Текст книги "Сжигающее стекло (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Пурди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

слушать.

– Что думаешь о книге Тоси? – начал он.

– Тося проявился блестяще, – мой взгляд упал на стаканы.

– Даже так?

– Он заставляет очиститься затуманенные глаза, – Антон приблизился, и я попыталась

уточнить. – Люди не бунтуют против суровых правителей и бесчисленных налогов

потому, что верят: лорды были выбраны Богами. Они верят в тех, чье происхождение

выше. Но Тося смотрит на веру людей и обращает её в свою пользу. Он говорит, что Боги

любят всех детей Рузанина в равной степени. Боги, скорбящие о том, что мы не можем

быть такими же, как они.

– И это то, что ты подчерпнула из одной книги?

– Эти мысли были у меня раньше. Книга Тоси просто меня поддержала.

– Как думаешь, простые люди подумают так же, как и ты?

– Скорее всего, они потребуют новых прав, – я пыталась считать ауру принца.

– Какие права ты им дала бы?

Это напоминало испытание. Но, в каком-то смысле, это меня не беспокоило. Я слишком

много думала об этом.

– Равные привилегии. Наказания должны быть как среди крестьян, так и дворян. Налоги

должны быть равными для всех. Свобода выбора должна быть. За исключением случаев,

когда человек посягнёт на чужую свободу.

– А что ты скажешь о праве самоуправления? – он облокотился на колени.

– Я не уверена, что понимаю тебя правильно, – мои губы приоткрылись. Долгое время до

этого я не могла ничего сказать. Через стёкла будто проходил ветер.

– Разве равенство не означает, что люди имеют право взаимодействовать с теми, кто ими

управляет? Если у них будет право голоса, они смогут голосовать. Они даже могут

выбирать. И проводить кампании.

– Но ты должен управлять ими. Как император. Люди должны следовать за тобой. И им не

нужно за это голосовать, – в моей душе расцветала боль. Я стала едва заметно тереть

грудь, чтобы не потерять его и уклониться от своего замешательства.

– Что, если я стану править? – Антон наклонил голову. – Что, если я предоставлю народу

права? Могу ли я гарантировать, что мой старший сын, когда сядет на престол, будет

поддерживать мои взгляды? А его сын?

– Ты не можешь передать управление народу! – я поднялась на ноги и отошла от него. –

Простолюдины и дворяне составляют законы вместе? Работают бок о бок? Нелепо!

Неслыханно!

Это то, о чём они сговорились? Хотелось верить, что принц говорит только о том, чтобы

скинуть с престола своего брата. Но это? Это было невозможно. Затея безумна.

– Почему? Это настолько радикально? Почему один человек решает судьбу большинства?

Как он может понять их всех? Может, ему и пригодились бы твои способности, но от аур

такого количества людей можно сойти с ума, – Антон встал на моём пути. – Довольно

управления без понимания всех и каждого. Посмотри на Валко.

– Поговори со мной, Соня, – я увернулась от принца, растирая кожу на груди. Но он взял

меня за руку. Он потянул меня обратно.

– Ты не будешь слушать! – я покачала головой, стараясь подавить панику внутри. – И у

тебя, и у твоего брата какие-то безумные мысли о правлении. И ни один из вас меня не

услышит.

– Я услышу. Прямо сейчас. Скажи мне, почему этот план провалится?

– Я знаю, что гнев, разожженный несправедливостью, делает с людьми, – Сказала я. Я

сглотнула, вспоминая энергию аур в Ормине. Толпы голодающих крестьян, столпившихся

у монастырских ворот. – И, когда они понимают, как сильно их обделили, когда, вдобавок

к этому, бразды правления переходят к ним и они почувствуют, что могут на что-то

влиять… Антон, это будет бойня! Они будут пытаться убить всех, кто их притеснял, – я

положила руку на живот, представляя, что станет со мной, почувствуй я энергию толпы. –

Я не представляю, как это можно устроить мирным путём. Такие колоссальные изменения

означают лишь войну. Войну против нас же. Может, ты и правда станешь тем великим

человеком, который… – я посмотрела на него исподлобья, – … сможет осторожно

подтолкнуть их, наставить на истинный путь. Возможно, в течение века мы и будем

готовы к «власти народа».

– Ты удивишься, но я думаю также, – он улыбнулся. По-настоящему. – Ты понимаешь, что

я хочу достичь всего мирным путём? Соня, в ходе революции, я не желаю ничьей смерти, даже смерти брата. Ты считаешь, что слишком много больших изменений повлекут за

собой хаос. И в этом ты права. Я считаю, сейчас благородные лорды не готовы отдать

своим крестьянам все земли или же заработать их часть. Но, если каждый в этой империи, мужчина или женщина, богатый или бедный, имел бы право на голос, в течение времени

мы могли бы прийти к равенству. Есть только одна мысль, в которой я уверен: эти мысли

не нужно откладывать. Если оставить империю в руках Валко, объединить Рузанин на

почве одной идеи в скором времени мы не сможем. Он хочет расширить империю, а,

значит, объявит войну. Он будет убивать нас десятками, тысячами, пока все не отступятся

от своих территорий. Его мечта в реальности – не больше, чем пустырь, с костьми и

пеплом.

– А о чём мечтаешь ты? – неуверенно спросила я. – Твой же брат опередил тебя, тебя

обманули надеждами, говоря, что ты станешь императором. У тебя, и правда, нет

никакого желания сидеть на троне?

– Я слишком долго думал, что моя жизнь станет такой, – принц вздохнул и принялся

тереть затылок. Свечи отбрасывали тень на его лицо.

– И что заставило тебя изменить своё мнение? – я подошла ближе, чтобы увидеть его глаза.

– То, что Валко оказался живым… Я просто проглотил свою гордость, – он потупился в

пол, бровь неожиданно дёрнулась. Он поднял подбородок, чтобы посмотреть на меня,

прямо в глаза. – Вкус этого оказался более горьким, чем я ожидала. А потом я встретил

Тосю. Его караван останавливался возле моего имения, в лесу, каждое лето. Он не

относился ко мне так, как относятся к дворянам. Он относился ко мне, как к другу, -

Антон вновь опустил взгляд, затем выпрямился и провёл рукой по волосам. – Друзья – это

роскошь, которой у меня никогда не было. Тося спросил, не мог бы я давать ему книги из

библиотеки усадьбы, – принц продолжал. – Он довольствовался вот такими небольшими

порциями образования, изучая книги на протяжении многих лет. Я заплатил за его

образование в академии, а затем пожертвовал достаточно денег, чтобы его первая книга

была издана. Однако об этом не знает никто. И даже он.

– Эту книгу прочитали больше людей, чем ты, Соня, думаешь, – он продолжал, а я

чувствовала вспышку его гордости в своём сердце. Он улыбнулся, раскрываясь предо

мной всё больше. Свет сверкал в его глазах. – И те, кто читал, вынесут в народ главную

мысль: Правит не один, а многие. Революция уже близко, Соня. Я больше не хочу быть

императором. Я хочу быть частью восстания.

Я почувствовала, как меня заполняет доброта Антона и какое-то чувство правоты. То же

самое я ощущала, когда читала произведения Тоси. Но незащищённость, которая неслась

от меня самой, сбивала меня с ног. Он никогда не будет заботиться обо мне так же, как

и об идее революции. Для него нет ничего важнее этой мысли.

– Я – Имперская Прорицательница, – я пыталась вспомнить о своём долге. В отличие от

того, о чём говорил принц, мой долг был навязан мне. У меня не было выбора. – Вот

почему ты никогда не делился со мной этими мыслями? Потому, что это –

государственная измена? Ты знаешь, что я должна сообщать Валко о любой угрозе его

правлению.

Я не знала, что делать, но мне нужно было увериться в том, что поставлено на карту. Если

бы меня поймали на том, что я знаю, меня тут же повесили бы, а Даша и Кира оказались

бы во дворце, на моём месте.

– Я доверяю тебе, – ответил он.

– Дело не в доверии! Почему-то оно не проявлялось несколько месяцев! Ты сделал это

только сейчас. Ты выдал мне эту книгу только после того, как увидел меня в ночь бала, с

императором, – скрестив руки на груди, я стала говорить так, будто в ту ночь, подглядывая

за нами, он совершил преступление, за которое его покарают. – Что-то изменилось.

– Ты права, – сказал он таким тоном, будто не собирался извиняться. – Так и есть. Я

беспокоюсь о тебе и не могу подвергать риску.

Что-то, неизвестное мне, пробежало между нашими ореолами аур. Но это нечто было

таким быстрым, что я поняла – это исходит не от меня. Ощущения, пережитые в тот

вечер, оседали во мне достаточно долго, даже при воспоминаниях.

– Но ты не права, когда говоришь, что дело не в доверии, – продолжал Антон. – В ту ночь

ты доказала мне, что у тебя есть храбрость. Ты сможешь восстать против Валко. У тебя

есть сила воли, и ты всегда найдёшь способ её показать. Как я понял, оставаться с ним у

тебя не было никакого желания.

– Я всего лишь подарила ему сострадание, – сказала я, чувствуя стыд.

– Потому, что это то, чему невозможно сопротивляться. Это – твой инструмент. То, в чём

я не был уверен.

Я отвернулась, изучая диковинные узоры на его печи. Сердце в груди отбивало бешеный

ритм. Какая-то часть меня всегда знала, насколько опасны секреты принца, но я всё ещё

продолжала раскрывать их. И вот теперь, когда все они предстали предо мной, с их

помощью я могу умереть. Когда я повернулась к нему, мы встретились с ним взглядами.

Его глаза согрели меня верой.

– Чего ты хочешь от меня? – спросила я.

– Убеди Валко отказаться от власти, – он взял обе мои руки и сжал их.

– Отречься? Это не… как это возможно…? Ты – безумец! – мои брови поднялись, а во рту

стало сухо. Я хотела засмеяться. Я пыталась. Но аура Антона, заключённая внутри меня, была трезвой, будто ром в его чае никак на него не подействовал.

– Соня, ты – ключ. С тобой эта революция увенчается успехом, даже без кровопролития.

– Я не так хороша, как ты обо мне думаешь, – я пыталась отдёрнуть от него руки, но он

крепко держал меня.

– У тебя есть власть над моим братом. Подобного я не видел никогда. Из-за тебя он

отказался от Эсценгарда.

– Я не просила его это сделать! Это не имеет ничего общего с моей способностью. Я не

целовала Валко. Мне было больно. Это не идёт ни в какое сравнение с тем, что ты

говоришь. Он не откажется от своей империи. Потому что я шепчу ему слова утешения!

– Но этого было достаточно, чтобы той ночью он тебя отпустил. Учитывая то, как много

он потерял, он не мог потерять ещё и тебя, – Антон не дрогнул. Его убеждения оставались

его убеждениями. – Он хочет тебя. Как зверь. Он мог бы очаровать тебя так, чтобы ты, будто улитка, вылезла из своей раковины. Но, всё-таки, он под твоим контролем. Ты

знаешь, скольких женщин он совратил?

– Валко хочет меня потому, что я не даюсь ему, – я подумала о том, как ему поддалась

Пиа. Поцелуй Пиа. Который она должна была подарить Юрию. – Я играю с ним.

– Это не имеет значения, хочет он этого от меня или от тебя.

– Что ты имеешь в виду, говоря «от меня»? – моё сердце сжалось.

– Валко жаждет власти, – он закрыл глаза, будто ловя себя на нежелательном слове.

Внутри меня снова разлилось тепло, отвлекавшее меня от намерений Антона. Это тепло

проникало под кожу, будто пытаясь разбудить меня ото сна. Принц открыл глаза, чтобы

посмотреть на наши руки. Его собственные стали меньше давить на мои. Его взгляд

бродил по моему лицу. – Я считаю, что нашего покорения он желает так же, как и

покорения Рузанина.

Он ответил не прямо. Но, в этот момент, это меня совершенно не волновало. То, как он

смотрел на мои губы, заставляло меня чувствовать себя прекрасной, бесценной, желанной.

Я вдохнула, прерывисто выдохнула и попыталась мысленно вернуться к тому, о чём мы

говорили до этого. Я не могла ничего ответить. Кроме того, что его просьбы выполнить не

смогу никогда.

– Если мой план потерпит неудачу, под угрозой будет не только моя жизнь, но и жизнь

всех те, кем я дорожу, – Даша и Кира. Они здесь долго не продержатся. Ты. Я отыскала

взглядом Антона. Этот план, явно обречённый на провал, ставит на карту его собственную

жизнь. Валко точно узнает о том, что ко всему этому причастен и он. В этом я была

уверена. У меня даже не было мысли о том, что он оставит своего брата в живых.

– Почему ты не танцевал со мной на балу? – слова сыпались из моих уст без моей на то

воли.

– Уже поздно, – сказал он. Его взгляд вспыхнул также неожиданно, как и его удивление

внутри меня. Он отпустил мои руки, но я коснулась его спины. – Мы можем поговорить

завтра вечером…

– Почему?

– Танец с тобой был неуместным, – как ни в чём не бывало, сказал он и отвернулся.

– Это не просто так. Есть причина более важная, – я подошла ближе, заставляя его

смотреть на меня.

– Это бы разочаровало Валко, и весь его гнев пал бы на теля, – сжал зубы он.

– Его там не было.

– Зато были его глаза и уши. А этого достаточно.

– Рядом с нами никого не было, – я должна была понять, почему.

Антон нахмурился, его брови потянулись к переносице. То тёплое чувство, заключённое

во мне, становилось всё сильнее и будто скользило под моей кожей.

– Ты просто хочешь пригласить меня на полуночный вальс? – он расплылся в полуулыбке.

Я была уверена в том, что она была лживой.

– Не прикидывайся. Я не ребёнок.

– Нет. Ты – Прорицательница, – его улыбка померкла, а тон стал по-настоящему

обличительным.

– Ты не доверяешь тому, что я чувствую? – хотела бы добавить я, но боль внутри была

слишком сильной.

– Я пытаюсь тебя защитить, – его руки сжались на моих.

– От себя?

– От эмоций, которые не принадлежат тебе, – он опустил взгляд. – Ты и так достаточно

страдаешь.

Я попыталась вырваться. Из-за его слов, на глазах появились слёзы. Мне хотелось что-

нибудь сломать. Я хотела найти здесь зеркало и разбить его, доказывая, что кровь течёт, но мне не больно. Как же это трудно для него: признать то, что он обо мне заботится. И не

как о подруге, как я любила себя обманывать. Эти красивые слова ещё больше склоняли

меня на его сторону.

Но нет. Я попятилась, чувствуя, как слёзы текут по щекам.

– Страдаю? – буквально выплюнула я. – Вот это, – я очертила рукой расстояние между

нами. – Вот это настоящее страдание.

– Соня, – он умоляюще посмотрел на меня.

– Ты не доверяешь мне! – я вытерла слёзы. – Ты даже не думаешь, что я достаточно

сильна, чтобы чувствовать собственные чувства. Как ты можешь просить меня о том,

чтобы я предала императора, чтобы я рисковала своей жизнью? – я посмотрела на потолок

в надежде отыскать изображения Богов. Может, хоть они помогут мне его понять. – Как

ты можешь верить в то, что я не забочусь о том, что происходит с Валко? Как ты можешь

думать, что он абсолютно не заботится о тебе?

Я ходила по комнате, качая головой. Заботиться – не самое правильное слово, но, так как

здесь замешано предательство, я не знаю, какое слово стоит подобрать.

– Я уважаю твою свободу, – попытался объяснить он. Антон снова прошёлся по волосам

рукой. Его глаза широко раскрыты. Кажется, он потерян. – Прежде всего, я хочу, чтобы

свободной была ты.

– Думаешь, я всё ещё беспомощная девушка, которую привезли из монастыря. Может, ты

даже прав! – я рассмеялась и развела руками. – Может, я всё ещё остаюсь такой. Тогда ты

совершил ошибку, доверившись мне. Откуда тебе знать, что я предана твоим идеалам? Я

могу просто отражать твою преданность, твою верность. И этого достаточно, чтобы

увидеть меня насквозь?

– Не вся моя забота о тебе направлена только на то, чтобы ты оставалась моим

приверженцем, – вздохнул он, а его печаль прибавлялась к моей. – Соня, ты знаешь, я

верю в тебя.

– Нет, – я перестала ходить по комнате. – Нет, я этого не стою. Ни в полной мере, ни даже

совсем немного. И твоя забота должна быть направлена и на это тоже, даже когда речь

идёт о Валко. Ты говоришь о том, что уважаешь свободу, но что насчёт этого? Какой

свободой наделён он, если я украду у него право выбора? Предположим, что я смогу

убедить его.

– Революции всегда даются определённой ценой, – Антон говорил медленно, с трудом

выговаривая слова. – Насколько я могу судить, это – меньшая из цен, которые мы могли

бы заплатить.

Я потёрла щёки, стараясь избавиться от нахлынувших на меня эмоций. Цель

недостижима. В моём сознании слишком много проблем, которые стоит обдумать.

Свобода большинства ценой свободы одного цена не слишком большая. Скорее, лишком

сильное давление. К тому же, всё это просил у меня принц. Принц, который не верит в

такие простые вещи, как, например, мои чувства к нему.

– Ты прав, – я свела вместе края халата и направилась к двери, ведущей к комнате с

гобеленами. – Уже поздно. Я должна идти.

– Соня… – раздался тоскливый голос Антона.

Я ушла, не пожелав ему спокойной ночи. Находясь одна в этой комнате с гобеленами, я

смотрела на стены. Лунный свет на ткани, где стелились леса и луга. Но ничто из этого

прекрасного вида не заставляло меня успокоиться.

Сколько раз я пыталась сдержать в себе чувства к принцу? Это чувствовала даже Пиа, хоть и не имела такого дара, как у меня. Я та, кто всегда был слеп. Я всегда видела себя

ниже, чем Антон. Я считала, что недостойна его. И вот, когда мне потребовалась защита, он обратил на меня внимание. Правда в том, что я влюбилась в него ещё тогда, по пути во

дворец, до встречи с его братом. И, глубоко в душе я верила, что я – не отражение чувств

Антона. Несмотря на то, сколько бы я раз ему не говорила ему о том, что он не прав, я

точно знала одно: принц не может раскрыться передо мной в одном – в истине наших

отношений.

И он тоже влюбился в меня.

ГЛАВА 24

На следующий же день Валко созвал совет. К моему удивлению, и Антон, и граф Ростов

приступили к своим обязанностям. Я как всегда села меж двух братьев, граф же занял

место напротив нас. Из-за большой копны волос его голова казалась больше, чем головы

сидящих рядом советников.

Я стала ерзать на своём стуле. Между мной и Антоном повисла атмосфера неудобства, не

успевшая испариться после вчерашнего разговора. На этот раз я делала всё, только бы

избежать его взгляда. Так же, как и он избегал меня. Нечто подобное я чувствовала и в

отношении императора. Одного разговора с принцем было достаточно, чтобы принять его

за измену, чтобы осудить меня, даже если я не намеревалась его предавать.

К счастью, Валко так увлёкся темой обсуждения, что, казалось, не обращал внимания на

моё неудобство. Он вникал в план завоевания Шенгли. Сначала его мысль была встречена

ворчанием и настороженными взглядами советников, но затем, медленно, в течение дня, они уже заразились желанием видеть разрастающуюся территорию Рузанина. Валко даже

приказал картографу сделать карту больше, без границы, отделявшей нас от соседней

страны.

На карте, были указаны посёлки, где климат был слишком суровым, где бесплодные

земли соседствовали с роскошными маковками зданий, укреплённых городских стен,

каналов рек Шенгли, зелёные земли которого кормили нас. Вокруг виднелись дворянские

усадьбы и размытые фигурки, в цифрах представлявших количество крепостных в

Шенгли. Цифры были нацарапаны у них над головами: от нескольких сотен до нескольких

тысяч. Ближе к Торчеву возвышались монастыри и университеты, центры изучения

всевозможных верований, искусств, математики, философии. Здесь точно можно было

найти что-то, на что можно обратить своё внимание.

– Советник Ильин, не ваш ли внук не так давно стал учиться на врача? – сказал Валко, адресуя ухмылку человеку, сидевшему за столом напротив. – Может ли он побороться с

отвращением дворян к медицине? Некоторые до сих пор считают, что стакан водки и

немного чеснока – и всё, любая хворь будет вылечена, – мужчина покачал головой. – Что

же делать, если в каждом городе есть лазарет, в котором, за умеренную цену, каждый

может получить бесценную помощь образованного врача? Не будет ли это чьим-то

козырем?

Губы советника лишь поджались. Он снова посмотрел на карту.

– А что до Вас, генерал Лазарь? – император резко метнул взгляд на человека, сидевшего в

двух стульях от графа Ростова. – Вы часто сетуете на то, как плохо подготовлен наш флот

и говорите, что нам бы лучше защитить себя от Эсценгарда Артаньян. Сколько раз вы

твердили мне, что мы должны обойти Баяковы горы, чтобы наладить отношения с

эсценгардцами.

– Мой император, то, сколько раз я говорил это, посчитать невозможно, – хмыкнул Лазарь.

– Мы никогда не могли позволить себе прекрасный флот. Мы не можем кинуть на него

слишком много средств. Мы должны поддерживать армию, которая заботится о

расширении наших границ, – Валко поднял в воздух палец. – Но, если мы одержим победу

над Шенгли, наши ресурсы увеличатся в два раза, с их богатством наша империя станет

процветать. И тогда мы укрепим наш флот. Мы увеличим его в несколько раз, он будет

намного сильнее. Разве вы этого не понимаете? – Валко улыбнулся. – Мы можем больше, чем просто защищаться от Эсценгарда. Мы сможем атаковать его с моря. А ты, генерал

Лазарь, примешь полномочия капитана!

Генерал почесал затылок, и я почувствовала, как его негодование ушло прочь. Это

произошло, как только он увидел отсутствие границы между Рузанином и Шенгли.

Зажимая в руке одну из серебряных медалей на обмундировании, он думал о том, что

можно стереть и границу с Эсценгардом.

Изучая карту, он не был единственным. Взгляды всех приглашённых членов совета

путешествовали по карте, наполняясь голодом.

В скором времени, никто не выступил против понижения призывного возраста или

увеличения процента военных Торчева для того, чтобы укрепить наши силы до вторжения

в Шенгли. Никто, кроме Антона. Слова, сказанные им в прошлую ночь, всё ещё звенели у

меня в голове. У каждой революции есть своя цена.

Мечта Валко о правлении была одним из видов революции, но эта революция проходила

за счёт войны. Земля впитает в себя кровь миллионов людей, независимо от того, в чьи

владения нагрянет война.

Руки Антона были сложены на столе. Казалось, он рассуждает спокойно. Однако

костяшки на его руках были белыми. Аура же напоминала человека, находящегося в

белой горячке.

– Полагаю, фактически, Рузанин станет настоящим чудом этого тысячелетия, победив

Шенгли, – сказал он Валко. Его голос казался холодным, показывая, насколько всё это ему

презренно. – Но какое дело до этого женщине, утратившей своего мужа, сына, которые

сражаются за расширение империи? Какое до этого дело тем, кто победит, но всё равно

останется бесправным? Знать бояться не будет – от военной службы они освобождены. Их

дома будут процветать, они будут строить поместья за поместьями, – он махнул рукой на

карту. – Они будут учиться в университетах, будут до отвала наедаться в большом зале. А

тем временем, те, кто падут ради нас, – его голос стал выше, он сорвал с себя маску

спокойствия. – Они будут продолжать это делать. А ещё они продолжат платить налоги, от которых знать тоже освобождена. Те, кто делают больше всех для прославления

империи, останутся в тени. Потому что средств для того, чтобы существовать, у них не

будет.

Император смотрел на карту, указывая дорогу, которую можно проложить от Торчева до

Генши, но затем он сделал паузу и взглянул точно на своего брата, который превратил

мои кости в лёд.

– Люди уже давно поделены, – сказал Валко. – Так было, есть и будет. Нам нужен

благородный, процветающий класс, чтобы он мог служить примером.

– Примером в чём? – пожал плечами Антон. – Ведь люди никогда не достигнут этого: у

них нет ни родословной, ни богатства.

Валко не ответил. Холод его ауры вторгся в мою, грозясь превратить дыханье в лёд.

– Николай, вы согласитесь со мной? – Антон посмотрел в сторону графа Ростова.

– Я могу стать исключением, – откашлялся и сказал Николай. Граф побледнел и заёрзал на

стуле. Он смотрел то на одного советника, то на другого, после чего его взгляд наконец-то

остановился на Валко. – Титул достался мне от отца, который заработал его служением

империи, а вовсе не богатством и родословной.

Слова были хороши, равно как и логика происходящего, однако, это противоречило тому, что на самом деле чувствовал граф. Он не ответит на разочарованный взгляд Антона. Он

всего лишь посмотрел на меня, взглядом полным вины. Он знал, что я чувствую то, каким

трусом он на самом деле является.

– Вот! Антон, видишь? В системе нет ничего плохого. Те, кто действительно хотят, могут

подняться на вершину, – Валко усмехнулся, понимая, что брат просчитался. Моё же

волнение утихло, но я не могла сказать, что всё успокоилось. Я знала, что никогда не

смогу подняться к Валко. У меня нет ни малейшего желания вступать с ним в брак, но это

– глупость. Важно одно: несмотря на восхищения, он никогда не увидит во мне равную.

– На самом деле, – продолжал Валко. – Именно для этого я и позвал Николая. Его отец

выиграл Пятилетнюю войну. Тогда я ещё был ребёнком, но эту историю знаю достаточно

хорошо. Граф Ростов первым поднялся до генерал-лейтенанта. Многие считают, что его

стратегические решения изменили ход событий и дали нам преимущество над

«непобедимыми» Шенгли. Если, конечно, брат, ты об этом помнишь, – Валко бросил на

Антона надменный взгляд. – То, что наши войны одержали победу и установили границу, стало настоящим чудом.

Император сел, придерживая спинку стула, как только речь зашла об этом, его аура

наполнилась жадностью. Его жадность скребла мой желудок изнутри, давая понять, что

мой аппетит ненасытен.

– Возможно, он даже делился с вами некоторыми шагами своей тактики, – сказал он

Николаю.

Все повернулись к графу, чья кожа стала на оттенок бледнее. Через два стула от него, у

генерала Лазаря стали раздуваться ноздри, от чего моя кожа покрылась мурашками.

Сомнений не было: генерал не потерпит, чтобы кто-то, кроме него, давал императору

советы по управлению армией. И это определённо то, что Валко имел в виду: он хотел, чтобы Николай помогал ему в стратегии боя.

Граф продолжал что-то бормотать о войне, о победных боях своего отца, но Валко уже не

хотел ничего слышать. Было ясно: Николай его уже так не интересовал. Я чувствовала, что в его ауре появилось обострённое чувство тревоги, и он окутал себя им. Мир будто

сжимался со всех сторон, он будто балансировал, находясь на горной вершине. Шаг влево, шаг вправо – расстрел.

Как ни странно, настроение Валко не ухудшилось. Можно сказать, даже наоборот. Уголок

его рта приподнимался в усмешке каждый раз, когда он поглядывал на Антона. Принц

молчал до конца заседания. Его брови были напряжены. Кажется, от мысли о том, что он

считал, что графу можно доверять.

Я рассматривала графа. Какую роль он играет в революции Антона? Вчера я не смогла

спросить его о том, какие роли отведены Николаю, Юрию или Феликсу. Я была слишком

обеспокоена тем, что Антон планирует революцию. И теперь, он просит меня о самом

невыполнимом, самом рискованном: убедить императора в том, что он должен отречься

от престола. Я не сказала Антону, что обещаю это сделать, да и вообще, что смогу, но…

он всё ещё ждёт от меня этого?

Я пыталась понять, какая энергия скользит между нами, поэтому долго смотрела на

принца. Однако он не ответил. Не мог. Не здесь. Что касается взгляда с моей стороны, то я

буду надеться, что он просто поймёт, что теперь я недоверчиво отношусь к его брату.

По правде говоря, смелее всех я точно не была. Что касается Антона, я уверена, что его

планы на Рузанин слишком далеки. Возможно, сегодня я превзошла в трусости даже

Николая. Как и он, я не защищала Антона. Это то, что принц хотел бы, чтобы я сделала?

Использовать свою способность для того, чтобы император думал о Шенгли, а не о тех, кто принесёт себя в жертву его мечтам о величии? Я едва могу представить себе то, как

подчиню себе Валко, как смогу управлять эмоциями всех присутствующих.

Когда собрание закончилось, мне разрешили уйти. Я вернулась в свою комнату и тут же

открыла створки окна, чтобы вдохнуть такой необходимый свежий воздух. Как только

ореолы конфликтующих между собой аур из зала совета покинули моё тело, я вернулась к

своим мыслям. К своему чувству позора, которое заиграло вновь. Я вспомнила и те

причины, почему я могу не подчиняться Антону: он не доверял мне достаточно, он не

верил в то, что я не смогу лишить Валко его свободы.

Пытаясь отыскать утешения, из-под матраса кровати-коробки я достала книгу Тоси и

прочитала ещё несколько стихотворений. Когда я всё ещё чувствовала себя неуверенной, когда ещё не знала, стоит ли решиться на помощь Антону, я встала на колени перед

подоконником, будто у алтаря. Статуя Фейи, покровительницы Прорицательниц, смотрела

на меня сверху вниз своими деревянными глазами. Я не касалась крови. Я молилась с

набожностью, которая мне чужда. Ромска поддерживали во мне веру в то, что нет

определённого божества – есть общая энергия, которая связывает души вместе. И, всё же, я молилась. Всё, что я знала – это энергия и мне нужно было нечто большее, чтобы это

нечто вело меня.

Я попыталась успокоить свой разум. Я молилась, пока солнце не зашло, но, всё же, ни

единого ответа я не получила. Я всё ещё не определилась.

Кто-то постучал в мою дверь. Шум испугал меня, заставил подняться. Ленка может зайти

в любой момент, но она заходит сама, без стука. Я перешла в гостиную и остановилась

перед дверью. Мою кожу кололо любопытство и предвкушение, на моём лице появилась

улыбка. Только один человек мог заставить меня почувствовать себя так легко. Я

повернула защёлку.

– Привет, Пиа.

– Привет, – она радостно заулыбалась. В своих руках она держала поднос с хлебом, сыром

и дымящейся тарелкой супа, украшенной весенними травами.

– Разве на кухне тебе не сказали, что мы отобедали в зале совета? – я приподняла бровь.

Это было больше, чем она приносила мне обычно.

– Кто говорит, что это всё для тебя? – её улыбка стала шире, и она захихикала. Скользнув

внутрь, Пиа поставила поднос на чайный столик. – Когда происходит что-то

возбуждающее, я всегда чувствую себя голодной.

– О чём это ты? – я закрыла дверь.

Она присела и осмотрела мою кровать. Я присоединилась к ней, чувствуя, как она

буквально танцует у меня на нервах. Её восхищение было каким-то особенным, не таким, как обычно.

Она порылась в кармане передника и отыскала там письмо. Свёрток был тонким и без

вмятин. Она помахала им передо мной и стала играть бровями.

– Это от Юрия? – спросила я. Я не могла представить, чья ещё весть заставила бы её так

радоваться.

– Это от принца Антона, – её улыбка стала такой широкой, что были видны зубы.

– Он написал тебе? – одно только имя заставило моё сердце биться быстрее.

– Нет же, дурочка, – она ударила меня письмом по руке. – Тебе написал. А меня просто

передать просил.

– Оу, – моё сердце билось так сильно, что кровь приливала к щекам. Ну почему так?

Почему Антон отправил мне письмо? Почему он сделал так, если мог просто постучаться

в комнату с гобеленами? Я взяла в свои руки пергамент, разложила на коленях, лениво

сгибая один угол.

– Да прочитай же ты! – она ждала три секунды, но потом не выдержала и выдохнула всё