Текст книги "Том 25. Полицейский и призрак"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Глава 4

Это была какая-то дикая поездка в кромешной тьме по выбоинам и ухабам частной грунтовой дороги, когда фары ежесекундно вырывали из темноты деревья по обеим сторонам, обступившие ее в поразительной черно-белой фантазии. Вид самого дома тоже не действовал успокаивающе. Черневшие на фоне освещенного луной неба бесконечные башенки, балкончики и коньки крыши являли собой идеальный фон для киносериала «Ночь в доме графа Дракулы».

Я припарковал свой «хили», поднялся на крыльцо и энергично дернул за веревку звонка. Свет старинной бронзовой лампы позволил мне прочитать изречение на блестящей бронзовой доске, украшающей массивную дверь: «Я – УБЕЖИЩЕ, КОГДА НОЧЬ ПРИВОДИТ ОХОТНИКА».

Возможно, Реймонд Сент-Джером мыслил это как весьма остроумное изречение, когда сооружал свое убежище от множества женщин. Но один взгляд на непроходимую чащобу, со всех сторон наступающий на дом молчаливый лес, казавшийся населенным призраками под лунным светом, – и это изречение уже казалось простой истиной. Одной мысли о неизвестном охотнике, затаившемся где-то поблизости, было достаточно, чтобы у меня вновь поползли мурашки по всему телу.

С жалобным скрипом на пару дюймов приоткрылась входная дверь, сквозь образовавшуюся щель меня внимательно изучали чьи-то темные глаза. Затем дверь распахнулась, и Наташа Тамаер испустила громкий вздох облегчения.

– Это всего лишь коп, – радостно сообщила она, – мне было неприятно думать о том, кто, черт возьми, надумал посетить нас в этот час! Быстро входите, я захлопну дверь, чтобы сюда не проникли все те привидения, которые толпятся за вами.

Я выполнил ее приказ, она загремела засовами и задвижками, потом повернулась ко мне. На ней был тоненький белый свитерок и белые короткие штанишки. Длинные ноги совершенно голые, если не считать черных балеток.

– Поздно же вы явились с визитом, уже двенадцатый час. Все легли спать, – торопливо заговорила она, – так что вам придется ограничиться моим обществом.

– Лично меня это вполне устраивает!

– Предупреждаю, у меня тренировка, так что вам придется беседовать со мной во время занятия, а потом мы чего-нибудь выпьем. О’кей?

– Годится, – одобрил я.

Она пошла впереди через холл, я шел следом, зачарованно любуясь ее гибким телом и упруго покачивающимися округлыми ягодицами. Мы добрались до небольшой полупустой комнатушки, находившейся рядом с гостиной.

– Сисси предоставила нам это помещение для индивидуальных занятий, – объяснила балерина, – пожалуйста, подождите здесь меня, я вернусь через минуту. Мне нужно переодеться.

Я закурил сигарету, пока она отсутствовала в течение женского эквивалента «минуты», по общим меркам равняющегося шести минутам, затем вновь появилась в других коротких штанишках, неизвестно чем отличающихся от первых.

Посчитав необходимым в какой-то мере ликвидировать мою хореографическую неграмотность, Наташа продемонстрировала целый ряд па, называя каждое чудным термином, и все они казались мне не только красивыми и изящными, но и безумно трудными. Представление, сопровождаемое пространными объяснениями, продолжалось довольно долго, наконец Наташа с торжествующим видом прошла в гостиную. Я шел следом на почтительном расстоянии, пока она не остановилась возле бара в дальнем конце гостиной.

– Вы можете выразить свое восхищение сольным выступлением балерины, – заявила она, тяжело дыша, – взяв на себя обязанности бармена, Эл!

Взгромоздившись на высокий табурет, она перекинула ногу на ногу.

– Трудность заключается в том, – сказал я ей, – чтобы найти напиток, достойный вашего исполнения всех этих поворотов, пируэтов и прыжков, имеющих таких заковыристые названия!

– У Сисси имеется ответ на крик вашей души. – Она легонько вздохнула. – Впрочем, она имеет ответы решительно на все вопросы, как мне кажется. Все дело в том, что ее воспитал полубезумный папаша-миллионер.

– Так что? «Черный бархат», что другое?

Она уперлась локтями в стойку бара и положила подбородок на руки:

– Вы найдете шампанское в холодильнике позади вас.

Я откупорил бутылку с искусством настоящего профессионала и наполнил бокалы.

– Выяснили ли вы, кто прикончил этого сукиного сына Антона? – безразличным тоном осведомилась она. – Полагаю, что нет, верно? Вы бы не стали работать допоздна, если бы нашли убийцу.

– Правильно, – кивнул я, соглашаясь. – Вот почему я первым делом отправился в этот дом, но только вы, ваши танцы и ваши короткие штанишки заставили меня совершенно обо всем забыть.

– Короткие штанишки? – переспросила она с интуитивным женским умением уловить самое главное. – Вы хотите сказать, что весь потрясающий балет, который я только что исполнила лично для вас, свелся лишь к этому? Неужели на ваш жалкий умишко произвели впечатление лишь мои голые ноги? – Внезапно она радостно заулыбалась. – Вы мне нравитесь, Эл Уилер! Нравитесь за все те немыслимые шуточки, которые вы отпускаете! Вы даже не представляете, что значит для девушки услышать столь потрясающий комплимент, когда ее вера в себя почти полностью разрушена соревнованием с такой всеми признанной секс-бомбой, как Сисси, которая постоянно шныряет по всему дому, не давая никому возможности показать себя.

– Ну как вы можете такое говорить, когда вы с ней закадычные подружки чуть ли не с первого класса, – поразился я, – мне стыдно за вас, Нэнси Копчек!

– Ох! – Ее улыбка исчезла. – Мне следовало догадаться. Бесценная Сисси не теряла времени даром сегодня утром в комнате Антона, поверяя вам девичьи тайны.

– Главным образом она говорила про своего отца. Последний из крупных воротил? Какой конец! – Я покачал головой, изображая свое восхищение. – Умер от сердечного приступа при пикантных обстоятельствах, так бы выразился доктор. Развлекался с исполнительницей танца живота импортного происхождения.

Наташа нарочито дерзко расхохоталась:

– Так вот что вам сообщила Сисси? Интересно, стихами или в форме старинной баллады?

– Так это неправда? – жалобным тоном произнес я_; чувствуя, как мой новый идол закачался еще до того, как я в него хорошенько уверовал.

– Реймонд Сент-Джером, – замурлыкала Наташа, – однажды ночью был унесен в вечность из сарая, где они хранили взрывчатку, на одном из его собственных нефтяных участков.

– Как это случилось?

– Правильный вопрос… Множество людей, в том числе целая свора инспекторов страховой компании, были уверены, что это самоубийство, но ничего не сумели доказать.

– С какой стати такому богачу, как Сент-Джером, убивать себя? – спросил я чуть дрогнувшим голосом. – Все эти женщины, все эти деньги… у него было больше оснований хотеть жить, чем у пяти ученых-атомщиков, которых вы вздумаете мне назвать.

– Он почти полностью обанкротился, когда Фидель Кастро грабанул его кубинские вложения, – пояснила Наташа. – А тут же иссякли, как назло, две нефтеносные скважины. Тогда он истратил почти все, что у него еще осталось, на руднике в Перу…

– Олово? – поинтересовался я.

– Ну и потом, он же выплачивал колоссальные алименты, – безжалостно продолжала она, – содержать трех из четырех прежних жен, как мне известно, еще, как минимум, двое его бывших любовниц, которые получали от него ежемесячно чеки на три тысячи долларов…

– Шантаж?

– Скажем так: он дорого оплачивал их молчание.

– Выходит, все эти дамочки ему влетали в кругленькую сумму ежемесячно, – произнес я, не скрывая восхищения.

– Так всегда бывает. – Наташа принялась смаковать спиртное. – Хорошо помню одно лето года четыре назад. Сисси пригласила меня провести здесь каникулы, ну а мне ничего лучшего не светило. За все те четыре недели, которые мы торчали в этом доме, ее папаша ни разу не осмелился выйти наружу, потому что опасался, что одна из его скандальных женщин надумает нанять низко летящий вертолет и выследить его!

– Я воображал, что про его дом не знал никто, кроме Сисси и ее отца, до самой его смерти?

– Я была подругой Сисси, так что, очевидно, не шла в расчет. – Она пожала плечами.

– Одного никак не могу взять в толк, – медленно заговорил я, – как могло случиться, что со всеми этими многочисленными женщинами и финансовыми бедами он ухитрился оставить дочери огромное состояние?

– Еще при жизни он положил солидную сумму на ее имя, – спокойно пояснила Наташа, – к тому же он вел какую-то хитроумную страховую политику. Иначе чего ради все эти следователи из страховых компаний лезли из кожи вон, чтобы доказать, будто он покончил с собой.

Это был хороший ответ, его логика заставила меня потратить пару секунд на то, чтобы молча оплакать потерю своего нового героя. В итоге он оказался неплательщиком алиментов, скрывающимся от своих должников и утратившим от страха сон, ну что тут героического?

– И что означает это странное совещание двоих? – внезапно раздался хорошо поставленный голос.

На пороге стоял балетмейстер Лоренс Бомон, его красивое лицо сейчас чем-то напоминало сатира. Выглядел он потрясающе в черно-красном халате поверх белой шелковой пижамы. Его поседевшие волосы по-прежнему были тщательно уложены крупными волнами. У меня невольно мелькнула мысль о том, что, ложась спать, он надевал на голову сеточку и почти наверняка пользовался бигуди. Ну а спал-то он, вне всякого сомнения, подложив какой-нибудь крепкий валик под шею.

– Лейтенант прибыл, чтобы задать еще кое-какие вопросы, – пояснила Наташа со скрытым злорадством, – но когда понял, что все остальные уже в постелях, а он является истинным джентльменом, хотя и коп, то решил задать все свои вопросы мне одной, чтобы не беспокоить остальных.

– Какой деликатный лейтенант!

Бомон прошел к бару:

– Поверите ли, я просто обожаю вопросы. По-моему, с вашей стороны нечестно адресовать их все одной Наташе. Так что оставьте немного и на мою долю. – Он приподнял руку, отметая возможные возражения. – Я настаиваю!

Бомон придвинул высокий табурет к бару и положил обе руки на стойку.

– Можете спрашивать у меня все, что вам заблагорассудится, – сурово произнес он, – обещаю говорить одну правду.

Настороженно-расчетливый взгляд его холодных серых глаз сводил на нет добродушно-шутливый тон голоса. Через секунду он сообразил, что я изучаю его физиономию, и быстро перевел разговор на содержимое бокала Наташи:

– «Черный бархат»?

Его отлично поставленный голос внезапно стал действовать мне на нервы.

– Я просто обожаю «Черный бархат»…

Он деловито потер руки:

– Замечательно! Я выпью немножко, лейтенант!

– Это вы убили Антона Леквика? – резко спросил я.

– Я?

Его кустистые седые брови приподнялись, изображая изумление.

– Вы шутите, конечно? Беднягу Антона наверняка прикончил бродяга. Я вам это сказал сегодня утром, лейтенант. У вас поразительно короткая память для человека, занимающегося… как мы это точно называем… таким делом.

Я нашел стакан и две бутылки и придвинул Бомону, дабы он занялся самообслуживанием.

– Когда мне удастся найти бродягу, у меня появится возможность задать ему тоже несколько вопросов, – холодно отрезал я, – тем временем, поскольку вам не терпится дать мне правдивые ответы на все вопросы, я уважу вашу просьбу. К тому же у вас имелся мотив его убить.

Его рука внезапно дрогнула, шампанское полилось через край бокала.

– Не делайте этого, – раздраженно крикнул он, – никогда не говорите под руку, лейтенант. Ваши шутки дурного тона!

– Кто шутит? – спросил я.

– Так вы серьезно? У меня имелся мотив для убийства?

– Ревность, – ответил я, – и зависть.

– Ревность и зависть? – Он поднял голову и уставился на меня, широко раскрыв глаза от изумления. – Вы имеете в виду профессиональную зависть? – Он коротенько хохотнул.

– Должен сознаться, это очень забавно, лейтенант. Если бы решение принимал я, а именно так оно и должно было бы быть, я бы ни за что не пригласил Леквика. Коли вы мне не верите, спросите Наташу, пусть она выскажет вам свое профессиональное мнение о нем как о танцовщике.

– Антон был лошадиным… – Наташа вовремя сдержалась и скучным голосом добавила: – Лоренс маэстро.

– Слышите? – горделиво фыркнул Бомон.

– Вы ревновали его, – заговорил я, тщательно подбирая слова, – из-за его непрофессионального интереса, проявляемого к Наташе, потому что это означало, что он пренебрегает вами.

– Что? – Его лицо внезапно окаменело. – Вы серьезно допускаете, что я мог… – Он сжал зубы и лишь через пару секунд выпустил воздух. – Понимаю… Эта очаровательная небольшая пикировка между мною и Сисси сегодня утром, разумеется. Вы не восприняли ее серьезно, лейтенант?

– Не забывайте, Лоренс, – вмешалась Наташа, – что наверняка произошла дальнейшая беседа наверху в комнате Антона, когда они остались там одни. Сисси трудяга, это всем известно!

Бомон на несколько минут закрыл глаза, затем глубоко вздохнул:

– Это меня убивает! Я имею в виду, что кто-то может хотя бы на секунду вообразить, будто я имел какие-то романтические чувства к этому идиоту, когда он в полном смысле слова убивал мой прекрасный балет своими неуклюжими прыжками и деревенскими антраша!

Наступило короткое молчание, пока он не поднял занавес перед вторым актом персональной трагедии, называемой «Балладой Рыдающего Хореографа», так что в любой момент я сам мог залиться горючими слезами.

– Ты припоминаешь, дорогая? – Его глаза молили Наташу о сочувствии. – Когда мы репетировали вступление к первому акту вчера утром? Черный Рыцарь неожиданно видит прекрасную леди, в одиночестве гуляющую по лесу, и приходит в неистовый восторг? – Он обхватил голову руками и принялся раскачиваться взад и вперед, не в силах справиться с переживаниями. – Ты помнишь, как Антон танцевал Черного Рыцаря? Это же был самый настоящий кошмар! Его «кабриол» будет преследовать меня до конца моих дней! Он спотыкался и припадал на Одну ногу, как старый пьянчужка. Все было отвратительно!

– Знаю, знаю, Лоренс! – Приглушенный голос Наташи был преисполнен сочувствия, как будто он рассказывал ей, как его родители и пятеро братьев погибли от пожара, случившегося среди ночи в гостинице. Она ласково похлопала его по руке: – Попытайтесь не думать об этом и помните, что вы не один!

Ее темные глаза глянули на меня с холодной яростью.

– Вы считаете меня соперницей Лоренса, претендующей на внимание этого ничтожества?

– Вы хотите сказать, что это были не вы? – самым невинным голосом осведомился я.

– За кого вы меня принимаете? – Она чуть не поперхнулась от негодования. – Этот плоскостопый, развинченный недоумок! С чего бы я вздумала… – Она внезапно замолчала, на ее лице появилось напряженно-испуганное выражение. – Что это было?

– О чем вы?

– Помолчите! – прошипела она. – Вот, я снова услышала!

– Я тоже… – Бомон вскинул голову, внезапно позабыв про свой трагический балет. – Это же наверняка наш сукин сын бродяга разгуливает возле дома!

Воцарилась тишина, мы втроем стали прислушиваться к звукам, долетавшим снаружи. «Он хочет, чтобы вы знали, что он рядом, в темноте», – утром заявила мне Сисси Сент-Джером, вспомнил я.

– Он ушел, – прошептал чуть слышно Бомон, – но, как всегда, он вернется!

Наташа задрожала.

– Я боюсь, – призналась она, – прежде мне не бывало так страшно. У меня не выходит из головы, как выглядел Антон, свисающий с дерева прямо перед окном!

– Налейте-ка ей еще стаканчик, – сказал я Бомону, – а я схожу посмотрю снаружи.

– Нет, не ходите туда! – истерично закричала балерина. – Пожалуйста, Эл! Это слишком опасно. Теперь мы знаем, что он убийца.

– Могу поспорить, вы так говорите потому, что это правда, – буркнул я.

– Наташа права, – угрюмо пробасил Бомон, – зачем стремиться к тому, чтобы стать мертвым героем, лейтенант?

– Помолчите немного и приготовьте ей выпивку… Не пойму, вы хотите вызвать у меня сердечный приступ еще до того, как я выйду из дома?

Я обошел кругом бар и направился к двери, выходящей в коридор. Проклятущая дверь снова отчаянно заскрипела, хотя я открывал ее очень осторожно, но я надеялся, что таинственный бродяга был достаточно далеко и не мог слышать этот скрип. В следующее мгновение я уже находился в первозданном, залитом лунным светом мире и прислушивался к шепоту гигантских деревьев-часовых, четко вырисовывающихся на фоне неба; они перешептывались на своем языке о глупом человеке, осмелившемся вторгнуться в их царство. Бог с ними, решил я, вытаскивая свой 38-й.

Прижимаясь к самой стене, я по-кошачьи неслышно обошел дом, направляясь к боковой лужайке, надежно скрытый тенью дома, пока не добрался до угла. Тут я замер, растерянно разглядывая аккуратно подстриженную лужайку, раскинувшуюся перед моими глазами. Она буквально купалась в свете, струившемся из окон гостиной. Было похоже, что мне нужно было либо возвратиться назад к парадному подъезду, либо предложить себя в качестве превосходной мишени, вздумай я пересечь лужайку.

Я продолжал стоять в тени, изо всех сил стараясь что-то разглядеть или уловить какой-либо шум. Величественный красный кедр по-прежнему занимал доминирующее положение на лужайке, и мне даже не требовалось закрывать глаза, чтобы вновь увидеть тело Леквика, подвешенное к одному из нижних суков так, что носки его балетных туфель едва касались земли. Прямо скажем, видение не из приятных!

За кедром и декоративным фонтаном находился нерегулярный парк: аккуратно подстриженная лужайка сменялась естественным лугом и густыми зарослями кустов и деревьев, которые поднимались вверх по склону на пару тысяч футов, пока не упирались в скалы, доходящие до Лысой горы.

Внезапно я разглядел какое-то светло-серое пятно, медленно движущееся в центре затемненной площадки, явно направлявшееся в чащобу.

Сообразив, что мне теперь не до хороших манер, я побежал напрямик через траву, сжимая в руке пистолет. К тому моменту, когда я достиг границы между ухоженной лужайкой и непроходимой чащобой, светло-серое пятно исчезло.

Уже футов через десять картина резко изменилась. Кусты сделались совершенно непроходимыми, трава достигала колен. Толстенные деревья росли практически одно рядом с другим, их густые кроны переплетались, затрудняя проникновение света. Я остановился и какое-то время прислушивался, затем уловил где-то впереди нарочито медленные шаги незваного гостя, но через пару секунд все стихло.

Тут требовался охотник-индеец, а не полоумный лейтенант, чтобы бесшумно подобраться к неизвестному! Но возможно, могла сработать противоположная стратегия? Если я неожиданно стану шумно продираться сквозь заросли, этот тип может испугаться и сделать то же самое? Тогда я хоть в точности определю его местонахождение…

Должно быть, я таким манером преодолел солидное расстояние, пока до меня не дошло, что раздающийся треск и шум создавал я один… мои ноги и мое сердце сразу же остановились, после чего тишину нарушало лишь мое тяжелое дыхание, а в голове промелькнула горестная мысль о том, что, мягко выражаясь, действовал я не наилучшим образом. Умный коп стал бы преследовать неизвестного только на хорошо освещенной улице, причем за компанию прихватил бы парочку машин с полицейскими в форме!

Раздумывать на эту тему дальше у меня просто не хватило времени, потому что чья-то рука, походившая на стальной трос, обхватила меня сзади за шею и лишила способности сопротивляться, а пальцы, напоминающие туго закрученные пружины, без всякого труда отобрали пистолет.

Все же я ухитрился изо всей силы лягнуть его ногой и почувствовал удовлетворение, услышав вопль, но после этого он еще сильнее сдавил мое горло, и у меня перед глазами мелькнула ослепительно белая комета.

«Ночь присылает охотника!» – услышал я чей-то скрипучий голос, после чего перед глазами вспыхнул целый фейерверк.

Последним отчаянным движением я сильно откинул назад голову, пытаясь ударить его по физиономии, но почувствовал лишь резкую боль в шее.

Вселенная взорвалась, на мгновение озарив все слепящими вспышками, но сразу же наступила кромешная темнота, и я провалился в бездонную яму.

Глава 5

– Лейтенант, вы в порядке? – требовательно спрашивал взволнованный голос.

Я сощурился от безжалостного света, бившего мне прямо в глаза.

– Если вы уберете этот проклятый прожектор, – с трудом произнес я, – возможно, я сумею это выяснить.

– Извините!

Луч прожектора соскользнул с моего лица, осветив стволы деревьев. Мне казалось, что моя голова твердо вознамерилась соскочить с плеч, когда я с трудом ухитрился принять сидячее положение. Какой-то мерзавец превратил все мускулы у меня на шее в волокнистое месиво; что касается горла, то, видимо, этот же безумец ради забавы провел по нему несколько раз тупой пилой.

– Ну, как вы себя сейчас чувствуете? – бодро осведомился тот же недоумок.

– Великолепно, – прохрипел я, – просто великолепно! Как бы вы себя чувствовали, если бы какой-то безумец едва не придушил вас, а? Я чувствую себя замечательно, если не считать пары небольших увечий, вроде свернутой шеи и придавленной грудной клетки. Думаю, что именно шея какое-то время будет причинять мне известные неудобства, пока я к этому не привыкну. Я имею в виду, что мне придется разгуливать с головой, которая постоянно будет валиться то на правое плечо, то на левое…

– Судя по вашему голосу, все о’кей. – Говоривший нашел возможным хохотнуть. – Вам помочь подняться?

– Нет! – возмутился я.

Этот мерзавец поймал меня на слове и предоставил возможность пару раз свалиться ничком на землю, пока, наконец, у него не проснулась совесть и он не поднял меня на ноги. Сначала я немного постоял, ожидая, когда деревья перестанут прыгать вокруг меня, потом мы медленно двинулись назад к дому. Он крепко держал меня за плечо, но теперь я уже не спорил, потому что не люблю повторяться, да и моя физиономия не жаждала снова соприкоснуться с землей.

Когда мы выбрались из первобытных зарослей на аккуратно подстриженную лужайку, я увидел, что французские двери гостиной были широко распахнуты и небольшая группа людей стояла снаружи, с неослабевающим интересом наблюдая за нашим приближением. Я внезапно испытал подобие удара в солнечное сплетение, когда узнал среди них знакомый черный с красным атласный халат, потому что вплоть до этого момента был уверен, что поддерживает меня рука Бомона. Тут я быстро повернул голову и при свете, падающем из окон дома, разглядел, что рядом шагает Дики Гембл, а вовсе не хореограф.

Гембл мне подмигнул, возможно желая подбодрить, но на меня это произвело удручающее впечатление. Во всяком случае, я с трудом удержался от желания стереть покровительственную усмешку с его физиономии тыльной стороной ладони.

– С вами не так-то легко договориться, лейтенант, если бы я знал об этом, никогда не отправился бы вас разыскивать!

– А все же как получилось, что вы отправились?

– После того как вы отсутствовали достаточно долго, Наташа запаниковала и захотела, чтобы Лоренс пошел на поиски, – весело объяснил он, – но маэстро вежливо отклонил предложение. Может быть, посчитал, что, не дай Бог, испортит этот яркий шлафрок в высокой траве, а? Во всяком случае, Наташа влетела в мою комнату, как будто загорелся дом, с душераздирающими воплями о том, что лейтенанта только что прихлопнул бродяга где-то за лужайкой.

– Полагаю, мне повезло, что вы спите не раздеваясь, – сказал я угрюмо, глянув на его ветровку и узкие черные джинсы.

– Я сплю нагишом, лейтенант, – ответил он лишенным всяких эмоций голосом, – но бегать среди ночи между деревьями совершенно голым в поисках только что убитого лейтенанта, в то время как убийца может еще находиться поблизости? – Он слегка пожал плечами. – Откровенно признаться, это не кажется мне особенно приятным!

– Вы убиваете меня, – горько произнес я, – фактически, вы просто уничтожили меня, выражаясь словами одного из ваших самых отталкивающих приятелей-балетоманов.

– У милейшего Лоренса имеется особый дар находить нужную фразу, – пробормотал Гембл. – Ага! Сюда идет Сисси, и у нее опять в глазах тот же огонек! – Он вновь хохотнул, я в жизни своей не слышал такого мерзкого звука. – Могу поспорить, вас сейчас начнут обхаживать, облизывать, и в скором времени вы превратитесь в ее очередной будуарный трофей, лейтенант. В вашем теперешнем состоянии вы ничего не сможете предпринять.

– Но ведь вы не оставите меня этой безумной тигрице, – взмолился я, – я болен.

– Вам-таки хочется спасти то, что от вас осталось, лейтенант? – усмехнулся Гембл. – Вам, конечно, это понадобится!

И тут он отпустил мою руку и отошел в сторону, уступая дорогу блондинке, которая заключила меня в объятия и прижала с такой силой к своей пышной груди, что в следующее мгновение я уже уткнулся носом в глубокую впадинку.

– Ох, бедняжка, – горестно запричитала она, – ну как вы себя чувствуете?

– Как цыпленок, вернувшийся в свой курятник, – буркнул я без всякого энтузиазма, – отойдите от меня, прошу вас!

– Вы еще легко отделались!

Голос у нее звучал нежно, но ее хватка была воистину железной. Какое-то мгновение мне очень хотелось вцепиться в нее зубами сквозь черное кружево и посмотреть, как это будет воспринято.

– Мы должны вернуть вас снова в дом и посмотреть, не нужно ли вызвать врача, – решила она, – дорогой, вы же можете умереть от потери крови.

Я застонал и ценой неимоверного усилия освободился из ее сокрушающих объятий.

В следующее мгновение мощная рука схватила меня за запястье и потащила к остальным обитателям дома, столпившимся возле двери.

– Не волнуйтесь, Сисси, – поспешил успокоить ее Гембл, – лейтенант сам не понимает, что говорит. Полагаю, еще не оправился от шока. Наверное, его надо уложить в постель.

– Вы…

Его предательство настолько потрясло меня, что я просто не нашел нужных слов, только уставился на него вытаращенными глазами. Он же без тени смущения потащил меня к группе любопытных.

Пришло время принимать решение! Встреча с Сисси в конечном счете доставила мне удовольствие, но то, что Гембл волок меня, как ягненка на заклание, ради собственного развлечения, было совсем другое. Самолюбию Уилера уже был нанесен болезненный удар. Этот ночной бродяга справился со мной без всякого труда, как будто я был робким сосунком, к тому же лишенным элементарной сообразительности.

Я все продумал, сделал вид, что запнулся, и изо всей силы лягнул Гембла сбоку в колено. Он неистово закричал от боли, нога у него подогнулась, и он рухнул на землю.

– Я споткнулся, – объяснил я ему, оставляя его на попечение Сисси.

Наташа взяла меня за руку и провела в гостиную, ее темные глаза сочувственно смотрели на меня.

– С вами все в порядке, Эл? – спросила она ласково.

– Да, спасибо, не считая пары синяков… я мог бы что-нибудь выпить.

– Сейчас приготовлю, – вмешался Бомон, – «Черный бархат», лейтенант?

– Чистый скотч!

Внезапно передо мной возникла массивная фигура Чарвосье, он был облачен в халат из клетчатой желто-красной ткани, придававший ему вид ожившего ночного кошмара. Крутые черные кудри смешно торчали вверх. Он уставился на меня своими по-детски округлыми глазами.

– Бродяга, лейтенант? – спросил он своим «многонациональным» голосом. – Вы его видели?

– Не имел возможности, – вежливо пояснил я, – он подкрался ко мне сзади.

– Вот как? – Он принялся яростно растирать нос ладонью. – Он сильный?

– Точно.

– Зачем он вернулся сегодня? Снова убивать, как вы считаете?

Бомон сунул мне в руку стакан, неуверенно улыбнулся и быстро отошел в сторону. Наташа не спускала с меня глаз, видимо ожидая, что у меня вот-вот подскочит артериальное давление. Я отпил немного скотча и сразу почувствовал его благотворное действие.

– Лейтенант, – снова заговорил Чарвосье, – он ради этого сегодня опять явился? Вы не ответили на мой вопрос!

– Кто знает? – Я пожал плечами.

В комнату вошла, спотыкаясь, Сисси. Гембл буквально повис на ее плече, он сильно хромал, последнее доставило мне огромное удовольствие. Она помогла ему сесть в кресло, затем направилась к бару. Он же бросил на меня убийственный взгляд, я в ответ расплылся в счастливой улыбке, приподняв в руке бокал. Значение этого жеста он не мог не понять.

– Кто знает? – повторил Чарвосье. – Вы должны знать. Вы же коп, не так ли? Кто-то обязан во всем этом разобраться, прежде чем нас всех тут перебьют в постелях.

– Я порасспрашиваю вокруг, – пообещал я ему, – и первого человека, который даст мне вразумительный ответ, тотчас направлю к вам.

– Ну-у…

Он в отчаянии воздел к потолку руки и, спотыкаясь, пошел прочь из комнаты. На лице его было написано разочарование. Очевидно, он все ждал, что я его смогу успокоить.

Пара темных глаз продолжала внимательно следить за мною.

– Я не думаю, что у вас есть раны, Эл, – осторожно заговорила Наташа, – к этому времени они бы уже дали о себе знать, верно?

– К завтрашнему утру у меня будет пара синяков, заболит горло, возможно, для компании к этому присоединится онемение шеи, – нетерпеливо заявил я, – это же сущие пустяки. Что касается остального, полный порядок.

– Я думаю, вам все же лучше остаться здесь на ночь, – твердо заявила она, – я пойду поговорю об этом с Сисси.

– Можете с ней говорить, сколько вашей душеньке угодно, но после стакана скотча я поеду домой. Это точно!

Я подошел к окну той комнаты, в которой Антон Леквик только спал, посмотрел вниз на заднюю лужайку и красный кедр, казавшийся прозрачным под лунным светом, и закурил сигарету. Будучи человеком, гордящимся своей силой воли, я все еще никак не мог понять, почему очутился в этой спальне, вместо того чтобы сейчас спешить домой на своем «хили». Возможно, во всем повинно секундное ослабление пресловутой силы воли после стакана неразбавленного скотча плюс то, что уже было около трех часов ночи. Не исключено, что основную роль сыграла пара блестящих темных глаз.

Стоило мне закрыть глаза, хотя бы на мгновение, я тут же ощущал снова сильные руки вокруг моей шеи и слышал скрипучий голос, произносящий слова из надписи, выбитой на медной доске возле парадной двери. Примерно в то же самое время, когда он набросился на меня, Наташа, должно быть, полупомешалась от ожидания и попросила Бомона пойти выяснить, что же случилось. После того как он вежливо ретировался, она побежала наверх и разбудила Гембла. Интересно, отвернулась ли она скромно, когда он выскочил из постели нагишом и стал натягивать на себя одежонку? Чарвосье, по всей вероятности, тогда уже спал. Когда Наташа принесла мне второй стакан скотча, она сообщила, что разбудила Сисси сразу после того, как Гембл вышел из дома, а потом уже Чарвосье.

Таким образом, ночной бродяга оказывался незнакомцем, своего рода Иксом, скорее всего, каким-то маньяком с человеконенавистническими наклонностями. Что еще могло заставить его бродить в темноте вокруг дома, поднимая достаточно шума для того, чтобы обитатели знали о его присутствии?

Я скосился на безмолвный кедр, к сожалению, этот свидетель не мог ничего мне сообщить об обстоятельствах смерти Леквика…