Текст книги "Еще один шанс. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Иван Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц)

– Пятьдесят! – вызывающе промолвил незнакомец и полез за пазуху, готовясь достать кошелек.

Народ, находящийся возле торговцев забыл, зачем он тут собрался. Все затихли, уставившись на спорщиков включая Ивана и его старую кобылу. Лошадь с нетерпением начала вилять хвостом, ожидая развязки удивительных событий.

– Да кто ты таков? – недовольно засопел купец. – Я, Савелий Варламов – из гостиной сотни! Меня вся Москва знает! А ты кто таков будешь? – Торговец напыщенно выставил вперед грудь. И тут же  не дожидаясь ответа от странного человека, внезапно произнес. – Восемьдесят рублей!

– Во-сьмь-де-сят руб-лей! – по слогам дружно выдохнула толпа... – Святой Николай -чудотворец! – Люди "перестали дышать", ожидая ответа с противоположной стороны. Кого-то сегодня явно разденут до нижнего белья. А может быть и больше!

– Я Алексей Воронцов помещик из Новгорода. Я дам сто рублей тому, кто изобретёт и покажет самодвижущую чудо – повозку!

– Вона как, комариный зуд! – недовольно произнес купец. – Новгородец? – Глаза его мгновенно налились злостью. – Чтобы МЫ московские купцы Новгороду уступали! Да не бывать этому! Никогда! – Мужчина твердо уперся ногами в землю, с силой сжал кулаки, прищурил глаза. – Слушайте все! Двести рублей! – произнес Савелий, готовый броситься в драку за мечту обиженного ребенка.

У людей стоявших рядом уже не было сил повторять невиданные цифры. Со стороны "болельщиков" было слышно громкое сопение, хрипение и протяжный зубной скрип.

– Согласен, твоя взяла, – противник внезапно поддался. – Люди добрые! Слушайте и расскажите всем! Этот спор выиграл купец Варламов! Если кто построит повозку, движущуюся без лошадей, то он заплатит умельцу двести рублей... Все слышали? – Странник поднял руки, привлекая к себе внимание. – Да будет – так!

Послышался гул одобрения. Присутствующие стали подходить к счастливчику и хлопать его по плечу, выражая поддержку. Он довольно потирал руки, улыбаясь во весь рот. В споре "Века", нет даже "Тысячелетия" победил московский купец.

Спустя две минуты странный незнакомец громко продолжил. – От себя добавлю... Если телега не просто поедет, а ещё и сможет подняться в небо... – Новгородец "Задрал" свои голубые глаза к облакам. – Тогда, я – помещик Воронцов, заплачу искуснику пятьсот, нет больше – семьсот рублей премии!

– Се-мь... сот! – Все как один повернулись сторону безумного человека. – Ой, страсти! Осподи, великодушный, что же это делается на Белом свете. – Кто-то не выдержав веса объявленной суммы, в переводе на серебро, упал в обморок.

На театральных подмостках наступила тишина. Актеры и зрители, открыв рты, молча повернулись и уставились на режиссера.

Опустился занавес...

***

– Почему я как сопливый мальчишка хожу туда – сюда возле этой высокой изгороди? – Алексей думал и тоскливо вздыхал. – Кстати, тут, бревно выломано. А здесь углём неприличная картинка нарисована. А на этом месте – частокол вообще завалился.

Уже более часа странник как прилежный часовой караулил одну молодую особу, тайно надеясь повстречаться с ней взглядом. Девушка не выходила. Поэтому приходилось ждать её и параллельно любоваться уникальным зодчеством старомосковских заборостроителей.

– Мне, что заняться нечем? – корил себя путешественник. – Или мне опять исполнилось семнадцать? А может быть, я до этого с женщинами не общался? Что вообще происходит? – Он остановился. Посмотрел на кучу мусора. Перевел взгляд на толстенные входные ворота, сделанные из крепких дубовых досок, покрытых железом, весевших на массивных петлях. За забором, почуяв чужих, лениво взбрехивали цепные псы, показывая хозяевам свое усердие. Рязанцев повернулся в обратную сторону и продолжил беседу самого с собой. – Или я уже не в состоянии что-либо придумать, дабы увидеть красивую девчонку, которая сидит дома и не хочет выходить на улицу? Ведь наверняка знает, что я её жду!

Взгляд влюбленного остановился на двух, мирно бредущих по улице, прохожих бандитской наружности.

– Вот, например, нанять небольшую группу страшных разбойников. Скажем, человек сто – двести. Думаю, для первого раза будет достаточно... Организовать лихое нападение на их домишко. Немного пошуметь, поломать чего-нибудь: Телеге колесо оторвать али штакетину из забора выломать... А потом доблестно освободить их от лютой опасности. В итоге все живы, здоровы. И я молодец! А её папа разрешит мне с дочкой встречаться, – рассуждал Рязанцев, представляя себя в роли бескорыстного рыцаря.

Странник задумался и проработал несколько вариантов благородного избавления хозяев дома от ужасных грабителей

– Нет, не пойдет! – как всегда вовремя возразил сам себе Алексей. – Масштаб операции маловат. Размаха для моей натуры нет. По-хорошему тут и троим то делать нечего... И что это за герой? Которой ради хорошенькой девчонки – "отметелил" всего троих бандитов? Нет, не серьезно! Не станет она со мной дружить! Да и отец её подвигов не оценит. – Опечаленный воздыхатель снова двинулся по протоптанной дороге вдоль ненавистного забора.

Заскрипели петли. Массивные резные ворота стали открываться. Рязанцев быстро спрятался за дерево и с замиранием сердца выглянул оттуда. Вышли две девушки с ведрами, и задорно покачивая пышными бедрами, пошли вдаль по улице.

– Бом-м-м, бом-м-м, бом-м-м... Басовито поплыл над проснувшейся Москвой звук колокола Ивана Великого. Напевным баритоном в ответ ему вывели свои мелодии кремлевские соборы, словно соблюдая приличествующую им державную строгость. И тут же, дождавшись своего часа, не сдерживая радостного нетерпения, малиново отозвались ему колокола с многочисленных часовен и церквей. Проснулся, загудел и пошел гулять колокольный перезвон по Китай-городу, окресностям, а потом и в слободских церквах.

– Хорошо, другой вариант, – странник, не обращая внимания на перезвон, продолжил свои ума-размышления. – Дождусь сильного пожара в Москве. В эти времена она горела часто. И когда все этажи в доме запылают... Вот, тогда я её на руках и вынесу! – он посмотрел на участок крыши, видневшийся из-за высокой изгороди.

– Этот план уже лучше, – начал анализировать странник новую идею. – Но в ней много случайных факторов... Прежде всего... Когда будет пожар? – Неизвестно! Дойдет ли он до её дома? – Не факт! И главное... А вдруг пока буду караулить девушку, кто-то другой её спасет? Воздыхатель остановился и задумчиво уставился на большую навозную кучу, лежавшую прямо на дороге. – Да... Опять – двадцать пять! – расстроился странник и отошел от неё подальше. Затем поднял с земли какой-то камень и с силой зашвырнул его за забор. Прислушался... Во дворе была тишина. Даже собаки не залаяли. Невезение продолжалась...

– Ладно, последний вариант, – начал убеждать себя юный влюбленный. Хотя только на сегодня это был уже пятый или седьмой последний вариант. – Нанимаем цыган. Как стемнеет, идем всем табором с песнями, танцами и медведями к забору. С собой берем гитару, букет цветов, прочную веревку... Лошадь в яблоках, а может и несколько лошадей...

Алексей, почувствовав вдохновение, присел на корточки и стал рисовать палочкой на земле план атаки на неприятельские позиции. – Послушай, Ромео, – он остановил себя на половине детализированного чертежа. – Операцию мы проведем успешно. Не сомневаюсь! А вот, что дарить будем юной особе? Подарка-то у меня нет!

Мимо странника проехала повозка с большой копной сена. Возница с удивлением осмотрел сидящего у забора влюбленного "чертёжника". Легонько щелкнул бичём по крупу лошади. Грозно выругался.

Рязанцев вскочил на ноги. Задрал голову. Задумался. Подошел к рисунку и стер его носком сапога.

– Правильно, нужен подарок, – хорошая идея промелькнула в голове пришельца. Глаза у него заблестели. – И не просто подарок, а ПОДАРОК! Чтобы запомнила и сохранила. А когда глядела на него, думала только обо мне! – Пробудившееся возбуждение, вместе с охотничьим азартом, всё ещё не оставляло "влюбленного художника". – Так, где я могу взять то, что мне нужно? Где... взять? Где? Надо подумать? – "великий комбинатор" закусил губу и начал чесать нос. – ПОДУМАТЬ! Вот если бы?

Не контролируя своих действий, путешественник во времени спонтанно открыл портал в неизвестное... Мужчина заглянув в него, обомлел... Вход открылся туда, где был предмет, который был ему необходим. Но главное, что поразило путешественника... Впервые переход открылся не в его квартире. И даже не в Москве. А гораздо дальше...

Сделав шаг, он вышел из проема в другой эпохе и очутился в далекой стране, почти на краю света, где когда-то, давным-давно был по долгу службы.

Глава 10.

– Настенька, Солнышко... – тетка Матрена предложила уговоры, хотя давно не надеялась на положительный ответ. – Покушала бы... Оладушки испекли сегодня, такие вкусные – превкусные. Румяные, золотистые, прямо с пыла, с жару. Пальчики оближешь!

– Не буду!

– А хочешь, коврижечку принесу мягкую, медовую или яблочко румяное, наливное, аль сливу вареную, а могет орехов?

– Не хочется, – воспитанница надула губы и отвернулась в сторону от ароматных угощений.

– Голубушка, утешься – ну, хоть отвару клюквенного испей, – ещё одна попытка уговорить... А вдруг получиться? –  Кисленький... Прохладный... Розовенький... Аппетиту придает.

– Не надо, – юная затворница громко шмыгнула носом, сдерживая слезы.

– А чаю со "свежай" смородой?  От душистого чая душенька распарится, по косточкам сладость пойдет...

– Нет, – вредина надула щеки.

– Ох, что за наказание следить за тобой? – женщина тяжело вздохнула. – Чует мое сердце, что невесела ты стала в последние дни. Скажи мне, голубка, какая печаль гнетёт тебя?

Матрена привстала со скамьи укрытой небольшим расписным ковром. Чувственно заломила руки. – Золотце, посмотри на себя? Одни кости да кожа... Кто тебя такую замуж возьмет? Мужики ноне – они же, кабыляки такие, молодушек любят справных, да ладных. Чтобы кровь играла с молоком... Чтобы всего было в достатке у барышни. А у тебя, что? Совсем ведь извелась – одни глазища! Дикие – как у кошки! Чувствую, нормальный жених намучается с тобой. Она для убедительности и доходчивости своих слов развязала и снова завязала узел на платке. Поправила волосы на голове. Передвинула с места на место чашку.

– Ахти, мои батюшки! – воспитательница не прекращает попыток наставить на путь истины заблудшую молодую душу. – Ведь в гроб, краше кладут! Упадешь где-нибудь посередине дороги... И собаки стороной обходить будут! Да, что я тебе говорю? Сама понимать должна! Не маленькая, чай, уже?

– А я замуж и не собираюсь, – тяжелый вздох со стороны страдалицы и снова шмыганье носом. – И, вообще! – Настя прикусила губу и решительно заморгала длинными ресницами. – Я... Я в монастырь уйду.

– Как же? В монастырь она уйдет! – Матрена удивленно повысила голос. Да кто же тебя такую туда возьмет?

– Ещё как возьмут! – мученица сомкнула кисти. Прижала руки к груди. Засопела носом. – Туда, всех берут!

– Мати, пресвятая богородица! – наставница всплеснув руками, вновь поправила волосы под платком. Недовольно покачалась на стуле. Строго свела брови. Бросила взгляд на серебряную лампаду горевшую в углу, перед старинным образом Спаса Нерукотворенного.

– Да вижу я, какой монастырь у тебя на уме! Третий день, сама не своя ходишь, из-за этого монастыря!

Напряженная чайная пауза с вздохами и хлюпаньем "смородового" чая с одной стороны и ответными вздохами и шмыганьем носом с другой. Где-то прожужжала муха, нарушая идиллию спокойной обстановки в горнице.

– Ладушка, пошла бы в саду погуляла... Итить, грусть, тоску бы развеяла... – новая попытка Матрены достучаться до сознания кручинницы. – С утра от Полины служанка прибегала. Про тебя спрашивала. В гости звала.

– Ничего не хочу, – девушка произнесла, еле сдерживаясь от того чтобы не разреветься.

Вторая чайная пауза...

И принятое решение использовать последние доводы, а также всё женское коварство.

– Яблочко, ты моё наливное, – голос наставницы стал мягким и напевным. Она с удовольствием причмокивая, отхлебнула из чашки и шумно, словно с громадным облегчением, выдохнула после глотка. – Вчера, когда шла по рынку... Ну, ты знаешь, батюшка велел мне сукно заморское посмотреть, Встретила там Лукерью, ключницу Изотовых. Ты её помнить должна – приходила к нам как-то... Уже не знаю зачем... Так вот, она сказывает, что их соседка молодая вдова воеводы Рожнова тайно встречается с сыном окольничего. Срам-то какой, прости господи! Блудница, греховодница. Ох, падёт на неё божья кара.

Красавица непроизвольно прислушалась и слегка повернулась в сторону рассказчицы.

– Ты представляешь! Настенька, что твориться в Москве? – Матрена выкатила глаза, показывая ужас и возмущение от распущенности современного поколения.  – Ох, грешно, матушка, люди себя вести стали! Раньше в старые, добрые времена такого не было! Никогда!

Женщина аккуратно поставила пустую кружку на салфетку. Затем нежно погладила её рукой.

– А сейчас! Что люди только не делают! Никакой совести у них не осталось! Грех-то какой! – Матрена многократно перекрестилась на икону в красном углу и снова посмотрела на девушку. – Твой-то кавалер надеюсь не такой? Он ведь высокородный, знатный, красивый?

– Не знаю... – резкий ответ. Страдалица снова отвернулась от собеседницы. Надула щеки. Подперла рукой подбородок.

– А может быть богатый? – глаза надсмотрщицы хитро смотрели на девушку.

– Не знаю...  – прищурив глаза, Настена зло произнесла сквозь зубы.

– Ну, хотя бы высокий, статный? – старая интриганка начала плавно водить рукой из стороны в сторону, гипнотизируя собеседницу.

– Не совсем, – томный, задумчивый взгляд сменился улыбкой на лице юной особы. Влюбленная натура поддалась на провокацию. Она снова начала вспоминать таинственного незнакомца встреченного на рынке.

– Настенька? Перепелиные твои косточки! – Матрена произнесла с ужасом, переживая за девушку. – Тьфу, тьфу! Чур, меня! Оборони бог от срамного дела. – Она быстро вернула фантазерку в реальный мир. – А он хотя бы христианской веры?

– Не знаю я! – несчастная страдалица в порыве чувств стукнула ладошкой по столешнице.

– Господи Иисусе! – наставница, притворно испугавшись, вновь несколько раз перекрестилась. – Боже наш! Всякую еси оставил ты на небеси? – Повернулась в сторону образов. – И, что ты в нём нашла? Что, в нём, такого... чего у других нет! – Она встала из-за стола и подошла к воспитаннице. – Ведь третий день себя изводишь? Экое дело ты удумала намедни. Послушай моего совета... – Скушай яблочко мочёное и всё сразу пройдет!

– Ты, ничего не понимаешь! – влюбленная натура зло произнесла со злостью и "сверкнула" глазами. – Совсем окостенела как старая квакуша! – Девушка фыркнула и резко отвернулась от воспитательницы. – Он такой... милый! Такой... хороший! Замечательный! С ямочками на щеках. И улыбается... – Красавица как завороженная описывала своего благоверного. Горемыка медленно поднялась со стула и неспешно пошла по комнате.

Матрена, открыв рот, с удивлением смотрела на воспитанницу. Сейчас та походила на зомби или загипнотизированную куклу.

– ... И так на меня смотрит... – Настя громко шептала. – Так никто, никогда на меня не смотрел. – Девушка не сдержав чувств, выскочила из комнаты и побежала к себе. После чего упала на кровать и расплакалась.

– Да, дела! – Матрена произнесла и задумчиво посмотрела вслед несчастной. Затем сильно и глубоко вздохнула в очередной раз. – Ох, чувствую, попадет нам обоим от тятеньки. Крепко попадет...

***

Солнечный лучик игриво упал на длинные, кудрявые волосы спящей девушки. Он неспешно зарылся в её теплые шелковые локоны и потихоньку двинулся к лицу. Настя улыбалась во сне. Ей снилось, что-то доброе и приятное. Игривый озорник добрался до глаз и начал ласково и нежно будить красавицу. Через некоторое время она проснулась. Открыла глаза, сладко потянулась. Мягко присела в своём девичьем гнездышке, распрямилась и, широко раскинув руки, на мгновение словно повисла в небе.

Настена не спеша встала с белоснежной кровати. Голубая шелковая рубаха, что скрывала до пят статный стан, заструилась от движения. Сбросила с себя одеяло и, наступая на солнечные зайчики, разбросанные по полу, подошла к окну. Открыла плотные ставни и выглянула наружу. Её лицо светилась от счастья. Широкая полоса мягкого света радужно потянулась к складкам одежды, стараясь извлечь из них тонкий силуэт хрупкой девичей фигуры.

Затейница сотворила крестное знамение и долго смотрела на розовеющие в лучах солнца золотистые маковки храма. Теплый, летний ветерок мягко теребил кудри рано проснувшейся молодой пташки. Недалеко от нее деловито прожужжала пчела. Бабочка вспорхнула со ставенки и полетела куда-то вдаль. На ветках деревьев щебетали птицы. Поблизости, на садовой дорожке, дрались неугомонные воробьи. Сладкий утренний воздух, наполненный душистым ароматом цветушей липы, кружил голову.

– Сегодня, я обязательно его встречу! – барышня заломив в экстазе руки, заморгала длинными ресницами. – Вчера вечером, я загадала, если снова приснится, то значит, увижу. – Очаровательница глубоко вздохнула и сбросила последнее сонное наваждение. – Он такой! Он такой... – Она в экстазе заломила руки. – Он лучше всех! – Глаза проснувшейся красавицы блестели от возбуждения, щеки налились румянцем. – Тем более, я помню его взгляд! А он ясно говорил, что я ему нравлюсь.

В комнату вошла служанка. Внесла кувшин с водой и рушник. Поставила на небольшой комодец. Настена на несколько мгновений отвлеклась от своих фантазий. Но потом её мысли снова захватили приятные раздумья.

– С утра, мы с Матреной, пойдём в церковь, – в голове девушки начала формироваться картинка с образами. – Как только выйдем за ворота, он уже там... Небось на улице. Недалеко стоит... И ждет нас! Меня! – "Пташка" глубоко вздохнула и стала рассматривать причудливые формы сиреневых облаков, "тягуче" ползущие по небу.

– Наверняка, он знает, где я живу? Вот, я его и увижу, – глаза девушки прищурились, и она представила лицо человека, которого страстно желала встретить. – Но, виду не подам! Я не знаю его!

Она вернулась к кровати. Села на неё. Взяла расческу и стала расчесывать волосы. – Мало ли таких как он – стоят возле ворот? – Озорница весело хмыкнула. Игриво "кому-то" улыбнулась. – А то, ишь чего задумал, друг сердечный? Негоже так делать – я, не такая! – Стыдливый румянец покрыл щеки мечтательницы багряным цветом, и она постаралась всеми силами укоротить крылья своего слишком пылкого воображения.

– Без солнышка нельзя пробыть, без милого нельзя прожить. – Настёна весело промурлыкала потаенное желание. Сладко потянулась. Надула щеки. Погладила себя по носу.

– И почему я, про него, постоянно вспоминаю? – молодая особа гордо спросила у себя. – Не хорошо это... Грех это. – Тут же ответила сама себе.

– И вовсе это не так! Да сдался он мне! И кем он себя возомнил? – чаровница прикусила нижнюю губу. Подняла свой ясный, блестящий взор. Задумчиво поглядела вдаль. – Ишь, боярин нашелся! И все-таки... Он такой хороший... и милый... И глаза у него такие добрые, и взгляд такой ласковый. Ладно, хватит про него думать. Пора одеваться.

– Он лучше всех! Стоит сейчас, ждет! – счастливо улыбнулась Настенька, выходя за ворота своего дома. Ветер озорник легкими порывами развливал платье девушки. В воздухе витал запах свежей малины. Проказница прищурив один глаз осторожно стала осматривать окресности.

Однако, возле них, никого не было. Улица была пуста. И только далеко вдали шли какие-то прохожие.

– Вот, пойдем мимо Никольских ворот – а он, небось, уже там. Он знает, что мы с Матреной всегда мимо них в церковь идем, – снова начала убеждать себя Настя. – В другой рядь, там, много кто на меня смотрит! Я много кому нравлюсь. Значит – понравлюсь и ему.

– И он, там, должен быть! С раннего утра, – снова зарозовели щеки у юной мечтательницы. Глаза ее восторженно скользили по лицам прохожих, ожидали взгляда любимых, милых сердце фиалковых глаз. – А может быть и раньше придет? Он должен меня также искать.

Девушка внимательно огляделась по сторонам. "Во все очи" глядела на каждого встречного. Искала знакомый силуэт.

– А Матрена про него сказала... Что он, не понятно кто? Это, не правда... Он не такой! Он другой! И вообще, она старая и ничего не видит! Жаль, что она этого не понимает...

К великому сожалению влюбленной особы незнакомца возле Никольских ворот опять не было.

– Подойду к церкви... А он, там, у входа, ждет меня... Встретит, увидит и будет смотреть, только на меня, и не отрываясь... И во время молитвы будет недалеко, – затейница возмущенно моргнула глазами.

Возле церкви её тоже никто не встретил...

Свет от многочисленных свечей и лампад бросал узорчатые блики на бронзу и позолоту образов, на церковную утварь и роспись потолков. Колеблющееся пламя, колыхаясь в струе воздуха, вздрагивало язычками, как живое существо, и то взлетало выше, то изгибалось в сторону, попеременно освещая и погружая во мрак очертания людей и священные лики икон. В соборе началось торжественное служение. Прихожане усердно молились, устремив глаза на древнюю икону спасителя. Под каменными церковными сводами было душно. От жаркого людского дыхания и свечного нагара у Насти кружилась голова. Однако несмотря ни на что она продолжала настойчиво осматривать присутствующих. – Должен быть здесь... Должен! – Девушка проговаривала снова и снова. – Он придет... Он обязан прийти... Я столько дней ждала! Я верила... Я знаю... – Она шептала вместо молитвы.

И вдруг, откуда-то, она почувствовала его взгляд. Как будто кто-то нежно прикоснулся к ней, погладил её по спине. Красавица вздрогнула... Перекрестившись, положила первый земной поклон, начала шепотом читать молитву. Затем медленно, с тревожно бьющимся сердцем повернула в сторону лицо. Её кавалер стоял у стены и смотрел на нее своим добрым, ласковым взглядом. На молодом красавце блистал кафтан из парчи, с широкими на груди застежками, украшенными жемчугом и золотыми кисточками. В полумраке молебна казалась, что редкий свет от ломпад "радуется" и игриво отражается от его фигуры многочисленными блёсками. Девушка задержала дыхание. Ей показалось, что сердце её перестало биться. Трепетное благоговение стало наполнять её душу. Она закрыла глаза и быстро зашептала. – Всё-таки он пришел... Он нашел меня... Наконец-то, я дождалась. – Страдалица начала улыбалась сквозь выступившие слезы.

– Батюшки светы, – Матрена прошипела со стороны. – Настя, девочка моя, ясочка ненаглядная, что встряслось? Успокойся. Тебя же всю трясет. Аж взапрела.

Желанный сделал несколько шагов и кому-то улыбнулся. Девушка проследила за взглядом... и увидела конкурентку. ОНА тоже смотрела на НЕГО! Смелая... Статная... Окаянная бесстыдница. Соперница была яркой, в дорогой, богатой одежде.

– Как она смеет – блудна грешница! – юное создание возмутилась. Мгновение... и ревность острыми когтями впилась в ееё сердце. Она несколько раз из-за плеча мстительно посмотрела на незнакомку. Со злостью прищурила глаза. Нахмурила лоб. С силой сжала кулаки.

– Да кто она такая? Язва бесстыжая! Откуль змея постылая только появилась? Пусть поворачивает свои оглобли взад! Я его первая увидела! – подумала Настя, строго сдвинула брови и решительно посмотрела в сторону соперницы. – Чтоб ей было пусто, треклятой! Господь её разрази!

Ревнивица прикусила губу до боли. – Как она может косить своими глазищами в ЕГО сторону? Да я её! Да я?

Настена заволновалась. Сердце учащенно забилось. От волнения девушка сильно прикусила губу. – Я... Я даже не знаю, как его зовут? – Она опечалилась. – А он такой хорошенький! А эта стерва проклятая на него свои зенки вытаращила! Я его жду, жду... А он? И сразу к ней... Господи, ну почему я такая несчастная?

Несчастная не выдержала обрушившегося на неё горя, закрыла лицо руками и внезапно разревелась. – Вот, всегда так! Всем – всё! А мне – ничегошеньки! – По тонким её пальцам побежали капельки слез. Она зашвыркала носом. Расстроившись, стала тереть лицо рукавом.

– Ладушка! – Матрена прошептала, легонько дернув страдалицу за рукав. – Успокойся, сердешная! Что происходит? Я прям с тобой ладу не дам. Что за докука донимает твой разум? Нельзя же так! На нас все смотрят.

– Отстать, пусть смотрят... – строптиво ответила воспитанница.

Когда Настенька закончила плакать, она вытерла слезы и снова потихоньку посмотрела в его сторону. Незнакомца не было. Он ушел. А, ЭТА! Довольная, улыбалась, глядя куда-то в сторону.

Выйдя из церкви, девушка осмотрелась. Он не появился. Грудь плаксы от переизбытка чувств, сдавила тоска. В душе "скреблись кошки".

День стал плохим и грустным. Солнышко зашло за темную тучку. По небу поплыли серые, рваные облака. Они сталкивались над рекой, спешили куда-то на северо-запад. Собирался противный, нудный дождик. На ветвях ближайшего дерева громко ворчали черные вороны. Над куполами беспокойно носились галки. Посадские людишки шли навстречу в ободранной одежде, хмурые и злые... Громко кричали и стонали нищие на паперти. Тревожно звонили, словно теребили душу, колокола... Они не переставая гудели и звали. Громкий перезвон был слышен в Замоскворечье, расходился в Китай-городе, в царском Кремле, за Казенным двором и над дворцами. И нехотя затихал где-то далеко – в Кулишках.

    ***

Через два-три-четыре дня.

В доме одной несчастной

влюбленной особы.

Солнце медленно опускалось за резные крыши московских усадеб и теремов, попутно озаряя вечерним багрянцем кремлевские башни и купола церквей. Вечерняя заря потухала и багровыми полосами тянулась, отсвечивая через всю опочивальню, сквозь приоткрытые слюдяные оконца. В комнате постепенно темнело, но все багряней становились полосы от окон. Они помаленьку меняли цвет от ярко розового до темно фииолетового, попутно подымаясь к самому потолку.

Этим вечером как впрочем, и всеми предыдущими Настя много думала о своем желанном. Девичье сердечко истосковалось от одиночества, изболелось!

На серые стены светелки все ярче падал мягкий свет от лампады и свечей стоявших у иконы. Сладко пахло топленым воском. Красавица задумавшись сидела на кровати, не спеша накручивала волосы себе на ладонь. Она представляла своего любимого в ярких, разноцветных тонах: Брови соболиные, очи зоркие, сам орел. – Глаза девушки заволокло поволокой романтического тумана.

– Он самый лучший! Самый хороший! Так бы и полетела к нему! – живые очертания незнакомца не покидали головы кудрявой красавицы. – Вот он в образе могучего, былинного героя в блестящих доспехах подъехал к ней на вороном коне. Тепло улыбнулся. Нежно поднял её. Взял на руки. Девушка радостно прижалась к груди красавца.

Внезапно страдалица вспомнила встречу с незнакомцем в церкви. В её голове возник образ соперницы.

– И что он нашел в этой тощей, запечной выдерге? – она воскликнула и недовольно надула щеки. – Такая напасть пришла! У неё, ведь "ни кожи ни рожи"!

Настя мысленно сравнила себя с конкуренткой. Перечислила все её достоинства. Потом оценила свои. Расстроено вздохнула. По всем показателям она проиграла. Противница была ярче и привлекательнее. И будь Настёна на месте любимого – то, конечно же, выбрала эту наглую бесстыдницу.

Затем она подумала, что скорее всего много девичьих сердечек разбилось об умные и голубые очи обаятельного незнакомца. И наверняка у него есть кто-нибудь на примете... И скорее всего он даже повенчан... А может быть и женат... И наверное даже несколько раз... И детей у него больше семи...

От этих печальных мыслей девушке стало плохо. Настроение у неё изменилось. Она начала убеждать себя, что никто ей не нужен. – Лучше всего – быть одной на белом свете! Ведь это так замечательно когда ты одна и всё для тебя!

Обида и переживания несчастной усилились. Грудь под белой, длинной до пят рубашкой, "стали колоть иголки". Зрачки от переживаний то расширялись, то сужались. Постепенно страдалица дошла до крайностей в своих рассуждениях...

– А лучше всего... Отречься от всего земного... Уйти в монашки! Провести остаток жизни в покаянии и молитвах... И пусть они все страдают от своего жестокосердечия, видя её неземные мучения!

Завершая круг раздумий, девушка обвиняла себя в том, что она самая одинокая и несчастная в этом злом мире. Да ещё в придачу ко всему – страшная и некрасивая. И поэтому её никто и никогда не полюбит. Она обессиленно откинулась на пуховые подушки, закрыла глаза. – А этот синеглазый красавчик конечно же выберет другую!

Долгий – предолгий вздох разочарования. – Уж лучше утопиться в колодце, чем жить с сознанием того, что ты уродилась дурнушкой.

И такие размышления продолжались до самой ночи. Юное создание, переходя из одной крайности в другую, изводила и накручивала себя тяжелыми мыслями. Натертый нос и заплаканные глаза, вместе с глубокими душевными переживаниями долго не отпускали красавицу в царство Морфея. С трудом задремав под утро, даже во сне она продолжала звать и отталкивать его от себя.

      ***

– Любит... Не любит... Любит, – томно прозвучал еле слышный вздох девушки, сидящей на лавочке в саду. Прошептав что-то понятное только себе, она повертела цветком, глубоко вздохнула. – Не любит... Любит! – Настя оторвала последний лепесток ромашки и долго смотрела на него. Выпустила из рук. Налетевший ветерок подхватил его и резво унес в сторону тенистых зарослей кустарника.

В небольшом, ухоженном саду было тихо и прохладно. Как бы ни был жарок летний день, сквозь густую заросль парка лучи проникали внутрь с осторожностью, и будто с любопытством заглядывали в это закрытое от чужих глаз зеленое царство. От душистых трав и цветов, от кустов бузины, жасмина, смородины веяло свежим ароматным запахом.

– Настёна, ладушка, – вот ты где, – тетка Матрена подошла к влюбленной неизвестно в кого страдалице, печально сидевшей под навесом в деревянной беседке. – Идём в дом. Сваты скоро приедут... Надо подготовиться, собраться. Платье новое одеть...

– Опять? – девушка ехидно сморщила носик. Румянец засверкал на её щеках, губы сделались ярко-красными, а её чудные глаза стали темнее и глубже. – А впрочем, коли так – хоть какое-то развлечение от скуки. – Настёна показательно вздохнула. Замахала длинными ресницами, а затем задорно рассмеялась. – Ах, у меня, этих женихов было – целая куча! – Молодушка беспечно махнула рукой и, в её лукавых глазах возникло выражение задора и хитрости.

– Одним больше – одним меньше... – даже соседи не заметят. – Она вытянула указательный палец на руке и начала им махать, приговаривая. – Пусть завтра приходят... или через неделю. Сегодня у меня нет настроения!