Текст книги "Сжигающее стекло (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Пурди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Я сделала глубокий вдох. Внутри меня горело волнение, словно у девушки перед

свадьбой. Передо мной – длинный коридор, порог церкви и отец, который ведёт к алтарю, а не к правителю Империи Рузанин.

Может, если мне очень повезёт, император Валко не будет таким, каким его описывают в

сплетнях. Может. У них с его братом было что-то общее.

Я прижала руку к животу, напоминая себе, что Антон был так заботлив и галантен только

потому, что ему нужно было привезти меня во дворец как можно быстрее, это был его

долг. Без сомнения, с императором у них много общего. И это явно меня не утешит.

ГЛАВА 9

Я ожидала, что меня отведут в покои императора, но вместо этого Ленка провела меня

двумя этажами ниже, на основной этаж дворца. Она должна была меня покинуть. Всё, что

мне оставалось сделать – это окунуться в реку людей, которые направлялись к заднему

двору. Несмотря на правила, Ленка и горничные всё равно сопровождали меня, и за это я

была ей благодарна. Я не была готова к тому, чтобы меня захлестнула волна новых

эмоций абсолютно неизвестных мне людей. Ленка держала меня за руку даже несмотря на

то, что моя персона не была ей по душе, а мне только и оставалось, будто пиявка

присосаться к её ауре, чтобы забыть о чувствах других людей. Моё сердце билось так

сильно, что я стала бояться, что оно вырвется из груди. Подбородок я опустила, а глазами

изучала пол. Хотелось верить, что император меня не заметит.

Всё же, распускать волосы было глупо. Теперь я чувствовала себя маленькой в сравнении

с той судьбой, которая мне предстоит. Я должна быть покровительницей. Я должна

позволить себе общаться с дворянами для того, чтобы понять, угрожают ли они

императору, а не хвататься за юбку Ленки, которую я при этих мыслях отпустила. Я

должна быть Имперской Прорицательницей, но сейчас моё тело дрожит. Угроза

чувствуется везде.

Ауры знатных людей отличались от аур городских жителей. Не потому что их статус был

выше, а скорее потому, что они были более раскованными в этой среде и более

враждебными. Жизнь при дворе заставила их стать мастерами притворства. Тем не менее, того, что я почувствовала, хватило, чтобы к горлу подступил большой комок, который я

тут же сглотнула. Сжав шею, я посмотрела назад, на Ленку и поёжилась от того, как на

меня смотрели окружающие. Как я могу понять: точат зуб они на меня или на

императора?

Сами же дворяне не обращали на меня особого внимания. Без накидки и головного убора, они не признали во мне Имперскую Прорицательницу. Высоко поднимая голову, они шли

вперёд и исчезали за стенами большого зала.

– Соберись, дитя. Помни всё то, чему тебя учили, – Ленка сжала мою руку и заставила

стать ровно.

Захотелось плакать. Чему меня учили? Пока другие Прорицательницы сидели в читальном

зале монастыря и делали себе заметки о том, чем отличается чувство голода от алчности и

желания, мы с Юлией использовали все свои чернила, чтобы играть в «крестики-нолики».

Я прикусила губу, подбородок опустился. Нет, я не буду думать о монастыре. Я не буду

вспоминать последнюю ночь, когда видела его руины и чувствовала запах мёртвых.

Меня снова начало тошнить. Закрыв глаза лишь на секунду, я увидела безжизненное лицо

Юлии, с ранами на ногах, на окровавленных простынях. В носу защипало, а, значит, вот-

вот и я расплачусь. Я должна плакать. Над теми, кого я убила, я пролила слишком мало

слёз.

– Прекрати! – шикнула Ленка, толкнув меня в бок. В её ауре было больше чувства стыда, нежели беспокойства. Я стану публичным позором.

Я кинулась в тень одной из дверей большого зала. Здесь я могла спрятаться от дворян, но

не от воспоминаний.

– Я устала от поездки. Пожалуйста… Я не могу сделать это сегодня. Я не могу идти туда.

– Ты не смеешь противиться своему долгу! – на её коже выступили глубокие морщины.

Так, что она стала похожа на сестру Мирну. – Это не твой монастырь. Ты не можешь

сказать, что тебе плохо и уйти в свою комнату. Ты пойдёшь к императору так, как будешь

ходить каждый раз, когда ты ему понадобишься. А когда справишься, можешь залезть в

ящик. Кровать сделана именно таким способом не просто так.

– Хорошо, – я почувствовала, как мой желудок превращается в камень, издавая

неприятный звук, а под носом появляется пот. Ленка права. Я не могу убегать от этого. Я

должна думать о Кире и Даше.– Просто дайте мне собраться с мыслями.

– У тебя нет на это времени. Иди туда и подай себя достойно! – в тени её лицо выглядело

ещё более худым. Она резко вывела меня из тени и толкнула в большой зал, после чего

исчезла.

Моё сердце стучало, будто залп ружья. Я пыталась стоять прямо изо всех сил, вдыхать как

можно глубже. Серпантин аур дворян становился ближе и давил на меня. К этому

присоединялись и воспоминания о горящем монастыре.

Подумай о чём-то ещё. Подумай о чём-то ещё.

Моё детство дома. Нет, не слишком чёткое воспоминание.

Запах волос моей матери. Розмарин и… не могу припомнить.

Подумай обо мне. Я вспомнила слова Антона, которые он мне говорил.

– Подумай обо мне, – сказал он, когда я чуть не потеряла контроль, находясь на площади, среди людей. Антон сделал то, что я не смогла сделать сама. Он отвлёк меня. Лучше. Он

заставил меня стать самой собой.

Я подняла взгляд на массивный потолок в форме купола в большом зале. Думать об

Антоне.

Потолок был окрашен в рубиново-золотые, синие тона, узоры переплетались между

собой, словно ожившая вышивка. Я поняла, чего там нет. Масляно-карих глаз принца в

зимнем свете Торчева.

Когда я сосредоточилась на Антоне, ауры знати стали спокойнее так, как обычно дирижер

делает спокойнее музыку оркестра. Я удивлённо вдохнула. Это работает.

Я всё ещё смотрела на потолок, желая коснуться узоров, на которые падал свет люстр

рукой; чтобы вспомнить прикосновения Антона и то, как он смог меня успокоить, просто

положив руку на спину.

Выдыхая, я, снова обращаясь в пол, направилась глубже в зал. Два деревянных стола по

разные стороны от входа, протянутые на всю длину, накрытые синей тканью с вышивкой

вечнозелёных елей и ярких свеч.

Я представила Антона в профиль: как он управляет санями, как запрокидывает голову в

восхищении, чтобы посмотреть на блики солнца в снегах на вершинах холмов, или когда

лучи проникали через покрытые льдом ветви плакучей ивы.

Я сделала ещё три шага. Фарфоровые тарелки, кубки из хрусталя, золотая посуда, а сами

вельможи сидят на стульях с высокими спинками, оббитых бархатом. Всему этому

очарования добавлял струнный квартет. Некоторые придворные в полированных сапогах

и кафтанах с золотыми пуговицами, даже вальсировали, вместе со своими женщинами, на

головах которых были либо их дорого расшитые уборы, либо диадемы.

Я вспомнила, как Антон спрыгнул с лошади, как его пальто сверкнуло в лучах света, как

он отвернулся от меня и, можно сказать, доставил в пасть льва.

Чары принца были разрушены. Вместо этого стала кружиться голова от того, какие

чувства дворяне разжигали внутри меня. Вместо мук от голода – взгляд, полный жажды

обжорства, обращенный на первое блюдо. Покалывание у меня под кожей – тёмная

страсть. Их ненависть пряталась за улыбками. Я поймала взгляд женщины, которая была

недовольна тем, что мужчина рядом, на которого она положила своё руку, оказался не

тем, о ком она думала. Позади неё – двое перешептывающихся мужчин. У одного из

которых глаза стали уже сразу после того, как он вдохнул немного нюхательного порошка

из своего кулака. Неподалёку от меня седовласая женщина проводила рукой по

возрастным пятнам на шее, всматриваясь в молочную, чистую кожу дам напротив.

Комната стала расплываться, а мне становилось всё хуже. Слишком много попыток

использовать Антона как спасательный круг. Но ноги дрожали, мне нужно было сесть,

хоть я и не знала, где мне это делать позволено.

Квартет перестал играть. Стоявшие ранее дворяне, встали, а дамы отпустили своих

поклонников. Мужчины на углах, с бородами, обратились на третий стол, что стоял во

главе комнаты. Двое слуг одновременно потянулись к ручкам из слоновой кости.

Повинуясь чувствам, которые разливались у меня внутри, я, как ребёнок, спряталась за

какого-то дворянина, который только-только опрокинул любимую чашку его матери.

Тишина длилась слишком долго. От этого моей голове стало определённо лучше. Стук

каблуков. Император приближается? Ещё несколько таких постукиваний. Я пыталась

отыскать внутри какое-нибудь новое чувство, которое станет искрой суровости, драмы

или даже жестокости. Но тщетно. Ничего из этого так и не произошло. Теперь я даже не

могу вспомнить, почему пару минут назад была в таком ужасном состоянии.

Я выдохнула всё, что накопилось внутри, как увядающий цветок. Всматриваясь в свою

обувь, выглядывавшую из-под подола платья, я поняла, что пол сделан из тех же

материалов, что и потолок. Почему мысли об Антоне действовали на меня как гипноз?

Мои веки стали тяжелее, а в задней части шеи появился дикий зуд. Когда я смогу сесть? Я

на грани истощения. Выглянув из-за человека, я хотела понять, почему тишина так

затянулась?

И поймала первый взгляд императора Валко.

Он был слишком молодым. Я знала, что он молод, но как-то не думала о том, что он почти

одного возраста со мной. Император был старше Антона на год. Интересно, как это

проявляется в их отношениях? После того, как моё удивление внешности успокоилось, я

принялась изучать его лицо.

Холодные серые глаза. Брови были настолько тонкими, что, казалось, их нарисовали

одним штрихом. Широкий рот был обрамлён параллельной линией снизу, а нос был по-

настоящему аристократичным. На самом деле, лица подобные его собственному казались

более суровыми только благодаря взгляду исподлобья. Но, в его случае, было что-то

такое, что делало его более привлекательным, более кошачьим. Он выделял этого

человека среди всех присутствующих здесь.

Бояре шептались, что это доказательство того, что его родословная действительно

благословлена богами.

Он разговаривал с другими людьми, давая им понять, что он выше их. Наверное, это

были советники. Один из них, судя по форме, вообще был генералом. У Ромска была

шутливая песенка о мужчине в генеральской форме, с золотыми погонами и другими его

атрибутами. Император кивнул и что-то сказал ему в полголоса, не удосужившись даже

посмотреть человеку в глаза. Но честь, которую оказывал монарх, разговаривая с ним, тут

же заставила мужчину выпятить грудь. Дав же ответ, император не спеша поднял руку в

заглушающем жесте. Генерал сразу же закрыл рот и расплылся в поклоне.

Когда генерал отвернулся, обсуждая со своими советниками что-то новое, император

зевнул, едва сдерживая этот порыв. Он ни разу не посмотрел на тех, кто ожидал. По мере

того, как советники продолжали приглушенно беседовать с императором, монарх водил

большим пальцем по дорого обитому стулу. Ему было скучно. Я почувствовала это около

минуты назад. Мне внезапно стало неинтересно, и это чувство точно принадлежало ему.

Я глубоко вдохнула. Его аура ясно выделялась из всех остальных в этой комнате, даже до

того момента, когда он появился здесь. В конце концов, я не потеряю голову.

Я могла чувствовать себя более непринуждённо, поэтому просто окинула взглядом

комнату. Помимо членов совета, около императора стоял ещё один человек. Антон.

Какое-то внезапное тепло прошло сквозь мои ладони и стопы, когда я поняла, что он

смотрит на меня.

Его волосы были зачесаны назад и очарование растрёпанных на ветру волос, которое я

видела в нашем путешествии, исчезло. На нём был зелёный шелковый кафтан, а кожаный

коричневый пояс был на бёдрах, полностью соответствовал по цвету его ботинкам. Я

посмотрела на него, на его брови и сжала губы. Не нужно было считывать его ауру, чтобы

понять. Что он недоволен. Он смотрел на мои волосы, моё платье и я почувствовала,

будто на мне вообще нет одежды. Ещё хуже, чем тогда, когда Ленка и горничные

оценивающе смотрели на моё тело. Наверное, мне следовало надеть мой плащ и головной

убор. Ясно, что, не надев их, я совершила преступление. В них я могла бы скрыть намного

больше.

Я отвернулась от принца, и, подняв подбородок, посмотрела на стену. На ней висело бра –

самое обычное, что могло бы здесь быть. Но этот было увенчан алмазами.

В конце концов, император счёл, что разговор с советниками окончен. Валко сел, а за ним

сели и все придворные. От их движений тафта шуршала, а стулья скрипели.

Моё сердце стало биться быстрее. Я вцепилась в юбку платья. Мне не хотелось

привлекать к себе внимание, но, казалось, все места в этом зале были заняты. Все, кроме

одного – кресла около трона императора. Он предназначался для Имперского

Прорицателя?

Определённо. Идеальное место для того. Чтобы его защищать.

Я сделала три шага вперёд, но Антон покачал головой. Движение было едва заметным, но

от того не менее понятным, отрицательным. Я остановилась. Его взгляд чётко твердил о

том. Что я избежала катастрофы века.

Император Валко же не знал об этом. Он сделал глоток вина и лениво отставил кубок, беря его только за ножку. А я всё ещё не могла отыскать себе места.

Я осмотрела комнату. Люди, собравшиеся здесь, казались взрывом из жемчуга, перьев и

пастельных цветов зимы. Как бы я ни старалась, отыскать свободное место не могла.

Глаза Антона расширились, и он склонил голову к левой стороне. Я нахмурилась, а он

повторил это снова. Я посмотрела в ту сторону комнаты, но стула там не обнаружила. Он

взял вилку. И, протирая её, зубцами указал мне на левую сторону. Я пожала плечами.

Где? Я произнесла это одними губами.

Там! Он поджал губу.

Глаза императора сузились. Он посмотрел на своего брата. Потом – через два места от

себя. Наконец, глаза его Императорского Величества всё же нашли меня. Я же прокляла

каждого из семи богов, и, спотыкаясь в реверансе, посмотрела налево, где, наверное, должен был материализоваться стул.

Тучная женщина около меня пододвинула к себе тарелку и, будто по волшебству, на месте

рядом появился стул. Я тут же села и положила на колени салфетку, надеясь, что румянец

у меня на щеках – это всего лишь румянец, а не признак смущения. В конце концов, я

обратила взгляд на возвышение.

Но император Валко не сводил с меня глаз.

Антон намазывал хлеб маслом так, будто это действо было верхом искусства. Взгляд

императора прошёлся между нами, но даже тогда Антон не выдал, что знает меня.

Валко что-то шепнул советнику справа. Тот тут же быстро осмотрел толпу и остановился

на мне. Затем, мужчина кивнул и что-то шепнул Антону, справа от себя. Это было похоже

на какую-то игру, в которой они смеялись надо мной. Антон оставил нож в покое,

пробормотал ответ, ни разу не посмотрев в мою сторону. Советник передал сообщение

Валко и тот, подняв брови и снова посмотрев на меня, откинулся на спинку. То, что

произошло, для меня было предельно ясным: он понял, что я – Прорицательница.

Он смотрел на меня, ни разу не моргнув. Смотрел, как человек, который ничего не боится.

В отличие от него, я будто получила с десяток ударов плети от того, как остальные

дрогнули и осмотрелись. Я напряглась, стараясь сосредоточиться на чём-то, помимо

императора. Предательский румянец не желал уходить.

Слуга принёс мне порцию борща. Я взяла свою ложку, радуясь. Что хоть немного смогу

отвлечься. Но как бы я не старалась сосредоточиться на мутной алой жидкости, я всё

равно чувствовала его взгляд. Его аура не сливалась с моей, хоть я и могла сказать, что он

любопытен, слегка раздражен и, прежде всего, ему уже не скучно. Как мило с его

стороны. Я же оставалась наедине со своими эмоциями, и, что ещё хуже, понимала, что

наступил тот редкий момент, я не могу ни слиться, не быть ослеплённой энергией другого

человека.

Я привлекла к себе внимание и едва избежала того, чтобы не врезаться в локоть

дворянина рядом. Я ела борщ, не думая о том, что нужно подождать, пока он остынет. Я

ждала, пока Антон наконец-то на меня посмотрит. Я ждала, пока Валко перестанет на

меня смотреть. Когда не осталось ни капли борща, я отставила грязную посуду и сжала

руки под столом, только бы не начать их выкручивать.

Валко поднял два пальца и что-то прошептал подошедшему к нему слуге. Мужчина же

взял мясо со стола императора, и, обогнув первый стол, направился ко второму, ко мне.

Мой желудок сжался, а губы превратились в тонкую белую линию. Наконец-то со щек

исчезло покраснение. Моя кровь, похоже, стала сворачиваться. Все стали поворачиваться

ко мне, пытаясь узнать, что же там, на серебряном блюде. Вот так просто, император

сделал то, чего я хотела избежать, а именно – привлечения внимания. И способ он выбрал

самый худший. Сомневаюсь, что он останется доволен. Потому что я не ем мяса.

Слуга остановился прямо передо мной, а каблуки его сапог неприятно щёлкнули.

Хотелось сползти под стол, рыть проход, прямо по рыхлой земле, пока я не попаду в

лагерь Ромска. Я могла бы спрятаться в лесу, с Тосей, с которым я всегда чувствовала

себя в безопасности.

– Его Императорское Величество, Покровитель Империи и Великий Князь всея Империи

Рузанин, отдаёт Вам своё почтение, Имперская Прорицательница, – сказал слуга.

Как только прозвучал мой титул, все тут же с интересом оживились. Будто стая птиц, все

начали перешептываться. Но в скором времени всё затихло. Они ждали, что же я сделаю.

На краю моего сознания появилось новое чувство. Я не буду это есть. Я взглянула на

мясо. Инстинктивно, мой нос сморщился. Это было жаркое лебедя. Голова была целой и

походила на чучело, набитое тушеным инжиром. Газа птицы были открыты. Он выглядел

так, будто плакал.

Мои губы приоткрылись, так как пыталась подобрать правильные слова, чтобы вежливо

отклонить это предложение. Всё, что мне удалось – это издать негромкий писк. Со свечи

рядом со мной капал воск. Любопытство гостей окружало меня со всех сторон. Взгляд

Валко по-прежнему остановился на мне. В комнате было тихо – никто не смел даже

отложить столовые приборы.

Лоб мужчины блестел от пота. Он бросил нервный взгляд через плечо, на императора.

– Дитя, возьми мясо, а затем поклонись, – тучная дама рядом со мной прошептала это.

Прикрываясь салфеткой.

Я сглотнула. Мой язык напоминал бумагу.

– Благодарю, – сказала я, не обращая внимания на женщину. – Но…

Он подал мне это блюдо, проигнорировав моё прошение. Мои руки стали липкими от

пота. Возможно, если бы я сделала так, как сказала мне моя соседка, все продолжили есть

и не обращали внимания на то, попробую я или нет.

Я медленно встала и опустилась в реверансе. Мои распущенные волосы упали вперёд, к

плечам. Как глупо с моей стороны думать, что этого императору будет достаточно.

Он кивнул мне в ответ, но его губы всё ещё были похожи на прямую линию.

Я снова села. Мне хотелось, чтобы дворяне снова докучали императору разговорами.

Пусть Валко снова станет скучно.

Эмоции витали в воздухе. Гнев, зависть, любопытство. Все они опоясали мою грудь,

будто ленты моего корсета. Я повернулась, умоляюще смотря на Антона. И он взглянул на

меня, но на стол он положил свой кулак. Я пыталась найти его ауру, отыскать его эмоции

и хоть как-то помочь себе, отыскать хоть какой-то выход. Почему он не может сказать

своему брату, что со мной происходит, когда я ем мясо?

Но он не сказал. Когда его руки сжались сильнее, он кивнул, будто давая команду.

Я сгорбилась, чувствуя, как меня захватило разочарование. Он не был моим союзником.

Пора бы уже наконец-то вбить это себе в голову. Я не могу смотреть на него так. Будто он

меня спас, как это бывает в детских сказках.

Я присмотрела маленький кусочек и наколола его вилкой. Руки тряслись. Я открыла рот, лебединая плоть коснулась моего языка. Волна боли захлестнула меня, расцветая где-то

чуть выше сердца. Я почувствовала, как кружится голова, как эмоции обрушились на меня

как снег на голову. Эта боль, печаль, гнев. Всё это будто отрывало меня от земли. Я стала

быстрее пережёвывать мясо, чтобы оно быстрее попало в желудок.

Удовлетворив своё любопытство, дворяне снова стали разговаривать о чём-то своём.

Валко усмехнулся. Я видела его лицо сквозь заплывшие слезами глаза.

Я не пророню ни одной слезы, пока ему снова не станет скучно, пока он не обратится к

генералу. Но кто-то сказал ему что-то новое, от чего император запрокинул голову и

засмеялся. Мои брови сдвинулись. Он насмехается надо мной?

Он продолжал смеяться весь вечер; ещё долго после того, как я взяла в рот тот кусок. Я

никогда не видела, чтобы человек так быстро переходил с одной эмоции на другую. Когда

блюда были съедены, а ещё больше людей опьянели, к нам вышли шуты, и, как только

они столкнулись лбами, выражая наигранное безумие, император засмеялся громче и

зааплодировал. На его лбу и шее вздулись вены.

Но в некоторой части его беззаботность была неискренней. Я продолжала вытирать слёзы, поражаясь тому, как быстро первая аура, которую я почувствовала, так легко стала

далёкой и непонятной. Я не могла разделить его радости. Его мать только умерла, её

похоронили буквально только что. Почему он не подавлен, хоть я и чувствую какую-то

тоску? Может, это моя собственная тоска?

Лебединая плоть будто попала в кровь и влияла на мои чувства. Как я могу смеяться

также беззаботно, как и император, когда знаю, что там, в монастыре, были сожжены

Прорицательницы, которых я заперла? Я действительно думала, что, если Валко может

выдавить из себя улыбку, то и я могу сделать также?

Тогда я поняла, что, скорее всего, император не хотел смеяться. Это была маска. Маска, чтобы скрыть свою печаль. И, возможно, он обманывал специально, чтобы меня

озадачить. Простая девушка теперь была Имперской Прорицательницей. Человеком,

который намного важнее, чем все те стражи, которые стоят там, за окном.

Я почувствовала, что становлюсь спокойнее, что могу наконец-то повелевать своими

эмоциями. Я ухватилась за это чувство. Я больше не смотрела ни на Валко, ни на Антона.

А, позже, когда император покинул нас, и я собралась уйти отсюда прочь, принц

преградил мне путь, наконец, признав, что я всё-таки существую. Его боли сошлись на

переносице, будто у него что-то болело. Всё, о чём я могла думать – так это о том, как он

бросил меня на крыльце дворца, как не сказал ничего, когда слуга поднёс мясо,

подаренное императором.

– Соня… – начал Антон, не чётко понимая, что хочет сказать.

– Простите меня, Ваше Высочество! – я сделала вид, будто удивлена и впервые за день его

вижу. – Я не знала, здесь ли вы или не существуете в этом мире вовсе.

– Ты должна понять, что… – его глаза сузились, будто от обиды, он выпустил тяжелый

выдох.

Я отвернулась, прервав его. Мне не хотелось слышать, как он оправдывается, почему он

не мог сказать, что мы с ним знакомы.

Я вышла из зала, не оглядываясь назад.

ГЛАВА 10

В ночь после того, как от меня ушли горничные, я стояла между прихожей и своей

комнатой, выбирая, где бы лечь. Кровать-ящик казалась чудовищем, который готов меня

съесть. Можно было разместиться на одном из диванов. Но тогда в позолоте и

украшениях этой комнаты я задохнусь так же, как и в стенах моей кровати. В конце

концов, я собрала одеяла и подушки, расстелила на полу под окном. Возможно, зимние

облака рассеются, и я посмотрю на звёзды.

Достав из ранца фигурку Фейи, которую давала Юлии, я поставила её на подоконник и

помолилась. Не потому, что верую. Просто моя подруга была бы этому рада. Печаль от

смерти лебедя до сих пор пульсировала во мне. Но стоило поблагодарить это чувство. Эта

агония подняла меня над аурами дворян, над любыми мыслями об Антоне или

императоре. Именно поэтому Прорицательницы в монастыре для освобождения выбирали

именно боль, именно поэтому потолок кровати Изольды был расцарапан. Ничто так не

избавляет от эмоций, как физические страдания.

Я погладила концы черной ленты, повязанной вокруг моего запястья. Юлию должны

похоронить завтра. Сестры и все остальные. Я скучаю по ним. Сердце будто отбивало

похоронный ритм.

На основании фигурки были капли крови. Я держала её осторожно, чтобы не касаться её.

Хотя именно сейчас я бы не сопротивлялась. Оставаясь на коленях, я накрыла запёкшуюся

кровь подруги.

Меня пронзила ослепляющая боль. Я вскрикнула и содрогнулась, касаясь холодных досок

спальни. Я всматривалась в узоры на стенах, и они расплывались – чувства пронизали моё

тело. Отдохнув, я стиснула зубы и снова коснулась капель крови.

Я хныкала и тряслась, но всё равно не отпускала. Боль Юлии стала отступать,

превращаясь в эйфорию, только тогда я отпустила. На мою бровь опустилась капля пота, когда рука схватилась за идола в третий раз.

Я повторяла это снова и снова, углубляясь в самые тёмные уголки смерти подруги. Если

бы я коснулась этой крови достаточно раз, я бы почувствовала частичку боли каждой из

Прорицательниц и сестёр, когда они умирали.

Звёздный свет мне увидеть так и не удалось. Через несколько часов я лежала в позе

звезды, со слабым дыханием и замедленным сердцебиением. Руки и ноги дрожали,

имитируя то, как Юлия теряла кровь. На моих глазах появились слёзы, когда я коснулась

Фейи снова. Она упала на пол, на расстоянии вытянутой руки. Мои пальцы дрожали, я

почти добралась до неё, чтобы ещё сильнее очернить свои видения. Я едва дотянулась до

богини, но она откатилась от меня ещё дальше. Мои глаза закрылись.

Мои сны не о Юлии. В них – моё предательство императора. Я иду на плаху, а Кира стоит

на крыльце дворца, одетая в накидку и головной убор Имперской Прорицательницы.

Топор падает вниз, к моей шее. И всё, чего касается мой последний взгляд – это сумерки и

синее пальто Антона, развивавшееся на ветру, когда он отвернулся от меня.

Меня разбудил лёгкий стук в дверь. Облака стали мягкими, по-утреннему серыми и

полными. Кажется, будет снег. Я потерла голову, будто это как-то могло избавить меня от

ужасного сна.

Как только стук повторился, я приподнялась на локтях.

– Входите.

– Имперская Прорицательница, я принесла вам завтрак, – дверь приоткрылась. В проёме

показалось лицо девушки, старше меня на год или два.

Я присела. От того, что я ворочалась всю ночь, моя сорочка была вся в складках.

– Меня зовут Соня, – Мне не нравилось, когда меня называли, как подобало по статусу.

В знак согласия, девушка присела. Я смотрела на неё; на то, как её уставшие, но добрые

глаза осматривали мои покои. Я даже прониклась к ней симпатией.

Она открыла дверь шире, её губы изогнулись в робкой улыбке, но я понимала, что это не

всё. Энергия лилась по моим рукам и ногам так сильно, что я забыла и о больной из-за

ночи на полу спине, и о своём горе. Эту девушку переполняла жизнь. А я пила эту

энергию, как путник, пересекавший пустыню Абдара.

– Я Пиа, – сказала она, войдя в комнату. – Твоя служанка. Но я уверена, что ты уже знаешь

об этом.

– Я могу считывать ауру, но не то, о чём ты думаешь, – я вспрыснула и не могла с этим

ничего поделать. Её счастье проходило через меня.

– Я имела в виду свою форму, – она тоже хихикнула, затем указала на свою одежду как на

доказательство, которое могли распознать все дворяне. И для тех, кто когда-либо

прислуживал. Для меня же единственным отличием в её одежде от моих слуг был только

синий фартук вместо серого и иначе убранные волосы.

– Боюсь, я многого не знаю о дворцовой жизни, – призналась я. – Не говоря уже о том, что

какая горничная делает, или какую одежду носит. Ленка вчера чуть не откусила мне

голову, когда я рассказала ей о том, чего не ем.

– Ну, с этим я могу помочь, – она покачалась на каблуках. – Она – и соль, и прокисшее

молоко. От идеи натянуть на неё улыбку я уж давно отказалась.

Её рука скользнула к шпильке, скалывавшей её волосы.

Я наблюдала, как Пиа это делает. Что-то в ней напоминало Юлию. Но, скорее всего, это

просто была моя надежда на то, чтобы завести во дворце друга. Одного друга было

достаточно в монастыре. Одного друга было достаточно в караване Ромска.

– В твоей гостиной чай и сладкая булочка, – одёрнув фартух, намного стесняясь меня, она

кивнула, указывая на дверь, тем самым подталкивая меня. – Ленка придёт через двадцать

минут.

Я встала и откинула одеяло.

– Ты здесь спала? – она подняла брови. Я нахмурилась, когда её взгляд пал на кровать-

коробку. – Так?

– Давай-ка, для начала, всё подчистим. Ленка считает, что спать в этой кровати большая

честь, – она фыркнула, затем взяла мои одеяла и подушки. Девушка протолкнула постель в

небольшую дверцу. – Ты же не хочешь, чтобы, из чувства мести, она удавила тебя в

корсете?

– Ты уже знаешь об этом? – я последовала за ней, в прихожую, где был обещанный

самовар и булочка. На лакированном, блестящем перламутром подносе.

– Здесь слухи распространяются слишком быстро. Не каждый день к нам приезжает новая

Прорицательница. Или просто девушка, которая осмелится предстать пред императором в

не слишком затянутом корсете, – она усмехнулась. – Да, я не могла дождаться, чтобы с

тобой познакомиться.

Я почувствовала, как на щеках расцветает румянец.

Мне было приятно, что Пиа так открыто ко мне относится, но я сомневалась, что кому-то

ещё из дворян мои чудачества покажутся настолько же захватывающими.

– Что ещё ты слышала? – сидя на диване, я ела булочку и ждала, пока она нальёт мне чаю.

Пиа наклонила самовар, но, когда моя чашка была наполовину полной, она остановилась, осматривая дверь. Будто Ленка может зайти в любой момент.

– Это правда, что тебя сюда привёз Антон, на белом коне? – она закусила губу.

– Да, – осторожно сказала я. – Но, вообще, это была кобыла.

– Это было очень романтично? – она вздохнула и опустилась рядом со мной. Так я

понимала, что между нами было не слишком много формальностей.

– О чём это ты?

– Мне сказали, ты приехала с ним, на коне, – её глаза наконец-то посмотрели в мои. – Он

красивый, правда? И у него такая трагичная история.

– Драма? – я подняла чашку. Она говорила о потере матери?

– Знаешь… Знаешь, как он воспарил духом, когда подумал, что однажды будет править

Рузанином?

– Что? – я чуть не подавилась чаем. Я охватила рукой горло от того, что начала

задыхаться. – Валко не старший брат?

– Старший, – она пододвинулась ближе. – Но росли они отдельно. Тогда императора Айзиа

пытались убить, покорить. Чтобы защитить свою династию, он отправил принцев в

разные концы Империи, далеко от Торчева. Валко тогда было всего-то шесть, а Антону –

пять.

– Но почему нельзя было сделать так, чтобы они были вместе?

– Для того, чтобы, если одного наследника убьют, второй уж точно остался в живых, – она

пожала плечами так, будто это было логично.

– Но почему Антон подумал, что будет править? – я уставилась на неё. Почему-то моё

сердце стало биться быстрее. – Оба наследника живы.

– Нет. По Рузанину ходил слух, который подхватил и Антон. Уже много лет люди