Текст книги "Собачий Рай"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Осокин осторожно тронул кишки пальцем. Сдерживая рвотный позыв, собрал их в горсть, полез на приступок. В этот момент загромыхали железные ступени – поднималась следующая караульная смена. Осокин больше не раздумывал. Он прыгнул вниз и, понятно, рванул, успел спуститься метров на шесть, когда импровизированная «лестница» лопнула и он рухнул вниз. Благо, приземлился все-таки на ноги и лишь потом завалился на спину, да и высота, в общем, была не слишком большой. Пятки он себе отбил знатно, зато новая вспышка боли окончательно привела его в чувство. Словно содрали серую пелену с глаз, протерли пыль с мозгов. Осокин вскочил, прихрамывая побежал к боковому съезду с парковки. Родищев отступал за ним.

Осокин метнулся через пустынную дорогу, упал на живот в темную массу придорожных кустов, развернулся, целя в сторону супермаркета. Игорь Илларионович крадучись подошел, опустился на колено. Осокин поразился тому, насколько вкрадчиво-беззвучно двигался этот комично-ужасный уродец.

– Ты не шуметь вообще не умеешь, что ли? – прошептал Игорь Илларионович. – Ломишься, как пьяный лось через чащу.

– Я старался, – ответил Осокин шепотом.

– Не надо стараться, – ворчливо сказал Родищев. – Просто двигайся тихо, и все. Это нетрудно. Чшшшшш… – прошипел он, вновь приникая к прицелу.

На крыше замелькали лучи фонарей, поползли по небу черные тени. Кто-то подбежал к краю, посмотрел вниз. Резкий, словно вырезанный из пакета для фотобумаги силуэт отчетливо маячил в желтом ореоле электрического света.

«Святой двадцать первого века», – подумал Родищев.

– Давай я его сниму, – зашептал Осокин.

– Лежи, партизан хренов, – прошипел тот. – Альпийский стрелок, на хрен, выискался.

Человек, стоящий на крыше, поднял к плечу карабин, принялся осматривать окрестности. Он перемещал ствол по дуге медленно, тщательно изучая кусты и стволы деревьев.

– Давай сниму, – снова зашептал Осокин. – У него же ночной прицел, он нас увидит, как пить дать.

«А ведь и верно», – Игорь Илларионович выматерился про себя. Как же он сам об этом не подумал. Не стал бы этот гад просто так любоваться живописными окрестностями. Откуда у них ночные прицелы? Он таких не видел.

Стрелок направил ствол карабина в их сторону, повел было дальше, но вдруг вернулся, замер. И в этот момент Игорь Илларионович плавно потянул спусковой крючок.

Вокруг головы стрелка на мгновение возникла мутная корона с остренькими лучами-верхушками. Секунда – и человек исчез, словно его и не было.

Тотчас, привлеченные выстрелом, из-за пекарни появились собаки. Было их десятка три, они выбежали на середину дороги, остановились, принюхиваясь, крутя головами. Родищев прижал Осокина ладонью к земле. Ветра не было, погода сырая, вероятность того, что собаки обнаружат их по запаху, – минимальна. А видят собаки довольно паршиво. Тем более в темноте и неподвижный объект. Другое дело, если этот «крестничек» начнет палить во все стороны. И ведь хватит ума у дурака!

На краю крыши возникли фигуры трех «боевиков». Они тоже слышали выстрелы и открыли беспорядочный огонь по посадкам на противоположной стороне дороги. Несколько пуль ударило в ствол дикой груши, совсем рядом от Родищева… Собаки закрутили головами, залаяли, побежали обратно к супермаркету. Игорь Илларионович вытянулся на земле рядом с Осокиным.

– Отползай в кусты, – сказал негромко. – Они нас не видят, палят для острастки. Только осторожно.

Осокин кивнул, неловко извиваясь, пополз назад. Родищев пополз за ним. Ему ничего не стоило снять этих троих дураков, стоящих на крыше. Но в этом случае собаки наверняка обнаружили бы их, а перезаряжать карабин не было времени. Да и патронов у них не так много. Налетела бы остальная стая – не отбились бы, как пить дать.

На стоянке взревел двигатель БТР. Бронемашина выползла на дорогу, остановилась. Слепяще-белым вспыхнула фара-прожектор. Яркий луч пополз по посадкам. Родищев плотнее вжался в землю. Через мгновение затарахтел пулемет.

Это было пострашнее автоматных очередей. Пули врывались в дерн впереди, со свистом пролетали над головами. На спины сыпались срезанные шквальным огнем ветви. Осокин закричал, давая выход страху. Слава богу, его крик утонул в реве двигателя и звонком бухтении пулемета. Еще секунда, и Осокин не выдержал бы, вскочил, рванул прочь и, конечно, нарвался бы на пулю. Родищев навалился, прижал его к земле, выхватил из кармана рацию, вдавил кнопку вызова:

– Всем! Всем! Кто-нибудь меня слышит? Срочно нужна помощь! Срочно нужна помощь! Прием!

Внезапно рация ожила. Сквозь треск помех в динамике отчетливо прорезался изумленный голос:

– Слышу вас! Кто вы? Где находитесь?

– Угол Митрофанова и летчика Козелкова. Возле магазина «Восьмая планета». Мы сбежали из плена.

В эфире несколько секунд висело молчание. Родищев даже забеспокоился, не отключился ли отозвавшийся. У него, наверное, и своих проблем хватает.

Пулемет стих. БТР заглушил двигатель.

– Выйти к «Иволге» сможете? – наконец спросил собеседник.

«Иволгой» назывался небольшой частный магазинчик, расположенный метрах в трехстах дальше по Митрофанова.

– Да, сможем, – понизив голос, ответил Родищев.

– Мы вас встретим через пять минут, – сказал человек. – Как понял?

– Понял. Через пять минут, – ответил Родищев.

И тут же отозвался другой голос:

– Ноль шестьдесят один! Капитан Данилов. Что случилось?

– Нападение вооруженной группы! У них автоматы и БТР.

– «Восьмая планета» на Митрофанова?

– Да.

– Сколько вас?

– Двое.

– Еще гражданские есть?

– В магазине полно.

– Минут пять продержитесь?

– Постараемся.

– Направляю группу. Где вы находитесь, сориентируйте по месту.

Родищев выключил рацию, толкнул Осокина в бок:

– Вставай, надо уматывать.

– Зачем? – не понял тот. – Сейчас группа подойдет!

– Не будет никакой группы, – ответил Родищев. – А если и будет, их положат тут всех.

– Как?

– Молча, без вопросов «как», – съязвил Игорь Илларионович. – Саша, ты действительно дурак или прикидываешься?

– В смысле? – не понял Осокин.

– Почему эти парни движок в БТР заглушили и стрелять перестали, по-твоему? – Родищев приподнялся, глядя в сторону парковки. – Да они переговоры наши слушали. Скорее всего, «капитан Данилов» – это фуфло. Нет никакого капитана Данилова. И группы Ноль шестьдесят один тоже нет. Нам просто вешали лапшу, чтобы выяснить, где мы прячемся, понял? Все, пошли.

Они, пригнувшись, стали отходить в темноту.

– Пойдем дворами, – предупредил Родищев. – Как говорят братья степей: «Тише едешь – дольше живешь».

Осокин кивнул согласно. Когда «Восьмая планета» скрылась из виду и они углубились во дворы, Родищев добавил:

– Ты не рвись так. Еще надо проверить, не липа ли та, первая группа. А то встретят нас парой выстрелов.

Несколько минут они шли молча. Ощущение было странное. Знакомые улицы, знакомые дома. И тем не менее все другое. Застывшее в парализующем, безумном, паническом страхе. Никаких звуков, кроме шелеста ветра в верхушках голых деревьев. Ни капли света, кроме отблеска луны в оконных стеклах. Белые полотенца, наволочки, простыни раскачивались в темноте, будто привидения. Они словно шли по заброшенному, поросшему мхом старому кладбищу. Впрочем, теперь весь город превратился в огромное, мрачное, молчаливое кладбище, по которому скользили одичавшие псы, храня покой умерших. Живых здесь не осталось. Даже те, кто пока еще мог шевелиться, были уже мертвы.

Осокин внезапно остановился.

– Я должен вернуться, – решительно заявил он.

– Ты что, спятил? Зачем это? – насторожился Родищев.

– Там Наташа.

– А-а-а, – протянул Игорь Илларионович. – Ну, раз Наташа, тогда да. Сколько вы знакомы, говоришь?

– Почти двое суток, – ответил Осокин.

– Ну е-е-е-е твою мать, – развел руки Родищев. – Что же ты сразу-то не сказал! Конечно. Двое суток – это же почти вся жизнь. Друг без друга уже никак. Давай, конечно, двигай. Спасай свою Джульетту. А когда тебя на этот раз с крыши, как буревестника, черной молнии подобного, запустят, не забудь Мусе Манарову привет от меня передать. – Подумал и закончил: – Тоже мне, Рэмбо выискался.

Осокин замялся.

– Послушай, там же не только Наташа. Там и остальные. Светка. Лавр Эдуардович. Марина. Новенький этот… Артем Дмитриевич. Мы не можем их там бросить. Тем более если группы не будет. Я подумал, может быть, мы могли бы вместе…

– Мог бы что? С тобой пойти? – Игорь Илларионович покачал головой. – Нет уж. Это твоя девица. Хочется – иди спасай ее сам. Полный вперед. А меня не проси, я сыт по горло. Вот так, – он чиркнул ребром ладони по кадыку. – Ты не можешь на них плюнуть? Это твои проблемы. А я вот очень даже могу. – Игорь Илларионович сплюнул на асфальт. – Вот так. Плевать я хотел на всю вашу братию. И на Наташу твою, и на этого, как там его… Давыдыча, Данилыча, хрен его знает. Про Светлану я даже говорить не хочу. Стерва, каких мало. Она, между прочим, тебя Владлену сдала, за бабки, за машину, за квартиру.

– Я знаю, – сказал Осокин.

– Откуда?

– Сама сказала. А еще сказала, что ты должен был меня завалить.

– Должен был, – подтвердил Родищев. – Теперь уже думаю: может, зря не завалил? Сейчас, вместо того чтобы таскаться с тобой по улицам, сидел бы себе в гостиничном номере в Шереметьево-2, пил бы виски и ждал своего рейса в Штаты.

– Но ты вместо этого меня спас.

– И что с того? – насмешливо спросил Родищев. – Приперло мне. Моча в голову ударила, вот и спас. Тебя спас, а их не хочу. Я в благодетели не записывался. Вбей в свою дурную голову: отныне каждый сам за себя. Хотят жить – пусть сами о себе позаботятся. А мне моя шкура дорога.

– Ты же это не серьезно…

– Еще как серьезно!

Осокин несколько секунд смотрел на него, затем усмехнулся зло.

– Ну и хрен с тобой, – сказал он вызывающе-весело. – Мотай в свои Штаты пить виски. И вообще… Пошел ты.

Он повернулся и зашагал обратно к магазину. Родищев несколько секунд смотрел ему вслед, затем плюнул и пошел в противоположном направлении.

* * *

Всю дорогу Лукин ругался на чем свет стоит.

– Ну вот скажи, Андрюха, оно нам надо? Сидели себе тихоспокойно в тепле. Нет, все тянет найти себе приключения. Какого хрена, в самом деле?

Волков, молчал. Он и сам не знал, почему ответил на странный вызов. Уж точно не потому, что его донимало чувство долга. Может быть, просто обрадовался, услышав голос другого человека. Почувствовал себя нужным, понял, что еще не все кончилось. Жизнь не остановилась. Плохая ли, хорошая, но она идет. И это их жизнь. Его, Волкова, сержанта Журавеля, Пашки Лукина, Коли Борисова. Мальчишки этого, который стреляет как бог. Они могут что-то решать, что-то предпринимать, а не только сидеть, запершись в отделении, отбиваясь от обезумевших собачьих стай и толп озверелых мародеров в камуфляжной форме. И вокруг них есть люди. Люди, которые нуждаются в помощи.

«Уазик» подпрыгивал на выбоинах – колеса тяжелых БТР продавили асфальт, а кое-где даже обрушили коммуникации, проходящие близко к поверхности. В некоторых местах просели трубы, и на поверхность били водопроводные «ключи», затопив местами целые кварталы.

Изредка попадались разграбленные машины. Но их было мало. В основном люди, имевшие автотранспорт, успели покинуть город в первые часы после начала катастрофы. То тут, то там можно было заметить тени собак. А один раз Волкову показалось, что он заметил крадущуюся вдоль дома фигуру человека.

Пока «бобик» катил по улице, Волков пытался представить себе, как будет выглядеть город лет через двадцать. Окажется ли он залит огнями? Будут ли в нем жить люди? Или он зарастет плющом и травой? Листва забьет водостоки, и осенние дожди превратят целые районы в непроходимые болота. Выкрошится бетон, от сырости стены домов пойдут серо-зеленой плесенью. Разъеденные ржой стальные балки мостов не выдержат, просядут, перегородив въезды в город и главные магистрали. На проспектах и шоссе, словно памятник людской беспечности, будут торчать сгнившие остовы машин, источенные сыростью и нанесенным песком. Кости погибших выбелит и высушит ветер. И по этому громадному некрополю будут бродить люди-тени, доживающие свои короткие дни, жмущиеся к осыпающимся стенам домов. Каждую минуту ждущие, что вот-вот из-за угла появится смерть. Клыкастая, с мохнатым хвостом и добрыми глазами бывшего домашнего питомца. Хотя нет, собаки… Они, наверное, пойдут дальше. Громадной, неисчислимой ордой, опустошая города, поселки, села, погибая и убивая, отвоевывая все новые и новые территории.

Видение было настолько реальным, что Волков поежился. В голове даже мелькнула шальная мысль: «Повезло тем, кто родился собакой».

– Приехали. – Лукин затормозил у обочины, наклонился к окошку, покрутил головой. – Ну? И где этот страдалец? Так, Андрюха, давай сразу договоримся: ждем две минуты и уматываем. Не успеет – его беда. Хочет жить – пускай учится вертеться.

Он еще не успел договорить, когда в окошко постучали. Лукин обернулся и едва удержал уже готовое сорваться с губ матерное ругательство.

«Страдалец» оказался тем самым бледнолицым, серогубым уродцем, которого Волков видел сидящим за рулем «Москвича»-пикапа.

Лукин указал на заднее сиденье. Тот послушно открыл дверцу и увидел направленный в центр груди ствол «Калашникова».

– Ну тут-то что не слава богу? Вам-то я чем не угодил?

– Чем не угодил, говоришь? – переспросил Лукин. – А расскажи-ка ты нам, родной, кто ты такой будешь, откуда нарисовался и где стволами разжился? Ты «пушечки-то» на сиденье положи, положи. И без резких движений. А то, не ровен час, ухандокаем еще ненароком.

Родищев представился, в двух словах обрисовал ситуацию, коротко изложил обстоятельства их с Осокиным побега.

– Понятно, – кивнул Лукин. По его лицу невозможно было догадаться, поверил он Родищеву или нет. – Ну хорошо. Предположим, так оно все и было. А где же этот твой приятель-банкир?

– Без «предположим», – отрубил Родищев. – Просто так и было. А приятель-банкир обратно подался, в супермаркет.

– На фига? – изумился Лукин.

– Девушка у него там. Ну и люди там остались. Гражданские.

– Много? – спросил Волков.

– Человек сто с гаком.

– А этих, камуфлированных?

– Человек пятьдесят всего.

– И он что, их всех надеется в одиночку уконтрапупить? – хмыкнул Лукин. – Оптимист мужик.

– Так что, мне можно сесть в машину? Или вы по своим делам поедете? – спросил не без легкого раздражения Родищев.

– А, да. Садись. Только стволы сдай пока.

– Вы бы еще штаны с меня сняли. Я от толпы вооруженных оглоедов уходил как раз затем, чтобы безоружным по городу погулять, с собачками поиграть.

Родищев сунул карабин и автомат сидящему на заднем сиденье стрелку. Тот мельком взглянул на «сайгу», оценил:

– Неплохая оптика.

– Я знаю, – буркнул Родищев, устраиваясь на заднем сиденье.

«Уазик» начал разворачиваться как раз в тот момент, когда вдоль улицы прострельно ударил свет мощных фар.

– Это еще что за хрень? – удивился Лукин.

– Поехал! Живо!! – крикнул ему Родищев. Он первым сообразил, что это за «хрень».

Им надо было уезжать раньше. Конечно, парни круглолицего слушали радиопереговоры Родищева и знали место встречи. Можно было догадаться, что пришлют бригаду. Им лишний свидетель ни к чему. Да и ренегат тоже.

Пулеметная очередь вздыбила асфальт в метре позади «бобика».

– Черт, он же по нас стреляет! – крикнул Лукин, пригибая голову и лихорадочно бросая машину влево.

«Уазик» просел на левую сторону. Стрелок завалился на Родищева, автомат грохнулся на пол, ударил по ногам, стукнулся прикладом о дверцу.

– Ну давай пообнимаемся еще! – рявкнул Родищев, отталкивая солдата. – Держись крепче!

«Уазик» мотался от обочины к обочине, избегая прицельной очереди, а БТР набирал скорость, пер по прямой, огромный и страшный, как мифический дракон. Всполохами мелькали, отражая свет прожектора, и тут же вновь уплывали в темноту простыни, пододеяльники и прочие тряпки, вывешенные жителями в окна. Лукин включил фары. Особенно таиться теперь смысла не было. Какие собаки? Пусть попробуют догнать четвероногие! Живым бы уйти, с собаками потом разберемся.

Очередь из крупнокалиберного ударила «бобику» под крышу, срезав ее, словно ножовкой. Хрустнуло, осыпавшись, заднее стекло, растопырила тонкие пальцы прутьев разорванная решетка. Загремел по асфальту искореженный металл, хрустнул, сминаясь под широким бэтээровским колесом.

– Ниии хрена себееее! – проорал Паша Лукин и нажал на тормоз. И снова на газ. И снова на тормоз. «Уазик» то сбрасывал скорость, то вновь набирал, пока БТР не надвинулся, не навис над несчастным растерзанным «бобиком» бронированным ледокольным брюхом. Ощущение было ужасающее. Казалось, десятитонная махина сейчас подомнет их, расплющит, раскатает в тонкую бесформенную лепешку. У Волкова волосы на затылке встали дыбом.

– Ты что делаешь? – крикнул Родищев Лукину. – Он нас раздавит!

– Поучи! – проорал тот в ответ.

Передок БТР поплыл вперед, слегка зацепил «УАЗ», машину тряхнуло, подбросило, но крыша отсутствовала и биться макушкой было не обо что. Лукин держал машину виртуозно. Он шел в полуметре от БТР, не позволяя тому приблизиться, но и не отрываясь. Только теперь Волков оценил красоту замысла. Лукин удерживал «бобика» в непростреливаемой зоне, и пулеметный огонь потерял всякий смысл, а ведь именно он был опасен более всего. У ОВД Лукин свернул, едва не подставив бронемахине борт. Вильнул, увернулся, разойдясь на считаные сантиметры, точнехонько «вписал» «уазик» между опорным столбом и сгнившим «москвичонком», влетел во двор и ударил по тормозам так резко, что стрелок с Родищевым едва не оказались на передних сиденьях.

– Бегом! – крикнул Лукин, первым выпрыгивая из кабины.

Все дружно побежали следом. Они ввалились в дежурную часть, захлопнув за собой дверь, накинув засов.

– Херня, конечно, – констатировал Лукин. – Из пулемета они ее враз вынесут, но пусть попробуют после этого войти. Коля Борисов!!!

Коля уже топотал по лестнице, держа автомат и газетный сверток с полными автоматными обоймами.

– А вот кому свеженькие патрончики! – заголосил он дурашливо еще со ступеней. – Тепленькие, только что из духовки!

– Коль, Лексаныча смотрел? Как он?

– Хреново Лексаныч. Горит, как печка. Бредит все время, – откликнулся тот, вламываясь в одну из комнат и поглядывая в окно.

Через секунду с улицы донесся звук удара, скрежет.

– Трындец «Москвичу», – констатировал Лукин. – А я думал кое-какие запчасти с него снять…

БТР вкатился во двор, разорвав их символическую баррикаду пополам. Остановился у самого крыльца.

– Ты, Паш, лучше с этой зверюги сними, – посоветовал Борисов. – Движок на нашего «бобку» поставить – загляденье получится.

– А не надорвется? – Лукин, согнувшись в три погибели, подобрался к окну дежурки, посмотрел на БТР и тут же нырнул за стену. – И ведь вот тут какая загогулина получается, – пробормотал он. – Эти ребята не могут войти, а мы не можем выйти. Как бы нам с ними махнуться?

– Мужики, – донеслось с улицы. – Мужики, выгляньте кто-нибудь! Разговор есть! Да не убойтесь, стрелять Не станем.

– Ага! Иди на поле чудес, там покликай, может, кто и выглянет.

– Да я серьезно, мужики. Стрелять не будем. Слово мента, – снова крикнул со двора парламентер.

– Ой! Держите меня! Нашел дураков, менту на слово верить, – заржал Коля Борисов.

– Говори, чего надо, и проваливайте, пока вам уши не надрали, – гаркнул Лукин.

Волков улыбнулся.

– Мужики, нам один тип сказал, что вы в торговом доме богатую добычу взяли.

– А тебе-то что за дело? Взяли – не взяли, все одно не твое!

– Пойми, чудак-человек, нету больше ни твоего, ни моего. Есть общее.

– Ага, мы взяли, а ему общее, – негромко сказал Лукин. Волков с Борисовым засмеялись. – Ну, если все общее, то одолжи нам наш общий броневичок. Нам по делу одному нужно съездить.

– Да высуньтесь, не могу я так. Не дрейфьте, я сам – мент. Из соседнего ОВД.

Лукин мотнул головой стрелку. Тот подхватил автомат, побежал вверх по лестнице.

– Лады, – отозвался Лукин. – Но учти, ты у нас на мушке. Если что – первая пуля, может, и мне достанется, а вот вторая – точно твоя. И учти, наши не промахиваются. Хоть у своих спроси, которые к торговому дому подъезжали.

– Да знаю уж. Рассказывали, – кивнул парламентер.

Лукин вышел из-за стены, щелкнул шпингалетами, открыл окно.

Парламентер – здоровый детина – сидел на броне, положив автомат подле себя. В любом случае на то, чтобы схватить оружие, у него ушло бы не меньше секунды. Стрелок успел бы снять его первым.

Волков и Родищев подошли к другому окну.

Громила заметил их, улыбнулся:

– Здорово, Игорь.

– Здорово, Тоха, – кивнул тот.

– Ловко ты ноги сделал, – оценил сорокалетний. – Митрич взбесился прямо.

– Как умею, – пожал плечами тот.

– Это, банкир с тобой? – Родищев кивнул утвердительно. – Думаешь, он тебе денег отвалит за спасение? Нет, Игорь. Не отвалит. Мы его директора за жабры взяли еще вечером. Всю ночь деньги перекачивали с разных счетов. В том числе и со счетов твоего банкирчика. У этого Владлена аппаратура слежения во всех кабинетах стояла. Так что счета, пароли и банки твоего банкирчика он знал, как свои собственные. Извини уж, старикан.

Тоха состроил забавную гримасу.

– Ничего, Тох, – серьезно ответил Родищев. – Мне в новое общество без надобности. А в старом я и со своими счетами не пропаду. А не был бы ты дураком, грохнул бы Владлена, забрал бы финансовые документы и рванул бы в Литву. Оттуда местные в ближайшие капстраны самоходом водят. За бабки, само собой, не просто так. А за бугром с деньгами устроился бы. Зажил нормально. На хрен тебе этот полоумный сдался со своим новым миром?

Тоха смотрел на него с легкой улыбкой, но на лице отчетливо читалась работа мысли.

– Я не понял, ребята, – подал голос Лукин. – Вы хотели друг с другом побазарить? Так выйдите себе на двор и разговаривайте на здоровье. На фиг мы вам сдались?

– Да это мы о своем, – сказал ему Тоха.

– А-а-а, – протянул Лукин насмешливо. – А я-то подумал, о нашем, общем. Как расходиться будем и все такое.

Родищев, не оборачиваясь, предостерегающе поднял палец.

– Владлен-то сейчас где?

– Владлен? У нас, где же ему еще быть? Так его вроде при тебе еще привезли… Ах да, ты же на крыше стоял. Митрич предложил ему, как полностью осознавшему и искупившему, так сказать, пост министра финансов занять. В деньгах-то он получше нас шарит. Он уже и новую жену себе подобрал. Жену этого банкирчика.

– Светлану, – сказал, вздохнув, Родищев.

– Ага. А заодно они и слепую девчонку застолбили, дом убирать и вообще.

– Светлана выбрала?

– Ну да. Сам-то Владлен вроде на другую, молоденькую глаз положил, на ту, которую калека с толпой сопляков привел. Блондиночку. – Родищев припомнил девушку лет пятнадцати, бывшую вместе с гимназистами. – Но Светлана уперлась, эту, мол, и все. Я так думаю, – закончил Тоха, – не по доброте душевной она это сделала. Больно уж глаз у нее стервозный. Запинает эта сука девчонку. А уж потом Владлен той, второй, займется. А может, и уговорит Митрича обеих отдать. Малая-то ему зачем? Разве что сам на нее глаз положит.

– Стоп! Я тебя вспомнил! – сказал Волков. – Я тебя в соседнем ОВД видел! У меня там друг работает. Сергей Дружинин. Знаешь?

Тоха кивнул:

– Помню.

– Он жив?

– Не знаю. Утром был жив. Их бросили в оцепление, на пустырь. Сейчас и не знаю, уцелел там кто-нибудь или нет.

– Вряд ли, – покачал головой Лукин. – Из наших никто не вернулся.

Тоха развел руками, словно бы говоря, что тут поделаешь.

– Так что, Тох? – спросил Родищев. – Там, в супермаркете, денег до едрени матери. Возьмешь, сколько сможешь унести, финансовые документы прихватишь – и полный вперед. Митрич вас всех все равно под стволы поставит. Не сейчас, позже, но так и будет, вот увидишь. Он мне сам говорил.

– Да? – прищурился недобро Тоха. – А почему я должен тебе верить?

– А какой мне смысл тебе врать?

– С чего это ты такой добрый?

– Так мне туда дорога заказана, – улыбнулся Родищев. – А ты мне, глядишь, с барского плеча кусочек и откинешь. Мне много не надо. Скажем, пяти процентов вполне хватило бы.

– Ты сказал, у тебя денег много.

– Запомни, Антон, денег много не бывает! – назидательно поднял палец Родищев.

Тоха захохотал.

– Ох, Игорь! – Он погрозил Родищеву пальцем. – Я с самого начала понял, непростой ты мужик. Будет у Митрича от тебя головная боль. А не боишься, что я тебя кину? Документы и ценности заберу, а долю не пришлю?

– Не боюсь, – покачал головой Родищев. – Я по-любому внакладе не останусь.

– Это как?

– Ну, даже если ты мне деньги не дашь, так хоть отсюда выберемся. Все-таки БТР понадежнее нашего «бобика» будет. А то ведь скоро собаки оголодают да и схавают нас. И вас, кстати, тоже. Это я тебе как специалист говорю. И ребятам нормально, – Родищев кивнул на Лукина. – У них тут раненый с огнестрельным. Ему срочно требуется помощь, а у вас врач есть, медикаменты необходимые. И с деньгами у них теперь все в порядке. После торгового дома. – Тоха кивнул, соглашаясь, что да, с деньгами у всех проблем нет, кроме него. – Ну, что скажешь?

– Подумать надо бы, – пробормотал Тоха. – Понимаешь, где гарантия, что все получится как надо? А если я пойду против Митрича, мне тоже обратной дороги не будет уже. Вот если бы вы мне отстегнули долю от того, что есть у вас, тогда, может…

– Слушайте, а может, сперва и нас не помешает спросить тоже? – спросил Лукин, поворачиваясь к Родищеву. – Мол, ребята, как вы смотрите на то, чтобы стыкнуться нос к носу с командой из полусотни оглоедов, вооруженных автоматическим оружием.

Сказал и… подмигнул Игорю Илларионовичу.

– Ты откажешься? – спросил Родищев. – Пропустишь такое веселье? Загубишь своего товарища?

– «Скорую» вызову, – буркнул Лукин.

Тоха снова хохотнул.

– Хрен к тебе приедет в грязной пепельнице, а не «Скорая». Ни одна подстанция не отвечает. Все или погибли уже, или ноги сделали, или завязли где-нибудь. Так что или вы идете с нами, или… попрощайтесь со своим парнем.

– Не, рисково больно, – покачал головой Лукин. – Да и чего ради нам-то рисковать? У нас бабок – хоть жопой жри. Опять же, меньше людей – больше доля.

Тоха забеспокоился.

– Ну вот. Еще и там возьмете. Там, в овощном цехе, мешки с деньгами и барахлом разным, я сам видел, своими глазами.

– Да? – Лукин почесал в затылке. Он слегка переигрывал, но уже ощущавший запах близкой добычи Тоха этого не замечал. – Блин, даже и не знаю. Ну, разве что там и правда много денег… Ладно, хрен с тобой. Уговорил, – сказал он Тохе. – И то соглашаюсь только потому, что ты из наших. Иначе послал бы подальше. Коля! – повернувшись, позвал он. – Слетайте с Андрюхой наверх, принесите Лексаныча.

– Погоди, я боковой люк открою, – сказал Тоха, ныряя в боевой отсек БТР.

Он открыл боковой люк, но и тогда погрузить бесчувственного Журавеля оказалось довольно проблематично. Мало того что люк располагался на высоте полутора метров, так еще и сержант обладал внушительной комплекцией и едва прошел в проем, Тохе, Волкову и стрелку пришлось втаскивать его за плечи, пока Лукин и Борисов проталкивали снаружи. Наконец раненого устроили на боковых сиденьях у правого борта.

– Сейчас патроны прихвачу, – сказал Борисов, выбираясь из БТР. – Драка нам, судя по всему, предстоит серьезная.

– Какая драка? – не понял напарник Тохи, парнишка-«читатель».

– Войска пойдут. Собаки. Или ты думаешь, все время будет тихо и спокойно? – усмехнулся Тоха. – Ты, мелкий, мозгой-то пошевели. А вы, мужики, самое главное, бабки не забудьте.

– Не боись, не забудем, – кивнул Лукин.

Стрелок тем временем поздоровался за руку с водителем. Тот оглянулся, сказал негромко:

– Здорово, братан. Я машину дергал, чтобы они в вас не попали.

– Я заметил, – кивнул тот и полез обследовать боезапас.

Патронов к «ПКТ» осталось чуть больше половины, к крупнокалиберному – штук двести. Жить можно.

Борисов притащил пакет, набитый деньгами и ценностями, поверх которых были уложены автоматные рожки.

– Все. Я готов, – громогласно возвестил он. – Можем двигаться.

– План такой, – сказал Родищев, когда БТР выкатился за ворота, окончательно раздавив изуродованные остатки «моськи». – Они не знают, сколько человек приедет. Сперва зовем врача. Мол, этого, мелкого, подранили, сам вылезти не может. Мы с тобой, – взгляд на Тоху, – идем к столу. В это время ребята берут под прицел тех, что несут дежурство у витрин. По борту как раз три бойницы. Пулеметчик, – Родищев повернулся к стрелку, – услышишь первый выстрел, сразу давай очередь из «крупняка» в левый дальний конец зала. Мы с Тохой уже будем лежать на полу, так что можешь не беспокоиться, нас не заденешь. Когда посыпятся витрины – собаки ломанутся в них табуном. Так вот твоя основная задача: не позволить им войти в магазин. Иначе труба нам всем, понял?

– Так точно, – кивнул тот.

– Хорошо. – Родищев повернулся к водителю. – Эй, приятель, как тебя?

– Иван, – ответил тот.

– Иван, как подъедем, свяжись со своими, вызови подмогу. Если почувствуешь, что пулеметы не справляются, въезжай прямо в зал. Там, правда, бортик высокий, сантиметров сорок. Пройдешь?

– Легко.

– Ну, вот и отлично, – кивнул Родищев. – Вроде все? Ах да! Если среди гражданских начнется паника – а она скорее всего начнется, – дайте пару очередей над головами, чтобы залегли. А то еще подавят друг друга. – И, повернувшись к Лукину, добавил: – Там должны быть автобусы около дверей. Постарайтесь как можно быстрее погрузить в них гражданских. Дверь открывать умеете?

– Разберусь, – ответил Лукин.

– Над правой фарой лючок, откроете – сверху кнопка. Нажмете – откроется передняя дверь. В кабине, справа на панели, три зеленых клавиши. Постарайтесь все сделать быстро.

Тоха посмотрел на него с интересом.

– Не пойму я, Игорь. Ты чем до всей это байды занимался? Спецназовцем каким-нибудь служил? Этим… «коммандосом»?

– Нет, – покачал головой Родищев. – Я был киллером.

– Кем?

– Киллером, – повторил Игорь Илларионович. – Убивал людей.

– За деньги?

– Нет. За большиеденьги. Еще собак разводил.

Волков стрельнул в него цепким взглядом, усмехнулся.

– Ага. Ну да. За большие, – пробормотал Тоха. – Я сразу заметил: мужик ты резкий.

– Мужики, – не оборачиваясь, крикнул водитель. – Приготовьтесь! Подъезжаем.

* * *

Свет зажгли сразу во всем зале. Боевики пошли по рядам, пиная спящих людей, покрикивая:

– Подъем, вредители. Встать! Встать, я сказал, жопа жирная! Бегом на центр! Поднимайся, тварь, пока прикладом не охреначил!

Гордеев приподнялся, сел. Тут же к нему подскочил один из громил, пнул в бок.

– Вставать, падло. Живее! – И тут же перешел к замешкавшемуся лысому. – Шевели копытами, вражина. Подъем, было сказано!

Лавр Эдуардович поднялся, отряхнул пальто, протянул Гордееву руку.

– Поднимайтесь, уважаемый Артем Дмитриевич. У нас, похоже, ЧП.