Текст книги "Еще один шанс. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Иван Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)

Разбившись по парам, "молодые, безусые" гардемарины усердно сражались друг с другом. Они с энтузиазмом двигались по палубам, кружились на трапах, уворачивались от оружия соперника, порою увлеченно забирались на ванты. Некоторые из них увлекшись, перелезали через фальшборт и продолжали фехтовать на русленях – узких площадках снаружи по борту фрегата, служивших для крепления и оттяжки вант. Затем качаясь как обезьяны на пенковых канатах, лихо прыгали на деревянный настил.

– Сто акул мне в глотку! Какого дьявола вы возитесь, словно портовые шлюхи! – боцман медленно прохаживался по надравленным доскам палубы и зорко наблюдал, как молодые матросы быстро и дружно выполняют заданные упражнения.

В ухе "живодера-преподавателя" болтались длинная золотая серьга, поломанный горбатый нос хищно раздувался от возбуждения. Пот блестел на могучей бычьей шее. В распахнутом вороте рубашки тонкого голландского полотна виднелась широкая волосатая грудь, с несколькими розовыми шрамами. Огромные пудовые кулаки "учителя" покрытые густой рыжеватой порослью постоянно двигались, сжимались и разжимались, готовые в любую минуту нанести удар. Иногда сильным толчком или крепкой затрещиной он подгонял поединщиков.

– Бейте жестче, сухопутные крысы! – голос у него был под стать облику. Такой же грозный, скрежещущий, словно мельничные жернова. – Двигайтесь. Трясите костями быстрее. Иначе всех передавят, как слепых щенков, при первом же абордаже!

Великан оскалился, обнажив в ухмылке белые зубы хищника, и смачно сплюнул на пол. – Эх, понабрали! отрыжка гальюнных червей!

Звенела сталь от соприкосновения клинков, чуть слышно поскрипывали снасти, за бортом недовольно кричали чайки.

На шканцах флагманского корабля расположились три строгих члена приемной комиссии. Один из них с мощным биноклем, как в театре, осматривал изломанный волнами горизонт. Двое других с интересом наблюдали за поединками.

– Эх, хороши, черти! Не правда ли! – один из экзаменаторов с гордостью хвалился другому. – Пройдет немного времени, и они станут сильными, закаленными, жестокосердными мужчинами, готовые по первому приказу, стиснув зубами нож, идти на абордаж вражеских линейных кораблей!

Он гордо выставил вперед ногу. В умилении смахнул рукой несуществующую слезу. Взялся за дорогую перевязь шпаги.

– Однако их слишком мало! Алексей, для нормального управления кораблями мне срочно нужны ещё люди – матросы, солдаты, а также современные пушки, оружие, патроны... Той малости, которую я имею, едва хватает на то, чтобы работать с парусами. На сегодняшний день моя эскадра не имеет превосходства не в силе, не в мощи огня перед противником. Поэтому я не могу нормально планировать военные операции и славные походы.

Прежде чем ответить на прозвучавшую просьбу, глава приемной комиссии удивленно перевел взгляд на "прославленного флотоводца". Его голубые глаза вмиг стали ледяными.

– Бастер! Какие операции? Что ещё за славные походы? Твоя задача – обучать морским навыкам молодых курсантов. Мне нужны хорошие, умелые матросы, а не каперы, корсары и всякие отщепенцы удачи. Они, на отлично должны знать, как делать такелаж и поворот оверштаг, ставить и крепить паруса, ложиться в дрейф под разными парусами, спускать и поднимать стеньги, брать пеленги и делать обсервации, и многое другое из согласованной с тобой программы. А ты мне битый час показываешь, как они прыгают и бегают по палубе с всякими колющими и режущими железяками. Я не понимаю – на, что ты тратишь время и мои деньги?

Хейлли громко рассмеялся. Смех был рефлекторный, своего рода защитная реакция, попытка разрядить обстановку.

– Я веду обучение по утвержденным прожектам с использованием славных морских традиций! – начал оправдываться "суровый, закаленный в постоянных походах моряк". – У нас тяжелая экспедиция. Людей на кораблях мало. На занятия приходиться выделять огромное количество времени и средств. Все курсанты исхудали. Многие не высыпаются. Пропал аппетит. Я не знаю, что придумать, чтобы выкрутиться и залатать дыры. Стыдно сказать, дошел до того, что пришлось просить в займы у Вандеркоффа матросов. А он, старый скряга, дал всего десять человек, да и только до порта Малаги. Более того, за оказанную помощь, требует деньги!

– Послушай, Бастер! Ты опять за свое! – путник недовольно перебил Хейлли. – Сколько можно плакаться про малую численность команды?

– Нет, это ты послушай!!! – "прославленный адмирал" давно понял, что лучшая защита это нападение. – У меня мало людей для управления кораблями! Оборудование и инвентарь быстро изнашивается, приходиться чинить. И ещё все постоянно лезут под руку со своими советами...

– Ну, хорошо, хорошо, – наниматель, слегка почесал подбородок, прищурился, почти согласился. – Кому сейчас легко? Да и где я возьму людей для тебя? Из-под воды, что ли достану?

– Зачем из-под воды? – вступил в разговор третий собеседник. Он не спеша убрал бинокль от глаз. Вытянул руку в сторону маячившего у горизонта длинного остроносого судна. – Вон, по пятам за нами, ползет прекрасная галера, одних весел только больше двадцати штук. На ней наверняка от службы в морфлоте скрывается куча призывников.

Майор задиристо тряхнул густой рыжей шевелюрой, улыбнулся, и лицо его стало совсем молодым, мальчишески задорным. – Хорошо устроились! Сидят там, себе на галерах с липовыми грыжей и плоскостопием, ничего не делают: Пьют, едят, да ещё по загранице плавают. А в это время нормальные, простые ребята за них отдуваются.

– Короче, коллеги! У меня деловое предложение! Давайте подойдем ближе. Узнаем, кто такие, что за судно? Почему за нами ведут слежку? Проверим правильность заполнения документов: Накладных, квитанций, в конце концов, судового журнала на всех лиц призывного возраста от 18 до 27 лет, родившихся на территории Московского государства.

Пашка вытянул указательный палец и угрожающе начал махать им в сторону неприятеля.

– Вот, чувствую, что есть там нарушения или приписки. А поэтому, как положено по закону "О воинской обязанности" за неявку граждан без уважительных причины на призывные пункты, предлагаю призвать беглецов на полные три года. Обучим их. Воспитаем. И будет полная обойма на всех кораблях.

– Я, за, – быстро произнес Хейлли, понимая, что появилась возможность на время отсрочить неприятный разговор с работодателем по качеству подготовки новобранцев.

Рязанцев взял бинокль. Хорошо рассмотрел неизвестную галеру. Задумчиво покусал нижнюю губу.

– Ладно, – произнес он через несколько минут, согласившись с идеей Пехоты. – Стоит попробовать. – Странник повернулся лицом к Хейлли. – Так, господин адмирал, командуйте... Свистать всех наверх! Боевая тревога!

* * *

Большой трёх парусный галеас "Серебреная стрела" не торопясь скользил по волнам в поисках легкой добычи. Легкий ветер едва наполнял три больших треугольные паруса. Корабль с длинными желтыми веслами, поднятыми над бортами, походил на огромную птицу, медленно плывущую с распластанными крыльями.

Новый владелец судна Яман-паша блаженно развалился на ковре, расстеленном на корме у входа в каюту капитана. Обложившись взбитыми подушками, он наслаждался прохладным ветерком и наблюдал за извивающимися, полными страсти полуголыми плясуньями. Их гибкие, тела лепестками мелькали вокруг паши, завораживали, грели душу теплыми чувствами. Чуть впереди, недалеко от дорогого персидского ковра находился почти голый, гибкий светлокожий подросток. Юный музыкант с короткими паузами извлекал из тростниковой дудочки, убаюкивающие монотонные звуки. Они напоминали престарелому меломану дни его далекой молодости, выбивали слезы печали из его суровых глаз.

Неслышно ступая по палубе, к паше подошел его старший семнадцатилетний сын. Увидев, чем занят отец, он осторожно кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Романтик недовольно вскинул голову, но при виде наследника гнев в его взгляде угас, и он молча указал Алиму на место напротив себя. Юноша почтительно поклонился, сел на подушки, поджав под себя ноги.

– Селям алейкум, отец. Да будут бесконечными твои дни.

– Слушаю тебя, сын мой! – колючие глаза паши при взгляде на наследника заискрились, потеплели.

– Я не волен давать тебе советы, отец, но почему ты не атакуешь корабли неверных? У нас на борту много орудий. Запас ядер велик, а порохом заполнена половина носовых отсеков. Дай команду, и мы потопим проклятых собак, во благо пророка, всех до единого.

– Ах, Алим – Алим! – философски произнес родитель воинственно настроенного молодого воина. – Печально, когда горячий поток молодой души заглушает голос разума, лишая голову холодного рассудка. Оглянись вокруг. Мир велик. Как много кораблей в море с богатой добычей? Их трюмы наполнены дорогими товарами, золотом, рабами. Но, у них есть мощные пушки и обученные команды.

Строгий наставник недовольно махнул танцовщицам, отпустил их. Приподнялся, оперся на локоть.

– А, я не для того месяц назад оставил все торговые дела, рассчитался с долгами и купил это великолепное судно, чтобы в первом же бою что-нибудь ободрать, порвать или не дай бог поломать. Три корабля к одному в битве с неверными – это слишком опасное соотношение. Алим, я назначил тебя капитаном!!! Так иди и постарайся найти хорошую, богатую добычу, при условии, что наш корабль не получит повреждений.

Прошел час.

Тихое море продолжало мягко стучать волнами в корпус галеры. Яман-паша читал "Мевлюд" – житие пророка Мухаммеда. Чуть склонившись, он водил пальцем по священной книге. Его губы трепетно вслух проговаривали прочитанные слова. По бокам от просвещённого турка на корточках сидели два негра. Кроме белых набедренных повязок, на них ничего не было. В лучах дневного солнца мускулистые тела невольников блестели, словно чёрное дерево. В руках слуги держали опахала из павлиньих перьев. Они медленно обмахивали голову своего господина, чтобы хоть немного освежить его и отогнать мух.

Алим снова чуть слышно кашлянул. Набожный родитель оторвал взгляд от текста, заложил страницу фазаньим пером и бережно опустил книгу на небольшую расшитую золотыми нитями подушку. В глазах бывшего торговца мелькнуло удивление. – Любопытно, чем хочет развлечь или озадачить сын? Было сказано – заняться делом и не отвлекать благоверного родителя по пустякам.

– Да умножит пророк твою мудрость, отец! – золоченый шлем и серебристая кольчуга молодого капитана ярко блестели на солнце. – Великий Аллах давно сердит на презренных иноверцев! Он совсем лишил их разума! Два корабля охраны бросили на произвол судьбы большое купеческое судно под большим оранжевым флагом, и оно медленно дрейфует по волнам. У нас на борту двести пятьдесят хорошо вооруженных янычар. А у проклятых гяуров не наберется и сорока. Более того: В последний раз на невольничьем рынке я купил для тебя большую партию гребцов – урусов. Торговец сильно хвалил их, убедил меня, что они двужильные. Я заплатил большие деньги за неверных. Ты только скажи и они вмиг домчат нас до брошенного корабля!

– На всё воля Аллаха, да будет благословенно имя его! – хозяин "Серебреной стрелы" устало откинулся на подушки. – Алим, а тебе не кажется странным, что большой корабль с товарами, будто специально подкидывают нам на растерзание? Нечистый как бы подталкивает – идите и возьмите. И вроде людей на нем не велико и пушек не видно. И остался он один, брошенный всеми. Но!!! Нет, мой послушный сын! Я чувствую тут подвох, западню. Так, что.... Мы обойдем стороной этот корабль. Видит пророк, да осветиться его имя, это не наша добыча.

– Но, отец! – не удержавшись от возмущения, расстроено воскликнул молодой воин. – Да пребудет на вас милость Аллаха! Сколько же можно ходить вокруг да около? Вот наш сосед Рашид ибн Сейфуддин аль-Мируни за это же время захватил уже два корабля и один расстрелял из пушек. Он хвастался, что настоящий воин и прилюдно смеялся над нами.

– Алим, – брови родителя сердито сошлись на переносице. – Зависть, плохой советчик! К тому же алчный человек мало чего сможет добиться в жизни. В Коране Пророк Мухаммад, мир ему и благословение Всевышнего, написал, что мы должны набраться терпения, стать осторожными и предусмотрительными...

– А наше богатство от нас не уйдет. Лучше один раз найти большее, чем всю жизнь растачивать на малости. Иди, подумай над своим поведением и направь свой воинственный взор на поиски парусов на горизонте, а после мы с тобой, подобно ястребам ...

Паша не успел договорить фразу, как вдруг, огромный, тяжелый фрегат, возник ниоткуда и словно гигантский айсберг с громким треском начал надвигаться на беззащитный борт "Серебреной стрелы", как спички ломая весла галеры. Через борта неизвестного пирата полетели стальные абордажные крючья, намертво соединяя корабли. Со звоном и треском железо стало впиваться в дерево.

Галера наклонилась, сильно затрещала, застонала, одним бортом начало медленно погружаться в воду. Ребра шпангоута выгнулись, по боковым доскам побежали трещины. Гребцы-каторжане в ужасе отпрянули к центру лодки, насколько позволяли цепи. На судне началась отчаянная суматоха: Люди сломя голову метались по кораблю, натыкаясь друг на друга, раздавались крики, команды, звенела труба. Первыми от шока, на турецком галеасе, оправились лучники. Они начали выскакивать из своей палатки, разбегаться по палубе, натягивать луки в сторону чужого корабля.

Сразу же с двух сторон неприятельского парусника ударили крупнокалиберные пулеметы. Выстрелы, звучавшие от странного оружия и свист пуль, слились в один сплошной грохот. Сверху посыпались обломки рей и такелажа. Присутствующие на галере, словно по команде повалились на палубу. Стали закрывать глаза, подтягивать к животу колени, обхватывать голову руками, молиться. Два потока свинца, распространяя вокруг ужас, ливнем прошлись над их головами. Встретились на середине... Средняя мачта турецкого корабля, подбитая вражеским огнем, со страшным скрежетом, сначала медленно, а затем всё быстрее стала валиться на борт и рухнула в море. С правого борта, на расстоянии двух – трех шпаций, вражеские пули совершенно разбили фальшборт, разодрали нижние паруса. Несколько обломков рей и штанг уже валялись внизу или беспомощно висели, готовые упасть. У правой мачты были заметны остатки уничтоженной шлюпки.

Стрельба внезапно стихла. Паша поднял голову и увидел, как вдоль борта неприятельского судна появляются новые стволы неизвестных мушкетов. Напавшие, устрашающе чем-то лязгали, водили дулами из стороны в сторону. Были готовы в любой момент открыть беспорядочную стрельбу по присутствующем на галеасе. Владельцев страшного оружия становилась все больше и больше.

– К борту нависшего над галерой огромного пиратского корабля подошел странный человек высокого роста в чёрной широкополой испанской шляпе, с которой до самых плеч свисало пышное кроваво-красное перо. Он уперся позолоченной тростью о палубу. Улыбнулся, обнажив белые зубы, напоминая оскалившегося волка. – Я адмирал Хейли. – Заносчиво произнес незнакомец. – С моего корабля бежала большая группа матросов, родившихся в Московии. По слухам многие из них находятся на вашем корабле. Я требую немедленно выдать беглецов. В случае отказа мне придется применить оружие...

* * *

Час спустя.

Флагман адмирала Хейлли «Ля Витэс».

Каюта дорогих гостей.

– Для добора команды мне нужно срочно поговорить с каждым человеком, – адмирал настойчиво убеждал своего высокопоставленного гостя в прописных истинах. – Понять, что за люди. Выбрать лучших из лучших. Подписать договор. Оговорить условия несения службы и правила пребывания на корабле. Поставить на довольствие...

– Бастер, не торопись, погоди, – перебил его оппонент. – Это же русские люди. Только, что из неволи. Многие месяцами не видели белого света. С ними нужно по-другому: Пусть хотя бы покушают, придут в себя. Осмотрятся. Пообщаются с земляками – матросами. А там... Дойдем до Малаги и спокойно подпишем все бумаги.

Рязанцев снял со стены гитару. Наклонил голову. Прижал одной рукой верхний лад. Другой начал перебирать струны. Пропел фразу в качестве распевки. – Та-а-к, что да-вай, собирай-ся и пошли-и!

– Куда пошли? – не понял странника Хейлли.

– Как куда? Знакомиться будем. Как говорят у нас в будущ... – путник поперхнулся, махнул головой, поправил себя. – Как сказывают у нас в Московии. Будем проводить музыкальную, социально – психологическую и восстановительную терапию. Будем петь песни. Плясать. Разговаривать по душам. Сплачивать коллектив надо. Формировать эффективную команду.

– Я! – петь песни? – ирландец сморщился и едва заметно втянул голову в плечи. – Плясать? С молодыми гардемаринами и каторжанами? Из Московии??? – Глаза его округлись. Стали большими.

– Не куксись, Бастер. Ты собираешься в коллективе самоутверждаться или нет? Между прочим, прописки за звание адмирала, у тебя, ещё не было! Да и новый корабль не обмывали! И самое главное... – сегодня у нас на Руси большой праздник.

– Какой ещё праздник?

– Ну, например, пускай будет день рождения Флота!!! Флота Таганово!

– Так, что давай, мой адмираль! – вояжер во времени произнес с акцентом, копируя местных иностранцев. – Вперёдь, на виход, праздновать большой, яркий событий! Гип Гип, ура!!!

Он толкнул дверь каюты. На миг остановился. Бросил остаток фразы через плечо. – Главное не робей и делай как я. А ещё лучше – больше меня!

......

Такого странного корабля Егорка ещё не видел. Мальчишка, засунув за пояс дудочку, затравленно озирался по сторонам. На борту огромного галеона с необычным оранжевым флагом находились русские моряки. Но!!! Это были странные русские моряки. Они больше походили на немцев. Причем на дерзких, самоуверенных немцев. Безбородые, румяные от ветра лица, коротко стриженные головы, все в одинаковом платье невиданного покроя: Очень короткие черные сапоги, черные штаны, черные рубахи, широкие коричневые ремни, со сверкающими на солнце бляхами. Лихо задвинутые на голове черные береты с небольшими оранжевыми флажками и блестящими значками на лбу. Из-за распахнутого ворота рубах виднелось белье с синими полосами. И главное на левом рукаве каждого члена команды присутствовала нашивка – картинка с якорем, на правом с оскалившимся рыжим лисенком.

Особо среди присутствующих на палубе матросов выделялся рыжий парнишонка в темно – зеленой одежде. Она сидела на нём как влитая. Начищенные сапоги блестели так, что было больно глядеть. Он, скорее всего на год, от силы на два, был старше Егорки. Но!!! Вел себя этот безусый вьюноша так как будто являлся, по меньшей мере, единственным сыном боярина. По поведению сынка складывалось впечатление, что папаша дворянин отказался от воспитания своего чада, плюнул на всё и сбежал с корабля. Утёк боярин в Москву, а может и ещё куда подальше. А дитинушка – сиротинушка, вошел во вкус, и гонял по судну всех без разбора и остановки. И, что удивительно – все его слушались. Он с деловым видом ходил между моряками. Приставал к вновь прибывшим. Постоянно, что-то спрашивал, узнавал, давал советы. Вел себя в высшей степени странно.

Матросы, под его присмотром вытаскивали на середину палубы ящики. Открывали их. Доставали оттуда содержимое. Человек в белой рубахе и колпаке выкатил бочку. Бывшим каторжникам, в небольшой железной посуде раздали вкусно приготовленное мясо и какие-то овощи. Выдали легкие белые ложки и прозрачные кружки со сладкой водой.

Истощенные, грязные, опухшие рабы, оглядываясь друг на друга, крестились, начали пробовать пищу на вкус, а потом есть. Они всё еще не понимали, куда попали, и какая судьба ожидает их.

Рыжий подошел к Егорке. Пристально осмотрел его. Увидел дудочку за поясом, ухмыльнулся.

– Ну, и как зовут нашего юнгу – музыканта?

Парнишка обернулся по сторонам, потом понял, что обращаются к нему, робко произнес. – Егорка.

– Егорка, – обидно передразнил рыжий.

В его голосе было что-то пренебрежительное и вместе с тем очень смелое, мальчишеское, задорное.

– Фамилия? – боярский отпрыск добавил в голос металла.

– Сонин.

– Так вот, юнга! Будущий матрос должен гордо произносить свое имя и должность... Юнга флагмана "Ля Витэс" Егор Сонин. Ясно.

– Да... – промямлил. Егор.

– Не, да. А так точно. Повтори.

– Так точно, – звонко произнес Егор.

– Добавки хочешь?

– Нет.

– Тогда иди за мной, будешь помогать.

Кто-то из бывших невольников негромко затянул песню. Мелодия была горькой, тягучей. Он хмуро сидел, привалившись к борту, в такт постукивал по доскам грязной ладонью...

Не могу аз больше плакати,

Хотят врази меня заклати...

Тоска по неудавшейся жизни звучала в песне, и было грустно слушать её здесь, над морским простором, из уст человека, для которого не было другой дороги, кроме как погибнуть от побоев и издевательств, с утра до ночи работая прикованным цепью к галерной скамье.

Отверзи гроб мой, мати,

Прими к себе свое чадушко...

Юнга взглянул в сторону певца, увидел, как сошлись у него брови над переносьем, как тоскливо блеснули белки полузакрытых глаз.

Рыжий заметил спускающегося с верхней палубы человека в одежде похожей на его. В глазах парня заплясали веселые чёртики, он резко развернулся и гаркнул. – Пашутин, Климкин, Миронов ко мне.

К нему подошли три моряка.

– Климкин, песню про остров, запевай. Пашутин и Миронов подпевают. Юнга подыгрывает на дуде.

– Прощайте, скалистые горы,

На подвиг Отчизна зовет! – громко запел Пашутин.

Мы вышли в открытое море,

В суровый и дальний поход, – подхватили два других матроса.

А волны и стонут, и плачут,

И плещут на борт корабля... – проникновенно и ласково зазвучал семиструнный инструмент когда неизвестный присоединился к певцам. Егор достал дудочку и тоже постарался подыграть мелодию.

Растаял в далеком тумане СЧАСТЛИВЫЙ,

Родимая наша земля...

Матросы дружно подхватили слова песни. (Примечание автора. "Счастливый" – остров в Карибском море, где была создана первая военно-морская база "Таганово Компании")

Закончили петь. Люди задумчиво сидели, кто, где. Каждый с тоской думал о своем.

Рязанцев отложил гитару. Взял "До краёв наполненный стакан". Обратил внимание на то, что никто не подходит к коку – виночерпию. Встал и громко произнес. – У меня, родился хороший тост: – Друзья! За волю, свободу и самую лучшую долю!!!

Он оглядел скисших людей. – Ну? И, почему за вином никто не подходит? Вы, что свободе не рады? – Повернулся в сторону команды. – А вам, что особое приглашение нужно? Или у нас, на корабле, нормальные мужики перевелись.

– Эт, дело доброе! Любо! Хорошо удумали, – радостно заголосили в ответ присутствующие на палубе, и весело устремились к бочке со всех сторон.

Выпили по первой. Вино было крепким.

– Первая с козлом, вторая с кипятком! – мужики закряхтели. – Э-эх зараза, язви тя – хорошо пошла родимая! – У многих в глазах показались слезы – первые с нежных лет детства. Моряк с порванным ухом стал отдуваться, махать ладонью перед лицом, другой, со шрамом на щеке, шевелил губами, словно молился.

– Джонс, – рыжий недоросль продолжал давать указания коку. – Тащи огурцы, капусту, копчёности. Возьми Харламова и Петрова в помощники. Не видишь, закуси нет?

Выпили по второй – третей, произнеся горячие тосты за удачное плаванье и справедливого адмирала. Душевная песня продолжала звучать на корабле...

И тогда вода нам как земля.

И тогда нам экипаж семья.

И тогда любой из нас не против

Хоть всю жизнь служить в военном флоте...

Третья или четвертая кружка. А может шестая. В приличном застолье – моряки их не считают.

– Джонс! – не успокаивался голос рыжего командира. Он громко перебил песню пьяного хора. – Вот пошли дурака за вином. Он одну бочку и прикатит. Живо давай, за добавкой. Это... и Шмелёва с собой возьми. Он, вроде пьет мало. Пусть поможет.

– Вот, я – адмирал! – ирландец растроганный алкоголем, жаловался окружающим. Моргал пьяными, осоловевшими глазами. – Прославленный мореход! Командую всеми тремя кораблями. – Слезы текли из глаз Хейлли рекой. Голос дрожал. Спиртное ударило "прославленному флотоводцу" в голову, на щеках выступил румянец, глаза заблистали. – Он икнул. Стал загибать разведенные пальцы перед носом какого-то мужика. – Испанцев топил. Французов на абордаж брал. Турков! – разнес к чертовой матери всю их драную лоханку. А он мне! Губернаторская собака... Потный пожиратель рыбьих потрохов! Чтоб его громом разорвало! – не отдаёт Элизабет. А я ведь чувствую, любит она меня! Жить без меня не может. Скажи мне друг? – Он приобнял за плечи одного из матросов. – Где справедливость?

– Согласен с тобой герр адмирал. Натюрлих. Шнэля! Надо выпить ещё!

– Надо, да? – Хейлли глубоко вздохнул, задрал голову. И заорал – Джонс! Три тысячи чертей! Где этого кока вечно носит? Вина мне... и моим лучшим друзьям!

– Други! – один из моряков громко обратился к товарищам. – Давайте попросим Азиса спеть нашу любимую. Азис, порадуй душу. Спой "От темна до темна".

Аккорды гитары зазвучали переливами. "Молодой татарский певец – самородок " с небольшим южным крымским акцентом начал исполнять всеми любимую песню.

К долгожданной гитаре я тихо прильну,

Осторожно и бережно трону струну,

И она отзовется, зазывно звеня,

Добротою наполнив тебя и меня...

На какое-то время гул притих на палубе. Слишком уж по-человечески, трогательно, душевно пел татарин. А когда начался припев, певцу стали подпевать все, даже те, кто раньше не слышал этой песни.

(Примечание автора. Желающим услышать звучание настоящего голоса молодого татарского дарования просим перейти по ссылке... https://www.youtube.com/watch?v=WtIvvHdFkZc

Ну, очень похоже.)

– Эх, Азизушка!!! Осока да мурава – во поле горькая трава... Душевно поешь, чертушко! Дай же я тебя облобызаю, – мужик с двумя линиями наколотыми на руке, дыша перегаром, полез целоваться к татарину. – Вот мы, тут, люди вольные, над нами бояр да князей нет. А ведь, ты, подневольный человечишка! Закис тут, поди, совсем, сиротинушка. Истомился, весь – воли ожидая. Слушай паря, хочешь я посаблю тебе, поговорю с капитаном, и он выкупит тебя у твоего бея.

Азис непонимающе захлопал глазами, с трудом понимая, о чем идет речь.

– А коли, тот бей, скажет, чаго супротив нас!!! Так мы его мучителя-ирода вместе со свитой, а может быть и со всем ихним поганым табором, сживем со свету.

Мужик вытянул волосатую руку и сжал её в кулак. – Вот, мы! Вместе, силища!!! Не сумлевайся! Мы, за тебя, сокола нашего ясного, кого хочешь, в лоскутья порвем.

До Азиза с трудом дошло, ЧТО предложил пьяный товарищ – собутыльник. Он задумчиво сглотнул. Представил картину расправы над родным семейством. После чего с трудом произнес. – Нет, не надо. Я когда вернусь. Сам всем рога пообломаю.

– Ерой! – сердобольный кореш похлопал татарина по плечу. – Молодчага!!! Этоть по нашему, по-христиански! Вино пить будешь?

– Нет, я не пью.

– А немного, для сугреву?

– Нет!

Закадычный друг хмыкнул, с сожалением поглядел на Азиса и поучительно произнес:

– Ну, и дурак!

Третья бочка вина пошла в расход. По-прежнему напевно звучали струны гитары. Егорка устав дуть в дудку, просто хлопал в ладоши. "Его сиятельство" адмирал Хейли мирно дремал, обняв пустой ящик из-под тушёнки. Многие присутствующие на палубе уже давно пошли в пляс под задорную, веселую песню гостей из будущего...

Эх, яблочко,

Да куда котишься?

Ко мне в рот попадешь

Да не воротишься!

* * *

В здание коменданта порта города Малаги пожаловала высокая делегация "Тоганово компании". Представительство делегации возглавлял сам адмирал эскадры Бастер Хейлли. На его мужественной, внушительной фигуре был одет щегольской костюм из фиолетового сукна. Изящные серебряные кружева украшали ворот и манжеты. Черный, как смола, парик пышными волнами кудрей ниспадал до самого пояса. Широкополая, украшенная фиолетовым плюмажем шляпа слегка набекрень сидела на голове. На ногах были сапоги из прекрасной голландской кожи. Большое фиолетовое перо красиво ниспадало на плечо. Превосходная испанская рапира, висевшая на расшитой серебреными нитями перевязи, отливала золотом.

Его "Великолепие" господин адмирал оперся на высокую, поблескивающую драгоценными каменьями трость. Сняв шляпу и отставив ногу, он смешно присел назад – отвесил модный французский поклон. Важно поднял голову и, оглядев ничтожно мелких, чернильных клерков, о чем-то деловито забормотал по-русски.

Личный толмач адмирала с особым усердием стал переводить присутствующим в помещении чиновникам слова его "милости" с русского на испанский, добавляя при этом ужасный французский акцент.

– Месье адмираль Бастер Хейлли желать знать, по-о-чему администраций порталь задерживать и не даёт разрешений на виход его эскадр из города в составе флагман корабль "Ля витэс", что в переводе обозначает быстрый скорость, прославленный шлюп "Искатель сокровищ" и торговый судно "Серый чайка".

– Да никто его не задерживает, – чиновники прилизанные, чопорные, тяжеловесные, в своих долгополых зеленых кафтанах с большими карманами и бронзовыми пуговицами нервно засуетились. Зашелестели бумагами. Невысокий клерк в сбившемся на голове "рогатом" парике подошел к переводчику и подобострастно поклонился делегации.

–... бум-бурум-брык... ...злы"! – его "великолепие" милостиво улыбался присутствующим в помещении, но, глотнув кислого запаха канцелярии, немедленно вынул смоченный духами платок и поднес его к носу.

Переговорщик с сияющей улыбкой поклонился чиновникам, повёл перед животом шляпой, притопнул ногой, ещё раз повёл повыше и снова притопнул погромче.

– О-ля-ля... Жё нё компран па? Как не задерживать? – хитрец продолжил давить на клерков авторитетом важной особы.

– Экскюзе муа! Не пускать в обратный путь важный дипломатик груз? Это есть серьезный европейский гранд скандаль! – Он добавил, обнажив в улыбке крепкие белые зубы. – Это есть политик давлений на "Таганово компани". Месье адмираль не оставит без внимания этот вопиющий безобразий. Это есть нарушение торговый закон. Он будет иметь честь жаловаться на вас и ваше руководство... свой наниматель и ваш Король.

– Все бумаги подписаны, – клерк с низким поклоном протянул бумаги представителю эскадры. – Мы просто хотели лично предостеречь адмирала от выхода в море. Дело в том, что вчера вечером в двадцати милях от порта видели разведывательные галеры Алжирского Бея. Ходят слухи, что вот-вот должна подойти вся эскадра, а это без малого... пятнадцать – двадцать хорошо вооруженных судов. В связи, с чем начальник порта просит всех капитанов временно отложить отплытие и остаться в городе под защитой береговой артиллерии. Через неделю – две прибудет эскадра адмирала Хопса. Будем надеяться, что командующий британской средиземноморской эскадрой разгонит корабли Бея. И вы спокойно продолжите плаванье.