Текст книги "Сжигающее стекло (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Пурди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

скулы и ко мне снова пришли воспоминания о том, как ветер развивал его волосы тогда, когда он

гнал тройку к замку.

– Ты не постучал, – передразнила я тех дам, которые на балу имели свойство притворяться

холодными, но тут же захотела ударить себя за это. Он мог подумать, что я не хочу его видеть. Я

не могла быть уверенной. Я была слишком увлечена собственной аурой. Она не была тёмной.

Какой угодно, но только не полной тьмы.

– Прости, – Антон посмотрел на мою ночную рубашку, будто понимая то, насколько нелепыми

были обстоятельства нашей встречи. Но это не то, что его удерживало. Он сделал ещё один шаг

навстречу ко мне. – Просто хотел увериться, что с тобой хорошо.

– Теперь ты наконец-то обратил на меня внимание, – сказала я, пытаясь сделать свою речь весёлой, но всё же осадок от того, что произошло на балу, оставалось. Я схватила свечу обеими руками. Его

энергия пульсировала во мне так горячо, что оторвать от него взгляд было невозможно.

– С твоей головой всё в порядке? – сказал он, приближаясь, будто любопытный зверь.

Я пожала плечами. Не хотелось говорить, что она болела каждый раз, когда я делала резкие

движения, а, когда Ленка раздевала меня, мне приходилось держаться за изголовье кровати, чтобы

не упасть.

Моё дыхание стало прерывистым, когда я почувствовала, как принц положил свою руку на мою, пытаясь приблизить свечу к моему лицу. Его кожа была тёплой. Он давил на мои пальцы, но это

давление было нежным, хоть я и понимала, что освободиться от него я не смогу. Принц смотрел

мне в глаза, затем стал рассматривать, будто лекарь. Я пыталась сдерживать себя всеми силами, только бы не смотреть на его губы. Что со мной? За эту ночь я поцеловала недостаточно

Озёровых?

– Можно? – осознав, что с моими глазами всё хорошо, он потянулся к моей голове, но осёкся.

Моё сердце билось в ритме трепетного ожидания, но я кивнула. Его рука осторожно коснулась

головы; там, где у меня была большая шишка.

– Головокружений нет? – спросил он.

– Нет.

Да. Я не могла точно знать: происходит это из-за травмы или из-за того, что ко мне прикоснулся

Антон. Я повернулась, чтобы ему было удобнее достать мою шишку. Мне нужно было всего лишь

податься немного вперёд – и щекой я упёрлась бы в его плечо. И, всё же, я заставила себя

повернуться и снова посмотреть в его глаза. С шишки, его рука скользнула мне на лицо, и теперь

мы смотрели друг на друга. Я помню, как однажды назвала цвет его глаз цветом кипящего масла.

– Со мной всё хорошо.

Он поймал меня как раз в тот момент, когда я покачнулась. Нет. Он сделал больше. Он поднял

меня на руки и вынес через дверь с елями, через красную дверь, прямо в мои покои. Увидев, что

он хочет опустить меня в мою кровать, я тут же пришла в себя.

– Я не сплю здесь, – призналась я. – Не спала ни разу. С того момента как ты сказал мне, что я могу

оставаться в комнате с гобеленами.

От удивления, он посмотрел на меня даже как-то странно, но затем его аура озарилась свечением

удовлетворения. Она заполняла меня, проходя через мои руки и ноги, касаясь даже головы. Не

говоря ни слова, он повернулся и занёс меня назад, через красную дверь, в комнату гобеленов.

– Это смешно, – краснея, возразила я. – Я в состоянии ходить.

– Тише, Соня, – он откинул одеяло и положил меня на бок, не забывая о шишке на голове.

Несмотря на то, что сил во мне уже было не так мало, я откинулась на подушки. Честно говоря, я

не была уверена в том, что моя травма была бы такой сильной, не будь я в тот момент такой

голодной. Я была слишком истощённой.

– Эта ночь была слишком долгой, – сказал Антон.

Я заметила, как он касался меня. Все его движения были скованными, он не давил на меня больше, чем требовалось. Как бы мне хотелось, чтобы он лежал со мной рядом, дал мне завернуться в

одеяло, будто в кокон и спать рядом с ним, греться его теплом. Я дала Валко всё, что могла. Но

теперь мне самой нужен был кто-то, кто сделает со мной что-то подобное.

– Я не такая глупышка, как ты думаешь, – сказала я.

– Прости? – встав с постели, он замер.

– Я не забыла о кануне Морвы. И я знаю, с кем ты встречался. Граф Ростов, Феликс, Юрий. Вы

были в комнате Пиа? Юрий украл у неё ключ? Или она разрешила вам войти?

– Пиа не с нами, – принц поместил свечу на прикроватном столике. Мягкий свет падал на щетину

на его подбородке.

– Но того, что это было в её комнате, ты не отрицаешь.

– Разве не видишь, как я тебя оберегаю? – с невесёлым смехом, он провёл рукой по волосам. – Это

потому, что ты… С тобой всё сложно.

Я нахмурилась, накручивая уголок одеяла на палец. Что он имел этим в виду? Я молила богов о

том, чтобы они дали мне способность отличать его ауру от моей собственной. Моё чувство

взаимно? Это то, что он имел в виду, когда сказал, что я отражаю те чувства, которые не

являются моими собственными? Неужели он думает, что его любовь не взаимна? Или он не

чувствует ко мне совсем ничего? Я верила, что это сейчас не имеет значения. Даже если он меня

захочет, он никогда не поддастся. Я знала, что принц весьма скрытен. Не было танца – не будет и

поцелуя. Тогда почему каждый раз, когда мой взгляд был направлен на него, его же брат смотрел

на принца с негодованием?

– Ты думаешь, что я слаба, – сказала я.

– Почему ты так говоришь? – Антон наклонился ближе. В его ауре метнулась искра гнева.

– Ты всегда видел, как я оказывалась в лапах Валко. Ты снова и снова видел то, что он делал со

мной; то, что я позволяла ему с собой делать. Ты сказал, что он сделает из меня котлету, – я

покачала головой, желая зарыться под несколькими слоями одеял. – И ты был прав.

– Хватит! Пожалуйста, не говори о том, что я к тебе чувствую и что я о тебе думаю! – от него

стало исходить что-то большее, чем просто гнев. Я не могла сказать, что это такое. С рычанием

разочарования, он добавил: – Ты видишь, как ты себя ведёшь? Ты знаешь, что сделала этой ночью?

– Сделала так, чтобы император потерял всякую надежду на союз с Эсценгардом.

– Рузанину не нужен Эсценгард. И в этом твоей вины нет.

– Я чуть не стала любовницей императора.

– Но не стала.

– Я оставила его одного, – пожала плечами я.

– Ты оставила его одного в момент злобы. Таким я его не видел ещё никогда. Ты оставила его

одного, когда твоя жизнь была в опасности. И, когда я уже был готов убить своего брата, ты

смогла его успокоить. Ты сделала это, Соня, – руки Антона сжались в кулаки. – Объясни мне, как у

тебя это получилось.

– Я… – моё сердце трепетало. Я не могла понять всего того, что говорил принц, на что намекал. Он

выглядел печальным и злым, но этот гнев не был таким сильным. Он мог его контролировать. Я

не чувствовала ничего подобного чувствам Валко, когда тот приложил меня к стене. – Я

открылась ему. Полностью. Я нашла… связь между нами, и я использовала её, чтобы убедить

императора.

– Ты смогла бы сделать это снова? – Антон кивнул, но в глазах виднелись сотни мыслей, которые

он пытался понять.

– Не уверена, – я подумала о том отчаянье, которое понадобилось мне, чтобы обуздать эмоции

императора и то облегчение, когда я спасла свою собственную жизнь, когда спасла императора от

собственного брата.

Наклонившись ко мне, Антон схватил меня за плечи. Это был не первый раз, когда Озёров хватал

меня за плечи, но, в отличие от брата, я не чувствовала ничего, кроме его рук.

– Послушай, Соня. Ты не слабая. Ты – самый сильный человек, которого я когда-либо знал. Не

многие могут отказать Валко. И они не умеют оставаться хладными к его влиянию, как ты. Твоя

сила – настоящая. Она бесценна. И, готов поспорить на судьбу Рузанина, ты сможешь показать

свою мощь снова.

– Что ты имеешь в виду? Я моргнула, чувствуя, как его мантия вот-вот упадёт на меня, и тогда я

проникнусь чувствами животных, из которых она была сделана. Но что он просит меня сделать?

– Я считаю, что ты больше, чем просто Прорицательница. Ты особенная.

– Что? – это слово напоминало отчаянную мольбу. Я жаждала узнать эту тайну. Чем я могу стать?

Хотелось быть чем-то иным, нежели приносящей боль и смерть всем, кого я знала и любила. Я

искала эмоции Антона, но только запуталась в собственных.

– У меня кое-что для тебя есть, – на его губах появилась усмешка.

Я озадаченно наблюдала за тем, как поднялся и прошёл в свою комнату, а затем вернулся с

книгой. Придвинувшись ближе, он сел. Когда пламя осветило обложку, я увидела эту книгу. Это

была та самая книга, с бледно-синим корешком. Книга, на которую я кинула взгляд в последний

раз, когда видела Антона. Но теперь я могла рассмотреть обложку, будто она была настоящим

сокровищем.

«Плач Богов», Тося Пашков.

– Тося? – недоумённо спросила я. – Тося из Ромска? Тося, который был мне как брат?

– Поэт Тося, – кивнул Антон, подтвердив, что эти двое – один и тот же человек.

– Ты знаешь его? – спросила я, когда он уже хотел вернуться в свою комнату. Я никак не могла

поверить в то, что жизненные пути моего высокого вольномыслящего друга и мрачного принца

могли хоть где-то пересечься. И когда Тося начал писать стихи? Насколько я знала, он только

сочинял песни.

– Прочитай книгу, Соня, – Антон отступил. – И не позволяй своей душе быть с ним.

– Ты всё ещё не сказал мне, что делал сегодня вечером, – я раздраженно сжала челюсть и положила

книгу на кровать.

– Читал.

– Я почувствовала тьму. Ты знал о заговоре? О том, что кто-то хотел убить императора?

– Убийство не решит проблему. Мы заставим их это увидеть, – медленно кивнул он. Антон

остановился у двери. В нашей общей ауре появился фрагмент неожиданности.

– Мы?

– Прочитай. Эту. Книгу.

Когда он закрывал за собой дверь, в его глазах всполохнула искра свечи. Вопросов у меня стало

ещё больше, а ответов я так и не получила.

Я посмотрела на край книги Тоси, затем поднесла ближе и книжный корешок треснул.

ГЛАВА 22

В книге Тоси Рузанин был птицей, белым голубем. Её создали Боги и дали ей столько небесного

простора, чтобы она смогла вдоволь налетаться и столько земных уделов, чтобы её дети не жили

впроголодь. Не имело значения, кто из детей был старше, а кто – младше, не считаясь с тем, кто из

них милее сердцу, кто мужчина, а кто – женщина, каждый из них был благословлён на то, чтобы

обладать землёй в равенстве.

Услышь мою песню, о детях моих.

Крылья открой, первородство прими.

– Ты уже прочитала? – спросил Антон на следующую же ночь. На этот раз я снова пришла в

комнату с гобеленами, но сперва постучала.

Я закатила глаза. Конечно же, нет. Она не казалась слишком толстой, но вчитывалась я в каждую

строчку. Так много я не читала ещё никогда. Иронично, но чтению меня учил именно Тося.

– Тося был из каравана, в который меня передавали каждую весну, – чтобы отметить место, где

закончила, я указала самой себе на него пальцем. – Он был для меня семьёй. Он пел мне песни и

читал сказки. Он заставлял меня смеяться, когда я была уверена, смеяться не смогу больше

никогда.

Его образ всё ещё оставался в моей памяти. У Тоси было продолговатое лицо, которое немного

напоминало лицо Валко. Он весь казался «продолговатым». Его нос, его пальцы, и даже его ноги.

Его аура тоже была продолговатой. Настолько, что её шлейф заставлял меня убегать от реальности

достаточно долго.

– Как ты узнал о нём? – спросила я у Антона. Тося был умным, но бедным, как и любой Ромска. У

него никогда не скопились бы средства на публикацию книги своих стихов, если бы у него не

было покровителя. Может, этим покровителем стал Антон? Как пути Тоси и Антона пересеклись?

– Ты не единственная, с кем Тося водит дружбу, – улыбаясь, сказал Антон.

– Когда вы могли встретиться? – спросила я у Антона. Я сразу же подумала о деревне, недалеко от

того места, где жил и рос принц. Ромска разбили лагерь на восток от Баяковых гор, когда им было

необходимо обзавестись новыми лошадьми? – Как?

– Спокойной ночи, Соня. Продолжай читать, – дверь с картиной ночи на ней, закрылась. Я же

кинула ему вслед подушку, и, застонав, снова открыла книгу.

Валко не выходил из своих покоев вот уже пять дней. Он делал это специально, чтобы не увидеть

Флокара и его иностранную свиту. Но я сомневаюсь, что дипломат позволил бы этому случиться.

Мне было жаль эсценгардскую Прорицательницу, которая была обязана сопровождать де Бонпре.

Я упустила возможность освободить её от лап обидчика. Но, всё же, за эти пять дней я смогла

отдохнуть от своих обязанностей, так как император отказался и от заседаний совета, и от ужинов

с дворянами. Слуги же во дворце, после окончания балла, снова окунулись в свою рутину. Вместе

с этим, спокойствие настигло и меня. В городе проводились небольшие гуляния в честь богини

плодородия, Морвы, некоторыми уставшими от суматохи балла дворянами.

В один из этих спокойных дней, я написала письмо сестре Мирне, спрашивая, как там Даша и

Кира. Ленке я позволила немного укоротить свои длинные густые волосы, а Пиа – в один из своих

ночных визитов принести закуски и рассказать о том, что испытывал Юрий, когда на днях

предложил ей выйти за него. Но его родители не были в восторге от мысли о том, что им придётся

принять в семью прислужку.

– Но это до поры, пока они не увидят, что я тоже читать умею, – бодро сказала она.

– Ты говорила, что хочешь заняться арифметикой. Потом, – я улыбнулась, но потом пожала

плечами. – Вот тут помочь тебе не смогу.

Она смеялась, читая мне последнюю страницу сказки о безрукой девушке, у которой, когда ей

понадобилось вытащить собственного ребёнка из колодца, волшебным образом отрасли руки.

Каждый день я уделяла несколько часов тому, чтобы отправиться в комнату с гобеленами и

продолжить читать книгу Тоси. Свернувшись на кровати калачиком, я не могла оторваться от его

книги.

Трон – то земля, где властитель сидит,

Много их есть, не один он сидит.

На пятую ночь, одна из тех свеч, которые, с момента получения книги, заменяли бесчисленное

количество раз, превратилась в огарок. Она давала последние светлые огоньки света. В ту же ночь

принц постучался, затем – открыл дверь.

– Я ещё не закончила! – сказала я, усевшись на кровати.

Он прикрылся дверью, прежде чем в неё угодила моя подушка. Рассмеявшись, я юркнула вниз, но

тени на стенах расплылись, и свеча погасла. Остальное – завтра. Если повезёт, Валко не выйдет из

покоев и завтра.

Но нет. На следующее же утро в моих покоях, хлопая, появилась Ленка и сказала, что император

требует моего визита. Он хотел, чтобы мы вместе прошлись по дворцовому саду. Мне стало не по

себе. Как это оказалось просто, избегать внимания Валко всё это время. Даже мой синяк уже успел

почти что зажить.

Мы встретились в фойе, около большого зала. Его одежда была достаточно мрачной: оливково-

зелёная накидка поверх серой рубахи и таких же штанов. Ленка же настроения императора не

подметила – я была одета в светло-желтое платье и лавандовую накидку, подчёркивавшую мою

талию. Я чувствовала себя смешной, как если бы он был в одежде из монастыря, а я – разодетой

девушкой Ромска. Но, если Ленка хотела, чтобы я затерялась в многообразии цветов

императорского сада, ей это удалось.

Я посмотрела на его переносицу, затем присела в реверансе. Точно также действовал Антон, чтобы как-то раз отдалиться от меня. Поняв, в каком настроении находится император, я

почувствовала себя неудобно. Я всё ещё помнила, каким беспомощным он казался в моих руках и

предсказать то, каким он будет со мной сейчас, не представлялось возможным. Он захочет

доказать своё превосходство или тот инцидент станет основой нашего доверия? В его ауре я, на

удивление, чувствовала сдержанность. Мне пришлось выдохнуть, чтобы хоть как-то успокоить

себя.

– Прогуляемся? – он протянул мне руку, и, не видя альтернативы, я согласилась.

Двое слуг открыли двери, ведущие к саду с другой стороны дворца. Песни птиц раздавались

отовсюду, а я наконец-то почувствовала первый глоток весеннего воздуха после долгой зимы.

Тюльпаны и нарциссы тут и там росли на небольших клумбах, среди живых изгородей из

переплетающихся кустарников. Создатели сада же будто сделали настоящий лабиринт из дорожек

для таких прогулок, как сегодня. Я закрыла глаза и почувствовала, как моего лица коснулось

солнце. Даже не хотелось думать о том, что мне придётся возвращаться назад.

Открыв глаза, я поймала задумчивую улыбку Валко. Хотелось верить, что он остаётся таким же

спокойным, как и был утром.

– Кажется, ты чувствуешь себя, как дома, – сказал он.

– Да, вы правы, – ответила я, вспоминая о тех растениях, которые мне довелось видеть. Жизнь

среди Ромска научила меня тому, что такое дом. Но, наверное, я снова сказала что-то неправильно.

Император приблизился, а моё сердце колотилось так сильно, что я едва сдерживала себя, чтобы

не вздрогнуть. Я держала руки ближе к телу, чтобы, в случае его приставаний, я могла отбиться.

Мы шли по дороге, выложенной плитами, за нами – несколько охранников из его свиты. Около

деревьев танцевали бабочки, создавая впечатление, будто всё хорошо, но всё, что я чувствовала –

это притворство, которое я смогла на себя натянуть. Я не знала, смогу ли почувствовать себя

желанной императором снова. Казалось, мой язык приклеился к нёбу. Я не знала, стоит ли мне

расслабиться, ведь всё ещё не могла понять, чего от меня хочет Валко. Я молилась, чтобы эта

прогулка не стала ещё одной попыткой заставить меня стать своей любовницей.

Мы шли по мосту, через ручей. Он был одним из притоков реки Азанель, протекавшей через

Торчев. Приток же впадал в небольшой пруд, расположенный в тени беседки, на открытом

воздухе. Из-за мраморных колонн, она походила на небольшой храм. Валко жестом указал мне на

одну из лавок. Стражи остались снаружи.

Я сжала руки на коленях, осматривая пруд, где лениво плавали рыбы. Солнце поднялось выше. В

конце концов, император начал разговор.

– Соня, я думал о том, что ты сказала мне.

– Да? – скорее всего, он имел в виду ту ночь, когда я сказала ему слишком многое. Я нехороший

человек. Ты не знаешь меня. Это не любовь.

– Ты пообещала мне показать то, каким я могу быть, – его слова звучали так, будто он обдумывал

их достаточно долго; так, будто в них проявлялось больше смирения, чем раньше. Но он смотрел в

свои руки. – Ты сказала, что с меня довольно.

– Да, – он, и правда, меня слушал? Неужели он действительно считает, что Рузанин не должен

протянуться от моря до моря?

– Дипломат сказал то, что поразило меня. Он сказал, у нас в Торчеве достаточно людей, чтобы

остановить пограничные с Эсценгардом войны.

Я попыталась считать эмоции Валко. То же самое можно было сказать о многих потребностях

империи. Здесь, во дворце, под золотым куполом, мы пируем вдоволь, за этими стенами живут

голодающие люди. Они нуждаются в помощи. Они платят налоги, в тот момент как дворяне от

этого освобождены. Простые люди – опора Рузанина, но их призывают на войну, они платят

слишком много из собственного кошелька, из собственных хлевов, при этом взамен получая

слишком мало.

– Да, это правда, мой император. Мы можем тратить намного меньше. И, будь у нас больше

средств, мы могли бы сделать это, – энтузиазм, которым я так внезапно прониклась, стал

постепенно наполняться сомнениями. – Я не уверена, что говорю правильно.

– Для чего мне нужен Эсценгард?

– Чтобы завоевать Шенгли, – что-то внутри меня стало нарастать. – Но Вы согласились с тем, что

Рузанину достаточно того, что у него уже есть.

– Да! И если у нас достаточно сил для того, чтоб остановить пограничные войны на западе, – он

встал и принялся ходить по территории, сопровождая жестами чуть ли не каждое слово. – Почему, в таком случае, не отправить эту силу на восток, где военные, в случае необходимости, могут

одержать победу над этими варварами?

– При всём уважении, Ваше Величество, – я вздрогнула, вспомнив о том, как Флокар назвал нас

дикарями. Как же это удобно: считать себя более цивилизованным, чем твои соседи. – Вряд ли

можно назвать народ с превосходными знаниями медицины и астрологии варварами, чего стоит

то, как они умеют воевать. У Шенгли есть своя собственная культура, собственный верховный

Бог. Не думаю, что, объединившись с ними, мы сможем достичь мира.

– Дело не в мире! А в нас. Мы должны утвердиться на этих территориях. Этот мир создали наши

Боги и тысячи лет назад эта территория разделённой не была. Нефрит, леса с безграничным

количеством деревьев, всё это должно принадлежать только Богам, создавшим это. Шенгли

порабощали эти края слишком долго, и теперь мы обязаны исправить это упущение. Если мы

завоюем их, они будут на нашей земле, рыть наши шахты, строить наши крепости. Такие же

сильные, как Торчев.

Валко поднял несколько камешком и стал кидать их в пруд, но они перелетали на другой берег

пруда.

– Соня, я вижу тот день, когда мощь Рузанина станет безграничной. Настолько, что мы пойдём к

Баяковым горам и завоюем Эсценгард. Теперь я всё понял, – он повернулся ко мне, показывая свои

яркие глаза. – Вот почему я был рождён для того, чтобы взойти на трон. Вот почему я родился

первым. Можешь представить больший дар Богам, чем мир, ставший одной империей,

принесённой к их алтарю? И всё это сделает только лишь один император, чья слава будет греметь

по всему миру.

В моём желудке, будто ниоткуда появилась желчь. Она поднималась до самого горла. В моей

голове тут же всплыли строчки из стихов Тоси. Их смысл казался прекраснее, чем то, что говорил

мне Валко.

– Но что, если Боги создали всех нас братьями и сёстрами? – братья не ищут славы в честь своего

перворождения, они не поднимаются вверх на спинах рабов. Я прекрасно знаю, что предлагает

нам жизнь, когда у нас нет выбора. – Что делать, если Боги хотят, чтобы каждый из нас сам

выбрал свой путь?

Например, как это делали Ромска, у которых и вовсе не было религии. Или как Юлия, вера в Фейю

которой принесла такой блаженный покой. Или, может, как люди из Шенгли, которые

поклонялись не семи Богам Рузанина, а своему собственному, единому.

– Да, всё так! – Валко потянулся ко мне. – Одна семья, под одними Богами.

– Как в такой семье кто-то может быть лучше или хуже? – покачала я головой.

– Так должно быть. Иначе в мире воцарится хаос. Мудрецы должны править, а младенцам нужно

показать путь. Правильный путь.

– Значит, для Вас я – младенец? – И кто же эти дети в его понимании? Шенгли? Эсценгардцы?

Крестьяне Рузанина? А я?

– Ты – моя Имперская Прорицательница, – он был ошарашен моим вопросом, и это я чувствовала в

его ауре. Можно было услышать, как он думает. В его мыслях – «Почему она этого никак не

может понять?» – И я не могу не зависеть от тебя.

– Как во время сбора урожая хозяин зависит от крепостного, – пошутила я.

– Разве это имеет значение? – его брови нахмурились. – Мы пресытимся этими плодами вместе в

любом случае.

– Но вы всё равно получите избыток, – император настаивал на том, что мне это нужно. Но с ним

мне равной не стать никогда.

– Я думаю, я знаю, почему ты сердишься, – он выждал немного, затем кинул в пруд последний из

камней. – Потому что, Соня, ты не можешь выйти за меня.

– Я не говорила о браке, – мои глаза расширились. Будто я горела желанием сочетать свою

родословную и его.

– Ты и так дала мне понять, что ты не желаешь быть моей любовницей, – он был прав. Я прикрыла

рот. На замок. – Боюсь, выше этого твой статус поднять я не смогу.

Я закрыла глаза. Конечно же, он думал, что статус его любовницы будет на порядок выше, чем то, кем я являюсь сейчас.

– Мы беспокоимся друг о друге, как бы то ни было… Правда? – спросил он.

– Да, – я беспокоилась о том ребёнке, которым он был в душе. Ребёнком, который никогда и никого

не просил возвышать его до императора. По правде говоря, я не была уверена, как сильно о нём

беспокоюсь. Я не была уверена в том, какие из моих чувств принадлежат мне, а какие – только эхо

его собственной ауры. Или моя забота о людях Рузанина – это не отражение его желания

расширить империю?

– И этого мне достаточно. Ты, моя провидица, бальзам для моей души. Соня! – он поцеловал мою

руку, и его аура снова стала яркой, наполненной жизненного тепла. Он мягко улыбнулся. – Ты так

много сделала для меня. И ты была права. Ты показала мне то, кто я. Благодаря тебе я прозрел. Я

понял, что происходит. Посмотри же, что я вижу! – он развёл руки, показывая пруд так, будто он

представлял мне свой собственный мир. Свою всеобъемлющую империю.

Он снова стал ходить около меня, говоря всё больше и больше, кидая камни всё дальше и дальше.

Он рассказывал о том, что мы могли бы сделать с богатствами Шенгли, как нужно снизить возраст

призыва, чтобы в армии оказалось больше людей. По его словам, мы могли бы строить большие

порты, которые будут крепко стоять. Все его маниакальные идеи заставляли меня трястись. Я

чувствовала, будто под кожей ползают тысячи насекомых.

Он становился монстром. И благодарил за это меня.

Я держала рот на замке и не осмеливалась сказать больше, ведь он не слушал. Во всём, что я ему

рассказывала, он находил какой-то свой смысл, подходивший его понятиям о славе.

Я всего лишь выжидала время. Я не могла разделить хотя бы искру его энтузиазма, так как у меня

не было даже этого. Если бы это сделала я, это не играло бы роли. Валко был настолько захвачен

мыслями о своей великой империи, что моя поддержка ему уже не была нужна. Во всяком случае, изначально я предполагала, что он позвал меня сюда именно для этого. Так как за то, что

причинил мне боль, он так и не извинился.

Только сейчас я поняла, что всё это время я цеплялась за призрачную надежду на то, что он ещё

стать тем очаровательным мальчиком, чье прикосновение в тот вечер меня так удивило.

Я никогда не теряла надежду на то, что это ещё раз случится.

Я постучала в дверь с тёмно-синими рисунками, и её тут же открыл Антон.

– Твой брат сошёл с ума, – сказала я.

– Ты уже прочла? – он кивнул, затем его взгляд опустился на книгу в моих руках.

И видя закрытых детишек в гнезде,

Боги терзают святые одежды,

Небо, закрыв, хоть полёт и в нужде.

– Да.

О бедные дети, о солому разбились,

Крылья пушистые их оживились

– Заходи.

ГЛАВА 23

Антон указал на два стула около печки. Весенним днём Рузанин был прекрасным местом, но в ночное время холод начинал ощущаться. Пока принц заваривал чай, а самовар

упрямо свистел, я рассматривала позолоченную надпись на книге Тоси. Антон разлил чай

в два стакана, и, закрепив их в оловянных подстаканниках, подал. Конечно, это был не тот

искусный фарфор из Шенгли, из которого пил император, но, всё же, неизменный аромат

чая с шиповником наполнял воздух вокруг.

– Варенья? – спросил Антон. Я кивнула, наблюдая за тем, как он добавляет в мою чашку

что-то розовое, напоминавшее лепестки розы. В свою же он добавил немного рома. Стало

быть, ему было необходимо успокоиться. Я чувствовала это – его напряжение будто

танцевало в моих венах. Это всё принадлежало ему. Я чувствовала, что эта ночь станет

ночью ответов. Мой разум подсказывал мне, что будет именно так.

Он поставил чайные стаканы на маленький столик из красного дерева, располагавшийся

между нашими стульями. Древесина была лакированной, как и всё деревянное в комнате, а пастельные тона обивки только дополняли вид помещения. Кроме того, были зажжены и

несколько свеч. У меня в голове снова пронеслась мысль о том, что он ждал меня. Он

понимал, что прошло уже достаточно времени, чтобы я закончила книгу и рассказала ему

обо всём, что я чувствую.

Мой взгляд скользнул к его одежде: рубашке, заправленной в брюки галифе, которые, в

свою очередь, были заправлены в высокие тёмные сапоги. Меньше одежды на нём было

только в тот раз, когда я пришла к нему сразу же после купания. Я начала задаваться

только одним вопросом. Неужели, он и спит в сапогах? Мои пальцы сами стали

закручивать мягкие концу шнуровки моего халата. Может, он и вовсе спит без одежды.

К моим щекам подступил румянец, и я глотнула немного чая, но горячая жидкость только

заставила меня покраснеть ещё сильнее. Брёвна потрескивали в печи. В этих покоях, и

правда, было достаточно парко.

– С тобой всё хорошо? – Антон поднёс ко рту свой стакан. Из-за чая, его губы, казалось, блестели.

– Да, – я встала, и, посмотрев в сторону, ответила. Ответ был немного скомканным. –

Вернее, нет. Валко… Его Величество сегодня был невыносим.

– Что он с тобой сделал? – Антон успокоился.

От такого изменчивого настроения, по моей спине пронёсся жар. Я посмотрела на него.

Наверное, он продумал самый худший вариант развития событий в случае, как если бы

Валко снова превратился в насильника.

– Уверяю тебя, ничего подобного. Он был нежен, – сказала я, но что-то подсказывало мне, что Антон сомневался в этом.

– Той ночью, на балу, я смогла его успокоить и убедить, что потеря такого союзника как

Эсценгард к лучшему. Но прошедшие несколько дней он провёл у себя в покоях. И я

подумала, что… – я пригладила складки на моей ночной рубашке и пожала плечами,

понимая, что была не права, – … что он смирился и увидел свои ошибки.

– Но жажда к власти у моего брата стала только сильнее? – принц посмотрел в пол, затем –

в оправу стакана.

Я кивнула и принялась пересказывать ему всё услышанное: планы Валко о военных в

Торчеве, понижение призывного возраста, в том числе и для простых людей, а затем и

наступление на Шенгли. Всё для того, чтобы завоевать нашего соседа и поработить своих

же граждан, которых, в общем-то, устраивают и нынешние размеры Рузанина.

– И ты думаешь, что твоих усилий было достаточно? – Антон был обеспокоен, но не

удивлён.

– Я думала, что сделала всё в ту ночь, но я ошиблась. И то, что я говорила сегодня, он

совершенно не слушал.

– Но ты могла говорить правильные вещи, – глубоко вздохнул он.

Я сложила руки на груди, ощущая холод. Во мне проснулось разочарование и страх того, что Антон потерял всякую веру в меня и в то, что я могу хоть как-то повлиять на его

брата. Но это ведь правда. Ничто уже не способно остановить императора и у меня уже не

было никакой уверенности в том, что я смогу оставаться его тенью и наблюдать за тем, как моя родина погибает.

– Но есть то, в чём я абсолютно уверен, – сказал принц. – Когда ты действительно хочешь

его убедить, ты получаешь над ним власть. Я видел это. Конечно, этого мало, чтобы

контролировать его долго, но нам это не нужно. Нам нужно, чтобы он взорвался в нужный

нам момент.

– Что у тебя на уме? – я отодвинулась, чувствуя, как во мне затрепетали надежда и некая

осторожность.

– Садись, – он сделал глоток и поставил стакан на стол.

Я опустилась на стул и тут же переместила руки с бёдер на колени, в знак доверия. Он

должен был понять, что мне можно доверять. Вот оно. Я вот-вот получу ответы на все

свои вопросы. То, чего я так долго ждала. Антон должен был увидеть, что я готова его