Текст книги "Дорога к победе"

Автор книги: Иван Мозговой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– Чтобы бы там не решили, – проглотив еду, сказала Дуся, а мы уже работаем по своему методу.

– Как это работаем по своему методу? – спросила с удивлением ее Вера.

– Вы что, девчонки, и в самом деле не чувствуете нашего метода в работе? – спросила их Дуся, посмотрев на каждую.

– По тупости ума не доходит, – произнесла Мотя, глядя на Дусю. По выражению лиц остальных подруг Дуся поняла, что никто из них тоже не догадывается.

– Ты, наконец, можешь объяснить нам толком? – набросилась на нее Мотя. – А то крутишь вокруг да около. Провели бы так как я предлагала и дело с концом. Без всякой там выдумки.

– Пора бы и самим догадаться, – не обращая на резкий тон Моти, говорила спокойно Дуся. – Но раз не догадываетесь, то слушайте и мотайте на ус.

– Что ж и послушаем, если есть что слушать, – не без иронии сказала Вера.

– Вот подумайте, – начала Дуся. – Стоять у барабана – самая тяжелая работа на обмолоте зерна. Носить, складывать солому, подвозить и подавать снопы – работа не такая уж трудная: устал – отдохни минут пять и снова продолжай работать, а стоять у барабана, ох, как тяжело. Там не отдохнешь. На себе уж испытали. Там ты связана невидимой ниточкой с машиной: она работает без перерыва, и ты обязана поспевать за ней.

– Что ты нам, как профессорша, читаешь лекцию о теории рабочей силы человека и машины! – недослушав Дусю до конца, перебила Вера. – Ты нам суть изложи, да покороче, а то вон тракторист собирается трактор заводить.

– Вот почему председатель выделил нам времени по четыре часа стоять у барабана, а остальные часы работать на другом участке.

– Ну и что из этого? – спросила, все еще не догадываясь, Мотя.

– А то, что мы работаем по пять часов, вместо четырех, – сказала Дуся, удивляясь непонятливости подруги. Один час от каждой из нас идет в нашу общую копилку.

– Как это так? – теперь задала вопрос Оля.

– Объясню проще, – повторила Дуся, начиная выходить из равновесия от непонятливости подруг. – Председатель сказал, что молотилка будет работать все двадцать четыре часа в сутки: от и до. Если, конечно, не обломается. Теперь считай: двадцать четыре часа разделить на шесть человек – по четыре, а нас не шесть человек, а пять, значит, шестой и будет покойница Рая. Понятно теперь вам, мои дорогие тупицы, – произнесла Дуся, снисходительно улыбаясь, и окидывая повеселевшими глазами своих подруг.

– По-нят-но, наша ум-ни-ца! – сказала, растягивая слова, Мотя.

– Понятно! – повторили остальные девчонки за ней.

– Наша с вами, задача, – продолжала Дуся, – добиться, чтобы председатель нашу затею не пустил на самотек, а отнесся серьезно. А там, смотри, и район поддержит, а не поддержит и ладно, сами разберемся, примем Мотин вариант.

От села, по проселочной дороге, катилась знакомая линейка. Лошадь шла крупной рысью, оставляя позади длинный хвост пыли.

Председатель, а это был он, пронесся мимо скирды, не сдерживая коня, и только у самой молотилки круто осадил и, окинув взором наполовину обмолоченный скирд, женщин, сидящих кучками на примятой соломе в разных местах, встал на подножку линейки.

Глаза его сверкали восторгом, а лицо озарила счастливая улыбка.

– Товарищи! – прозвучал его зычный голос, – я привез вам очень приятную новость!

Все повернули в его сторону лица, но еще не сознавая, что кроется в его словах, и, что надо делать им, смотрели молча на председателя.

– Я прошу вас всех подойти ближе ко мне, – громко сказал он, доставая газету из кармана.

Женщины зашевелились, поднимаясь со своих мест, одергивая юбки и поправляя платки на головах, направились к линейке.

Повариха поспешила убрать остатки еды с дороги женщин и отошла к бричке бригадира. Машинист с трактористом тут же стояли у молотилки.

Пришли женщины и подростки от скирды, где они укладывали обмолоченную солому.

Председатель подождал, когда соберутся все и начал говорить: "Товарищи женщины, – говорил он, потрясая над головой свернутой газетой. – В результате длительных оборонительных боев на Курско-Харьковском направлении, измотав значительные силы противника, наши войска сегодня утром перешли в решительное наступление. Противник, неся значительные потери в живой силе и технике, отступает по всему фронту".

Затем он развернул газету и стал перечислять сколько взято в плен гитлеровцев, сколько убитых осталось на Белгородской земле, сколько подбито танков, орудий и другой военной техники противника.

– Ура, товарищи! – кончив читать, прокричал он и стал спускаться с линейки. Его окружили со всех сторон. Молодежь кричала «ура», прыгала на месте, махала платками. Пожилые женщины что-то шептали, шевеля губами, у многих на глазах слезы. Кто-то плакал, кто-то кричал "ура", потом обнимались и целовались друг с другом.

Ликованию не было конца.

Наконец пришел долгожданный день, которого так ждали люди этого небольшого лесо-степного села, жившие все эти месяцы с постоянной тревогой, и думали, не вернется ли снова к ним всеми проклятый супостат.

– Ну что, порадовались, отдохнули? – обратился Максим Федорович к женщинам, пряча газету в карман. – Теперь за работу! После такой победы наших войск под Прохоровкой и Белгородом мы должны работать с удвоенной энергией, чтобы отправить больше хлеба из нового урожая нашей доблестной армии. Чтобы она знала, что мы здесь, в тылу, не сидим, сложа руки, а добываем хлеб и другие продукты для ее храбрых солдат. Пусть идут дальше – на запад, а мы их не подведем. Заводи! – крикнул он трактористу, обернувшись к нему.

Тракторист, как бы ожидал сигнала и, покрутив рукояткой, завел трактор. Женщины заспешили к своим местам.

Вера стала у барабана – подошла ее очередь. В воздухе, нарушая вечернюю тишину, повис трескуче стреляющий шум тракторного двигателя. И снова закипела работа.

Председатель прошелся вокруг необмолоченной скирды, поговорил с некоторыми женщинами, подошел к машинисту, взял у него защитные очки, вскочил на мостик молотилки и встал рядом с Верой. Постоял несколько минут, наблюдая за работой барабана, и что-то стал говорить Вере. Та, видать, не соглашалась с ним. Тогда он оттеснил ее в сторону, и сам стал подавать развязанные снопы в барабан. Барабан взвыл от чрезмерной нагрузки и остановился.

– Ремень.., ремень соскочил! – закричал машинист трактористу и тот остановил тракторный двигатель.

– Кажется просто, а вот не получилось, – виновато говорил председатель, поглядывая то на женщину, подававшую снопы, то на Веру. – Но ничего, первый блин всегда комом.

– А вы его, Максим Федорович, тоньше расстилайте по полке, старайтесь веером, и не сразу весь, а по частям, – стала подсказывать ему женщина.

– Максим Федорович, давайте я сама, – смущаясь, говорила Вера. – Негоже председателю стоять у барабана.

– Нет, Вера, теперь не уйду до тех пор, пока получится. Председатель должен все уметь делать. А что ж тогда за председатель!

В это время заработал трактор, завертелся барабан и Максим Федорович медленно по частям стал подавать в барабан снопы. Через несколько минут он наловчился и работал, как заправский барабанщик.

Поработав час с небольшим Максим Федорович уступил место Вере и, улыбаясь, спрыгнул с полки на землю. Отряхнулся от пыли, умылся у бочки с водой и уехал в село, оставив за старшего бригадира.

Под светом от тракторных фар и единственной электрической лампочки, подвешенной высоко над молотилкой, не заметили, как взошла луна, окрасив поля матовым блеском. И от ее блеклого света жнивье все вокруг казалось светло-серым, огромным покрывалом, накрывшим усталую землю от ушедшего дневного зноя, которая собралась отдохнуть за короткую летнюю ночь.

А вдали за пойменным лугом угадывались одинокие кусты, а по овражкам небольшие перелески заповедной степи. Оттуда тянуто запахом некошенных трав и нетленностью старины.

Так бы и припал к той, никем не паханой земле, зарылся в высокие травы и вдыхал все запахи усопших за лето цветов, насыщался духом далеких наших предков, но люди работали с огоньком, им некогда было любоваться первозданной красотой природы.