Текст книги "Дорога к победе"

Автор книги: Иван Мозговой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– При чем тут подруги! – опять вспылила Мотя.

– Просто не люблю несправедливости.

– Тоже мне нашлась праведная! – не стерпела Полина.

– Хватит бурчать, как старые бабки, – оборвала ее Дуся.

После безобидной перепалки девчата, насупившись, шли молча по еще не просохшей от росы траве. Со стороны казалось, что они разругались надолго, но не прошло и пяти минут, как подруги стали болтать о разной чепухе, не относящейся к их теперешнему положению.

Дверь амбара внезапно распахнулась у них перед носом и оттуда стремительно выскочила Уля Афонькина. Крича и смеясь она побежала по росной траве босиком и в одной ночной рубашке. Она в руке держала полотенце, а за нею гналась по пятам Рая Соловьева.

– Тю на вас, сумасшедшие! – вскрикнула Мотя, провожая глазами убегающих. – Так и с ног недолго сбить, кобылы.

Но девчонки не слышали ее слов и продолжали гоняться друг за другом по выгону.

– Ничего, с недельку покидают лопатой землицу, так и прыть куда денется, – говорила Полина, глядя вслед убегающим девчонкам.

В амбаре все еще сумрачно. Одно небольшое оконце, вделанное в стене под потолком пропускало мало света, и в амбаре всегда было сумрачно. Когда они вошли в амбар, девчонки готовились к трудовому дню. Одни занимались своим туалетом, другие убирали, нехитрые постели, третьи, рассевшись где кто может, завтракали.

Девушки, повесив на стене свои полотенца и прибрав постель, присели завтракать. Из сумок достали все, что может быстро испортиться при летней температуре. В первую очередь ели куриное мясо, молочные продукты и пирожки, начиненные картошкой. Позавтракав и убрав за собой, они гурьбой пошли на работу.

9

Когда Дуся с подругами подошли к сараю, временно построенному из неотесанных горбылей, за получением носилок, кирок и лопат, там уже толпилась разношерстная очередь среднего возраста женщин и молодых девушек. Разноголосый шум и смех разносился далеко вокруг сарая. Иногда слышались сердитые выкрики у самых дверей: женщины и здесь спокойно не могли получить инструмент, обязательно находились самые нетерпеливые и нарушали очередь.

Подруги пристроились в хвосте и молча наблюдали за живой, медленно подвигающейся и гомонящей очередью.

Девушкам говорить не хотелось, они с раннего утра наговорились, а теперь хотелось послушать других.

Их интересовало все: зачем и именно здесь начали строить дорогу, долго ли их тут будут держать, до конца строительства или, может, подменят другими, а их отпустят раньше; будут ли кормить казенными харчами или только надейся на себя.

Кто-то пустил слух, что за выполненную работу будут платить деньгами по наряду, как и положено. А если бригада будет хорошо работать и перевыполнять норму, то даже выдавать премию.

Одна, видать бойкая, молодайка говорила о том, что она слышала из достоверного источника про эту начавшуюся строиться дорогу.

– Дорога строится, – говорила она, – для подвоза боеприпасов и военной техники Воронежскому фронту, который обороняет позиции на участке от Курска до Белгорода. Автотранспортом подвозить очень дорого и его не хватает.

– Ты знаешь, что я тебе скажу? – с запальчивостью ей возразила соседка. – Все врет твой знакомый! Чтобы построить дорогу, как ты говоришь, для перевоза военной техники и боеприпасов, надо, по крайней мере, полгода. Что же, по-твоему, фронт будет стоять полгода на одном месте и ждать нас с тобой, когда мы построим им дорогу? Нет, тут что-то не то.

– А почему ты думаешь, мы ее будем строить полгода? – не сдавалась женщина. – Смотри, сколько народу нагнали! Считай, что ни метр, то человек.

– Разве это человеки? – доказывала свою правоту женщина.

– А кто же, по-твоему, овцы?

– Это полуголодные, наполовину больные женщины, да считай, дети. Вон посмотри на них.

– А ты забыла, кто противотанковые рвы рыл? – наседала на нее и все еще не сдавалась женщина. – А аэродромов, сколько пришлось, построить? Как началась война, считай, дома не жила. Только вернешься домой, постираешься, глянь, а тебя уже приглашают и снова на неделю-две, а то и месяц. Такие же молодые бабы да девчонки. Да какие рвы рыли, в три, а то и более метра. Правда, они не потребовались, только зря нашу молодую силушку истратили, но то уж не наша вина. А почему и дорогу не сделаем? – Сделаем! – твердо заявила она. – Русская баба на все способна, любые ей тяготы по плечу. И не зря, еще когда, Некрасов писал:

... И коня на скаку остановит,

В горящую избу войдет...

Продекламировала она отрывок из его стихотворения.

– Во дает! – с восхищением отозвалась о ней Полина, внимательно слушавшая их разговор. Такой палец в рот не клади – откусит.

– А все же интересно, с какой целью дорогу строят? – как бы спрашивала себя Полина.

– Военная тайна! – пошутила Мотя. – Ты что, не читала плакат: "Болтун – находка для шпиона!"

– Читала, и не один раз, – ответила ей Поля.

– Дусь, скажи, о чем ты так задумалась? – дернув за рукав спросила ее Полина.

– Да так, ничего особенного.

– А все же?

– Да вот думаю, зачем человек живет на свете? – стала медленно говорить Дуся.

– Вопрос ты себе задала сложный, можно сказать, спорный. Смотря, кто как на эту жизнь смотрит.

– Да вот, в частности, мы с тобой? Рыли окопы, противотанковые рвы, строили аэродромы, сколько труда вложили, как сказала женщина, и все напрасно. Так и здесь будем долбить глину и жилы свои рвать, а окажется напрасно, вот чего бы, не хотелось...

– Нет, в этом я с тобою не согласна! – проникаясь оптимизмом, заговорила Полина. – Окончится война, не век же будут воевать, по этому пути пойдут мирные поезда, и кто-то, в повседневных своих заботах, нет-нет, да и вспомнит о нас, строителях этой дороги, так необходимой для людей, для строительства новой, послевоенной жизни. – Представь себе, – продолжила она, – надо тебе в Курск. Это же из Старого Оскола на Касторную, а там пересадка. Как-то неудобно, А здесь: Старый Оскол – Ржава – Курск без пересадки, а там хочешь на Север, хочешь на Юг. Удобно? Удобно и быстро. Или, например, другой вариант. Слышала? Еще до войны разговоры были, что у нас залегают несметные богатства железной руды. После войны начнут восстанавливать разрушенное, но, наверное, и новое что-то строить будут, потребуется много чугуна, железа и других строительных материалов. А где их взять? На Урале, в Кривом Роге, но для восстановления этого мало. И вот правительство выносит решение о разработке залежей железной руды в нашем районе. А тут как тут и железная дорога готова.

По ней пойдут тысячи и тысячи эшелонов с железной рудой, пассажирские поезда с людьми, которые будут проезжать мимо вот этого села и вспомнят о тех девушках, проложивших им дорогу. Пусть вспомнят не все, пусть один из сотни, тысячи и мы будем им благодарны. Мы будем знать, что наша жизнь прошла не бесследно... Пусть знают, что мы, на этой земле, где проложены рельсы, по которым бежит его вагон, обильно полили своим потом...

– Фантазерка ты, Полина! – воскликнула Мотя, которая со вниманием слушала подругу. – Но в твоей фантазии, я бы сказала, есть глубокая суть. Я с тобой согласна. Пройдут года, десятки лет, найдутся люди, которые вспомнят о нас и будут нам благодарны.

– Тогда вперед, вгрызаться в глину! – вскрикнула Полина так, что стоящие впереди женщины оглянулись.

– Тише, идиотка! – прошипела Дуся на чересчур возбудившуюся подругу. – Мечтать ты умеешь, я знаю, а вот как вгрызаться сегодня ты будешь, посмотрим, – добавила она.

– Как всегда.

Так за разговорами и шутками незаметно продвинулись до дверей и стали получать инструментарий у пожилого, с огромными усами, дядьки. И глядя на старого мужчину в потертой, выгоревшей гимнастерке и в пилотке на седеющих редких волосах, Дуся подумала о своем отце, который немного походил на него.

– Ну что, дочка, получать будешь или как? – глядя на её задумчивое лицо, спросил военный. От его слов, сказанных с душевностью или от воспоминаний об отце, у нее враз застрял комок в горле, и стало тяжело дышать, а по щекам потекли ручьем непрошеные слезы.

Военный, глядя на вдруг заплакавшую девчонку, так смутился, что в первые минуты не знал, что делать, и только топтался на месте и повторял: "Дочка, что с тобой? Дочка, что с тобой?"

Сзади зашумели.

– Да подождите, вы, сороки, ну чего шумите? – набросился на женщин военный. – Надо ж разобраться, что к чему. И, обращаясь к Дусе, заговорил, но уже ласковым голосом: «Тебя кто обидел или что другое случилось? Или заболела?» – допытывался он.

Дуся, взглянув еще раз на инструментальщика, отошла в сторонку. Мотя с Полиной стали получать инструмент, они получили и на Дусю. Сложив инструмент у сарая, девчата подошли к Дусе, и стали ее расспрашивать о том, что случилось с ней. Чем она так внезапно расстроилась?

Вначале она отнекивалась и не хотела их посвящать в свою нехитрую тайну, но затем не выдержала их напора и рассказала.

– Вы понимаете, как старик похож на моего отца, и я не выдержала, расплакалась.

Полина оглянулась и пристально посмотрела на военного, как раз выдававшего в это время инструмент одной из женщин, и отметила, что схожесть с дядей Андреем, отцом Дуси, действительно есть. До этого она как-то не обращала внимания на него, а теперь, присмотревшись, кое в чем нашла сходство. Такие же усы, нос и та же сутулость.

– И надо ж тебе! – удивилась она.

А военного, по – видимому, все же заинтересовало поведение Дуси, и он, нет -нет да и посмотрит в ее сторону, а затем не выдержал и позвал к себе Мотю, стоявшую ближе всех к двери.

– Дочка, объясни старику, – начал он. – Чего так твоя подруга расстроилась.

Мотя подумала, говорить или не говорить незнакомому человеку, а потом решила – скажу.

– Вы немного похожи на ее отца.

– Да ну! – удивился он.

– Да. Я сама убедилась в этом.

– Так чего же так расстраиваться? Мало ли бывает схожих людей.

– Давно не встречалась с отцом, соскучилась, а увидела человека, похожего на отца, и расстроилась, – пояснила ему Мотя.

– А-а, понятно. Вы за нею уж там присмотрите.

– Спасибо вам, дяденька, на хорошем слове.

– Да что, уж там.

Очередь примолкла, с любопытством слушала разговор Моти с кладовщиком, а как только Мотя отошла от дверей, женщины враз заговорили.

– Что она, отца встретила? – спросила женщину соседка. – Я не знаю, -ответила та.

– Да вроде так, – пояснила другая.

– Во повезло девчонке!

– В чем повезло? – допытывалась третья.

– Да, говорят тебе, дочь отца здесь встретила.

– А как же они встретились?

– Да как будто получала инструмент и опознала его.

– Он что, скрывался от семьи?

– Я не знаю.

– И не подошел к дочери?

– Да ну тебя! – отмахнулась женщина. – Откуда, я знаю, подошел или нет.

– А что ты слышала? – не отставала от нее женщина.

– Да то, что и ты! – вконец рассердилась собеседница. Мы же с тобой стояли рядом, что ты слышала, то и я.

– Говорят, он даже не вышел к ней, – начала снова одна из женщин. – Вот гад, а еще отец! Вешать бы их таких. Разбросают детей по белому свету и прячутся затем от них.

– Да ему и выйти некогда, – заступилась за кладовщика одна из женщин. – Вы же сами подняли вой. Куда там отлучиться.

– Ну, ничего, дело поправимое, – примиряюще сказала одна из женщин. – Больше этой встречи ждали, а несколько минут подождут.

– А как же она будет ждать, ведь ей же на работу надо идти, – послышался еще один голос.

– Как-нибудь уладят. Неужели начальство не разрешить какой-то часик на встречу?

– Должны. Такие встречи не так-то часто и бывают.

И пошла „Утка" летать, сначала в очереди, а затем и по всей стройке.

А тем временем успокоившись, Дуся с подругами, забрав свой инструмент, пошли на участок работы.

– Я вначале не обратила внимания на него, – говорила Полина, и в ее голосе слышалась возбужденность. – Дядько да дядько. А потом вижу, ты плачешь. Не пойму, в чем дело!

– Растерялась, – сказала Мотя.

– А что ты думаешь, и растерялась, – согласилась Полина. – А ты не растерялась бы?

– Немножко было, – призналась Мотя.

Дуся шла молча и слегка улыбалась, посматривая то на одну, то на другую подругу. Она пришла в себя и в душе даже посмеивалась над собой.

– Бывает же в жизни такое, когда вдруг встретишь человека, похожего на другого, – шагая рядом с подругами, думала Дуся. – Вот приеду, расскажу маме, ни за что не поверит, смеяться будет... Скажет, выдумала.

– А чтобы ты делала, Дусь, если бы на самом деле встретила отца? – спросила Полина, забегая наперед, Дуси.

– Не знаю, – говорит она, улыбаясь.

– Сколько бы радости было, представляю.

– А ты бы, не рада была? Если бы встретила своего?

– О, я бы не знаю, что делала!

– Вы, девочки, как я послушаю, счастливые. – Говорит Мотя. – У вас хоть надежда есть на встречу с отцами. А у меня и этой надежды нет. И ждать некого...

– Ничего, Моть, не расстраивайся, – успокаивающе сказала Полина. – Что поделаешь...

– У каждого своя судьба, – добавила Дуся. Они понимали настоящее состояние подруги.

Притихли. Остальное время, до места работы, шли молча.

А вот и площадка, на которой они должны работать несколько дней. "А затем, как сказал военный, намерявший им норму, – видно будет, куда вас перебросить.

– Сначала поработайте здесь, а потом продолжим разговор, – без улыбки, с суровым видом на лице, сказал военный. Когда он ушел, Полина подвязала волосы косынкой, прошла, печатая шаг, и, остановившись напротив девчат, произнесла: "Норму вам дали? Дали. А что же вам еще? Вот и вкалывайте! А не то я вас под трибунал! Девчонки смеялись, поглядывая на Полину.

– Ну что, девчонки, пора за работу, – предложила Дуся, оглядывая свой участок.

– Подожди, куда ты спешишь, еще успеем наишачиться, – ответила ей Полина.

– Ты посмотри, соседей наших еще нет.

Действительно, соседей еще не было. По-видимому, они после вчерашней нагрузки переутомились и немного запаздывали.

Дуся окинула взглядом фронт работ, уходивший лентой далеко за горизонт, и увидела, что к работе еще никто не приступал. Одна группа женщин стояла кружком, о чем-то беседовала, другая поменьше, сидела в ряд на краю вчера только что начатой траншеи, свесив в нее ноги.

– А где же наши девчата? – спросила Полина, вглядываясь в даль.

– Их поставили дальше в той стороне, – ответила Дуся, махнув рукой.

– Этому толстогубому не докажешь (имея, ввиду военного), что это одна бригада и ее надо в полном составе в одно место ставить, – с возмущением говорила Дуся.

– На вопрос, почему только троих? Кричит, чтобы меньше разговаривали, а выполняли то, что говорят. Как будто мы военные и нами можно командовать.

Вдали, на ленте срытой земли, отчего она и отличалась от другой, нетронутой, поросшей зеленой молодой травой вперемежку с грязно-серым стоячим, как свечи, прошлогодним бурьяном, зашевелились женщины.

Казалось, что они двигались то по одной, то по двое, а то сразу по несколько человек в каком-то хаотическом движении. И что интересно, это хаотическое движение людей как бы надвигалось волной, приближаясь к ним. Когда зрение начало более детально различать контуры людей, кирки, лопаты, то хаотичность в движениях людей постепенно исчезала, ее сменяли ритмичные, целенаправленные движения рук, всего тела. Чем ближе, тем явственнее было видно, как люди ногой нажимали на штык лопаты, как на лопате поднимали рушенную землю и бросали ее на носилки, как другие женщины поднимали с земли носилки, наполненные серой землей, и несли в определенное место, где уже другие женщины разравнивали возникший бугорок, трамбовали. Оказывается, это не хаотическое движение людей, а целенаправленное, годами выработанное движение человеческого тела. Там, куда достигало ее зрение, видно было, что люди начали работать, и она снова произнесла: "Пора, девчонки!"

Девчата тоже видели картину множества людей, приступивших к работе. Они видели еще слабые движения собравшихся на огромной земляной ленте людей, они еще не почувствовали нарастающего темпа работ надвигавшийся на них, они еще не готовы к принятию этого темпа, но ближе к ним люди зашевелились; и вот-вот захватит и их в общий водоворот, данный только этой стройке. И начнется еле заметная, крохотная, по одной лопате переброска земли – с одного места на другое, но, начавшись с крохотной, оно перейдет к миллионам, а то и к миллиардам кубометров земли, переброшенной женскими, натруженными, с мозолями на ладонях, руками.

– Пора начинать, – решили девчата и, получив сигнал, не сговариваясь пошли к своему участку.

Через пять минут, как муравейник, шевелилась вся трасса. Откуда-то появились низкорослые, не похожие на местных, сизой масти быки, запряженные в огромные ярма; старые, непригодные для фронта лошади.

Их поставили для отвоза грунта, где встречался на пути строящейся дороги холм, который не возможно было обойти, а только разрезать траншеей, так и делали.

Первый слой почвы, черноземный, давался легко, а под ним начиналась глина, которая местами не поддавалась слабым женским рукам, и тогда на помощь женщинам приходили саперы. Обычно, взрывчатку закладывали ночью, а днем вся трасса была покрыта белыми лоскутами косынок и серо-грязными от пыли и пота кофтами.

Солнце перешагнуло на вторую половину небосвода и жгло невыносимо. Тело, казалось, высохло и перестало выделять пот, во рту было сухо, и горечь жгла язык. Горечь исходила из десен, языка, губ, где угадывалась липкая и вязкая слюна.

"Когда же наступит обед, хотя бы маленько передохнуть, – думала про себя Полина, то подымая с трудом от земли, то с силой, как ей казалось, рубила киркой землю. Но кирка входила в глину всего на два-три сантиметра, и отвернутый кусок глины оказывался ничтожно мал по сравнению с тем, который бы хотелось видеть.

– Когда же будет перерыв на обед? – спросила она сухим, охрипшим голосом подруг, заранее зная их ответ.

– Как все, так и мы, – ответила ей Дуся. – Одни же мы не сядем! Скоро должен быть сигнал.

– Эх! Сейчас бы холоднячка из нашего колодца, – мечтательно произнесла Мотя. – Хотя бы пару глоточков. Приеду домой, ведро выпью.

А кваску с погреба, заправленного мятой, еще лучше, – добавила Дуся. -Люблю летом холодный квас.

Но говорить на сухом, раскаленном воздухе было тяжело, и они скоро умолкли.

Девчонки обедали, разложив тут же на земляном выступе свою, домашнего приготовления, снедь, когда из-за пригорка показались трое военных: двоим, как казалось девчатам, было лет под сорок, а один, совсем молодой, наверное, ровесник им. Они шли не спеша, осматривая уже наметившиеся контуры будущей дороги, и о чем-то беседовали. Наверное, решали свои строительные проблемы.

Девчонки, жуя, исподтишка наблюдали за ними. Когда военные подошли ближе, они заметили на гимнастерках черные погоны, догадались – саперы.

– А ты не верила, что саперы приехали, – произнесла Полина, жующим ртом. Дуся, вспомнив разговор и поняв, что она не права, промолчала.

– Приятного аппетита, девочки! – крикнул, им один, тот, что постарше, а два других только посмотрели на них.

– Спасибо! – ответила за всех Полина. – Заходите, гостями будете...

– А что, ребята, зайдем? обратился он к своим товарищам. Те молча повернули в сторону девчат.

– Ну, здравствуйте, ближе! – приветствовал тот, что был постарше.

– Здравствуйте! – разноголосо ответили девушки, смущаясь под пристальным взглядом старшего.

– А что это вы один все время говорите? – спросила его Дуся. – А остальные, что, лишены голоса? Или слишком чинопочитание развито у военных? Чтобы с девчатами поговорить, надо разрешение старшего? – поддела она его.

– Нет, ничего подобного, – ответил он, – просто они молчуны. Бывает же?

– В жизни все бывает, – согласилась Дуся. Двое продолжали стоять молча и улыбались, рассматривая девчат.

– Погоны-то черные, не саперы случаем? – спросила Полина, приглядываясь, то к одному, то к другому. – Мин вроде здесь нет, одни только женщины.

– Вы, видать, разбираетесь в родах войск, – сказал старший, не отвечая прямо на вопрос Полины.

– А почему нам в военных не разбираться, мы же девушки военные.

– Во как! А почему тогда, позвольте вас спросить, вы без погон.

– Я не так выразилась. Живем в военное время и среди военных.

– А-а. Вот теперь понятно.

– Ну, а остальные что, так и будут молчать? – присоединилась к разговору Мотя. – Мы так и не услышим вашего голоса?

– Нет, почему же. Просто мы разговариваем по очереди, чтобы сохранить энергию, не выдержал другой. – А поэтому один говорит, другие молчат, а затем начну говорить я и так далее, – пояснил он.

– А если девчонку провожать пойдете? – спросила Полина, и в ее глазах появилось лукавство, а губы разошлись в улыбке. – Тогда как, одну минуту говорить будете, а две молчать для сохранения энергии?

– Да нет, там надо говорить, чтобы не получить поворот на все сто восемьдесят градусов, – сказал он.

– Там надеяться не на кого, остаешься один на один, как при обезвреживании мины.

– Вы что, мину сравниваете с девушкой? – спросила Полина обиженным голосом.

– Мина смерть в себе несет, а девушка красоту, нежность и даже жизнь.

– Вы смотрите на нас и думаете, что мы такие зачуханные! – с вызовом сказала она. Легкая бледность и презрительная усмешка, которую она не могла скрыть, отразились на ее лице. Если мы хорошо умоемся, да подкрасимся, вот тогда и посмотрите, какие мы красавицы.

– Да, мы нисколечко не сомневаемся в этом, – вдруг вступил в разговор третий – самый молодой, из них.

– Ну, если в разговор вступил и Саша, то мы пас, складываем лапки. И он показал руками, как складывает "лапки".

– Наконец, мы выявили у вас тайну, узнали, как звать одного из вас, – рассмеялась Мотя.

– Пардон, я извиняюсь! – произнес старший, наклоняясь в реверансе. – Ведь мы действительно еще не знакомы, хотя и говорим уже прилично.

– Ну что ж, ребята, будем раскрывать свои секреты. – Меня зовут Миша, – представился он, а это Гриша, – указал он на другого военного. – А этого, молодого человека, вы уже знаете.

– А теперь, будьте добры, представьтесь и вы, – попросил он, повернувшись к девчатам.

– Это Дуся, а это Мотя, – представила Полина подруг, – А меня зовут Полина. – Вот и познакомились, – добавила она.

Вдруг вдали заиграла военная труба, и на трассе все зашевелилось.

– Ну вот, только познакомились, а они подъем играют, – недовольно проговорила Полина, взглянув на молодого военного, как бы оправдываясь перед ним. – И поговорить не дали. Вы приходите к нам вечерком, и если есть, прихватите с собой гармонь. – Страсть, как люблю танцевать под гармонь, – говорила Полина, скользя по лицу Саши игривым взглядом, вздохнула: "Бывало, как заиграет гармонь, так и все затрясется во мне".

– До встречи! – сказал старший, и они пошли дальше. Вдогонку им полетели девичьи шутки, приглашения и смех.

– Да, постой, чуть не забыл, – вспомнил Михаил и, вернулся назад. – Чуть не забыл, – повторил он, подходя к девчатам. – А где вас найти? – спросил он, подойдя к ним ближе.

– Вон, видишь на пригорке полуразрушенный домик? – произнесла Полина, указывая рукой в сторону поселка.

– Вижу, – ответил он, всматриваясь в ту сторону, куда показывает Полина.

– Так мы поселились рядом, справа.

– Теперь вижу, – повторил он и, повернувшись, быстро зашагал, догоняя своих товарищей.

Девчата стояли и смотрели в их сторону, думая о внезапной встрече. Военные отошли на приличное расстояние и, разом, как по команде, обернулись, помахали руками и пошли дальше.

– А тот молоденький, красивый паренек, – чему – то улыбаясь, сказала Полина.

– Тю ее, втрескалась! – раздался насмешливый голос Моти. – Молодые, они все красивые, да что толку с них. Военные, что перелетные птицы, сегодня здесь, а завтра неизвестно где, не угоняешься;

– В такого не грех и влюбиться, – поддержала Полину Дуся.

– Ты смотри, и эта туда, – с пренебрежением произнесла Мотя. – С военными связываться, это так... Им бы совратить девчонку, а там-ищи, свищи в поле. А ты потом ходи поглядывай на живот, как Настя.

– Интересно, а кто мог живот ей набить? – перестав копать, спросила Полина.

– Из военных кто-нибудь – по животу еще рано, солдаты пришли в феврале, никак кто-то из местных.

– Дед Минай, – сказала Дуся и расхохоталась.

– А что вы думаете? – отозвалась Полина. – Дед еще в силе, а бабка его все хворает. Может, вполне. Ведь больше некому.

– Ну, ты выдумаешь! – не соглашалась Мотя. – Деду сколько? Лет под шестьдесят. А Насте? Если есть двадцать пять, то хорошо...

– Ну и что? – продолжала Полина стоять на своём. – Ты думаешь, дед Минай не сможет? Он видишь, какой красный как бугай.

– Согласна с тобой, что дед еще здоров, ну, а Настя! – не соглашалась Мотя.

– Тебе сколько? Восемнадцати еще нет. И то ребята снятся. А ей уже двадцать пять. Неизвестно еще, как ты будешь себя вести в такие годы.

– Как сейчас, так и тогда, – спокойно ответила Мотя.

– Поживем – увидим, – сказала Дуся, и в ее голосе слышалось сомнение. Копали несколько минут молча. Земля чем глубже, тем становилась тверже, и часто приходилось брать в руки кирку. Работа подвигалась медленно, но норму, видать по вырытой земле, они должны выполнить.

– А все – таки интересно, от кого она забрюхатила? – вновь вернулась Полина к прерванному разговору.

– Как родит, тогда и узнаем, – откликнулась Мотя, – приглаживая выбившиеся из-под косынки волосы.

– Не всегда, – не согласилась с нею Дуся.– А если на нее ребенок будет похож или, допустим, на кого-то из родственников.

– Да хватит вам промывать Настины косточки! – вдруг стала заступаться Полина за Настю.

– У нее своя голова есть на плечах. Вот и пусть болит, а нам что...

– Тебя, сам черт, в ступе не поймает, – рассердилась Дуся. Сама же начала разговор о Насте, а мы теперь остались виновниками, – Давай о тебе поговорим, – предложила Дуся. – О чем-то надо говорить. День большой, а в разговоре быстрее пройдет. И притом, мы Настю не осуждаем, с любой из нас может такое случиться, а просто о ней разговариваем. Она, по сути дела, девушка неплохая, отзывчивая и на людях себя может показать, а вот случилось – хомут себе на шею одела. Да еще когда, в военное время, когда мужчины все на фронте, казалось, с кем можно нагулять. А ведь нагуляла. И правильно сделала. Будет хоть утеха при старости. А нам, может, и такой доли не достанется. Так что, подумаешь, и сомнение начинает брать, мы правы или Настя. Тут палка о двух концах...

– Дусь, замеряй-ка, сколько мы сегодня перебросили землицы, – вопросила Полина подругу.

– А то прибежит та вертихвостка, будет тут охать да ахать, что еще мало выкопано.

– А чем я замер сделаю? – отозвалась Дуся. – Ни сажня, ни ленты у нас нет, а шагами можно и ошибиться.

– Да хотя б приблизительно, – упрашивала ее Полина. – Хочется знать, много ли еще копать? Устала я.

– О, подруга, еще рано сдавать позиции! – с укором произнесла Дуся. – Смотри, где солнышко, высоко еще стоит. Сейчас часа четыре, не больше. А до восьми еще копать да копать...

– А чего ты сама не хочешь сделать замер? – спросила ее Дуся. – Какая же разница, что у меня, что у тебя ноги по длине одинаковые.

– Тут дело не в ногах, а в принципе...

– В каком еще принципе? – удивилась Дуся, вытирая со лба платком пот, глядя на Полину.

– Так ты у нас бригадир...

– Мотя, ты посмотри хорошенько на нахалку, – сказала Дуся, возмущаясь словами подруги.

– А я давно за ней наблюдаю, и вижу, что она давно тебе завидует, – не пропустила Мотя случая поддеть Полину. – Ей хочется быть бригадиром, но ветерок в голове мешает.

– А я смотрю на тебя, Моть, и думаю, что ты все молчишь... А ты, оказывается, с нами ветреными разговаривать не хочешь, – с сарказмом говорила Полина. – Тебе неинтересно с нами, тебе подавай умненьких. А мы что, шантропа, простые деревенские девки.

– Кто это мы? – спросила ее Мотя, прищурив веки до узких щелочек – Я, по-моему, говорила о тебе одной, а не о всех.

– Перестаньте! – прикрикнула на них Дуся. – И когда вы только угомонитесь? Она с досадой покачала головой. – Мама родная, тут и так тяжело, руки, ноги отрываются, от жары во рту все пересохло, а вы все норовите характер свой показать друг дружке.

Девчата затихли, устыдившись своей вспыльчивости и, пыхтя, усиленно заработали лопатами.

А вдали виднелись серые невспаханные поля, разделенные оврагами с перелесками по ним, крутобокие холмы. И на этих полях лишь кое-где работали старики да подростки. Ни одного, не видно было, трактора.

Да что это? Когда же наведем порядок на запущенных полях?

Жаркое, синее до голубизны, небо не предвещало скорого дождя. Ни единого облачка не было видно на горизонте, и только пыль стояла серой пеленой над трассой, поднятой людьми.

Дуся провела шершавым языком по пересохшим и потрескавшимся губам, бросила тут же лопату, не выдержав, пошла, шагами замерять площадь, над которой они трудились почти целый день. Сделав замер площади, она прикинула высоту стен траншеи, и в уме подсчитала кубатуру. Получалось, что они уже выполнили норму. "Теперь не спеша подчистить края траншеи и можно немного отдохнуть. Надо приберечь силы и для завтрашнего дня, подумала Дуся.

– Ну что, землемер, долго еще нам рыться в земле? – спросила ее Мотя, отряхивая юбку от прилипшей глины.

– Нет. Вот зачистим немного края и на этом сегодня закончим, – ответила Дуся. – Надо силы приберечь на завтрашний день.

– Ура! – бросив кирку, закричала Полина. – Наконец отдохнут мои рученьки, – и она с облегчением вздохнула.

10

Прошел слух, что прямо на строительной площадке завтра после работы состоится собрание участников строительства железной дороги Боброводворской колонны. Кто эту новость разнес неизвестно, но слух прошел. И все насторожились, ожидаючи.

На второй день, рано утром, когда только что из-за бугра показалось яркое солнце, на пороге амбара появилась Полина.

Когда она встала, и где была, никто ее не спрашивал, да никому и не нужно было. Все занимались своим девичьим делом.

– Ох, девочки! Слышали ли вы такую новость? – закричала она и застыла в немой позе: театрально вытянув праву босую ногу в сторону, Левую руку подняла выше головы и ею уперлась в ушак дверной коробки, правую, согнула в локте, уперла в бок, и так стояла не шелохнувшись, улыбалась.

– Ты, чего жилы тянешь? Говори! – прикрикнула на нее Дуся. Остальные девчонки, повернувшись к ней, стояли в разных позах, выжидая, что она скажет.

В то время хороших вестей на их, девчоночью долю, выпадало мало, а все шли плохие: то похоронку на родных получат, то на родственника, то на соседа, а то просто на односельчанина и наступал траур, становилось сразу пасмурно и горько на душе, что полынь степную съели...

На сей раз Полина смеялась, а это хороший признак, беды не сулит.

– Но все равно, чего у нас терпение испытывать? – подумала Дуся, глядя на театрально стоявшую Полину. – Ну, говори! – повторила она, и голос ее напрягся.