Текст книги "Возьми мою душу"

Автор книги: Ирса Сигурдардоттир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Воскресенье, 18 июня 2006 года

Глава 35

Прохладительный напиток в баре стоил очень дорого, но Торе было все равно. Она поставила на столик недопитую банку и потуже затянула пояс халата. Затем подошла к приоткрытому гостиничному окну, приподняла штору и, выглянув на улицу, осмотрела площадь Аустурволлюр, предрассветную и пустую. Лишь изредка мелькали, исчезая во мгле, силуэты припозднившихся гуляк и удачливых любовников. Тора улыбнулась, опустила штору и вернулась в кровать, где крепко спал Мэтью. Тора считала, что ей крупно повезло. Наконец-то удалось встретить не тайного выпивоху, опасливого разведенца или спортивного фаната, а нормального мужчину, иностранца, ни под каким видом не желавшего переселяться в Исландию. Не в последней степени именно из-за этого нежелания он так ей и понравился.

Она услышала тихий звонок своего мобильного. Забыв, куда его сунула, Тора дождалась второго звонка и определила местонахождение телефона – тот лежал в ее сумке, висевшей на спинке стула у кровати. Она торопливо выудила его оттуда.

– Привет, что случилось? – зашептала Тора и, дабы не разбудить Мэтью, метнулась в ванную, закрыв за собой дверь.

– Мама! Мама! – заорал в трубку Гульфи. – Сига умирает.

Тора чертыхнулась и закрыла глаза. Она оставила Гульфи и Сигу дома вместе с Солей, чтобы провести ночь с Мэтью, улетавшим днем в Германию. Схватки у Сиги, по ее расчетам, должны были начаться позже, поскольку в последние дни признаков их приближения не наблюдалось, и девушка вполне могла присмотреть за семилетней девочкой.

– Гульфи, дорогой, с Сигой все в порядке, – успокоила она. – Это приближаются роды. – В трубке послышались стоны Сиги.

– Она умирает, мам. На самом деле. Ты только послушай! – Стоны усилились. – Она то стонет, то прекращает. Опять стонет и опять прекращает, – сообщил Гульфи.

– Начинаются родовые схватки, – хладнокровно объяснила Тора, хотя была далека от спокойствия. – Не волнуйтесь, я еду к вам. Одевайся и одень Солей. Сига тоже пусть оденется, а если не сможет, пускай сидит в чем есть. – Тора открыла дверь ванной и прошла в комнату. – Она позвонила своей матери? Та уже едет? – расспрашивала она сына, собираясь.

– Нет, не звонила, – ответил Гульфи. – Сига просит меня ей позвонить, но я с кошмарной бабой говорить не буду, – твердо произнес он.

Тора прекрасно понимала сына, но все-таки упросила его позвонить будущей теще.

– Ее родители наверняка захотят находиться рядом с ней в такой момент, – убеждала она и прибавила: – Если ты не позвонишь, это станет для нее последней каплей. Она окончательно озвереет. А я уже еду. Будьте готовы. Если родители Сиги прибудут первыми и захотят отвезти ее в больницу, не сопротивляйся. Пусть везут. Сам можешь с ними не ехать, а дождаться меня. Солей я тоже заберу. – Она дала отбой и застегнула молнию на юбке.

Как ни странно, Тора взяла с собой множество нарядных вещей, даже шпильки прихватила. Ей хотелось отметить конец расследования и порадовать Мэтью своим цивилизованным видом, хотя бы перед его отъездом. Она посмотрела на колготки, висевшие на телевизоре, поморщилась, но решила все же надеть их.

– Мэтью, – осторожно потрясла его Тора. – Мне нужно уехать. У Сиги начались схватки.

Мэтью приподнял голову и сонно уставился на нее.

– Не понял? – пробормотал он.

– Я уезжаю. Повезу Сигу в больницу. Рожает она, понимаешь? Не переживай, я недолго. Позвоню попозже, когда все закончится.

Тора надеялась добраться до дома раньше родителей Сиги, поэтому ехала быстрее обычного. Сворачивая на подъездную дорожку, она улыбнулась, вспомнив, с каким невежеством Гульфи и Сига рассуждали о родах, переваривая информацию, почерпнутую в Интернете. «Скоро сама узнает, что это такое», – думала Тора. Прослушав начальный курс для будущих родителей, оба отказались ходить на занятия. Сига вогнала акушерку в ступор, поинтересовавшись, можно ли во время родов смотреть MTV.

– А вот и я! – воскликнула Тора, входя в дом, но за стонами Сиги ее никто не услышал. «Сайентологи не одобрили бы такого поведения», – подумала она.

– Что-то с ней не так! – закричал трясущийся от волнения Гульфи, увидев мать. – По-моему, младенец пытается вылезти боком, точно тебе говорю.

– Нет, сынок, все идет как должно, – вздохнула Тора. – К сожалению, детишки рождаются в муках. – Она подошла к Сиге, сидевшей в гостиной за столом, положив голову на сложенные руки.

– Бедра у нее слишком узкие, – в отчаянии объявил Гульфи. – Все говорят, что с такими рожать трудно.

– Гульфи, дорогой, бедра здесь совершенно ни при чем, – успокоила Тора и наклонилась к Сиге: – Не бойся, ничего страшного не происходит. Старайся дышать глубже. Вставай потихоньку, пойдем в машину. Околоплодная жидкость уже отошла?

Сига медленно повернула к Торе бледное лицо и спросила:

– Какая околоплодная жидкость?

– Все понятно. Поднимайся и пойдем. – Тора ласково похлопала ее по руке. – Объяснять нет времени, да ты и сама скоро все узнаешь.

Она помогла Сиге выйти на улицу. Гульфи суетливо бегал вокруг них, потом рванулся открывать дверь и, выскочив первым, придержал ее. Замыкала процессию полусонная, ничего не понимающая Солей.

– Если предложат эпидурал – соглашайся, – внушала Тора. – Сейчас он в большой моде.

Она подвела Сигу к машине и уложила на заднее сиденье. Внедорожник Тора решила все-таки продать, поскольку другого способа рассчитаться с долгами не видела, хотя он нравился ей больше старой развалюхи – был и вместительней, и комфортней. Тора села за руль и включила двигатель, но едва тронулась с места, как Сига истошно закричала. Она резко нажала на тормоз и вместе с Гульфи, сидевшим рядом с ней, повернулась к Сиге. Увидев под ней лужу, Тора вздохнула. «Придется скинуть цену. Кто же станет за такие деньги покупать машину, заднее сиденье которой пропитано околоплодными водами?» – уныло подумала она.

Солей сидела, болтая ногами. Больше в приемном отделении заняться было нечем. Тору ее спокойствие поражало, тем более что томились они здесь почти три часа, ожидая, когда Сига наконец разродится. Присутствие ее отца не столько скрашивало тоску ожидания, сколько нагоняло еще большую. С ними он не разговаривал, бросая на Тору презрительные взгляды, поэтому она даже обрадовалась, когда гнетущую тишину нарушил звонок ее мобильного. Она вытащила телефон и вышла в коридор.

– Здравствуйте, Тора. Это Лара из Снайфелльснеса, бабушка Сольдис, – раздался в трубке низкий голос. – Простите, если я не вовремя.

– Все нормально, не беспокойтесь. Мне очень приятно вас слышать, – заверила Тора. – Я собиралась вам позвонить. Пришлось срочно уезжать, и мне не удалось повидаться с вами.

Пять дней прошло с ареста Берты и Стейни, и все это время Тора разбирала завалы, накопившиеся за время ее отсутствия в офисе. Узнав, что за привидение принял Берту, Йонас, к счастью для Торы, не стал возбуждать дело против Элин и Бёркура.

– Вы знаете, Кристин нашли, – сказала она.

– Да, поэтому-то я и решила с вами связаться, – ответила Лара. – Я собираюсь похоронить ее рядом с матерью. Надеюсь, вы сможете приехать на похороны? Только благодаря вашим усилиям ее и обнаружили. Большого наплыва родственников я не ожидаю, и очень не хотелось бы, чтобы присутствующих было всего двое – я да священник. Думаю, это важно.

– Почту за честь, – торжественно, но с искренней теплотой в голосе произнесла Тора.

– Прекрасно, – сказала Лара. – Я вам попозже сообщу дату. – Она вежливо откашлялась. – Теперь второе. Ко мне недавно заезжал полицейский, который вел расследование.

– Торольфур? – удивилась Тора. – И зачем вы ему понадобились?

– Он привез мне письмо, точнее, копию письма… – Лара замолчала. – Оно шло ко мне шестьдесят лет. Его мне написала Гудни.

– Вот как? Где его нашли? – взволнованно спросила Тора. – Неужели в угольном бункере?

– Оно находилось в кармане куртки Кристин… – Торе показалось, что Лара вот-вот расплачется, но когда та вновь заговорила, голос ее звучал ровно. – Письмо очень личное, касается меня одной, но с частью его я могу вас познакомить. Хотите?

– Разумеется, – ответила Тора. – Думаю, оно прольет свет на некоторые обстоятельства.

– Когда Гудни писала свое письмо, она понимала, что умирает и другого шанса рассказать мне все у нее не будет. Начала она с извинений: не могла заставить себя написать раньше – боялась, что я приеду к ней и заражусь туберкулезом. В Рейкьявике я начала новую жизнь, и Гудни не хотела расстраивать меня жалобами на свою горькую судьбу.

– Она, наверное, имела в виду болезнь, – предположила Тора. – Вряд ли, говоря о горькой судьбе, Гудни имела в виду свою малышку.

– Да, конечно, – подтвердила Лара. – Она называет дочку лучиком света в кромешной тьме, солнышком и так далее. Хвалит ее, послушную и воспитанную, несмотря на окружающую обстановку. Ведь она росла, не видя никого, кроме матери и деда. Гудни, бесспорно, переживала и испытывала жгучий стыд из-за дочери, считавшейся незаконнорожденной, но всегда любила Кристин.

– Дети удивительно быстро приспосабливаются к любым обстоятельствам, – заметила Тора, вспомнив о своем внуке или внучке, выходящем в мир, возможно, боком.

– Совершенно верно, – согласилась Лара. – Кристин невероятно повезло с матерью, она всей душой любила ее. Поэтому ни в ком больше не нуждалась. – Лара замолчала. «Наверное, читает письмо. Опускает личное, выискивает нужные строки», – решила Тора. – Гудни открыто называет имя отца девочки, Магнус Балдвинссон, – продолжала Лара. – Они встретились только раз, когда тот приезжал к ним по делам, касавшимся создания националистической партии. Гудни от него забеременела. Других мужчин, как она пишет, у нее не было и, как безрадостно шутит дальше, «теперь уже не будет».

– Она не говорит, известно ли отцу о ребенке? – спросила Тора. – Если да, то он мог серьезно претендовать на имущество.

– Как она рассказывает, он уехал в Рейкьявик. Она писала ему о рождении Кристин, но ответа не получила, – вздохнула Лара. – Гудни болела душой за свою дочь, а не за себя, это ясно из текста письма. Вы знаете, мне кажется, Магнус не любил ее. Если бы любил, все сложилось бы совсем по-другому.

– Да, бывают в человеческих отношениях ошибки, исправить которые невозможно, – произнесла Тора и подумала, что самой страшной из них является отказ признать собственного ребенка.

– В своем письме Гудни просит меня забрать ее дочь, – продолжила Лара. – К тому моменту отец ее уже умер и она вместе с девочкой жила у своего дяди Гримура. Гудни называет его сумасшедшим и не доверяет ему. Говорит, он смотрит на них с дочерью с такой ненавистью, что она начинает опасаться за ее жизнь. Больше всего на свете она не хочет доверять ему свою девочку и даже просит меня подумать, как бы помочь собственной дочери Гримура, судьба которой тоже ее волнует. Хотя та была старше Кристин и уже могла позаботиться о себе.

– Все ясно, – проговорила Тора. – Как вы думаете, мог Гримур догадаться о желании Гудни передать вам на воспитание свою дочь? – спросила она. – Теряя Кристин, он одновременно терял и все права на имущество.

– Не знаю, – ответила Лара. – Гудни ничего об этом не сообщает. Ни единого намека. Правда, в одном месте она опасается, дойдет ли до меня ее письмо. Она не верит Гримуру и говорит, что ему письмо передавать не собирается, а вручит его дочери и попросит отдать кому-то из взрослых, а уж тот его отправит. С Кристин она все обговорила, рассказала ей, какая я добрая и, возможно, скоро приеду и возьму ее к себе. Она очень надеется на Кристин. Девочка хоть и маленькая, но исполнительная и умная, поэтому обязательно выполнит ее просьбу.

– Кроме того, она, как я понимаю, умела молчать, – вставила Тора. – Во всяком случае, Гудни удалось сохранить письмо в тайне от дяди.

– Да, – расплакалась Лара. – Мы с вами поговорим еще об этом письме, когда вы приедете на похороны, – произнесла она сквозь слезы. – Для первого раза, думаю, вполне достаточно.

– Конечно, конечно, – согласилась Тора. – Можете быть абсолютно уверены, я обязательно приеду. – И она попрощалась.

Разговаривая, Тора взад-вперед ходила по коридору, не обращая внимания на происходящее вокруг, и только теперь поняла – почти за каждой дверью принимали роды. Крики, доносившиеся из одной операционной, показались ей удивительно знакомыми. Она подошла ближе в надежде услышать плач младенца, но за стонами ничего не разобрала. Вполне естественно: разве мог малютка перекричать свою мать? Внезапно сквозь стоны прозвучала внятная фраза.

– Я не так все себе представляла! – отчаянно выкрикнул кто-то.

«Разумеется», – усмехнулась Тора. Стоны усилились, и вдруг Тора уловила жалобный детский писк. Глаза ее наполнились слезами. Смущало только отсутствие радостных возгласов Гульфи. «Как бы с ним обморок не случился», – встревожилась она.

– Фу! Уберите от меня этот ужас! – донеслось вдруг из-за двери. Ошеломленная Тора замерла. К действительности ее вернул резкий окрик матери Сиги.

– Не дури! Они же тебе плаценту показывают. Умные люди ее высушивают и мастерят полезные вещи из нее. Абажуры например.

Тора вздрогнула. Не хватало только, чтобы мамаша Сиги одарила ее на Рождество подобным сувенирчиком.

Дверь открылась, и из операционной, тяжело отдуваясь, вышел Гульфи. Он бросился к матери и обнял ее.

– Отвратительное зрелище, – сияя, прошептал он. – Зато я стал отцом. У меня родился сын!

Тора расцеловала его в обе щеки.

– Мой дорогой Гульфи, – говорила она между поцелуями, – поздравляю от всего сердца. Пусть твой сын будет таким же красавчиком. Как он тебе? Понравился?

– Не очень. Какой-то весь мучнистый и скользкий, – передернуло Гульфи. – И еще эта пуповина висит… – Не закончив фразу, он схватился за дверную ручку. – Пойдем, сама посмотришь! – И, схватив мать за руку, потянул ее за собой.

Тора решила не вламываться в операционную вместе с сыном. Лучше появиться достойно и вести себя сдержанно. Она поправила костюм, стараясь успокоиться, вошла в комнату и огляделась. Проигнорировав будущую сватью, она устремила взгляд на новоиспеченную мать с младенцем на руках.

«Вот и случилось это долгожданное событие. Я стала бабушкой», – подумала Тора, увидев внука. Ей захотелось немедленно помчаться к Мэтью и поделиться с ним своей радостью.

Суббота, 24 июня 2006 года

Подошла очередь Торы приблизиться к открытой могиле. «Пепел к пеплу, прах к праху», – тихо проговорила она, бросила в нее горсть земли и торопливо перекрестилась. Несколько человек, пришедших в маленькую церковь и затем молча последовавших к месту погребения, стояли под мелким моросящим дождем. Тора шла рядом с Ларой, взяв ее под руку, и отпустила только возле гроба, позволив отдать последнюю дань давно усопшей девочке. Два человека из всех скорбящих особенно остро переживали печальный обряд – Лара и высокий старик. Его страдальческий вид вызывал у всех пронзительную жалость. Это был Магнус Балдвинссон. Он приехал в церковь к началу службы и сел на самой дальней скамье. Магнус шел позади короткой процессии, в нескольких шагах от Торы, обеими руками сжимая шляпу, с потупленным взором. Тора сочувствовала ему, собралась было подойти, но сочла, что Лара больше нуждается в ее поддержке. Кроме того, она не знала, как Магнус воспримет ее порыв.

Пастор, прикрыв глаза, читал старинную молитву. Тора повторяла за ним слова. Ей почему-то подумалось, что молитва Кристин понравится:

 
Я ложусь и засыпаю,
Душу Господу вверяю.
Если я умру во сне
Пусть возьмет ее к себе.
 

Присутствующие стали расходиться. Поодиночке, получив благословение пастора.

Через несколько минут на кладбище остались только трое: Лара, Тора и Магнус. Он продолжал стоять поодаль, все так же опустив голову.

– Пойдемте ко мне? – предложила Лара. – Я сварю вам кофе. – Она взяла Тору под руку. – И еще мне хочется показать вам последнее письмо от Гудни. Надеюсь, вы не торопитесь?

– Нет, – ответила Тора.

Они направились к выходу. У могилы своей давно умершей дочери застыл Магнус Балдвинссон. Тора мягко улыбнулась, услышав тихий детский плач, донесшийся с застывшей лавы. «Опять этот чертов котище воет, – подумала она и внезапно вспомнила: – Да я же видела его совсем недавно, возле фермы „Тунга“. Как он мог за столь короткое время преодолеть такое расстояние?» Плач становился все жалобнее и горше.

– Вы не возражаете, если мы пойдем чуточку быстрее? – спросила Тора, крепче прижимая к себе тонкую руку Лары. – Холодно, что-то меня знобить начинает.