Текст книги "Звезда Нибелии (СИ)"

Автор книги: Ива Арлейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Часть 2. Предсказание Глава 1. Одно сердце

Корт сидел на теплом песчаном полу между высокими стеллажами. Солнечный свет, более яркий в этом зале, чем где-либо еще, поливал его голову и плечи шипящим золотом.

Вокруг Корта лежали свитки. Все, что Арагон смог найти об Амальрис. Пока что он не видел связи, но, кажется, кое-каких кусков действительно не хватало. Корт был здесь один. Арагон оставил его, поклонившись, и тихо прошелестел по коридорам прочь. Обычно он не оставлял посетителей одних, но Корт был ругатом, и он мог читать на наури.

– Сегодня ты не первая, кто интересуется Амальрис, – донесся до Корта звонкий голос Арагона.

Он поднял голову, когда песчаные полы халата снова мелькнули в проходе. Арагон улыбался. Он отстранился, и из-за его спины вышла Юта. Она замерла, наткнувшись взглядом на Корта. Очевидно, она не ожидала его здесь увидеть. Они не говорили с тех пор, как Корт водил Юту на плато.

– Корт …, что ты здесь…

– Присоединяйся.

Мужчина улыбнулся и похлопал рукой по полу рядом с собой. Для разнообразия ему было приятно перебить и ошарашить ее – то, что обычно любила делать Юта.

Сегодня она была одета в облегающие тканевые штаны и просторную кофту с V-образным вырезом, под которым пряталась витиеватая цепочка. У нее на ногах были легкие тапочки, какие атлурги носят дома. Густые каштановые волосы были скручены на затылке, а отросшая прямая челка падала на глаза. Из-под мягких каштановых прядей упрямо сверкали большие серо-зеленые блюдца. Ему показалось, или они стали более чистого зеленого цвета? Как будто над лесным озером проглянуло солнце, и в его прозрачных водах отразилась зелень листвы.

Юта смотрела с подозрением, но все же подошла и уселась на пол напротив Корта.

– Ара…, – начала она, оборачиваясь к гурнасу, но его уже и след простыл.

Юта закрыла рот и уставилась на свитки, разбросанные вокруг Корта. Их последняя встреча прошла странно. Они о многом говорили, раскрыли друг другу такие тайны и секреты, о которых не рассказывали, может быть, больше никому. Они действительно оказались похожи: оба потеряли близких друзей в борьбе с силами, по непонятным причинам желающими разрушить Лиатрас. Оба оказались вдали от дома, посреди безбрежного океана песка, где-то между жизнью и смертью, забвением и надеждой.

И все же пропасть между ними не стала меньше.

Юта протянула руку и провела по серым шуршащим пергаментам. Ее пальцы задержались на рисунке ее кулона, который отыскал Корт. Мужчина наблюдал за сменой эмоций, ярко, как рябь на воде, отразившихся на ее лице. Корт знал, о чем она думала: она думала о прошлом.

Он взял один из свитков, лежащих рядом с собой.

– Я нашел пророчество Амальрис.

– Пророчество?

– Да. Практически у каждого бога есть свое пророчество. Иногда это бывает интересно. Вот, послушай:

«Настанет день, и небо будет ронять на землю огненные слезы. Придут неурожаи, звери и птицы перестанут рожать потомство, а народ поднимется враждой друг на друга, брат на брата и муж на жену. Могучий Руг восстанет с края песков и поглотит небесных братьев. Придет великая буря, которая продлится 40 дней и 40 ночей, а затем мир погрузится во мрак. Все живое на земле погибнет».

– Не очень-то воодушевляюще. И это всё?

– На этом свиток обрывается.

Корт отложил манускрипт в сторону.

– Не знала, что ты можешь читать на наури, – проговорила Юта.

Корт задумался.

– Когда я впервые услышал звучание наури из уст гурнаса, я был пленен этим языком. Он полностью захватил меня – баюкающий, льющийся плавно, как вода. Но в то же время твердый и даже резкий временами. Это волевой язык для сильного духом народа, прекрасный в своей простоте.

Нет ничего сложного в том, чтобы научиться читать на наури. Просто это мертвый язык, никто не говорит на нем, кроме гурнаса во время проведения обрядов. Поэтому никому и не приходит в голову научиться этому.

– Не понимаю, почему именно Амальрис, – рассеянно произнесла Юта. – Почему из всех богов символ на моем кулоне относится именно к ней? Я не могу найти никакой связи, не вижу в этом смысла, и это просто сводит меня с ума.

Она задумчиво крутила в пальцах кулон. Корт сомневался, что Юта замечает это движение. Но всегда, когда она думала о чем-то, вспоминала прошлое или просто нервничала, то нащупывала на груди подвеску и начинала теребить её.

– Знаешь, чего я не понимаю? Атлурги ведь очень практичны? Арагон рассказывал мне, что верование в Амальрис постепенно стерлось, потому что на самом деле на Нибелии нет темноты. А народ верит только в то, что может увидеть и к чему может прикоснуться. Но если так, откуда вообще взялось это верование?

Корт вопросительно взглянул на нее. Юта как будто не ждала ответа, говоря сама с собой. Она рассматривала свитки, перебирая один за другим. Но ее слова заставили Корта задуматься. Ведь она была права. Действительно, откуда взялась такая странная богиня? С чего бы атлургам вообще думать о ночи и тьме, которых не бывает на этой планете?

Он посмотрел на Юту. Она рассеянно разглядывала свитки, водя по ним пальцами. Длинная шелковистая челка скрывала ее глаза. Внимательная. Дотошная. Проницательная. И, судя по тому, что он видел, никогда не отступающая. Да, не хотел бы он оказаться темой одного из ее репортажей.

– Ты можешь перевести то, что здесь написано? – подняв на Корта глаза, спросила журналистка. Она неуверенно протягивала ему один из свитков, как будто сомневалась в том, что он согласится.

– Конечно, – улыбнулся Корт и взял свиток из ее рук.

Они просидели почти до вечера. У Корта начало ломить в висках от символов наури. Он стал путаться в словах и даже, заговорившись, назвал Юту – Амальрис. Она прыснула от смеха и сказала, что на сегодня, пожалуй, хватит.

Корт поднялся с пола, разминая затекшие ноги. Юта потягивалась, как кошка, выгнув спину и высоко подняв над головой сцепленные руки.

Они подходили к выходу, когда их догнал Арагон.

– Могу я поговорить с тобой минуту, ругат? – Он осторожно тронул Корта за руку.

– Конечно, вестник. Чем я могу быть тебе полезен?

Арагон как-то странно глянул на Юту и отвел Корта в сторону.

– Я хотел поговорить о ней.

Корт вопросительно смотрел на гурнаса, выражение его лица было бесстрастно-отстраненным. Арагон вздохнул, казалось, что-то беспокоит его.

– Я знаю, что это не в моей власти, и я прошу о многом, но я хочу, чтобы ты помог этой девушке.

– Помог? Как? В чем? – не понял Корт.

– Помог разобраться в том, как этот кулон оказался у нее.

Просьба была довольно простой, но отчего-то ошарашила Корта.

– Но … у меня нет не малейшего представления об этом, – растерянно ответил мужчина. – И почему я? Разве это не работа для кого-то более просвещенного и приближенного к богам?

Арагон хитро улыбнулся, и эта улыбка не сулила Корту ничего хорошего.

– Не думаю, что в Утегате есть кто-то, более приближенный к богам, чем ты, Корт.

Корт отвернулся, на его лице появилось такое выражение, будто он только что целиком проглотил красного песчаного жука – очень питательного, но совершенно отвратительного на вкус.

– Не знаю, почему ты продолжаешь повторять это, вестник. Ведь общение с богами – твоя прерогатива. А я… если честно даже не помню, когда в последний раз приносил жертвы. Как ты, наверное, знаешь, я все больше занят политикой и недостойной такого, как ты, мирской суетой.

– А я не понимаю, почему ты продолжаешь отрицать очевидное, – с прежней улыбкой на лице продолжал жрец. – Ведь тебе, в отличие от всех нас, не нужны жертвы и обряды для того, чтобы обратиться к богам. Твой алтарь находится внутри тебя, и я думаю, тебе прекрасно об этом известно.

Корт тяжело вздохнул, опуская голову. Он не хотел продолжать этот бесконечный спор о духовности и богах. И не понимал, зачем Арагон затевал его всякий раз, будто нарочно стараясь разозлить Корта.

– Я все равно не понимаю, чего ты хочешь от меня, – проговорил он. – Что я могу сделать?

– Я не знаю, что конкретно ты должен сделать, – совершенно невозмутимо ответил гурнас, будто специально издеваясь над Кортом. – Но, то, что должно быть сделано, можешь сделать только ты.

– Каждый раз при встрече с тобой, ты задаешь мне все больше загадок, вестник. Вот только не думаю, что я могу их разрешить, – с возрастающим раздражением проговорил Корт. Он в самом деле не понимал, зачем гурнас говорил все эти вещи, и почему из всех атлургов выбрал именно его для загадывания своих загадок.

Будто прочитав его мысли, Арагон сказал:

– Боги неспроста свели вас вместе. – Он кивнул на скучающую в сторонке Юту. «Мы вовсе не вместе», – хотел ответить Корт, но счел за лучшее промолчать, чтобы не услышать еще одну лекцию. – Так же, как неспроста Юта носит на себе символ Богини Тьмы. Смысл происходящего пока сокрыт от меня, но я думаю, ты сможешь найти ответы на эти вопросы.

«Больно мне это надо», – думал Корт, а Арагон все говорил:

– Мне кажется, неспроста вы двое оказались здесь сегодня вместе…

Корт перестал слушать, когда его ухо различило едва уловимое потрескивание. Точнее, это даже не было звуком – он словно уловил некую вибрацию в толще стен Зала Свитков.

Вдоль позвоночника пробежала волна холода. Корт еще не осознал, что это было за чувство, но он всем телом, каждой клеткой ощутил угрозу. Словно в недрах стен и потолка вдруг возникло напряжение, которое разрасталось, давя на песчаный свод. Это никак не проявлялось внешне, но внутренности Корта сжались в тугой комок. А потом свод охнул, словно вздохнул, Корт услышал это так отчетливо, как если бы кто-то крикнул ему на ухо.

Не задумываясь, Корт прыгнул. В два гигантских скачка он оказался рядом с Ютой, которая еще даже не успела понять, что что-то происходит, и повалил на пол, накрывая ее тело своим.

В тот же момент мир вокруг затрещал, как будто боги рванули в разные стороны гигантскую простыню. Пол содрогнулся, словно огромный великан топнул по нему ногой. Корту показалось, что от этого удара земля расколется на две части, и вот сейчас они провалятся в чудовищную трещину. Раздался такой грохот, будто небо рушилось на землю. Корту на спину посыпались камни, больно ударяя по бокам и позвоночнику. Он напрягся, но не двинулся с места. Ему нельзя шевелиться, какая бы глыба не свалилась на него, потому что под ним, спрятанная под щитом его тела, скрючилась на полу Юта.

Прямо перед тем, как свет померк, и все вокруг заволокли удушливые клубы пыли, Корт успел посмотреть на девушку. Ее глаза впились в его лицо с такой силой и таким испугом, как будто наступал конец света, и он был единственным, кто мог защитить ее от гибели. Мир вокруг рушился, и они оба думали об одном и том же – это может быть последний миг их жизней. И в этот миг последнее, что они видели – были лица друг друга.

А потом глаза Юты расширились от ужаса, и она закричала. Корт подобрался, готовясь до последнего закрывать ее своим телом. Ему показалось, что в спину ударило тараном, как будто тот великан, что крушил все вокруг, разбрасывая глыбы, решил во что бы то ни стало добраться до девушки, от страха сжавшейся под ним в комок.

Корт покрепче сцепил зубы и уперся в землю руками и ногами, готовый удержать любую тяжесть. Он знал, что упадет, только когда под неимоверным весом переломится его хребет.

Его снова тряхнуло, как будто невидимая сила пыталась скинуть его с девушки. Грохот стоял в ушах такой оглушительный, что Корт перестал слышать, как кричит Юта. Ему в спину воткнулось что-то острое, а потом его вдавило в землю с такой силой, словно ему на плечи опустились все Красные Горы.

Корт ощутил, как его руки и ноги буквально погружаются в песок, жилы трещали, а кости готовы были полопаться и превратиться в студень. Но если он позволит этому произойти, тогда вся эта тяжесть, больше не встречая на пути никаких препятствий, опустится на Юту и точно раздавит ее маленькое хрупкое тело. А потому он должен терпеть.

И Корт терпел.

Грохот стих. Юте показалось, что небо и земля успели несколько раз поменяться местами, хоть в то же время она понимала, что лежит там же. Оглушенная и ослепленная, она ничего не видела и не слышала. Единственным ощущением, которое осталось во всем мире – было тело Корта, крепко прижатое к ней. Она знала, что они все еще живы только потому, что чувствовала его сердцебиение, отдававшееся барабанным эхом у нее в груди.

Его сердце стучало так бешено, сквозь кофту ударяя ее по ребрам, что она даже не ощущала собственного сердцебиения, как будто у них осталось одно сердце на двоих.

В ушах болезненно звенело, Юта хотела прикрыть их руками, но едва могла пошевелиться. Через бесконечно долгие минуты, когда она слышала только оглушительно высокий звук, резавший слух и видела перед глазами только расплывающиеся красные пятна, к ней начали возвращаться слух и зрение.

Вокруг было темно. То есть абсолютно темно. Настолько темно, что такой темноты она не видела никогда в жизни. Так темно, как будто она оказалась в самых недрах Нибелии, погребенная под тоннами земли, или же, наоборот, – в открытом космосе, окруженная только чернотой и пустотой межзвездного пространства.

Из звуков Юта слышала лишь тяжелое прерывистое дыхание Корта прямо у себя в ухе.

– Корт, – жалобно позвала она. – Корт, ты в порядке?

– Да, – прохрипел мужчина в ответ.

– Что случилось?

Некоторое время он молчал, отчего внутренности Юты начали болезненно завязываться в узел.

– Нас завалило, – ответил он бесконечно медленно, делая паузы после каждого слога.

Дыхание мужчины вырывалось из груди с хрипами, и Юта вдруг испугалась. Извиваясь как змея, она начала поспешно шарить руками вокруг, пока не сумела извернуться так, что вытащила руку из-под Корта.

То, что она поняла – они оказались погребены под завалами Зала Свитков, в котором, по всей видимости, обрушился потолок. Почти везде, куда она могла дотянуться, ее рука тут же упиралась в шершавые острые каменные глыбы. Она скользнула рукой по боку Корта и наткнулась на массивный камень, упирающийся ему в спину. Мужчина хрипел, его тело содрогалось, и Юта, наконец, поняла, что они не просто лежат под гигантской каменной плитой – Корт держит весь ее чудовищный вес на своей спине, не давая глыбе раздавить их.

– Корт, – прошептала Юта. В ее глазах вскипели горячие слезы и пролились ручейками по щекам. Наверное, Корт, прижатый к ней, ощутил на ее щеках влагу, потому что он прохрипел, делая между словами настолько длинные паузы, что Юта начинала пугаться, не уверенная, услышит ли продолжение:

– Не … плачь. Я … не … дам … тебе … умереть.

– Тшш, молчи. Не говори ничего, – взмолилась Юта.

Рукой, которую удалось высвободить, она ощупывала Корта. Его левый бок был липким и мокрым. Без сомнения, это была кровь.

– Только держись. Мы выберемся, – прошептала Юта.

Свободной рукой она снова и снова обшаривала камни, извиваясь под такими углами, как будто у нее вовсе не было костей. Пока наконец не нашла некое подобие щели между плотно прижатыми друг к другу булыжниками.

Юта начала с силой царапать ногтями эту щель. Она помнила ту выемку в стене в тренировочном зале, которую оставил нож Корта. Несмотря на то, что скрепленный песок становился очень твердым и прочным, это все-таки песок.

Медленно, бесконечно медленно, но ей удалось выкрошить горстку, а значит, это было небесполезно.

Все тело Корта била крупная дрожь. Юта ощущала горькие капли его пота, стекавшие по её лицу. Она чувствовала, как очень медленно, наверняка, незаметно в любых других обстоятельствах, его тело опускалось. Может, всего по миллиметру, но у нее перехватывало дыхание от ощущения всей той тяжести, которая готова была прихлопнуть их, похоронив заживо.

– Держись, только держись, – умоляла его Юта, и с новой силой скребла неподатливый камень содранными ногтями.

Она не могла сказать, сколько это продлилось – час или день. Вскоре ощущение времени покинуло ее, словно она и правда оказалась выброшена в открытый космос. И только частое и отрывистое сердцебиение Корта отсчитывало для нее минуты их жизней.

Иногда Корт стихал, он переставал хрипеть, а его тело начинало расслабляться. Тогда Юта изо всех сил начинала теребить его и кричать ему в ухо, чтобы он не сдавался, чтобы потерпел еще, потому что помощь обязательно придет.

Пальцы ее правой руки онемели, по ним текло мокрое, но Юта упорно продолжала царапать землю. Пока, после очередного судорожного движения, ее пальцы не провалились в пустоту. Это ощущение было таким неожиданным, что она даже сумела очнуться от безразличного оцепенения, в котором пребывала. Слезы сами потекли у Юты по щекам, когда она сумела вытащить наружу руку. Она не знала, что там – «снаружи». Возможно, еще одна ловушка из камня и песка, но она должна была надеяться, ради них обоих.

Юта методично стучала ладонью по камню и, словно скороговорку, словно молитву, продолжала шептать: «Потерпи еще чуть-чуть. Нас вытащат. Обязательно вытащат».

Минула еще одна вечность, настолько долгая, что вся ее жизнь могла бы уместиться в крошечном ее уголке. А потом она услышала голоса. Сперва Юта подумала, что бредит, и ей это кажется, но голоса стали отчетливее, и чья-то теплая ладонь сжала ее руку. Ту самую руку, которая, помимо воли девушки, продолжала отстукивать по камню незамысловатый ритм. Почти неосознанно, в такт биения сердца Корта.

После этого время снова обрело привычный ход, и все вокруг завертелось. Через отверстие, проделанное Ютой, с ней начал переговариваться Гвирн, который руководил расчисткой завалов. Юта рассказала, что они зажаты под плитой, в любой момент готовой обрушиться.

Внимательно выслушав ее, Гвирн организовал людей, и за какие-то десять минут атлурги растащили булыжники, заточившие их с Кортом в каменный мешок. Последней снимали плиту со спины Корта. С разных сторон за нее ухватились четверо атлургов, которые с большим трудом, кряхтя и ругаясь, поминая всех богов, сумели, наконец, поднять ее со спины мужчины.

Вокруг них собрались люди. Юта видела Леду, опустившуюся на колени возле Корта, но не решающуюся дотронуться до него. Целую минуту Корт не шевелился, тяжело дыша. А потом она услышала, как он выдохнул и чуть приподнялся над ней. Лишь настолько, что его лицо больше не зарывалось ей в волосы, оказавшись прямо напротив неё.

Это послужило негласной командой. К Корту тут же подбежали люди, и окружив, медленно и осторожно подняли, положив на носилки. Как только Корта подняли, к Юте сразу же подскочил Гвирн. Его лицо выражало неподдельное беспокойство. Он осматривал и ощупывал Юту осторожными касаниями тонких пальцев. Вокруг было столько лиц, что они слились у Юты в одну размытую цветную полосу. У нее что-то спрашивали, и она даже, кажется, отвечала.

Она провожала глазами носилки, которые пятеро крупных мужчин выносили из зала, осторожно перебираясь через каменные завалы. Рядом с ними шла Леда, держа окровавленную, в разводах грязи, руку Корта.

Вокруг Юты суетились люди, кто-то пытался оказать медицинскую помощь, но она не видела перед собой ничего и никого. Только синие глаза, такого чистейшего синего цвета, словно бескрайние глубины океана. И темное, в поту лицо с размытыми чертами, потому что оно находилось настолько близко от ее лица, что Юта отчетливо видела только глаза.

Перед тем, как Корта подняли, оторвав от нее с болезненным ощущением, как будто у нее отнимают часть её собственного тела, в тот самый миг, когда он приподнялся над ней, Корт заглянул ей в глаза. Ей показалось, что этот взгляд прикоснулся прямо к ее душе. В нем боль смешалась с облегчением, страх за нее с благодарностью и надеждой. В нем отразилось все то, что он хотел и, возможно, силился сказать, лежа под плитой, неизвестно какими силами держа на себе глыбу, которую едва смогли поднять четверо атлургов.

Всё то, что он думал и чувствовал, без прикрас, отразилось на тот краткий миг в его взгляде. И Юта знала, что никогда, что бы с ней ни происходило, где бы и с кем она ни оказалась, она не забудет этот до краев заполненный страданием и нежностью взгляд.

Пыль все еще вилась в воздухе, медленно оседая на пол Зала Свитков и плечи людей, занимавшихся разбором завалов. Как будто серая пелена скрывала от посторонних глаз все, что произошло внутри. Время от времени серые клубы медленно выплывали в коридор, кружась и рассеиваясь в солнечных лучах.

Словно из завесы клубящегося тумана, из Зала Свитков вынырнули пятеро атлургов. У них в руках были носилки, на которых можно было разглядеть мощный силуэт мужчины с посеревшими от пыли черными волосами. Рядом с носилками, не отходя ни на шаг, шла Леда. Ее спина была неестественно пряма, а узкая ладонь сжимала окровавленную руку мужчины. Она была прекрасна в своей скорби. Солнечный свет омывал ее гибкий силуэт, пока процессия удалялась по коридору.

Высокий широкоплечий мужчина, скрытый от Зала Свитков поворотом коридора, поглубже надвинул на голову капюшон серого, словно самая густая тень, хилта. Он постоял еще немного, до боли стискивая и без того крепко сжатые зубы. Слушая крики переговаривающихся в Зале людей, вдыхая запахи пыли, страха, крови и отчаянья. А потом резко развернулся и, никем не замеченный, заскользил по коридорам прочь.