Текст книги "Возьми мою душу"

Автор книги: Ирса Сигурдардоттир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Глава 11

– Да, как я вам и говорил, бывшие владельцы в конце концов решили забрать оставшиеся вещи, – сказал Йонас, откидываясь на спинку кресла. Они сидели в баре, в одной из ниш у очага, среди украшавших стены картин. – Я попросил Бирну сообщить им, чтобы они поторопились и вывезли все до начала строительства. Подготовка к возведению пристройки шла полным ходом. Планы мои, как вы знаете, в итоге сорвались, но вещи они тем не менее начали вывозить. Как там у них дело двигалось, я не в курсе. По крайней мере ни меня, ни Бирну никто ни о чем не уведомлял.

Мэтью отпил глоток пива.

– Они останавливались здесь? – поинтересовался он.

– Нет, они никогда не обращались ко мне с просьбой предоставить им номер, однако неоднократно обедали в нашем ресторане.

– Они приезжали сюда за оставшимися вещами?

– Понятия не имею, – ответил Йонас. – Помню, видел их несколько раз: брата, сестру и девушку с юношей – его сына и ее дочь. Не могу сказать, приезжали ли они на несколько часов или останавливались где-нибудь поблизости. Вигдис, администратор, говорила мне, что девушка дважды подходила к ней, просила картонные коробки. Насколько я помню, здесь, на полуострове, у них еще осталась собственность; возможно, они ночевали там. Думаю, что это дом в Стиккисхольмюре или Оулафсвике, где они живут летом.

– Мог ли кто-то из них иметь что-нибудь против Бирны? – спросила Тора.

– Не могу себе такого представить, – отозвался Йонас. – Я знаю, она частенько разговаривала с братом, но, насколько могу судить, отношения у них были вполне дружескими. Тогда ферма еще принадлежала им, и Бирна расспрашивала его о здешних местах. Полагаю, она надеялась обнаружить старые карты или что там ей было нужно.

– Нашла она их? – поинтересовалась Тора.

– Нет, не думаю, – покачал головой Йонас. – Насколько я помню, у него ничего подобного не было. Какие-то бумаги он ей давал, но, как оказалось впоследствии, для нее совершенно бесполезные. Он позволил ей покопаться в старых вещах, сваленных в подвале в «Киркьюстетте» и «Креппе».

– Не припомните, упоминала ли Бирна когда-нибудь имя Кристин? – продолжала расспрашивать Тора. – Или может быть, говорила о девушке с таким именем?

Йонас пожал плечами.

– Не припоминаю. А кто такая Кристин?

– Не имею ни малейшего представления, – ответила Тора. – Она не связана с нашим делом, это имя… – Тора едва не сболтнула о ежедневнике Бирны, но вовремя удержалась. – …нацарапано на столбе в доме. Возможно, просто кличка кошечки, любимой козочки. Мы думаем, надпись сделал ребенок.

– Кристин – довольно необычно для кошечки, – заметил Йонас. – Но одно я помню точно – Бирна никогда не упоминала ни о какой Кристин, ни о девушке, ни о кошке.

Они немного помолчали. Тора, разглядывая обстановку, потягивала белое вино, заказанное для нее Йонасом. Бар находился в новой пристройке, но был уютным, обставленным старомодной мебелью.

– Это все местные жители? – кивнула Тора на развешанные по стенам фотографии.

– Нет, я купил их в антикварной лавке. Понятия не имею, кто эти люди. Бирна посоветовала мне их использовать. Одна из ее великолепных идей.

Мэтью и Тора согласно кивнули.

– Может быть, имеет смысл попросить разрешения разместить здесь и те фотографии, что пылятся в коробках в подвале? – предложила Тора. – Там есть несколько фотоальбомов и рамок. Полагаю, на снимках изображены местные жители. Это добавило бы помещению шарма. Кстати, основную часть фотографий я принесла к себе в номер, чтобы получше рассмотреть. Можете взглянуть, если есть желание.

Йонас поежился.

– Я воздержусь, но за предложение – спасибо. Чем меньше я о них знаю, тем лучше.

– На какой фотографии есть та девочка, которую вы узнали в призраке? – спросила Тора. – Я посмотрела все снимки и нашла несколько кандидаток.

– На той, что в рамке. На ней изображена молоденькая девушка. Блондинка. Удивительно похожа на создание, появившееся в моей комнате.

– То есть это был не ребенок, – сказала Тора. – А я считала, что это маленькая девочка.

Торе попалась только одна фотография в рамке, и на ней была изображена Гудни. На вид совсем не девочка – скорее девушка. Тора поставила снимок на тумбочку рядом со своей кроватью.

– Ребенок, не ребенок – не важно. Молодая девушка, намного моложе меня. В моих глазах, конечно, ребенок.

– И вы уверены, что видели ее? – вставил Мэтью, не пытаясь скрыть сомнения. – Вам она не привиделась?

– Нет, – твердо ответил Йонас. – Исключено. Я вернулся домой уставшим. В подобном состоянии защитные рефлексы у человека снижаются и он склонен воспринимать потусторонние явления. Такое случается, не сомневайтесь.

– Хорошо, – снова вступила в разговор Тора. – Давайте пока оставим ваш опыт общения с привидениями. Скажите, удалось ли вам вспомнить, где вы были в четверг вечером?

– Ах да. Частично удалось. Я был здесь за несколько минут до начала сеанса. Собирался посетить его, но в конце концов не пошел. Испугался последствий.

– Испугались? Каких последствий? – уточнил Мэтью.

– На сеансе могли вскрыться нежелательные явления. Места здесь дурные, и я не хотел бы услышать от усопших подтверждения своим догадкам, – бесстрастно пояснил Йонас, словно речь шла о вполне естественных вещах. – Поэтому предпочел отправиться на прогулку, восстановить свои энергетические центры. Тем более что погода была для меня самая подходящая и стоял низкий туман.

Тора опередила Мэтью, собиравшегося было поинтересоваться восстановлением энергетических центров.

– Во время прогулки вы кого-нибудь встретили?

– Нет, – ответил Йонас. – Никого. Мало кто захочет выйти из отеля в такую скучную погоду, да и постояльцев было не много. Мне не попалось ни души. Наверное, в тот вечер я один и прогуливался.

– Вы забываете о Бирне, – напомнила Тора. – И об убийце. Они отсутствовали в то же самое время. – Она умоляюще посмотрела на Йонаса. – Только не говорите мне, что спускались к заливу, где обнаружили тело Бирны.

– Нет, я не ходил туда, – произнес Йонас. – Прошел только часть пути до залива. Я был очень раздражен и просто бродил, не отдаляясь от отеля. Незадолго до того я нанял одного местного подкопать слив под дорогой, и он как раз в четверг начал работать, но, не закончив, умотал домой. Поэтому гостям, приехавшим на сеанс, пришлось оставлять машины у главной дороги, а оттуда добираться пешком. Два километра. Уверен, многие просто вернулись. Кроме того, постояльцы отеля тоже были крайне недовольны, обнаружив канаву, преграждавшую путь их машинам. Некоторые не смогли уехать.

– А когда ремонтные работы закончились? – спросил Мэтью.

– В пятницу утром, – буркнул Йонас, явно и сейчас злой на нерадивого землекопа. – Он бы и еще протянул, если бы я не отругал его.

– Таким образом, в вечер убийства ни одна машина не могла ни подъехать к отелю, ни отъехать от него к заливу? – уточнила Тора.

– Разумеется. Она бы застряла в канаве.

– Во время прогулки ваш мобильный телефон был при вас? – поинтересовался Мэтью.

Йонас ответил не задумываясь:

– Определенно нет. Он испускает волны, мешающие мне восстанавливать энергетические центры.

Мэтью уже собрался было попросить Йонаса объяснить процесс восстановления, но в этот момент в дверях бара появилась Вигдис с бумагами в руках, обвела глазами присутствующих и направилась прямиком к ним.

– Вот списки, которые вы просили, – объявила она и передала бумаги Йонасу. – Фамилии постояльцев, находившихся в отеле в ночь с четверга на пятницу, а также тех, кто заказал у нас номера, но либо не приехал, либо аннулировал заказ. – Она натянуто улыбнулась Торе и Мэтью. – Простите, мне нужно вернуться к телефону. – Вигдис торопливо удалилась.

Йонас крикнул ей вслед:

– Спасибо! – И, пробежав глазами листки, передал их Торе. – Это распечатка резервирования номеров, хотя вам она, вероятно, мало чем поможет. Не могу себе представить, чтобы кто-то из наших постояльцев убил Бирну. Подобное мне кажется просто невероятным.

– Как знать, – парировала Тора и принялась читать бумаги. Перечень оказался не слишком длинным. – Заказов не так много. Я вижу, к вам мало приезжают, – заметила она.

– Вовсе нет, – отозвался Йонас, уязвленный ее пренебрежительным тоном. – Туристический сезон здесь довольно короткий, несколько недель в середине лета. Его и сезоном-то не назовешь. В эти дни отель, как правило, забит. В остальное время постояльцев, естественно, меньше, как и везде. Я уже думал организовать для привлечения дополнительного числа гостей зимние экскурсии и другие развлечения. Пока здесь довольно уныло.

Тора согласно кивнула, не отрываясь от бумаг.

– Судя по перечню, в четверг были заняты восемь номеров, а в пятницу – десять.

– Очень возможно, – согласился Йонас. – Естественно, я не запоминаю цифры, но скорее всего это так. – Он потянулся к своему пиву, сделал глоток. – Органическое пиво, – пояснил он, поставив бокал и вытерев с верхней губы пену.

Тора заметила, как поднялись брови Мэтью. Он подозрительно оглядел бокал и принюхался. И прежде чем Мэтью начал расспрашивать Йонаса о способе производства столь оригинального пива, Тора торопливо задала очередной вопрос:

– Кто-то из ваших постояльцев наведывается к вам регулярно?

– Отель открылся совсем недавно, и постоянных клиентов, к сожалению, пока нет, но кое-кого я успел запомнить. Давайте посмотрим. – Йонас ткнул пальцем в первую фамилию в списке. – Мистер и миссис Бритнес, пожилая чета из Норвегии. Нет, на роль убийц они совсем не подходят. – Он перевел палец на строку ниже. – Карл Херманнссон. По-моему, он у нас останавливался всего на одну ночь. А вот эту пару я помню хорошо. Арнар Фридрикссон и Асдис Хенрисдоттир. Они бывали у нас раньше. Искренне интересуются нашей деятельностью, охотно пользуются всеми услугами, которые мы предоставляем. К смерти Бирны не могут иметь никакого отношения. Постойте. А это кто? Тростур Лауфейярсон? – Йонас задумался. – Ах да, точно. Байдарочник. Тренируется здесь, готовится к соревнованиям по гребле. Проживать будет до среды. Очень сдержанный и капризный. Может быть, он и есть убийца.

– А может быть, и нет, – возразила Тора, не считавшая сдержанность характерной чертой убийц. – Что вы скажете об этих иностранцах? – указала она на следующие фамилии.

– Мистер Такахаси и его сын. – Йонас поднял на Тору глаза и улыбнулся. – Оба исключительно вежливые и очень тихие. Отец перенес онкологическую операцию, сейчас восстанавливается после лечения. Сын ни на шаг от него не отходит. Забудьте, такие не убивают. – Он перевел взгляд на следующие фамилии. – Бьерн Эйнарссон и Гудни Свейнбьорнсдоттир. Я с ними не знаком, поэтому ничего сказать не могу. А вот этого господина вы, Тора, должны знать. Магнус Балдвинссон, престарелый левый политик.

Как только Тора услышала это имя, в памяти сразу же всплыло лицо человека из ресторана.

– Да, конечно. Я видела его во время ленча. Недавно читала о нем в газете. Внук его, Балдвин Балдвинссон, считается восходящей звездой в политике, заседает в городском совете. И что он здесь делает?

– Думаю, просто отдыхает. Человек он неразговорчивый, но как-то обмолвился, что вырос здесь. Полагаю, к старости люди становятся сентиментальными и их тянет в родные места, туда, где прошло детство, – сказал Йонас и продолжил изучать список. – Тордис Робертсдоттир. Не припоминаю ее. А вот Робина Кохмана немного знаю. Он фотограф, работает в журнале для туристов, делает снимки для статьи о Западной Исландии и фьордах. С ним приезжал и журналист, но недавно уехал. Насколько я помню, во вторник или максимум в среду. Кто у нас там дальше? А, Тейтур. Биржевой маклер, живет здесь несколько дней, очень приятный человек; правда, вежливость у него снобистская. На следующий день после приезда получил травму – свалился с лошади. Я был уверен, что он сразу уедет, но, к моему удивлению, Тейтур остался. Остальных в списке я не знаю, даже не помню как они выглядят. Ни приехавших в пятницу, ни тех, кто аннулировал заказ номера. – Он положил бумаги на стол, и Тора сразу взяла их.

– Вы не возражаете, если я переговорю с этими людьми? – спросила она.

– Разумеется, не возражаю, – ответил Йонас и начал подниматься. – Только отнеситесь к нашим гостям с пониманием. Постарайтесь не обидеть. – Покосившись на Мэтью, он прибавил по-исландски: – Прошу вас – не подпускайте его к постояльцам с расспросами. Делайте вид, будто ничего у них не выясняете, а просто беседуете. – Йонас расправил складки на брюках и снова перешел на английский: – Пойду присоединюсь к полицейским. Они осматривают номер Бирны. Ума не приложу – что они там ищут.

Мэтью улыбнулся и подмигнул Торе.

– Ничего интересного для себя они там не найдут, – спокойно заметил он.

– У них все еще остается мой телефон, – напомнил Йонас. – Возможно, они переписывают номера из него. Ну и пусть – хоть каким-то делом займутся, лишь бы по отелю не шатались.

Стейни задумчиво сидел у окна, уставившись на дорогу. Ни людей, ни машин не было. Стейни казалось, будто он один в целом мире. Телевизора он уже насмотрелся на целую жизнь. А ведь ему всего двадцать три года. Все сложилось бы нормально, если бы не страшный поворот в его судьбе. Так не должно было случиться. В душе он все еще ждал, что кто-нибудь войдет к нему и скажет, что произошла ошибка и все стряслось не с ним, а с кем-то другим, до кого ему и дела нет, потому что это кто-то другой. «Прости, парень, – скажет вошедший. – Мы не хотели причинять тебе боль, ты этого не заслужил, но и такое иной раз случается. Вставай. Ты можешь двигаться. И машина твоя находится здесь, а не на свалке. Пострадал и другой водитель, и другая машина». Из груди его вырвался хриплый безрадостный смех одинокого человека. «Хорошо бы», – подумал он.

Стейни пошевелился, и в стекле возникло его отражение. Он отпрянул от окна и поглубже натянул капюшон, но полностью скрыть лицо не удалось. Он никогда не привыкнет к нему. Никогда. Отработанными движениями Стейни сжал колеса инвалидного кресла и отъехал в глубь комнаты. «Где же Берта? Обещала прийти, а она всегда держит слово. Дорогая, чудесная Берта. Как бы я жил без нее?» Терапевты, хирурги и психиатры в один голос уговаривали его поехать в Рейкьявик, поступить в университет, так или иначе изменить свою жизнь. Он отказывался, но не потому что был уж совсем плох. При надлежащем лечении он смог бы передвигаться сам, правда, для этого пришлось бы упорно тренироваться, преодолевая боль. «Ничего врачи не понимают. Я должен оставаться тут. Я принадлежу этой земле, здесь – мой дом. Народу здесь живет мало, и большинство меня знают».

Никто не отшатывался в ужасе при виде ужасной маски, которая, как предполагалось, была его лицом. В Рейкьявике такое случалось бы постоянно. Там бы он быстро увял и умер. Он был бесконечно благодарен Берте. Из-за нее он и остался здесь, беспомощный и жалкий.

«А вдруг она меня бросит? Скажет, что ей все надоело. Придет, поможет в последний раз и исчезнет. И что потом? – Стейни схватился за колеса, подкатил к телевизору и взял пульт дистанционного управления. – Нет, уж лучше смотреть разную муть, лишь бы отогнать от себя такие мысли. – Он включил звук и впился взглядом в экран. – Не нужно, не нужно об этом думать».

Тора и Мэтью подняли бокалы.

– Надеюсь, вино получено не органическим путем? – спросил он.

Тора улыбнулась:

– К счастью, нет. Его сделали с помощью инсектицидов и ртутного удобрения. – Она сделала глоток. – Виноградарь постарался, результат восхитительный. – Поставив бокал на белую скатерть, она взяла с тарелки крошечный кусочек сыра. – Я умираю от голода, слышишь?

– Слышу, слышу. Приятно видеть, что ничего не изменилось. И ты в том числе, – подмигнул он ей. – Даже манера одеваться осталась… как бы это сказать…

Тора оглядела свой простенький свитер и показала Мэтью язык.

– Полагаешь, мне следовало бы взять с собой вечернее платье в надежде получить от кого-нибудь приглашение на ужин?

– Сомневаюсь, что ты бы надела вечернее платье, даже получив такое приглашение, – отозвался Мэтью, театрально поправив галстук.

– Ха-ха, как смешно, – сказала Тора. – Горю желанием ответить на глупые шутки. Да где же еда? – Она посмотрела на часы. – Черт подери, мне нужно позвонить домой, пока Солей не легла спать. – Она взяла свою сумочку, но, прежде чем открыть ее, вспомнила – телефон остался у полицейских. – Извини, не дашь мне свой мобильник?

– Конечно. – Мэтью извлек из кармана телефон и передал ей. – Надеюсь, твои дети здоровы. Прости, никак не соберусь с духом спросить – ты еще не стала бабушкой?

– Успокойся, ты обедаешь с молодой женщиной, – ответила Тора, принимая мобильный. Раскрыв его, она увидела на дисплее фотографию юной чернокожей девушки со множеством коротких косичек. – Кто это? – удивилась Тора, показывая Мэтью дисплей. Он никогда не говорил ей о других женщинах.

– Моя дочь, – улыбнулся Мэтью.

– На самом деле? Она не слишком на тебя похожа. – Тора снова взглянула на снимок. – Может быть, только цветом волос. – И замолчала, не зная, что сказать.

Мэтью, рассмеявшись, провел рукой по своей аккуратной прическе.

– Не родная дочь. Приемная. Я удочерил ее через Фонд милосердия.

– О, как мило, – пробормотала Тора и пригубила вино, скрывая облегчение. – Я подумала, что ты либо женат, либо живешь с кем-то. Я предпочитаю неженатых мужчин. По моей десятибалльной шкале привлекательности они стоят на два пункта выше.

– Странные вы создания, – изрек Мэтью. – Для меня женщина привлекательна вне зависимости от того, замужем она или нет.

– В таком случае тебе повезло, что я разведена, – сказала Тора и снова посмотрела на фотографию. – Она живет отдельно? – Тора не могла представить Мэтью в роли заботливого папаши, стирающего детские вещи и уж тем более старательно заплетающего косички.

– Разумеется, – ответил Мэтью. – Она живет в Руанде. Одна моя знакомая работает в той деревне от Красного Креста. Она просила меня удочерить девочку, и я в конце концов согласился.

– Как ее зовут? – спросила Тора.

– Кого? Знакомую или девочку?

– Девочку, конечно.

– Лайя, – ответил Мэтью.

– Красивое имя. – Тора положила ладонь на его руку. – Я сейчас быстренько позвоню своим, потому что, когда принесут еду, разговаривать уже ни с кем не смогу. – Она набрала номер сына. – Привет, Гульфи, как дела?

– Ты откуда звонишь? Из-за границы? – удивился тот.

– Почему из-за границы? Нет, конечно. – Тора замялась и торопливо прибавила: – Я одолжила мобильник у одного иностранца, постояльца отеля. Мой забарахлил, и я отдала его в мастерскую, проверить. Как у вас дела?

– Тоска жуткая. Хочу уехать домой, – выразительно произнес Гульфи.

– Ни в коем случае! – возразила Тора. – У вас наверняка все хорошо. Солей довольна?

– Она всегда довольна, можешь не спрашивать, – проворчал Гульфи. – Зато я скоро тут рехнусь. Отец замордовал своим караоке с песнями восьмидесятых. Без конца гоняет одну и ту же мелодию. Еще раз «Глаз тигра» услышу – сразу уезжаю. Честно тебе говорю.

– Дорогой, потерпи. Скоро все кончится, – успокоила сына Тора. – Можно поговорить с Солей? – Она была не в том настроении, чтобы долго выслушивать рассказы о песнопениях бывшего мужа.

– Можно, только недолго. Мне нужно позвонить Сиге, послушать младенца.

– Как это? – изумилась Тора.

– Она кладет мобильник на живот, и тот мне отстукивает ножками сообщение, – пояснил Гульфи.

– Да? И что же он тебе сообщает?

– ОК, – гордо произнес Гульфи и без дальнейших объяснений передал мобильник сестре. В трубке зазвучал приятный голосок:

– Мамочка, приветик.

– Приветик, моя мышка. Как отдыхаешь? Все нравится?

– Да, все отлично. Только я очень хочу домой. Папа с Гульфи постоянно ругаются.

– Скоро, дорогая, я за тобой приеду. Передай привет папе. До завтра. – Тора попрощалась, закрыла телефон и передала его Мэтью.

– Не понял ни единого слова, – признался тот, убирая мобильный в карман. – Почему бы тебе не поговорить со мной по-исландски? Например, в постели.

– Обязательно поговорю, мистер Баранья Голова, – ответила Тора на языке викингов. Белое вино начинало действовать. – Раньше исландки носили кинжалы. Ты рад, что я безоружна?

Роза стояла у плиты и варила кофе в стареньком кофейнике. Особого внимания процесс не требовал, поэтому она позволила себе предаться воспоминаниям. Однако, к ее горькому сожалению, положительные и радостные мысли отказывались задерживаться в голове больше чем на несколько секунд, неизбежно сменяясь угнетающими, и Роза ничего не могла с этим поделать. Она попыталась вспомнить, как сегодня утром поила своего любимого ягненка Стуббура молоком из детской бутылочки и тот доверчиво приникал к ней, но милый образ быстро рассеялся. Его вытеснили воспоминания о Бергюре, накануне сообщившем ей о теле, обнаруженном на берегу. Роза старалась вытеснить их мыслями о скором приезде брата. Его визит, несомненно, должен встряхнуть дом. Брат был веселым и бойким. Его появление окажется как нельзя кстати – в последнее время в доме почти всегда тихо, словно он населен глухонемыми. Она криво усмехнулась. К ним давно никто не захаживает, даже хорошие знакомые. Бывают лишь близкие родственники, да и то крайне редко. И это понятно. Люди не любят приходить туда, где даже земля в цветочных горшках пропитана семейным несчастьем.

Роза вздохнула. Близких подруг, с которыми можно было бы посоветоваться, у нее нет. Да и какой совет они могли бы ей дать? Бергюр несчастен, потому что живет с ней без любви. Она несчастна, потому что любит его. Неразделенная любовь – вот в чем причина. Роза уже не помнила, когда он разлюбил ее, но не забыла, когда полюбила сама. В тот же день, как они встретились. Он был необыкновенно красив и разительно отличался от остальных знакомых молодых людей. Он приехал с запада весной, помочь с хозяйственными работами на ферме, и сразу же увлек ее. Они трудились бок о бок, и всякий раз, когда соприкасались руками, залитыми по локоть овечьей родовой кровью, сердце Розы оглушительно стучало. Он не перестал ей нравиться и потом, поскольку в отличие от других парней был начитан и хорошо образован. Даже сейчас Бергюр говорил изысканнее многих. Это качество придавало ему иностранный шарм, хотя он ни разу не выезжал за пределы страны. Тогда, да что греха таить, и сейчас тоже, Роза чувствовала себя рядом с ним совершеннейшей дурой. Она всегда знала, что он слишком хорош для нее и в конечном счете уйдет. Постоянное сознание неизбежного расставания отравляло жизнь Розе, делало ее безрадостной и апатичной, что, в свою очередь, разрушало их брак. «Ох-хо-хо, – вздохнула она, и ее рыхлое тело заколыхалось. – Это все моя бесхарактерность и жалость к себе». Аромат кофе, разлившийся по кухне, немного приободрил ее. «Кто знает, может, лучшие времена как раз впереди?» Она принесла свежеиспеченный бисквит и нож. С минуты на минуту должен был вернуться Бергюр, усталый после вечерних трудов, и Розе хотелось подготовиться к его приходу. Он чинил прохудившуюся крышу сарая, и только Роза знала, как Бергюр ненавидит такого рода работу. Хозяином и мастером на все руки он определенно не был, но Роза не обращала на это внимания. Не за умение справляться с деревенской работой она его полюбила.

На обед она сварила картофель с последней замороженной кровяной колбасой, приготовленной прошлой осенью. Еда, конечно, не вдохновляющая, поэтому Роза решила добавить к ней бисквитный пирог и кофе. Вода в кофейнике закипела. По щеке ее скатилась слеза. «Гребаная сучка. – Роза смахнула слезу и, засопев, взялась за нож. – Гребаная сучка, – прошептала она. – Слышишь, сволочь, это я тебе говорю. – Крышка на кофейнике запрыгала. Роза встрепенулась, приподняла ее, и лицо озарилось внезапной улыбкой. – Гребаная сучка. Мертвая, мертвая, мертвая сучка. – Настроение сразу приподнялось, она занесла нож над пирогом. – Подохла, и скоро тебя похоронят». Роза еще ни разу не слышала, чтобы муж изменил своей жене с мертвой сучкой.

Мэтью оторвал голову от подушки. Хотелось пить. А еще хотелось бы знать, отчего он проснулся: то ли от жажды, то ли от необычного шума, доносившегося снаружи. Он улыбнулся своей глупости, поняв, что никакого шума нет и за открытым окном стоит абсолютная тишина. Зевнув, он осторожно поднялся, стараясь не разбудить Тору. Сделать это было непросто, поскольку она умудрилась разлечься на всю кровать. Мэтью пришлось извиваться, как цирковому акробату, чтобы не потревожить ее. Он направился в ванную, пустил холодную воду и, пока та стекала, принес из комнаты бокал. Подставив его под струю, он вдруг уловил странный звук, закрыл кран и прислушался. В первый момент ему показалось, что где-то неподалеку плачет ребенок. Насторожившись, Мэтью прошел в комнату и попытался определить, откуда доносится плач. Но плач вдруг прекратился. «Вероятно, в отель заехала семья с ребенком и тот не может уснуть? – подумал он. – Да, скорее всего так и есть». Он посмеялся над своей реакцией и решил закрыть окно. Тора обычно распахивала его настежь, поэтому в комнате было довольно прохладно, Мэтью же привык спать в тепле.

Едва он опустил шпингалет, как плач послышался снова. Теперь Мэтью был абсолютно уверен – звук шел снаружи. Он раздвинул шторы и вгляделся во тьму лунной ночи, но ничего не увидел. Тем временем плач прекратился так же неожиданно, как и возник. Мэтью постоял у окна, ожидая услышать его вновь, но, устав и озябнув, с удовольствием вернулся под пуховое одеяло, абсолютно убежденный – он явственно слышал плач младенца, и тот доносился снаружи.