Текст книги "Том 25. Полицейский и призрак"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

– Вы только что произнесли волшебные слова, – просиял он, – я доставлю магнитофон и «дипломат» в ваш офис где-то около двенадцати, пойдет?

– Вы настоящий денди, приятель, – заверил я его, – сам я не рассчитываю появиться в офисе раньше ленча.

Эд с треском захлопнул крышку магнитофона и взял его в одну руку, второй схватил «дипломат», мы двинулись вниз по лестнице.

– Эй, – произнес я задумчиво, уже открывая входную дверь, – кое-чего не хватает.

– Теперь он спохватился! – простонал Сэнджер.

– Керосиновой ламы! – весело сообщил я. – Что вы с ней сделали?

– Какой такой керосиновой ламы?

– Из той комнаты, разумеется!

– Я не видел никакой лампы.

Он взглянул на второго парня, ожидая подтверждения, тот энергично закивал:

– Там не было никакой керосиновой лампы, лейтенант, во всяком случае, когда мы прибыли. Может быть, она там была, когда вы проникли в помещение в первый раз?

– Теперь я вспоминаю, что никакой керосиновой лампы там не было.

– Ну… – Голос Сэнджера звучал успокаивающе. – Ночь была напряженная, лейтенант, и вам необходимо хорошенько выспаться, вы заслужили это.

Дождь прекратился, стих штормовой ветер. Полумрак занимающейся зари превратил дорогу в блестящую ленту, кое-где окрашенную в розовый цвет.

Сэнджер глубоко вздохнул и расправил плечи.

– Утром всегда хочется жить! – сказал он с улыбкой. – Особенно таким утром!

– Говорите про себя, приятель, – буркнул я, залезая в свой «остин-хили» и отметив, что розовая заря ухитрилась перекрасить кожаные сиденья.

Глава 5

Я явился в офис шерифа около половины третьего на следующий день, и его секретарь, пышная блондиночка с юга по имени Аннабел Джексон, которой всегда удавалось держать меня на почтительном расстоянии, подняла голову от бумаг с преувеличенно удивленным выражением на очаровательном личике.

– Ну и ну, кого я вижу! – воскликнула она, нарочито утрируя свой певучий акцент, – пойду доложу, что лейтенант Уилер почтил нас, бедных работяг, своим присутствием!

– Вы оскорбляете несчастного, замученного копа! – сказал я обиженным тоном. – По ночам вы спите, а если нет, то по собственному желанию, в то время как я вынужден постоянно бодрствовать!

– У меня есть послание для вас от Джеки. – Она мило улыбнулась.

– Да? – осторожно спросил я.

Она велела вам передать, что разбила себе колено, когда бежала по вестибюлю своего многоквартирного дома вчера вечером, и собирается подать на вас в суд.

– Она помешалась, – убежденно заявил я, – все наделала проклятая гроза. Бедняжка их смертельно боится!

– Ой ли? Могу поспорить, что вы в это время ее преследовали?

– Даже такой скверный бегун, как я, догнал бы ее, да еще с разбитым коленом!

– Вы и догнали, вот почему она собирается подавать дело в суд!

– Аннабел Джексон! – Я тяжко вздохнул. – Вы испорчены до мозга костей!

– Этим я обязана вам одному, лейтенант! Если бы мы с вами не встретились, я бы оставалась непорочным цветком магнолии, каким и приехала сюда из Вирджинии.

– В каком году это было? – произнес я, задумчиво почесав затылок. – До войны или после?

Я поспешил в кабинет шерифа, дабы у нее не появилась возможность уничтожить меня.

Магнитофон и «дипломат» находились на письменном столе, поверх них на меня смотрела пара налитых кровью глаз.

– Добрый день, шериф, – произнес я вежливо, – как обстоят дела?

Его челюсти задвигались, так что он сразу стал походить на громадного бульдога: такое увидишь нечасто!

– Вы были на ногах почти всю ночь, – заговорил он негромко, – вам необходимо было поспать, это я понимаю.

– Благодарю вас, сэр.

– Десять часов? – заревел он.

– Я все еще расту, – ответил я (или мой рефлекс самозащиты). – А что случилось с сержантом Полником? Около двух часов ночи вы собирались послать его туда.

– Я и послал!

Он сунул сигару в рот и какое-то время возился со спичкой, но в конце концов закурил.

– Он прибыл в тот дом приблизительно через двадцать минут после того, как вы оттуда уехали:

– Как это могло случиться? Он добирался пешком?

– Он заблудился, – со вздохом пояснил Лейверс. – Полагаю, в основном это была моя ошибка, я велел ему поехать направо от шоссе на Старый каньон.

– Чудак человек! – усмехнулся я. – Могу поспорить, он добрался до Невады, когда ему пришло в голову, что он едет не туда и нужно справиться о дороге. Где он сейчас?

– В полдень я послал туда полицейского в форме, даже Полник должен поспать… Вы хотели, чтобы он там присматривал за порядком?

– Нет, я собирался попросить его поговорить с Мартой Харвей, сразу как она проснется, чтобы его никто не опередил. Теперь это уже не имеет значения.

Он несколько секунд внимательно смотрел на меня.

– Вы бы упростили собственную задачу, если бы сообщили кому-нибудь, что у вас на уме!

– Знаете, шериф, в данном случае лучше оставлять свои мысли при себе, потому что пока это лишь домыслы.

Он похлопал по магнитофону:

– Я прослушал эту ленту уже дважды и, признаться, едва не помешался. Прошу вас, Уилер, объясните мне, что к чему. Я ровным счетом ничего не понимаю…

Я принялся за подробный доклад. Постепенно физиономия Лейверса все сильнее вытягивалась, зато О-образная форма его рта становилась еще более округлой. К тому времени, когда я закончил, он совершенно скис.

Может быть, там собралась целая свора психов, как я и сказал вам ночью по телефону? – пробормотал он растерянно. – Кстати, что заставило меня употребить слова «может быть»? Человек убит в запертой комнате с забитым досками окном, а доктор совершенно серьезно высказывает мнение о том, что его глотка была вырвана когтями какого-то гигантского зверя? Затем, у нас есть магнитофонная запись разговора жертвы с каким-то привидением или духом вплоть до того времени, когда он был убит? – Он умоляюще посмотрел на меня: – Пожалуйста, скажите мне, лейтенант, причем совершенно откровенно. Не является ли все это плодом моего воображения?

– Мне бы очень хотелось, чтобы я мог сказать «да», шериф, но куда это меня приведет? Что это нам даст?

– Есть ли у вас хоть какие-то идеи?

– Штук пятнадцать, причем все они идут в разных направлениях, – ответил я. – Скажите, Эд Сэнджер ничего новенького не сообщил?

Лейверс покачал головой:

– Абсолютно ничего. Все отпечатки пальцев принадлежат Слоукомбу.

– Что находилось в «дипломате»?

– Термометр, пистолет, принадлежащий Слоукомбу, и пачка бумажных салфеток, – угрюмо ответил шериф.

– Что намеревался этот победитель призраков сделать с термометром и салфетками? – удивился я. – Измерить температуру привидению и утереть ему нос, когда оно заплачет, прося пощады?

– Это был комнатный термометр! – рявкнул шериф. – И не крутитесь возле меня, Уилер, не теряйте попусту времени. Сами понимаете, газетчики ухватятся за это дело. Они умрут со смеху, решив, что мы охотимся за привидениями. – Произнося последнее слово, он даже поперхнулся. – Что вы намерены делать сейчас?

– Познакомиться поближе с теми людьми, которых увидел вчера ночью. Считаю, что у них у всех была возможность убить Слоукомба, так что теперь необходимо раскопать мотивы этого поступка.

– Классический подход, рекомендуемый всеми учебниками. – Он недоверчиво посмотрел на меня. – Когда вы начинаете говорить в таком духе, я невольно волнуюсь.

– У Джорджа Фароу они наиболее ясны, – продолжал я, не обращая внимания на его брехню, – так что, возможно, начну с него.

– А вы знаете, где его разыскать? – уж слишком будничным голосом спросил Лейверс.

– Полагаю, его адрес есть в телефонной книге.

Лейверс бросил через стол листок бумаги.

– Этот тупица сержант Полник составил список всех находящихся в доме с адресами, как только добрался до места… – Шериф неодобрительно посмотрел на меня: – Знаете ли вы, в чем ваша беда, Уилер?

– Конечно, – ответил я не задумываясь, – я – гений, а все гении немножко рассеянны.

Когда я вышел в приемную, то увидел, что Аннабел стоит, повернувшись ко мне спиной, как-то странно повиливая бедрами.

– Вы обучаетесь танцу пьяных?

– Эл Уилер! – Она схватила тяжелую металлическую линейку со стола и с угрожающим выражением лица двинулась на меня. – Убирайтесь отсюда!

– А я что делаю? – спросил я, ускоряя шаги.

Было около четырех, когда я остановил «хили» на подъездной дороге дома Фароу. Все следы недавней грозы исчезли вместе с колдуньями, решил я, солнце яростно светило с безоблачного неба. Это был такой денек, который даже родившиеся в Калифорнии люди считают подарком судьбы.

Владение Фароу, в отличие от владения Харвея, содержалось в образцовом порядке. Нарядные зеленые лужайки пестрели клумбами затейливой формы с роскошными цветами. Сам дом представлял собой беспорядочно выстроенное сооружение, но он тоже поражал своей ухоженностью и свидетельствовал о наличии приличных денег у владельца.

Вместо какой-то крохотной смотровой дырочки здесь в дверях были вставлены очень чистые чуть ли не зеркальные стекла, и я решил, что Фароу наверняка отличались гостеприимством. Нажав на звонок, я неожиданно получил потрясающее доказательство вольнодумства семейства Фароу.

Сквозь стекло я увидел девушку, появившуюся в дальнем конце холла, которая неторопливо приближалась к входной двери. Либо она только что вышла из ванной, либо в доме было слишком жарко, я как-то не стал особенно задумываться над этим вопросом. Не так-то часто приходится лейтенанту по линии служебных обязанностей сталкиваться с абсолютно нагой рыжеволосой девицей, которая с невозмутимым видом приближалась, лениво натягивая халат на одну руку. Как идиот, я совершенно позабыл снять палец со звонка, и он продолжал отчаянно дребезжать.

Рыжеволосая, возможно, решила, что пришел Судный день, во всяком случае, она все же завернулась в свой купальный халат.

Дверь неожиданно распахнулась, и я почувствовал арктический холод ее гневного взгляда.

– Ненавижу любопытных! – страстно заговорила она. – Мерзкие бессовестные маленькие людишки, которые подглядывают в окна и двери своими свинячьими глазками, со смаком разыскивая все то, что люди выбрасывают на помойку.

– Я вовсе не маленький!

– Что бы вы ни продавали, нам это не требуется! Советую поживее убраться отсюда, пока я не вышвырнула вас вон! Уж если я кого-то ненавижу, то это мелких негодяев…

– Заткнитесь! – гаркнул я.

Она вытаращила глаза:

– Да как вы… вы не смеете…

– Еще как смею! Вам следует помнить, что сказано о тех, кто живет в доме со стеклянными оконцами в дверях: они должны быть пристойно одеты, когда проходят по холлу. Правда, я не слишком приглядывался, но вроде бы это 37–23–38…

– 38–23–37, – медленно уточнила она.

– И мне кажется, что эта маленькая родинка, сами знаете, где она находится, весьма симпатична.

Высокий пучок огненно-рыжих волос устрашающе качнулся.

– Кто вы такой? – спросила она, тщательно выговаривая каждое слово. – Я все же передумала: пожалуй, я что-нибудь у вас куплю…

– Лейтенант Уилер из офиса шерифа, – представился я. – Мне хотелось поговорить с Джо Фароу, но почему-то теперь это не представляется мне особенно важным.

– Так вы – офицер полиции?

По выражению ее зеленых глаз было ясно, что она ошеломлена.

– Но ведь это не очень дикое предположение, правда?

– А я-то решила, что вы очередной ротозей, любитель совать нос в чужие дела. – Она закатилась звонким смехом. – Впрочем, я наполовину права: вы занимаетесь этим вполне легально.

– А вы кто такая?

– Лорин Фароу, сестра Джорджа. Он гораздо старше меня, разумеется.

– И к тому же сложен не так привлекательно! – добавил я.

– Почему бы вам не войти в дом и чего-нибудь не выпить? – предложила она. – Или вы не пьете в служебное время, лейтенант?

– Я всегда считаю работу удовольствием, – ответил я, входя в дом, – так почему бы и не выпить?

Мы прошли через холл, потом спустились по трем ступенькам в очаровательную комнату с баром и стеклянной стеной, отделяющей ее от внутреннего дворика. Лорин остановилась возле бара и вопросительно посмотрела на меня.

– Скотч со льдом, немного содовой, благодарю вас, – сказал я.

Она занялась приготовлением напитков, я же закурил сигарету и принялся изучать немного резкие, но приятные черты ее лица.

– Джордж куда-то отправился час назад, – сообщила она, ставя бокал передо мной, – не имею понятия, когда он вернется. Полагаю, что снова пошел в дом Харвеев. Вы слышали о кошмарном… – Ее глаза снова округлились. – Ну конечно же! Вы, должно быть, лейтенант, расследующий убийство, тот самый, про которого мне рассказывал за ленчем Джордж.

– Тот самый…

– Я ужасно заинтересована.

Она рассеянно бросила пару кубиков льда в старомодный хрустальный бокал и наполнила его до краев чистым бурбоном.

– Скажите, лейтенант, вы верите тому, что это сделал тот давнишний призрак? Серая – нет, Леди в сером?

– Если и не она, то кто-то постарался ложно обвинить ее.

– Почему бы нам не вынести наши бокалы на воздух? – предложила она. – Лично я считаю, что подсвеченные солнышком коктейли куда более привлекательны!

Она сдвинула вбок одну секцию стеклянной стены и вышла в патио. Там стояла пара шезлонгов класса экстра с толстыми пенопластовыми подушками, которые пружинили, покрыты они были элегантным материалом с гавайским орнаментом. Лорин села в один из них, перекинув ногу за ногу, при этом ее халат распахнулся почти до предела. Я тоже сел, сосредоточив внимание на совершенно потрясающей панораме, открывшейся мне до самого горизонта.

– Люблю судачить о людях, – заявила Лорин с довольным видом, – и чуть ли не впервые в жизни я получила законную возможность это делать, потому что моим собеседником является самый настоящий, живой лейтенант полиции. Ну не замечательно ли?

– Меня зовут Эл, – сообщил я, – мне не хочется, чтобы вы отвлекали мое внимание от своих прелестей, называя меня «лейтенантом».

Она равнодушно посмотрела на свои голые ноги.

– Почти прилично, – решила она, – это составная часть моего плана задержать вас здесь как можно дольше, чтобы преподнести на блюдечке всю ту грязь, которая мне известна о Харвеях. Можете не сомневаться, ее много!

– Соблазнять и разоблачать – вот ваши хобби, верно? Номер три – спиртное.

Она отпила немного бурбона:

– Вы уже встречались с моим братцем Джорджем, я его ужасно не люблю!

– Это чувствуется.

– Я часто размышляю над тем, что собой представлял его отец, – произнесла она со вздохом. – Все это произошло до моего рождения, но меня до сих пор мучает любопытство. Когда мне исполнилось шестнадцать, я решила напрямик спросить об этом мать в день моего двадцатилетия. Но она умерла вместе с отцом, когда мне шел девятнадцатый.

– Крайне сожалею, – вежливо произнес я.

– Не стоит, они повеселились от души, – равнодушно бросила она, – они были на какой-то вечеринке в тот раз и оба накачались, как водится. А у хозяина кончилось спиртное. Папенька добровольно вызвался смотаться в город за свежим запасом. Маменька отправилась с ним не потому, что боялась, что ему будет без нее одиноко, а потому, что так она гораздо скорее получила бы выпивку. Они ехали в машине с опущенным верхом, несколько человек видели, как они катили к мосту, поочередно передавая друг дружке бутылку. Ну и свалились посреди моста в реку, так что я неожиданно осиротела.

Она глубоко вздохнула.

– Выходит, в доме сейчас вас только двое, вы и Джордж?

Она кивнула:

– Мы стараемся как можно меньше видеть друг друга, но даже редкие встречи нас раздражают. Джордж – настоящий слизняк! Знаете, податливый слизняк хуже своенравного слизняка, верно?

– Я как-то никогда не задумывался на эту тему, – признался я, – полагаю, вы будете счастливы, когда Джордж женится на Марте Харвей?

– Женится на всех тех богатых запасах нефти, которые находятся на земле Харвеев, вы это имеете в виду? – Она закатилась громким смехом. – Он же вовсе не женится, Эл, он вкладывает деньги.

– Вы говорите, нефть под землей Харвея? – насторожился я.

Она протянула вперед руку и только что не уронила пустой бокал мне на грудь.

– Пойдите и наполните его вновь до краев удивительной, чудодейственной влагой, а когда вы вернетесь, я выложу вам всю подноготную этой истории, Эл!

Я сделал все, что мне было сказано, принес ей свежий бокал и опустился в шезлонг. Пенистый пенопласт пружинил, и ее халат поднялся еще на пару дюймов, открыв полосочку белой кожи выше загоревших бронзовых бедер. А я беседовал о залежах нефти! До чего же преданным своему делу порой я бывал!

Лорин отпила немного бурбона:

– Семейство Харвей владело этим местом уже давно, как вы, видимо, знаете, Эл. Моя теория такова: раз дом был построен, начался процесс упадка или загнивания, и обе девицы Харвей являются, скорее всего, конечными продуктами этого процесса, длящегося вот уже четыре поколения. Вот почему Марта и Джордж буквально созданы друг для друга!

– А что в отношении нефти?

– Я к этому перехожу… – Она понизила уровень жидкости в своем бокале еще на дюйм. – Не торопите меня!.. Они получат более ста акров земли, а судя по тому, что показали изыскания какой-то нефтяной компании, это означает минимум по паре нефтяных фонтанов на каждом акре!

– Весьма приятно для Эллиса Харвея!

– Ошибаетесь! – Она презрительно фыркнула. – Он даже еще больший болван, чем две его доченьки. «Я не заинтересован», – заявил он нефтяникам. Ему нравится его имение в таком виде, как оно есть. Его дед первым обосновался возле Лысой горы, и его внук не намерен уничтожать вековое наследство, менять его на нечто тривиальное, вроде денег. Так что вот как обстоят дела, Эл. Эллиса не сдвинуть с места, но Джордж убежден, что он передумает, как только получит новенького ультрасовременного зятя!

– Неужели он имеет такое огромное влияние на Эллиса Харвея?

– Все куда сложнее, страж закона и порядка, – пробормотала она, – все они имеют по куску земли, Харвеи всегда отличались предусмотрительностью и не очень-то рассчитывали на провидение. Эллису принадлежит львиная доля, но и обе девушки, и этот сморчок дядя Бен также имеют по доброму куску. Джордж рассчитывает нарушить баланс сил, как только он наложит руку на долю Марты, как я думаю. – Она громко засмеялась. – Я имею в виду ее участок земли!

– В таком случае мне кажется, Джордж не слишком огорчен тем, что случилось с Генри Слоукомбом?

– Бог с вами, дай ему возможность, милейший Джордж сплясал бы на его могиле, – злобно воскликнула Лорин, – с Джастин за компанию!

– Ну а ей-то что?

– Генри Слоукомб был ее приятелем до того, как Марта увела его у нее из-под носа… Генри пользуется репутацией сердцееда в наших краях, так что с его пояса свисает целая коллекция женских скальпов. – Она осушила бокал одним глотком и сунула мне его под нос. – В этих краях никуда не годное обслуживание!

Я снова совершил поход к бару. Халат продолжал медленно, но верно все выше и выше открывать тело своей хозяйки.

– Весьма привлекательный парень этот Генри Слоукомб, – задумчиво произнесла она, – никудышный поэт, без денег, без перспектив, но зато такое самомнение, что девушка испытывает к нему величайшую благодарность после того, как он порезвится с ней в стоге сена и оставит одну возвращаться домой. Он был одним из самых наглых негодяев, которых я когда-либо встречала, но, знаете, все равно я испытываю грусть оттого, что больше с ним никогда не увижусь.

– Верил ли Джордж в историю Леди в сером, семейное проклятие и все прочее? – спросил я ее.

– Джордж верит в Джорджа, – не раздумывая, ответила она, – все остальное – случайность, любопытный Эл. Пожалуйста, не произносите снова его имя, в особенности когда я пью. Это портит вкус доброго бурбона.

– Что за девушка Марта Харвей?

Она неохотно отняла бокал от губ.

– Марта? Настоящая сука, – деловито ответила Лорин. – Джастин – колдунья, но Марта на пару степеней хуже. Вы знаете девиц такого сорта, Эл Всезнайка? Им ничего не нужно, пока ты чего-то не заимеешь. После этого они готовы на все, лишь бы отнять это у тебя. Глаза завидущие, руки загребущие, а совести нет и не бывало!

– Как, например, она была счастлива с Джорджем, пока Джастин не раздобыла себе Слоукомба?

– А у вас котелок хорошо варит, Эл Воображала, только вы все еще не расправились с первым бокалом! – произнесла она на одном дыхании. – И, как я полагаю, это не слишком-то трогало старину Генри. Он подыскивал симпатичное, комфортабельное местечко, чтобы уютно устроить достаточно богатую семью с достаточно соблазнительной дочерью, которая оплачивала бы безропотно счета, пока он кропал свои немыслимые вирши; Джастин или Марта, его ни капельки не трогало, которую из них он в конце концов поведет под венец. Припоминая, что он собой представлял, можно предположить: он наверняка рассчитывал, что, как только супружество поднадоест, будет совсем неплохо иметь под рукой сестрицу…

– Поражаюсь, как ему все же удалось дожить до такого возраста!

– Ему было двадцать шесть.

– Именно это я и имею в виду… Что скажете про дядюшку Бена? Есть ли грязь, которой вы можете облить и его?

Я заметил, что ее рука задвигалась, и вскочил с места.

– Все ясно, – произнес я устало, забирая у нее пустой бокал.

– На этот раз всего один кубик льда, Эл Виночерпий! – крикнула она мне вдогонку. – Бурбон теряет аромат, когда льда слишком много.

Дядя Бен, – заговорила она несколькими минутами позже, крепко сжимая бокал обеими руками, – пресмыкающееся, которое таскает свой собственный панцирь за собой, чтобы в случае необходимости в нем скрыться. Этот хитрец привык загребать жар чужими руками, к нему не так-то легко придраться! Дядя Бен, отважный исследователь, вернувшийся из чужедальних стран. Он таки исследователь, привык запускать руки куда вздумается. Я это обнаружила в первый же раз, когда они посадили меня рядом с ним за обедом.

– Исследователь на самом деле?

– Вообще-то на протяжении пятнадцати лет он путешествовал по разным странам, – сказала она, пожимая плечами. – Припоминаю, когда мы были еще ребятишками, у Марты была лучшая коллекция марок в наших местах, все подарки от дядюшки Бена, присылавшего письма с разных концов земли. У него была жена, умершая от чего-то отвратительного на Мадагаскаре, так он сказал. Лично я считаю, что однажды у них ничего не нашлось к обеду, вот он ее и съел. После этого он вернулся домой и пригрелся на груди своего братца, у которого и пребывает последние два года. Судя по его взглядам, которыми он ощупывал меня как-то, когда я была в одном купальнике, женская грудь занимала важное место в его жизни!

Ее голос звучал все глуше и глуше, лицо раскраснелось, глаза осоловели.

Я неохотно поднялся с кресла:

– Мне нужно двигаться. Беседа с вами доставила большое удовольствие, Лорин. Вы очень мне помогли; знаете, мне кажется, вы снабдили меня таким материалом, о существовании которого я и понятия не имел. Надеюсь, мы скоро вновь увидимся?

Она с большим трудом приподняла голову. Очевидно, ей было трудно справиться с собой.

– Куда вы спешите, Эл Непоседа? – Ее брови сошлись в одну ниточку. – Я вам наскучила или что-то такое?

– Я получил огромное удовольствие от нашей беседы, Лорин. Но меня призывает служебный долг, вы же понимаете?

– Не уходите, – обиделась она, – оставлять меня одну-одинешеньку, когда мне нечем заняться, это нехорошо. – Она слишком энергично тряхнула головой, добрый бурбон выплеснулся из ее бокала на голые бедра. – Садитесь рядом, бесстрастный Эл, и выпейте еще стаканчик, а?

– Крайне сожалею, дорогая, мне действительно надо идти!

Она надула губы, как маленький ребенок.

– Мне кажется, вы противный… Мы бы могли прекрасно поразвлечься, если бы вы задержались подольше. – Внезапно она изогнулась так, что халат соскользнул с нее. – Останьтесь же, Эл!.. – Теперь ее голос звучал хрипло. – Мы можем заняться любовью…

Я успел добраться до трех ступенек, ведущих в холл, когда услышал звон разбившегося стекла, и поспешил назад. Рука Лорин неподвижно свисала, почти касаясь разбитого бокала, лежавшего в небольшой лужице бурбона. Сама же Лорин громко храпела, положив голову на плечо.

К тому времени как мне удалось подсунуть одну руку ей под колени, а вторую под плечи и поднять ее со стула, я дышал как паровоз. Ноша оказалась удивительно тяжелой. Но все же я отнес ее в дом и осторожно опустил на кушетку в гостиной, не поленившись прикрыть халатом оголенные места.

Когда я наконец втиснулся в свой «хили», солнце торопливо ускользало с небес, а над домом Харвеев замерла кучка облаков, окрашенных в красный цвет.

Многое было сделано, чтобы приручить и укротить каньон за Лысой горой в течение последнего столетия, но даже сейчас он выглядел удивительно враждебным.

Мне внезапно пришла в голову мысль, каким он показался Найджелу Харвею, когда тот впервые привез свою дочь в это странное место. Возможно, оно выглядело привлекательным – именно тот уголок земли, где можно будет уберечь от тревог и неприятностей девушку, подозреваемую в колдовстве и убийстве. Я должен был отдать Делии должное: она стойко скрывалась где-то в стороне от людей последнюю сотню лет. Похороненная у подножия гигантского дуба, она ни на минуту не исчезала из мыслей представителей семейства Харвей.