Текст книги "Том 25. Полицейский и призрак"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Итак, имелся некий бродяга, превратившийся в убийцу, причем следующей ночью он вновь явился на место преступления и оставался там достаточно долго, так что его стал преследовать коп. Сам собой возникал вопрос: какой безумец с человеконенавистническими тенденциями сначала едва не прикончил меня, а потом, не доведя дело до конца, взял и спокойно удалился? Зачем все это было предпринято?

Вроде бы было самое время прекратить ломать себе без толку голову и лечь спать… Я выбросил окурок из окна, посмотрел, где он упал на землю и погас, потом повернулся к кровати и замер на месте, заметив белый конверт, подсунутый под дверь.

Может быть, это было признание, написанное маньяком?

В конверте находилась карточка с золотыми краями, на которой было написано от руки:

«Я только что отослала девяносто шесть самых красивых звездочек домой, потому что терпеть не могу большого скопления особ, болезненное любопытство которых удовлетворяется созерцанием эротических сцен. Но и я и оргия все еще ждем вас. Я намерена сыграть роль Скарлетт, не забывайте этого!»

Записка не была подписана. Кому надо подписывать подобные записки?

Дверь в ее комнату была уже полуоткрыта на пару дюймов, когда я пришел, так что все, что требовалось от меня, это легонько толкнуть ее и войти внутрь.

Сисси Сент-Джером лениво расчесывала волосы перед туалетом. Я медленно пересек комнату и остановился за ее спиной, следя за выражением лица в зеркале.

– Прошло минимум три минуты после того, как я подсунула это приглашение под дверь, – холодно произнесла она, – что вас задержало?

– Значит, вы отослали девяносто шесть остальных звездочек домой? – Я пожал плечами. – Хорошо, я с этим соглашаюсь. И вы находитесь здесь, ожидая меня, как сказано в приглашении.

Я внимательно осмотрел комнату, потом снова взглянул на отражение Сисси в зеркале:

– А где обещанная оргия? Под кроватью?

– Это оргия особого типа, – пояснила она своим особым царственным голосом. – Все начинается неожиданно, в этом-то и заключается вся прелесть.

Она медленно встала и повернулась ко мне, чтобы я имел возможность оценить ее соблазнительное тело, обтянутое черным шелком.

– Сейчас вы должны прослушать меня в роли Скарлетт, – небрежно бросила она, не поворачивая головы. – Вы предпочитаете, чтобы я читала все по сценарию или импровизировала?

– Импровизируйте, золотко, – сказал я ей, – вы же помните, что мне нужна девушка с воображением.

– Я определенно девушка с воображением, Эл. Если хотите получить доказательство, выключите настенные лампы, пожалуйста…

Глава 6

Может быть, Лоренса со вчерашней ночи мучили угрызения совести, потому что на следующее утро он вежливо разбудил меня около девяти часов, одолжил свою бритву и сообщил, что на кухне готов завтрак. После его ухода я пошире раскрыл глаза и внимательно осмотрел мрачное помещение, которое было предпоследним местом отдыха Антона Леквика. Врывающийся в раскрытые окна солнечный свет бесцеремонно подчеркивал совершенно голые стены, показавшиеся мне особенно убогими по сравнению со сказочным убранством помещения Сисси… Это, несомненно, была фантазия, только реальная или нет?

Я поднялся с постели и тут же почувствовал острую боль в правой ноге. Значит, воспоминания об этой ночи абсолютно реальны. Кстати, ногу я повредил, пытаясь продемонстрировать Сисси свои познания в танцевальной технике…

Когда я спустился в кухню, тотчас услышал бренчание в гостиной и догадался, что уже начались репетиции. На кухне мне составил компанию импресарио Чарвосье, облаченный в тот же самый халат клоунской расцветки, в котором он был ночью. На голодный желудок это было тошнотворное зрелище.

– Вы хорошо спали, лейтенант? – осведомился он.

– Отлично.

– Ха! – Глазки-бусинки часто-часто заморгали от возмущения. – Замечательно! В то время как нас всех могли перебить в постелях, лейтенант спит, как бревно?

Апельсиновый сок был превосходен, оладьи вполне съедобны, а кофе в меру горячим. К тому моменту, когда я дошел до второй чашки и сигареты, я решил, что мои шансы прожить еще один день, невзирая ни на какие неожиданности, перевалили за пятьдесят процентов.

Чарвосье не спускал с меня ненавидящего взгляда, пока я ел, как будто именно я был виновен в смерти его второго основного исполнителя и, что было куда важнее, отвечал за нарушение распорядка репетиций.

– Каких успехов в раскрытии преступления вы уже достигли, лейтенант?

Он возобновил свои атаки каким-то неприятным ворчливым голосом, причем в нем возобладал бедуино-арабский акцент.

– Очень рад, что вы спросили меня, – холодно отметил я, – как раз пришло время допросить вас, Чарвосье, в качестве одного из основных подозреваемых.

– Меня? Основной подозреваемый? – Его по-детски наивный взгляд сменился трезвым и наглым. – Что вы такое говорите? Это какая-то идиотская шутка? С какой бы стати я, Чарвосье, вздумал убивать этого никудышного танцора? Этого бездарного статиста, которому следовало бы все еще осваивать азы танцевального искусства? Ответьте мне на это, пустоголовый лейтенант!

– Как получилось, что вы наняли этого бездарного статиста, которому следовало бы все еще осваивать азы танцевального искусства? – рявкнул я.

Вопрос подействовал как укол адреналина на его и без того сверхактивные слюнные железы, поэтому он какое-то время издавал звуки, словно полоскал горло, лишь потом сумел выдавить из себя ответ:

– Мне срочно требовался мужчина-танцор. Мы уже собрались выехать сюда и приступить к репетиции основных партий. Мне нужно было за очень короткий срок подыскать что-то получше, и это был Антон Леквик!

– Неужели остальные еще бездарнее? – удивился я.

В ответ раздалось невнятное бормотание.

– Вы рассчитываете на финансовую поддержку Сисси Сент-Джером на протяжении всего сезона в Нью-Йорке?

– Конечно.

– И вы будете показывать этот новый балет Бомона, который сейчас репетируете?

– Совершенно верно.

– Бомон – крупная величина в мире балета?

– Лоренс Бомон? – На мгновение он закрыл глаза, затем восторженно поцеловал кончики пальцев. – Возможно, он крупнейший хореограф нашего столетия. Сейчас он выпускает книгу о собственных принципах балетного искусства, чтобы доказать всему миру…

– Гембл, – прервал я его излияния, – хороший танцор?

– Найдется два, – он вытянул губы, – может быть, три-четыре лучше его.

– Наташа Тамаер?

– Превосходная балерина! – Он слегка пожал плечами: – Возможно, чуточку излишне темпераментная. Это доставляет ей неприятности, ни одна компания не любит слишком капризных балерин, пока они не заработают себе право капризничать, вы меня понимаете? В прошлом году в Милане Наташа была слишком юной, чтобы справиться с остальными. Но это редкостная танцовщица.

– Таким образом, вы встречаете приближающийся сезон в Нью-Йорке без всяких финансовых затруднений, потому что Сисси позаботилась обо всем, – буркнул я. – Вы получили новый балет от Бомона, который наверняка завоюет международное признание, и двух великолепных исполнителей на главные роли. И когда вам потребовался второй основной мужчина-танцор, вы пытаетесь убедить меня, что не смогли раздобыть кого-то получше, чем «бездарный статист», как вы охарактеризовали Леквика?

Он ухватил себя двумя пальцами за кончик носа и сжал его с такой силой, что на глаза навернулись слезы.

– Это случилось прошлым летом в Гайдерберге, – заговорил он трагическим голосом, – там было страшно жарко. Жара иссушила мои мозги. Мой так называемый друг, обладатель черного сердца Отто – пусть черти станут варить его в кипящем масле на том свете! – заверил меня, что летний сезон в оперном театре, который, кстати сказать, принадлежал ему, принесет нам целое состояние. – Чарвосье трагически вздохнул. – В день открытия я занял место в первом ряду и почувствовал себя почти что в полном одиночестве. Конечно, в зале находилось несколько приглашенных, но в целом он был пуст. В течение шести недель я ежедневно наблюдал, как мои денежки, потом и кровью заработанный капитал, вылетали в трубу под завывания безголосого тенора. Так что, когда Лоренс Бомон заговорил о своем новом балете, о блестящем сезоне в Нью-Йорке, у меня не было денег. Затем, уподобляясь златовласому ангелу с бирюзового неба, появляется Сисси Сент-Джером с деньгами! – Его массивные плечи выразительно поднялись. – Она обеспечит мне финансовую поддержку, у меня будет мой нью-йоркский сезон! Но… – он развел руками, как это делают с незапамятных времен все неудачники, – существовали кое-какие условия. Ее подруга по высшей школе Наташа Тамаер будет моей балериной. Против этого я не возражал. Я говорю Сисси, что это прекрасно, но только ей придется сдерживать бурный темперамент приятельницы. Она и это обещает. Бомону требуется какое-то помещение для репетиций с основными исполнителями, к тому же нам надо что-то есть. Больших денег я тоже должен подождать, потому что это капитал ее отца, а существует так называемое «официальное утверждение завещания», оно состоится лишь через пару месяцев.

Итак, мой златовласый ангел снова приходит на помощь. Мы можем воспользоваться этим домом, она станет покупать нам пищу, а к тому времени, как Бомон все закончит, у нее уже появятся большие деньги, и мы все сможем возвратиться в Нью-Йорк. И еще одно небольшое условие в связи с предоставлением помещения. Мне все еще требуется второй основной танцор, напоминает она, как я отреагирую на то, чтобы пригласить Антона Леквика? Я спорю – я умоляю – я истерично кричу – я рыдаю! Все это ее не трогает. И я нанимаю Леквика.

– Привела ли она вам какие-то причины, почему ей вздумалось нанять его?

– Какие еще причины? – завопил он. – Деньги-то были у нее, верно? О чем еще можно говорить?

– Полагаю, вы правы! – Я подмигнул ему. – Во всяком случае, спасибо.

– За что благодарить? – спросил он со вздохом. – Я должен сказать спасибо бродяге за то, что он предоставил мне шанс пригласить настоящего танцора вместо Леквика.

Я оставил его расправляться с остывшими оладьями, сам направился к задней двери. Снаружи ярко сияло солнце, лужайка казалась изумрудной, а зловещий красный кедр превратился в самое обычное дерево. Даже неприрученная чащоба лишь отдаленно напоминала о наших предках-пионерах.

У меня ушло минут пятнадцать на то, чтобы разыскать мой 38-й, лежавший в высокой траве в нескольких футах от маленькой площадки, которая была полностью утрамбована мной и бродягой накануне ночью. Я почувствовал себя несравненно лучше, когда пистолет занял место в поясной кобуре. Мне бы было неловко объяснять окружному прокурору, при каких обстоятельствах я с ним расстался. Последний взгляд, прежде чем я двинулся назад к дому и к «хили», на круто поднимающийся горный склон, уходящий вдаль, заставил меня задуматься, какого черта вообще сюда заявился этот бродяга? Даже при солнечном свете высокий лес и густой подлесок делали это место непроходимым. А ночью было еще хуже, и, даже если бы тебе удалось все это преодолеть, ты бы оказался на вершине Лысой горы, в том случае если бы принадлежал к семейству орлов. Для людей гора была недоступной громадиной.

Бродяга намеревался заманить меня подальше и там прикончить. Но он должен был знать, что я прятался в тени за углом здания, потому что разглядеть меня было невозможно. Может, его заранее предупредили?

Аннабел Джексон, секретарь шерифа, светловолосая гордость Юга, подняла голову, когда я вошел в офис, приветливо улыбаясь.

– Ну провалиться мне на этом самом месте, – протянула она, – если это не лейтенант, который когда-то работал здесь, а теперь явился с визитом. Послушайте, я считаю это весьма любезным с вашей стороны, лейтенант. Вы принесли собственный сандвич?

– Нынче ночью меня едва не убили, – мрачно сообщил я, – но ведь вас это не трогает?

– Еще как трогает, – решительно заявила она. – Кого я презираю, так это небрежных убийц!

– Шериф у себя?

– И он просто кипит при одной мысли о вас… Почему бы вам прямо не пройти туда, пусть он разделается с вами, пока я не примусь за завтрак.

Я занервничал:

– Признаться, у меня нет необходимости встречаться с шерифом в данный момент. Я искал сержанта Полника.

– Он отправился на ленч, предупредил, что вернется около половины второго.

– Передайте ему кое-что от меня, – вежливо попросил я.

– Для вас решительно все, лейтенант! – Аннабел одарила меня предательской улыбкой, намеренно выкрикнув последнее слово.

– Не делайте этого! Он же вас услышит, – взмолился я.

– Надеюсь, что да. Искренно надеюсь, лейтенант! Мне представилась впервые возможность расквитаться с вами за все ваши противные взгляды на мои ноги, когда вы болтаетесь по офису, притворяясь, что работаете. За все ваши двусмысленные намеки и за…

– О’кей, сдаюсь, – я поднял кверху руки, – но могу я попросить вас об одном крохотном одолжении?

– Например?

– Когда вернется Полник, скажите ему, чтобы он отправился в дом Сент-Джерома и раздобыл образцы почерка решительно всех его обитателей, потом отвез их в криминальную лабораторию и поручил эксперту-графологу сравнить все пять вот с этим почерком. – Я извлек из кармана записку, предположительно написанную Амандой Уоринг, и положил на стол перед ней. – Пожалуйста!

– Будет сделано. – Она спрятала записку в ящик стола, ее глаза загорелись в предвкушении удовольствия. – Это все, лейтенант?

Как получилось, что у такой изящной девушки со всеми ее мягкими округлыми линиями и женским обаянием был такой зычный голос, который мог бы разбудить даже человека, принявшего снотворное? В следующее же мгновение дверь в святая святых шерифа распахнулась и в щель просунулась свекольно-красная физиономия Лейверса с той же стремительностью, с которой пробка вылетает из бутылки шампанского.

– Уилер? – Его голос прокатился по приемной, подобно пушечному выстрелу. – Пройдите сюда!

После этого голова снова исчезла, как если бы пробка передумала и вновь закупорила бутылку.

– Ну что же, сердечное спасибо, Далила. – Я насмешливо поклонился Аннабел, расправил плечи и решительно промаршировал в кабинет шерифа.

Он раскуривал сигару, поэтому я присел на один из стульев для посетителей и вытащил сигарету без всякой надежды, что она хотя бы отчасти перебьет зловоние шерифовой утехи.

– Что с тем самоубийством, которое вы вчера столь поспешно превратили в убийство? – миролюбиво осведомился Лейверс, затем откинулся на спинку кресла, попыхивая сигарой с дружелюбно-заинтересованным видом.

– Вы на меня не сердитесь? – поразился я. – И не собираетесь выгнать вон?

– С какой стати? Вы же успели продвинуться с расследованием, не так ли? – Неожиданно он улыбнулся. – Я верю в вас, Уилер. Не сомневаюсь, что очень скоро вы явитесь ко мне с полным отчетом.

– О’кей, так откуда же ветер’дует?

– Я не понимаю, о чем вы, лейтенант? – Он изо всех сил старался придать своей физиономии невинно-недоумевающее выражение. – Я всегда волнуюсь из-за убийств в моем округе, – с достоинством произнес он, – нераскрытые дела производят на избирателей плохое впечатление. И я не сразу сообразил, что Сисси Сент-Джером является единственной дочерью Реймонда Сент-Джерома. – Он состроил немыслимую гримасу, выдав ее за дружескую улыбку. – И лишь когда сегодня утром мэр позвонил мне и мельком упомянул, что эта особа является единственной дочерью человека, который был его лучшим другом вплоть до самой кончины… Мэр, – тут три из четырех подбородков Лейверса задрожали от подавляемых эмоций, – наделен даром ясно выражать свои мысли, порой он бывает даже излишне резок, чтобы не сказать груб. Он возложил на меня персональную ответственность за безопасность девушки. И добавил, что, если мои сотрудники не расследуют это преступление в течение сорока восьми часов, он поручит криминальному отделу города довести его до ума. И разумеется, заменит кое-кого из сотрудников. – Лейверс бросил на меня многозначительный взгляд. – Можете не сомневаться, Уилер, я не стану особенно переживать, если под сокращение попадете в первую очередь вы!

– В этом деле много странностей, – заговорил я, игнорируя последнюю фразу, которую мне доводилось выслушивать неоднократно. Вероятно, на этот раз это не было пустой угрозой, но у меня и без того было проблем выше головы, стоило ли волноваться еще из-за одной? – Убитого звали Леквиком, но, куда бы я ни кинулся и к кому бы ни обратился с любым вопросом, почему-то всегда разговор заканчивается упоминанием покойного Реймонда Сент-Джерома.

– Так что?

– Вроде бы он был убит около года назад. Несчастный случай или взрыв на одном из его собственных нефтяных приисков, – сказал я. – Имеется другая теория, что это вовсе не был несчастный случай. Сент-Джером был по макушку в долгах, он выплачивал алименты своим трем жадным бывшим женам, добавьте к этому траты на шантажировавших его бывших любовниц…

– Этот человек был одним из ближайших друзей мэра?

– Альтернативная версия – самоубийство, – продолжил я, – он намеренно покончил с собой, чтобы его дочь могла получить страховку.

– Я просто не знаю никого подобного ему, – с ханжеской миной произнес Лейверс, – должен признаться, я поражен нашим мэром… Три бывшие жены, вы сказали?

– Четыре, – устало поправил я, – но одна из них, мать Сисси, похоже, никогда не пыталась что-то урвать. И возможно, семнадцать бывших любовниц, если не преувеличивает его дочь.

– Ну и ну! – Он весело потер руки. – Похоже, вы уже довольно далеко продвинулись с этим делом. Хорошая работа, Уилер!

– Может быть, вы лично хотите проверить все, шериф? Выясните, на самом ли деле он обанкротился, не мог ничего спасти из своего огромного капитала и действительно ли погиб при взрыве в шахте?

– Зачем это делать? Ясно, что вы собрали достоверные данные. Я доверяю вам, лейтенант, и…

– Но ведь это всего лишь предварительный материал, требующий перепроверки, шериф. И я подумал, что, если случайно, в дружеской беседе с мэром вы упомянете эти факты, а потом окажется, что в чем-то они неверны, это сможет его убедить, что вы сами и ваш департамент работаете недостаточно эффективно, как вы считаете?

– Я считаю, что вам необходимо тщательно перепроверить все так называемые факты, которыми вы располагаете в данный момент, Уилер. – Его голос снова стал ледяным. – Я, со своей стороны, займусь материалом на Сент-Джерома. Совершенно очевидно, что мне приходится рассчитывать на одного себя. Вы меня крайне разочаровали, лейтенант. Было время, когда я без опасения мог поручать вам расследование второстепенных…

Несомненным преимуществом подобных приступов красноречия шерифа было то, что он всегда закрывал при этом глаза, чтобы сосредоточиться на выборе правильного слова или фразы. Теперь он завелся минут на десять—пятнадцать, как минимум, до телефонного звонка.

– Он прогнал вас из кабинета? – прозвучал виноватый голос.

– Нет причин для беспокойства, детка!

Изобразить на физиономии явное безразличие было несложно, труднее было не перестараться с унылыми нотками в голосе. Аннабел быстро бы заметила фальшь, и это все бы испортило.

– Я мерзкая предательница! – страстно воскликнула она.

– Ничего подобного, Аннабел!

Я поднял подбородок на пару дюймов, изображая бульдожью решительность.

– За кого он себя принимает? Максимум, что он может сделать, это снова отправить меня в транспортный отдел управления.

– Ох, Эл! Господи, я не знаю, что я готова с собой сделать за собственное безрассудство. Так вас подвести, это… такое не прощается!

– Я прощаю вас от всего сердца, душенька, да и прощать-то нечего, – произнес я, постаравшись придать голосу искреннее звучание.

– Я не могу все вернуть назад. Но постараюсь заслужить ваше прощение, Эл Уилер!

– Забудьте об этом пустяке, – произнес я галантно, – все равно вы самое удивительное чудо, взращенное в стране цветущих магнолий.

– Не надо! – Две большие слезы скатились по ее щекам. – Мне становится еще больнее оттого, что вы все понимаете и прощаете, Эл! Мне было бы легче, если бы вы меня ударили.

– Вы просто расстроились. Забудьте про этот пустяк. Ну что страшного, если я стану работать в дорожной полиции? Свежий воздух… Как вы считаете, Лейверс не станет настаивать, чтобы меня направили в загазованный район, верно?

– Эл! – Ее голос был полон раскаяния и страстной искренности. Я твердыми шагами направился к выходу. – Я это сделаю для вас. Посмо’трите, как это будет!

Глава 7

У мисс Уоринг и мистера Солона были смежные номера на пятом этаже, сообщил мне дежурный клерк в отеле «Пайнз». Он с удовольствием позвонит мисс Уоринг и предупредит ее, что к ней пришел посетитель, м-р…

– Лейтенант, – односложно ответил я и сунул ему под нос свой значок в доказательство сказанного, затем добавил, что буду крайне недоволен, коли он вздумает предупредить мисс Уоринг о моем приходе. В равной степени я буду недоволен, если он позвонит мистеру Солону и упомянет о моем посещении. Я предпочитаю, чтобы он занимался своими делами, я же займусь моими.

У дежурного клерка был невероятно несчастный вид, когда мы с ним расстались; я даже задумался, не был ли я излишне строг к нему, но, в конце концов, это было его личным делом. Ясно, что у работников отеля в большинстве случаев возникает доброжелательное отношение к своим постояльцам. Так что, если в данный момент Аманда Уоринг пользовалась его симпатией, мне требовалось поэнергичнее поднажать, дабы он не наделал глупостей.

Лифт доставил меня на пятый этаж, и я нашел без труда номер люкс. Она выкрикнула нетерпеливое «Входите!», когда я постучал в дверь, и я подумал, что не следует ожидать вежливых манер от куртизанки.

Аманда стояла спиной ко мне, глядя в окно, когда я вошел в комнату. Я неслышно закрыл за собой дверь и, прислонившись к притолоке, замер в ожидании. Через несколько минут она нетерпеливо повернулась.

– В чем дело? – Ее темные глаза сердито блеснули, когда она увидела меня. – Опять вы?

На ней была пижама из белого крепа с брюками-клеш, которые делали ее чем-то похожей на матроса. Талия перетянута широким плетеным ремнем из позолоченной кожи. Ее кольцеобразные серьги с маленькой птичкой внутри можно было с полным основанием назвать «золотой мечтой». Впрочем, в высших эшелонах капризные дамы назвали бы их просто забавными.

– Ну? – Ее надменное лицо слегка покраснело, скорее от негодования, а не от смущения. – Чего вы хотите, лейтенант?

– У меня появились дополнительные вопросы, – пояснил я, оторвавшись от притолоки. – Вы могли бы немного расслабиться, Аманда. На нашу беседу потребуется какое-то время. – Я, не спрашивая разрешения, сел на ближайший стул.

– Какие вопросы? – Она сложила руки под грудью, ее плечи слегка опустились, она не скрывала своего недовольства.

– Припоминаете тот случай на Пятой авеню несколько недель тому назад, когда вы встретились с Леквиком?

– Помню, конечно.

– Вы думаете, что это была случайность?

– Случайность? – Она с минуту смотрела на меня. – А что же еще? Вы воображаете, что я вызвала его раньше и сказала, почему бы нам ради забавы не налететь друг на друга на Пятой авеню в одиннадцать часов три минуты утра?

– Весьма остроумно, – похвалил я, – только я говорю о намерениях Леквика. Мог ли он подстроить это столкновение с вами?

– Вы сошли с ума! Чего ради?

Не задавайте мне вопросы вместо того, чтобы отвечать на мои, – проворчал я, – я начинаю нервничать… Например, знал ли Леквик о том, что вы в городе?

Я же впервые встретилась с ним после нескольких месяцев, – холодно ответила она.

– Где вы жили в Нью-Йорке?

– На Манхэттене, – коротко бросила она.

– В первый раз?

– Я всегда останавливаюсь на Манхэттене. Единственное умное замечание, которое я когда-либо слышала от Рея, касалось этого отеля. «Зачем затруднять себя поисками, раз ты нашел лучшее?» – сказал он. Мы провели там наш медовый месяц.

– Возможно, Леквик знал, что вы всегда останавливаетесь в этом отеле? Он мог без всяких хлопот это проверить. Затем у него ушло несколько часов на то, чтобы следить за входной дверью, пока вы не вышли на улицу, а коль скоро он вас заметил, уже не трудно было организовать «случайную встречу», верно?

– Возможно… – Она снова пожала плечами. – Но я не вижу оснований для этого.

– Именно так он мог сообщить вам о новом балете Чарвосье, о том, как они все уезжают в Калифорнию на репетиции и используют с этой целью дом вашего бывшего мужа, – сказал я. – Он понимал, что вас взбудоражит мысль о том, что он живет в том доме, который вам даже не разрешили посмотреть, когда вы были четвертой миссис Сент-Джером. Позднее, когда Леквик написал о таинственных событиях в доме, которые могли дать вам целое состояние, если бы он разобрался в них до конца, прошло уже достаточно времени, чтобы вы переварили подброшенную им наживку. Письмо явилось крючком, вы проглотили его целиком. Но если бы он не позаботился о том, чтобы придать всему совершенно случайный вид тогда, когда была пущена в ход приманка, вы бы могли почувствовать или заподозрить, что от всего этого дурно попахивает, верно?

– Вы пытаетесь сказать мне, что Антон посчитал меня доверчивой дурочкой? – усмехнулась Аманда. – Не сомневаюсь, что этот безмозглый мерзавец не стал бы колебаться ни на минуту. За исключением одного, лейтенант. Зачем ему все это устраивать? Я же разорена…

– Разорены???

– Ну почти разорена. Так что с какой стати Антон стал бы обращаться ко мне, раз это ему ничего не сулило?

– Не знаю, – откровенно ответил я, – то есть пока еще не знаю. Какова была ваша реакция на это письмо о загадочных событиях, которые, как он был уверен, могут принести вам огромный выигрыш?

– Огромное состояние – это то, что в данный момент мне необходимо больше всего, – произнесла она напряженным голосом, – такова была моя первая реакция. К тому же он находился в том самом таинственном доме, который Рей выстроил в качестве своего надежного убежища и к которому никто, за исключением его самого и его разнузданной доченьки, никогда не приближался. Раз так, подумала я, игра стоит свеч. Ну что я теряю?

– Что вы надеялись там найти? – не унимался я. – Может быть, новое завещание? Более позднее, в котором не все доставалось одной Сисси, но и вы получите кругленькую сумму?

– Нечто в этом роде, пожалуй… – Она отвернулась, ее голос звучал излишне равнодушно. – Я как-то об этом не задумывалась…

– Вы никуда не годная лгунья, Аманда, – рассердился я, – а учитывая ваш огромный опыт, вы меня просто удивляете.

– Думайте что угодно, лейтенант!

Теперь она говорила даже не враждебно, а просто раздраженно, как будто ей смертельно надоел наш разговор.

– Мне следует вас предупредить, меня оскорбляли и не такие чины, как вы. Так что не ждите с моей стороны проявления каких-то бурных эмоций, которые доставили бы вам удовольствие, ясно?

Прежде чем я успел обдумать ответ, раздался короткий стук в дверь, затем она с грохотом распахнулась и Ли Солон ввалился в комнату. На нем был другой костюм, оливкового цвета с искорками, но выглядел он совершенно так же, как и в прошлый раз, и почему-то это произвело на меня удручающее впечатление. Правда, он приложил немалые усилия для того, чтобы с помощью какого-то средства для укладки волос приклеить свои жирные черные кудри покрепче к черепу. А его отталкивающая физиономия все так же предупреждала о возможности взрыва ярости с самыми кошмарными последствиями.

Волосатые пальцы сами собой согнулись, словно когти, потом он взглянул на неподвижную спину Аманды.

– Что здесь творится? – спросил он грозным голосом.

– Лейтенант просто выдумал целую кучу новых идиотских вопросов, – устало произнесла Аманда, – у меня уже разболелась голова.

– Я же говорил тебе еще вчера вечером, у тебя нет причин волноваться. Найми себе адвоката, беби, только и всего. Хороший законник возьмет этого назойливого копа за ушко и вытащит на солнышко.

– Где вы были вчера ночью? – спросил я его.

– Уходил! – Он осклабился, восхищаясь собственным остроумием. – Так же, как накануне вечером и днем раньше.

– Точно так же, как вы отсутствуете каждую ночь с тех пор, как приехали сюда? – вкрадчивым голосом осведомился я. – Возможно, крадучись бродите вокруг дома Сент-Джером?

– Вы сошли с ума!

Я уловил определенную разницу в звучании его голоса, как будто мое предположение о ночных прогулках несколько поколебало столь наглую самоуверенность.

– Годится. – Я несколько раз кивнул. – Только у вас могут быть причины каждую ночь ходить украдкой вокруг этого дома.

– Не у меня, коп, – с трудом выдавил он, – могу поспорить, у вас нет доказательств, что это был я.

– На сколько?

Я посмотрел на него холодным «полицейским» взглядом, но, чтобы пронять его, мне следовало защелкнуть на запястьях Ли пару стальных браслетов.

– Вам надо располагать гораздо большими данными, чем эти! – с довольной физиономией воскликнул он.

Я посчитал, что настал момент переключиться на нечто новое, поэтому велел обоим взять по листку бумаги и авторучке и написать текст записки, той самой, которую, по словам Аманды, она не писала. Я ее продиктовал по памяти. Когда они закончили, я забрал оба листка, потом сел в кресло, закурил сигарету и стал молча размышлять. Это продолжалось достаточно долго, так что они оба занервничали.

– Когда вы впервые встретились с Антоном? – Вопрос был адресован Аманде.

– Когда я все еще была замужем за Реем Сент-Джеромом, – холодно ответила она. – Его дорогая доченька однажды заставила нас отправиться на балет, потому что ее лучшая подруга, Наташа Тамаер, танцевала главную партию. – Она воздела руки к потолку. – Я бы не вынесла еще одного такого кошмарного вечера. Сисси потащила нас в Наташину костюмерную после представления, и там мы познакомились с целой оравой танцоров, в том числе и с Антоном.

– Это стало началом потрясающей дружбы? – спросил я со скептической усмешкой.

– Будьте вы прокляты! – Она раздраженно пожала плечами. – Мне он показался привлекательным, поразительно красивое лицо и великолепная фигура. К тому же Рей по большей части отсутствовал, бросал на ветер остатки денег, как я полагаю. Поэтому я провела с Антоном долгий уик-энд в тихом отеле, все расходы, естественно, оплачивала я. Но только это как-то не сработало. Возможно, все было бы иначе, если бы я была танцовщицей или кем-то в этом роде? После этого мы изредка с ним встречались на какой-нибудь вечеринке или в ресторане. И только.

– Ваш муж узнал про этот уик-энд?

– Конечно. – Она зло ухмыльнулась. – Рей всегда узнавал все обо всем. Он посчитал, что это дало ему великолепный повод расторгнуть наш брак, не выделив мне никаких алиментов. Я предупредила Антона, что возможно судебное разбирательство, и пообещала ему пять тысяч долларов, если он каким-то образом сумеет убедить Рея обойтись без скандала. Он весьма хитро обтяпал дело! – В ее темных глазах вспыхнули злобные огоньки. – Он просто позвонил Рею и сказал ему, что если его, Антона, вызовут в суд, он покажет под присягой, что провел этот уик-энд вовсе не со мной, а с Реем. И он также представит в качестве свидетелей парочку своих друзей, которые заявят, что существовала продолжительная интимная дружба между ними, которая закончилась после дикой ссоры по поводу того самого уик-энда. Именно это является причиной того, что Рей старается оклеветать его при бракоразводном процессе.