Текст книги "Собачий Рай"
Автор книги: Иван Сербин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
– Да, наверное, – серьезно сказала Наташа.
Снова хлопнула дверь. До слуха Осокина донесся негромкий гул голосов. Разговаривали двое, но о чем, разобрать было невозможно. Из-за прилавка вновь появился давешний милиционер. Был он сер лицом, хмур и автомат держал за рукоять, стволом вниз.
– Можете спускаться, – буркнул милиционер. – Эта сволочь убежала.
– Помогите, – попросил Осокин. – У нас действительно затекли ноги. Полезу сам, точно упаду… – добавил он.
Милиционер протянул руку. Осокин ухватился за нее, спрыгнул на пол, повернулся, чтобы помочь спуститься Наташе. Немота в ногах была такая, что Осокин вряд ли сумел бы сейчас сделать даже шаг. Наташа спустилась со стеллажа и тоже остановилась, ожидая, пока отойдут ноги.
– Он вас покусал? – спросил милиционер.
– Если бы он нас «покусал», – усмехнулся криво Осокин, – вам бы сейчас не с кем было разговаривать. Пару таких «покусанных» вы могли видеть на улице, у входа. И еще одного там, у видеокассет, – добавил он, указав рукой в сторону касс. Милиционер кивнул. – И сколько еще народу эта тварь успела… «покусать»?
Милиционер вздохнул, шумно выдохнул и только после этого ответил:
– Всех.
– В смысле? – опешил Осокин.
– В том самом, – отрезал милиционер и вдруг оскалился зло. Верхняя губа его приподнялась, обнажив ряд желтоватых крупных зубов. – Всех – это значит всех. Никого не осталось.
– Погодите, вы хотите сказать, что эта псина, в одиночку…
– А кто сказал, что в одиночку? – спросил милиционер. – Этот загонял, а остальные ждали у грузового входа. – Милиционер переступил с ноги на ногу. Вид у него был не только вызывающе-злой, но и несколько смущенный. Так ведут себя люди, которые собираются сказать об НЛО, привидениях или еще о чем-нибудь подобном в компании институтских профессоров, понимая, что их неминуемо обвинят в скудоумии. – Если бы это были не собаки, я бы подумал, что они все заранее спланировали. И что покупатели ломанутся к подсобкам и к грузовому ангару. И что ворота откроют. И вообще… – Он помолчал несколько секунд, затем покачал головой. – Вам повезло, что вы не побежали следом за остальными. Считайте, что у вас сегодня второй день рождения. Вы – единственные выжившие. Остальные погибли. Все.
Наташа дышала тяжело и часто. Губы ее приобрели землистый оттенок, щеки стали бледными. Осокин посерьезнел. Он не знал, что сказать. Ситуация была чудовищной и дикой.
– Никто из сорока с лишним человек? – переспросил он, едва различая собственный голос за повисшим в ушах звоном. – Вообще никто?
Милиционер, глядя в сторону, отрицательно покачал головой. В этот момент с улицы донесся вой сирены.
– Вроде «Скорая»… – сказал он. – Пойду погляжу. – И, посмотрев на Осокина и Наташу, спросил: – Вам помощь требуется?
– Нет, – почти шепотом ответила девушка. – Со мной все в порядке.
– А вам? – Милиционер перевел взгляд на Осокина. Тот покачал головой. – Ну и отлично. Вы тогда… Пока не уходите никуда, ладно? Мы позвоним в прокуратуру. С вас снимут показания.
– Хорошо. – Осокин взял Наташу за руку.
Милиционер зашагал к выходу.
– Всех… – повторила девушка. – Сорок человек. Что происходит?
– Я не знаю, – ответил Осокин. – Не знаю. В жизни ни о чем подобном не слышал…
* * *
К ночи дождь усилился. Тонкие серебряные нити, падающие с неба, перечеркивали лучи электрических фонарей. Желтые пятна блуждали в темноте, освещая то мокрую, полегшую, гниющую траву, то макушки холмов, то голые стволы деревьев… Словно гигантские пальцы, они тянулись через пустошь, постепенно теряясь в темноте. Изредка в лучах возникали человеческие фигуры. Напряженные, чуть согнутые. Черные тени прилипали к небесному куполу и тут же растворялись в нем – лучи уплывали в сторону. Люди здесь никого не интересовали. Только собаки.
На самом краю подлеска копошилось многорукое, многоногое живое существо. Словно маяк в ночи, вспыхивала слепящим, неестественно ярким светом фотовспышка. В ее отблесках Гордеев различал силуэты оперативников и экспертов. Сережа стоял рядом с Гордеевым и тоже вглядывался в темноту.
«Интересно, у всех ли из них есть оружие? Должно быть у всех. Надеюсь, что так оно и есть, – думал Гордеев. – Милиция сейчас постоянно при оружии. Время такое. Оно и к лучшему. Самые пессимистичные расчеты сбываются. Хорошо, если хоть кто-то окажется готов к критическому развитию событий.
Разумеется, одной милиции вряд ли остановить это,но задержать на какое-то время – вполне. А там… Там будет видно».
Из темноты сформировалась фигура одного из приехавших – дородного майора. Серый намокший плащ-дождевик его казался иссиня-черным. И на этом черном провале плеч отсверкивали крупные, словно бы повисшие в пустоте, звезды. По одной на каждом погоне. Подходя, майор оскользнулся, матернулся себе под нос.
– Ну что? – спросил нетерпеливо Гордеев. – Что-нибудь нашли?
– Ночью, да в такой дождь? Вы что, издеваетесь? – мрачно ответил тот. – Следов полно, а больше… – Майор выключил фонарик, резким движением поднял воротник плаща, сунул руки в карманы, оглянулся на жидкую цепочку поисковиков. – Завтра позвоню, чтобы прислали солдат из соседней части. Прочешем здесь все как следует.
Гордеев тоже помрачнел.
– Только завтра? А сегодня это нельзя сделать?
– Вы знаете, который час? – не без раздражения осведомился тот. – И дождь. Да и вообще ни черта не видно, а фонарей на всех не напасешься. Тут, чтобы цепью, народу человек пятьдесят нужно.
– Пока мы не обнаружим…
– «Мы»? – переспросил майор. И, прищурившись недобро, спросил враз посуровевшим голосом: – Кстати, что вы здесь делаете? Показания с вас сняли, насколько я понимаю?
– Да, сняли, – подтвердил Гордеев.
– Ну так и шли бы себе домой. Что вы здесь, под дождем, топчетесь? Работать мешаете.
– Но… – начал было Гордеев, однако майор остановил его взмахом руки.
– Вот что, товарищ. Вы кем работаете?
– Вообще-то я на пенсии по инвалидности… – Гордеев покосился на Сергея. – А в свободное время пишу книги.
– Ну вот и отлично, – словно бы обрадовался майор. – И пишите себе свои книги. И дай вам бог, как говорится. А мы будем заниматься своими непосредственными обязанностями – борьбой с правонарушениями. У вас своя работа, у нас – своя. И давайте не мешать друг другу. Я же не учу вас, как книжки писать, правда? Вот и вы не учите нас делать нашу работу.
– Да я и не собираюсь вас учить! Но поймите, пустырь необходимо оцепить! – упрямо заявил Гордеев. – Причем люди должны быть вооружены. Начиная с этого момента и вплоть до окончания облавы.
– Да вы что? – сорвался-таки на возмущение майор. – Вы знаете, сколько народу для этого потребуется? У меня во всем ОВД столько не наберется.
– Но это абсолютно необходимо. Иначе все усилия пойдут насмарку! – жарко воскликнул Гордеев, понимая, что начинается старая песня. Ему снова откажут, отмахнутся, прикрываясь надуманным предлогом. – Вы можете сообщить своему начальству, чтобы прислали людей из соседних отделений. Нужно поднять воинскую часть по тревоге. Какой толк в прочесывании, если вы оставляете открытыми пути к бегству? Собаки – не калеки безногие. Они мобильны, умны и предусмотрительны.
– Собаки-то? – Майор презрительно фыркнул, поморщился. – Я вас умоляю…
– Да, собаки, – с жаром сказал Гордеев. – Именно собаки. Вы зря фыркаете! Та же рыбка-пиранья внешне не опаснее обычного карася! Вы обращаете внимание на бездомных собак? Бьюсь об заклад, что нет. И в этом их сила! Они среди нас. Им не нужно захватывать территорию. Они уже ее захватили. Им остается только начать охоту. И мы, люди, будем к этому совершенно не готовы. – Гордеев на секунду прервал монолог, давая майору возможность обдумать услышанное. – Природа устроена очень сложно. Она полна неочевидных, очень хрупких связей. Разбалансировать весь этот чертовски сложный механизм просто. Чтобы началась цепная реакция, надо порвать всего одну важную ниточку. Начнется обвал, подобного которому вы еще не видели. И остановить его нам, людям, будет не под силу.
– Что за чушь вы несете? – поморщился майор. – Бред какой-то.
– Вы знаете, сколько бездомных собак в Москве? – запальчиво воскликнул Гордеев. – Только по официальным данным, более полумиллиона. Вдумайтесь! Полмиллиона! Пять сотен стай по тысяче голов каждая! А по неофициальным источникам, бродячих собак в Москве почти в три раза больше! И их ряды ежедневно пополняются теми, кого выкидывают на улицу хозяева. Особями с искалеченной психикой, не знающих, как добыть себе пропитание. Зато они прекрасно знают, как рвать людей. И они не глупы. Очень скоро собаки сообразят, что человек – легкая добыча. Вас не пугает подобная перспектива?
Гордеев шагнул к майору. Тот невольно отступил, снова поскользнулся в грязи, взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие. Фонарик улетел в темноту, шлепнулся на сырую землю.
– Черт вас раздери! – зло выдохнул майор. Он повернул широкое округлое лицо к Сергею. – Уведите этого… – слово «психопат» столь явно повисло в воздухе, что показалось почти озвученным.
В этот момент из темноты появился моложавый сержантик. Он казался озабоченным, светлые редкие брови сошлись к переносице. На лбу собрались морщинки. Сержант козырнул:
– Товарищ майор…
Тот обернулся.
– Слушаю, сержант. Что случилось?
Сержант покосился на Гордеева, на Сергея, подался к майору и забормотал что-то торопливо-взволнованно, понизив голос, то и дело указывая рукой куда-то вдаль, через пустырь. До слуха Гордеева доносились отдельные слова: «Труп… Множественные повреждения… На той стороне…»
Майор вздохнул, покачал головой. Лицо его стало мрачным.
– Оцепите место происшествия. Чтобы не натоптали там.
– А с опергруппой как? – уже нормальным тоном спросил сержантик.
– Да какая опергруппа, – отмахнулся майор. – Весь личный состав и так здесь уже. А в прокуратуре сейчас никого. Ты вот что, сержант. Пошли-ка человека к экспертам, они там, у станции, – он мотнул головой, указывая направление, – пусть, значит, как закончат, сразу идут к вам. И найди Самохвалова, пускай возьмет своих орлов и еще разок прочешет ту сторону. Может, еще что обнаружат. Не дай бог, конечно. Скажи, я приказал.
– Так точно, товарищ майор, – сержантик козырнул и скрылся за дождем.
Майор оглянулся на Гордеева, буркнул:
– А вы говорите, оцепить пустырь. Сержант, проводите гражданина по месту жительства, – добавил он, обращаясь к Сергею.
– Есть, – козырнул тот.
Хотя майор Мурашко и не являлся его прямым начальником и командовал соседним ОВД, но отказ выполнить приказ старшего по званию означал бы крупные неприятности. Все начальники знакомы друг с другом. Стоит майору Мурашко завтра утречком снять трубочку, набрать номерок их ОВД и пожаловаться на «слишком бойкого сержанта», его вздрючат так, что мало не покажется. Поэтому Сергей вздохнул, посмотрел на Гордеева, сказал отстраненно:
– Артем Дмитриевич, пойдемте домой. Я провожу…
– Дьявол. – Гордеев в отчаянии топнул больной ногой. Получилось неубедительно и даже жалко. – Вы вообще кого-нибудь кроме себя слышите? Или вам элементарная логика недоступна? Этот третий труп как раз подтверждает мои слова! Оцеплять и прочесывать пустырь необходимо немедленно! Слышите? Немедленно!
– Сержант, – майор побледнел широким лицом. Оно проступило в темноте светлым пятном. – Я отдал приказ: увести гражданское лицо с места происшествия.
– Артем Дмитриевич, – почти умоляюще произнес Сергей. – Пойдемте домой, я вас очень прошу.
Гордеев в сердцах сплюнул, повернулся и, скособочась, припадая на искалеченную ногу, зашагал к близким домам. Сергей догнал его, пристроился рядом.
– Артем Дмитриевич, – примирительно заговорил сосед, когда они отошли достаточно далеко, – зря вы так… Этот майор, он нормальный мужик, неглупый. Вы поставьте себя на его место. У него на одном участке три трупа разом обнаружили. Да еще утром тут мужика нашли. Тоже мертвого. По всей Москве стабильный показатель: три-четыре от силы, а тут столько же в одном районе. Понятно, что он нервничает.
– Но он же видел тела…
– Видел. Но ему хочется верить, что собаки погрызли трупы, а убийство – дело рук какого-нибудь маньяка очередного. Маньяка-то, какой бы он умный ни был, можно поймать, а с собаками что сделаешь? Не арестуешь, не допросишь, под суд не отдашь. Стало быть, очередной «глухарь» на его ведомстве повиснет. Зачем ему это нужно?
– Боже мой, какая ужасающая ограниченность, – вздохнул Гордеев. – Какая страшная слепота.
– Вот, видите. А тут еще вы со своими приказами и жуткими прогнозами. Я-то вам верю, но подумайте сами, как это все слушать постороннему человеку.
– Странно, невероятно и похоже на бред, – тускло усмехнулся Гордеев. – Вы это хотели сказать, Сережа?
– Ну почему именно на бред? – По лицу собеседника Гордеев понял, что именно это он и имел в виду. – Просто ваш рассказ слишком похож на ужастик какой-нибудь иностранный.
– Чем же? Тем, что собаки могут напасть на людей? – криво усмехнулся Гордеев, спеша за соседом, припадая на искалеченную ногу. – Так это происходит каждый день! Почитайте газеты!
– Я знаю. К нам в отделение сегодня мужик один приходил, референт директора «Первого общероссийского банка». Такой скандал устроил нашему начальству. Оказывается, этого директора сегодня днем чуть не съели. Прямо у банка, представляете? Два здоровенных питбуля. Этот референт так орал, что начальнику нашему весь стол слюной забрызгал.
– Хм… А начальник что? – полюбопытствовал Гордеев.
– А что начальник? У нас же в том банке народ прирабатывает дежурствами. А начальник распределяет смены в виде, значит, особого поощрения. У нас мужики на месяц вперед записываются, графики составляют, в очереди стоят, ждут, не заболеет ли кто, чтобы вовремя встрять.
– Почему?
– Артем Дмитриевич, – невесело усмехнулся Сергей, – знаете, сколько милиционер получает в месяц? А в банке за одно дежурство вдвое больше платят.
– А где этот банк находится?
– У автобусного парка. Рядом с оптовым рынком.
– Знаю, – кивнул Гордеев. – От окраины далековато. А вообще, Сережа, из собаки легко можно сделать идеальное орудие преступления. Было бы желание.
– Как это?
– Да очень просто, Сережа. У собак-то на ошейнике паспорт с именем, фамилией и местом жительства хозяина не висит. Натаскал на конкретного человека, спустил с поводка и ушел.
– А можно натаскать на конкретного?
– Можно, Сережа. Это несложно. А пару хорошо подготовленных собак ни одна охрана не остановит, это я вам как профессионал говорю. И попробуйте найдите потом владельца. А хоть и найдете, умысла все равно доказать не сможете. Собаки-то разговаривать не умеют. Да их и в живых-то не будет к тому времени. А владелец вам заявит, что подобрал обеих собачек на улице, у подъезда. Жалко стало, да и побоялся, что озвереют, на детишек кидаться начнут. Подкормил, выходил. Гулять водил, как положено, и ничего. Ласковые были, послушные всегда. А тут возьми да и вырвись – еще бы, два таких кабана. Опять же, кто знает, может быть, этот потерпевший был на их прежнего хозяина похож, а тот собак мордовал почем зря. Ну и выработал рефлекс. Новому-то хозяину откуда было обо всем этом знать? – Гордеев усмехнулся невесело. – У нас, Сережа, даже законов нет, предусматривающих подобные случаи. Наймет дядечка хорошего адвоката и отделается тремя годками условно. А за умышленное убийство – от шести до пятнадцати, без права выхода по амнистии. Как говорится, почувствуйте разницу.
– Даже не верится, что такое возможно, – нахмурился Сергей.
– А почему нет? Чем человек отличается от любой другой добычи? С точки зрения собак, – разумеется? Вот вы, Сережа, откажетесь от бифштекса только потому, что это не котлета?
– Ну, смотря какой бифштекс, – ответил тот. – Но, в принципе, наверное, нет. Не откажусь.
– Именно! А люди, с точки зрения собак, потенциально – те же самые бифштексы, только ходячие, – пояснил Гордеев, вновь начиная размахивать руками и повышать голос. – Поймите, Сережа, собаки – плотоядные хищники. А человек, с точки зрения хищника, – это всего лишь несколько десятков килограммов отличного, легко доступного мяса, не более. – Гордеев помолчал несколько секунд, подыскивая убедительные слова. – Уверяю, ни одно живое существо на планете, кроме самих людей, не разделяет заблуждения, будто люди – цари природы. С точки зрения способности строить машины и пользоваться сложными механизмами, возможно, так оно и есть. Да, собаки не способны оценить красоту стиха или изысканность картины, глубину и размах научного открытия, важность книгопечатания или космических полетов. Но им это и не нужно! Зато что касается выслеживания и поимки добычи – навыков, абсолютно необходимых для действительноговыживания, – тут любой щенок на сто голов выше человека. И, главное, эффективнее! Собаки проще и трезвее смотрят на мир. Они, как и любые другие животные, подчиняются элементарным законам существования и эволюции видов. А основополагающая задача любого вида – выжить и занять доминирующее положение. Для подавляющего большинства животных – будь то слон, тигр, волк или собака – все прочие подразделяются на тех, кого можно съесть, и на тех, кого съесть нельзя. Деление, как видите, чисто условное. И надо заметить, что сегодня те же собаки куда лучше человека приспособлены к борьбе за выживание. То есть, если уж быть до конца справедливым, человек вообще забыл об этом законе. Для нас существует только один опасный противник – мы сами. Организмы, не превосходящие нас размерами, мы практически не замечаем. А ведь какой-нибудь микроскопический вирус «Эбола» уносит столько же человеческих жизней, сколько небольшая война. Те же комары служат разносчиками десятков видов смертельно опасных заболеваний. А клещи? Возьмите хотя бы энцефалит! Природа постоянно напоминает нам о нашей незначительности и уязвимости. Но мы привыкли уничтожать самих себя с такой маниакальной настойчивостью и в таких количествах, что просто плюем на эти предупреждения. Шесть миллионов умерших от СПИДа за десять лет? Да мы можем за год убить в десять раз больше! Вот и нашелся повод для гордости. Мы – цари природы! Хотим – убиваем себя, не хотим – других. Люди упорно создают кризисные ситуации там, где их можно было бы избежать. И не думают о том, что в один прекрасный момент, перед лицом опасности тотального уничтожения, животный мир объединится, чтобы отстоять свое право на жизнь. И тогда человечество в одночасье лишится фальшивой короны, будет сброшено с мнимого пьедестала и стерто с лица земли. Нас просто не станет. Люди превратятся в глупое прошлое, и природа наконец вздохнет свободно. Неужели надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понимать это?
– Вам бы не детективы, вам бы «ужастики» писать, Артем Дмитриевич. Или сценарии, – заметил, натянуто улыбнувшись, Сергей. – Голливуд с руками бы оторвал, точно. Я тут смотрел один по видику, про пауков. Тоже такой… Ну, в общем, там тоже людей съели. Страшное кино, честно. Мне прям не по себе стало. А Любка вообще боялась в кухню выходить… – Гордеев внимательно посмотрел на своего спутника. Тот моментально сбился. – Я это к тому, что… В общем, неважно.
Сергей махнул рукой. Остановившись на перекрестке, он взял Гордеева под руку, посмотрел по сторонам, шагнул на мостовую.
– Сережа, мне жаль, что вы относитесь к ситуации столь легкомысленно, – заметил Гордеев, вцепляясь в его рукав. – Это не кино. Это природа! А природа, да будет вам известно, легкомыслия не прощает. В ней всегда – заметьте, всегда! – выживает наиболее приспособленный! Человек, под гнетом цивилизации, стал изнеженным, слабым и глупым. С точки зрения природы, разумеется. В нем умерли необходимые инстинкты. Помните передачу «Остаться в живых»? Полторы сотни охранников отгоняли опасных тварей от крепких, молодых, здоровых парней и девушек! Причем, заметьте, это были твари абсолютно естественные для данного природного окружения, свободно выживающие среди себе подобных! А что стало бы с нашими «выживальщиками», если бы их оставили без присмотра? Я вам скажу, Сережа. Они не протянули бы и трех суток! Вдумайтесь, Сережа! Две группы по дюжине не старых, не калечных, не больных молодых особей не смогли защитить себя! Для этого понадобилось полторы сотни охранников! Полторы сотни, Сережа! Что это, как не лучшее подтверждение моим словам?
Они миновали два перекрестка, углубились в темные дворы. Изредка им встречались прохожие. Впрочем, квартал был «спальным», рабочим, и большая часть его обитателей давным-давно уже видела десятые сны. С фонарями здесь дело обстояло плохо.
– А почему мы пошли этим путем? – спросил Гордеев, зябко передергивая плечами. – Нам разве не через бульвар?
– Можно и через бульвар. – кивнул Сережа. – Но так минут на десять быстрее получится.
Застройка здесь была старой, плотной и низкой. Пятиэтажки, тускло-желтые, в сырых и серых подтеках, стояли совсем близко – казалось, вытянув руку и перегнувшись через подоконник, можно коснуться стены соседнего дома. Полоса высотных, современных строений начиналась дальше, за бульваром. Зато летом квартал утопал в зелени. Сейчас листва почти облетела, но кое-где на ветвях еще сохранились клочья блекло-красного. В темноте возникало ощущение, что на деревьях висят старые тряпки. Из-за отсутствия горящих фонарей и почти тропической сплетенности ветвей здесь уже в начале вечера становилось темно, почти как ночью. В основном дворы освещались за счет квартирных окон и лампочек под козырьками подъездов.
Гордеев крутил головой. Он давно не выходил на улицу и сейчас чувствовал себя разведчиком, проводящим рекогносцировку поля боя на территории врага. Он автоматически примечал темные углы, скопления гаражей-«ракушек» и просто длинные вереницы машин, выстроившихся вдоль подъездных дорожек. Помойки, детские площадки, столики с давно облезлыми скамейками. И чем дольше они шли, тем сильнее он утверждался во мнении, что в грядущем сражении у них нет ни единого шанса. Люди своими руками создали идеальное для врага и совершенно проигрышное для самих себя «поле битвы». Этот город.
И практически везде он замечал низкие, приземистые тени. Они не выходили на свет, не угрожали и не нападали. Они просто шли, крались, скользили бесшумно вдоль стен.
Гордеев снова опустил руку в карман и сжал пальцами холодную рукоять «шила». Ему хотелось верить, что этиеще не готовы к войне. Не рискнут, не отважатся, побоятся. Впрочем, он ни в чем не был уверен. Сергей продолжал что-то говорить, но Гордеев его не слушал.
Паранойя, сказали бы психиатры. Но ему было плевать на то, что они говорят. Пусть паранойя. Зато он готов к тому, что может случиться. В нем живет инстинкт жертвы и охотника одновременно. У него нет столько сил, как у них,но он не глуп и, благодаря этой своей паранойе, сумеет избежать смерти. Его кожа пропускала истекающие от нихдурные флюиды, как электрический ток. Их взгляды углями жгли кожу на спине. Они были рядом, где-то позади, в темноте дворов. Странно, но на пустыре он ничего подобного не ощущал. Наверное, там их не было. Разве что «пограничники», но этих можно было не бояться. Пока. Гордеев сглотнул.
– …напугали его, – закончил Сергей и засмеялся.
Этот смех словно бы выдернул Гордеева из омута кошмара. Он поднял голову, кивнул, как бы давая понять собеседнику, что слышал его рассказ и оценил по достоинству.
– Вы меня не слушали, Артем Дмитриевич? – спросил Сергей.
– Почему же? Слушал, Сережа. Разумеется, слушал.
– И что скажете?
– А что тут скажешь? – Гордеев развел руки, пытаясь воскресить в памяти хотя бы последнюю фразу. – Напугали так напугали.
– Вот и я подумал, – оживился собеседник. – Тоже не сообразил, что сказать. Не каждый день такое происходит.
– Не каждый, – согласился Гордеев, вновь погружаясь в пучину задумчивой настороженности.
Впереди, между домами, замаячил просвет. Алым росчерком мелькнули «Жигули».
– Ну вот, почти пришли, – сказал Сергей. – А по бульвару сколько бы еще топали.
Они перешли залитую голубовато-желтым светом электрических фонарей улицу. Справа показался милицейский «козлик».
Сергей вытянул руку. «Уазик» вильнул к обочине, остановился у бордюра. Водитель опустил стекло.
– Что случилось?
– Мужики, – Сергей показал удостоверение. – Это ваши сегодня в «Восьмой планете» разбирались?
Милиционеры в салоне переглянулись.
– Наши, – вздохнул водитель. – А что?
– Чем там дело закончилось, не в курсе?
– В курсе. – Водитель посмотрел на топчущегося в стороне Гордеева. При посторонних говорить о своих делах не принято, но… Может быть, этот хромой не посторонний? Недаром же коллега при нем разговор завел? – Двоих спасли, парня с девчонкой. Всех остальных эти твари загрызли. Человек двадцать вроде бы там было. Завтра в сводке прочитаешь, если интересно. Или новости смотри. В полночь уже показывали. Утром, наверное, повторять будут. Ладно, поехали мы. Служба.
– Удачи, мужики, – кивнул Сергей.
Водитель поднял стекло. «Уазик», простуженно фыркнув двигателем, рванул по улице.
– Двадцать человек, – повторил Сергей, глядя вслед удаляющейся машине. – Ну и ну.
– Я ведь предупреждал, – без всякого торжества сказал Гордеев. – Говорил, что так и будет.
– Думаете, это та же самая стая?
Гордеев подумал, оглянулся на темные дворы, прикинул в уме расстояние до пустыря.
– Возможно, хотя маловероятно. Тут совершенно другая линия поведения. Стая на пустыре выбирает одиноких людей. Думаю, не ошибусь, если предположу, что мужчина, которого нашли утром, возвращался с вечеринки или празднования. Словом, был нетрезв. Похоже на то, что эта стая добывает пищу. В случае с магазином совсем другая линия поведения. – Гордеев развел руки. – Даже не знаю, что и сказать. Двадцать человек – слишком много. Это похоже не на охоту, а на убийство. Собаки так себя не ведут… Сережа, – продолжил он, подумав, – вы должны помочь мне.
– Что, поедем еще на один пустырь? – без большого энтузиазма поинтересовался сосед, спохватился, добавил чуть смущенно: – То есть я, конечно, готов, но…
– Дело не в этом, – Гордеев и Сергей двинулись по направлению к дому. – Видите ли, мне никто не верит. Я несколько раз отправлял в самые разные инстанции развернутые доклады, в которых прогнозировал возможное развитие ситуации, но…
Стоило людям скрыться за кустами, из густой тени, лежащей жирным пятном на небольшом садике, у ближайшей пятиэтажки, появилась дюжина псов. Четверо из них имели внушительные габариты – крупные, не менее семидесяти сантиметров в холке, широкие в кости. Остальные выглядели менее грозно, тем не менее стая в целом производила устрашающее впечатление. Собаки остановились на обочине. Вожак – крупный самец, казавшийся огромным из-за густой, плотной шерсти – втягивал влажным носом запахи, доносимые с той стороны дороги. Остальные, стоя полукругом, ждали, изредка вяло «переругиваясь» между собой. Вожак принюхивался и наблюдал, наблюдал и принюхивался. На той стороне дороги начиналась чужая территория. Он почувствовал присутствие другой стаи, многочисленной, но не слишком опасной.
Вожак лениво оглянулся и спокойно потрусил через дорогу. Остальные псы побежали следом, держась чуть позади. На той стороне вожак остановился и еще раз внимательно изучил подступающие к тротуару деревья и кустарники. Нюх его не подвел.
На этом участке действительно обитала внушительная стая. И не одна. Вторая – меньше и слабее первой – пока довольствовалась территориями, уже обследованными и «подчищенными» конкурентами. Пищи на всех не хватало. Впрочем, вожак второй стаи был хотя и молод, но весьма силен. В метках, оставленных на деревьях, отчетливо читалась угроза и неудержимая агрессия. Странно, столь яркий запах опасности ему не встречался еще ни разу в жизни. Сработал инстинкт – шерсть на холке вожака приподнялась, и угрожающий рык заклокотал в горле. Сколь бы сильным ни был пес, стоящий во главе первой стаи, скоро ему придется столкнуться с серьезной проблемой. Две стаи сольются в одну большую. Им понадобится больше пищи и больше жизненного пространства. Соседним стаям придется нелегко.
Вожак покрутил лобастой башкой. Он бы с удовольствием повел свою стаю дальше, по следу тех двоих людей, которых они выслеживали от самого пустыря, но… Лучше уж без добычи, чем без головы. На пустыре сегодня тоже было неспокойно. Ему пришлось увести свою стаю, чтобы не попасться на глаза двуногим. Вожак не боялся их. И его «семья» не боялась их. Будь в «семье» хотя бы вдвое больше особей, они могли бы напасть на двуногих под покровом темноты. Но их слишком мало для подобной охоты. Пока мало.
Вожак с деланым равнодушием повернулся и потрусил обратно. Придется искать пищу в другом месте. А его стая насчитывала почти шесть десятков голов, не считая потомства, которые сейчас были рассеяны по всей территории. «Пограничники» отслеживали появление чужих «разведчиков». Их «разведчики» выискивали новые источники пищи, обследовали приграничные территории. «Воины» отдыхали, готовясь к будущим схваткам. Две суки нянчили щенков – дюжину вечно голодных ртов.
Перебежав дорогу, стая развернулась в клин, верхушкой которого остался вожак. На границе света и тени вожак приостановился и снова оглянулся на деревья на той стороне улицы, затем решительно шагнул в темноту и моментально растворился в ней, словно его и не было. Одна за другой собаки входили в тень, тая в ночи, будто призраки.
Когда через несколько минут по дорожке торопливо-нетрезво прошел припозднившийся прохожий, он не заметил ничего необычного. Привычная московская улица, совершенно пустынная ввиду позднего часа. Спокойная и относительно безопасная. Если не считать поддавшей молодежи и милиции. Но молодежь уже расползлась по койкам, милиции не видать. Чего еще бояться в ночном городе?
* * *
Осокин и Наташа остались не одни. Кроме них, уцелело еще четырнадцать человек.
Как ни странно, всех спас круглолицый низенький детектив. Он лучше других понимал, что тягаться с собакой в скорости бега ни ему, ни кому-либо другому не приходится. Пес бы без труда догнал любого из присутствующих. Кто оказался бы этим самым «любым», еще неизвестно. Детектив испытывать судьбу не собирался.
Именно поэтому он и шарахнулся в двери овощного цеха, когда охваченные паникой посетители и обслуга стадом неслись к грузовому шлюзу. Те, кто обладал более развитой интуицией, вломились за ним прежде, чем он успел запереть дверь и выключить свет.
Они слышали звуки грызни и крики, доносящиеся из недр магазина. Слышали и человеческие голоса, а потом снова крики, но уже из зала. И ни разу они не слышали выстрелов. Потому и предпочли сидеть некоторое время молча, соблюдая тишину. Если бы детектив мог, он бы заставил всех не дышать, и так, ворвавшись сюда толпой, они едва не выдали его убежище, но… среди этих людей были двое громадных парнюг, которые оказались бы ему не по зубам. Правда, именно они и шикали на остальных, когда те пытались перешептываться в темноте.
