Текст книги "Звезда Нибелии (СИ)"

Автор книги: Ива Арлейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

А потому он исполнит волю отца, во что бы то ни стало. Он станет Кангом, чего бы ему это ни стоило, и старый Холден вместе со всеми его предками, наконец, сможет гордиться своим младшим сыном.

***

Юта только что закончила готовить ёкку, которая вышла у нее даже более отвратительной, чем у атлургов. Она помешивала содержимое горшка каменной лопаткой, чтобы остудить, и думала о своей кухне на двадцать восьмом этаже небоскреба Сталтса.

Некоторое время назад Юта начала замечать за собой, что скучает по привычному укладу жизни и быту. Она стала постоянно сравнивать привычки, дома и даже вещи и куханную утварь, которыми пользовались атлурги, с тем, к чему привыкла в Лиатрасе. И хоть Юта понимала, что это совершенно бесполезное дело, но ничего не могла с собой поделать.

Она скучала по простым вещам: по запаху кофе по утрам, по гудкам автомобилей и шуму толпы на 532 улице, по болтовне Ленни, перемежающейся с новостями из включенного телевизора. Обо всем том, чего люди совершенно не замечают в повседневной жизни.

Ей не хватало именно этих маленьких напоминаний о том, что жизнь идет своим чередом, а она находится в ней на своем месте.

Задумавшись, Юта случайно коснулась рукой раскаленного горшка, только что вынутого из печи. Она отдернула руку и выронила на пол ложку, расплескав часть содержимого горшка. Ругаясь в полголоса, Юта запрыгала по кухне, ища, что бы приложить к обожженной руке.

Ничего не придумав – у атлургов вообще плохо с лекарствами – она сунула покрасневшие пальцы в рот и опустилась на пол, чтобы вытереть начавшую впитываться ёкку.

Юта резко вздрогнула, когда кто-то опустился на колени напротив неё. Когда она подняла голову, то увидела Корта, протягивающего ей ложку.

– Небольшая авария? – ухмыляясь уголком рта, спросил он.

– Просто недоразумение. Никак не могу приспособиться к готовке в солнечной печи.

Юта замолчала. Она подумала, что они выглядят нелепо: стоящие на коленях над пролитой ёккой. Корт по-прежнему протягивал ей ложку, и Юта наконец взяла ее. Легко подхватив девушку под локоть, Корт помог ей подняться.

Он выглядел не так, как на церемонии погребения Канга – тогда Юта видела его в последний раз. Темные круги ушли из-под глаз, он больше не был уставшим и вымотанным. От этого казалось, что его синие глаза блестят ярче, чем прежде. Светлая рубашка, открывавшая предплечья и часть груди, оттеняла глубокий загар его темной кожи, а знаки на руках горели кровавыми печатями. Юта нашла среди них похожий на раскидистое дерево – знак принадлежности к Утегату.

– Обожглась? Дай посмотрю.

Не успела Юта опомниться, как он схватил ее руку и начал рассматривать, крутя так и эдак. А потом так же резко выпустил и, потеряв к ней интерес, начал ходить вдоль кухонного стола, по-хозяйски снимая со стены разные пучки трав.

Юта так давно не видела и не говорила с Кортом, что совершенно растерялась от его внезапного прихода. Она знала, насколько он занят, знала, что в Утегате сложилась напряженная ситуация после смерти Канга, и теперь две противоположные стороны боролись за власть. Юта не ожидала, что в водовороте этих событий Корт найдет время на то, чтобы навестить ее. Хотя, может, ему что-то понадобилось?

Корт тем временем, повернувшись к ней спиной, накрошил в миску разных трав, залил молоком и теперь растирал каменным пестиком.

– Ты знаешь, что в Утегате сейчас неспокойно, – заговорил он через некоторое время, когда оба молчали, и только звук пестика, ударяющегося о края миски, разносился по кухне. – Ситуация весьма опасная. Я не знаю, что может произойти. В любую минуту может начаться вооруженное противостояние. – Корт снова помолчал. Юта наблюдала за его плечами, двигающимися под рубашкой, когда он перетирал травы. – Меня могут убить. Тебе небезопасно находиться здесь. Думаю, тебе лучше перебраться в соседний город, Кумгат, я помогу все устроить.

Юта опешила, лишившись дара речи. Она уставилась мужчине в спину.

– Что…?

Он взял тряпку, которую Юта использовала в качестве кухонного полотенца, и оторвал от нее длинный лоскут. Звук разнесся по комнате, как раскат грома. Как ни в чем не бывало, Корт взял ложку и нанес смесь, замешанную в миске, на полоску ткани. Он повернулся к Юте, потянувшись к ее руке.

– Дай. Надо обернуть это вокруг обожженного места. Боль скоро утихнет.

Юта отдернула руку, и мужчина, наконец, посмотрел ей в глаза.

– В чем дело?

– В чем дело?! – закричала она. – Как ты можешь такое говорить? Ты хочешь отправить меня куда-то, даже не посоветовавшись. Я мешаю вам здесь, в Утегате? Ты хочешь избавиться от меня?

Ее реакция сильно удивила Корта. Он перестал протягивать к ней руку, какое-то время просто молча смотрел на нее.

– Ты не понимаешь. Здесь опасно, в любой момент может начаться смута. А я … играю не последнюю роль в том, что происходит. Если меня убьют, некому будет тебя защитить. И я… пришел посоветоваться с тобой. – Невпопад закончил мужчина.

Юта уставилась на него, как на слабоумного, а потом вырвала у него из рук полоску ткани. Обожженные пальцы горели, и она, шипя сквозь зубы, неуклюже замотала руку. Мазь подействовала почти сразу, боль начала стихать.

– Я не могу уйти, ты не можешь просто отправить меня туда, – немного успокоившись, тихо выговорила Юта. Она не смотрела на Корта, просто не могла заставить себя посмотреть ему в глаза, боясь того, что может в них увидеть.

– Почему? – так же тихо спросил он.

– Потому, что ты единственный, кто может мне помочь, – выпалила девушка. – Ты ведь тот, кого в Вечном Городе называют «обреченными», не так ли?

Мужчина выглядел пораженным. Он привалился к длинному приступку за спиной, как будто боялся, что ноги подведут его. Он смотрел на Юту так, как будто она только что плюнула ему в лицо.

Она залилась краской, подумав, что, наверное, болтнула лишнего. Но слов обратно не возьмешь, и она просто стояла напротив него, опустив руки, готовая к тому, что он накричит на нее или даже убежит в гневе, и никогда больше с ней не заговорит. Но Корт взял себя в руки. Его глаза сощурились, а взгляд потемнел. Он снова смотрел на Юту так, как в первый раз, и от этого ей стало не по себе.

– Здесь такие люди, как я, называются изгоями, – медленно ответил Корт. – Полагаю, мы не можем продолжать избегать этой темы. Но пойми, я не говорю о прошлом. Теперь моя жизнь здесь. Я атлург, и это все, что тебе или кому-либо другому нужно знать. И тебе тоже пора смириться с тем, что отныне твоя жизнь будет проходить среди атлургов. Чем быстрее ты поймешь это, тем легче тебе будет принять произошедшее и начать жить дальше.

– Нет, ты не понимаешь! – воскликнула Юта. Она крепко сцепила пальцы, снова задев обожженное место. Боль полоснула ее ножом, но она не обратила на это внимания. – Я не могу этого сделать! Не могу забыть!

Корт смотрел на нее очень внимательно, казалось, он о чем-то думает, хочет что-то сказать, но с его губ не сорвалось ни звука. Только в глазах отразилась затаенная боль с примесью сожаления и тревоги. Без сил Юта рухнула на табуретку, закрывая лицо руками. А когда отняла руки, Корт сидел напротив, молчаливо ожидая, пока она успокоится.

– Ты не понимаешь… – С мольбой в глазах прошептала она. – Ты не знаешь, что на самом деле произошло в Лиатрасе, почему я попала сюда.

– Ну, так расскажи. – Спокойно ответил Корт.

И она рассказала. Обо всем: начиная с убийства мэра и покушения на нее, до того момента, как села в шаттл и увидела смерть Бабли. Она не хотела говорить всего, не так и не здесь. Но когда она начала рассказывать, то уже не могла остановиться. Воспоминания выплескивались из нее помимо воли, обрушиваясь на Корта лавиной болезненных сожалений. Дыра в ее груди снова открылась, наполняясь горечью вины и потерь. Юта не плакала, – она задыхалась, не в силах пошевелиться, не в силах сделать вдох, не в силах преодолеть это в одиночку.

Корт слушал молча. А когда она договорила, осторожно накрыл ее руку своей. От его ладони исходил жар, как будто она приложила руку к раскаленной печи. Но этот жар не обжигал, он обволакивал и успокаивал, наполняя теплом каждую ее клеточку.

– Теперь ты знаешь все, – осторожно подняв на него глаза, сказала Юта. – Я не знаю твоей истории, но уверена, ты можешь меня понять. Я не могу оставить все это, не могу просто забыть. Эти люди должны заплатить за то, что совершили. Так же, как жители Лиатраса должны узнать правду. Они заслуживают этого.

Теперь ты понимаешь, почему я прошу тебя помочь? Я знаю, что ты каким-то образом пересек пустыню, чтобы добраться сюда. Ты – единственный, кто сможет провести меня обратно.

Корт внимательно слушал ее до этих пор. Его лицо было серьезно, но на него будто бы опустилась маска непроницаемости. И Юта не могла прочесть его истинных эмоций. Но когда она договорила, он рывком отдернул свою руку от нее, он даже непроизвольно отодвинулся, как будто она была опасным ядом или заразной болезнью. Он замотал головой:

– Нет, этого не будет. Я не могу тебе помочь.

– Но почему?! – громче, чем следовало, воскликнула Юта. – Ведь если ты один раз прошел по пустыне сюда, значит, сможешь провести меня обратно!

Корт внезапно разозлился. Он вскочил с табуретки, чуть не опрокинув ее. Его глаза потемнели, как небо перед бурей. Впервые Юта видела его таким. Он всегда был настолько спокоен и холоден, что она и не подозревала, что он вообще способен на такие эмоции.

– Нет, не проси меня об этом. Больше никогда не проси, – говорил Корт, пятясь от нее.

– Но поче…?!

– Я сказал, нет! – рявкнул он так, что, наверное, слышали все соседи. – Забудь об этом!

И развернувшись, выскочил из дома с такой скоростью, что Юта даже не успела раскрыть рта, чтобы ответить.

Неожиданно она осталась одна. Тишина после ухода Корта звенела в ушах, как натянутая до предела, готовая порваться, струна. Юта не могла до конца понять, что же только что произошло, но ощущала, что случилось нечто непоправимое.

Страх перед чем-то, чего она не понимала, а может просто боялась назвать по имени, навалился лавиной, погребая ее под собой. Впервые с тех пор, как умер Бабли, и она оказалась вдали от дома, она почувствовала себя такой беспомощной и одинокой.

Боль в руке вдруг стала нестерпимой. Юта обхватила запястье обожженной руки здоровой и без сил опустила голову на стол.

Глава 11. Сын саграла

Четыре дня Юта не находила себе места. Она ни о чем не могла думать, и даже работа не помогала – сосредоточиться тоже не получалось. Она не могла есть – отвратительная, как никогда, ёкка не лезла в горло. И не могла спать – в подземном городе было слишком жарко, и она ворочалась с боку на бок на грубых простынях, пока, измучавшись, не поднималась с постели только с тем, чтобы бесцельно бродить по дому.

На пятый день она бросила тяпку прямо там, где обрабатывала землю, и отправилась к дому Корта. На стук никто не ответил, и Юта, неуверенно отодвинув полог, вошла в дом. Похоже, здесь давно никто не появлялся – солнечная печь была открыта, на кухонном приступке стояли горшки с какой-то едой, но пахло от них так, словно они простояли здесь неделю. На столе пылилась корзина с неотшелушенным ропсом.

За несколько часов Юта обошла все поля, пастбища и рынок, тщательно избегая центра города с Залом Кутх. Она уже собралась к Арагону за советом, но решила еще раз проверить дом.

Со времени ее первого прихода ничего не изменилось. Юта вышла в коридор и привалилась к стене напротив. Что же ей делать? Внезапно по коридору застучали легкие шаги.

Юта повернула голову и увидела стройную тень, движущуюся в ее сторону. Лицо было скрыто серым хилтом, а из-за левого плеча выглядывал витиеватый рог лука. Приблизившись к Юте вплотную, девушка остановилась. Рука с бронзовой кожей опустила капюшон хилта, и тонкие золотые косички упали на лицо. Небрежным движением Леда откинула волосы назад.

– Юта? Что ты здесь делаешь? Ты ищешь Корта? – Голос девушки был как всегда ровным и спокойным, но янтарные глаза смотрели вопросительно.

– Вообще-то … тебя, – ответила Юта. – Я хотела поговорить. Я заходила несколько раз сегодня, но никого не было дома.

Леда громко вздохнула, закатывая глаза.

– Последние дни были просто ужасны, и я вышла немного проветриться. Вот, даже настреляла пару песчаных ящериц. – Она похлопала себя по бедру, и Юта увидела несколько буро-зеленых тушек, болтающихся на веревке, притороченной к поясу. – Из них получается неплохое жаркое, хотя косточек многовато. Хочешь одну? Я научу тебя их готовить.

Леда взяла Юту под локоть и повела в сторону дома. Юта еще раз глянула на голые блестящие тушки с безвольно болтающимися лапами и длинными безволосыми хвостами.

– Н-нет, спасибо, – ответила она. – Мне правда нужно с тобой поговорить. Это касается Корта.

– Вот как? – Леда подняла тонкую бровь.

Они вошли в дом. Девушка через голову сняла хилт, а затем повесила на крючок у входа лук и тул со стрелами, который был закреплен ремнями на ее правом бедре. Юта заметила, как на поясе Леды блеснуло несколько ножей.

– Это касается нашего с ним последнего разговора. По-моему, я сказала что-то не то и сильно рассердила его. Я не хотела, чтобы так получилось. Я просто хочу извиниться, но не знаю, как подойти к нему после всего.

Леда тепло улыбнулась, и ее улыбка была словно прикосновение матери. Она села за стол напротив Юты, протянув к ней руки.

– Корт, он …. Иногда он может быть немного груб или холоден, но поверь мне, в душе он хороший человек. Не принимай близко к сердцу того, что произошло.

Сама не понимая от чего, Юта вдруг почувствовала на щеках румянец.

– Нет, это не то, – мотнула она головой. – Это не его вина. Я просто … я сказала кое-что, из-за чего он так отреагировал.

Леда внимательно смотрела на нее, но ничего не говорила. Собравшись с духом, Юта закончила:

– Я попросила его провести меня в Город-За-Стеной.

Леда откинулась назад. Ее покатые плечи чуть заметно напряглись, а взгляд ясных глаз затуманился.

– Так вот оно что….

Юта затаила дыхание, пока Леда тяжело молчала. Она ощущала, что этот момент очень важен, и сейчас Леда скажет что-то…

– Ты знаешь, кто такой ругат? – спросила девушка.

– В общих чертах. Арагон рассказывал мне, что ругатом называют человека, побывавшего в объятиях Руга и сумевшего выбраться из них. Считается, что ругат каким-то образом получает часть силы бога.

Леда кивнула.

– Но ты не знаешь, как Корт стал ругатом?

Сердце Юты бухнуло невпопад.

– Нет, никто не говорит мне, в том числе и Корт, хоть я и спрашивала его.

– Он не говорит о том времени, которое провел в пустыне. Вообще о том, что было до того, как он попал в Утегат. Но я расскажу тебе. Ты ведь тоже изгой, как и он. И чтобы понять, почему он так реагирует, ты должна узнать его историю.

Юта почувствовала, как все ее тело напряглось, а сердце застучало часто-часто. Леда между тем начала рассказ. Она смотрела на свои руки, покоящиеся на столе, а ее взгляд блуждал где-то далеко.

– Шестнадцать лет назад Корта изгнали из Города-За-Стеной за преступление, которого он не совершал. Он должен был погибнуть еще в первые сутки в пустыне, но он действительно отличается от всех людей, которых я знаю. Он выжил.

Без воды, теряя сознание от солнечного удара, он не сдавался. Он не желал просто лечь и умереть и заставлял себя двигаться вперед. Соорудив из своей рубашки некое подобие накидки на голову, страдая от жажды и испепеляющего солнечного жара, Корт брел все дальше от стен Вечного Города.

Он не может вспомнить, сколько дней бродил по пескам, то теряя сознание, то снова приходя в себя, но через какое-то время он набрел на животное, пойманное в капкан. Это был еще совсем детеныш, умирающий, и возле него скулящая мать. Это был саграл – «ужас песков», как называют его атлурги – полумифическое животное, которое считалось истребленным столетия назад.

Мать детеныша так сильно страдала от невозможности помочь, она не ела и не пила, отчего сильно ослабла. Возможно, поэтому она не бросилась на Корта, почти не обратив на него внимания. Корт неподвижно просидел возле них сутки, а затем начал сантиметр за сантиметром придвигаться. В конце концов, привыкнув к нему, мать разрешила ему подойти, и он освободил детеныша. За это она позволила ему пить молоко, которым вскармливала маленького саграла.

Эти звери очень верные и преданные. Утагиру принял Корта как брата, только благодаря этому он и выжил. Они долго ходили по пустыне. Корт наблюдал за сагралами и учился выживать, питался ящерицами и песчаными змеями, пил их кровь.

Детеныш саграла рос медленно. Однажды его мать укусила ядовитая змея, и она умерла. Так они остались вдвоем. Корт говорит, что они бродили по пескам несколько месяцев, но так как он не отсчитывал время, возможно, он пробыл в пустыне гораздо дольше.

В конце концов, они набрели на город – Утегат. Увидев силуэт в песках, люди сперва решили, что это – дух пустыни. Да с ним к тому же еще был саграл, которых никто не видел со времен Первых Изгоев. Полумифические сагралы считаются воплощением свирепости богов пустыни. С тех пор Корта прозвали не только ругатом – «отмеченным Богом Смерти», – но и «Сыном саграла». Утагиру принимает только его и нескольких его близких. Он живет с нами, но охотится на поверхности.

Леда замолчала ненадолго. Юта не задавала вопросов, одновременно потому что была поражена услышанным, не в состоянии до конца поверить, что все это может быть правдой. А также не желая вмешиваться в переживания девушки, которые ясно отражались на ее открытом лице.

Леда вся словно светилась от тихой печали. Юта вдруг со всей ясностью поняла, как сильно Леда на самом деле любит Корта. Любовь сквозила в каждом ее жесте, в том, как она подбирала слова для рассказа, в том, с какой глубокой печалью и нежностью звучал ее голос, в бесконечной грусти ее глаз, ставших бездонными, как два колодца.

Она говорила о своем любимом, и пересказывая все то, что случилось с ним тогда, она переживала это заново, переживала так, будто сама находилась на его месте, а может, даже еще более глубоко. Потому что человеку, который по-настоящему любит, легче самому вынести страдания, чем видеть, как страдает любимый.

Некоторое время Леда сидела неподвижно, заново вспоминая и переживая прошлое. А затем вздрогнула, возвращаясь к настоящему. Она слабо улыбнулась Юте, вымученной усталой улыбкой, так, будто рассказ забрал у нее все силы.

– С тех времен у него остались не только шрамы, – медленно продолжила Леда. Видно было, что рассказ причиняет ей боль. – Руг иссушает не только тело, но и душу. Он заставляет видеть разные вещи, то чего нет и не может быть. Насылает иллюзии и видения, морочит человека. Заставляет верить в то, чего нет на самом деле. Иногда бывает так, что он оставляет человеку жизнь, но забирает разум.

Юта непроизвольно подалась вперед. Почему, зачем Леда говорит такое?

– Но с Кортом ведь не случилось ничего такого? – выпалила она. – Он дошел абсолютно нормальным? В смысле ведь с ним в песках ничего не случилось?

Реакция Леды удивила ее.

– Да, – ответила та задумчиво. Она опустила руки на колени, смотря в пол так, что волосы скрывали выражение лица.

– Да, – повторила девушка. – Но ты должна понимать: то, что с ним произошло, не могло не изменить его. Я не знаю, каким Корт был раньше, могу только догадываться. Но за время, проведенное в пустыне, он одичал, став почти что зверем, настолько похожим на своего саграла, будто их и правда вскормила одна мать.

Многие недели после того, как попал в Утегат, Корт ни с кем не говорил, только шептал что-то всегда находящемуся рядом Утагиру, и многие решили, что он лишился разума в пустыне. А потом, однажды, когда он был еще слаб после перехода через пески, и я принесла ему поесть, он схватил меня за руку, и произнес хриплым голосом, как если бы месяцы не пользовался им, позабыв, как это – говорить: «Я хочу выйти наружу. Ты покажешь мне дорогу?».

Это были его первые слова за Руг знает, какое время. Но прежде чем он полностью пришел в себя, прошло еще много времени. Я помню, как он каждую ночь спал на песчаном полу, свернувшись рядом с Утагиру, который клал морду ему на грудь. Еще долго он не мог отвыкнуть от этой привычки, не в состоянии заснуть до тех пор, пока саграл не приходил к нему и не ложился рядом, укрывая своей длинной шерстью, как одеялом.

Леда была печальна, а в ее голосе звучала бесконечная любовь.

– Я думаю, никто не в состоянии до конца понять, через что он прошел, и как это изменило его. Он не любит говорить о том, что было. То, что я рассказала тебе, я вытаскивала из него по слову на протяжении всех этих лет. И я до сих пор не знаю всего. Так что не переживай слишком сильно из-за его реакции, он не злится на тебя. Просто для него это иначе, чем для нас.

Ведь, в конце концов, никто из нас не знает, каково это – быть ругатом.

«Так вот оно что…», – думала Юта, возвращаясь от Леды домой. «Это было так глупо с моей стороны просить Корта о таком. Я ведь даже и не догадывалась о том, через что ему пришлось пройти». Грудь стиснула боль. «Все это так ужасно. Но, по крайней мере, теперь понятно, почему Корт так отреагировал на мою просьбу, – у него психологическая травма из-за того, что ему пришлось пережить в пустыне.

Я должна найти его и извиниться».

***

Корт сидел за рабочим столом, затачивая ножи. Леда звякала посудой, прибираясь на кухне. Ее длинные волосы были собраны в причудливый узел на затылке. Вместо привычной воинской одежды – кожаных обтягивающих штанов с ремнем-портупеей и кофты-безрукавки из плотной ткани – на ней были просторные серые штаны и легкая рубашка с длинным рукавом. Это был первый вечер за долгое время, который они смогли провести дома, занимаясь хозяйством.

– Кстати, чуть не забыла. Сегодня заходила Юта, – кинула Леда через плечо.

Она мыла горшки, натирая песком, а воздух наполнял запах готовящегося жаркого из ящериц.

– Правда?

– Да. А чему ты удивляешься? Она спрашивала про тебя. Хотела извиниться, сказала, ты разозлился на нее.

Корт ощутил внезапное раздражение. Он отвернулся к своему столу и с новой силой принялся водить лезвием одного ножа о другой.

– У меня были на то причины.

– Ты должен быть с ней помягче. Ты снова забываешь, что она совсем недавно в Утегате, ей, как никому нужна поддержка, особенно от тебя. Ведь ты единственный, кто может ее понять.

Корт знал, что Леда права. Но именно потому и должен был так поступить. Юта упряма и независима. Он знал таких людей, как она. И знал, что если уж они вбили себе что-то в голову, то ни за что не отступятся.

Сперва он не понимал, что помогало ей держаться все это время. Она была спокойна и благоразумна. Не плакала и не впадала в апатию. Пройдя через то же, через что прошла она, Корт знал, что держаться настолько хорошо просто невозможно. Никто не может быть настолько безразличным, когда его жизнь только что рухнула. Что-то должно было выдать ее истинное душевное состояние, но она продолжала оставаться спокойной и уравновешенной.

В конце концов, Корт понял, что у нее есть что-то, за что она держится, то, что помогает ей не распасться на части. Но он и вообразить не мог, что она задумала вернуться в Лиатрас. За все годы, проведенные в Утегате, ему никогда не приходила в голову эта мысль. Ни разу. Конечно, он скучал и часто думал о доме, особенно поначалу. Но вернуться … это было просто немыслимо. Безумие в чистом виде. Ведь даже если и преодолеть пустыню, в город все равно не войти. Все закончится тем, что ты умрешь под его стенами.

Неужели же эта безумная, опасная фантазия была тем, что помогало ей устоять все это время? Корт не хотел думать о том, что с ней будет, если отнять у нее эту надежду, ее последнюю соломинку. Но еще меньше он желал участвовать в ее самоубийстве. Он должен раз и навсегда выбить эту дурную идею из ее головы. Он просто не может допустить того, чтобы Юта погибла, пытаясь ее воплотить.

– О чем задумался? – прервала его размышления Леда.

– Так, ни о чем. Тебе не о чем тревожиться. Просто Юта порой так напоминает мне самого себя, как будто я смотрюсь в зеркало и вижу в нем себя прошлого. А такие вещи не всегда бывает приятно вспоми…

Полог над входом отлетел в сторону, и в дом без стука вошел человек.

– Что за…. Гвирн? Какого черта ты здесь делаешь?

– Спокойно, – быстро проговорил Гвирн, выставляя перед собой руки. – Вот уж теплый прием…. Я зашел к тебе, как гость, как один житель Утегата к другому. Никакого скрытого умысла.

– Ну, уж в это я вряд ли поверю. Но … что ж, раз пришел, заходи.

Корт не стал вставать, только повернулся лицом к неожиданному гостю. Гвирн прошел на середину кухни и с интересом осмотрелся так, как будто это могло дать ему дополнительное представление о планах Корта.

– Леда. Рад тебя видеть, прекрасно выглядишь, – обратился он к девушке, замершей у кухонного стола.

– Гвирн, – сухо произнесла Леда вместо приветствия. – Чем обязаны?

– Как я уже сказал, это всего лишь дружеский визит. Я пришел поговорить.

– В таком случае я лучше оставлю вас, – тут же отозвалась Леда. И, сверкнув глазами, скрылась в соседней комнате.

– Я не очень ей нравлюсь, да?

На лице Гвирна играла неприятная ухмылка. Даже если он и зашел просто поговорить, то был вовсе не прочь попутно вывести Корта из себя.

– Брось, Гвирн. Зачем ты пришел в мой дом? – спокойно ответил мужчина.

Гвирн подошел к столу и без приглашения сел. Ухмылка слетела с его лица так же быстро, как появилась. Теперь он смотрел на Корта серьезно, положив руки на стол.

– Думаю, нам стоит обсудить сложившуюся ситуацию.

– Под ситуацией ты подразумеваешь убийство Канга, совершенное по твоей указке?

Корт не собирался притворяться и играть в игры. К тому же он тоже был не против вывести противника из себя. Но Гвирн никак не отреагировал на шпильку. Самообладания ему было не занимать.

– Если бы это не сделал кто-то из моих людей, сделал бы кто-то еще. Тебе не хуже меня известно, что это было необходимо. Поэтому, может, перестанешь меня винить во всех бедах и поговорим? Я пришел не для того, чтобы ворошить прошлые обиды, а для того, чтобы вместе подумать о будущем.

Корту не хотелось этого признавать, но Гвирн умел вести переговоры. Возможно, тот факт, что многие из его предков были Кангами в Утегате, все же сыграл свою роль. При определенных обстоятельствах из него действительно получился бы отличный Канг. Но на его беду, нынче обстоятельства сложились иначе.

– Согласен. О чем же ты хочешь поговорить?

– Ты давно был в хранилище воды?

Без предисловий, Гвирн сразу перешел к делу. И это Корту тоже понравилось.

– Я был там неделю назад.

– Тогда тебе известно, насколько все серьезно. Если мы не решим эту проблему, то вскоре распри станут бессмысленны, поскольку мы все умрем от жажды.

– Ты говоришь «Мы»?

– Именно. Я считаю, сейчас не время зацикливаться на борьбе за власть, есть дела и поважнее. Я предлагаю объединиться для решения текущих проблем. А к вопросу, кто станет Кангом, можно вернуться и позже, когда над Утегатом не будет висеть угроза вымирания. Ну, что скажешь?

Корт всматривался в тонкое, аристократичное лицо Гвирна, но если подвох и был, Корт не мог понять, в чем он. Когда хотел, Гвирн умел быть убедительным, к тому же с этими его по-девичьи большими чистыми глазами, выглядел твоим лучшим другом. Да, политические игры и общение с людьми давались ему явно лучше, чем Корту. «А ведь он младше меня на добрый десяток лет», – подумал мужчина.

Гвирн ждал ответа, и Корт произнес:

– Скажу, что это разумно.

– Отлично. – Гвирн хлопнул ладонью по столу. Он выглядел по-настоящему довольным. – Тогда оставим на время наши разногласия и подумаем о судьбе Утегата. Я понимаю, что тебе надо все обсудить со своими людьми. Так что буду ждать от тебя новостей в ближайшие дни.

С тем он поднялся и, коротко распрощавшись, покинул дом Корта, оставив его в задумчивости.

Не прошло и минуты, как из соседней комнаты появилась Леда.

– Ты все слышала? – спросил Корт.

– Все до последнего слова, – кивнула девушка. – Ты же понимаешь, что он ударит в спину при первой же возможности.

– Понимаю, – протянул Корт. – И не собираюсь сидеть и ждать этого.

Гвирн – бесспорно опасный противник. Самый опасный из всех в Утегате, кто рвется к власти. Он принадлежит к древнему роду, из которого вышло много Кангов. Он умный и волевой руководитель, поэтому за ним идет много народа. Возможно, Корт и сам мог бы последовать за ним. В конце концов, он никогда не желал власти. Никогда не стремился идти впереди, вести людей, – они сами за ним шли. Почему-то многие доверяли ему, наверное, причина была в том, что он – ругат. Народ верит в то, что ругаты обладают особой силой, связью с богами. Они являются избранниками Руга, а воле Руга никто не станет перечить.

Корт никогда не выдвигал свою кандидатуру на пост Канга, люди сами пришли к нему и попросили об этом. Поначалу это был лишь небольшой круг приближенных во главе с Уги – близкие друзья, которые всегда были ему верны и готовы следовать за ним, куда бы он ни сказал. Но постепенно их стало больше. Уги занялся пропагандой, а убеждать он умел. Так что вскоре Корт обнаружил, что за ним стоит значительная часть Утегата – сила, с которой придется считаться его врагам, и за которую придется нести ответственность ему самому.

Хотел ли он того или нет, его не спрашивали. Атлурги выбрали его, а в конце концов именно так и становятся Кангами. Говорят, что Канг не правит народом, а ведет его. Что означает, что он лишь идет впереди, а люди сами следуют за ним, по собственной воле.

Но Гвирн был не таким, как Корт. После предательства родного города, который обрек его на смерть, Корт научился никому не доверять. И глядя на Гвирна, он видел не благородное происхождение и твердую волю, а бесконечную жажду власти. Конечно, Гвирн отлично умеет это скрывать. Он может легко очаровать и заманить собеседника сладкими речами. Он умеет красиво и складно говорить, а еще повернуть любую ситуацию к своей выгоде. Недаром так много народа зачаровано им.

Но Корт никогда не поддавался на эту удочку. Он словно бы мог видеть сквозь все эти чары. И то, что он видел, совсем ему не нравилось. Гвирн был тщеславен и высокомерен. Хоть, возможно, он и сам верил в то, что старается на благо Утегата, все, что волновало его на самом деле – это собственное возвышение. Он так сильно жаждал вернуть своей семье былое имя и величие, что ради этого готов был пойти на все. Качество, которое по мнению Корта, легко могло погубить не только его самого, но и весь Утегат.

Отчасти в этом была причина того, что Корт все же нехотя согласился принять участие в борьбе за власть. Он не считал, что станет хорошим правителем, но как хороший атлург, он должен был попытаться оградить город от еще большей беды.