Текст книги "Сжигающее стекло (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Пурди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

я вне очереди или нет. Моё сердце билось всё быстрее и быстрее. Бартек не может иметь в

виду того, о ком я думала.

Фея, пусть это не будет Пиа. Пусть Юрий окажется негодяем и у него будет ещё одна

девушка. Только пусть это не будет моя подруга.

Два пособника Бартека вытащили вперёд молодую девушку. Она наклонила голову вниз, а

из-за распущенных каштановых волос не было видно глаз. Бартек взял её за подбородок.

Он смахнул волосы с её лица. Моё тело превратилось в лёд.

Пиа.

На левой щеке у неё был синяк. Страх в её ауре был настолько сильным, что мои руки

стали трястись, а в горле застрял комок. По её щекам катились слёзы.

– Что вы с ней сделали? – выдохнула я, поднимаясь со своего места.

– Имперская Прорицательница, вернись на место, – велел Валко, когда я вот-вот была

готова сойти с помоста.

– Но это же Пиа, – я повернулась к нему. Он видел её несколько месяцев назад и пытался

соблазнить. – Вы знаете её. Она не причинит вреда, она нуждается в нашей помощи. А

этот человек, – я указала на охотника. – Ему нельзя доверять!

– Ходили слухи, эта девушка пропала сегодня утром, – косички его бороды качнулись, когда он отпустил Пиа. Она упала на пол, а из её губ вырвался тихий стон. – Я поймал её

за городскими стенами. Она даже и не думала отступать.

– А ты смелый, если думаешь, что я заплачу за того, чья вина не доказана, – во взгляде

императора не было ни единой капли жалости к Пиа. Он продолжал говорить с Бартеком.

Сердце колотилось, и я приблизилась. Он прекрасно знает, что она невиновна.

– Я тоже сначала не верил, что она виновата, – признал Бартек. – Я искал её для того, чтобы отследить Юрия. Но о том, где он, она ничего не знает. Хотя она признала, что

помогала предателям во дворце. Они использовали её комнату для тайных встреч.

Кровь пульсировала в висках. Этого случиться не могло. Пиа… обвиняют в измене? И

охотник, и все те люди, что стояли вокруг? Я взялась за юбку подруги и заметила на ней

кровавое пятно от разбитого колена. Сомнений не было: Бартек не применял пыток, чтобы

выдавить из неё информацию.

– Кому она помогала? – аура Валко приобрела другой оттенок тьмы. Его скука

превратилась в нечто уродливое. Не зная, что делать, я положила руку императору на

плечо в надежде успокоить его, но он просто пожал плечом, его аура ощетинилась и

напоминала ежа с копьями вместо иголок.

– Думаете, она вам имена выдаст? – снова задал вопрос Бартек. – Она настаивает, что

Юрий ей об этом и словом не обмолвился.

Я облегчённо вздохнула. На секунду я подумала, что наёмник может сказать об Антоне.

Слава Богам, Юрий никогда не делился с Пиа большинством революционных интриг. Я

вдохнула, затем обратилась к охотнику.

– Я не понимаю, в чём она виновна? Всё, что она знала – это то, что Юрий и его друзья

хотят воспользоваться её комнатой для игры в карты.

Некоторые из дворян стали смотреть на меня с презрением. Я вновь нарушила правила, говоря за императора. Но мне было всё равно, нарушаю я правила этикета или нет. То, что

происходило с Пиа – неправильно. И сидеть, сложа руки, я не могла.

– Соня, – в голосе Валко чувствовалось предупреждение.

– Но этот человек лжёт! – защищаясь, ответила я. – Я знаю его методы. Ради денег он

может пасть так низко, что станет мучить горничную, пока она не выдаст того, чего не

знает.

– Тихо! – сказал Валко, стиснув зубы.

– Но эта горничная…

– Тихо! – его голос накрыл нас резкой волной. Среди знати прекратилось перешёптывание, а крестьяне перестали переговариваться друг с другом. Все они были поражены тем, кто

имел над ними власть. Тем, кто должен был меня подчинять. – Я запрещаю тебе говорить!

Ещё одно слово!

Я отпрянула и дёрнула головой в сторону, затем сжала руки. В ожидании вердикта

императора, я задумчиво посмотрела на Пиа. Она наклонила голову, а губы нашептывали

тихую молитву.

– Пожалуйста, отпустите её. Она не сделала ничего плохого, – я упала на колени прямо

перед ним. Несмотря на то, что Валко был со мной груб, я не могла больше

бездействовать. Моё собственное отчаянье усугублялось отчаяньем Пиа.

– Встань, Соня, – прошипел он, смотря на меня сверху вниз. – Если бы это была не ты, я бы

прилюдно выпорол тебя за неповиновение.

– Мне всё равно, буду я страдать или нет, – я взяла его за руку и поцеловала её, пытаясь

сделать хоть что-нибудь, только бы получить его благословение. – Я считаю, она

невиновна.

Грубо выдохнув, Валко выровнялся и посмотрел на Пиа. Я пыталась отыскать хоть

немного сострадания под личиной апатии. Что он чувствовал, когда смотрел на неё?

Может, он даже помнит, что однажды тайно поцеловал её? Умеет ли он проявлять

жалость?

Протягивая к нему руки, я пыталась использовать свои способности, чтобы убедить его. Я

пыталась передать ему всю ту любовь, которую испытывала к Пиа. Он должен был

почувствовать её милый смех, её яркую улыбку и то доброе сердце, которое она могла

открыть людям так быстро.

Император продолжал думать, постукивая пальцем по подлокотнику. Каждый стук

заставлял меня нервничать всё сильнее.

Один, два, три, четыре.

– В темницу её, – приказал Валко своим стражам.

– Нет! – Пиа заплакала ещё сильнее. Его слова же были для меня как пушечный выстрел

прямо в мою грудь.

Я обернулась, в ужасе наблюдая за тем, как стражи уводят её. Её глаза округлились и

покраснели. Такими становятся глаза оленей, когда их пронзает стрела.

– Пожалуйста! Она… – я повернулась к Валко, но он отвесил мне пощёчину.

Я выдохнула от удивления и боли, касаясь своей щеки снова. На ней была царапина.

Император, и правда, дал мне пощёчину в месте, где так много народа?

Его ноздри раздувались. Он пытался взять себя в руки.

– Я дам тебе сто рублей, – закатив рукава, он стал обращаться к Бартеку. – Но в

следующий раз ловите только тех, кто нужен дворцу.

– Благодарю Вас за вашу щедрость, Ваше Императорское Величество, – охотник за

головами низко поклонился, и теперь его аура была спокойной: он точно знал, что

получит деньги.

– Свободны.

Бартек снова поклонился и бросил мне лишь ухмылку. Он даже не потрудился посмотреть

на девушку, которую из-за него тащили в темницу. Он ушёл так же, как и пришёл.

Дворцовая стража же утащила Пиа, но она успела повернуться, чтобы в последний раз

подарить мне полный мольбы взгляд.

Моё сердце болело. Я сошла с помоста и бросилась за ней, но на моём пути появились

несколько стражей. Я попыталась протиснуться между ними, но они стали так, что мне

оказалось это не по силам. Я беспомощно наблюдала, как за их спинами, с криками и

рыданиями, уводили мою подругу.

ГЛАВА 29

Как только Валко отпустил меня, я помчалась в свои покои и поспешила к красной двери, затем – к двери с лавандой, к двери с елями, к двери с полуночным пейзажем. Однако

Антона в его комнате я не отыскала. Я не могла его ждать. Что-то должно было вот-вот

произойти.

Я торопилась назад. И, как только задвинула кровать, почувствовала, как в мои покои

зашла Ленка. Её аура всё ещё казалась высокомерной. Она тоже сыграла свою роль в этом.

Я уверена.

– Это ты сказала, что Пиа нет? – спросила я, прежде чем она успела сказать хоть слово.

Она приблизилась и принялась за шнурки на моём платье. Я отпрянула от неё. – Ты об

этом знала?

– Эта девушка ниже тебя, – она выпрямилась так, что её жилистая шея казалась длиннее. –

Не понимаю, зачем тебе о ней беспокоиться.

– Она – моя подруга, – то, кем Ленка для меня определённо не приходилась. – И теперь, благодаря тебе, она сидит в тюрьме.

– У Пиа были простые обязанности, но она была слишком высокого мнения о себе, – мои

горничные поджали губы, а на щеках Ленки появились морщины. – Она думала, что

может приходить к тебе, когда ей захочется. Она думала, что может тратить на тебя

слишком много времени. Её нужно поставить на место. Я всего-то сказала стражам, что

она вышла без спросу, – Ленка пожала костлявыми плечами. – Кто ж ей виноват, что она

предательницей оказалась.

– Она не предатель! – я прижала руку к сердцу, откуда боль расходилась по всему моему

телу. – Единственный, кто не знает своего места – это ты. А Пиа не такая. Тебе нельзя

было совать свой нос куда не нужно!

– Ты – то, за что я отвечаю, – будто желая отмщения, сказала Ленка. – Пиа подставляет

тебя. Но я не сказала об этом, не так ли?

– Ты знала, что вчера меня здесь не было, – я изучала то, какой хитрой теперь казалась её

аура.

– Твоё письмо не было сожжено, – она сложила руки перед фартуком.

Теперь всё это пробежало у меня перед глазами. Когда я выбросила письмо Антона, её

глаза смотрели туда же. Она не видела, как Пиа передала мне письмо, но, когда она

увидела меня в её одежде, то поняла, что моя подруга тоже в деле. Шум, который мы с

Антоном услышали в ту ночь на кухне, исходил от Ленки.

– Почему ты меня защищаешь? – спросила я нахмурившись.

– Потому что ты – Имперская Прорицательница. У тебя есть благословенный дар, и ты

рождена для того, чтобы служить императору. Ты молода, но у тебя всё ещё впереди. Ты

можешь стать такой же великой, как и Изольда.

– Как ты думаешь, Изольда думала, что жизнь – идеальна? – я покачала головой в

недоумении от её слов. Схватив её за руку, я повела её к своей кровати. – Посмотри

внутрь. Это – шрамы, которые на её душе оставил благословенный дар!

– Изольда никогда не жаловалась на свою судьбу, – Ленка даже не посмотрела внутрь.

Наверное, она всё знала. – Она понимала, что жертвует собой ради благого дела.

– Думаешь, если я стану лучше, то и ты будешь стоять подле меня, – я хотела, чтобы до её

головы дошло хоть что-то. Но гордость всё ещё оставалась центром её ауры. Как это было

всегда. – Если бы только ты видела нас всех равными.

– Нельзя так говорить. Такие мысли похожи на революцию, – выплюнула она так, будто

одной фразы хватало, чтобы её заковали в кандалы.

– Нет же.

Её губы превратились в тонкую нить. Она не хотела говорить со мной. Не об этом. Она

ещё раз потянула шнурки на моём корсете, затем ещё раз, но немного в сторону.

– Я не буду надевать ночную рубашку, – объявила я.

– Хочешь в этом спать? – Ленка приподняла бровь.

– Я намерена поговорить с императором, – и я не переступлю его порог, если не буду

одета.

– Ты и правда думаешь, что он тебя примет? – она фыркнула, выдавливая из себя

язвительный смех.

– Он меня примет, – сказала я. Моя бедная, несчастная горничная. Наивная. Она так

хотела увидеть всё, но так много пропустила.

Несмотря на то, что сегодня я публично бросила вызов императору, я знала, что он меня

простит. Простит так же, как и простил за потерю альянса с Эсценгардом. Мне нужно

было добиться этого именно в его покоях. Там бы мы смогли поговорить о Пиа без

свидетелей. Я бы спасла свою подругу. Мне нужно сделать это.

Стражи стояли у двери Валко. Он не отпустил их, ведь не знал, что я захочу его посетить.

На этот раз инициатором встречи была я. Стражи не признали меня, но и не прогнали

прочь. Один из них, мужчина с длинными завязанными волосами вошёл внутрь, чтобы

просить императора о разрешении. Я последовала за ним, не желая тратить ни минуты. В

том, что он захочет меня видеть, я была уверена. И я была права.

Я почувствовала влажный воздух его покоев. Из купальни поднимался пар, но я не

чувствовала тепла. На поверхности плавали веточки розмарина и можжевельника, источая

пьянящий аромат. Валко сидел на куче бархатных подушек в одном лишь шёлковом

халате, без нижней одежды или рубашки под ним. Его волосы лежали лёгкими волнами, а

капли воды стекали на грудь, оголённую в V-образном вырезе халата. Я вспомнила, как

тоже однажды пришла к Антону, когда он только-только принял ванну. Но тот момент не

мог сравниться с тем, что я видела сейчас. Гнев стал колоть мою кожу, будто горячий

нож. Он кинул мою подругу в тюрьму ни за что. Он мог помешать мне в зале, но не здесь, в своих покоях.

– Я хотела поговорить о девушке по имени Пиа Лисова, – начала я, спускаясь к месту

приёма гостей. Затем, я присела в реверансе.

Глаза императора стали бродить по моей коже, когда я почувствовала, что мне нужна

защита. Но сама защититься я не могла. Его взгляд задержался на моей груди, затем – на

бёдрах, а в его ауре стали просыпаться тёмные оттенки. Я подняла брови. Настроение его

ауры меня смутило. Разве он не расстроен? Помнит ли он о том, как ударил меня или для

него это обычное дело? Это как-то зависит от той страсти, которая пробудилась в нём?

Валко сидел в центре круга с открытой книгой, но, как только я подошла, он громко её

захлопнул. Я глубоко вдохнула, моё сердце стало биться сильнее, как только я заметила

светло-голубой корешок. Он – тот, кто забрал эту книгу из моей спальни?

– Это то, что заставляет мою империю пошатнуться, – сказал он, не обращая внимания на

мою просьбу.

Я не могла оторвать от него взгляда. Неужели, сейчас он отправит в подземелье и меня?

– Это то, с чем я должен бороться Слова поэтов и всё в этом духе, – добавил он. Он

вздохнул и потёр лицо. – Слова какого-то цыгана! Флокар был прав в их отношении.

Я попыталась закрыть рот, когда прикусила себя же, чтобы не сказать лишнего. Сейчас не

время говорить о том, что я была с Ромска с детства. Сейчас меня могут обвинить в

государственной измене. Я же пришла сюда для того, чтобы просить за подругу, которую

обвиняют в том же.

Я ждала его осуждающих слов, но, когда Валко больше не сказал ни слова о книге, я

выдохнула и попыталась оттолкнуть свою тревогу.

– Я не знаю, знаете ли вы, Милорд, – начала я. – Но Пиа – моя служанка. Я хорошо с ней

знакома, и, могу заверить Вас, у неё нет никаких зловещих планов на вас. Её аура сладка и

проста, как у ребёнка.

– Иди сюда, Соня, – Валко склонил голову, рассматривая меня. Он что-то от меня скрывал.

За краем моего зрения извивался туман.

Я скрестила пальцы вместе, но сделала так, как он приказал. Для того чтобы получить его

милость, мне нужно было казаться скромной.

– Я понимаю твоё разочарование, – сказал он. – Ты сердишься из-за того, что я ударил тебя

при всех.

– Это не то, зачем я сюда пришла, – сказала я. Он поднял брови, будто не поверил мне.

– Мне жаль, если я сделал что-то не так, – он взял мою руку в свою и подвёл пальцы к

губам. Его аура дразнила меня тем, какое удовольствие он хотел получить. Но я разрубила

этот порыв на корню. Обольщая меня, он не может зайти так далеко. Но, всё же, он

опустил мою руку и положил на бедро. – Возможно, то, что я так снисходителен к тебе, заставляет тебя думать, что я позволю тебе быть моим глашатаем, – он мягко улыбнулся, будто объяснял всё это маленькой девочке. – Дорогая Соня, даже у моей императрицы не

будет таких прав. Моя любовь к тебе не изменит того, кто мы друг другу. Во дворце ты

всего лишь заботишься обо мне. И не больше. Но здесь… – он убрал с моего лица волосы.

Он наклонился ближе к моим губам. – Здесь твоя смелость только приветствуется.

Я замерла, ощущая отвращение. Я никогда бы не позволила ему поцеловать меня снова.

Но, чувствуя то, как дразнит меня его дыхание, наполненное смородиновым запахом, я

понимала, что моя тактика может измениться. Если бы я дала ему то, что он хотел, он бы

отреагировал на мою просьбу? Опять же, если мне действительно нужно было обуздать

эмоции императора, мне нужно было установить с ним связь. Мне нужно было проверить

своё мастерство. От этого может зависеть жизнь моей подруги.

– Подождите, – я отстранилась, надеясь, что на моём лице сейчас лёгкая улыбка. – Не

сейчас.

– И никогда, – молча пообещала я себе.

– Ты всё ещё сердишься на меня, да? – его палец прошёлся по моей нижней губе.

Мне хотелось смеяться. Моя подруга в оковах? Моя шея так болит от того, как сильно он

меня ударил?

– Я не сержусь, – ответила я, понимая, что и дара не нужно, чтобы почувствовать мой

обман. Я же вцепилась в его ауру как можно крепче, пытаясь отыскать то, с помощью чего

я смогу его контролировать. Но всё, что я чувствовала – это ненасытное томление. От

неравной борьбы с его эмоциями, у меня кружилась голова. – Но я хочу поговорить с

вами.

В ночь бала я могла управлять его эмоциями, но только после того, как позволила ему

поглотить меня целиком. Но, если я сделаю это сейчас, то окунусь в океан своей похоти.

Мне нужно было сначала отвлечь его и лишь тогда найти безопасный путь к его ауре.

– Тогда поговори со мной… – он тихо застонал от моей нерешительности, но улыбка

удовлетворения не сходила с его лица. – Но быстро.

Схватившись за эту соломинку, я подняла том поэзии Тоси. Это могло бы помочь мне

направить себя в другое русло.

– Расскажите мне об этом, – чувствуя Валко, находящегося в любовном, но немного

отступившем настроении, я чувствовала себя в безопасности, полагая, что он ещё не

понял, что в хранении книги виновата я. Впрочем, я даже не знаю, моя ли это книга.

– Это не больше, чем бред сумасшедшего, ещё и в стихах, – при виде этого тома, рот

императора скривился, будто он попробовал что-то кислое. – Это богохульство. Я даже не

знаю, почему к этому кто-то всё ещё прислушивается.

Я чувствовала, как внутри него появился кремень гнева, сжигавший его. Хорошо. Я знала, что такое гнев. И это то, за что я решила зацепиться. В его ауре чувствовались проблески

ярости, от чего мои руки тряслись. Я пыталась сделать это чувство сильнее. Я думала о

Пиа, её синяках и о том, как, возможно там, за решёткой, она плачет.

– Но, как я понимаю, люди прислушиваются, – ответила я. Мои дрожащие пальцы

скользнули к надписи с названием книги. Всё глубже и глубже я проникала в его ауру в

поиске тех чувств, которыми смогу его одолеть. – Иначе вы бы не были таким

расстроенным.

– Неужели, ты можешь меня так легко считывать? – Валко с усмешкой посмотрел на меня.

– Иногда, – я заставила себя улыбнуться.

– Отдал бы всё, только бы видеть тебя насквозь, – он пододвинулся ближе.

Я понимала, что он вкладывает в это двойной смысл – прилив его желания прокатился по

моему телу. Когда я заколебалась с этим, мои мышцы напряглись. Я должна

сопротивляться. Но стоит ли мне бороться с его похотью? Мне нужно было стать

гармоничной, в первую очередь со своими чувствами. Его аура разразилась тоской, и моё

сердце тут же стало биться быстрее. Теперь я пыталась вернуть его к тому чувству гнева, с

которым я не боролась, которое я не отталкивала.

– Эта книга принадлежит Юрию? – спросила я и посмотрела на том ближе. – Это нашли в

его комнате? Может, именно так поняли, что он работает с этим писателем, Тосей

Пашковым.

Теперь, когда я снова вывела Валко на эмоцию гнева, я почувствовала в его ауре ещё

больше искр негодования. Я поняла это, когда моя челюсть стала болеть так, будто всю

прошлую ночь мне шлифовали зубы. Я прикусила язык, но боль усиливалась. Продолжай

злиться, молча приказывала я ему. Если бы он повиновался, я могла бы найти связь

между нами и, наконец, гнуть свою линию о том, чтобы Пиа освободили.

– Мне больше не стоит беспокоиться об этом солдате, – Валко самоуверенно выдохнул.

По всему телу пробежала волна возбуждения. Его эмоции сменились вновь. Я быстро

выдохнула его внезапную гордость и стала бороться с тем, чтобы эти чувства поразили

меня.

– Он придёт ко мне, – заявил император.

– Да? – я пыталась сделать так, чтобы осознать его чувства, однако меня охватила паника.

Я чувствовала, что вот-вот смогу установить ту самую связь, но он продолжал меняться и

мои усилия были напрасными, будто я пыталась зажечь спичку на ветру. Но мне нужно

это сделать. Я сосредоточилась на том, что мне нужно спасти Пиа и отчаянно пыталась

найти хоть одно воспоминание, в котором моя жалость к Валко могла бы проявиться.

Наверное, это, и правда, невыносимо. Знать о том, что его страж, у которого была

привилегия посещать самого правителя Рузанина и даже находиться в покоях за соседней

стеной, предал его, при этом отдав предпочтение какому-то поэту. Юрий должен был

быть примером. Конечно, до того, как все идеи о правах стали незначительными.

– Почему вы думаете, что Юрий придёт к вам? – спросила я, пытаясь отсеять все лишние

эмоции и открыть себя для того, чтобы впустить эмоции Валко. Мне нужно было

совершить невозможное: понять его, чтобы я могла проявить свою тайную силу.

– О, Соня, тебе ещё так много предстоит узнать о мужчинах, – он погладил меня по каёмке

уха. Он приблизился ко мне. – Нам нравится быть галантными. А ещё мы не переносим, когда дама в беде. И наша галантность быстро оборачивается в месть. Возмездие –

инструмент мощный и опасный. Но мне ведь бояться не нужно. У меня есть ты. И ты

предупредишь меня, когда здесь появится Юрий.

– Вы думаете, он попытается спасти Пиа? – я не была уверена в том, что этот вопрос

следовало задавать. Я старалась откинуть свою надежду и оставаться на уровне

вынужденного сопереживания.

– Он не придёт, чтобы спасти её. Он придёт, чтобы отомстить.

– Валко, что ты сделал? – казалось, всё вокруг меня замедлилось. Мерцание свеч, шелест

занавесок на окнах. Я отпрянула. Моё сердце стало биться сильнее. Все мои усилия

убедить императора стали пеплом.

– Ничего такого, на что монарх обратил бы внимание, – он пожал плечами. – Я просто

казнил того, что виновен в государственной измене.

Я смотрела на него. Его слова заставили разорвать какую-либо связь. Мне не хватало

воздуха, чтобы дышать, а пульс на горле не ощущался, будто у меня отняли сердце. Мир

перестал двигаться, прекратил своё существование. В новом мире не было ничего, кроме

непостижимой истины.

– Пиа мертва?

– Да, – Валко не мог справиться с тем грузом, которым на него навалился мой уверенный

взгляд.

– Но… Это невозможно. Я видела её сегодня. Она… Её всего-то бросили в темницу.

Я не могла ясно мыслить. На меня накинулась лавина дум, но они только заставляли меня

столбенеть от ужаса. Как Пиа могла исчезнуть? Неужели я и правда сказала слово

«мертва» вслух? Это нечестно. У меня не было времени, чтобы освободить её. Я

собиралась, я пыталась, я…

Я смотрела на одну из вышитых подушек, пока пятна перед глазами не исчезли. В моих

ушах звенело, а император не смотрел на меня. Почему? Он всегда смотрел на меня.

Пиа.

Правда вновь ранила меня.

Пиа мертва.

Из моего горла вырвался болезненный стон. Но я пыталась подавить его, применяя всё

своё упрямство. Я отказывалась принять то, как сложилась судьба Пиа, отказывалась

принимать то, что ауры Пиа больше нет. Нет того свечения, которое я чувствовала с её

аурой и тем, как кровь текла по её венам. И, всё же, насколько просто поверить в то, что

Валко убил её.

В моей груди не хватало места для истошного дыхания испуга. В скором времени, это

перешло в рыдания. Каждое биение сердца отзывалось в душе как удар молота. Я снова и

снова качала головой, не в силах сдержать свои эмоции. Я не чувствовала ничего, кроме

боли. Ничего, кроме этого чувства.

– Она невиновна, – прошептала я, чувствуя на языке желчь.

– Соня, она виновна, – Валко, наконец, посмотрел мне в глаза. Он указал на том поэзии. –

После того, как её арестовали, мы обыскали её пожитки. И это было найдено в её комнате, а не комнате Юрия.

Волна холода затопила меня. Книга выскользнула через пальцы и упала на пол. Я прижала

руку ко рту, только бы приступ тошноты не заставил меня сгорбиться.

Это была моя вина. Она нашла эту книгу, потому, что я забыла убрать её как можно

дальше.

Пиа умерла из-за меня.

– Вы допустили ужасную ошибку, – сказала я. Через мои вены текло недовольство. – Пиа

едва умела читать. Я… Я учила её, – несмотря на своё горе и панику, я должна была

защитить себя. Ради Киры. Ради Даши. Ради Антона и его мечты о том, чтобы освободить

Рузанин. – Наверное, Юрий оставил ей книгу для того, чтобы у неё она была в

безопасности. И он знал, что она не поймёт, что это такое, – я зарыла руки в волосы,

чувствуя, как ужас смерти снова захлестнул меня лавиной, которая не думала отступать. –

Валко, как вы могли так поступить?

Он потянулся ко мне, будто для того, чтобы заставить меня почувствовать уют. Но я

вырвалась.

– Вы и правда считаете, что ваши поцелуи и ваша любовь поможет мне забыть о ней? Она

была моей подругой! – я не могла сдержать ни гнев, ни печаль. – Она почти стала вашей

любовницей!

– Она была всего лишь горничной, – его глаза широко открылись.

– Вы слышите себя? – на моих глазах появились горькие слёзы. – Я тоже ваша слуга.

Значит, моя жизнь тоже для вас ничего не значит?

– Соня, – он положил руку на мою ногу.

– Не трогай меня! – резко встала я. Моя голень стукнулась о невысокий стол и я зашипела

от боли. Валко снова потянулся ко мне, но я отпрянула и захромала назад, прочь от центра

комнаты.

– Соня, успокойся, – поднялся он на ноги. – Ты ведёшь себя непостижимым образом.

– Непостижимым? – я повернулась к нему. – Разве непостижимо скорбеть по другу? Разве

непостижимо чувствовать ярость и агонию? – мой голос сгорал. – Ты всегда хотел видеть

мои эмоции. Теперь видишь. Это я, Валко! – кричала я. – Я – все твои тёмные чувства!

Это я вызываю их! Я заставляю тебя чувствовать каждое тёмное чувство!

Из-за меня умерла Пиа.

Ярость ослепила меня. Ярость к Валко. Ярость, которая принадлежала мне. Не в силах

сдержать свои чувства, я споткнулась на лестнице, когда бежала к гостиной, а оттуда – к

двери.

– Соня! – кричал мне вслед Валко.

Я распахнула дверь и захлопнула её за собой. Рыдая, я бежала вниз по коридору. Мой взор

был затуманен и сквозь слёзы, я пыталась отыскать стену, которая могла бы меня

поддержать. В конце концов, я отыскала дверь, но не ту, тайную, с рисунками

полуночного пейзажа. Я стучала по ней, даже не пытаясь успокоиться.

Принц открыл дверь. Он был удивлён моим визитом. Я проскользнула мимо него.

– Что ты делаешь? – спросил он. – Охранники могут нас увидеть.

– Мне всё равно, – едва могла сказать я.

– Что такое? – он закрыл дверь и попытался рассмотреть меня более внимательно. – Что

произошло?

Моё горе застало меня врасплох. Я дрожала от того, какую сильную ярость испытывала.

– Соня, говори, – на лице Антона я видела ужас. – Что он с тобой сделал?

– Он – чудовище! Я ненавижу его! Дай мне нож, и я убью его!

– Тише, – он протянул ко мне руку.

– Нет! – прикосновение Антона могло только усилить чувство его ауры внутри меня. И

сейчас я не могла терпеть чужих эмоций. Только его.

– Хорошо, – он отстранился.

– Она умерла из-за меня! – я дернула себя за волосы. Только тогда я смогла дать волю

слезам.

– Кто?

– Пиа, – сказав это, я заплакала. Прекрасное имя. Оно звучит так напевно и чисто.

Излучает яркий, утренний свет и свежий воздух.

– Что? – в ауре принца появился холод. Он стал ходить кругами вокруг меня, потирая

рукой лицо. – Я знал, что её кинули в темницу, но… Валко казнил её так быстро?

– Её втащили на приём, как собаку. Я пыталась защитить её, – я вытерла нос и стала

кричать ещё сильнее. Валко не будет слушать меня! Он своенравен и капризен! Его

невозможно терпеть! – я ударила кулаком по груди. – У меня нет над ним никакой

власти!

– Это не так, – сглотнул Антон.

– Хватит! – я поставила руки перед собой, чтобы он не продолжал. – Я не заслуживаю

твоего доверия. Я не сделала ничего, чтобы это заслужить.

– Соня, пожалуйста. Просто дыши, – он кружил вокруг меня. Принц не знал, как меня

успокоить, ведь я не хотела, чтобы он касался меня. Я же плакала так сильно, что упала на

колени.

– Я убила всех, кого любила. И Юлию тоже. А я просто хотела помочь голодающим

крестьянам, – я закрыла рукой рот, будто пытаясь прекратить поток этой тёмной исповеди, но Антон должен был знать, кто я. – Они ненавидели меня. И они остановили бы меня. Но

я заперла их потому, что тоже их ненавидела.

– Кого ты заперла, Соня? – мягко спросил он, присев рядом со мной. – О чём ты

говоришь?

– Прорицательниц, – рыдая, я раскачивалась из стороны в сторону. – Были и другие.

Сёстры спали в своих кроватях. Бэзил был сторожем в монастыре. Но он меня не

ненавидел. Он был добр со всеми.

Антон терпеливо слушал меня, будто понимал, что мне нужно ещё многое сказать.

Раскрыть тайны своего прошлого сейчас было намного сложнее, чем тогда, когда-то же

самое я рассказывала Валко. И это в полной мере раскрывало то, что я чувствовала к

обоим братьям. И, если мнение принца обо мне изменится, это, несомненно, разобьёт моё

сердце.

Я пыталась уловить в ауре Антона хоть немного нежности, ведь после того, что я

расскажу ему дальше, он никогда больше не позаботится обо мне.

– Но я не смогла помочь крестьянам, – я дёрнула ленту на запястье и напрягла пальцы так

сильно, что они онемели. – Их отогнали волки. Всех, кроме одного. Он был безумцем. Я

привела его в монастырь, и…, – я покачала головой. С рваным дыханием, я продолжала

свою исповедь. – Случилось ужасное. Из-за меня огонь стал сильнее. Женский монастырь

сгорел из-за меня! Прорицательницы оказались в ловушке. Так много людей погибло! –

мои плечи сжались, и я снова разразилась плачем. Мне хотелось провалиться под землю, только бы не рассказывать о том, что я натворила. – Юлия уже болела. Она умерла

потому, что чувствовала их слишком сильно. Может, я тоже держала над ней нож.

– Почему не сказала мне об этом раньше? – спросил принц. В его глазах было так много

отчаянья. Я чувствовала это всей своей душой.

– Ты заставил меня чувствовать себя по-особенному. Я ощущала себя особенной, – я

пожала плечами, зная, что по моим щекам всё ещё текут слёзы. Я едва могла говорить. –

Это была и правда хорошая ложь. Я поверила.

– Это не ложь.

Я недоверчиво ахнула. Как он может верить в меня даже после того, что я ему только что

рассказала?

– Разве ты не видишь? Я никогда не смогу кого-то спасти. Я – настоящее проклятье! Из-за

меня убили родителей, из-за меня детей Ромска взяли в плен. Сёстры в монастыре боялись

моей необычной силы. И они были правы. Я – настоящая тьма!

– Я хочу, чтобы ты меня выслушала. И выслушала внимательно. Ты – не проклятье, – он

придвинулся ближе и говорил мягко и искренне. – Ты – настоящий дар. Ты мой дар.

Спаситель, который был послан мне Богами. Соня, позволь мне прикоснуться к тебе.

Я подняла на него взгляд, на моих ресницах оставались слёзы. Его карие глаза отражали

сочувствие. Он сопереживал мне больше, чем любая из Прорицательниц умела.

Я напряглась, чувствуя, как к горлу подступает ком. Как могла я обвинять его в том, что

он не раскрывает своих тайн, если, в сущности, могла бы обвинить себя же в том же? Но

теперь, когда он знал правду, может, у меня действительно появилась надежда на его

чувства? Могу ли я позволить ему это сделать?

Я едва заметно кивнула.

Этого было достаточно, чтобы он понял, что я разрешаю.

В мгновение тёплые руки Антона оказались на мне. Его подбородок был прямо над моей

головой. Я тут же стала дышать глубже, заполняя всё пространство в груди его

состраданием. Его печаль сливалась воедино с моей печалью, мои страдания становились