Текст книги "Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт"

Автор книги: Ирвинг Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)

– Тем не менее я нервничаю, – ответила она, – нервничаю так, что не могу сделать этот окаянный пробор прямым.

– Оставь его кривым. Я не хочу опаздывать.

Но когда она вошла в дом полковника Аберта, все еще немного бледная и не способная произнести слова, которые позволили бы выдержать наиболее трудный момент встречи, полковник приветствовал ее тепло и радушно, посадил справа от себя и был более, чем когда-либо, любезным. Она не прикоснулась к аппетитной марсельской кухне из-за страха, что очарование полковника – всего лишь маскировка и он воспользуется первой возможностью, чтобы упрекнуть ее. Но к тому времени, когда на стол были поданы дикая утка и молочный поросенок, она поняла, что ей простили ее самодеятельный бунт.

Встречи в доме Бентонов убедили Джесси и Джона, что для официального Вашингтона наиболее интересной частью похода Джона было его кратковременное пребывание в Калифорнии.

Дело заключалось в том, что война с Мексикой из-за Техаса приближалась с каждым днем и почти все в Вашингтоне стремились не допустить, чтобы Калифорния досталась англичанам. Председатель комитета сената по военным делам сенатор Бентон получал на сей счет тревожащие его известия.

– Там благодатное побережье, и его гавани попадут в руки англичан, как перезревшие плоды! – шумел он. – Мексиканское правительство даровало англичанам тысячи акров земли по щедрому трактату, и они посылают туда множество ирландских семей. Если такая колония будет создана, мы окончательно потеряем Калифорнию.

Никто из живших в столице не бывал в Калифорнии, кроме Джона, и поэтому его мнение имело исключительное значение. Однако Джесси не могла включить в доклад мнение мужа на этот счет, ибо Мексика считалась дружественным государством. Учитывая это, Джон вкратце суммировал свои политические наблюдения: заинтересованность Мехико-Сити в этом обширном регионе сводится к сбору налогов; Мексика не занимается его колонизацией; мексиканское правительство держит в Калифорнии небольшую, недостаточно снаряженную и со слабым офицерским составом армию. В Калифорнии проживает почти сотня американцев, отличных стрелков, никто из них не относится к числу поклонников мексиканского управления, и почти все они готовы бороться за присоединение к Соединенным Штатам.

– Армейский офицер с сотней солдат под его началом может захватить Калифорнию, – говорил лейтенант Фремонт, – нужно лишь, чтобы они оказались там в надлежащий момент.

Когда они закончили писать доклад – это было ровно через год после того, как он пересек горы Сьерры, 20 февраля, – Джесси спросила с тревогой в голосе:

– Попросит ли конгресс отпечатать тысячу дополнительных экземпляров? В прошлый раз это нам помогло.

– Сомневаюсь, Джесси.

– Почему не отпечатать? Этот доклад намного превосходит прошлый, и материал, касающийся местности от Южного прохода до Тихоокеанского побережья, совсем новый…

– Но доклад составил триста страниц, конгресс может счесть его слишком длинным и утомительным для чтения.

Прежде чем Джесси нашла ответ, она догадалась, что Джон дразнит ее. 3 марта 1845 года, накануне инаугурации президента Джеймса К. Полка, он явился домой сияющий от радости.

– Что ты думаешь! – воскликнул он. – Сенат принял резолюцию о выпуске пяти тысяч дополнительных экземпляров нашего доклада.

– Пять тысяч, – вздохнула Джесси, – это превосходно!

– Это лишь половина того, что произошло: Джеймс Бьюкенен превознес меня до небес и провел решение, что число должно быть увеличено до десяти тысяч экземпляров. И вот здесь, моя дорогая, прочитай, что сказал секретарь Бьюкенен о твоем муже. Я слишком скромен, чтобы хвастаться перед тобой.

Джесси передразнила его гримасой, а затем прочитала вслух заявление Бьюкенена в сенате о достижениях Джона:

«Он – исключительно достойный, энергичный и способный молодой джентльмен, готовый служить своей стране. Лейтенант Фремонт заслуживает поощрения».

Скрывая за шуткой свою радость, она добавила:

– Никогда не считала, что тебе нужно поощрение, ты из того сорта людей, что хватают без всякой команды.

На следующий день Джесси причесалась на новый, польский манер – девять прядей-косичек были скручены на затылке и заколоты небольшим букетиком цветов и листьев и прикрыты небольшой черной шляпкой из миткаля. Ее новое выходное платье было сшито из черного муара, вырез лифа закрывала белая кисейная шемизетка. Шелковая накидка была отделана черными кружевами и прихвачена вокруг талии широкой лентой.

– Полагаю, что выгляжу красивой, – заметила она мужу.

– Почему для выхода ты всегда надеваешь свои лучшие платья и выглядишь такой роскошной? – парировал он. – Почему ты не одеваешься так для меня, когда мы остаемся дома?

– Считается, что ты любишь меня за мои духовные качества, а не за мою новую одежду.

– Но даже твои духовные качества выглядят лучше в черном муаровом платье.

Во время поездки вдоль Пенсильвания-авеню Джесси спросила:

– Ты помнишь последний прием, на котором мы были? Мы только поженились, и президент Тайлер первым подал мысль об экспедиции.

– Надеюсь, что это установило прецедент для инаугурации, – ответил Джон. – Мне хотелось, чтобы сегодня президент Полк намекнул, что он за третью экспедицию в Калифорнию.

– Уверена, он намекнет, – прошептала она. – Кто может устоять против тебя, когда ты так красив в своем новом мундире?

– Верно. Но я боюсь, что не смогу взволновать президента в той же степени, как свою жену.

Пока они ожидали очереди к президенту, их приветствовала Нэнси Полк, давнишняя подруга Джесси. Когда формальная часть приема завершилась, президент Полк собрал вокруг себя группу офицеров армии и членов кабинета. Он попросил лейтенанта Фремонта рассказать о своих впечатлениях относительно Запада. Джон выбрал несколько коротких драматических эпизодов, которые, как он полагал, могли увлечь воображение президента. Ободренный успехом, Джон осмелел и сказал:

– Господин президент, все Тихоокеанское побережье представляет огромную ценность для Соединенных Штатов. Географически оно принадлежит нам, но если землями у Тихого океана будут владеть два или три государства, то возникнут непрерывные конфликты.

С лица Полка сошло выражение заинтересованности. Понимая, что весь четырехлетний президентский срок его будут осаждать просьбами, он сухо сказал:

– Лейтенант Фремонт, вы страдаете двумя недугами, которыми я страдал недавно, – молодостью и импульсивностью. Ожидаю, что вы их преодолеете, а тем временем примите мои самые теплые поздравления за достижения вашей второй экспедиции.

Лейтенант и миссис Фремонт поняли, что им предлагают откланяться. По пути домой в своем экипаже они оба были в слегка мрачном настроении.

– Дело сорвалось, – с сожалением сказал Джон, – Полк не имеет намерения поддержать третью экспедицию.

– Может быть, ему нужно время. Я думаю, нам надо сказать об этом Нэнси. Она благосклонна к новым идеям и знает, как повлиять на президента.

Джесси не удивило, что после издания конгрессом второго доклада Фремонт стал популярным героем Америки. Газеты перепечатали большие выдержки из доклада с портретом лейтенанта на первой странице. Несколько издательств выпустили его книгу, и она разошлась мгновенно, столь же широко в Англии, как в Соединенных Штатах. Посыпались почетные звания от научных обществ Англии и Европы. Генерал Уинфилд Скотт, основатель американской профессиональной армии, пришел в дом Бентонов с официальным документом в руках и торжественно объявил, что президент Полк удостоил Джона звания капитана за «отважную и ценную услугу в двух экспедициях под его командованием».

Такой популярностью в столице не пользовалась ни одна экспедиция с тех пор, как генералы армии добились победы в войне 1812 года. В церквах читались проповеди о моральном духе экспедиции, в школах зачитывались части его доклада. Повсюду в Соединенных Штатах – на небольших фермах, в лавках, на перекрестках дорог, в гостиницах, барах и клубах, на тротуарах больших городов – собирались люди, чтобы посудачить о втором докладе Фремонта, высказать желание двинуться на Запад, испытать великие приключения, увидеть тамошние красоты, вспахать новую и богатую землю, обрести недвижимость на новых территориях, выйти в поход, стать прокладывателями дорог, поселенцами, создателями новых штатов – одним словом, стать самими собой.

И Джесси Бентон Фремонт была довольна. Она выбрала своего мужчину с первого взгляда, признала его силу и величие, помогла ему пробиться через горы, придала ему силы и сделала его более цепким, настойчивым, передав ему тот скромный талант, каким была наделена сама.

Это было именно то, о чем она мечтала, когда думала о замужестве.

_/13/_

Споры в Вашингтоне о войне с Мексикой из-за Техаса становились с каждым днем все более жаркими. Одним из центров споров стал дом Бентона и его зятя капитана Фремонта. Сенатор Бентон, противник войны с Мексикой, считал, что Техас и Юго-Запад, включая Калифорнию, должны быть приобретены за справедливую сумму, как была куплена Луизиана у Франции. Однако ни этика, ни международное право не оправдывали давления на Мексику. Сама концепция приобретения путем покупки была сравнительно новой на международной сцене, и Том Бентон понимал, что правительство США находится в нелегком положении. Мексика не могла освоить эти земли, они достались ей в наследство от Испании, и не приходилось надеяться, что регион будет процветать под властью Мехико-Сити. Однако по закону он все же принадлежал Мексике.

Мыслящий по-военному капитан Фремонт придерживался более прагматических взглядов. Его не беспокоило, каким путем Соединенные Штаты получат Калифорнию – покупкой, аннексией, захватом или просто присвоением.

– Мои этические взгляды, вероятно, несколько туманны, – признался он Джесси, – но мое видение безупречно. Я был в Калифорнии. Я знаю, что она географически принадлежит Соединенным Штатам. Я хотел бы помочь приобрести ее. Я не могу лить слезы по поводу мексиканцев; если не считать собираемых ими налогов, они так же заинтересованы в Калифорнии, как мы в Луне.

Однажды вечером, когда она не спеша просматривала экземпляр выходившего в Лондоне «Юнайтед сайенс джорнэл», она наткнулась на абзац, который крайне озадачил ее. Джесси воскликнула:

– Отец, Джон! Послушайте:

«Нет никакого сомнения, что мы, англичане, имеем трех мощных противников в лице Франции, России и Соединенных Штатов, но из них самыми серьезными являются американцы из-за своего происхождения, отваги, большей предприимчивости и активности по сравнению с нашей. У них есть сырье, рабочие руки и хороший торговый флот, который можно превратить в военный в случае необходимости».

Сенатор Бентон, яростно ненавидевший британцев после войны 1812 года, выхватил из рук Джесси журнал, надел шляпу и пальто и отправился в дом сенатора Кэльхуна. Кэльхун подозревал, что Англия намерена вести войну против Соединенных Штатов, овладев сначала Орегоном, а затем Калифорнией. Двое мужчин почти военным шагом прошли в дом секретаря военно-морского флота Джорджа Банкрофта. На следующий день утром секретарь Банкрофт имел продолжительную встречу с президентом Полком. Через несколько дней было принято решение об отправке третьей экспедиции на Запад. Военный департамент ассигновал на ее проведение пятьдесят тысяч долларов, и капитан Фремонт был назначен руководителем экспедиции.

Последующие дни конфиденциальных совещаний были восхитительными для Джесси. Однако вскоре в ее мыслях появилась некоторая тревога: многие хотели приобрести Калифорнию за разумную сумму, и в то же время никто не хотел, чтобы она попала в руки Англии, если окажется невозможным купить ее. Мужчины говорили, насколько ценна и важна Калифорния, что по предначертанию судьбы она принадлежит Соединенным Штатам, все были уверены, что Мексика не продаст Калифорнию и не станет вести переговоры на сей счет, все, казалось, знали, что Калифорнию следует захватить, если Соединенные Штаты не желают потерять эту территорию в пользу Англии. Однако никто не хотел публично признать, что питает такие настроения, все уклонялись от ответственности за незаконные действия и не спешили увидеть в скрижалях истории свое имя как пособника международного грабежа.

Многие старшие по чину офицеры армии, многие члены кабинета, сенаторы и конгрессмены уверяли капитана Фремонта, как они счастливы, что в Калифорнию отправляется научная экспедиция… Они соглашались, что присутствие офицера армии там необходимо в случае возникновения войны. Однако никто из них не говорил, как действовать, и обходил молчанием вопрос о полномочиях.

– Каждый вроде знает, что нужно сделать, – сказала Джесси, – но никто не хочет брать на себя ответственность за это.

– Это нетрудно понять, – ответил Джон. – У нас все еще мирные отношения с Мексикой, и поэтому ни один член правительства не хочет прослыть сторонником агрессии. Ведь это сделает правительство Соединенных Штатов ответственным за его действия. Но я не являюсь официальным представителем правительства. Я всего лишь капитан Топографического корпуса. Все, что буду делать помимо исследований, подпадает под мою личную ответственность. Если я осложню положение правительства, меня могут дезавуировать.

– Я хотела бы, чтобы у тебя были полномочия в письменном виде.

– Это невозможно при таком щекотливом положении. Быть может, Мексика продаст нам Калифорнию. Может случиться, что живущие там американцы взбунтуются и установят независимую республику, как они сделали в Техасе. Возможно, еще не подошло время для аннексии. При таком положении вещей опасно иметь полномочия делать что-то, кроме исследования и составления карт Тихоокеанского побережья.

Джесси намерена была оставаться в столице во время отсутствия мужа, ибо ситуация менялась так быстро, что в Вашингтон-Сити, а не в Сент-Луисе скрещивались все нити деятельности по освоению Запада. Она знала, что предстоящая разлука будет самой долгой, что ее муж останется на Тихоокеанском побережье до тех пор, пока назревающие события не придут к логическому завершению. Как долго он будет отсутствовать? Год, два, три? Она надеялась отправиться с ним в следующий раз в Калифорнию. Вместо этого ее ждет мучительная разлука. Утешало лишь то, что, по всей видимости, он в последний раз уезжает на Запад без нее. Они договорились, что он вложит свои сбережения в самое красивое ранчо между Монтереем и Сан-Франциско. Через несколько лет Калифорния станет американским штатом, и чета Фремонт окажется в числе первых поселенцев.

Они провели свой последний вечер в гостиной наверху после шумного семейного обеда, на котором лишь у миссис Бентон сдали нервы и стало ясно, как плохо воспринимает она отъезд Джона. Ко всеобщему изумлению, Элиза попросила разрешения пригласить молодого юриста, с которым она недавно встретилась, – высокого худого блондина, спокойного и сухого в разговоре.

Подготовка к выходу экспедиции проходила гладко, за исключением того, что Прейсс, блестящий картограф, отказался от участия под нажимом жены, предъявившей ему ультиматум:

– Выбирай между домом, семьей и твоим инстинктом к бродяжничеству.

В то время как Джесси пришивала водонепроницаемый карман к куртке Джона, в котором он должен был хранить свои ценные бумаги, ее муж крикнул:

– Дорогая, как я могу оставить тебя?! В последний раз я уехал на четырнадцать месяцев. На этот раз я уеду на больший срок. Дни, когда мы вместе, летят так быстро, а когда я вдали от тебя, они тянутся мучительно долго.

Ее слезы упали на кожаную куртку.

– Итак, – сказала она, – твоя куртка освящена. Теперь она принесет тебе удачу. – Джесси провела рукой по его коротким черным волосам. – То, что ты сказал, осторожно, хотя, строго говоря, неправильно. Когда ты в походе, то живешь своей жизнью. Твое дело – идти, мое – дать тебе возможность идти с легким сердцем.

– К черту все это, Джесси, не хотелось бы тебе выглядеть хоть слегка огорченной, чтобы я мог возгордиться?

– Напыжиться, как твоя надувная лодка? Ты не хочешь, чтобы я стала миссис Прейсс? Я давно решила для себя, что тебе надоест скулящая жена. Мой дорогой, я не хочу надоесть тебе, хочу, чтобы ты любил меня всю долгую совместную жизнь.

Проснувшись на следующее утро, она увидела перед собой ухмыляющееся чернокожее лицо Мейли, которая держала экземпляр газеты «Юнион», приготовленный для нее. В центре первой страницы был помещен большой портрет капитана Фремонта.

– Как чудесно, Мейли, получить приветствие от мужа, когда он сам не может сделать этого. Хотела бы ты послушать, что пишут о нем?

«Капитан Фремонт отправился в свою третью экспедицию, полный решимости провести военное и научное исследование всего обширного неизученного района между Скалистыми горами и Тихим океаном, между рекой Орегон и Калифорнийским заливом. Эта экспедиция будет продолжаться, как полагают, почти два года, и ее успешных результатов ждут с большим интересом все поклонники науки в Америке и Европе. Его жизнь – пример, а его успехи – поощрение для молодежи Америки, стремящейся к почетному признанию ее собственных достойных усилий».

Джесси едва успела свыкнуться с отсутствием Джона, как к ней пришел без уведомления государственный секретарь Джеймс Бьюкенен, который охотно согласился выпить чашку чая и спросил, может ли он поговорить с ней с глазу на глаз. Джесси провела его в библиотеку и плотно прикрыла двери. Джеймс Бьюкенен приехал в Вашингтон, чтобы войти в администрацию, в то же самое время, когда Том Бентон стал членом сената. Таким образом, Джесси хорошо знала его. Это был благопристойно выглядевший мужчина, с открытым лицом, почти круглыми глазами и, как полагали женщины, чувственным ртом. Он был одинок из-за трагедии, пережитой в юности. Девушка, которую он искренне любил, рассердилась на него из-за сплетен. Не позволив ему объясниться, она порвала их помолвку и уехала в Нью-Йорк к родственникам. По дороге она скончалась, а он так и не смог выяснить, была ли это естественная смерть, несчастный случай или самоубийство, и постоянно упрекал себя за то, что не помешал ее отъезду. Потеряв свою первую любовь, он больше не влюблялся и не женился, хотя многие женщины пытались нарушить его холостяцкую жизнь.

Джеймс Бьюкенен никогда не считал себя блистательным деятелем, но он сознательно относился к делу и был упорен в работе. Скромный, очаровательный мужчина, усвоивший железную логику благодаря изучению права, он пользовался уважением на посту посланника в России, его избиратели в Пенсильвании говорили о нем как о ценном сенаторе. Он вел безупречную личную жизнь, получая удовольствие от хорошо сделанной работы, сила, грубость, безответственность вызывали в нем отвращение. Некоторые считали его слишком щепетильным, слишком замкнутым в непроницаемой скорлупе формализма, слишком сухим, но эти качества не помешали ему в течение двадцати пяти лет оказывать ценные услуги своему штату и стране.

Джесси заметила у него забавную странность: передняя, выдававшаяся половина его пухлой нижней губы словно была покрыта слоем белой пудры. Смотревший на него мог подумать, что он пудрящийся мужчина. Однако, когда он открывал рот, была видна внутренняя часть его губы – красная, влажная, живая. Таков был парадокс Джеймса Бьюкенена: его внутренняя жизнь была богатой интеллектуально и духовно, то же, что он открывал взорам публики, казалось сухим и мертвым.

Он начал говорить, когда Джесси размышляла о его жизни и карьере.

– …Трудно понять, каким образом женщина из такой семьи, с таким воспитанием и образованием… я отказывался верить некоторое время, пока не почувствовал, что нужно удостовериться. Сомнений быть не может: миссис Гринхау – шпионка на содержании британского правительства.

Если бы обвинение не исходило от государственного секретаря, то Джесси не поверила бы ушам своим.

– Миссис Гринхау – шпионка! Ну и ну, ведь это одна из лучших семей в Вашингтоне!

– Мы должны посвятить время не попыткам понять мотивы леди, а исправлению нанесенного ею ущерба. Верно ли я помню, что вы хорошо владеете испанским языком?

– Довольно хорошо. Отец обучил меня ему еще в детстве.

Секретарь Бьюкенен увлажнил языком пересохшую губу, а затем продолжил разговор:

– Вы знаете, сколь деликатно наше положение в отношении Мексики. Ко мне ежедневно поступают приватные и доверительные сообщения. Я никогда не учился испанскому и после разоблачения миссис Гринхау чувствую, что не могу доверять никому в моей собственной конторе. Не станете ли вы переводить доверительные сообщения для меня? Не сможете ли вы просматривать испанские газеты и журналы и составлять для меня отчет за несколько дней о тоне и характере сообщений мексиканской прессы?

– Мистер Бьюкенен, от всего сердца благодарю, вас за такое доверие, и вы можете быть уверены в хорошем качестве работы.

– В этом я уверен, мисс Джесси. Вы понимаете, конечно, что информация, полученная из доверительных источников, не должна передаваться вашему отцу. Как государственный секретарь, я являюсь чиновником исполнительной ветви власти, а ваш отец, как председатель сенатского комитета по военным делам, принадлежит к законодательной ветви. В то время как между нами не может быть конфликта в отношении национальных интересов, существует все же борьба между исполнительной и законодательной ветвями по поводу полномочий правительства.

– Понимаю, мистер секретарь. Ни одно слово из моей информации не дойдет до сенатора Бентона.

– Хорошо! И теперь последнее критическое замечание: ваш муж находится на пути к Тихоокеанскому побережью. В нашем правительстве есть люди, которые подталкивают его к использованию силы для захвата Калифорнии. Я решительно возражаю против этого. Я должен просить, чтобы никакая часть вашей информации не передавалась капитану Фремонту. Я нарушу функции моего бюро, если он получит сведения и конфиденциальную информацию, которая может подтолкнуть его на конфликт с Мексикой.

– Вы увидите, мистер секретарь, что американские женщины не относятся к числу безответственных.

Секретарь Бьюкенен встал и официально откланялся:

– Спасибо за чай, мисс Джесси. Рассыльный принесет вам завтра утром почтовый ящик. Вот ключ к нему. Не допускайте никого в комнату, когда работаете, и не оставляйте комнату, не заперев бумаги в почтовую сумку.

– Хорошо, сэр.

Он пожал ей руку и пожелал доброго дня.

_/14/_

В первой партии доверительных бумаг из Мехико Джесси вычитала, что мексиканское правительство ведет переговоры с Великобританией о ее вмешательстве в случае вспышки войны с Соединенными Штатами. Трения возникли по поводу Техаса: Соединенные Штаты аннексировали Техас, и в ответ мексиканское правительство разорвало дипломатические отношения. Когда Техас принял американское предложение об аннексии, Мексика реорганизовала свою армию. Президент Полк был готов направить Джозефа Слиделла в Мехико-Сити с предложением выплатить сорок миллионов долларов за мирное приобретение Техаса. В этот момент Вашингтон наводнили сообщения о военных приготовлениях Мексики. Поскольку Соединенные Штаты и Англия все еще спорили из-за территории Орегона, Джесси пришла к выводу на основании депеш, что в случае войны между Англией и Соединенными Штатами из-за Орегона Англия захватит Калифорнию с помощью своего военно-морского флота, заранее договорившись с Мексикой.

Когда она явилась на следующий день в бюро Бьюкенена, чтобы показать ему сводку новостей, он был огорчен. Он сказал:

– Мексика готова ввязаться в войну из-за Техаса. Англия вроде бы склонна воевать из-за Орегона. Соединенные Штаты не прочь повоевать ради Калифорнии. Президент Полк опасается, что англичане не примут компромисса по разграничению Орегона, а я убежден, что примут. Я также уверен, что Мексика согласится на продажу Техаса и Калифорнии, ибо у нее нет законных прав на эти территории. Когда наш посланник поедет в Мехико-Сити, я намерен предложить, чтобы он заявил о нашей готовности выложить двадцать пять миллионов долларов за Калифорнию и Нью-Мексико.

– Да, мистер секретарь, но тон мексиканской прессы указывает на то, что никакая цена не может быть справедливой, ибо на Мексику оказывают давление. Пока существует такое глубокое расхождение в позициях, наш посланник не будет даже принят.

– Мисс Джесси, я хочу предотвратить войну с Англией и Мексикой; если такая война возникнет, я буду считать, что не выполнил свою миссию.

Она встала, заверив его, что утечки информации не будет, и вернулась домой.

Ее дни были так заполнены обязанностями и заданиями, что у нее оставалось мало времени для грусти. Исполняя роль секретаря Бьюкенена и своего отца, она, кроме того, вела домашнее хозяйство и устраивала бесчисленные обеды: один – в честь Сэма Хьюстона, служившего под началом ее отца в войне 1812 года и только что прибывшего в Вашингтон в качестве первого сенатора от Техаса; другой – в честь командующего военным кораблем Соединенных Штатов «Принстон» Роберта С. Стоктона, отплывающего к берегам Калифорнии, и он, несомненно, встретится с капитаном Фремонтом по прибытии туда; еще один – в честь военно-морского министра Джорджа Банкрофта, живого воплощения энергии и отваги, – красивого мужчины с обветренным лицом, жизнерадостного и воинственного, молодого, но уже известного в истории Соединенных Штатов лидера тех сил в Вашингтоне, которые вознамерились сделать весь Юго-Запад, включая Калифорнию, американским, даже ценой кровавой войны с Мексикой. Джесси устроила также прием для Джона Л. Стивенса, автора книг о путешествиях по Аравии и Палестине, которые она читала еще в детстве, а также личный прием в честь Сэмюэла Морзе, который после долгого ожидания получил от конгресса небольшие ассигнования и из зала сената послал первую телеграмму в Балтимор по телеграфной линии протяженностью тридцать миль.

Джесси доставляло большое удовольствие наблюдать за тем, как влюблялась Элиза. Она тревожилась по поводу двадцатитрехлетней сестры, ибо ей казалось, что Элиза вовсе не рвется замуж. Джесси высматривала, как ведут себя за обеденным столом Бентонов ее сестра и Уильям Карей Джонс, – они вроде бы не проявляли интереса друг к другу. Когда же молодой адвокат попросил у Тома Бентона разрешения жениться на Элизе, Джесси поняла, что за внешним отсутствием интереса скрывалась их манера влюбляться.

Однажды в начале ноября военно-морской министр Джордж Банкрофт прислал Джесси записку с просьбой разрешить прийти к ней на чай. Джесси надела широкую юбку, которая придавала ей вид цветущей петунии. Когда прибыл Джордж Банкрофт, она провела его в свою гостиную, где аромат китайского чая и кексов смешался с запахом цветущей герани и тлеющих палочек лавра.

Джордж Банкрофт в отличие от щепетильного Джеймса Бьюкенена не церемонился. Он отклонил предложение Джесси сесть в глубокое кресло, вместо этого оседлал жесткий стул, положив скрещенные руки на его спинку и внимательно рассматривая через полусжатые пальцы лицо Джесси своими широко расставленными синими глазами. Некоторое время он молчал. Джесси всматривалась в его черные, зачесанные назад волосы, бакенбарды, сходившие на нет к ушам, длинный, костлявый, некрасиво сжатый над ноздрями нос, неровный, жесткий и выразительный рот, резко высеченное лицо, мускулистое, мощное, открытое, лицо волевого и умного мужчины.

Она налила ему чашку чая, а затем откинулась в шезлонге на обшитые кружевами подушки, уставшая от долгого рабочего дня, но озадаченная вопросом, чего ему нужно от нее.

– Вы делаете переводы для секретаря Бьюкенена, – сказал он, проглотив до этого три ломтика кекса. – Скажу вам, что я знаю об этом, значит, мы можем сразу взять быка за рога, не занимаясь обсуждением особенностей мексиканской ситуации.

– Очень хорошо, мистер секретарь.

– Мисс Джесси, англичане думают, что они захватят Калифорнию с помощью своих военных кораблей. Но они ошибаются: они могут захватить порты, но не смогут продвинуть корабли внутрь страны.

– Да, – согласилась Джесси, не понимая еще, к чему он клонит.

– Но то, что верно для британских военных кораблей, верно и для наших: они не могут овладеть страной. Нам нужны солдаты в Калифорнии.

На этот раз Джесси даже не ответила «да». Она слегка распрямилась в своем шезлонге, ожидая, что Банкрофт раскроет себя.

– На основании советов, полученных мною от консула Ларкина в Монтерее и от командиров наших судов, заходивших в Монтерей и Сан-Франциско, я уверен, что нам не нужны большие силы, чтобы захватить Калифорнию. Но перед нами дилемма, мисс Джесси: мы не можем послать войска на территорию страны, с которой мы не воюем. А если мы не пошлем войска до объявления войны, мы потеряем Калифорнию.

Она вновь не стала прерывать его, а сказала сама себе: «Он знает так же хорошо, как я, что капитан Фремонт скоро будет на Тихоокеанском побережье. Он армейский офицер. С ним вместе шестьдесят хорошо вооруженных мужчин, вне всякого сомнения желающих и готовых сражаться».

– Положение будет развиваться само собой, мисс Джесси. Президент Полк прав, когда говорит, что мы не можем влезать в чужой сад, но если фрукт созрел и готов упасть, то он будет либо украден, либо сгниет, но почему неэтично стоять под деревом, готовясь поймать плод руками?

– Это в той же мере неэтично, как неэтичен прагматизм.

– Что не обязательно верно. Как вам известно, я историк. Я следил за прогрессом нашей нации, за ее развитием из года в год. Я всегда соглашался с вашим отцом, что эта страна должна протянуться до Тихого океана. Было бы преступной глупостью с нашей стороны допустить, чтобы Калифорния и Юго-Запад попали в руки европейского государства или же оставались за Мексикой, которая не в состоянии их освоить. Это противоречит нашему национальному характеру, это противоречит нашим национальным интересам и, я глубоко убежден, это противоречит ходу истории. Вы согласны со мной?

– Я не была бы дочерью сенатора Бентона, если бы не согласилась с вами, – сказала Джесси.

– Хорошо! – воскликнул секретарь Банкрофт. – В таком случае мы понимаем друг друга.

– Да, – ответила она, не зная, что она должна понимать.

Секретарь военно-морского флота пришел в ее дом не для обсуждения истории. Банкрофт, видимо, ожидал, что она сделает следующий шаг. Видя, что она не собирается говорить, он заговорил сам, на этот раз зондирующим тоном:

– Поначалу я думал, что президент Полк ошибается, не занимая более воинственную позицию в отношении Калифорнии, ибо он не меньше, чем я, хочет забрать Калифорнию, но как президент миролюбивой страны он не располагает свободой рук. Я послал несколько наших военных кораблей в районы мексиканских и калифорнийских портов, чтобы они были под рукой на всякий случай. Но я не могу сделать что-либо большее помимо этого. Мои руки также связаны, поскольку я член кабинета.