Текст книги "Гнетущий страх"

Автор книги: Карин Слотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

– Я беседовал с ее тренером. По его словам, она умела обращаться с оружием. – Помолчав, Джеффри добавил: – И вообще не понимаю, за каким чертом Грантскому теху нужна женская стрелковая команда!

– Девятая статья, – напомнила Сара, имея в виду законодательное положение, которое обязывало учебные заведения предоставлять женщинам доступ ко всем видам спорта наравне с мужчинами.

Если бы это положение действовало в те времена, когда сама Сара заканчивала среднюю школу, женской теннисной команде по крайней мере выделяли бы время на корте. А так им приходилось стучать мячиком о стену в гимнастическом зале – да и то лишь тогда, когда там не тренировалась мужская баскетбольная команда.

– Им здорово повезло, что есть возможность заниматься и этим видом спорта, – заметила она.

Джеффри, к ее удивлению, не стал спорить.

– Команда у них замечательная. Выигрывает во всех турнирах.

– Значит, все в университете, кто знал, что она входит в состав команды, могли знать, что у нее есть ружье.

– Вполне.

– Ружье она держала в комнате?

– И соседка тоже – они обе в составе команды.

Сара задумалась.

– Ты снял ее отпечатки пальцев?

– Карлос снял. – И, предупреждая ее следующий вопрос, Джеффри пояснил: – Пальчики Шаффер по всему ружью: на стволе, на цевье, на том, что осталось от патрона.

– Один патрон? – удивилась Сара. Насколько ей было известно, у помпового ружья магазин на три патрона. Двигая цевье вперед, стрелок при непрерывной стрельбе досылает в патронник очередной патрон.

– Один-единственный патрон, и тот другого калибра; в ствол ввинчен чок, чтобы уменьшить его диаметр.

– Отпечаток пальца ноги совпадает со следом на спусковом крючке?

– Я даже не догадался проверить, – признался Джеффри.

– Сделаем это перед вскрытием. Как думаешь, возможно, чтобы кто-то, кто мало разбирается в оружии, заставил ее зарядить ружье?

– Первый патрон вполне может перекосить в патроннике. И если патронов в магазине больше не было, у нее было время развернуть ружье и врезать этому типу прикладом.

– А мог этот патрон взорваться в стволе?

– Не обязательно. Будь магазин полным, второй патрон ударил бы в первый, который бы перекосило, и они взорвались бы в стволе чуть впереди патронника.

– Возможно, именно поэтому она и зарядила ружье только одним патроном…

Сара продолжала изучать снимки. Она видела немало самоубийств, и данный случай не выглядел чем-то из ряда вон выходящим. Если бы за день до этого не погиб Энди Розен и не случилось нападения на Тессу, ни Сара, ни Джеффри не стали бы ломать голову над всеми этими вопросами. Даже царапин на спине Энди было бы недостаточно, чтобы начинать расследование по полной программе.

– Что может быть общего у всех троих? – вдруг спросила Сара.

– Трудно сказать… Тесса к колледжу никаким боком, вообще ни при чем. Шаффер и Розен посещали лекции по искусству…

– Она еврейка? – перебила его Сара. – Эта Шаффер.

– Розен точно еврей, – в недоумении ответил Джеффри. – Насчет Шаффер я не уверен.

Сара почувствовала, как ее охватывает возбуждение, – возможно, удалось нащупать ниточку, которая связывает все три дела.

– Энди Розен – еврей, – стала перечислять она. – Элен Шаффер, вероятно, тоже. Тесса встречается с чернокожим. И не просто встречается, а ждет от него ребенка.

– И к чему ты клонишь? – осведомился Джеффри, хотя было ясно, что он следит за ее мыслью.

– На мосту, под которым нашли Энди, имелась расистская надпись, сделанная спреем.

Джеффри помолчал, не отрывая взгляда от дороги, и наконец произнес:

– Думаешь, это и есть связь?

– Не знаю, – призналась Сара. – На мосту была изображена свастика.

– Рядом с надписью «Подохни, ниггер!» – заметил Джеффри. – Не «еврей». – Он побарабанил пальцами по рулю. – Стало быть, к Энди эти художества никакого отношения не имеют.

– А как насчет звезды Давида, что ты нашел в лесу?

– Может, Энди ее случайно обронил, перед тем как покончить с собой. У нас нет ни единой ниточки, чтобы связать его смерть с нападением на Тессу. – Он помолчал. – Розен и Шаффер еще куда ни шло – у обоих еврейские фамилии. Тут может быть связь.

– В кампусе полно евреев.

– В общем, да.

– Как думаешь, свастика может означать, что у нас тут действует группа белых расистов?

– А кто еще станет писать подобное дерьмо рядом с университетом?

Сара попыталась обнаружить пробелы в этой версии.

– Надпись на мосту сделана давно.

– Можно, конечно, поспрашивать народ, но, мне кажется, ее сделали недели две назад.

– Итак, мы пришли к тому, что две недели назад некто намарал на мосту свастику и эту паскудную надпись, уже зная, что столкнет Энди Розена, а потом появлюсь я с Тессой, которой понадобится под куст и на которую будет совершено нападение. Так?

– Это твоя версия, – напомнил ей Джеффри.

– Я вовсе не утверждаю, что она хорошая, – признала Сара и, потирая глаза, добавила: – Как все же я устала – глаза почти ничего не видят.

– Может, попробуешь заснуть?

Сара попыталась, но стоило закрыть глаза, как тут же возникали мысли о Тессе, а вместе с ними и непроходящее ощущение вины.

Поняв, что уснуть не удастся, она продолжила:

– Лално, не будем пока брать во внимание расистов. Допустим, все это было инсценировано, чтобы выглядело как самоубийства. Как ты думаешь, стоит ли нам делиться своими сомнениями по этому поводу или лучше пока делать вид, что мы поверили?

– Если честно, я не знаю. Не хотелось бы обнадеживать родителей, что преступник существует и он будет найден, да и провоцировать панику в кампусе весьма нежелательно. И если это все-таки убийства, в чем мы вовсе даже не уверены, преступник может занервничать и натворит еще бог весть что.

Сара понимала, что он имеет в виду. Если преступление остается безнаказанным, убийца, уверовав в собственную неуязвимость, готов совершить следующее, а потом еще и еще… А когда ему наступают на пятки, он чувствует себя как загнанный зверь и убивает всех, кто, как ему кажется, представляет для него опасность.

– Если все же принять версию убийства, то какие мотивы? – спросила она.

– Единственное, что приходит в голову, – это наркотики.

Сара подумала, что слишком часто в последнее время она слышит это слово – «наркотики»; настоящая проблема в кампусе.

– А как с этим у Элен Шаффер?

– Насколько мне известно, она была в некотором роде помешана на здоровом образе жизни. – Он глянул в боковое зеркало, перед тем как пойти на обгон тяжелой фуры в соседнем ряду. – Розен, как известно, сидел на «дури», однако, по утверждению его папаши, завязал с этим делом.

– Как насчет слухов о романе его папочки?

Джеффри скривился:

– Я не уверен, что слова Ричарда Картера можно воспринимать всерьез. Он же в каждой бочке затычка – всюду сует свой нос и разносит сплетни. И еще одно ясно – он терпеть не мог Энди. И я не удивлюсь, если окажется, что он сам распространял эти слухи – просто для того, чтобы досадить Розену.

– Но предположим, что он прав и роман действительно имел место. Могла ли быть любовницей Келлера Шаффер?

– Он не был ее преподавателем, и вряд ли они вообще встречались – в этом просто не было необходимости: у Элен было полно парней, готовых броситься к ее ногам.

– Возможно, по этой причине ее и влекло к мужчине постарше, более умному и утонченному.

– Только не к Брайану Келлеру – он далеко не Роберт Редфорд [8]8
  Американский актер, продюсер; снимался в фильмах: «Афера», «Великий Гэтсби», «Три дня Кондора» и др. – Примеч. ред.


[Закрыть].

– Но ты хоть поспрашивал? – настаивала Сара. – Может, есть все-таки какая-то связь?

– Я, во всяком случае, ее не обнаружил. Завтра собираюсь побеседовать с ним еще раз. Может, удастся узнать что-то новое.

– Думаешь, он?

Джеффри покачал головой.

– Келлер был в Вашингтоне – Фрэнк проверял. Но он вполне мог кого-то нанять.

– А мотив?

– Господи, да не знаю я! Мы все время возвращаемся к этому мотиву: кому это на руку? кто и что мог от этого выиграть?

– Причин для убийства не так уж много, – спокойно сказала Сара. – Деньги, наркотики и что-нибудь из области эмоций – ревность, например, или ненависть. Серийные убийства обычно предполагают наличие человека с проблемной психикой – маньяка.

– Господи Иисусе! Только этого нам не хватало!

– Должна признать, в нашем случае это мало похоже на действия маньяка, но другого разумного объяснения пока нет. – Сара сделала паузу. – Нельзя также исключить такую вещь, как депрессия. Наркоманы, как правило, ей подвержены больше других. И если Энди совершил самоубийство, а Шаффер первой увидела тело, неизвестно, как это на нее подействовало. Возможно к тому же, и у нее было не все в порядке с психикой.

Джеффри бросил на нее косой взгляд.

– Я это к тому, – объяснила Сара, – что, может, зря мы тут городим огород – оба вполне могли самолично свести счеты с жизнью.

– А как тогда насчет Тессы?

– Что касается Тессы, вполне возможно, что нападение на нее не имеет ничего общего с этими двумя случаями. Если это действительно самоубийства, я хочу сказать. – Сара понимала, что все ее доводы шиты белыми нитками, но ничего более разумного придумать не могла. Кусочки мозаики никак складываться не желали.

– Мы прочесали весь лес вдоль и поперек, каждый дюйм обшарили, и не нашли ничего, кроме цепочки со звездой Давида, – вспылил Джеффри. – Объясни мне, зачем он наблюдал за тобой и Тессой?

– Может, вовсе не за нами? Допустим, за кем-то из тех, кто совершал пробежку в лесу?

– Тогда почему он рванул от Лены?

Сара медленно выдохнула, подумав, что после бессонной ночи потеряла способность мыслить адекватно.

– Я все думаю о царапинах на спине у Энди. Может, что-нибудь удастся обнаружить при вскрытии. – Она опустила голову на руку и оставила попытки заставить мозг включиться в работу. – Тебя беспокоит еще что-то?

Он поиграл желваками, и ей стало понятно, что он сейчас ответит, еще до того, как прозвучало:

– Лена.

Сара подавила вздох и посмотрела в окно. Джеффри всегда беспокоился насчет Лены, насколько Сара могла припомнить.

– И что она натворила? – спросила она, не добавив «на сей раз».

– Пока не знаю. – Он помолчал – видимо, обдумывая ситуацию. – Мне кажется, она знала парня, этого Розена. Мы обнаружили ее отпечатки пальцев на библиотечной книге у него дома.

– Они просто могли читать одну и ту же книгу.

– Нет, – возразил он. – Мы проверили по ее абонементу.

– И вам разрешили у них копаться?

– А мы вообще-то ни у кого и не спрашивали позволения.

Сара могла лишь предполагать, на какие рычаги пришлось нажать Джеффри, чтобы познакомиться с регистрационными журналами библиотеки. У Нэн Томас наверняка случилась бы истерика, узнай она о таком самоуправстве.

– Возможно, книгу не занесли в формуляр? – предположила она.

– Неужели Лена производит впечатление человека, которому интересны «Поющие в терновнике»?

– Понятия не имею, – призналась Сара, хотя и не могла представить Адамс за чтением любовного романа. – А ты ее не спросил? Что она ответила?

– Ничего. Я пытался привезти ее к нам. Она не пожелала.

– В участок?

Он кивнул.

– Вряд ли кто-нибудь захочет отправиться туда по доброй воле.

Он, кажется, искренне изумился:

– Да почему?!

Не потрудившись ответить, она спросила:

– Ты что же, в чем-то ее подозреваешь?

– Ну, не знаю. – Он снова постучал пальцами по рулевому колесу. – Она была озлобленная какая-то, настороженная. Когда мы разговаривали там, на холме – после того как вас с Тессой эвакуировали, – мне показалось, что ей знакомо имя Энди. На мой вопрос, так ли это, она ответила отрицательно. Но и это еще не все: в его квартире мы обнаружили женские трусики.

– Ленины? – спросила Сара, удивившись, что Джеффри не сообщил ей этого раньше.

– Думаю, да.

– И что они собой представляют?

– Не такие, как ты носишь. Маленькие такие.

Она бросила на него недовольный взгляд:

– Ну спасибо.

– Ну, ты ж понимаешь, о чем я. Такие, знаешь, узенькие сзади.

– Стринги?

– Наверное. Шелковистые такие, темно-красные, с кружевами.

– Это настолько же не похоже на Лену, как «Поющие в терновнике».

Джеффри пожал плечами:

– Как знать…

– А может, они самому Энди принадлежали?

Обдумывая это предположение, Джеффри кивнул:

– Этого, конечно, исключать нельзя; достаточно вспомнить, что он сделал со своими…

– А еще он мог украсть их у Шаффер.

– Волосы, обнаруженные на трусиках, были темно-каштановые, а Шаффер – блондинка.

Сара засмеялась:

– Ну, я бы не стала на это полагаться.

Помолчав, Джеффри предположил:

– Возможно, Лена спала с Энди Розеном.

Сара подумала, что это маловероятно, но с Леной ведь никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

– Когда я предложил Лене поехать со мной, а она отказалась, встрял какой-то юнец – пытался ее защитить от нападок грубого дяди, – усмехнулся Джеффри. – Похоже, ее знакомый.

Сара покачала головой:

– Что-то не верится мне, будто после всего пережитого Лена пустилась во все тяжкие: чуть больше года и прошло-то. – Скрестив руки на груди, она прислонилась плечом к дверце. – Ты уверен насчет этих трусов?

Джеффри помолчал, будто раздумывая, стоит ли говорить.

– Ну что там еще, Джефф?

– Там есть кое-какой… материал, – наконец решился он, и Саре показалась странной его скрытность. Вероятно, то, что речь идет о Лене, привносит в это дело некое табу; он никогда раньше не стеснялся обсуждать подобные вопросы. – Но даже если его и хватит для анализа на ДНК, черта с два мы заставим Лену дать нам образец для сравнения. А ведь это могло бы отвести от нее все подозрения.

– Да, это будет непросто…

– Понимаешь, она очень нужна мне для расследования – а значит, должна быть чиста как стекло. Вот я и подумал: может, как-то иначе достать биоматериал…

Сара тут же вспомнила, как обследовала Лену в прошлом году, после всех издевательств, и подробности сбора улик вновь заставили ее содрогнуться. На теле Лены было столько ран, что пришлось накладывать швы, причем почти без обезболивания, поскольку ее перед этим пичкали наркотиками. До происшествия с Тессой обследование Лены было самым ужасным случаем за всю медицинскую практику Сары.

– Допустим, образцы совпадут. И что это доказывает? – спросила она. – Если даже она спала с Энди Розеном, это вовсе не значит, что она имеет отношение к его смерти. Или к нападению на Тессу.

– Почему тогда она солгала?

– Ложь еще не делает ее преступницей.

– Знаю по собственному опыту, что лгут тогда, когда есть что скрывать.

– Полагаю, она просто боялась потерять работу, если станет известно, что у нее роман со студентом.

– Она терпеть не может Чака и, думаю, не очень-то стала бы переживать без этой работы.

– Она и к тебе относится не лучшим образом, – заметила Сара. – И вполне могла просто позлить тебя.

– Она не настолько глупа, чтобы препятствовать расследованию. Не в таком деле.

– Ну это как посмотреть. Ты ее вышиб из полиции, и вот наконец у нее появляется возможность тебе отомстить…

– Да не вышибал…

Сара протестующе подняла руку. Они обсуждали эту тему не раз, и она прекрасно знала, что он скажет дальше. А суть заключалась в том, что Джеффри чертовски зол на Лену и ни за что не желает признаться, что эта злость по большей части проистекает от разочарования. Та же в ответ брыкается как кобыла и отвечает ему слепой ненавистью. Ситуация могла бы выглядеть комичной, если бы Сара не была в ней замешана по самые уши.

– Несмотря ни на что, добровольно она никаких образцов не даст. – В этом Сара была убеждена. – Как не поехала с тобой в участок.

– Возможно, я с ней был резковат… Да еще сопляк этот вмешался. Знаешь, очень он мне не понравился: глаза алые, как у волчонка, права качает. Могу поспорить на десять баксов, в полиции о нем уже известно.

Сара знала: любой мало-мальски опытный коп мгновенно распознает бывшего осужденного, и это навело ее на следующий вопрос:

– Как считаешь, Лена в курсе, что он сидел?

– А черт ее знает – в башку же не влезешь! – Сару очень удивил всплеск эмоций. – Представляешь, этот юнец меня толкнул.

– Толкнул? Тебя?! – Сара ушам своим не поверила.

– Да-да, ты не ослышалась: налетел сзади и толкнул.

– Но почему?

– Он, видимо, решил, что я сбил Лену с ног.

– А ты и впрямь сбил?

Он с обидой взглянул на нее:

– Я взял ее за руку, а она стала вырываться, да с такой силой, что я не смог ее удержать и она шлепнулась задницей об асфальт.

Сара едва сдержала улыбку, а Джеффри продолжал:

– И знаешь, этот малый прямо-таки готов был разорвать меня на части. Тощенький такой говнюк, весит, наверное, меньше Тесс. – Джеффри покачал головой, но в его голосе явно прозвучало некое уважение к парню – мало кто решался бросить вызов самому шефу полиции.

– А ты не проверил, есть у вас что-нибудь на него?

– Я не знаю, кто он, но не беспокойся: я их проследил до кафе. И я забрал его кружку – там его пальчики. – Он улыбнулся. – Это не займет много времени, и я скоро буду знать об этом сопляке все.

Сара ни секунды не сомневалась в этом, и ей стало немного жаль юного рыцаря, кинувшегося защищать Лену.

Джеффри снова замолчал, и Сара уставилась в окно, отсчитывая кресты на обочине шоссе, обозначавшие места дорожно-транспортных происшествий. К основанию некоторых были положены венки или фотографии, и Сара порадовалась, что отсюда ей не видно их лиц. Игрушечный розовый медведь, приставленный к маленькому кресту, заставил ее обернуться назад. Сердце дрогнуло. Водители идущих впереди машин уже нажимали на тормоза, у них загорались тормозные огни. Они приближались к Мейкону, и машин на шоссе становилось все больше. Джеффри мог бы выбрать объездной путь – но это ничего не меняло: в эти часы пробки были везде.

– Как твои предки? – спросил Джеффри.

– В гневе, – ответила она. – Считают, во всем виновата я… Мама со мной разговаривает сквозь зубы, а отец вообще молчит.

– Ничего. Пройдет время, и все встанет на свои места, – успокоил ее Джеффри, положив руку на плечо.

Ей вдруг захотелось прижаться к нему, положить голову на грудь, но что-то ее остановило. Непослушные мысли вновь и вновь возвращались к Лене – такой, какой ее привезли в больницу – избитой и израненной, залитой кровью. Слезы вновь подступили к глазам, и она отвернулась к окну, не желая, чтобы Джеффри это заметил. А он все продолжал поглаживать ее, но его прикосновения почему-то больше не успокаивали.

– Попробую-ка я все же заснуть, – сказала Сара, отодвигаясь от него и приваливаясь к дверце.

Медицинский центр Хартсдейла, несмотря на помпезность своего названия, был не более чем клиникой колледжа, расположенного на противоположной стороне Мейн-стрит. Парковка, как обычно, оказалась почти пустой, и Джеффри подкатил прямо ко входу в приемное отделение «Скорой помощи», проехав мимо боковой двери, которой обычно пользовалась Сара. Она терпеливо дожидалась, пока он задом сдаст машину на одно из самых дальних мест на площадке.

Они остановились, но мотор продолжал работать.

– Мне надо сгонять к Фрэнку, – сказал он. – Можешь начать без меня?

– Хорошо, – сказала Сара, отчасти с облегчением: у нее появилось время побыть наедине с собой.

Прежде чем выбраться из машины, она улыбнулась Джеффри. Они были знакомы больше десяти лет, и она знала, что он чувствует, когда ее что-то тревожит. Джеффри не любил оставлять дела на полпути – вот и сейчас зачем-то помчался к Уоллесу. А еще ей казалось, что им стало как-то неуютно наедине – если, конечно, они не говорили о работе. Может, все еще злится из-за Мейсона?

Поспать Саре так и не удалось. Балансируя между сном и явью, она все перебирала события, случившиеся со вчерашнего дня. Когда же наконец удалось задремать, ей снова приснилась Лена, только произошла какая-то чудовищная подмена, как это бывает только во сне, – и вот уже не Лена, а Сара лежит на столе в смотровой: ноги на подставках, тело открыто всем взорам, – а Лена берет у нее мазки…

От воспоминаний Сара почувствовала озноб, хотя холодно вовсе не было – напротив, воздух сгустился, небо потемнело, слышались отдаленные раскаты грома. «Гроза приближается», – подумала она. Эту фразу часто повторяла бабушка Эрншоу, когда они с Тессой были маленькими. Мысли о бабушке вызвали улыбку, и напряжение спало.

Войдя в приемный покой, Сара махнула рукой ночной дежурной сестре и Мэтту де Андреа, замещавшему Хара, который, как считалось, был в отпуске.

– Как твоя мама и остальные? – спросил Мэтт, поприветствовав ее. Потом вроде как осознал, что может за этим последовать, и побледнел.

– Все хорошо, – сказала Сара, заставив себя улыбнуться. – Теперь уже нормально. Спасибо за проявленное внимание.

После этого им уже нечего было сказать друг другу, так что Сара направилась по коридору к лестнице, ведущей вниз, в морг.

Саре никогда не приходило в голову сравнивать морг с больницей Грейди, но после возвращения из Атланты их вопиющая схожесть так и бросилась в глаза. Если медицинский центр несколько лет назад отремонтировали и слегка подновили, то морг не претерпел никаких изменений с тех самых пор, когда был построен, то есть с тридцатых годов прошлого века. Стены отделаны голубой плиткой, местами облетевшей, на полу квадраты зеленого и темно-коричневого линолеума. Потолок над головой испещрен следами многочисленных протечек, а на посеревшей старой штукатурке резко выделяются недавно наляпанные белые бетонные заплатки. Ровный гул, издаваемый компрессором холодильника и системой кондиционирования воздуха, создавал в помещении постоянный шумовой фон, который Сара замечала разве что после некоторого отсутствия.

Карлос стоял в центре помещения, скрестив руки на широкой груди, возле стола с фаянсовой столешницей, прикрепленного к полу болтами. Это был симпатичный парень со смуглым лицом испанского типа и жутким акцентом, к которому Сара никак не могла привыкнуть. Слава Богу, он не отличался многословием. Карлос занимался здесь самой дерьмовой работой – и в буквальном смысле, и в переносном. – и ему за это очень хорошо платили, но Сара чувствовала, что очень многого о нем не знает. За долгие годы, что он здесь проработал, ни разу и словом не обмолвился о своей личной жизни и никогда не жаловался на работу. Даже когда делать было нечего, он всегда находил себе занятие – мыл полы или чистил холодильник, поэтому Сару немало удивило, что он просто стоит и вроде как даже ее дожидается.

– Карлос? – окликнула она санитара.

– Я больше не работаю на мистера Брока, – заявил он так, словно гвоздь вбил, что было на него весьма не похоже.

Сару поразила не только столь многословная для него фраза, но и страсть, с которой он ее произнес.

– А в чем причина? – осторожно осведомилась она.

Карлос, глядя на нее в упор, отчеканил:

– Он очень странный, и все.

Сара почувствовала некоторое облегчение, поняв, что увольняться он не собирается.

– Хорошо, Карлос. Мне очень жаль, что вы так расстроились.

– Я не расстроился, – возразил он, хотя было ясно, что именно так оно и есть.

– О'кей, – кивнула Сара, надеясь, что с этим покончено.

Ей не хотелось обсуждать Дэна Брока, которого она всегда защищала с их первого дня в начальной школе, когда Чак Гейнс в приступе ярости спихнул его с качелей.

Брок был не столько странным, сколько просто нуждался в поддержке, а это не слишком приветствуется в условиях школы, когда действует принцип «Выживает сильнейший». Сама Сара благодаря воспитанию Кэти и Эдди никогда не нуждалась в поддержке и одобрении старших, а потому ее не слишком беспокоило, что она живет в странном мире, где одних холят и лелеют, а других постоянно бьют и унижают. Ее всегда считали самой умненькой девочкой в классе, а учитывая высокий рост и внешность сорванца, немного и побаивались. Брок же, наоборот, подвергался издевательствам до самого окончания средней школы – именно столько времени потребовалось тем, кто его вечно преследовал, чтобы понять: какие бы гадости они ему ни делали, Брок всегда будет с ними добр.

– Доктор Линтон? – окликнул ее Карлос. Несмотря на все просьбы, он так и не приучился называть ее по имени.

– Да?

– Мне очень жаль вашу сестру.

Сара сжала губы и кивнула в знак благодарности.

– Давайте начнем с девушки. – Она решила, что самым трудным следует заняться в первую очередь. – Вы сделали фотографии и рентгеновские снимки?

Он коротко кивнул, но не сказал ни слова о состоянии тела. Карлос всегда вел себя очень профессионально, и ей нравился тот несколько торжественный вид, который он всегда принимал на работе.

Она прошла в свой кабинет, окно которого выходило в прозекторскую, и, усевшись за стол, почувствовала невероятное облегчение, хотя, казалось бы, уже насиделась в машине. Взяла трубку телефона и набрала номер отцовского мобильника.

Кэти ответила почти сразу:

– Да, Сара.

– Мы уже в Гранте, приступаю к работе.

– Что-нибудь удалось узнать?

– Пока нет, – ответила Сара, наблюдая, как Карлос выкатывает каталку с черным пластиковым мешком. – Как там Тесс?

Кэти помолчала, прежде чем ответить.

– Все молчит.

Сара наблюдала, как Карлос расстегивает «молнию» на мешке, извлекает тело и укладывает на фаянсовый стол. Постороннему его действия показались бы кощунственными, чуть ли не варварскими, но иначе заиндевевшее тело в одиночку не переложишь. Карлос столкнул на стол ноги, потом туловище. Пластиковый мешок остался обернутым вокруг головы – чтобы сохранить все в неприкосновенности.

– Я вовсе не сержусь на тебя. – сказала Кэти.

Сара с облегчением выдохнула.

– Рада это слышать.

– В случившемся нет твоей вины.

Сара промолчала, поскольку по-прежнему считала иначе.

– Просто я привыкла во всем полагаться на тебя, – начала Кэти прерывающимся голосом. – Знала, что ты убережешь ее от беды. Ты всегда была очень ответственная.

Сара почувствовала, как по щекам побежали ручейки слез, и приложила к лицу салфетку. Карлос пытался снять с тела майку, но никак не мог протащить ее через голову. Он посмотрел на Сару, и она жестом позволила разрезать, поскольку судмедэксперты уже взяли все образцы тканей на анализ.

– И Джеффри тоже ни в чем не виноват, – проговорила Кэти. – Такое случается, и нам придется с этим смириться.

Как хотелось услышать эти слова Саре вчера! Сегодня же они почему-то не принесли облегчения. Впервые в жизни она не верила матери.

– Сара?

– Мне надо идти, мама. – Сара вытерла глаза.

– Хорошо. – Кэти помолчала и добавила: – Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, – ответила Сара и, отключив телефон, опустила голову на руки, стараясь привести мысли в порядок. Ей нельзя думать о Тессе, пока она работает с телом Элен Шаффер. Самый лучший способ помочь сестре – это обнаружить что-то такое, что позволит вычислить преступника. Аутопсия сама по себе тоже акт насилия, бесцеремонное вторжение в тело, которое может рассказать все о человеке – и славное, и постыдное.

Взяв себя в руки и настроившись на работу, Сара вошла в секционный зал – Карлос как раз заканчивал распарывать майку по швам, чтобы потом ее можно было сложить обратно и исследовать. Ткань была забрызгана кровью; там, где к телу было прижато ружье, остался четкий овальный след. Сара осмотрела большой палец ноги, отметив, что он тоже в крови. На другую ногу кровь не попала, она была чистая.

Груди девушки прикрывал девчачий лифчик, который скорее подошел бы тринадцатилетней. Карлос расстегнул застежку, и ему в ладонь упал комок туалетной бумаги.

– Что это? – спросила Сара, хотя уже все поняла.

– У нее это было здесь. – Карлос указал на лифчик. Из другой чашечки достал еще один такой же комок.

– И зачем набивать лифчик бумагой, перед тем как покончить с собой? – Чтобы Сара ни спрашивала, Карлос всегда молчал, если вопрос не был адресован лично ему.

На лестнице послышались шаги, и они оба обернулись.

– Что-нибудь есть? – спросил Джеффри, открывая дверь.

– Только начали, – ответила Сара. – Что говорит Фрэнк?

– Ничего, – сказал Джеффри, но она уже поняла, что там что-то произошло. Ей было непонятно, чего это он скрытничает. Карлосу вполне можно доверять, это не раз проверено. Сара порой вообще забывала, что у него может быть какая-то своя жизнь, вне морга.

– Давай-ка снимем это, – повернулась она к Карлосу и помогла ему стащить с тела джинсы.

Джеффри посмотрел на трусики – простые, из чистого хлопка, совсем не похожие на те, что он обнаружил в квартире Энди Розена.

– Ты посмотрел у нее в комоде? – спросила Сара.

– Там разные есть, – ответил он. – И шелковые, и хлопчатобумажные, и стринги.

– И стринги тоже… А мы обнаружили у нее в лифчике туалетную бумагу.

Джеффри поднял бровь:

– Она набивала себе лифчик?

– Если она собиралась совершить самоубийство, то отлично представляла себе, что тело будут осматривать. Ну и зачем?

– Может, она просто всегда так делала? И привыкла? – предположил Джеффри, но было понятно, что он к этой идее относится скептически.

– Тату у нее давнишняя, – сказала Сара. – Года три, наверное. Это, конечно, навскидку, но точно не новая.

Карлос стянул с трупа трусы, и Сара с Джеффри увидели еще одну татуировку. Слово, написанное вроде как арабским шрифтом.

– А вот этого на картине Энди не было, – заметил Джеффри.

– Тоже не недавняя, точно говорю, – сказала Сара. – Думаешь, он нарочно опустил ее?

– Нет, я уверен, что если бы он знал о ее существовании, то непременно изобразил бы.

– Значит, у нее с ним ничего не было, – заключила Сара, делая знак Карлосу сфотографировать татуировку. И положила линейку рядом с тату – для масштаба. – Надо бы кого-то найти, кто сможет это прочесть.

– Шолом, – сказал Карлос.

– Простите? – переспросила Сара, удивленная, что он вдруг заговорил.

– Это на иврите. Означает «мир».

Сара не могла не переспросить:

– Вы уверены?

– Я учил иврит в школе. У меня мать еврейка.

Сара и не подозревала все эти годы, что Карлос может знать что-то еще, кроме испанского. Обернувшись, она увидела, что Джеффри что-то записывает в блокнот. Брови у него были нахмурены, словно он обнаружил какую-то зацепку.

Что ж, пора начинать. Сара достала из металлического шкафа стерильный халат и пару резиновых перчаток.

– Можешь принести мне очки? – попросила она Джеффри. – Они, кажется, у меня на столе.

Пока он ходил. Сара облачилась в халат, натянула перчатки, а поверх них – еще одни. Карлос вкатил большую чертежную доску на колесиках – Сара купила ее у университета, – где уже была записана та информация, которую он успел собрать. Пустые клетки будут заполнены Карлосом в ходе вскрытия. Анализировать все факты легче, когда они собраны и записаны таким вот образом.

Нажав ногой на педаль включения диктофона, Сара начала:

– Тело не бальзамировано, хорошо развитое и упитанное, принадлежит женщине белой расы, девятнадцати лег, которая, как считается, выстрелила себе в голову из ружья «уингмастер» двадцатого калибра. Присутствующим офицером полиции она идентифицирована как Элен Марджори Шаффер. В соответствии с законом о расследовании смертных случаев штата Джорджия, аутопсия проводится в морге судмедэксперта округа Грант…