Текст книги "Еще один шанс. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Иван Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 40 страниц)

Неизвестно, что таилось в отчаянно дерзкой голове адмирала от таких новостей, но, на его губах играла злорадно-довольная ухмылка.

– Месье Адмираль Хейлли, – как это будет по вашему, переводчик с трудом начал подбирать слова. – Прэтрэ лёрэй а вотр опиньон... Обязательно прислушается к вашему мнений... Но он очень спешить и не станет дрожать от дырявых посудин разбойник. Если придётся то он покажет всем, что есть такой военный искусство. И что может делать молодой русский моряк, под его талантливый руководство!

– О рёвуар господа. Же дуа партир, – Хейлли вновь отвел руку в сторону, чуть присев, любезно поклонился. А затем, гордо задрав голову, как павлин, плавно перебирая ногами, вышел из комнаты.

– Этот напыщенный московит – сумасшедший, – тихо понеслось ему вслед за закрытой дверью.

– Он ирландец, – ещё тише возразили говорившему.

– Какая к дьяволу разница, хоть латинянин, – все равно их потопят как слепых котят!

День разгорался всё ярче и роскошнее. Длинные, перистые облака, раскинулись над горизонтом, поднялись выше, распушились, округлились и, сверкая белизной, тихо плыли по краю голубого неба. Море искрилось и блистало тысячами солнечных зайчиков. Казалось, оно дышит прозрачным голубоватым воздухом и бережно, словно материнскими руками, направляет эскадру из трех кораблей в сторону неведомого края земли.

Егорка Сонин уже на следующий день после выхода корабля в море полностью ориентировался на судне, знал название многих морских терминов и предметов, разбирался, где у корабля нос, а где корма. И вот сейчас юнга устроил себе первый морской экзамен, он набрался смелости и забрался на салинг, обвил руками стеньгу и качается вместе с мачтой.

Корабль огромной птицей несется по водной глади. У него резкий крен на правый борт, море встает бурлящей стеной. У юного матроса кружится голова, его тянет вниз. Сердце учащенно стучит. Но вот судно выправилось. Сердце паренька перестает давать перебои, страхи неожиданно исчезают, становится легко и весело, как некогда в детстве. Он начинает мурлыкать бодрую песню, смотрит вниз на матросов. Они работают наверху, вися в воздухе так же спокойно, будто находятся на ровной земле. Распускаются всё новые и новые паруса, толстые стволы мачт постепенно начинают гнуться, и натужно скрипеть как древки луков. Огромные полотнища принимают на себя ветер, раздувающий тысячи квадратных метров парусины.

Юнга нерешительно освобождает одну руку, потом другую. Оказывается, можно держаться со свободными руками. Он доволен собой. Он складывает ладони рупором и лихо кричит вдаль: – Эге-гей! Право на борт! Свистать всех наверх! Лево на борт! Справа по курсу земля!

Впереди, слева от судна, по морю тянется к горизонту извилистая дрожащая солнечная дорожка. Легкий ветерок, ласково обдувая крутые просмоленные борта корабля, насвистывает мелодию далеких стран и невиданных приключений. Хрипло потрескивает палуба. Пена бурлит у форштевня. Прямые паруса на передней мачте тихими хлопками перешептываются с косыми.

Молодой моряк мечтательно смотрит вдаль, на горизонт, в сторону солнца клонящегося лучами к морю. Это первый день его путешествия на новом корабле и он пребывает в состоянии безотчетного юношеского счастья.

Накануне моряки рассказывали новичкам невероятные истории. И он жадно ловил рассказы "бывалых людей" о морских путешествиях, о далеких райских островах, где круглый год лето, о затонувших испанских галеонах, о местах, где золото валяется прямо под ногами, как простые булыжники! – Эти невероятные истории будоражили душу молодому матросу и звали его в дорогу.

И вот сейчас Егорка, вися высоко над палубой, в своих фантазиях представляет головокружительные приключения, в которых он будет сражаться со злобными пиратами, искать несметные сокровища, охранять большие торговые караваны.

Он грезил наяву и видел самого себя то на капитанском мостике великолепного красавца галеона, то у штурвала грозного фрегата, то, на худой конец, с пистолетом за поясом несущим вахту на шканцах какого-нибудь быстроходного шлюпа или бригантины...

– Эге-ге-гей! – звонкий голос ветром разносится над кораблем...

* * *

Через три дня.

В самой большой каюте флагмана "Ля витэс" переделанной под обучающий кабинет. (Не прошло и пяти минут, как завершился "душевный" разговор с Рязанцевым). Возле большого привинченного к палубе стола стоял адмирал Хейлли и гневно орал на Азиса.

– А мне плевать на то, что ты не учитель и у тебя нет способностей к обучению матросов. На корабле худо – бедно читать и писать по-русски можешь ты, да ещё юнга. Не зная элементарной грамоты, люди не могут обучаться морским дисциплинам. А я, не могу делать из них мастеров своего дела.

– Вот, – он размашисто ударил по большой стопке книг лежавшей рядом. – Книжки с картинками. Они называется азбука. Только, что принесли. Собирай народ и учи... учи... учи от первой и до последней буквы.

– Да, но я... же не могу... – что то попытался промямлить в своё оправдание "первый татарский учитель словесности".

– Ты мужик или кто? – Хейлли не выслушав, пренебрежительно осмотрел Азиса. – Ты ещё мамочке пожалуйся, что тебя не кормят кашей по утрам. У нас на военном судне нет слова, не могу! Не можешь, заставим! Не хочешь, снова заставим! Значит, так... Матрос Ялшав с сегодняшнего дня вы освобождаетесь от всех текущих работ и занимаетесь только обучением письму и грамоте. И сожги ром мои кишки! Если они не начнут читать и писать, все до единого, уже через две недели!!! То я прикажу, тебя, высокородного бея, выпороть как подзаборную собаку. А затем понижу в должности до юнги и продлю срок твоего пребывания на судне ещё на два года. Всё, свободен. Иди и выполняй приказ.

– Есть, идти и выполнять приказ, – Азис весь бордовый как варёный рак, почти ползком, покинул кают-компанию.

– Герр адмирал, – в дверь заглянул часовой. – Первая группа матросов для разговора "по душам" собрана.

– Хорошо. Пусть заходят.

Две минуты спустя...

... – А мне плевать на то, что у вас нет способностей и вы уже взрослые мужики. Плевать на то, что вас учит ягастый басурманин, а вы ничего не понимаете в "его" учёбе!

– Значит так!!! – Хейлли засопел, напыжился, как бык на красную тряпку, начал скрести ногой. – Если кто! Через две недели! Не будет уметь читать и писать – спишу на берег, к чёртовой матери. Причем выкину с корабля, так как написано в контракте – в первом же порту.

Адмирал (Изображая святое правосудие) поднял свёрнутый листок бумаги и затряс им перед собой. – И идите на все четыре стороны... – нищенствуйте, голодайте, сдыхайте на чужбине, в какой-нибудь вонючей канаве, в полном невежестве и дремоте. А я наконец-то найду нормальных молодых ирландских гардемаринов и сделаю из них настоящих матросов, штурманов, капитанов, состоятельных и уважаемых людей.

– Кстати, может быть, есть желающие уже сейчас плюнуть на всё и сойти на берег?

... Тишина и обиженное сопение раздалось в ответ.

– Тогда время на обучение пошло. Разобрали учебники с картинками и бегом учиться грамоте.

Хейлли повернулся в сторону приоткрытой двери и закричал... – Часовой, давай следующую группу.

Глава 12.

В душном и вонючем подземелье, куда свежий воздух поступает только через входную дверь, на темной, выложенной серым камнем стене, изогнувшись, висел на вывернутых руках Гришка Молчун. По стенам темницы тянулись разводами тени и прокопченная сырость. В большом очаге потрескивали горящие поленья, чтобы в достатке были угли и огонь. Рядом лежали тяжелые окровавленные щипцы и почерневшие прутья. Пахло серою, набухшей кожей, каленым железом и жженым человеческим мясом.

Загремел тяжелый засов. Жалобно скрипнули петли на массивных дубовых дверях.

Сутуля широкую спину, осторожно ступая по каменным щербатым ступенькам, в смрадное помещение спустился князь, боярин и воевода Борис Михайлович Прозоровский. Огонь от масляных горелок, развешанных по углам, хорошо освещал лик боярина, потомка одной из знатнейших и древнейших в России дворянских фамилий: Глаза навыкате, злые, толстые губы сжаты, лицо красное, свирепое, на шее вздулись вены.

Дабы чего не случилось с важной особой, воеводу сопровождали два стрельца, дежуривших в тот день при входе в пыточную, хотя с дыбы от боярских палачей ещё никому по своей воле уйти не удавалось...

– А ну, сказывай, рыло навозное, голь перекатная, смутьян блохастый, как зовут, величают тебя? – воевода тяжело шагнул к стене с крючьями, потянул руку и с силой рванул затворника за бороду. – Говори доподлинно, пёс смердящий, зачем проник в приказ? Что выискивал, вынюхивал, потрах собачий?

Плюгавый юродивый вытаращил глаза, задергался на цепях, истошно завопил, пуская изо рта слюни:

А, я бедный сиротинушка,

Во поле былинушка,

Землицы горсть,

Да чернявая кость...

– Ты мне, змей подколодный, своими побасенками зубы то не заговаривай! – широкие брови начальства гневно сошлись к переносице. – По какому праву смел выпытывать? Ну, живо сказывай, да без уверток, а не то...

Что случиться с несчастным после фразы... а не то, воевода произнести не успел, поскольку по его голове ударили чем-то тяжелым, похожим на дубинку и он потерял сознание.

............

– На-а-а... – Прозоровский пришел в себя от сильного удара металлическим прутом по его плечу. Он открыл глаза и увидел ухмыляющиеся бородатое лицо Гришки Молчуна.

Холёный родовитый боярин сидел в ярко освещенной комнате с белыми стенами. В глаза бил сильный свет от неизвестных светильников. Он был привязан к стулу. Пленник попытался со всей силы закричать от боли. Но изо рта донесся лишь громкий стон, переходящий в глухой хрип. Его рот был чем то заклеен. Ещё один сильный удар по руке. Ещё. Безумная боль. Кажется, сломали кость. Затворник стал весь белый. От нахлынувших страданий на лбу выступила испарина. Из глаз потекли слёзы. Пленник заскрипел зубами. Затряс жирными щеками. По ногам побежала теплая жижа.

– Ты, чё, хрыч боярский, хотел подвергнуть пыткам Гришку Молчуна? До смертушки запытать?

– Помнишь меня? – грязная, потная рука схватила его за волосы и стала рывками трясти в разные стороны. – Помнишь, аспид ненавистный?

– Ей, ожгу! – хлесткий удар кулаком по лицу. – Мало? На... На... ещё!!!

Вокруг всё было как в багровом тумане. По рассечённому лбу медленно стекала вязкая, тёмно-красная струйка. Лицо всё горело. Затворник застонал и открыл мутные от боли глаза. Левое веко у него нервно дергалось, словно он кому-то хитро подмигивал. Глаз быстро опухал. Губы были разбиты.

– Эх, задком, кувырком, да и под горку... – сквозь пелену кровавого тумана слышался всё тот же ненавистный голос юродивого истязателя. – Слушай, князюшка, а давай ка я тебе, собаке высокородной, колено поломаю?

Сильный удар железякой по суставу. От боли Прозоровский резко выгнулся на стуле, широко открыл остекленевшие глаза. Лицо его исказилось. Боль волнами разошлась по телу. Пленник заскрипел зубами и до крови прикусил язык.

– Да чё колено? Все равно мне за тя ничё не будя! А когда возвернем назад – будешь свеж аки огурчик! – "заплечных дел мастер" гулко расхохотался над своей шуткой.

– Пожалуй, я тебе Иуде оби ноги загублю... Сколько ча, ты ирод, православных людишек на тот свет отправил? Эх, потешусь за всех, отведу душеньку!

Палач ощерился и начал охаживать князя железным прутом по ногам, всё больше и больше зверея от вида страданий затворника. Ноздри его раздулись, глаза недобро прищурились.

– На! На! На-а! – раздавались резкие выдохи.

Безумная боль. Воевода снова бесчувственно обмяк.

.....

Чувство всеобъемлющей боли. Она просто везде, по всему телу. Кажется, весь организм единый источник боли.

Какие-то звуки, шорохи, гул, гам доносятся до ушей. Но вдруг затворник что-то расслышал сквозь море тарабарщины в голове:

– ...Гри-и-ишка-а-а, я не по-о-о-о-онял? – в комнате появился неизвестный тягучий голос. – Ты-ы-ы-ы, что-о-о сделал?

– О-о-он, сам умоля-я-ял... – отвечал голос юродивого. – Лю-ю-ю-блю страда-а-ать...

– ....Ла-а-а-а-дно, – голос сильно недоволен. – Тащи-и-и за мно-о-о-ой....

....

Воевода очнулся "у себя дома", в "своей родной", "любимой" пыточной. Он сидел связанный на стуле, за столом. Боли не было. У него ничего не болело. Руки, ноги, тело – все было цело. Он снова мог хорошо видеть и слышать. Он ощущал себя замечательно. Он чувствовал себя превосходно! Ему чуть – чуть было неудобно из-за затёкших рук за спиной.

– Господи, как хорошо! – счастливые мысли переполняли душу царского слуги. – Вот, только привкус крови во рту – от этого было немного неприятно. И слегка кружилась голова.

– Борис Михайлович, – молодой, неизвестный стрелец, сверкая холодными, как лёд глазами, обратился к вернувшемуся "с того света" собеседнику. – Пора бы нам познакомиться и поговорить об общем деле. Кстати, я только, что спас вам жизнь! – Он улыбнулся и, не дождавшись ответа, беспечно махнул рукой. – Не стоит благодарности. Это такой пустяк!

Странный незнакомец подошел к большому дубовому столу, присел на соседний стул.

– Уважаемый Борис Михайлович, слушайте меня внимательно.

Стрелец положил карточку с написанной цифрой на стол. – Это, все ваши сбережения, которые я временно забрал из сокровищницы. Сумма указана в рублях.

Брови боярина удивленно поползли вверх. Он зачем-то оглянулся по сторонам. Сглотнул слюну.

– Если не верите, можете сходить и убедиться, она девственно пуста. Верну всё до копейки если договоримся.

Странник протянул вторую карточку с большим количеством нулей. – Вот столько, я готов заплатить за неудобство, доставленное вашей особе, когда вы были у меня в гостях.

Затем показал третью, – А вот это сумма, которую я буду ежемесячно тратить на обеспечение работой вашего заведения.

Собеседник достал и развернул исписанный лист бумаги. – Для выполнения перечня, вот этих мероприятий.

Боярин недовольно заерзал на стуле. Закусил губу. Засопел в бороду.

– Впрочем, у вас есть право выбора! Скажем, до завтрашнего утра. Если вы не согласитесь, то мне продеться работать с другим воеводой, который будет более сговорчив и который придет после вашей смерти. Или со следующим, которого назначат после смерти вашего приемника.

– Ну, а ваши деньги? Часть сбережений пожертвую церкви за упокой безвременно усопшей души раба божьего Прозоровского – светлая ему память. Другую на поминки. Оставшееся раздам нищим, калекам и вдовам.

– Итак, Борис Юрьевич, – неизвестный подвел итоги разговора, прямо глядя в лицо воеводы своими синими, льдистыми глазами. – До завтра. И будем надеяться, что утро принесет нам добрые вести.

* * *

Вторую неделю как "Торговая сеть Тоганово" открыла большую двухэтажную пристройку к своей лавке под вывеской "Детский мир".

Вторую неделю туда как "в мавзолей" стояла очередь из желающих купить или хотя бы попасть и одним глазком посмотреть на чудо игрушки и изделия тагановских умельцев. Москва впервые узнала, что такое занимать очередь с раннего утра. При открытии торгового зала впускали ограниченное количество человек. После выхода определенного числа покупателей, столько же запускали внутрь.

Дизайн внутреннего интерьера новой чудо лавки был предельно прост: Все пространство с потолка и до пола... С пола и до потолка было заставлено, завалено, заполнено яркими большими и маленькими ИГРУШАМИ, игрушками, и-г-р-у-ш-к-а-м-и. В новом торговом зале можно было не просто посмотреть и купить, но и потрогать, покрутить в руках и даже ПОИГРАТЬ. От такой невиданной "акции" детская волна "покупателей" и взрослая "зрителей" пребывала в эйфории.

И как правило после того как дети брали в руки игрушки, щупали их, играли с ними, они уже не желали выпускать их из рук. (Ну, только если со слезами на глазах и криком на устах).

Возле полки с оловянными солдатиками стоял мальчик семи-восьми лет. Надув полные красные щеки он задумчиво рассматривал невиданные до этого ярко раскрашенные фигурки. Глаза ребенка блестели от восхищения. Позади него с мешками за плечами расположились два здоровых боярских холопа.

– И этого берем тоже, – указал он на очередного оловянного воина продавцу в оранжевой накидке.

– Отличный выбор, – уверенно начал поддакивать консультант. – Это, прославленный новгородский боец Семён Хитрый лис, настоящий воин, гроза проклятых ворогов. В бою он один стоит пятерых солдат противника.

– Прошу обратить внимание, – торговец поставил на прилавок ещё две фигуры. – Семён Хитрый лис обычно ходит в походы вместе с Иваном Медвежья сила и Петром Метким стрелком. Без этих лихих воинов, удачи атаману не видать. Один в поле не воин. Не сдюжит он против целой ватаги поганых.

Малолетний сын боярина согласился с вескими аргументами профессионала и стал рассматривать новых участников своей команды, двигать их по столешнице. Со знанием дела устроил им поединок. (У одной из фигур в руке торчала сабля, у другого кривой нож)... – Берём!

– Верное решение, – продавец снова похвалил молодого военачальника. – Но для настоящего боя нужна команда хотя бы из десяти душ. Хотите добрать команду?

– Да! – мальчишка быстренько сгреб оставшиеся фигурки из набора в свою сторону.

– Кстати, в поход лучше всего плыть на ладье! Не пешком же идти им на битву? Желаете приобрести... настоящую... боевую ладью!

– А, что? – глаза ребенка удивлённо расширились. – И это... есть???

– Конечно!!!! Сейчас достану.

.......

– Проклятый тагановский купец! – послышалось еле слышное шипение из секции игрушек для девочек. – Он вытянул у меня все деньги! Все!!! Всё, что наторговал за месяц! Всё оставил здесь за один день, в этом чертовом "Детском мире".

– Не плачь моя Эльза, – высокий иноземец в длинном белом парике обратился к своей пятилетней дочери, которая вцепилась в блестящую куклу в кислотно-розовом платье. – Папа купит тебе и эту игрушку, но только потом, завтра!

– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ых, – без отдыха и перерыва завывала малолетняя пожарная сирена. – Короткий вздох и снова. – Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ыхх.... – И столько мольбы и просьбы в глазах дочери.

– Хорошо, хорошо, маленькая, – сердце родителя не выдержало. – Только не плачь. Папа купит тебе эту чертову куклу, сегодня. О, майн гот! Да где же мне взять столько денег, на всё это!!! А мы ведь ещё даже не дошли до середины!

– Прекрасный выбор для вашего ребенка, – мягко и ненавязчиво обратилась девушка в оранжевой накидке к иностранцу. – Новую куклу вашей дочери зовут Маша.

Затейница протянула перед глазами ребёнком прозрачный пакет, в котором просвечивались яркие кусочки материи.

– Дополнительно для Машеньки можем предложить набор одежды. В нём есть яркие платюшки, вязаные кофточки, туфельки, сапожки и даже меховая шапочка с чудесной шубкой! – Она весело подмигнула маленькой плаксе.

Зарёванный ребёнок улыбнулся, схватил пакет, стал его рассматривать.

– Нет, спасибо, нам такое не на... – самонадеянный отец – покупатель не успел закончить фразу.

– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы.., – звук боевой тревоги вихрем понесся по магазину, причем звучал он на два тона громче, чем до этого пожарная сирена. – Дочь клещами вцепилась в упаковку и активно стала мочить её слезами.

– Хорошо... Хорошо... Хо-ро-шо, милая, – немец недовольно оскалился, показывая крепкие зубы, закивал головою, соглашаясь. – Мы берём одежду для куклы... Берём. Только, не плачь.

– Кстати, – юная продавщица не замечала расстроенного состояния отца. Она наклонилась к девочке и вела разговор теперь только с пятилетней покупательницей. – А не желает маленькая принцесса, посмотреть уютные домики для Машеньки или разноцветную мебель в её комнату. А может быть она хочет выбрать карету с коняшками! А ещё для Машеньки есть...

– Найн! Найн! – полностью разоренный иностранец внезапно понял, что сейчас произойдет нечто ужасное, и он решительно замахал руками. – Нет-т, мы не куда не пойдем. – Он резко потянул дочь за руку в сторону выхода. – Покажите где оплатить покупки. Нам срочно надо домой!

.....

Тем временем возле полки с оловянными игрушками грозная боевая ладья вместе с отважной командой в количестве двенадцати человек бесстрашно бороздила просторы бушующего моря – океана.

– Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-бум-бум-бум-бум-вз-з-з, – раздавалось с той стороны.

К счастливому покупателю корабля стали подтягиваться другие юные посетители.

– Ого! Смотрите, настоящая ладья! Ничего себе! Вот, это, да! Ух, ты! Тятя, я тоже хочу такую! Купи... купи! И солдатиков купи!

– Беру, вместе с моряками, – мальчишка почувствовал за спиной восторженные отзывы.

– Кстати, – не унимался хитрющий продавец. Он значительно приподнял бровь, – есть макет настоящего пиратского фрегата с пушками, парусами и черными флагами!!! Команду для второго корабля подобрать не желаете?

– Д-д-да-а! – горло мальчишки сдавила волна невиданного счастья.

.....

Маленькие слюдяные фонарики, разбросанные по залу, волшебным светом заливали помещение второго этажа торгового центра, в котором расположилось первое в городе детское кофе "Сладкоешка". В углу зала небольшая группа музыкантов – скоморохов, в пестрых костюмах исполняла душевную песню...

Во саду ли в огороде

Девица гуляла:

Она ростом невеличка,

Лицом круглоличка...

Вдоль стен, примыкая плотно друг к другу, находились огороженные с трех сторон кабинки. Внутри них, как и положено предприятию для организации питания молодежи, стояли небольшие столики. Приятно пахло кофейными зернами. По замыслу организаторов за столиками на лавочках должны были отдыхать от детей родители или опекуны. Ну, а сами ребятишки, в возрасте от трёх до семи лет, могли быть либо с родителями или находиться в большом трехуровневом игровом лабиринте – "Остров Сокровищ".

Э-эх! Ты, рябинушка моя,

Э-эх! Ты, кудрявая моя.

Раскудряв, кудряв, кудрява,

Раскудрявенькая!..

Исполнитель задорно пританцовывал, зазывал гостей обратить внимание на своё выступление, призывал поддержать его и пуститься в пляс.

Однако на деле, практически все гости кафе и стар и млад, "чихать" хотели на его приглашения. Они скопились у невиданной ранее, разноцветной, стилизованной под дикие джунгли, игровой площадки. Чада дорвавшись до свободы, как и положено, с криками, воплями, возгласами катались, носились, толкались, кружились, барахтались и прочая, прочая внутри игрового павильона. Несчастные родители, сумрачно выпятив глаза, успокаивая их бегали с наружи... Центр зала бурлил фонтаном и выплёскивал разноцветную лаву ребятни, скатывающихся с разноцветных горок, канатов, верёвочных лестниц и перекреживающихся заградительных сеток.

– Ванечка, не смей! Ай-яй-яй! Бо-бо будет. Остановись, – какой-то пухлый карапуз, зацепившись за паровозик из нескольких детей, с визгом скатился с огромной спиральной горки и гулко плюхнулся в кучу малу таких же озорников.

– Сонечка! Ох, смертушка моя... Пожалей бедную нянечку, перестань тутачки прыгать, у меня уже моченьки нет и головушка кружиться.

– Хорошо, няня, здеся не буду, – послушно произнесла девочка и быстро перебралась с одного батута на другой, более высокий.

– Дарьюшка, ахти, лихонько! Я тут. Я рядом с тобой, ладушка моя, – полная, дородная женщина, в большой соболиной шубе, высокой шапке почти по-пластунски, карабкалась по полу вдоль длинной качающейся трубы. – А тю. А тю, не бойся, мама рядом. Аки ящерка, ползёт за тобой на коленочках.

– Мишенька, маленький, ты где? – две женщины испугались, погрузили руки по локоть, искали малыша нырнувшего в сухой бассейн наполненный шариками. – Что же они, окаянцы, напридумали! А ну вылезай оттуда, безобразник! Хватит прятаться. Ох ти, фулюган! Дай же времячко, ужо мы выловим тебя!

Из многочисленных посетителей "молодежного" заведения три человека все же присели за столик и вели еле слышный, почти шепотом, разговор.

– Удивил купчина из Таганово, – один из них завистливый взглядом осматривал игровой зал. – Иноземные да и местные купцы просто зеленеют от зависти. Просто звенят по рядам от всех его задумок и потех. Ишь ты, как он развернулся. И главное, другие московиты везде жульничают, везде норовят оплести, обмануть, облапошить. Только с этого и живут. А этот? Не правильный он какой-то. Это подозрительно. Очень подозрительно!

Он из приличия отхлебнул принесенный ранее официанткой неизвестный напиток, едва заметно сморщился, спросил участливо: Что это? На квас, пареное пиво, настойку на меде не похоже? – Он пошамкал губами,

привыкая к неизвестному вкусу во рту.

– Кстати, Ульрих? – старший за столом сделал круглые глаза, близко наклонился к соседу и таинственно спросил. – Почему его лавка до сих пор не сожжена. Почему он спокойно торгует? Где твои люди, чем они занимаются? Или я мало дал тебе денег?