modus operandi. Осквернить оракул означило для Ксеркса провозгласить бессилие греческих богов – подобно тому, как он поступил с вавилонским богом Мардуком.

Реми продолжила:

– Сразу после того, как Ксеркс сокрушил спартанцев при Фермопилах, он отправил семитысячный отряд на разграбление Дельф. Согласно легенде, отряд вернулся с пустыми руками, ибо сам Аполлон очень кстати устроил горный обвал, преградивший путь грабителям.

– Насколько я помню из школьных уроков истории, это всего лишь легенда.

Реми кивнула.

– Ученые до сих пор спорят на эту тему. Ладно, продолжим… Допустим, посланный Ксерксом отряд вернулся не с пустыми руками. Что они могли вынести из Дельф?

– Во-первых, саму пифию, но это кажется маловероятным, если только Бондарук не питает слабости к древним скелетам. Как насчет омфала?

Омфал, или «Пуп Земли», – монолитная глыба в форме ананаса с выдолбленной сердцевиной – по преданию, был изготовлен по образцу камня, с помощью которого Рея, мать Зевса, обманула отца Зевса, Кроноса, пожиравшего своих новорожденных детей. Рея запеленала камень вместо младенца, и Кронос его проглотил, не заметив подмены.

Омфал находился в центре храма Аполлона и, как считалось, позволял напрямую общаться с богами, но вездесущие ученые развенчали и этот миф, заявив, что выдолбленная в камне полость предназначалась для вдыхания пифией галлюциногенных газов.

– Не подходит, – покачав головой, сказала Реми. – Существует множество упоминаний о том, что омфал уцелел после войны. Проблема в том, что правды никто не знает. Представь: если бы во время войны тысяча восемьсот двенадцатого года англичане похитили Декларацию независимости, правительство США из кожи бы вон вылезло, только бы скрыть этот факт! Согласен?

– Верно. Есть другие варианты?

– В Дельфах хранилось множество бесценных даров. Особенно богатыми были две сокровищницы: сокровищница Аргоса и сокровищница сифносцев. Разумеется, они обладали и культурным, и религиозным значением, но по сути являлись эдакими небольшими банками – хранилищами золота и серебра.

Сэм пожал плечами.

– Может быть, однако, если верить Холкову, Бондарука интересует «семейное наследство». То есть дело личное. Вряд ли оно как-то связано с грабежом древнегреческого банка.

– Плюс, по его словам, тот хочет «закончить давно начатое». Настоящая миссия.

Сэм кивнул и не смог сдержать зевок.

– У меня уже мозги плавятся. Давай закругляться, завтра с утра продолжим.

В тридцати милях к северу Холков прошел в здание аэропорта, на ходу включив коммуникатор и проверив голосовую почту. Внезапно он остановился, не отрывая взгляда от экрана. Трое сопровождавших его мужчин сделали то же самое.

– Что там? – спросил один из них.

Вместо ответа Холков ухмыльнулся и зашагал к ряду стульев неподалеку. Достал из кейса ноутбук, включил и ввел несколько паролей.

– Попались! – пробормотал он через полминуты.

– Ты их засек!

– Ну что, Фарго, не такие уж мы и умные? – пробубнил Холков себе под нос, прежде чем окинуть взглядом своих подручных. – Они на юге, в Баварии. Поехали!

Глава 46

– Очень скоро вы насладитесь моим музыкальным талантом, – проговорил капитан на правильном английском, но с режущим ухо акцентом. Он повернул рычаг дросселя, и кораблик начал тормозить. – Справа вы видите Echowand – «стену эха».

Вместе с остальными двадцатью пассажирами кораблика Сэм и Реми дружно повернули головы направо. Они находились на одном из восемнадцати крытых экскурсионных катеров, принадлежащих местной судоходной компании. Катера были двух типов: шестидесятифутовые, рассчитанные на восемьдесят пять пассажиров, и модель, на которую пал выбор Сэма и Реми – восемнадцати футовый двадцатипятиместный катер.

Впереди, примерно в четверти мили, из пелены утреннего тумана выплыл величественный, поросший густым лесом утес. Капитан достал из-под рулевой панели блестящий флюгельгорн, приложил инструмент к губам и выдул несколько заунывных нот. Спустя две секунды тишины звук вернулся, повторившись один в один.

Пассажиры засмеялись и захлопали в ладоши.

– Благодарю. Прошу всех принять к сведению: мое музыкальное упражнение не входит в стоимость билета, а от игры на трубе сильно пересыхает горло. Всех желающих пожертвовать на благо искусства прошу внести Trinkgeld в мою кассу взаимопомощи, когда будете сходить на берег или в любое другое время. Кружка висит на переборке. Заверяю вас, выручка будет поделена поровну между мной и моим коллегой на скале.

И снова смех. Один из пассажиров спросил:

– А что такое Trinkgeld?

– Деньги на выпивку. От флюгельгорна страсть как пересыхает в горле. Ладно… плывем дальше. Следующая остановка – церковь Святого Варфоломея.

Катер снова поплыл вперед, под едва различимый гул двигателя на электрической тяге. Они скользили в тумане, вслушиваясь в шелест расходящихся от бортов волн. Утро выдалось безветренным, но морозным: дыхание вылетало изо рта облачками пара.

Сэм и Реми встали рано, в шесть, съели легкий завтрак прямо в номере и вернулись к работе. Перед тем как лечь спать, Реми разослала несколько писем бывшим коллегам и знакомым. В каждом письме содержались три вопроса. Какие ценности хранились в Дельфах во время вторжения Ксеркса? В каких сокровищницах они хранились? Не упоминаются ли где-нибудь дельфийские или афинские ценности, вывезенные Ксерксом из Греции?

В электронном ящике ее ждала дюжина ответов, большая часть которых порождала еще больше вопросов и толкований.

– От Эвелин пока ответа нет… – сказала Реми теперь, тыкая кнопки смартфона в поисках нужного письма.

Сэм сказал:

– Напомни мне: Эвелин?…

– Эвелин Торрес. Из Беркли. Полгода назад она работала ассистентом хранителя Дельфийского археологического музея. Никто не знает о Дельфах больше.

– Точно. Уверен, она тебе напишет…

Сэм сделал несколько снимков проплывающего за бортом пейзажа, а когда снова повернулся к жене, обнаружил, что та как-то странно смотрит на свой смартфон. Реми нахмурила брови.

– Что-то не так? – спросил он.

– Я тут подумала о Холкове, и мне в голову пришла одна мысль. Сколько раз он сваливался как снег на голову?

Сэм задумался.

– Не считая Покомока… Ромовый остров, замок Иф и Эльба. Три раза.

– На Украине, в Монако и здесь его не было, так?…

– Сплюнь.

– Не поможет.

– В смысле?

– Я не уверена, но если память мне не изменяет, между Украиной, Монако и поездкой сюда есть нечто общее.

– Интересно…

– Ни в одном из этих мест я не пользовалась смартфоном; у нас был спутниковый. Даже не включала, только вчера ночью… нет, вру. Я проверила почту, когда мы приземлились в Зальцбурге.

– Уверена?

– Вполне. А что, если в моем смартфоне жучок?

– Технически это выполнимо, но когда они успели? Он ведь все время при тебе, так?

– Не совсем. Я оставляла телефон в гостинице, когда мы поехали поднимать «Саламандру».

– Черт! Те разы, на Ромовом острове, в замке Иф и на Эльбе… Ты просто его включала или выходила в Интернет?

Сэм знал, что через iPhone можно подключиться к Интернету двумя способами: либо по протоколу Edge, либо по беспроводной локалке.

– И то, и то.

– Холков мог установить радиомаячок. Каждый раз, когда ты включаешь телефон или выходишь в Сеть, маячок считывает GPS смартфона и Холкову приходит сигнал: «Вот они».

Реми тяжело выдохнула и сжала зубы.

– Думаешь, они…

Она хотела было оглянуться, но Сэм ее остановил:

– Посмотрим, когда будем сходить на берег. Когда ты последний раз его включала? На берегу?

– Верно.

– Я не заметил, чтобы сегодня утром за нами кто-то следил.

– Я тоже, но в этой толпе легко затеряться.

– К сожалению, Шёнау небольшой городок. Если их человек пять, ничего не стоило проследить за нами от гостиницы до причала.

– Что будем делать?

– Для начала сотрем все файлы с загадкой и результатами, – ответил он и тут же принялся чистить свой смартфон. – Мы не можем рисковать.

Сэм успел покопаться во всех домашних и переносных устройствах, в том числе и в смартфонах, добавив несколько дополнительных функций, среди которых была «корзина» для мгновенного удаления файлов. Любая попытка открыть файл без ввода пароля приводила к потере всех данных. Как только Реми очистила свой телефон, Сэм сказал:

– А теперь будем надеяться на чудо.

– Какое?

– Что ты ошиблась. Только вот чудеса случаются редко. Дай-ка взгляну.

Она протянула ему телефон. Сэм достал швейцарский нож и принялся ковыряться в механизме.

– Вот ты где! – наконец пробормотал Сэм, склонившись над распотрошенным смартфоном, лежащим у него на коленях.

Реми подалась вперед.

– Нашел?

Он пинцетом извлек из внутренностей смартфона крохотный, размером с ноготь на мизинце, чип. Два тончайших проводка тянулись к батарейке телефона.

– Преступник пойман.

К счастью, жучок был устроен таким образом, что передавал сигнал лишь при включении аппарата; Холков не узнает, что его шпион раскрыт. Сэм отделил проводки, положил чип в карман рубашки и стал собирать iPhone.

Через двадцать минут, когда остатки тумана растаяли, уступив место ярко сияющему в синеве солнцу, они обогнули полуостров Хиршау. Вдалеке на фоне гранитных гор с прожилками белого снега, сверкая на солнце ярко-красными луковичками куполов, показалась церковь Святого Варфоломея.

Низина, в которой расположилась церковь, занимала сорок акров береговой линии – треугольник, со всех сторон окруженный лесом. Здесь было два причала: один для посетителей; другой, построенный ближе к капелле, заканчивался сараем для лодок. Позади капеллы, между островков зеленого газона с извилистыми тропинками протянулся ряд деревянных построек, бревенчатых срубов, чьи размеры варьировались от сарайчика до двухэтажного амбара.

Капитан сделал круг возле берега, подождав, пока другой катер не выгрузит пассажиров, затем развернулся и мягко причалил к пирсу. Один из членов экипажа спрыгнул на пристань, отвязал носовой и кормовой тросы, а затем поднял ограждение, освобождая проход.

Выискивая в толпе пассажиров знакомые лица, Сэм и Реми пошли к выходу, задержавшись лишь, чтобы кинуть немного мелочи в висящую на переборке кружку.

– Я никого не заметил, – пробормотал Сэм, сходя на причал и подавая руку Реми. – А ты?

Их группа была второй из прибывших сегодня; большая часть первой группы еще околачивалась возле пристани; люди не спешили расходиться, толпясь у сувенирных лавок, щелкая фотоаппаратами и изучая карты. Пока народ не разошелся, Сэм и Реми прогулялись вдоль ограждения пристани, всматриваясь в лица.

Некоторые экскурсоводы уже начали вступительную часть, и теперь их голоса разносились над гулом толпы.

– …капелла была заложена еще в двенадцатом веке, в честь святого Варфоломея, который считался покровителем пастухов и косарей…

– …обнаружите, что внутренняя планировка списана с Зальцбургского кафедрального собора. Росписью стен и наружными отделочными работами занимался знаменитый зальцбургский мастер Йозеф Шмидт…

– …до тысяча восемьсот третьего года охотничий домик, расположенный рядом с капеллой, являлся частным владением принцев-провостов Берхтесгадена, последний из которых…

– …после того как Берхтесгаден вошел в состав Баварии, охотничий домик стал одним из излюбленных мест, где Виттельсбах…

Сэм и Реми обошли полный круг и вернулись к причалу. Знакомых лиц в толпе не было. Из-за полуострова в сторону церкви направлялись еще два катера.

– Мы можем ждать здесь и проверять каждый подплывающий катер или смешаемся с толпой и начнем искать подсказки, – предложил Сэм.

– Терпеть не могу ждать, – сказала Реми.

– Я тоже. Тогда вперед!

Они заскочили в магазинчик с сувенирами и купили две толстовки, светло-желтую и темно-синюю, и две шляпы с висящими полями. Оплатив покупки, Сэм и Реми направились в туалет переодеться. Если Холков и его люди следили за ними с причала Шёнау, простейшая маскировка плюс возможность затеряться среди толпы, которая к тому времени разрослась до двухсот с лишним человек, должны были обеспечить Сэму и Реми достаточное прикрытие, чтобы остаться неузнанными.

– Готова? – спросил Сэм.

– А то, – отозвалась Реми, заправляя каштановые волосы под шляпу.

В течение следующих двадцати минут они бродили по пристани, делая снимки озера и гор.

– Вот они, – наконец сказала Реми.

– Где? – не поворачиваясь, спросил Сэм.

– Катер, который кружит вокруг доков. Правый борт, четвертое окно сзади.

Сэм повернулся и направил фотоаппарат на озеро, поймав в кадр приближающийся катер. Он увеличил изображение и, сделав несколько снимков, опустил камеру.

– Ага, это Холков. Я насчитал еще троих.

Надвинув шляпу на глаза, Сэм зашагал обратно к пирсу.

– Эй, погодите минутку, – окликнул он матроса, который готовился отвязывать швартовочный трос. – Забыл кинуть Trinkgeld.

Сэм помахал купюрой в десять евро.

– Конечно, сэр, проходите, – кивнул матрос.

Сэм запрыгнул на борт, кинул банкноту вместе с чипом маячка в кружку с Trinkgeld и вернулся на палубу. Переодеваясь в туалете, при помощи наклейки от ценника Сэм приклеил к чипу запасную батарейку от часов. По его расчетам, батарейка должна была проработать не больше получаса, но при определенном везении им вполне хватит и этого времени.

Он вернулся к Реми, которая первым делом поинтересовалась:

– Думаешь, сработает?

– Сработает. У них не останется другого выбора, кроме как следовать за катером. Вопрос в том, купится ли на этот трюк Холков.

Пристроившись в хвост толпе, наполовину состоящей из экскурсионных групп, наполовину из туристов-одиночек, Сэм и Реми проследовали по широкой дорожке из белого гравия к входу в капеллу. Холков и трое его подручных только сейчас сходили на берег.

– Как думаешь, они вооружены? – просила Реми.

– Бьюсь об заклад, что да.

– Мы могли бы обратиться к кому-нибудь из охраны.

– Я бы не стал впутывать посторонних. Кто знает, что у Холкова на уме? И потом, сейчас мы на шаг впереди. Нет смысла раскидываться преимуществом. Давай уж доделаем дело, найдем то, за чем мы сюда приехали, и помашем Холкову ручкой.

– Ладно. Итак, загадка. Первую часть мы расшифровали, – сказала Реми. – Осталось расшифровать еще две: «Гений Ионии, его поступь – битва соперников, / Три замка, четвертый утерян, укажут дорогу на Фригизингу». Что-то в первой строке есть знакомое.

– А именно?

– Что-то из истории. Какая-то связь…

Сзади раздался голос:

– Извините, пожалуйста…

Они обернулись и увидели женщину на костылях. Они отошли в сторону, женщина поблагодарила их улыбкой и проковыляла мимо. Реми, прищурившись, смотрела ей вслед.

– Узнаю этот взгляд, – сказал Сэм. – Есть контакт?

Реми кивнула, не спуская глаз с женщины.

– Ее костыли. Тот, что справа, немного короче.

– И?

– Скажем иначе: ее поступь не назовешь битвой соперников, – ответила Реми, и ее лицо озарилось. – Точно! Пойдем… – Она быстро зашагала вниз по дорожке к площадке перед капеллой и остановилась у ограждения. Посмотрев по сторонам и убедившись, что никто не подслушивает, принялась набивать что-то на экране своего смартфона. – Вот оно! Есть! Ты слышал об Ионийской лиге?… Древняя Греция, союз городов-государств, образованный после так называемой Мелийской войны?

– Да.

– Одним из участников Ионийского союза был остров Самос – остров, на котором родился «самосский гений», также известный как Пифагор. Ну, тот самый, создатель треугольника?…

– Я пока не улавливаю суть.

– Костыли той женщины… один был короче другого. Если мысленно продлить воображаемые линии, получится неравносторонний треугольник.

До Сэма начало доходить. Он улыбнулся.

– Пифагор был отцом равнобедренного треугольника – две равные стороны…

– «Его поступь – битва соперников», – снова процитировала Реми.

– Значит, мы ищем равнобедренный треугольник…

– Верно. И скорее всего, отмеченный цикадой. Осталась последняя строка: «Три замка, четвертый утерян, укажут дорогу на Фригизингу».

Сэм оглянулся и скользнул взглядом по толпе, заметив бродящего у пристани Холкова. Его «группа поддержки» должна была околачиваться рядом. Сэм хотел отвернуться, когда Холков достал из кармана смартфон и принялся изучать экран. Он вскинул голову, огляделся вокруг и жестом подозвал кто-то из толпы. Десять секунд спустя вся троица собралась вокруг. Перекинувшись двумя-тремя фразами, двое развернулись и трусцой побежали в сторону пирса. Холков и тот, что остался, зашагали по тропинке, ведущей к капелле.