Текст книги "Еще один шанс. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Иван Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

– Отвечай на вопрос! – строгий патрульный резко повысил голос. – Почему хулиганим и не посещаем школу? Старших, понимаешь, не уважаем? Младших – обижаем? Помещика – отца родного не слушаемся! Дожили – в должности понизили – стал младший староста! Тьфу, срамота-то, какая. Как можно жить с такой должностью – да ещё и не ходить в школу? Верно, бабы говорят – лучше лямку тянуть без мужика, чем жить непонятно с кем да в звании младшего старосты.

Кирьян покраснел и опустил глаза.

– Что скукожился – стыдно тебе.

– Дык, понятно всё... – недовольный проскрипел зубами.

– Вот скажи, голубь сизокрылый, – ты, служил в армии.

– Нетушки, – Карачун покраснел, а затем зачем-то опустил руки и спрятал их за спину.

– А, я – всю жизнь, от звонка до звонка. И уже не одна война за плечами.

– Вот, врёт-то! – Кирьян искоса посмотрел на болтуна с недоверием. – Как сивый мерин, врёт! Ну, какой с него служивый? Какие войны? Какие звонки, к такой-то матери! Небось, с коровами на лугу бодался или хвосты быкам за околицей крутил?

– У меня наград – малолетка задумчиво покачал головой. – Всю грудь увешать можно! Представь – даже иностранные есть.

– Нет, ну брехло конопатый... – брехло! – староста продолжал с недоверием слушать "россказни" сопливого юнца.

– ...И всё равно считаю, что нужно учиться, – Пашка похлопал собеседника по плечу. – Кирьян, ты погляди, как быстро меняется мир. Развивается наука, техника. Всё, что ты знал и умел вчера – сегодня этого уже не достаточно! Люди полетели уже в кос...

– Павел Александрович, позвольте! – староста перебил высокое начальство. – Так я же вроде грамоте обучен. Цифирь знаю. Даже по таблицам считать могу. Зачем мне учиться?

– Обучен, говоришь, – Пашка как всегда передразнил Кирьяна. – Все знаешь?

– Ну, да.

– Хорошо, проведем тест из последнего экзаменационного списка вопросов по ЕГЭ. А ну-ка умник, скажи, чему равен логарифмический корень квадратного трехчлена от дробного числа 6754133.

– Э-э-э... У-у-у... А, что эта за цифирь такая – ась?

– Первый ответ в молоко, – Пехота азартно пощелкал пальцами на руке. – Зададим задание попроще... За какое время семья из пяти человек, с грудным ребенком и одной хромой собакой без перерыва на ночлег дойдет пешком отсюда и до Москвы через Казань с заходом в Ростов и переходом через Архангельск? Ну-у, говори?

– ... То-о-о, – всезнайка округлил губы и протянул букву, шмыгнул носом, а затем начал перебирать варианты, что-то считая на пальцах. – Эта-а... Чай... Небось... Эдак... Покамись...

– Опять стрельба по воронам! Ладно, самый простой вопрос, – строгий экзаменатор наконец-то проявил милосердие к "круглому двоечнику и прогульщику уроков". – На него в Новгороде все отвечают без запинки – даже малолетние голопузые дети. – Говори быстро, кто убил Кеннеди?

– ...И-ы-ых... – крестьянин начал чесать голову. – Тутачи надо покумекать. – Ответчик напыжился. Покраснел. Закусил губу. Свел брови. И наконец-то выдал ответ... – А кто это?

– Вот! А говоришь – всё знаешь... Так, что тебе ещё учиться и учиться. Поэтому, завтра чтобы был в школе как штык, за первой партой, напротив окна – ясно!

– Помилуйте, Павел Александрович, что угодно, любое поручение – только не в школу! Меня же засмеют. Взрослый мужик пришел учиться с недорослями.

– Ладно, хорошо, – строгий участковый внезапно согласился. – Убедил, можешь не ходить.

– Правда? – удивлению Карачуна не было предела. Первый раз он увидел, чтобы Пашка отступил от своей затеи. – Ну, слава тебе господи! Вот спасибо за понимание! А то ужо расстроился, что меня обсмеют.

– Обсуждение завершили, – Пехота демонстративно отвернулся от собеседника. В одежде поискал карманы. (Примечание автора. Не было их там ещё в то время.) Засунул руки за пояс. Носком сапога стал взбивать землю. – Кстати, у нас с Алексеем Петровичем имеется к тебе вопрос.

– Да, конечно, спрашивайте.

– Мы тут решили по весне с челобитной к государыне обратиться. Хотим деревню попросить... дворов на пятьдесят – сто. Хитрец поднял руки и начал тереть ладошки. – Может быть больше. И нам нужен умный человек, который бы в школе учился, а также подавал личный пример в учебе для других мужиков и баб. И этому умельцу мы хотим предложить управление двумя наделами сразу – Таганово и той деревней. Вот думали тебе предложить. Ну, раз ты не хочешь учиться – тогда ладно... – будем другого искать.

– Дык.... Дак – я готов. – Карачун встрепенулся. Схватил Пехоту за руки. – Батюшка, ты только скажи я же всё, что надо! Я эту школу – да, за год! За пол... За зиму закончу! Я умный! Я догада и востряк – я всё смогу!

– Вот радость-то! – глаза парнишки засияли от радости. – Пойду, обрадую Алексея, что нашел нужного человека. А ты уговори ещё нескольких мужиков, и приходите все на занятия в вечернюю группу, да без опозданий.

– Лады, отец родной – будет исполнено!

– Договорились, не благодари! – Пехота приобнял старосту за шею и начал вторую часть марлезонского балета. Он медленно потянул собеседника вдаль от телеги. – Я тебе не отец родной, а скорее любимый дитятя. Слушай, Кирьян! А можно я тебя буду называть другом в домашней, неформальной обстановке?

– Да, конечно...

– Друг! Понимаешь... Вот, я на этом свете – ничего не боюсь. И горел я, и стреляли в меня, и ножи с гранатами кидали и....

– Ну, гусь – лапчатый! – Карачун не переставал восхищаться умением желторотого птенца создавать фантазии. И главное звучит – так душевно и любо. – Нет, до чего же стервец горазд красиво сочинять небылицы. Что же тебе конопатый шалопай от меня ещё надочи?

– Но, есть одно – что всегда смущало старого, прожженного вояку – Пехота нервно сжал губы. Задумчиво покачал головой. – Женщины. Я не умею с ними общаться. Никак. А хочется же по-человечески – семьи, ласки, любви...

– И чего? – староста не мог понять, к чему клонит собеседник.

– Чего – чего... – хочу с хорошей бабой познакомиться! А потом может быть и жениться на ней.

– Ты? Жениться – на хорошей бабе? – Кирьян остановился от неожиданной информации. – А не рано? – А, ну да – ты же у нас взрослый орел. Хорошо, другой вопрос... – а на ком?

– В смысле на ком? – Пашка не понял сомнений Кирьяна. – На самой красивой девчонке в деревне!

– Окстись, – смутные сомнения напугали Кирьяна. Он затряс головой. – Ты хочешь женихаться с моей старшенькой – Агафьей?

– Да, нет. Причем здесь она? – Пашка расстроившись, махнул свободной рукой.

– Дык, кто может быть краше моих дочерей, – молнией отразилась в мозгу старосты.

– На младшенькой Милославке? – Карачун присел от неожиданности, ожидая судьбоносного ответа.

– А, что можно? – лукавый понял страхи отца за своих дочерей и попытался пошутить.

– Кх... кх, – несчастный родитель прокашлился. – Раненько им ещё. Да и избранники уже есть.

– Тогда мне надо другую. И не из твоей семьи. Она должна быть не просто красавица, а ещё и рукодельница, и мастерица.

– Ну, тады я покамись не знаю, кого тебе посоветовать.

– Хорошо! Собери в деревне самых симпатичных девчат и пригласи их на курсы кройки и шитья, организованные Татьяной Сергеевной. Девоньки обучаться. Станут мастерицами. А потом я познакомлюсь с самой способной.

– Ладный план! Мне любо, – староста произнес "правдиво". Он хитро прищурил глаза.

– Я рад, что тебе он понравился. – Пехота стал завершать разговор. Похлопал старосту по плечу. – Хорошо, друг – договорились. Я пошел, а ты действуй.

Через несколько секунд Кирьян мстительно смотрел вслед уходящему "новому другу". – Давай, иди – топай! Рыжехвостый. Завтра я тебе наберу красоток и молодок. Есть у нас в деревне "хорошие" кандидатки для этого дела – кривые, косые и хромоногие... Ясен пень – глаза-то у меня – чай на месте! Всю жизнь потом благодарить будешь за какую-нибудь страхилу!

Глава 35.

Светлый Праздник Покрова Святой Богородицы Рязанцев встретил на потолке. Точнее и правильнее будет сказать, что проводы осени и встречу зимы ему пришлось встречать стоя на высокой стремянке под самым потолком. Путник был занят работами по проведению электрической проводки и установке светильников. Спешно построенное строение учебно-спортивно-музыкально-танцевально-развлекательно-позновательного и т.д. и т.п. деревенского «дома-клуба-избы-центра-помещения» ещё вовсю пахло краской, смолой и опилками. Почти вся территория новостройки состояла из небольшого спортивного зала на четыреста – пятьсот квадратных метров. В случае потребности он мог быть быстро переоборудован в зрительный. (Примечание автора. Для превращения площадки в кино – концертный зал зрителям необходимо было просто принести с собой из дома скамейки.)

Главной достопримечательностью строения являлась южная стенка на две третьих заполненная пластиковыми профилями. Многочисленные, прозрачные рамы окон состояли из большого числа маленьких створок. Алексей, не желая лишних вопросов и объяснений, не стал ставить огромные стеклопакеты. Хотя разговоров всё равно было много.

Поглазеть на уникальное "заморское" творение "стеклянную стену" до сих пор собирались зеваки. Вот и сейчас несколько жителей кружили вокруг дома, месили первый снег, старались заглянуть внутрь и посмотреть на то, что там происходит.

– Зря ходите! – шутливая мысль "не покидала" голову странника. – Сегодня танцев не будет – "элекСтричества" нет.

Алексей задумчиво посмотрел в сторону улицы. За окнами, клуба неспеша падал снег. Он шёл певуче, празднично, торжественно. Крупные, нежные, завораживающие глаз снежинки опускались из бездонной выси, кружилась в неведомом танце, играли, переливались, чтобы затем мягко и неслышно лечь на застывшую серую землю. Во всём этом ощущалась какая-то торжественность, какая-то храмовость, какое-то священнодействие.

В многопрофильный зал "деревенского дворца спорта", сбивая поэтический настрой путника, вошла учительница. Она подошла к раскладной лестнице. Отвлекла Рязанцева от просмотра красот природы.

– Алексей, ты, не мог бы ты спуститься и посмотреть эскизы рисунков, которые мы собираемся разместить на стенах. Здесь олимпийские кольца, флаг московского царства, олимпийский мишка с цветами. Напротив сцены будет нарисован пьедестал, на вершине которого стоит белка со спортивным кубком и медалями.

Странник спустился "с небес". Подошел к преподователю.

– Татьяна Сергеевна, всё хорошо, – Рязанцев начал рассматривать рисунки. – Мне всё нравиться. Только вместо бельчонка у нас на постаменте должен стоять рыжий лисенок в зеленой камуфлированной одежде. – Понимаете, он талисман нашей деревни – так сказать "запатентованный" товарный знак. Зовут его Таганосик. Обозначает зверёк хитрость, ум и сообразительность.

Женщина достала из кармана карандаш и сразу стала записывать пожелания "заказчика".

– И ещё... – Рязанцев причмокнул губами. – Кроме трехцветного флага Московии пора уже сшить и разместить в зале флаг нашей вотчины. Это оранжевый стяг с зеленым Андреевским крестом в черной окантовке.

– Что? – девушка удивленно посмотрела на странника. – Я не ослышалась – у нас есть свой флаг?

– А как же! Конечно есть! – Путешественник гордо поднял голову. – Флаг это мощный элемент того, что мы делаем. Символ общей цели и единства духа нашей группы. То, к чему мы будем, стремимся и, что объединит нас всех в единое целое. Без флага – нам никак!

– Хорошо, допустим, что вы правы, – "секретарь" продолжила записывать на листах. – А что означают цвета?

– Зеленый цвет Андреевского креста обозначает молодость, надежду и жизненную силу. Рыжее (оранжевое) поле с черной оправой – это воинская доблесть, слава и героизм.

Рязанцев вновь пересмотрел эскизы. – Кстати, хорошие рисунки. Если не секрет – кто рисовал?

– Алексей, не поверишь? – учительница заломила кисти рук. – Староста недавно собрал желающих на курсы кройки и шитья, и вот среди них оказалась талантливая, юная художница. Её зовут Варя Голикова. Ты бы видел, какую она диадему из бисера связала, а какое колье из бусин сделала. Просто – загляденье! Их хоть сейчас на выставку.

– Что? – барин-электрик от неожиданности чуть было не выронил из рук отвертку. – Хромоножка у нас ещё и художница? Подождите, Татьяна Сергеевна? Так, это та пассия, от которой наш рыжий майор бегает? Ну, с которой познакомиться, никак не решиться?

– Да, это она, – молодая девушка удивленно захлопала длинными ресницами. – И вот, что, солдафоны! – Она строго свела брови. – Не смейте мне ребенка обижать. Узнаю – вам обоим не поздоровиться! – Учительница строго помахала указательным пальцем. – Поверьте, я найду на вас управу!

– А кто её обижает? – Рязанцев недовольно отвел глаза в сторону. – Кстати, Татьяна Сергеевна! Между прочим, Вы, в вашем возрасте выглядите не старше этого ребенка. И-и-и... – очень привлекательны!

– Вот и не лезьте к нам... к ней! – недовольный педагог топнула ногой. Её лицо приняло серьезное выражение. Она сделала вид, что не услышала комплемента про свою внешность. – Вареньке сейчас – надо думать об учебе. А не о рыжих балбесах из будущего. И где вы двоешники только друг друга находите! Всё бы вам хулиганить! Вы же мне весь учебно-воспитательный процесс можете нарушить?

Учительница взяла паузу, а затем, набрав воздуха в легкие, решительно начала убеждать странника. – Значит, так! Алексей, я тут подумала... – её глаза заблестели. Лицо покраснело. – Девочку надо срочно отправить учиться в Москву. Иначе – загубим талант. Завянет она здесь. Ей надо находиться среди сверстников. Таких же разносторонних самородков – увлеченных живописью и творчеством.

– Татьяна Сергеевна, миленькая, – путник оторопело начал отбиваться от педагогического напора. – Вы же неделю назад говорили, что она у вас лучше всех вяжет изделия из бисера и бус. Что она талант в подборе узоров и служит примером остальным рукодельницам.

– А я и сейчас не отказываюсь от своих слов!

– Подождите, как же так? Я на основании ваших высказываний разработал бизнес план. Провел успешную рекламную компанию для продажи уникальной Тагановской бижутерии! Принял заказ на несколько больших партий. Предоплату – получил! А теперь, вы мне говорите, что она должна всё бросить и начать рисовать! А если завтра у неё проснется талант в лепке скульптуры или.... не дай бог воспылает любовь к ландшафтному моделированию? Что вы мне прикажите делать – парки с фонтанами создавать?

– Алексей, не говори ерунды... – собеседница отрешенно махнула рукой. – Кстати, позавчера, когда я была у себя дома, ко мне в гости заходил один из моих учеников – Силя Рупинштерн. Он сотрудничает с академическим художественным институтом имени Сурикова. Подбирает для уроков скульптурного портрета натурщиц. Я рассказала ему о нашей Варюше. Показала рисунки. И ты знаешь – он согласился позаниматься с девочкой! Он недорого возьмет и быстро подготовит её к вступительным экзаменам. Силя убедил меня в том, что она талантлива и ей надо больше проводить времени за мольбертом и обязательно посещать его уроки. Так, что теперь наша звездочка будет учиться и расти как художник!

Рязанцев широко открыл глаза от удивления. Поднял руку и начал водить ею перед носом учительницы, щелкая пальцами. – Татьяна Сергеевна! Алё? Все дома? Проснитесь! Какая Москва? Какой художественный институт? Какой – такой Силя Рубль-штерн? Мы в далёком предалёком прошлом! У нас сейчас 1683 год... Здесь нет никаких академий, университетов. Суриков ещё не родился. Тут нет никаких педагогов. Единственный учитель на весь мир с высшим педагогическим образованием стоит передо мной и несёт чушь несусветную. А если вы имеете в виду Москву нашего времени, то позвольте вам напомнить, что девчушка после перехода в другую эпоху через семь-восемь часов превратиться из прекрасной золушки в сморщенную старушонку. Кто её там будет учить? Кому она нужна?

– Не знаю, Алексей! – женщина расстроилась. – Но ты должен что-то придумать. Жаль будет, если мы загубим такой самородок. История нам не простит этого!

– Не простит, – Алексей недовольно передразнил учительницу. Он прикусил нижнюю губу. Сморщился. – Хорошо, я поразмышляю. Посоветуюсь с Пехотой. Может быть, сообща мы найдем какое-нибудь решение.

– Вот только не надо привлекать Павла. Ты же знаешь этого безалаберного забияку. Кроме драк и хулиганства он ни на, что не способен! Тем более сейчас – когда Вареньке нужно думать только об учебе и живописи. А не отвлекаться на всякие пустяки! Особенно в исполнении этого рыжего хулигана.

– Да, уж... – странник мысленно подвел итог "творческой" беседы. – А я вот думаю о другом... Как, этот озорник "обрадуется", когда узнает, что мы собираемся отправить учиться неведомо куда и неизвестно, на сколько... и скорее всего к какому-нибудь мужику (художнику-натуралисту-скульптору) его ненаглядную возлюбленную?... Как, вы думаете, а?

Глава 36.

– Алексей, послушай! – Пехота недовольно воскликнул, привлекая внимание друга. Он злился и терял терпение от безрезультатности поисков. – А художниц в те времена на Руси точно не было? Ни одной? Может быть, про них мало кто знал? Может быть, задать более широкий запрос для поисковика? Например, известные и неизвестные художницы 17 века. И хорошо бы там найти живущих недалеко от Таганово? Где-нибудь поблизости – например, в соседней деревне?

Два "боевых товарища" второй час "ломали голову" и "бились" над проблемой, куда отправить учиться восходящую "звезду Тагановской живописи" Варвару Голикову. Мозги стратегов уже "кипели". По всей квартире Рязанцева были разложены раскрытые книги, разбросаны исторические справочники, каталоги. Ярко светился монитор компьютера в углу письменного стола.

– Нет, – путник покачал головой и перевел задумчивый взгляд на собеседника. – В этом учебном руководстве пишут, что архитекторы и живописцы семнадцатого столетия были сплошь мужского пола и состояли в московской Оружейной палате. Именно, там находились лучшие мастера по видам искусств, в том числе и живописи...

Странник с деловым видом обслюнявил палец и, перевернув страницу, хитро посмотрел на седого майора. – Так, что хочешь, не хочешь, придется твою пассию отправлять в Москву. Будет учиться, а на каникулы после сессии приезжать к нам в гости с подарками. А в обратную сторону мы ей торжественно выдадим два мешка таганофеля. Пусть устроит рекламные акции для юных талантов, проживающих в общежитии.

Пашка нахмурился и раздраженно заерзал в кресле. Куда-либо отпускать "С глаз долой и из сердца вон" любимую девушку, тем более на обучение к какому-либо озабоченному, слюнявому, патлатому, как он считал "воятелю-живописцу-натурщику", ему сильно не хотелось.

Рязанцев чувствуя недовольство компаньона, ухмыльнулся, подпер рукой подбородок, после чего снова углубился в поиски кандидата. – Так, этот не пойдет – молод "есчо", – Он с сосредоточением листал очередное справочное творение. – А этот, наоборот уже два года как "коньки отбросил". – Алексей что-то посчитал в уме. Позагибал пальцы на руке. Глубоко вздохнул. Покачал подбородком. Переговорив с кем-то наедине, выдал ответ. – Ну да, точно! Ровно восемьсот двенадцать дней. – После чего вновь продолжил рассматривать какие-то таблицы. – Этот только ложки с горшками умет раскрашивать, – А этот, ещё при жизни был признан психом и полным неодекватом... – Внезапно искатель хмыкнул и развернул книгу в сторону собеседника. – Ты только посмотри, какой интересный экземпляр! Просто красавчик и сердцеед! – Путник показал рисунок крупного, брутального человека похожего на Гошу Куценко. – Жил и творил как раз в то время. Звали Симон Таратохин. Имел задатки стать талантливым иконописцем. Один из первых начал уделять внимания стройности описываемых силуэтов, изысканности и плавности линий. Да, – Синеглазый лектор потерев лоб, добавил. – Тут в сносках пишут, что несколько раз был женат и имел более двенадцати детей!

– Вот, наверное, из-за этого! – Алексей значительно поднял указательный палец к верху. – Он так и не стал настоящим профи – мастером своего дела. Но! Если, попытаться всё изменить. Немножко взять и подправить ему биографию. Скажем, вырвать его из окружающей, вредной женской среды – то всё может измениться! Симон одумается, остепениться, и станет талантливым педагогом – наставником. Заведет себе учеников, обучит их и сделает из нашей Варвары настоящий, творческий самородок.

– Издеваешься что ли? – Пашка резко вскочил с кресла и нервно заходил по комнате. – Ты, хочешь отправить Варю учиться в Москву, к какому-то, там – Траха-тохину. И всё ради того чтобы он стал известным? И одних поклонниц поменял на других? – Ревнивиц сморщился и недовольно забурчал себе по нос. – У него, поди, и так баб было, – как у дурака махорки? Испортит мне девочку. Вскружит ей голову. "Канделябров" на уши понавесит. А потом ищи его с фонарями на том свете. Нет, нам такой учёбы не надо...

– Вот смотри, что про него пишут благодарные потомки: – Алексей не обращая внимания на причитания бравого десантника, продолжал потихоньку подтрунивать над коллегой. – Таратохин имел реалистичное воображение. В своих работах уделял внимание изысканности талии, миниатюрной выписанности лица, рук. – Путник задорно приподнял одну бровь и прицокнул языком. После чего выдал свое резюме. – По-моему нормальный художник. Ученицам должен нравиться. Тебе-то он, чем не угодил?

– Всем! – прорычал пылкий влюбленный. – Фамилия не нравиться. Руки кривые. И... – преподаёт плохо и рисует как курица лапой... Да, и вообще – нет доверия к нему! – Пехота "сквасившись" посмотрел на Рязанцева. – Не нравиться он мне и точка!

– Ну, знаешь, "Иван Царевич" – тебе не угодить! Тот слепой, другой кривой, третий детей завел от разных жен... Вот, что! – Путник возмущенно защелкал пальцами. – Выбирай сам. Давай, открывай энциклопедию по допетровской Руси и штудируй. А то у меня создается впечатление, что мне заняться нечем, кроме того как искать учителя твоей подруге? Я лучше на кухню пойду – чайку заварю. Сосисок с яйцами, пожарю.

– Она мне не подруга! – огрызнулся седовласый. Лицо бывшего военного внезапно залила бурая краска. Он смущенно отвел взгляд в сторону.

– Тем более, – вояжер захлопнул книгу и положил её на стол. – Чего ты тогда "кипятишся"?

– Кстати, Алексей? – десантник неожиданно остановился и прищурился. – А почему мы выбираем кандидатов только в Москве? У нас, что появился принцип? Раз уж начали искать лучшего – давай всех смотреть. Вдруг за границей варианты появятся? Голубые... – там или немощные? Европа всегда такими кренделями славилась!

– В других странах? – Рязанцев удивленно приподнял бровь. – Что? Я не ослышался? Ты Варвару за кордон отпустишь? – Он удивленно заморгал глазами. Заломил руки. – Я так понимаю, до этого разговора мы даже соседнюю деревню в расчет не брали – расстояние видите ли большое. Люди незнакомые. И про Москву я так – ради смеха заговорил. И вдруг оказывается, мы не шутим, а уже давно ведем серьезный, деловой разговор. И главное... – готовы отправить нашу подопечную куда угодно – хоть к черту на кулички? – Путник подавшись внутреннему настроению начал цитировать былинное сказание. – И ждет её теперь дорога дальняя, в край неведомый... – на чужбину, к ворогам! Где даже русским духом не пахнет. Как же так, Паша?

– А кто сказал, что она куда-то поедет? К кому-то кто её где-то ждет? – в этот раз уже Пехота картинно вздернул подбородок и улыбнулся во весь рот. Глаза заблестели от возбуждения. Яркая мысль озарила его голову. – Дома пусть сидит – под присмотром! Нечего по заграницам мотаться!

– Не понял? – Алексей вмиг стал серьезным. Выпрямился в кресле. Приготовился внимательно слушать собеседника. – Так! У нашего влюбленного появился план! – Он хлопнул в ладоши и интенсивно потер их. – Давай, майор, объясняй! Вижу, задумал что-то – ужасное и интересное!

***

Ноябрь 1683 года .

Голландия. Небольшой город Дордрехт.

Неприметная т аверна «Утиное яйцо».

Было уже поздно, и солнце давно спряталось за серыми городскими домами. На улицах города опустились вечерние сумерки, стемнело. Однако в наступившей темноте приветливо светились окна таверны, приманивая своими огоньками обычных своих посетителей.

В низеньком, полупустом помещении таверны, сильно закопченном дымом, где на вывеске были грубо намалеваны утка с яйцом, за дальним от барной стойки столом расположились два посетителя. Один из них был высоким, сухощавым с глубоко посаженными глазами, пожилым человеком. Он изрядно перепив спиртного, продолжал "изливать" душу неизвестному молодому собеседнику. Старец постоянно вздыхая, с горечью вспоминал далекие, почти забытые эпизоды своей жизни.

– Нет, и ещё раз нет, милый Лекс, ты всё понял не правильно! Старик дрожащей рукой поставил кружку на стол. Встретился глазами с острым взглядом собеседника. – Боже мой! Иногда мне кажется, что ещё совсем недавно я был таким же, как ты – легкомысленным и ветреным юнцом. Вся моя жизнь состояла из каких-то нереальных, пестрых красок, крутящихся в водовороте происходящих событий. Ведь именно тогда благодаря музе и советам отца я смог постигать искусство прекрасного. Создавать свои чудесные полотна. Получать признание и уважение горожан. А сколько у меня было поклонниц!

Рассказчик глубоко вздохнул. Он отрешенно проследил за грубой походкой полненькой служанки, что пошла к бочонку, чтобы нацедить кружку вина. Оценил её неловкие движения, угловатость фигуры. Непропорционально длинные руки. Старую, неоднократно залатанную одежду. Недовольно шмыгнул носом. Смахнул рукавом слезу. – А потом появилась она – Карнелия... Любовь, свадьба, воспитание детей, большая часть которых были даже не мои. Постепенно я перестал работать над заказами. Даже за большие деньги. Я остепинился, стал ходить в церковь. Начал заниматься "важными", общественными делами. Думать только об общине, боге и спасении души. Вот тогда-то почитатели моего таланта и изменили мне. Затем меня покинули ученики. – Рассказчик поднес ладони к лицу и растроганно стал тереть ими виски. – О, Творец, я не желал такого исхода. Однако всё пришло само собой. И теперь у меня нет сил даже печалиться или радоваться о том, что произошло. Я доволен всем: своей судьбой, прошедщей жизнью, заботой которой окружает меня моя "любимая" жена. Ну, а творчество? Картины? – Я о них даже не вспоминаю. Наверное, это не мое!

– Мэтр, я согласен и расстроен вместе с вами, – прощелыга плавно протянул руку к очередной бутылке, поднял её со стола и разлил вино по кружкам. – Эх, знал бы ты, сколько стоит это "Не твое творчество" в будущем! – Искра азарта сверкнула в глазах странника. После чего конец фразы сформировался у него в голове. – И сколько денег готовы отвалить коллекционеры за любую из "Не твоих" картин эпохи барокко... даже случайно выставленной на аукционе! То не рассказывал бы мне здесь сказки о счастливой семейной жизни. А срочно бы бросил всё и побежал бы творить в мастерскую.

– Уважаемый Альберт Кейп! – собеседник во всем поддерживая коллегу собутыльника опрокинул в себя огненную влагу с легкостью пьяницы, и в его глазах заплескалось ещё больше странных огней.

– Вы даже не представляете – сколько раз мой учитель с гордостью рассказывал мне о вашем деде, об отце Якобе и тех незабываемых творениях, которые вы создали вместе.

Поклонник пожилого творца в порыве чувств заломил руки, а потом начал щелкать пальцами, показывая своё восхищение. – О, как часто он говорил о ваших картинах, о живописной игре света, о закатах и рассветах на ваших холстах. Отмечал небывалую легкость и глубину чувств, которыми вы наполняли неземные пейзажи! Заставляли трепетаться сердца... и биться их в едином порыве! – Молодой человек вздохнул, поднял взгляд и задумчиво посмотрел куда-то вдаль соловковыми глазами сквозь темные, едва освещенные стены, словно пытался заглянуть сквозь пелену времени.

– И как вы могли всё это бросить? – он продолжил "выдавливать слезы" из "непризнанного таланта". – Променять? Создать, так мало полотен? Как? Потомки вам этого до сих пор не прости... не простят этого – точно!

– Эх, дьявол всё подери! – седой художник процедил сквозь зубы и, расстроившись, схватился за бокал. Он залпом опрокинул себе в рот содержимое, после чего смачно вытер губы кулаком. Осмотрел свежим, незамыленным взглядом место, где находился и надолго задумался.

Вечерело. Дрова, тлевшие в очаге, уже догорели, и угли отбрасывали от себя красный отблеск, накладывая на стены и предметы зловещие краски. На противоположном от входа конце таверны, в углу небольшого возвышения разместились два скрипача. Музыканты, промочили горло, подняли смычки, и начали играть какую-то незамысловатую композицию. Человек десять горожан, прижимая к себе своих подружек, неуклюже, словно пляшущие медведи, принялись топтаться между столами под визгливые звуки скрипок. Остальные посетители тем временем громкими криками и хлопками в ладоши стали подбадривали танцоров.

– Послушай меня, мой юный друг! – живописец очнулся от спячки, нагнулся над столом и резко схватил собеседника за одежду. Его лицо скривилось в ужасной маске и стало выражать глубокое презрение. Винный перегар волной ударил в нос вояжера. – Все беды в этом мире – от женщин. – Он надул покрасневшие от спиртного щеки и прошипел в полном отчаянии. – Они, происки нечистого! Посылая их – Дьявол смеется над нами. Превращает прекрасных, юных созданий – в старых, сварливых гарпий, которые затем терзают наши души. Они становятся исчадием ада! – Творческая личность отпустила странника и недовольно откинулась на спинку стула. – Пусть гиена сожжет их своим пламенем!

– Да-а! – мысли путешественника во времени завели дружный хоровод в ответ на действие пьяного живописца. – Сколько лет прошло... то есть пройдет, а пить в Европе так и не научились. Слабоваты, вы ребята, против русского духа!

Старец не слыша мыслей собутыльника задышал "с надрывом". На лбу от напряжения проступили синие вены. В порыве чувств он стал резко сжимать, разжимать кулаки. – Я часто задаю себе вопросы... – Куда уходит любовь? Почему жизнь не справедлива? Почему нет истины? И не могу найти ответы. Ах, если бы всё изменить? То я не женился бы на Карнелии! И никогда не бросил бы заниматься живописью! Кто знает, как далеко я мог зайти в своем творчестве? А вдруг я стал бы таким как Рембрандт или Рёйсдаль. Все было бы по-другому! У меня было бы много подражателей, завистников, учеников!

– Э-э-э, любезный! – незнакомец в очередной раз не забыл разлить вино по пустым бокалам. – Послушайте... моего совета. Начните всё сначала – как вы давно желаете! Хотя бы с малого – отойдите от этой дурацкой общественной и религиозной жизни. Перестаньте во всем соглашаться с вашей ненаглядной женой. Плюньте на всё! Киндер, кюхен, кирхен – вот истинное место женщины! (Примечание автора: Дети, кухня церковь)