Текст книги "Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт"

Автор книги: Ирвинг Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

Книга четвертая
ОСВЯЩЕНИЕ ДОМАШНЕГО ОЧАГА

_/1/_

В середине марта, когда Джесси и Лили вступили на палубу парохода «Панама», дул ледяной ветер, и деревянный настил пристани был скользким. Том Бентон вызвался сопроводить их до Нью-Йорка. Он принес в их каюту свежие книги, фрукты и цветы. Они не грустили при расставании, деловито устраивались в каюте, распаковывая чемоданы и стараясь придать ей домашний вид. Они перебрасывались быстрыми замечаниями о том, что скоро Калифорния станет штатом, о шансах Джона стать первым сенатором, о том, что там много золота и как скоро золотая лихорадка приведет к заселению территории. Но вот истекло время для отвлеченных разговоров, отец и дочь обнялись, прошептав слова прощания.

Она стояла у поручней в то время, как прозвучала команда, зашумела лебедка, поднимавшая трап. Судно медленно отошло от пристани и двинулось в залив. Когда в темноте пристань исчезла, Джесси спустилась в каюту. Под потолком на крючке раскачивались две керосиновые лампы. Лили лежала на койке с открытыми глазами.

– Ты еще не спишь, деточка? – спросила Джесси.

– Нет, мама, мне страшно. Ляг со мной.

– Лягу, дорогая, сейчас разденусь.

Потребовалась всего минута, чтобы сбросить одежду и накинуть теплую фланелевую ночную рубашку. За двумя квадратными иллюминаторами бушевал шторм, но, невзирая на это, пароход шел вперед. Джесси легла на койку с Лили; они утешали друг друга в темноте беседой о приятной перспективе. Джесси старалась передать девочке собственное волнение и нетерпение доплыть быстрее до Калифорнии.

Первые три дня стояла штормовая погода. На четвертый день рано утром Джесси оделась и вышла на палубу, судно приближалось к побережью Флориды, ярко светило солнце, а океан был гладок словно зеркало.

Капитан парохода «Панама» Шенк заверил сенатора Бентона, что сделает все, чтобы его дочь чувствовала себя комфортно. Она села на палубе в плетеный шезлонг, подставив лицо солнцу, а Лили пошла посмотреть, как моряки красят оснастку парохода. Солнце успокаивало; успокаивали и тишина, голубое небо, чайки, прилетавшие с побережья Флориды и с Багамских островов. Днем, когда становилось жарко, она дремала, когда же при закате небо окрашивалось в цвет черешни и индиго, Джесси прогуливалась час по палубе, накапливая силы для трудных дней путешествия через Панаму.

Джесси планировала обогнуть мыс Горн на пароходе «Фредония», отплывавшем в январе, но ее отец настоял, чтобы она подольше отдохнула перед путешествием. Он говорил, что Джон не сможет попасть в Калифорнию раньше марта и лучше, чтобы он приехал первым и подготовил им место. Кроме того, он советовал подождать несколько месяцев, учитывая, что правительство учреждает новую судоходную линию, и было бы лучше сесть на ее пароход. К началу 1848 года до Вашингтона дошли слухи, что в Калифорнии обнаружено золото, но поначалу на Востоке не поверили в них. В декабре 1848 года президенту Полку доставили чайник, наполненный золотыми самородками. Это первое конкретное свидетельство о наличии золота разожгло аппетиты жадных до наживы авантюристов, мечтавших побыстрее попасть в Калифорнию любыми путями. Большинство людей на Востоке не сочли чайник с самородками доказательством находки месторождений золота, но правительство все же воспользовалось фактом наличия золота на Западе в качестве дополнительного довода в пользу установления регулярного пароходного сообщения с Калифорнией. Пароход «Калифорния» был послан вокруг мыса Горн для регулярных рейсов вдоль западного побережья между Сан-Франциско и Панама-Сити. Пароход «Панама» отплыл из Нью-Йорка 13 марта 1849 года в Чагрес – порт на Атлантическом побережье Панамы. Джесси, Лили и другие пассажиры должны были пересечь перешеек по только что проложенной дороге и сесть на пароход «Калифорния», который прибудет из Сан-Франциско.

По вечерам Джесси читала купленные ею в Вашингтоне книги по сельскому хозяйству, готовя себя к роли жены фермера. Она не думала, что Джон станет фермером, для этого у него не было ни опыта, ни способностей; однако важно было основать постоянную обитель в Калифорнии. Когда Элизабет Бентон узнала о планах дочери поставить бревенчатую хижину в горах Санта-Круз около Сан-Франциско, она взяла Джесси за руку и прошептала:

– Помни, что ты была рождена на земле, которая никогда не покупалась и не продавалась, она была дарована отцу моего деда за военную службу. Не только твой дом, но и слуги, и капиталы должны наследоваться, Джесси. «Боги медленно освящают новый домашний очаг». Ты не такая сильная, чтобы вынести тяготы глуши вроде калифорнийской. Пусть Джон завершит экспедицию по прокладке железной дороги, вернется в Вашингтон и наладит свою жизнь в столице. Ты будешь здесь более счастлива.

Восемь лет назад, во время поездки в Черри-Гроув, предупреждения матери казались семнадцатилетней Джесси не имеющими значения. Но Джесси стала иной, более мудрой, пережив многое из худшего, что предрекала мать.

– Кто-то должен заложить первый камень домашнего очага, мама, – ответила она, – ибо в противном случае наследовать будет нечего.

Джон в конечном счете найдет для себя более интересную область деятельности, чем сельское хозяйство, но первое, что следует сделать, – это заложить дом. Если ее мать права, говоря, что боги медленно освящают новый домашний очаг, тем больше причин поторопиться с его установлением.

К концу двухнедельного плавания Джесси, впервые увидев пальмы и тропическую растительность Чагреса, огорчилась, узнав, что расстается с капитаном Шенком, который олицетворял для нее последнюю связь с домом. Она проснулась, когда было еще темно, оделась при свечах в подготовленное с вечера платье. Держа Лили за руку, она поднялась на палубу в то самое время, когда можно наблюдать стремительный восход тропического солнца, ощутить наступление дня в шуме прибоя на пляже Чагреса. Она впервые увидела тропики: на расстоянии они казались весьма приветливыми, с пальмовыми зарослями на песчаном побережье и густыми зелеными рощами вдоль реки. Капитан Шенк шагнул ей навстречу, и Джесси улыбнулась ему.

– Итак, мой капитан, путешествие завершилось, – сказала она, – вы сделали его приятным для меня и моей дочурки.

Капитан Шенк не ответил на ее улыбку. Он сказал встревоженно:

– В таком случае позвольте мне оказать последнюю услугу сенатору Бентону и полковнику Фремонту. Не пытайтесь пересечь Панаму. В стране лихорадка Чагреса. Люди мрут в лодках и на пеших переходах. Еда прескверная, вода заражена. Этот путь не следовало бы открывать.

Ощутив препятствие, отодвигавшее ее встречу с Джоном, она вдруг вспомнила сцену в индейской резервации Делавэра, когда была так близка к потере своей любви, своего мужа, всего того, что составляло смысл ее жизни. Отныне она дорожила всем этим вдвойне, оказавшись перед опасностью их потерять. Любая мысль, что ей не удастся присоединиться к мужу в Сан-Франциско, восстанавливала в ее памяти те полные отчаяния часы, которые она провела в хижине майора Каммингса.

– Уверена, что выдержу переход, капитан, – убежденно ответила она.

Судно качало на волнах, и ей не терпелось сойти на берег. Она вернулась в свою каюту за пальто и сумочкой. Дверь оставалась распахнутой, и она услышала тяжелую мужскую поступь. Незнакомый голос кричал:

– Я не возьму на себя ответственность за переход какой-то изнеженной леди через Панаму! Ей не понравится, что индейцы ходят без одежды, с ней обязательно будут неприятности, она просто не выдержит!

Ей не приходилось слышать термин «изнеженная леди» с момента окончания Академии мисс Инглиш. Поправив шляпку и решительным жестом пригладив длинную темную юбку, она перешагнула порог и столкнулась с незнакомцем. Мужчина посмотрел на ее худенькое лицо, хрупкую фигурку, горящие карие глаза и произнес, заикаясь:

– Вы вовсе не изнеженная леди, а просто бедная худенькая женщина!

Джесси отдала Лили моряку, который спустился с ней по веревочной лестнице и посадил на посыльное судно, стоявшее у борта парохода. Джесси сумела справиться с болтавшейся из стороны в сторону лестницей и втиснулась в лодку. Суденышко отплыло к берегу.

_/2/_

На берегу она чуть не задохнулась от запаха тухлой рыбы, чая и корицы. Но она чувствовала себя как дома в толпе людей, собравшихся на берегу и готовых начать переход через перешеек, ведь эта толпа напомнила ей первые дни Сент-Луиса: мягкая испанская речь перемежалась с французским жаргоном, диалектами индейцев и негров, бранью американцев и англичан, спешивших договориться о транспорте. Джесси подумала с улыбкой, что для путешествия по миру Сент-Луис был идеальной тренировочной площадкой.

С группой достаточно благоразумных американцев, заранее условившихся о перевозке, Джесси, Лили и их багаж проплыли первые восемь миль по реке Чагрес в лодках с глубокой осадкой. Через два часа после прибытия парохода они уже были в пути. Берега реки были низкими и поросшими тропической растительностью. Из густой зелени торчали белые и алые цветы. К полудню лодка с барахлившим двигателем преодолела восемь миль и причалила к берегу. Там не было ни пищи, ни брезента, чтобы укрыться от палящего зноя, ни воды, которую можно было бы пить без опаски. Не было возможности даже помыться, хотя солнце болезненно иссушало кожу. Джесси и Лили высадились из лодки, и местный перевозчик объяснил им знаками, что они должны пересесть в узкий челнок, привязанный к толстым свисавшим сучьям. Челноками управляли обнаженные негры и индейцы. Джесси чувствовала, как Лили цепляется за ее руку.

– Не бойся их, – успокоила она дочь, – они смеются и кричат, потому что взволнованы. По мелководью мы проедем всего три дня, а затем двинемся по суше.

На лужайке появился мужчина в форме. Он подошел к Джесси и сказал:

– Я капитан Такер. Я получил уведомление о вашем приезде. Моя компания подготовила лодку для вас и вашей дочери. Сожалею, что не смогу сопровождать вас. Вы единственная женщина на борту, но туземная команда надежна, они часто возят мою жену в штаб-квартиру компании.

– Значит, нам не придется плыть в этих челноках? – спросила Джесси, почувствовав, как дрогнуло ее сердце при виде туземцев.

Капитан Такер рассмеялся:

– Не осуждаю вас, что вы пришли в ужас. Думаю, мы сможем обеспечить вам удобства. Компания содержит палаточные лагеря на определенных расстояниях по реке, и через посыльных я известил о вашем приезде. Садитесь в лодку, не теряйте времени, если хотите попасть в первый лагерь до сумерек.

Джесси сердечно поблагодарила капитана. Под ритмичное пение негры с Ямайки отталкивались шестами, преодолевая сильное течение. Иногда лодка плыла посреди реки, где солнце словно огнем обжигало кожу, но чаще команда держалась ближе к берегу и медленно плыла под защитой свисавших к воде деревьев и вьющихся растений. Когда тропические заросли преграждали путь, Джесси и ее дочь выходили на берег, а лодочники прыгали в воду и прорубали проход длинными мачете. После этого они возвращались за Джесси и проталкивали или протягивали челнок через расчищенный участок, а их пение сливалось с криками тропических птиц.

Первая высадка произошла, когда солнце было еще ярким. На небольшой лужайке стояла палатка компании с деревянным полом. Джесси удивлялась, почему они остановились так рано, но вскоре нашла ответ: ночь опустилась словно стремительно падающая звезда. Туземцы разожгли костер у входа в палатку для защиты от зверей и болезнетворной росы. Затем они принесли приготовленную ими пищу, но Джесси не притронулась к ней; она вместе с Лили съела печенье и яблоки, захваченные с парохода. После того как уснула девочка, Джесси легла на узкую железную койку, вслушиваясь в беспорядочный гул тропиков.

Сон не шел, Джесси была настроена иронично: ее муж проложил и занес на карты больше троп через континент, чем любой другой из живущих американцев, а она лишена права проехать по одной из них и ввергнута в этот туземный кошмар. Она работала над тремя докладами мужа, наблюдала, как дополнялись и уточнялись карты Джона, проявляла интерес к каждой миле местности, ибо мечтала однажды проехать по этим дорогам. Она готовилась к этому несколько лет, ее не страшили трудности, поездки в крытом фургоне по равнинам, через заснеженные горные перевалы, встречи с враждебно настроенными индейцами, пересечение высохших пустынь – все эти образы и сопутствующие им тяготы были с детства частью ее мышления. Здесь же она оказалась в глубине страны и в гуще непредвиденных трудностей, к каким не была готова. На сей раз она совершала свое первое в жизни путешествие без мужа или друга по стране настолько фантастической, что даже испанские исследователи не смогли ее надлежащим образом описать. Это была земля, куда не ступала нога знакомого ей человека. Быть может, в тысячный раз она вспоминала Мэри Олгуд, сидевшую около своего выкрашенного в синий цвет делавэрского фургона, направлявшегося по Орегонской тропе. Если бы глаза Джона видели эту страну, его карандаш сделал бы ее зарисовку, тогда Джесси чувствовала бы себя как дома.

На следующее утро они отплыли на заре, преодолевая бурное течение. Джесси рассказывала Лили истории, как первые люди, вторгшиеся в Перу, сплавляли именно по этой реке свою добычу к Атлантическому океану, а затем в Испанию. Берега реки были усеяны белыми и алыми цветами. Туземцы прыгали в воду, чтобы охладиться или найти пищу на берегу, а Джесси и Лили изнывали от зноя, голода, жажды и других жизненных потребностей.

Ночи были сырыми от испарений. Стоны, возвещавшие о внезапной смерти в джунглях, придавали путешествию мрачную окраску. Джесси была благодарна за палатки с деревянными полами и за койки, без них, ей казалось, нельзя было бы продолжить поездку. Она сочувствовала лишениям мужа в походах, но теперь она поняла, что ее переживания были чисто умозрительными: ее муж страдал от холода, а она – от зноя, ему бывало трудно из-за нехватки растительности, на нее же давил избыток растительности. Но теперь, сама испытав дорожные муки, она представляла в полной мере страдания, переживавшиеся Джоном Фремонтом.

На четвертый день утром они достигли Горгоны – небольшого поселения, где кончался их путь по реке и начинался переход через горы. Было только восемь часов утра, а солнце уже вызывало резь в глазах. У причала их ожидал алькад, пригласивший к себе на завтрак. Его дом стоял на сваях, кровлей служили пальмовые листья, а стены были плетеными. Едва успели они сесть за стол из раттана, как два боя внесли два больших блюда и сняли с них крышки. Джесси вскрикнула от ужаса: на большом блюде лежало нечто, напоминавшее ребенка.

– Специально для почетных гостей, – сказал алькад, сверкнув глазами и потирая нетерпеливо руки. – Запеченная обезьяна и вареная игуана.

Джесси казалось, что ее желудок медленно подступает к горлу. Бросив беглый взгляд на лицо Лили, она поняла, что ребенок не будет есть обезьяну. Но им нужно было восстановить свои силы для тяжелого трехдневного перехода через горы. Она вспомнила, как Джон предпочел голодные спазмы и слабость и отказался есть мясо любимой собаки экспедиции, которую пришлось зарезать. Она решила, что ее муж более привередлив, чем она. Дочери она прошептала:

– Помнишь, что любил говорить Сэм Уэллер: «Пирог с телятиной хорош, если знаешь, что он сделан не из котят».

Они обе съели немного обезьяньего мяса, но отведать игуану было уже выше их сил. После этого алькад отвел их на лужайку, откуда начиналась вьючная дорога на Панаму. Часть багажа Джесси взвалила на мула, а остальной багаж на вола, который должен был возглавить процессию. Джесси сказала главному вьючному:

– Пожалуйста, посадите мою дочь на мула, который пойдет впереди меня, и проследите, чтобы такой порядок сохранялся.

– Мул там и останется, – рассмеялся тот. – Иначе быть не может.

Караван состоял из пятидесяти мулов, полудюжины волов, путешествующих вместе с погонщиками было тридцать человек. Туземный вожак издал резкий клич, повторенный другими погонщиками, и мулы тронулись с места. Тропа шла по горам, поднималась и вновь спускалась в долины на всем переходе в двадцать одну милю до Панама-Сити. Дорога для мулов была вырублена в склоне горы, и ее ширина редко превышала четыре фута, а под ней на глубине тысячи футов взору открывались джунгли. Вдоль тропы росли манговые деревья и ольха, а над ними возвышались пальмы. Несмотря на яркое тропическое солнце, под зеленым навесом было сумеречно. Джесси посматривала вверх, чтобы увидеть освещенные солнцем верхушки деревьев, но через несколько шагов вновь наступала зеленая темнота с неожиданным потоком дождя через густую листву. На тропе не было мостов, и мулы перепрыгивали узкие ручьи; некоторые путешественники при этом падали в воду. Она радовалась тому, что сама и Лили были опытными наездницами, и, наблюдая за гибкой фигуркой дочери, гордилась тем, как она выдерживает путешествие, перепады температуры, необычные сцены, долгие часы переходов, муки голода, зной и другие неудобства.

Первую ночь они спали в палатке с деревянным полом, а на вторую им досталась лишь грязная индейская халупа. Джесси достала из своего багажа два одеяла, завернула Лили в одно, а сама завернулась в другое и заснула сном смертельно уставшего человека, забывшего о ящерицах, змеях и сотне насекомых, ползавших по ним ночью. Восход солнца был изумительным: с вершины горы она смотрела вниз на море цветов, а за ним под ее ногами простирался Тихий океан, увиденный ею таким, каким его увидел Бельбоа с этого самого пика. Она так хотела, чтобы Том Бентон был рядом с нею и также увидел Тихий океан.

На шестой день за несколько часов до захода солнца они достигли Панама-Сити. Дорога вышла из гор на некотором расстоянии от окруженного стеной города. Когда она увидела крышу древнего собора и шпиль, инкрустированный перламутром, то подумала, что у нее началась малярия. Там, где обрывалась дорога, путешественников ожидали носильщики-индейцы. Один из них посадил к себе на спину Джесси, а другой – Лили, и они перенесли их по мелководью залива и по песчаному рифу к входу в Панама-Сити. Джесси шагала по старинной мостовой, прошла городские ворота, вступила в город, окруженный стеной, с его потрепанными погодой старыми домами. Широкие балконы выступали так далеко вперед, что почти соприкасались над узкими переулками. По улицам семенили ослики с грузом каких-то листьев и кувшинами с водой; смуглые индианки были поголовно в белых одеждах.

Она ожидала увидеть сонливый маленький испанский городок с немногочисленным населением, не спеша бродящим по улицам, но обнаружила подлинный бедлам: в городе застряли американцы, несколько сот их расположились лагерем на склоне горы над городом, другие же толкались на улицах. Она остановилась на соборной площади, ожидая носильщиков-индейцев, которые несли ее багаж. Прежде чем заняться поиском гостиницы, она поинтересовалась у группы американцев, одежда которых была ей знакома по Сент-Луису:

– Почему здесь так много мужчин?

Тощий седой мужчина в кожаной куртке и в штанах из оленьей кожи вышел вперед и сказал:

– Разве вы не слышали новость, мэм, пароход не плывет в Панаму.

Пораженная, представив себе, что она и Лили могут надолго застрять в Панаме, она лишь раскрыла рот:

– Пароход не придет? Но почему? Что вы имеете в виду?

Молодой человек в черном деловом костюме, вовсе не уместном в тропиках, ответил:

– Знаете ли вы, что случилось в Калифорнии, мэм? Экипажи всех пароходов сбежали на золотые прииски. Пароход «Калифорния» должен был прибыть месяц назад, но так и не появился.

Она с тревогой всматривалась в лица, а потом спросила:

– Сбежали со всех судов?

Наступила тишина, мужчины смотрели друг на друга. Затем все сразу вдруг заговорили:

– Да, мэм! Слухи оказались верными! Золота на миллионы долларов! В горах его гребут мешками! Богатеют за одну ночь! Мы гнием здесь, в Панама-Сити, а по всей Калифорнии – золотые россыпи на миллионы долларов, они ждут, чтобы ими занялись.

Подтверждение наличия золота в Калифорнии почти ничего не значило для Джесси помимо опасения, что она с Лили застрянет в Панама-Сити. Она спросила седовласого мужчину, заговорившего первым, известно ли что-либо ему о гостиницах в Панаме. Он уверил ее, что они кишат паразитами, да притом нет свободных номеров. Наступала ночь, когда она заметила шедшую ей навстречу беловолосую испанку в черной мантилье в сопровождении нескольких местных боев. Она подошла к Джесси и сказала:

– Я мадам Арс, кузина американского посланника из Новой Гренады генерала Геррана. Он написал мне о вашем приезде и сообщил, что провел в вашем доме в Вашингтоне много счастливых часов. Теперь моя очередь оказать гостеприимство. Будьте добры, пойдемте со мной, мадам Фремонт.

Джесси последовала за мадам Арс через площадь к большому зданию с высокими потолками и окнами размером с целые ворота. Когда ее ввели в спальню, она увидела шезлонг, обтянутый синим камчатым полотном, два гамака и хрустальную люстру с восковыми свечами. Мадам Арс предоставила Джесси в качестве служанки мягко ступавшую и звонко смеявшуюся девушку по имени Канделария. Радость Джесси, что она нашла приют, была безмерно велика, и она прошептала Лили:

– Теперь я понимаю, как чувствовал себя твой отец, когда нашел перевал через Сьерру.

Дом мадам Арс был тропическим вариантом дома Тома Бентона над Миссисипи. Внутренний дворик был вымощен плитками красного цвета. Джесси вышла на широкую галерею, опоясывающую дом, откуда открывался вид на собор. Через некоторое время постучали в дверь, и Канделария спросила, не хочет ли Джесси выкупаться перед обедом. Джесси позвала Лили, и они отправились в баньку, схожую с душем отца на Си-стрит в Вашингтоне. На высоком карнизе стояли маленькие и большие сосуды с водой. Три усмехавшиеся девушки облили их сначала водой из маленьких кувшинов, а когда они привыкли к холодной воде, то последовала очередь больших.

Летели дни, прошла неделя, две недели, три. Джесси проводила много часов с мадам Арс в тенистом садике, беседуя по-испански, что доставляло удовольствие им обеим, гуляла по укреплениям старого города при закате солнца и наблюдала за приливом, пенившимся на рифах. Вечерами Джесси бродила по соборной площади, разговаривала с мужчинами, с которыми познакомилась еще на пароходе, и с теми, с кем беседовала в первый час пребывания в Панаме. Они все более отчаивались с каждым днем. В городе провиант невозможно было купить, и застрявшие питались солониной, которую привезли с собой. Смерть от болезней была обычным явлением в лагерях, рассыпанных по склону горы.

Прошел месяц, а пароход все еще не прибыл, и не было известно, придет ли он. Люди боялись, что умрут в Панаме, не имея возможности выбраться отсюда.

О Джесси хорошо заботились, но она чувствовала себя неважно. От Джона, с тех пор как они расстались в индейской резервации Делавэра, не было вестей, хотя прошло уже пять месяцев. Если все хорошо, тогда ее муж и его группа должны быть уже в Сан-Франциско. Он ждет ее, всматриваясь в океан, не идет ли пароход. Он тревожится, не возникли ли у нее затруднения, не слишком ли она слаба и смогла ли выдержать тяготы Панамы, где сильные мужчины подхватывают болезни, за несколько часов уносящие в могилу. Джесси знала, как щемит сердце за любимых, она испытывала это на протяжении ряда лет и не хотела, чтобы ее муж пережил такую же медленную пытку. Однако ей ничего не оставалось, как сидеть и ждать, проявляя терпение.

_/3/_

Дождливый сезон обрушился подобно удару грома, залив улицы небольшого городка. Дом мадам Арс отсырел, полы, потолки стали влажными, сквозь стены проступала вода, а за пределами дома воздух был насыщен нездоровыми испарениями. Из-за простуды у Джесси начался мучительный кашель. Мадам Арс настаивала на том, чтобы она не вставала с постели, а Канделария поддерживала камин зажженным, тщетно пытаясь просушить стены. Джесси лежала в гамаке; в ее сновидениях перемежались гротескные сцены с вопящими обнаженными дикарями, приплясывающими вокруг нее, обзывающими ее избалованной леди; такие галлюцинации сменялись картинами покрытых снегом гор Сьерры, где замерзшие люди падали ниц в снежные заносы.

Миновал еще месяц, и однажды ночью ее сновидения прервал гул пушки, подсказавший ей, что приплыл американский корабль. Она бросилась на балкон и увидела дикую сцену. В сиянии полной луны тропы, ведущие с холмов в город, заполнили поющие и кричащие американцы, плакавшие от радости. Индейцы также пробудились, и они пели и танцевали в знак сочувствия. На балконах домов виднелись фигуры в ночной одежде, наблюдавшие за происходящим. Прежде чем она успела вернуться в комнату, чтобы одеться и начать складывать вещи, раздался новый выстрел: второй американский корабль бросил якорь в гавани.

Джесси поспешно одела Лили, затем оделась сама, вышла на балкон, чтобы посмотреть на корабли при свете наступающего дня. Она увидела мужчину в мундире моряка Соединенных Штатив, спешившего через площадь. Она бросилась вниз по лестнице во внутренний дворик, пробежала по красным плиткам и распахнула тяжелую дверь. С радостным криком Джесси схватила руку лейтенанта Фитцхью Биля – друга полковника Фремонта в Калифорнии; он сражался с ним бок о бок, выступал в его защиту в военно-полевом суде и посещал их в доме Бентона в Вашингтоне.

– Ох, миссис Фремонт! – воскликнул он. – Я догадывался, что вы застряли здесь, дожидаясь парохода «Калифорния». Я только что добрался до этого парохода с депешами военно-морского флота и образцами золотого песка.

– У вас нет новостей от полковника Фремонта?

– Нет.

Она провела его в садик, затем рассказала о своей поездке, в то время как он осторожно пил горячий напиток. У голубоглазого блондина примерно тридцати лет было длинное, как говорят англичане, лошадиное лицо. Ему нравилось преодолевать опасности, быть в движении и наслаждаться постоянно меняющейся панорамой. Убежденный холостяк, он вышел в море, когда ему было двенадцать лет. Близкие друзья называли его «Билем с твердой рукой и блуждающими ножками». Джесси видела, что он чувствует себя не в своей тарелке и должен ей сказать что-то. Он попросил разрешения закурить сигару, уставился на горевшую спичку, прежде чем начал говорить:

– Я должен поспешить в Чагрес и передать мои документы на ближайшее судно, отплывающее в Нью-Йорк. Мне предоставлены все возможности пересечь Панаму без помех и как можно быстрее. Миссис Фремонт, вы выглядите больной, я не думаю, что вам следует подвергать себя новым испытаниям. Я призываю вас вернуться в Чагрес со мной. Там будет скорый пароход в Нью-Йорк, и я договорюсь, чтобы о вас позаботились.

Ее мысли путались, и она спросила:

– Почему я должна возвращаться в Нью-Йорк, когда есть судно, которое может доставить меня в Сан-Франциско?

– Миссис Фремонт, Сан-Франциско охвачен безумием. Первые поселенцы бросились искать золотые прииски. Новые обезумели из-за желания вырваться из города и найти свои золотые миллионы. Гостиницы грязные, холодные, переполненные. Невозможно получить помощь от кого-либо, кроме индейцев и китайцев. Любой вам скажет, что одна минута его работы стоит пятьдесят долларов. Сан-Франциско – это не город, даже не деревня, это поселок бредовых маньяков, ютящихся в лачугах и наспех сколоченных бараках и ожидающих момента, когда они смогут сбежать на золотые прииски. Там нет воды, нет пищи, нет медицинского оборудования. Улицы непроходимы из-за потоков грязи. Я сам видел, как люди пытались вымостить их кипами хлопка и мешками с мукой. Нет строительного леса, кирпича, тесаного камня, из которого вы с полковником могли бы построить дом. Трущобы заражены малярией и холерой, и смертность ужасная. Миссис Фремонт, я прошу вас не рисковать, оставаясь одной в безумном поселке, там всего горстка белых женщин.

Наблюдая, как молодой лейтенант попыхивает сигарой, Джесси почувствовала, что ее сердце сжимает знакомый парализующий страх.

– Пожалуйста, расскажите мне, лейтенант Биль, все новости, – попросила она. – Вы сказали, что не получали известий от полковника Фремонта.

Лейтенант вынул сигару изо рта:

– Да, так, я не получал сведений от него. Но я слышал о нем. Были осложнения, миссис Фремонт. Экспедиция вашего мужа не перешла Скалистые горы. Торговцы мехами и индейцы предупреждали не предпринимать такой попытки, говорили ему, что снег и холод никогда не были столь сильными, что невозможно пересечь Скалистые горы там, где он хотел. Но полковник Фремонт настаивал. Он утверждал, что на тридцать восьмой параллели должен быть перевал… и он вошел в наиболее непроходимую часть Скалистых гор во время самой суровой зимы, какую помнят жители этих мест.

С похолодевшей душой, словно она сама оказалась в студеных Скалистых горах, Джесси спросила:

– Мой муж, уцелел он?

После едва заметной паузы лейтенант Биль ответил:

– Мы не знаем. Полковник нанял проводника Билла Уильямса. Тот хотел пройти южным путем, но ваш муж счел, что это подмена цели экспедиции, что он обязан найти центральный перевал для железной дороги. Полковник и Уильямс поссорились, они не нашли перевала. Они все больше углублялись в снежные завалы до тех пор, пока уже нельзя было двигаться дальше. Потом они повернули назад… потеряли мулов и свои запасы… Люди начали умирать…

– Но мой муж? Что стало с полковником Фремонтом?

Опустив очи долу, лейтенант Биль повторил:

– Мы не знаем, миссис Джесси.

– Какая-то часть группы выбралась. Иначе бы мы ничего не знали.

– Полковник послал в Нью-Мексико за помощью группу, в которую вошли Уильямс, Брэкенридж, Кинг и Крейцфелд. Кинг умер от голода, но Уильямс, Брэкенридж и Крейцфелд достигли цели. От них мы узнали о беде, случившейся с экспедицией.

Теребя свой кружевной носовой платок напряженными пальцами, Джесси воскликнула:

– Если эта группа пробилась, то тогда можно было послать провиант! Остальные люди должны были уцелеть?

Лейтенант Биль слегка покачал головой:

– Тройка, добравшаяся до поселка, еле стояла на ногах. Они были не в силах доставить обратно помощь, а в поселении не было никого, кто мог бы пойти в горы. Посыльный отправился в Таос к Киту Карсону, но тому нужно было время, чтобы организовать помощь и доставить ее в Скалистые горы. Оставшаяся часть экспедиции могла рассчитывать лишь на собственные ресурсы.

– И после этого не было известий о полковнике Фремонте?

– Никаких.

– Он был жив, когда группу Уильямса послали за помощью?

– Группу послал полковник.

– В каком состоянии он был тогда?

– У него была обморожена нога.

– Не приходили ли известия от оставшихся в горах?