Текст книги "Гнетущий страх"

Автор книги: Карин Слотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Орудие убийства у тебя с собой?

Джеффри достал пластиковый пакет для вещественных доказательств, в котором лежал окровавленный охотничий нож с шестидюймовым лезвием, и сообщил:

– Пустые ножны нашли у нее в спальне. Нож к ним подходит идеально.

– А больше вы там ничего не искали?

Джеффри понял ее с полуслова.

– Прошерстили и ее комнату, и Уайта. Никакого оружия.

Сара осмотрела нож. Лезвие, острое с одной стороны, имело пилообразную насечку с другой. На рукояти виднелись следы черного порошка для снятия отпечатков пальцев, увидела она и едва заметные остатки кровавых отпечатков, которые эксперты уже перенесли на пленку. Если не брать их во внимание, крови на ноже почти не было. Либо убийца вытер его, либо убийство было совершено совсем другим орудием. Саре не составило труда догадаться, что именно произошло, но она хотела быть полностью уверенной в своей правоте, прежде чем что-то утверждать.

Сара натянула резиновые перчатки. Еще одна рана обнаружилась высоко на левой стороне груди – порез глубокий и достаточно широкий, чтобы быть нанесенным тем ножом, который ей предъявил Джеффри, но края ее не соответствовали характеру разреза. Убийца, видимо, одним взмахом перерезал Чаку горло, а затем ударил в грудь. Рана была нанесена под углом, а значит, тело в этот момент уже лежало на полу.

– У Тессы, кажется, была такая же рана? – спросил Джеффри.

Сара пропустила его слова мимо ушей и попросила:

– Помоги мне перевернуть его на бок.

Джеффри пошел к шкафчику за перчатками, а Фрэнк предложил:

– Может, и я на что сгожусь?

– Нет-нет, – сказала Сара. – Спасибо.

Фрэнк с явным облегчением похлопал себя по груди, и Сара заметила, что костяшки пальцев у него ободраны и в кровоподтеках. Он проследил за ее взглядом и сунул руку в карман, виновато улыбнувшись.

– Готова? – спросил Джеффри.

Сара кивнула.

Поскольку голова была практически отделена от туловища, переворачивать тело было очень непросто. Трупное окоченение еще не исчезло, и ноги съехали к краю стола, поэтому Саре пришлось быстро перехватить их, чтобы тело не свалилось на пол.

– Извини, – пробормотал Джеффри.

– Ладно, все о'кей. – Взглянув на его виноватую физиономию, Сара почувствовала, как переполнявший ее гнев потихоньку улетучивается. Ткнув пальцем на лоток с инструментами, она попросила: – Скальпель дай.

Джеффри очень удивился, поскольку ее действия отличались от обычных правил.

– Что ты ищешь?

Сара прикинула траекторию удара, прежде чем сделать небольшой надрез на спине, чуть ниже левой лопатки.

– Значит, этот нож – единственное, что вы обнаружили. – Сара указала ему на длинный пинцет из нержавейки.

– Да, – ответил Джеффри, передавая ей инструмент.

Сара ввела пинцет в рану и тщательно обследовала ее, пока не нащупала то, что искала.

– Что ты делаешь? – Джеффри ее действия показались странными.

Вместо ответа Сара извлекла из раны кусочек металла.

– Что это? – спросил Фрэнк.

Джеффри всмотрелся:

– Это кончик ножа!

– Он отломился, натолкнувшись на лопаточную кость, – добавила Сара.

Фрэнк пребывал в явном замешательстве.

– Но нож Лены не сломан! – Он поднял пластиковый пакет. – Кончик даже не погнут!

Лицо Джеффри стало совершенно белым, и выражение полного отчаяния на нем заставило Сару пожалеть обо всем, что она ему перед этим говорила.

– Ну и какого черта все это должно означать? – спросил Фрэнк.

– Убийство совершено другим ножом, – ответил Джеффри напряженным голосом. – И вовсе не Леной.

Глава четырнадцатая

Лена проснулась, будто от толчка, и тут же приподнялась на руках. Ребра ныли при каждом вдохе, рука нестерпимо болела, хотя на запястье и наложили гипс. Она села в кровати и окинула взглядом маленькую камеру, пытаясь вспомнить, как сюда попала.

– Все в порядке, – послышался голос Джеффри.

Он сидел на койке напротив, положив руки на колени и сплетя пальцы. Лена находилась в изоляторе временного содержания, а не в общей камере предварительного заключения в задней части полицейского участка. В камере было темно, поскольку свет сюда проникал только с поста наблюдения, расположенного в коридоре. Дверь была открыта, но Лена не знала, как это следует понимать.

– Пора принять вторую таблетку, – напомнил Джеффри. На койке рядом с ним стоял поднос, на нем – пластиковый стаканчик и две таблетки. Он взял стакан и подал ей, прямо как официант. – Маленькая – от тошноты.

Лена положила таблетки в рот и запила глотком холодной воды. Попыталась было поставить стакан обратно в держатель на подносе, но с координацией движений у нее было плоховато, и Джеффри пришлось сделать это за нее. Вода пролилась ему на колени, но он не обратил на это внимания.

Она несколько раз прокашлялась, прежде чем сумела спросить:

– Который час?

– Почти полночь.

Пятнадцать часов, подумала Лена. Ее держат здесь уже пятнадцать часов!

– Тебе что-нибудь принести? – Джеффри наклонился вперед, чтобы поставить поднос на пол, и на лицо ему упал свет. Лена заметила, как он бледен и как стиснуты у него зубы. – Ты как себя чувствуешь?

Она не знала, что ответить. Ощущение было такое, что из нее хотели сделать отбивную. Даже моргать было больно.

– Что там с раной на руке?

Лена опустила глаза на свой забинтованный палец, торчавший из-под гипсовой повязки. С того момента как она порезалась, привинчивая вентиляционную решетку, казалось, прошла целая вечность. И она уже была не той, что раньше.

– Ты порезалась своим ножом? – допытывался Джеффри, наклоняясь вперед и попадая в луч света.

Она снова прокашлялась, но боль только усилилась. Голос ее звучал хрипло и больше походил на шепот:

– Можно мне еще воды?

– Может, хочешь чего покрепче?

Она изучающе посмотрела на него, стараясь понять, шутит он или нет. Было ясно, что Джеффри изображает доброго полицейского. Ну и плевать: ей сейчас так хотелось доброты и заботы, что она, пожалуй, купится на такое обращение. А кроме того, ей и самой страшно хотелось рассказать кому-нибудь всю правду, только вот мозг отказывался подсказать слова, которые следует произнести.

Она выпила воды, радуясь, что она холодная. Джеффри, должно быть, налил ее из большого термоса в холле, а не из-под крана.

Лена отдала ему стакан и прислонилась спиной к стене. Спина тоже болела, но прикосновение к бетону успокаивало и придавало сил. Она посмотрела на загипсованную руку – повязка начиналась чуть выше пальцев и закрывала почти весь локоть. От малейшего движения все предплечье будто простреливало.

– Болеутоляющее, наверное, уже перестало действовать, – заметил Джеффри. – Может, попросить Сару выписать еще?

Лена покачала головой, хотя больше всего ей сейчас хотелось просто забыться.

– У Чака кровь второй группы, резус отрицательный, – сказал он. – А у тебя первая группа.

Она кивнула. Анализ ДНК займет примерно неделю, но группу крови они могли определить сами, прямо в больнице.

– На ноже кровь первой группы, такая же на столе и на твоей рубашке.

Лена ждала продолжения.

– Кровь второй группы с отрицательным резусом была обнаружена только в офисе.

Она почти не дышала, пока он говорил, и думала, как далеко он способен пойти.

– Лена… – К ее удивлению, его голос дрогнул, а когда он опустил глаза на свои руки, она поняла, насколько он удручен и расстроен. – Мне ни под каким видом не следовало надевать на тебя наручники.

Лена ожидала другого и ничего не поняла из его слов. Все, что она помнила, – это ночь, проведенная с Итаном. Дальше – провал.

– Я бы вел себя иначе, если бы только знал… – Он поднял на нее глаза, и Лене показалось, что в них блеснули слезы.

Лена с трудом подавила кашель, ей опять хотелось воды.

– Лена, расскажи наконец, что произошло, – попросил Джеффри. – Тот, кто это с тобой сделал, заслуживает сурового наказания.

Лена лишь молча смотрела на него, и от ее взгляда Джеффри не находил себе места.

– Прости меня, если можешь.

Превозмогая боль в ребрах, Лена произнесла:

– Где Итан?

Джеффри напрягся:

– Он еще под замком.

– По какому обвинению?

– Нарушение правил условно-досрочного освобождения, – ответил он, но в объяснения вдаваться не стал.

– А Чака действительно убили?

– Да, зарезали. – Джеффри понял, что Лена совсем ничего не помнит, и все-таки попытался еще раз: – Это он тебя избил? Чак?

Пересиливая боль в горле и едва сдерживая кашель, она спросила:

– Можно мне домой?

Джеффри понимал, что у него нет оснований держать ее здесь.

– Я просто хочу домой, – повторила Лена, но имела в виду вовсе не ту гнусную дыру в общаге колледжа, а именно дом, где она жила до гибели Сибил. И думала она сейчас не о Лене-копе, порой циничной и грубой, а о другой Лене, хорошей и доброй.

– Тут Нэн Томас пришла, – сказал Джеффри. – Я попросил ее отвезти тебя домой.

– Я не хочу ее видеть.

– Извини, Лена. Она ждет снаружи. Одну домой я тебя не отпущу.

Нэн всю дорогу молчала. Трудно сказать, сколько ей было известно о случившемся. Впрочем, сейчас Лену это совершенно не волновало. Она перестала беспокоиться о чем-либо с того самого момента, когда разразилась гроза.

Она смотрела в окно и думала, что уже очень давно не видела ночных улиц. Обычно в это время она уже лежала в постели: если удавалось заснуть, то спала, если же нет – смотрела в окно, дожидаясь наступления дня, но никогда не торчала на улице. Никогда с наступлением темноты она не оставалась в таком месте, где не чувствовала себя в безопасности.

Нэн свернула на подъездную дорожку, выключила мотор и, засунув ключ от замка зажигания под козырек от солнца, глупо улыбнулась Лене. Когда-нибудь доверчивость погубит ее, как погубила Сибил.

Дом, который Сибил и Нэн купили несколько лет назад, представлял собой небольшое бунгало, каких полным-полно в Хартсдейле. Две спальни с одной стороны плюс ванная возле холла да кухня, а с другой – столовая и гостиная. Вторую спальню Сибил превратила в свой кабинет, а теперь Лена и не знала, для чего ее использует Нэн.

Лена остановилась на передней веранде, опершись рукой о стену дома, чтобы не упасть, пока Нэн не спеша отпирала дверь. В последнее время усталость стала постоянным спутником – раньше Лена ничего подобного за собой не замечала.

Три коротких гудка системы охраны приветствовали их, когда Нэн наконец-то открыла дверь. Учитывая беззаботность Нэн в отношении мер безопасности, Лена удивилась, что она все же поставила дом на охрану.

Нэн, видимо, прочла ее мысли.

– Я подумала, что это поможет мне чувствовать себя спокойнее после того, как Сибил… и тебя… – сказала она, набирая на панели системы дату рождения Сибил.

– Завела бы лучше собаку, – предложила Лена, но тут же ощутила чувство вины, увидев, как расстроилась Нэн. – Хотя сигнал тревоги тоже ничего.

– Знаешь, поначалу я все время забывала ее отключать, когда возвращалась, – захихикала Нэн. – Миссис Мауши, что живет через дорогу, чуть инфаркт не хватил.

Лена устало оперлась рукой о спинку дивана – даже слушать простодушную Нэн сил не осталось.

И та, кажется, это поняла.

– Есть хочешь? – Нэн включила свет и отправилась на кухню.

Лена покачала головой, но Нэн этого не увидела.

– Лена? – крикнула она из кухни.

– Нет, – ответила та и, придерживаясь за спинку дивана, пошла к ванной. От таблеток болел желудок; внизу живота жгло, как огнем, – видимо, застудила мочевой пузырь.

Ванная представляла собой узкую комнату с выложенным черной и белой плиткой полом. Верхнюю часть стен украшали фасонные деревянные панели, остальные поверхности были выложены белым кафелем. Над раковиной висела аптечка с кривым зеркалом на дверце и фотографией Сибил в рамке. Лена сравнила свое отражение в зеркале с изображением Сибил и поняла, что выглядит лет на десять старше, несмотря на то, что снимок был сделан примерно за месяц до смерти сестры. Левый глаз у Лены заплыл, царапина под ним ярко алела и причиняла сильную боль. Губа рассечена посредине, на шее царапины и ожерелье из синяков. Ничего удивительного, что ее душит кашель и с трудом удается говорить.

– Лена? – опять раздался голос Нэн.

Она открыла дверь в ванную, чтобы Нэн не беспокоилась.

– Чаю хочешь?

Лена уже хотела было отказаться, но, решив, что выпить чаю будет полезно для горла, кивнула.

– С мятой или так? «Тамми минт» или «Слили бэр»?

Лену разобрал смех: это ж надо – после всего случившегося они с Нэн стоят в ванной и обсуждают, чай какой марки лучше заварить.

Нэн улыбнулась:

– Ладно, я сама решу. Ты, может, хочешь переодеться?

Лена все еще была в тюремных шмотках – их ей выдачи вместо ее собственной одежды, которую забрали в качестве вещественных доказательств.

– У меня остались вещи Сибил – так что, если хочешь… – Они, кажется, одновременно поняли, что им обеим будет не по себе, если Лена наденет что-то из вещей сестры. – Или возьми пижаму, как раз впору тебе будет, – предложила Нэн.

Войдя вслед за хозяйкой в спальню, Лена увидела над кроватью снимки Сибил, а на подушке – ее плюшевого медвежонка – еще с детства любимую игрушку.

Нэн посмотрела на Лену и, ни слова не говоря, направилась к платяному шкафу. Та следила за ней удивленным взглядом, стараясь понять, что она намеревается делать.

Тем временем Нэн встала на цыпочки, пошарила на верхней полке и достала небольшую деревянную шкатулку.

– Это мне папа подарил, – пояснила она, открывая крышку. Внутри на фигурной бархатной подушечке лежал маленький пистолет «глок», а рядом – полностью снаряженный магазин.

– И зачем он тебе? – У Лены вдруг возникло непреодолимое желание подержать этот пистолет в руке – просто чтобы ощутить его тяжесть. Она не прикасалась к оружию с тех пор, как ушла из полиции.

– Отец подарил… после смерти Сибил.

Лена поймала себя на мысли, что ничего не знала о семье Нэн.

– Он тоже коп. Как твой отец.

Лена с удовольствием прикоснулась кончиками пальцев к холодному металлу.

– Я даже не знаю, как им пользоваться, – продолжала Нэн. – Терпеть не могу оружие.

– Как и Сибил… – заметила Лена. Нэн, конечно же, знала, что их отец, Келвин Адамс, был застрелен.

Нэн закрыла шкатулку и протянула ее Лене:

– Возьми себе. Может, с ним тебе будет безопаснее.

Лена прижала шкатулку к груди, а Нэн, с облегчением вздохнув, направилась к комоду. Выудив оттуда бледно-голубую пижаму, обернулась к Лене:

– Это, конечно, не твой стиль, но она чистая.

– Спасибо. – У Лены даже слезы на глаза навернулись от такой заботы.

Нэн вышла, прикрыв за собой дверь. Лена хотела было запереть ее на ключ, но решила, что Нэн может обидеться. Она села на кровать и, открыв шкатулку, провела пальцем по вороненой стали. Не сумев преодолеть желание взять пистолет в руку, нащупала магазин и вставила на место. Гипсовая повязка на левой руке мешала, и, когда она попыталась оттянуть затвор, чтобы загнать патрон в патронник, пистолет чуть не выпал из руки. Лена чертыхнулась и несколько раз нажала на спусковой крючок, чтобы услышать, как он щелкает.

По привычке Лена извлекла из пистолета магазин, перед тем как уложить обратно в шкатулку, потом с трудом переоделась в пижаму. Ноги болели так, что ей не хотелось даже шевелить ими, но она помнила, что движение – лучшее обезболивающее.

Когда она вошла в кухню, Нэн разливала чай. Взглянув на Лену, она едва удержалась, чтобы не рассмеяться, а Лена, в свою очередь, чуть не расхохоталась, увидев темно-синюю мультяшную собачку, вышитую на кармашке пижамы.

– Ой, прости, – хихикнула Нэн. – Ты такая смешная в этом наряде.

Лена слабо улыбнулась и сразу же почувствовала боль в нижней губе. Шкатулку с пистолетом она поставила на стол. И хотя из-за больной руки оружие пока что было бесполезно, с ним как-то спокойнее.

Нэн застенчиво улыбнулась:

– Знаешь, он тебе больше подходит, чем мне.

Лена ощутила некоторую тревогу и решила прояснить ситуацию:

– Я не лесби, Нэн.

– Ох, Лена, да даже если б ты была лесби, сомневаюсь, что хоть кто-то сможет заменить твою сестру!

Лене совсем не хотелось говорить о Сибил: вспоминать о ней сейчас, здесь – это значит вовлекать ее во все происходящее. Мысль, что Сибил могла узнать, что с ней случилось, Лену ужаснула, и впервые в жизни она обрадовалась, что сестры нет в живых.

– Уже поздно, – заметила Лена, бросив взгляд на висевшие на стене часы. – Прости, что тебя во все это втянули.

– Да ладно тебе, не стоит беспокоиться! Хоть какое-то разнообразие – уже далеко за полночь, а я не сплю. Обычно-то я, как старуха, заваливаюсь в полдесятого. Что мне без Сибил…

– Пожалуйста, – перебила ее Лена. – Я не могу о ней говорить. Не сейчас, не здесь.

– Давай-ка сядем. – Нэн приобняла Лену за плечи и хотела было усадить, но та не двинулась с места. – Лена?

И вдруг ощутила, что боль куда-то уходит – будто рухнули какие-то барьеры. Вдохнув полной грудью, она поняла, что плачет. Слезы текли неудержимым потоком, освобождая душу и очищая тело.

Нэн прижимала ее к себе, успокаивая, утешая, и так они и стояли, обе в слезах, посреди кухни.

Четверг

Глава пятнадцатая

Рон Флетчер выглядел прямо как дьякон в церкви: каштановые волосы аккуратно зачесаны набок и смазаны блестящим гелем, чтобы не распадались, костюм с иголочки, будто для интервью на телевидении или важного собеседования. Джеффри по телефону попросил его зайти в участок побеседовать о Чаке Гейнсе. Судя по исходящему от него запаху, Флетчер – заядлый курильщик. И это была не основная из его пагубных привычек, если принять во внимание то, что они обнаружили в его шкафу в офисе службы безопасности.

– Доброе утро, мистер Флетчер, – приветливо поздоровался Джеффри, усаживаясь за стол напротив него.

На лице Флетчера промелькнула быстрая, нервная улыбка, и он бросил взгляд в сторону двери, где, как часовой на посту, возвышался Фрэнк.

– Я Толливер, начальник полиции, – представился Джеффри. – А это детектив Уоллес.

Флетчер кивнул, прикоснувшись к своей прическе. Его глазки перебегали с предмета на предмет, никак не находя, на чем бы остановиться.

– Привет, – с подобострастием произнес он. – Как делишки?

– Отлично, – ответил Джеффри. – Спасибо, что пришли в такую рань.

– Я ж ночами работаю, поэтому в такое время обычно только спать ложусь. – Речь Флетчера была чуть медленной и невнятной – результат многолетнего употребления травки.

– Ну хорошо. – Джеффри улыбнулся. – В любом случае высоко ценим вашу готовность нам помочь. – Он откинулся на спинку стула и воззрился на собеседника.

Флетчер снова покосился на Фрэнка. Когда надо, Уоллес мог произвести должное впечатление. Вот и сейчас он выпрямился во весь рост и расправил плечи, отчего выглядел весьма внушительно.

Чувствовалось, что Флетчер нервничает – когда он повернулся к Джеффри, у него подергивались уголки губ.

И снова Джеффри ответил ему улыбкой.

– Я… э-э-э… – начал было Флетчер, облокотившись на стол. – Наверное, вы нашли травку.

– Точно, – подтвердил Джеффри.

– Это не моя, – попытался оправдаться Флетчер, но по его тону было ясно, что он и сам понимает, насколько хилую придумал отговорку. Рону Флетчеру перевалило за сорок, но, судя по его личному делу, он нигде не работал дольше, чем два года подряд.

– Ваша-ваша, не отпирайтесь. Это экспертиза доказала.

– Черт! – застонал Флетчер, стукнув ладонью по столу.

Джеффри заметил, что Фрэнк улыбается. Да, они обнаружили на пакетах с марихуаной отпечатки пальцев, но их не с чем было сравнить: «пальчиков» Флетчера в участке не имелось.

– Чем еще приторговывали?

Флетчер пожал плечами.

– Мы ведь все вверх дном перевернем, Рон.

– О Господи! – Флетчер уронил голову на стол. – Как все это гадко! – Он поднял на них умоляющий взгляд: – Я ведь никогда не нарушал закон, поверьте.

– Нам это известно, Рон. Я уже просмотрел ваше досье, – сказал Джеффри.

Досье Флетчера действительно оказалось чистеньким, если не считать нарушений правил парковки. Но предстояло проверить, не тянется ли за ним что-то еще, не отмеченное в документах, если не было предъявлено официальных обвинений. Флетчер принадлежал к тому поколению, которое боялось нарушать закон и считало копов всемогущими.

– Кому в колледже вы толкали товар?

– Ну, кое-кому из студентов. Понемногу, каждый раз по чуть-чуть, просто чтоб подзаработать, понимаете? Ничего серьезного.

– Чак знал об этом?

– Чак? Нет-нет, конечно, нет. Он не самый умный начальничек, сами небось знаете, но если б ему стало что известно…

– Вы знаете, что он погиб?

От неожиданности у Флетчера отвалилась челюсть, лицо покрылось мертвенной бледностью.

Джеффри подождал, пока взгляд Флетчера станет осмысленным, и продолжил допрос:

– Может, вы кому-то перешли дорожку?

– Не думаю. Я не знаю, кто еще этим занимается, только мне никто никогда ничего не говорил. Да и те крохи, что я продавал, вряд ли кому-то могли помешать.

– Значит, вас никто не предупреждал, что ваше занятие кому-то не нравится?

– Никогда! – твердо ответил Флетчер. – Я осторожно действовал, да и продавал одним и тем же. У меня и в мыслях не было делать на этом большие деньги – так, лишь бы самому хватало на травку.

– И только?

– Ну, иногда кое на что еще, – признался Флетчер. Он не был таким уж тупицей и понимал, что сбыт марихуаны не слишком серьезное преступление по сравнению с торговлей другой наркотой.

– И кто же у вас покупал?

– Так, трое-четверо.

– Как насчет Уильяма Диксона, то бишь Скутера?

– О нет. Скутер же кололся. Такого дерьма у меня сроду не было. Так в этом все дело?

Он вдруг так обрадовался, что Джеффри решил рискнуть.

– Нам известно, что вы продавали «дурь» Энди Розену.

У Флетчера задергался рот, глаза забегали с Джеффри на Фрэнка, лицо побледнело, и в конце концов он прохрипел:

– Не, не пойдет. Требую адвоката.

– Присутствие адвоката превратит нашу беседу в допрос, Рон. Вы позовете своего адвоката, мне придется пригласить своего.

– Все равно не пойдет. Не пойдет. Это все липа. На пушку берете.

– Ошибаетесь, Рон. И потом никто не собирается вас сажать. Просто скажите, что вы продавали Энди Розену.

Флетчер продолжал упорствовать:

– Уж я-то знаю, как вы работаете. Если он обкурился или наглотался «дури», перед тем как спрыгнуть с моста, вы пришьете это мне – или кому другому, кто ему эту дрянь продал.

Джеффри наклонился над столом:

– Энди не прыгал с моста, Рон. Его оттуда столкнули.

– А не врете? – Флетчер недоверчиво смотрел то на Джеффри, то на Фрэнка. – Господи, какое дерьмо! Ну какое дерьмо! Энди был такой хороший мальчик… Конечно, у него были проблемы, только… Хороший он был мальчик.

– О каких проблемах вы говорите?

– Не мог слезть с «дури». – Флетчер горестно возвел руки. – Не всем удается вовремя завязать. Вот он хотел, но не смог.

– А он и впрямь хотел?

– Думаю, да. – Флетчер немного помолчал. – Ну вы ж понимаете… Думаю, что хотел.

– Пока не случилось что?

Флетчер скривился:

– Да не знаю я.

– Так что случилось? – наседал Джеффри. – Он что-то хотел у вас купить?

– У него денег не было, – наконец сдался Флетчер. – Он постоянно был без денег… Только и слышишь от него: «Я вам точно во вторник заплачу, только дайте хоть немного сегодня».

– И вы давали?

– Черта с два! Энди был известный кидала, и все об этом знали.

– У него из-за этого были враги?

Флетчер помотал головой:

– Да нет, его разок прижмешь, и он тут же несет что должен. Мне порой его даже жалко было: он страшно боялся, что его будут бить.

– А вы его били?

Поняв, что сказал лишнее, Флетчер замолчал.

– Ну не то чтобы я бил… Скорее делал внушение… Так, по-отечески пожурю порой… – Флетчер совсем запутался в собственных словах. – Нет, не так: старался понять, найти подход… С открытой душой, что ли…

Джеффри подумал, что если душа Флетчера откроется еще больше, то он начнет нести полную ахинею.

– Да, я его жалел. А тут у него как раз радостное событие случилось… И он собирался его отметить.

Джеффри бросил быстрый взгляд на Фрэнка:

– Что за событие?

– Он не сказал. Да я и не спрашивай. Он такой был, этот Энди. Любил все держать в секрете, понимаете? Будто он какой-нибудь Джеймс Бонд. Ха-ха.

– А как насчет Чака? – спросил Джеффри. – Он каким образом был с этим связан?

Флетчер пожал плечами:

– О мертвых или ничего, или…

– Рон, перестаньте!

Флетчер крякнул и почесал затылок.

– Ну, он, кажется, снимал со всего этого пенки. Вроде как арендную плату взимал и все такое…

Джеффри откинулся на спинку стула, размышляя, могли Чак быть как-то связан с недавними событиями. Наркодилеры обычно расправляются с теми, кто перешел им дорогу, и делают это эффектно, чтобы убийство послужило предупреждением всем возможным конкурентам. И маскировать убийство под самоубийство им совершенно ни к чему.

Джеффри молчал, и Флетчер занервничал:

– Так мне понадобится адвокат?

– Нет, если будете с нами сотрудничать. – Джеффри достал блокнот с ручкой и протянул Флетчеру: – Я знаю, это первый раз, когда вы нарушили закон, Рон. Мы постараемся оградить вас от судебного преследования, но вам придется показать, что хранится в вашей квартире. Если я обнаружу там что-то, о чем вы утаили, то попрошу судью впаять вам максимальный срок.

– О'кей, о'кей, – быстро согласился Флетчер. – Метамфетамин у меня там. Немного. Под матрасом.

Джеффри, указав ему на блокнот и ручку, поднялся из-за стола и направился к выходу.

Оставив дверь открытой, они с Фрэнком вышли в коридор, и Джеффри прошептал:

– Когда с этим закончу, хочу еще раз побеседовать с Джил Розен. Может, удастся ее разговорить.

– Как там наша девочка?

У Джеффри моментально испортилось настроение.

– Я говорил утром с Нэн Томас. Может, я заеду к ним потом, спрошу, будет она подавать заявление или нет.

– Не станет она, – сказал Фрэнк, и Джеффри понял, что он прав.

– Может, ты с ней поговоришь?

Фрэнк так уставился на него, словно Джеффри предложил ему избить собственную мать.

После нападения на Лену Джеффри так и не придумал, как вести себя с бывшей напарницей.

– Я, конечно, не могу приказать тебе, – сказал Джеффри. – Но если бы ты протянул ей руку…

Уоллес кашлянул в кулак.

– Она же доверяет тебе, Фрэнк, – предпринял Джеффри еще одну попытку. – Может, тебе удастся вывести ее на правильный путь.

– Как мне кажется, она уже выбрала свой путь и советы ей не нужны. – В глазах у него появился стальной блеск, и Джеффри сразу вспомнил, с каким трудом ему удалось оттащить вчера Фрэнка от Итана Уайта.

– Она тебя послушает, уверен. Может, это наш последний шанс до нее достучаться.

Фрэнк пропустил его слова мимо ушей и кивнул в сторону открытой двери:

– Хочешь, чтобы я прошерстил его апартаменты?

– Всенепременно. – Джеффри прекрасно понимал, что таким, как Флетчер, и соврать ничего не стоит. – Давай двигай к ним в офис, забери «травку», а потом и жилище осмотрим.

– А как насчет Уайта? – поинтересовался Фрэнк. – Выпускаем?

Джеффри уже звонил шерифу Мейкона и просил еще подержать Уайта в каталажке, опасаясь, что здесь ему могут устроить веселую жизнь.

– Все зависит от Лены: если она не станет предъявлять ему обвинений, то у меня просто не останется выбора, кроме как выпустить его.

– Что слышно про ДНК?

– Сам знаешь, на это уйдет как минимум неделя, – напомнил Джеффри. – И если мы получим положительный результат, тогда пускай она продолжает утверждать, что все было по обоюдному согласию, это уже не будет иметь никакого значения.

Фрэнк коротко кивнул и спросил:

– Собираешься сегодня в Атланту?

– Да, наверное, – ответил Джеффри, хотя последнее, о чем его попросила Сара накануне вечером, – это оставить ее на некоторое время в покое. Он боялся, что когда-нибудь настанет день, и она скажет ему то же самое, но уже «навсегда», и очень надеялся, что случится это не так скоро.

Джеффри не спеша шел к дому Розен и Келлера. Ему нужно было время, чтобы привести мысли в порядок. В последнюю неделю его все сильнее преследовало чувство вины за все произошедшее – начиная с Тессы и кончая Леной. Вчера в камере его охватило нестерпимое желание обнять и успокоить эту строптивую девчонку, но он прекрасно понимал, что это последнее, чего желала бы сама Лена. Самое лучшее сейчас для Джеффри – поскорее найти того мерзавца, кто все это начал. В офисе службы безопасности Фрэнк не обнаружил ничего нового, как не нашлось и ни единого человека, кто питал бы к Чаку личную неприязнь. По общему мнению, он был еще тот говнюк, но никто не мог придумать ни единой причины, по которой хотел бы его убить. Даже если он и снимал навар с торговли наркотой, наказание должен был понести Флетчер, а не Чак.

Красный «мустанг» Джеффри увидел все там же, на подъездной дорожке. Он подошел к переднему крыльцу, постучал в дверь и принялся ждать, засунув руки в карманы. Прошло несколько минут, и он заглянул в окно, гадая, не успела ли Джил Розен уехать к матери.

Он еще пару раз постучал в дверь, но, так и не дождавшись, когда ему откроют, пошел было прочь. Уже ступив на подъездную дорожку, он вдруг изменил свое решение и свернул задом, к жилищу Энди Розена. Флетчер сказал, что Энди вечером в субботу собирался что-то отпраздновать. Может, удастся выяснить, с чего это он был в таком радостном настроении.

Джеффри постучал в дверь, не желая застать врасплох Джил Розен, если она вдруг занята упаковкой вещей сына, и нажал на дверную ручку.

– Есть тут кто?

Никто не отозвался, и он вошел внутрь. Как и в доме родителей, ничего здесь не менялось с тех самых пор, когда это жилище сдавалось. Пол покрывал оранжевый ворсистый ковер, стены закрывали темные сосновые панели, местами просевшие и беспорядочно облепленные постерами рэперов. Ванная располагалась прямо рядом с входной дверью, гостиная – напротив. Две пирамиды пустых банок из-под пива высотой фута по три возвышались по обе стороны от телевизора с большим экраном.

На мольберте у окна – грубый набросок обнаженной женщины, к счастью, не цветной. Джеффри порылся в пластиковом ящике для красок, стоявшем на полу, и обнаружил там несколько баночек растворителя и пару баллончиков с аэрозольной краской. На самом дне ящика валялись два тюбика клея и грязная тряпка. Понюхав ее, он чуть не потерял сознание от резкого запаха.

Под мойкой он нашел еще четыре баллончика с аэрозолями, а в ванной – баллоны со средствами для чистки унитазов. Либо Энди был необыкновенный чистюля, либо «нюхач» – балдел от клея и другой дряни. Сара ни за что не обнаружила бы следов подобных пристрастий при токсикологическом анализе, если, конечно, не сориентировать ее на это заранее.

Джеффри обследовал комнату на предмет следов наркоты. На полу были разбросаны разные прибамбасы для видеоигр и несколько CD-дисков без футляров. Музыкальный центр состоял из DVD-плейера, видеомагнитофона, CD-плейера, мощного стереоприемника и динамиков объемного звучания. Либо Энди сам толкал наркоту, либо его родители взяли денег под вторую закладную на дом, чтобы обеспечить его всей этой дорогущей электроникой.