Текст книги "Возьми мою душу"

Автор книги: Ирса Сигурдардоттир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Глава 34

– РЕР, БЕР, – пробормотала Тора и положила мобильник на стол.

Мэтью, Гульфи и Сига молча ждали ее объяснений.

– Оказывается, не только Роза, – в полной тишине проговорила Тора. – О лисе знала еще и Берта.

– Но это совсем не значит, что она виновна в убийствах, – заметил Мэтью.

Гульфи и Сига внимательно следили за разговором.

– Есть кое-что поважнее лисы. Во-первых, Берта теряла больше всех, вместе со своей матерью Элин, конечно, и дядей Бёркуром. Она присутствовала на сеансе и верит в привидения, то есть могла воткнуть булавки в ступни жертв, чтобы не дать их душам бродить по земле.

– Не забывай, что Берты не было здесь во время убийства Эйрикюра, – напомнил Мэтью. – Она уезжала в Рейкьявик, номер ее машины есть в полицейском списке. Или ты считаешь, что убийства совершили два разных человека?

– Нет, не считаю, – ответила Тора. – Если хорошо подумать, то никуда она не ездила. Здесь она находилась, а не в Рейкьявике.

Брови Мэтью поползли вверх.

– Полагаешь, она дала кому-то свою машину?

– Нет. Она поменялась машинами со Стейни, – вздохнула Тора. – Тебе не кажется странным, что оба они сначала едут в Рейкьявик, а потом обратно. По-моему, это не простое совпадение. Стейни не провожал ее, как утверждает. Он выехал первым, остановился на противоположной стороне туннеля и стал дожидаться Берту. Когда та подъехала, они поменялись машинами, и Берта вернулась, чтобы расправиться с Эйрикюром. Стейни приехал сюда, остановился на обочине и снова стал ее ждать. В этот момент его и заметил байдарочник Тростур. Отъезжая, он увидел, как к Стейни подъехала еще одна машина, в которой находилась Берта. Таким образом, Стейни обеспечил ей алиби.

– И сам подпал под подозрение, – вставил Мэтью.

Тора покачала головой.

– Никоим образом. Кто поверит в причастность к убийству инвалида? Ты же его видел. Разве он смог бы справиться с Эйрикюром? Затащить его в стойло к жеребцу? Нет, конечно. А вот Берта могла. Она же здоровая как бык. Сколько времени она возит Стейни в коляске? Руки у нее должны быть очень сильные. – Тора хлопнула себя по лбу. – Помнишь фотографию ее покойной родственницы, Гудни? Она стоит у меня на тумбочке, рядом с кроватью. – Мэтью кивнул. – Они очень похожи, особенно если представить Берту с такой же прической.

– Честно говоря, я и лица-то Гудни не помню, а уж прическу – тем более, – улыбнулся Мэтью.

– Неважно. Теперь я понимаю, какая фотография ошеломила Йонаса. Портрет Гудни. Он утверждал, будто бы увидел в своем номере привидение, очень похожее на девушку с фотографии. – Тора закрыла глаза, вспоминая красивое лицо Гудни. – Только видел он не привидение, а Берту. Пока он был в ванной, она тихонько зашла к нему. Зачем? Пока не знаю. Допустим, явилась за его снотворным. Или за чертежами пристройки, а снотворное увидела случайно. Йонас, заметив ее в зеркале, подумал, будто видит привидение, и остолбенел. Возможно, Берта намеревалась подмешать снотворное Бирне, но передумала, испугавшись, что Йонас обратил внимание на мелькнувший в зеркале силуэт. Эйрикюра она убила, поскольку знала, что находится в полной безопасности. На таблетки она не надеялась, поэтому и разработала хитрый план с конюшней. Берту принимали за привидение и когда она в тумане искала на лужайке крышку люка. Вероятно, пыталась добраться до скелета Кристин, прежде чем его обнаружит полиция.

– И что ты теперь собираешься делать? – осведомился Мэтью. – Твоих догадок, пусть даже очень правдоподобных, явно недостаточно. Ну, прежде всего, зачем ей потребовалось убивать Эйрикюра?

Тора шумно выдохнула.

– Не знаю. Он или обоснованно подозревал Берту, или видел, как та убивала Бирну. Только она сама может рассказать о своих мотивах.

– Пойдешь со своими выводами в полицию? – спросил Мэтью. – Торольфур показался мне неплохим человеком. Думаю, он не обидится, если ты подкинешь ему новую работенку. – Мэтью усмехнулся. – Он уже около часа беседует с Розой, и уверенность в ее виновности внушила ему ты.

Вздохнув, Тора поднялась.

– Я обязана встретиться с ним, и чем быстрее, тем лучше.

– Cat! – внезапно громко произнесла Солей. Мэтью и Тора вздрогнули от неожиданности. Девочка улыбнулась, довольная произведенным эффектом. – Мам, скажи ему, что я тоже умею говорить по-английски.

– Молодец, солнышко. Обязательно скажу. – Тора провела рукой по светлым волосам дочери. – Я сейчас отлучусь ненадолго, а ты пока поболтай с Мэтью.

– Dog! – выкрикнула ободренная похвалой матери Солей.

Тора поспешила к выходу.

Лара устроилась поудобнее на жестком деревянном стуле и аккуратно, чтобы не помять, положила на колени пальто. Цветы, купленные накануне, так и не ожили, хотя всю ночь простояли в воде. Они печально поникли в металлической вазе на столике у кровати. Лара поздоровалась с постаревшей Малфридур Гримсдоттир и пожала ее сухонькую ладонь.

– В последнее время ни о чем другом не могу думать, – призналась Лара. – С тех пор как моя внучка Сольдис устроилась работать в отель, там, на западе, ко мне постоянно приходят воспоминания. Ты знаешь правду и, я надеюсь, все мне расскажешь. Пока еще не поздно. – Она оглядела жалкую фигурку лежащей в кровати пожилой женщины.

Люди стареют по-разному. Малфридур была намного моложе Лары, но выглядела гораздо хуже и почти лишилась сил. Она не могла ходить и с трудом держала голову. Глядя на нее, Лара надеялась, что ей не придется так же медленно и мучительно угасать.

Глаза Малфридур увлажнились.

– Надеюсь, Господь простит меня, – проговорила она, опуская веки. По щекам ее заструились слезы. – Тогда я была очень молоденькой. Не осмеливалась ослушаться отца. Потом он заболел, и на меня свались другие заботы.

– Я ни в чем тебя не обвиняю, дорогая Малфридур, – ласково сказала Лара, сжимая ее ладонь. – Понимаю, у тебя не было сил поговорить со мной тогда, но теперь время убегает от нас обеих, и мне страшно подумать, что я покину этот мир, так ничего и не узнав о дочери Гудни. Я в долгу перед ней.

Слезы ручьями текли по щекам Малфридур.

– Кристин умерла, – с трудом проговорила она. – Ее убил мой отец… – Лара терпеливо ждала, когда подруга успокоится. – Закрыл ее в угольном бункере. Я ходила в «Киркьюстетт» за ее любимой куклой, по которой она так скучала, и все видела из окна. Боже милостивый, – прошептала Малфридур и умолкла. При мысли о гибели девочки слова застревали в горле. Она собралась с силами и продолжила: – Из-за невыносимого запаха он сжег дворовые постройки, завалил костями животных угольный бункер и заложил дерном крышку люка. Вход в бункер из подвала он сначала забил досками, а потом возвел стену, чтобы скрыть дверь.

– Какой ужас. Зачем он это сделал? – потрясенно спросила Лара.

– Скотина начала дохнуть от голода. После смерти отца Гудни не могла ухаживать за ней. Она ослабела, лежала при смерти. Когда отец в конце концов пришел на их ферму, спасти животных было уже невозможно. Вонь стояла ужасная. Он поджог все сараи, коровники и свалил кости в угольный бункер. Так он скрыл, что не пришел на помощь своему брату Бьярни и племяннице. Конечно, ему следовало ухаживать за скотом, когда Гудни слегла. – Старая женщина закрыла глаза. – Но он ни разу не ходил туда, даже когда скот начал падать. К его приходу живой оставалась всего одна корова. Я видела ее несчастные глаза. Передо мной до сих пор стоит эта жуткая картина.

– Я не о животных спрашивала и не о дворовых постройках. Зачем он убил дочь Гудни? Вот этого я понять не могу. – Лара заплакала.

– Кристин, – сказала Малфридур, пристально глядя в белый потолок палаты. – Отец ненавидел ее. Сначала я не понимала почему. Ведь она была такая милая, ласковая. Очень тихая, послушная девочка. Она прожила у нас всего несколько дней и все это время ни на шаг не отходила от кровати, где лежала ее смертельно больная мать. Отец не заходил к ним в комнату, боялся заразиться. Кристин подавала матери воды, кормила ее, поправляла постель. Как могла заботилась о ней, пока однажды ночью ее мама не умерла. Кристин была особенной девочкой, но отец не замечал этого. Мне она нравилась. Наивная, я думала, что после смерти матери она останется жить с нами. А произошло все совсем не так. – Малфридур замолчала. – Отец не только пошел на убийство, но и уничтожил все следы пребывания Кристин в нашем доме и вообще на земле. Когда Кристин родилась, он надеялся, что она заразится туберкулезом от своего деда и рано умрет, во всяком случае, не достигнет совершеннолетия. Кроме того, она была незаконнорожденной. Это считалось позором для семьи. Поэтому отец не выправлял ей свидетельство о рождении. Впоследствии его предусмотрительность сыграла ему на пользу.

– Зачем он убил ее? – вновь повторила Лара. – Я бы с радостью приняла девочку и заботилась о ней как о собственной дочери.

Малфридур повернулась к Ларе.

– Его угнетала зависимость от нее. Ведь мой отец незадолго до того потерял все свое имущество. Брат помог ему, выкупив ферму и гарантировав возврат его долгов. Однако вместо радости и благодарности за щедрость и благородство брата в сердце его закралась ненависть. Она его в конце концов и уничтожила. Обезумев от презрения к себе, совершившему убийство ради денег, снедаемый позором, он повесился. За день до самоубийства отец во всем мне признался. Подтвердил то, в чем я его всегда подозревала. Мне кажется, он ждал от меня отпущения грехов, но я не могла простить и не простила его. Меня ошеломила жестокость отца. Он внушал мне отвращение. Хотя я и была свидетельницей происшедшего и все понимала, но тем не менее пришла в ужас от его рассказа.

Малфридур снова перевела взгляд на потолок.

– На его могильном камне я сделала надпись, соответствующую прожитой им жизни. У меня сердце кровью обливается, когда я о нем вспоминаю. А у него сердца не было. – Она слабо откашлялась. – Гибель Кристин повлияла на всю мою судьбу. Предав ее, я жила в постоянном страхе, все ждала, что она вернется и станет меня преследовать. Хотя отчасти так и случилось. До сих пор я испытываю угрызения совести. А теперь она приходит ко мне во сне.

– Я должна откопать ее, – проговорила Лара, поднимаясь. – Хватит ей мучиться. Похороню ее рядом с матерью, и до тех пор, пока не сделаю это, не смогу спать спокойно.

Малфридур приподнялась с подушки, впервые за время беседы с Ларой.

– Не нужно. Я обо всем позаботилась.

Лара посмотрела на нее непонимающе.

– Девочку еще не нашли, – удивилась она.

– Значит, что-то у нее не заладилось, – произнесла Малфридур. – Я обо всем рассказала Берте, дочери Элин, и та обещала мне отыскать Кристин. – Она слабо улыбнулась Ларе. – Странно, своим детям я ничего о девочке не говорила, только Берте. Когда внучка приходила навестить меня. Она так похожа на Гудни. Душа у нее такая же добрая. Она совершит благое дело, когда отыщет Кристин.

Лара поднялась и гневно посмотрела на Малфридур.

– Не удивлюсь, если она окажется больше похожей не на Гудни и ее дочь, а на своего деда, – жестко заявила она.

– Будем надеяться, сердце Малфридур Гримсдоттир выдержит, когда она узнает страшную правду. Возможно, она не совсем искренна или просто не осознает, какие испытания судьба уготовила ей и ее внучке, – сказала Тора и нажала на тормоз. Больше никаких доказательств не требовалось. Телефонный звонок Лары все расставил по местам, подтвердив виновность Берты. Тора отправилась в путь сразу же после разговора с ней и теперь со скоростью улитки ехала сквозь туман к ферме «Тунга». Местами пелена немного прояснялась, и тогда на покрытой мхом лаве появлялись загадочные тени, причудливые и пугающие. Потом туман снова сгущался, поглощая таинственные образы, и у Торы мороз пробегал по коже. Она надеялась, что едет правильной дорогой. Ферма находилась недалеко, но увеличить скорость мешала плохая видимость, вынуждая медленно тащиться по едва заметной дороге. Порой казалось, что она теряет ощущение времени. Наконец из тумана выплыл столб, и на нем рука с раскрытой ладонью. Это был указатель. Тора облегченно вздохнула. «Значит, я все-таки еду правильно». Свернув на подъездную дорогу, она чуть увеличила скорость и через пару сотен метров увидела сквозь туман очертания фермы.

Возле дома стояла пустая машина Торольфура. Тора припарковалась рядом и направилась ко входу. Она уже поднималась по ступенькам, как вдруг из густоты тумана донесся детский плач. Тора замерла, пытаясь определить источник звука, но безуспешно. Плач прекратился так же внезапно, как и начался. Тора поежилась, стараясь унять охватившую ее дрожь. «Кто это, черт подери, рыдает? Может, какая-то женщина бродит в тумане с малышом на руках?» Она пристально вгляделась во мглу в той стороне, где, по ее предположениям, находилась конюшня, и заметила какое-то движение. Любопытство пересилило страх, и Тора двинулась в том направлении, осторожно ступая по гравию.

Подойдя к конюшне, она вновь услышала плач и огляделась, но никого не увидела. Сзади раздался громкий стук, заставивший ее вздрогнуть. Дверь в конюшню была распахнута и при каждом порыве ветра била в противоположную стену.

«Кто-то намеренно оставил ее открытой?» Тора прижалась к стене, надеясь остаться в тумане незамеченной для находившегося в конюшне. Спустя минуту она разглядела неясный силуэт. Человек вышел из конюшни, притворив за собой дверь. Прятаться больше не имело смысла.

– Привет, Берта, – сказала она. – Зачем ты ходила в конюшню?

Застигнутая врасплох, девушка замерла на месте, потом повернулась и с ужасом посмотрела на Тору. Несколько мгновений она непонимающе глядела на нее, затем пробормотала:

– Я? Просто так.

– Я видела, как ты выходила из конюшни. Ты знакома с ее владельцами?

Из тумана снова послышался плач, и Берта повернулась в его сторону.

– Я услышала, как кто-то плачет, и отправилась проверить, не потерялся ли чей малыш, – запинаясь проговорила девушка.

– Проверить? В конюшню? – удивилась Тора. – Звук явно идет снаружи, а не изнутри. – Она пристально смотрела на нее. – Берта, ты должна понять – все кончено, – спокойно проговорила она. – Тело Кристин нашли. Бессмысленно оттягивать неизбежное. Пойдем со мной, поговорим с Торольфуром. Полицейский сейчас находится в доме. – Она махнула рукой в сторону фермы, уже неразличимой в продолжавшем сгущаться тумане.

– О чем вы говорите? – спросила Берта. Безразличный вид никак не вязался с ее дрожащим голосом. – Я вас не понимаю…

Плач звучал все громче и настойчивее.

– Наверное, это рыдает призрак ребенка, брошенного на произвол судьбы, – холодно произнесла Тора. – Возможно, Кристин, ваша родственница. Думаю, бабушка уже видела ее. – Тора надеялась, что Берта всерьез воспримет ее слова, поскольку, как она считала, верит в привидения. Во всяком случае, Лара упоминала о снах Малфридур, в которых ей является Кристин. – Пойдем, – сказала она. – Дома нам будет спокойнее, чем здесь. Не стоит дожидаться, пока младенец трижды проползет вокруг нас. Думаю, один круг он уже сделал.

Берта испуганно глядела на Тору. Она побледнела, глаза ее покраснели.

– Как им удалось обнаружить Кристин? – едва слышно проговорила она.

– Неважно, – ответила Тора. – В конце концов, это должно было когда-нибудь случиться. Главное – ее нашли, и теперь пришла пора держать ответ.

– Мы с мамой все потеряем, – бесстрастно произнесла Берта. Торе показалось, что она говорит сама с собой. – У Стейни ничего не будет. Он живет в нашем доме. Родители его перебрались в Рейкьявик. Ему придется уехать к ним. – Она всмотрелась в туман и вздохнула. Тора увидела на ее висках капельки пота. Плач начал стихать и вскоре прекратился. Берта, казалось, немного успокоилась.

– Есть вещи похуже, чем потеря собственности, – заметила Тора и, не удержавшись, прибавила: – Например, потеря жизни.

Берта резко повернулась к ней.

– Бирна не имела права жить, и Эйрикюр тоже. Они были плохими людьми. Бирна шантажировала старика, а Эйрикюр пытался выманить у меня деньги. Он позвонил мне и сказал, что видел, как я уходила с сеанса. Он угрожал сообщить обо всем моей матери, если я не заплачу ему. Он думал, что коли у нас полно недвижимости, значит, мы очень богаты. Я согласилась заплатить, мы договорились о встрече… остальное вы знаете.

– К сожалению, знаю, – кивнула Тора, удивленная самообладанием девушки, хотя та едва держалась на ногах от волнения и страха. – Я читала заключение патологоанатома о смерти Бирны. Ее несколько раз ударили по лицу острым предметом, предположительно – камнем. Ты хотела обезобразить его, чтобы никто не смог ее опознать?

– Нет, – задыхаясь ответила Берта. – Я собиралась ударить ее по затылку, но она вдруг обернулась – видимо, услышала мои шаги, – и мне пришлось бить ее в лицо. Я хотела представить все так, будто она сильно стукнулась затылком во время изнасилования, но удар в лицо все мне испортил. А ведь я замечательно все спланировала. Выбрала подходящий день, когда шел сеанс, ходила по отелю у всех на глазах. Я обеспечила себе отличное алиби. Села в заднем ряду, и, как только медиум целиком захватил внимание зрителей, тихонько выскользнула из зала. Потом добралась до берега, села в байдарку и уже через несколько минут была в бухте, рядом с Бирной. О байдарке я узнала от Сольдис, она же мне сообщила о скором отъезде. Действовать пришлось очень быстро.

Берта до скрипа стиснула зубы.

– Сольдис много болтает, – продолжала она. – Рассказала мне и о лекарстве в номере Йонаса, и о его привычке оставлять свой мобильник где попало. Она же говорила о сексопатологе и о других вещах, которые впоследствии мне очень пригодились. – Берта вздохнула. – Я все продумала. План был безупречен и тем не менее пошел насмарку. Бирна не умерла после первого удара, и мне пришлось бить еще и еще. – Она опустила голову, разглядывая свои туфли. – Потом налетели чайки и начали сильно кричать. Я перепугалась и даже хотела убежать.

Тора сама была близка к обмороку, к горлу подступила тошнота, но она справилась с собой и продолжила задавать Берте вопросы, отчетливо понимая, что другого шанса поговорить с девушкой начистоту у нее уже не будет.

– Зачем ты воткнула ей в ступни булавки?

– Чтобы призрак ее не блуждал по земле. Подобные раны опасны и живым, и мертвым, – ответила Берта и пошатнулась.

– С тобой все в порядке? – встревожилась Тора. – И все-таки, зачем ты пришла в конюшню?

«Может быть, Берта приняла какое-то лекарство и оно начинает действовать? – подумала она и сразу же отвергла свою мысль. – Нет, она осознает, что загубила свою жизнь – и свою, и чужие».

– Я сажала коноплю, – бесстрастно призналась Берта. – Надеялась таким образом навлечь на Розу и Бергюра новые подозрения. На случай если бы Йонаса отпустили. Ведь полиция могла выяснить, что сообщение Бирне отправлял не он. – Девушка снова вздохнула и посмотрела на Тору. – Мне удалось украсть его телефон. Как только я окончательно решилась, сделать это оказалось довольно легко. Бирну следовало остановить. Я пыталась вразумить ее, говорила о неудачном выборе площадки для строительства, но она меня не слушала. А последуй она моему совету подыскать другое место, ничего бы не случилось. – Берта немного помолчала. – Я все делала ради Стейни… – Тора не могла понять – то ли она оправдывается перед ней, то ли заглушает голос собственной совести. – Как я еще могла ему помочь? На мне лежит вина за все случившееся с ним. Это я позвонила ему в тот вечер и попросила подбросить. Он отправился за мной и попал в аварию. А в Рейкьявике он жить не сможет. Он считает себя виновным в случившемся – думает, из-за него я пошла на убийства. И постоянно просит у меня прощения. Только он ни в чем не виноват, я сама так решила. Ради него. Не за что ему извиняться. Только ради него… – проговорила Берта, ноги ее подкосились, и она упала в обморок.

– А вот я так не думаю, – проворчала Тора, помогая девушке подняться. – Я считаю совершенно иначе…

Поддерживая под руку, Тора повела Берту к дому. Та пошатывалась, и Тора опасалась, как бы она снова не рухнула. До них снова долетел жалобный плач и так же внезапно стих. Тора чувствовала себя неуютно, ее бил озноб. Берта и вовсе дрожала как осиновый лист. Немного успокоились они, только добравшись до фермы. Тора нажала на дверной звонок и оглянулась. Ей хотелось, чтобы им открыли как можно быстрей. На ее счастье, дверь почти сразу распахнулась, и на пороге показалась Роза. Она не удивилась и ничего не сказала. Взгляд ее был устремлен куда-то мимо них. Тора снова обернулась, со страхом ожидая увидеть ползущего по ступенькам окровавленного младенца.

– Гули, Гули! – неожиданно завопила Роза. – Ты где шляешься, негодник? – В ту же секунду, когда затих ее визгливый голос, умолк и плач. – Кис-кис-кис, – позвала она мягким фальцетом. – Иди скорее ко мне, глупышка. – Из тумана вышел огромный кот и, мурлыча, вальяжно зашагал по ступенькам. Роза смотрела на него с нежной улыбкой.