Текст книги "Одержимый (СИ)"

Автор книги: Кира Шарм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 12

31 декабря 2000 г

я отрегулировала сиденье, так как не могла удобно устроиться.

– Больно? – спросил Шесть.

Мне было больно. Я устала. Но Шесть был прав. Хотя кардинально ситуация не изменилась, регулярный бег в течение последних нескольких дней рассеял туман, который, казалось, надолго завис над моей головой. Не то чтобы я никогда раньше не бегала, но разница заключалась в том, что я бегала с определенной целью, а не просто, чтобы получить немного витамина D или сбежать от дилера.

– Ага. Кажется, за последние несколько дней моя задница впитала в себя новые мышцы.

– Хорошо.

Он слегка улыбнулся. Не сомневаюсь, он гордился собой.

– Бег тебе на пользу.

Я отсалютовала ему.

– Спасибо, док.

Проигнорировав мой комментарий, он продолжил.

– Что тебе действительно нужно, так это собака.

– Что, черт возьми?

– Собака. Чтобы тебе было чем заняться, когда меня нет. Иногда мне приходится уезжать по делам. Если бы у тебя была собака, тебе было бы, на кого положиться. Кто требовал бы этих прогулок.

– Ты сошёл с ума, – я смотрела, как он наливал шампанское в два бокала. – Генри на последнем издыхании, и ты хочешь, чтобы у меня было что-то более требовательное, чем золотая рыбка? – я засмеялась. – Ну же, Шесть. В этих отношениях есть место только для одного сумасшедшего, и, боюсь, первенство за мной.

Он подошел к столу и поставил бутылку в ведро со льдом.

– Собака была бы отличным компаньоном. Определенные породы хороши в качестве животных для эмоциональной поддержки.

– И что, ты думаешь, что собака сделает состояние моей головы менее беспорядочным? Тот факт, что кто-то будет полагаться на меня, заставит меня, – я щелкнула пальцами, – вылечиться? Вот так просто?

– Ты отлично понимаешь мои слова и пробегаешь с ними марафон, Мира, – он вздохнул, ставя стаканы на пустые тарелки. – Думаю, компания пойдет тебе на пользу. Мы только начали бегать, но какая-то последовательность будет тебе полезна.

– Хорошо, я поставлю будильник. Собака мне не нужна.

Но он не ответил на это, просто посмотрел на часы. – У нас есть десять минут до наступления нового года.

Я поднесла стакан к губам, но рука Шесть остановила меня.

– За тебя, – сказал Шесть, поднимая бокал с шампанским.

– За меня? – я приподняла бровь. – С чего вдруг? – я поставила стакан, держа его за ножку.

Шесть наклонился вперед, все еще держа шампанское. Деревянный стол заскрипел под тяжестью его локтей, его лицо все больше заливалось светом свечи, освещая его темные брови, густые ресницы, выдающийся нос, полные губы.

– Потому что сейчас Новый год, – просто сказал он.

– Тогда тост за Новый год.

– Нет.

Я откинулась на спинку стула, приподняв бровь.

– Нет? – передразнила я. – Вот так? Речи не будет?

К его чести, Шесть все еще держал бокал в воздухе.

– Я не человек тысячи слов. Я говорю не для того, чтобы заполнить пробелы, когда достаточно тишины. Я хочу сказать тост за тебя, значит так и будет.

– Значит, ты просто делаешь то, что хочешь?

Он наклонил ко мне голову.

– Да.

– Ну, пока мы делаем то, что хотим, я хочу выпить всю эту бутылку, – сказала я, показывая на ведерко со льдом.

– И ты, вероятно, так и сделаешь, если не считать… – он поднял стакан в руках, – малой толики, которую я держу в руках, пока говорю за тебя тост.

– Это потому, что ты объявил меня своей девушкой?

В тот момент я увидела, что терпение Шесть начало угасать.

– Мира, я хочу выпить за тебя. Если тебе нужна причина… – Он потянулся через стол и взял мою руку. – Потому что ты сложная.

Я подняла свой бокал и чокнулась с его.

– Не сомневаюсь.

Я осушила его и потянулась за бутылкой.

– Но это не было сказано как комплимент. – Я наполнила бокал до краев, прежде чем поставить бутылку обратно в ведро.

Шесть отпил из своего бокала и откинулся на спинку кресла, скрывая лицо от света свечи.

– Ты не слишком высокого мнения о себе, да?

Шесть понятия не имел, что я о себе думаю. Я подняла бокал и сделала большой глоток.

– Ты когда-нибудь был в комиссионке?

Он не ответил, но мой вопрос этого и не требовал.

– Посмотри на всех тех кукол и мягкие игрушки на полках. У некоторых из них нет глаз, их швы пришли в негодность, они потеряли набивку или, может быть, конечности. Они в пятнах, не подлежат восстановлению. Они недолюбленные.

Я допила шампанское, а потом продолжила.

– Ни один маленький мальчик или маленькая девочка не будут просить их у своей мамы, а даже если вдруг и попросят, она скажет «нет» – напуганная тем, что живет в этих недолюбленных. Они будут сидеть на полках, пока не сгниют, или пока их не выбросят. – Я обвела свое лицо. – Я одна из тех кукол. Но разница между мной и ними в том, что я не собираюсь сидеть и ждать, пока кто-то меня захочет. Я приняла то, кем являюсь, кем всегда буду.

На этот раз Шесть налил мне еще.

– Ты когда-нибудь задумывалась о том, через что прошли эти игрушки? Сколько людей любило их?

Я отпила, приветствуя сухой вкус.

– Ты говоришь о любви, как будто это подарок, как будто она не доводит до гниения твое сердце и не загрязняет мозг.

Шесть положил руку на стол и ударил пальцами один раз.

– Когда я вижу набитую плюшевую игрушку, то вижу ее историю. Человек, который любил эту игрушку, никогда ее не отпускал, касался грязными пальцами, возможно потому, что он любил ее настолько сильно, что не имело значения, насколько чистыми были его руки.

Я допила шампанское, алкоголь начал действовать на меня, но этого было недостаточно.

Я резко встала и, побежав на кухню, ударилась о стол. Это было слишком тяжело. Нужно больше алкоголя. Сейчас было идеальное время, чтобы прикончить водку из морозилки.

– Хочешь поесть?

– У тебя в самом деле есть еда?

Я закатила глаза и открыла холодильник.

– У меня есть сальса и чипсы. Будешь?

С головой, засунутой в холодильник, я не видела, как Шесть встал из-за стола, пока не почувствовала его присутствие за дверью.

– Сальса звучит неплохо.

– Отлично, – сказала я, схватила банку и захлопнула дверцу бедром, внутри от недовольства загремели бутылки. Я открыла шкаф и достала чашку. Увидев мою битву по открытию банки, Шесть подошел ближе и сомкнул руки поверх моих.

– Давай я помогу тебе.

Голос его был теплым, а руки еще теплее. Я почувствовала его натиск и передала ему банку. Казалось, его слова имели более глубокий смысл и касались не только сальсы.

Я открыла шкаф и взяла пакет чипсов из тортильи, который купила в захудалом магазинчике на углу.

– Расскажи мне, кто тебя обидел.

Я была к нему спиной.

– Нет.

Открыв пакет, я распахнула дверцу морозильника, чтобы взять водку. Закрыв ее, я прошла мимо него к столу. Я проскользнула на стул и стала жевать чипсы, дожидаясь, когда он присоединится ко мне.

– Я знаю, что ты боишься, – начал он, прежде чем я его прервала.

– Я не боюсь.

Я сунула в рот еще один дольку чипсов и нервно стиснула ее зубами, пережевывая все до последнего кусочка.

– Но ты должна.

– Ты так сказал.

Он поставил миску на стол и больше ничего не сказал, окуная чипсы сальсой, прежде чем сунуть в рот. Его взгляд снова остановился на мне, как обычно. Даже когда он не говорил, его внимание было сосредоточено, и это было громче любых слов.

Я отвинтила крышку с водки и сделала глоток, лишь слегка поежившись от ожога, когда он пронзил мое горло. Алкоголь закипал у меня в животе, когда я вытерла рот рукой.

– Моя мать страдала биполярным расстройством.

Это сорвалось с моих губ быстрее, чем я успела себя остановить.

Шесть сунул в рот еще чипсов и задумчиво жевал.

– Страдала?

Я покачала головой.

– Страдает, полагаю. Я не разговариваю с ней, по возможности.

Кончики моих пальцев скользнули по конденсату из бутылки.

– Она не знает, как любить меня, – я натянула крышку от бутылки на шрам на челюсти. – Мост, помнишь?

Шесть зашел на кухню и через минуту вернулся с виски и стаканом. Тогда я чуть не захихикала, увидев, как он пьет из стакана, в то время как я пила из бутылки.

– Не думаю, что многие люди умеют любить, – сказал он, наливая янтарной жидкости на два пальца.

– Мать должна. Как твоя, например.

Кивнув, он согласился:

– Ты права. Выпьем за нее.

Он поднял свой стакан, и я подняла бутылку, чокаясь, а потом мы оба сделали глоток.

– Моя мать давала много обещаний, каждый новый год. «Это наш год, Мира» говорила она, пока мы смотрели, как в Нью-Йорке опускается шар (прим. пер.: шар времени, расположенный на здании Уан-Таймс-Сквер в Нью-Йорке. Он играет одну из ключевых ролей в праздновании Нового года. Каждый год 31 декабря в 23:59 по местному времени шар спускается с 23-метровой высоты по особому флагштоку. Нижней точки шар достигает в полночь, что символизирует наступление Нового года). Год никогда не был нашим, просто очередное маниакальное решение, которое она забывала достаточно быстро, чаще всего уже на следующее утро, когда наступало похмелье.

Я сделала еще глоток, чувствуя ожог все меньше и меньше.

– Ты оставила ее, или она тебя?

Я рассмеялась.

– Она бросала меня сто раз, прежде чем я оставила ее навсегда.

Я подумала о том, как просыпалась после ночного кошмара, шла по коридору в ее комнату и обнаруживала, что кровать пуста. Я забиралась туда и ждала ее возвращения, что обычно происходило только на следующее утро.

Я посмотрела ему в глаза.

– Я не люблю нуждаться в людях, Шесть. Я не хочу ни на кого рассчитывать.

– Всем нужен кто-то.

– Не мне, – сказала я, делая большой глоток водки. Я закрыла глаза и позволила алкоголю затопить мое горло, пока Шесть не убрал бутылку от моих губ.

– Почему ты пытаешься потеряться?

Мои глаза были закрыты, а губы изогнуты в улыбке.

– Потому что сегодня вечером я хочу забыть ее.

– Пока ты не забудешь меня.

Я моргнула, хотя алкоголь затуманивал мне глаза. Неужели он только что это сказал? Он так хорошо умел сдерживать свои эмоции, но произнеся эти слова, он немного намекнул на его собственную уязвимость.

У меня наступил момент ясности, когда я поняла, что Шесть, скорее всего, оставит меня, как она оставляла меня так много раз. Я не могла позволить этому причинить мне боль.

– Я постараюсь не делать этого, – холодно сказала я, ненавидя себя за это.

1 января 2001 г

Я чувствовала себя так, словно мой живот наполнили бензином, а потом я проглотила горящую спичку. Горело все, начиная с губ и заканчивая животом. Я попыталась открыть глаза, но, когда свет пронзил мои роговицы, я закрыла их и перекатилась на бок, все время постанывая.

Мои руки потянулись к одеялу, чтобы накрыть голову, но вместо этого я наткнулась на теплую плоть.

– Шесть?

– А ты ожидала встретить кого-то еще в своей кровати?

Это было сказано не с ревностью, а с юмором.

– Уф, – снова простонала я. – Где моя гребаная подушка?

– Под твоей головой, – сказал он, дергая за конец наволочки. Я почувствовала, как кровать сдвинулась, и поняла, что он встает. – Хочешь что-нибудь?

– Адвил размером с мою голову, – пробормотала я, уткнувшись лицом в подушку.

– Как насчет Адвила размером с обычный Адвил?

Я услышала, как он натянул штаны и застегнул их.

– Черт, вчера вечером мы занимались сексом?

– Нет.

Его ноги шаркали по полу, половицы скрипели при каждом шаге.

– Если ты еще не поняла, я не такой.

Его не обидел мой вопрос. Он был непоколебим, просто выполнял движения.

– Я приготовлю тебе что-нибудь жирное на завтрак, так что вылезай из постели в десять.

Мои руки сжали простыню, а потом отпустили ее. Мне все-таки нужно встать, и лучше сделать это самой, чем дожидаться, пока меня не заставит это сделать Шесть.

Откатившись от окна, я застонала. Я медленно села и зажала голову руками. У меня уже давно не было подобного похмелья, и я знала, что это произошло потому, что у меня не было возможности напиться с тех пор, как я начала работать на Шесть.

Мои конечности отяжелели от сожаления и остатков алкоголя, но я каким-то образом добралась до ванной.

Попив прям из крана и почистив зубы, я рухнула на кухонный стул, тут же схватилась за голову и стала держать ее.

– Вот, – сказал Шесть, ставя стакан и протягивая мне три адвила и банан. – Банан поможет.

– Я чувствую себя дерьмом, – прохрипела я и проглотила таблетки, прежде чем приступить к банану.

– Хорошо.

Я сердито посмотрела на него, а потом схватилась за лоб. Через несколько минут моей голове стало немного лучше. Я открыла глаза и увидела, как Шесть разбивает яйца на сковороду.

– Почему ты еще здесь? – наконец спросила я.

Не глядя на меня, Шесть ответил:

– Потому что хочу быть здесь.

В этом было что-то одновременно пугающее и успокаивающее.

– Почему я?

– Я говорил тебе: потому что ты бросаешь мне вызов.

– Зачем тебе тот, кто заставляет тебя так много работать?

На этот раз он посмотрел на меня.

– Почему тебе не нужен такой человек.

Заменив мой пустой стакан стаканом с холодной водой, он наклонился и поцеловал меня в макушку, как будто это было совершенно обыденно. Как будто меня нужно было целовать так все время.

– Перестань хорошо ко мне относиться.

Я не привыкла к такому, не привыкла, что кто-то относится к кому-то с добротой, которую тот не заслужил.

Он устроился на стуле напротив меня.

– Перестань говорить мне, что делать.

Его рука протянулась через стол и взяла мою. Я не знала, насколько это может быть приятно, хотя такая близость очень пугала.

– Я не являюсь никем, кроме себя. Это все, чего я в свою очередь жду от тебя.

Я осмыслила его слова. Он ничего от меня не ожидал. Он хотел меня.

Меня никто никогда не хотел.

ГЛАВА 13

Июнь 2001 г

Пять месяцев спустя

– Покажи мне, – настаивала я.

Шесть посмотрел на меня, стоя у раковины.

– Обычно я занимаюсь подобными вещами в зале.

– Где полы и стены обиты? – фыркнула я. – Да, потому что я уверена, что нападающий будет ждать, чтобы схватить меня, пока я не упаду на мягкую подстилку. – Я подняла руки вверх в знак капитуляции. – Пожалуйста, мистер Плохой Парень, я бы предпочла сделать это на коврике.

Шесть насыпал немного еды Генри, а затем придвинулся ближе ко мне, вытирая руки о полотенце, которое он использовал для сушки нашей обеденной посуды.

– Тогда освободи место. – Он подошел к стереосистеме на стойке и включил рок-музыку.

Я придвинула свое захудалое кресло к стене, придвинула туда же стол и стулья, а затем отодвинула все свои принадлежности для рисования от центра комнаты.

– Это было легко, – пробормотала я.

Не успела я повернуться, как руки Шесть обхватили меня сзади, подняв на ноги. Моя голова немного откинулась назад и легла на его плечо. Я зарылась лицом в его шею и вдыхала его одеколон.

– Борись со мной, – пробормотал он мне на ухо.

Я знала, что должна была это сделать, но то, как он это прошептал, заставило меня немного напрячься.

Его руки сжались.

– Если ты серьезно относишься к тому, чтобы я научил тебя самообороне, постарайся на минуту забыть о своих гормонах.

Я немного боролась в его руках, пытаясь освободиться от его хватки. Признаться, я не знала, что, черт возьми, я делаю, поэтому я была уверена, что выглядела как маленький слабый червячок, пытающийся освободиться от крючка.

– Ты называешь это борьбой? – снова сказал он мне в ухо.

Я пожала плечами.

– Я не знаю, что делать.

– Используй все, что у тебя есть, в своих интересах.

Я подняла бровь, но все же огляделась вокруг. Я попыталась снова, на этот раз откинув голову назад, чтобы стукнуться о его голову.

– Черт, – пробормотал он, отпуская меня.

Я повернулась и увидела, что он держит нос и смотрит на меня с блеском в глазах.

– Это было адекватно. – Он отвел руку от лица и посмотрел.

– Я сломала его? – Я прикусила губу.

– Нет, не сломала. Но ты была близка к этому.

– Значит, я победила?

Он усмехнулся.

– Нет. Как себя чувствует твоя голова?

Я протянула руку к волосам, почувствовав легкую боль в голове.

– Было немного больно.

– Представь, если бы ты ударила меня головой достаточно сильно, чтобы сломать мне нос. Представь, как бы тогда болела твоя голова.

Я могла себе это вообразить и могла легко представить, как больная голова могла бы создать мне большую проблему, если бы я не усмирила нападавшего.

– Хорошо, тогда что мне делать?

– Пара вещей. – Он согнул пальцы, приглашая меня подойти к нему.

Без провокации мои руки нашли его плечи и погладили.

– Прости, что ударила тебя по носу. – Я наклонилась и прижалась губами к его губам. Это был извиняющийся поцелуй, который быстро превратился в жаждущий, когда я провела руками по его рукам.

– Мира, – сказал он мне в губы.

– Да? – Я вздохнула ему в рот.

Он захватил мою нижнюю губу между зубами и слегка прикусил, прежде чем отпустить.

– Мы можем продолжить это после того, как я научу тебя некоторым вещам.

Я провела языком по зубам.

– Я не против, чтобы ты научил меня кое-чему прямо сейчас, – пробормотала я, нащупывая руками его пояс. – Или, может быть, я могу научить тебя кое-чему.

– Господи. – Он выдохнул это слово и наклонился, схватив меня сзади за бедра и приподняв так, чтобы мои ноги обвились вокруг его талии. Он повернулся и практически уронил меня на стол, протянув руку к моему затылку и запустив пальцы в мои волосы.

Мои руки прочертили дорожку от его челюсти к груди, мои ногти впивались в мышцы, пока мы по очереди вздыхали друг другу в губы. Его пальцы сильнее вцепились в мои волосы, а мои ногти глубже впились в его кожу. Мои губы были голодны, а душа пересохла. Он впился своими бедрами в мои, сильнее прижимая меня к столу, и я выкрикнула его имя, откинув голову назад.

Он резко отстранился и провел рукой по волосам.

– Блядь, Мира.

– Думаю, именно этого я и добивалась. – Я сделала несколько вдохов, все еще лежа на столе, сцепив руки за спиной, так как он отступил назад.

Его глаза буравили меня, более темные, чем обычно.

– Позволь мне научить тебя драться.

– Хорошо. – Я спрыгнула со стола. Когда я подошла к нему, он настороженно смотрел на меня. Я вскинула руки и улыбнулась ему, а затем переместилась так, чтобы оказаться к нему спиной. – На этот раз скажи мне, что я должна делать.

Когда он поднял меня, было трудно удержаться и не позволить моей голове упасть обратно на него.

– Попробуй зацепить свою ногу вокруг моего колена. С внутренней или внешней стороны.

Мои ноги болтались в воздухе позади меня, пытаясь попасть между его ног.

– Будь осторожна, – прошипел он, когда моя нога взметнулась к стыку его бедер. – Попробуй правой ногой зацепиться за мое колено.

Как только моя нога зацепилась за его колено, он пошевелил пальцами. – Возьмись за палец, любой палец, и потяни назад.

Я сделала, как он велел, потянув его средний палец назад немного сильнее, чем собиралась. Это заставило его ослабить свою хватку.

– Поверни свое тело влево, так как твоя правая нога зацеплена за мое колено. И подними левый локоть вверх, чтобы ударить меня по лицу.

Выполнив указания, он, в конце концов, полностью отпустил меня.

– Давай сделаем это снова.

Мы повторили все медленно, Шесть инструктировал меня на каждом шагу. Я, казалось, начала осваиваться с этим к тому времени, когда Шесть сказал:

– Давай теперь попробуем в реальном времени.

– В реальном времени?

– Да. Я не буду ничего говорить. Все будет намного быстрее и намного жестче. Ты все еще должна пытаться бороться со мной, но сильнее.

Он обхватил меня за талию, и я изо всех сил старалась ухватиться за его колено, мои ноги болтались подо мной. От разочарования я прикусила нижнюю губу, пока мы пробежались по тренировке в реальных условиях еще несколько раз.

Он резко остановился.

– Мира! – Шесть обхватил меня за голову и заставил посмотреть на него. – Я сейчас не твой парень. Я тот, кто хочет причинить тебе боль. Сражайся. Со мной, – рявкнул он, его губы были в дюймах от моих. Однако в этой близости не было ничего сексуального, и когда я попыталась отстраниться, он прижал меня крепче. – Борись со мной, – повторил он, его глаза были полностью лишены каких-либо эмоций. В нем не было ничего похожего на того Шесть, которого я целовала несколько минут назад. Я сделала глубокий вдох и повернулась.

На этот раз, когда его руки обхватили меня, я взмахнула ногой со всей силой, которая была в моем теле, зацепившись за его колено, одновременно оттягивая пальцы обеих рук назад. Я хрипела и скрежетала зубами. Когда его хватка ослабла, я подняла локоть вверх и быстро размахнулась, ударив его по носу.

На этот раз он не выкрикнул ни слова, но ему это и не требовалось. Кровь текла у него из носа, заливала руки и стекала по лицу на рубашку.

– Черт! – воскликнула я и на мгновение застыла на месте. Он держал руку у лица, и я бросилась на кухню за полотенцем и пакетом со льдом. Я остановилась на пачке замороженной кукурузы и вернулась к нему, толкнув его на стул. – Прижми это к носу, – сказала я, впихивая кукурузу ему в руку.

Оторвав его пальцы от носа, я прижала полотенце прямо под ноздрями, впитывая кровь, которую могла.

– Прости, – пробормотала я, вытирая нижней частью футболки кровь на его шее и челюсти.

– В этот раз ты его сломала, – это все, что он сказал, когда его глаза начали слезиться.

– Я действительно попала в цель. – Я не знала, что еще сказать, не знала, как объяснить свою чрезмерную силу.

– Я хотел этого. Вот почему я кричал на тебя.

Я моргнула.

– То есть ты хочешь сказать, что это твоя вина?

Его рука поднялась, длинные пальцы обхватили мое запястье, пока я прижимала полотенце к его носу. Он отстранил меня от своего лица и сказал:

– Я рад, что ты ударила меня. Я знал, что ты боец. Но я хотел, чтобы ты тоже в это поверила. – Он отпустил меня, сцепив руки между нами.

Я не знала, что на это ответить, поэтому влажной тряпкой я протерла его шею, вены и адамово яблоко, провела по челюсти и губам. Когда его лицо было очищено от крови и высушено свежим полотенцем, я наклонилась и прижалась к его губам извиняющимся поцелуем.

Он держал руки сцепленными, а губы закрытыми, пока я целовала его. Когда я отстранилась, он посмотрел на меня, приподняв бровь.

– Готова к большему?

– Разве тебе не нужно это вправить?

Он пожал плечами.

– Это может подождать. Готова?

Я кивнула и отступила назад, когда он перешел в положение стоя.

Он показал мне еще полдюжины способов самозащиты, и я изо всех сил старалась, чтобы мои руки не нанесли ему новых повреждений. Его пейджер загорался несколько раз, но он не сделал, ни одного движения, чтобы проверить его, пока мы спарринговали. Не то чтобы он мог кому-то позвонить из моего дома. Мама не оплачивала мой счет за домашний телефон, и я дала Шесть обещание не делать этого – хотя бы для того, чтобы она не звонила мне.

– У тебя есть резинка для волос? – резко спросил он.

Кивнув, я взяла одну из ванной и протянула ему.

– Повернись, – приказал он, положив руки мне на плечи и развернув меня к входной двери. Его руки поднялись к моей макушке и собрали мои волосы в хвост, закрепив его резинкой и затянув ее, как только она оказалась на месте. – Иди вперед.

Не успела я сделать и десяти шагов, как он дернул меня за волосы назад.

– Черт! – вскрикнула я, поднимая руки к голове. Я пыталась вырваться, пыталась вырвать волосы из его рук, но он не сдвинулся с места.

– Твой первый инстинкт – отстраниться. Но нужно встретиться со мной лицом к лицу. – Он отпустил мои волосы и повернул меня к себе, держа за плечи. Когда мы оказались лицом к лицу, он взял меня за подбородок. – Всегда старайся смотреть в лицо нападающему. Отталкивание от него только оттягивает неизбежное. Он не будет ждать, что ты пойдешь за ним.

Я кивнула и положила руки на волосы. Несколько прядей вырвались из резинки, и я снова закрепила их, прежде чем встретиться с ним взглядом и обернуться.

– Готова? – спросил он за полсекунды до того, как снова дернул меня за волосы. На этот раз я чуть не упала.

– Ты не дал мне шанса устоять на ногах! – прорычала я, разворачиваясь.

– Неужели ты думаешь, что нападающий будет ждать, пока тебе это будет удобно? – Его глаза были яркими, брови сведены вместе.

– Конечно, нет. Но ты спросил, готова ли я. – Я скрестила руки на груди. – Какой смысл было спрашивать меня, готова ли я, если ты все равно собираешься это сделать?

– В этом и был смысл. У тебя не было шанса подготовиться. Ты сама сказала, что нападающий не будет ждать, пока ты окажешься в комнате с мягким полом и мягкими стенами. – Он подошел ближе и положил руки мне на плечи. – Не устраивайся удобнее. Будь всегда начеку.

Я думала о том, как он нашел меня посреди ночи, как привез домой. Слабые шрамы, разбросанные по глубоко загорелой коже костяшек его пальцев, все еще были хорошо видны. Я кивнула.

– Хорошо. Давай еще раз.

На этот раз я попыталась повернуться, когда почувствовала, как его рука провела по моим волосам, но споткнулась о собственные ноги и упала на колени.

Бормоча ругательства под нос, я взяла предложенную им руку, когда он притянул меня к себе. Я одарила его, как я надеялась, злым взглядом, прежде чем повернуться и снова начать идти через комнату.

Когда он схватил меня за хвост, я обернулась и со злостью ударила кулаками по его плечам.

– Хорошо. Давай сделаем это снова.

Шесть не отставал до тех пор, пока я не выполнила все успешно пять раз. После четырех удачных попыток он сильно дернул меня за волосы и повалил на землю, на спину.

Моя голова ударилась о дерево, воздух вырвался из легких, а глаза мгновенно заслезились от боли. На этот раз я не стала бормотать ругательства под нос.

– Ты, ублюдок! – закричала я, переворачиваясь, чтобы встать. Надвигаясь на него с огнем в глазах, я смерила его взглядом. – Засранец! – заорала я, толкая его в грудь. – Больно!

Гнев резко вспыхнул в моей груди, как огонь, оставленный без присмотра. А Шесть просто рассмеялся.

Губы раздвинулись, белые зубы сверкнули в темноте комнаты. Рок-музыка звучала громко, но его смех был громким и долгим.

– Что, черт возьми, смешного?

Он провел рукой по лицу, пока его смех утихал.

– Ты. Ты такая маленькая, но такая злая. – Он жестом указал на мое тело, как будто я не знала, насколько я стройная.

Я снова толкнула его в грудь.

– Тебе не нужно было так сильно тянуть.

Вздохнув, он положил руки по обе стороны от моей шеи.

– Вообще-то, нужно. – Я почувствовала, как его пальцы массируют маленькие круги на моих мышцах, и сделала шаг ближе. – Я хотел увидеть, как ты встанешь. И ты встала.

Я посмотрела на пол и поняла, что он был прав. Я не лежала там, ожидая, что меня снова ударят. Я сразу же встала.

– И ты пошла за мной, – добавил он. – Ты не убежала. Это было испытание. Ты его прошла.

Мне было втайне приятно, что он похвалил меня, но мои глаза все еще слезились от резкой боли в коже головы.

– Я была зла на тебя. И до сих пор злюсь.

– Хорошо. Будь злой. Страх заставляет тебя отступать. Гнев оживляет тебя. – Он скользнул руками от моей шеи к челюсти и провел большими пальцами по линии, слегка надавливая на кость. – Мне нужно дойти до таксофона, чтобы позвонить.

Он пролистывал номера на своем пейджере, пока я сопротивлялась желанию схватиться за лицо там, где он держал его, чтобы заменить тепло, которое он мне дал.

– Я пойду с тобой.

На мгновение оторвав взгляд от своей руки, он поднял бровь.

– Правда?

– Да. – Я сорвала резинку с волос и встряхнула пряди, черный шелк коснулся моих плеч. – Я хочу немного конфет.

Он защелкнул пейджер и провел рукой по моим волосам, словно расчесывая спутанные пряди.

– Просто на будущее… – сказала я, обхватывая его руками. – Мне нравится, когда дергают за волосы во время прелюдии. Только не так сильно.

Его губы приподнялись в небольшой улыбке.

– Приятно это знать.

***

Шесть протянул мне пятидесятидолларовую купюру, когда остановился у таксофона возле магазина.

– Можешь купить мне пачку сигарет?

Я посмотрела вниз на деньги, а затем снова на него, с вопросом в глазах.

Он взглянул на меня в промежутке между набором цифр в таксофоне.

– Ты хотела конфет.

– Верно. – Я кивнула и повернулась в сторону магазина, чувствуя вес пятидесяти долларов, словно они были сделаны из свинца. Шесть обычно не давал мне денег, вместо этого он сам оплачивал мои счета и покупал для меня продукты. Я знала, что он думал, что если даст мне наличные, то я потрачу их все одним махом.

Он был прав. Бег помог справиться с голосами, удержал меня от более тяжелых вещей. Но иногда у меня все еще возникало такое желание, как будто мне нужно было доказать себе, что я все еще я.

Я сунула руку в карман, нащупала деньги, раздумывая, что делать. Помахав рукой кассиру, который знал меня по имени, но не особенно меня любил, я подошла к проходу с конфетами, рассматривая все варианты.

Я хотела быть плохой, прикарманить часть денег и сохранить их, получить таблетку от Джерри/Джереми/Джареда или как там его, черт возьми, звали.

Но я хотела быть и хорошей, чтобы доказать Шесть, что я лучше, чем он ожидал.

В конце концов, плохая сторона победила.

Я выбирала все очень тщательно, подсчитывая в уме, чтобы в сумме получилось чуть больше двадцати.

Я бросила на прилавок девятнадцать шоколадных батончиков и указала на пачку сигарет, которую обычно покупал Шесть. Двадцатку из сдачи я сразу же положила в карман, а остальные держала в руке.

– Ты пытаешься покончить с собой? – спросил Шесть, увидев мой пакет с сахаром.

Я пожала плечами и протянула ему сигареты. Когда я потянулась к нему с мелочью, которую не положила в карман, Шесть взял мою руку и перевернул ее, внимательно разглядывая деньги. Я подумала, не подсчитывает ли он мысленно, сколько, должно быть, стоят конфеты.

Его глаза метнулись к моим, и он смотрел на меня несколько полных ударов моего сердца, ища что-то. И так же быстро, как он схватил мою руку, он отпустил ее.

– Оставь себе, – сказал он. Он несколько раз ударил пачку сигарет о свою руку, затем вытащил одну и прикурил. – Никогда не знаешь, когда она может тебе понадобиться.

Мы шли обратно в мою квартиру в тишине, но она казалась тяжелой, отягощенной в равной степени чувством вины и облегчением от того, что я, возможно, скоро попаду под удар.

Шесть ничего не сказал мне, и я не могла отделаться от ощущения, что это тоже был тест. Испытание, которое он хотел, чтобы я прошла, но я была обречена на провал.

Когда мы дошли до квартиры, Шесть остановился у двери.

– Ты не останешься? – спросила я, чувствуя легкое беспокойство.

Он покачал головой, но посмотрел вниз на сигарету в своих руках.

– У меня есть работа, которую я должен сделать.

По языку его тела я поняла две вещи:

Он лгал мне.

И он знал, что я солгала ему.