Текст книги "Возьми мою душу"

Автор книги: Ирса Сигурдардоттир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Серьезно?! – воскликнула Берта, даже не пытаясь скрыть изумления. – Странно. Может быть, они не принадлежали моей семье?

– Может быть, – согласилась Тора, хотя в душе исключала подобную возможность. – Да, чуть не забыла, – спохватилась она. – Имя Кристин вам ничего не говорит?

– Вы имеете в виду Кристин Свейнсдоттир? – спросила Берта не оборачиваясь, и сердце Торы подпрыгнуло от счастья. – Она моя школьная подруга. Много лет вместе учились. Правда, с тех пор мы с ней ни разу не встречались. – Только тут Берта оглянулась. – А откуда вы ее знаете?

Тора попыталась скрыть разочарование.

– Я говорила о совсем другой Кристин, которая много лет назад могла жить здесь или поблизости отсюда.

Берта покачала головой:

– Нет, ни о какой другой Кристин мне неизвестно. Про старину меня можно не расспрашивать. Лучше с мамой поговорите.

«Удача оказалась призрачной», – подумала Тора.

– Это и есть тот самый люк? – Она показала на тяжелую стальную плиту с приваренной к ней ручкой, возле которой остановилась Берта. От дома их отделяло не больше двадцати метров.

– Да, – кивнула девушка. – В нем нет ничего примечательного. – Открывать будете? Пожалуйста, – махнула она рукой Мэтью, приглашая его взяться за плиту. Тот нагнулся и с трудом начал поднимать ее. Заскрипели петли, крышка отошла на несколько сантиметров от земли и замерла.

– А что там внизу? – спросил Мэтью.

– Ничего, – ответила Берта. – Насколько мне помнится, когда-то хранился уголь. С кухни туда есть вход, но я не помню, чтобы его кто-нибудь открывал. Здесь уже лет тридцать электрическое отопление.

– На подвал можно взглянуть? – Мэтью опустил плиту и вытер руки.

Берта кивнула, прибавив, что и там смотреть не на что. Она провела их вниз по лестнице в дальний конец подвала, откуда они по узкому коридору приблизились к настежь раскрытой стальной двери. Внутри действительно ничего не было, кроме мрака. В тусклом свете слабенькой лампочки они едва разглядели черные как смоль пятна, оставшиеся от когда-то хранившегося здесь угля.

– Все пусто, – сказала Берта, выходя последней и прикрывая за собой дверь. – Бирна сюда не заходила. Она вообще не интересовалась нашим подвалом. Ни разу про него не спрашивала. Хотя точно сказать не могу. Ведь она чаще всего находилась здесь одна. – Берта подошла к лестнице и обернулась. – Только зачем ей лазить по подвалам?

Оказавшись снова на первом этаже, Тора и Мэтью попрощались с Бертой, поблагодарив ее за помощь. Мэтью попросил девушку передать привет Стейни. Тора же пыталась удержаться от вопроса, что же все-таки случилось с несчастным юношей. Но любопытство все-таки взяло верх над вежливостью.

– Простите меня, Берта, – тихо проговорила она, – я все хотела спросить вас: как Стейни оказался в инвалидном кресле? Что с ним стряслось?

Берта тяжело вздохнула.

– Автокатастрофа, – пояснила она. – Стейни ехал в машине, курил, в него врезался другой автомобиль, и машина Стейни загорелась.

– Господи, какой ужас, – сочувственно произнесла Тора. – Его парализовало?

– Нет, по крайней мере позвоночник не поврежден. У него ноги плохо двигаются. Но в принципе ходить он может. Несколько мышц на лице сгорели, и он до сих пор мучается после операций по пересадке кожи. К счастью, мне удалось уговорить его пройти еще один курс физиотерапии. Врачи уверяют, что со временем все нормализуется. – Она бросила быстрый взгляд на открытую дверь кухни, проверяя, не слышит ли их Стейни. – Самое ужасное, что автомобилем, который врезался в Стейни, управлял пьяный водитель. Стейни же был абсолютно трезв.

– Того водителя наказали? – поинтересовалась Тора. – Он предстал перед судом?

Берта холодно улыбнулась.

– В какой-то мере. Он погиб. А вместе с ним и его жена. – Берта замолчала, словно не решаясь продолжить. – Они местные, жили не так далеко от нас. Родители Розы, супруги Бергюра.

«Ах, так вот оно что, – удивилась Тора. – Все дороги ведут к Бергюру с фермы „Тунга“».

Глава 28

Тора сидела за компьютером в офисе Йонаса, прижав к уху телефон.

– Полиция передает судье мнимые свидетельства вашей вины, я же попробую доказать их несостоятельность. Затем судья допросит вас. Отвечать на его вопросы вы не обязаны, но я бы посоветовала вам не отказываться. Только в исключительных случаях вы можете проигнорировать какой-то вопрос.

– У меня будет возможность заявить о своей невиновности? – испуганно спросил Йонас. – Неужели судьи не способны отличить правду от вымысла? Ведь их же специально для этого готовят.

Как Тора ни старалась, ей не удалось сдержать смех. Предусмотрительно прикрыв трубку ладонью и вволю повеселившись, она наконец продолжила:

– Йонас, судьи – обычные люди и тоже могут делать неправильные выводы. Кроме того, они обязаны принимать во внимание предоставленные доказательства, и если в них имеется прямое указание на вину или сокрытие каких-либо фактов, судья трактует их не в пользу обвиняемого, как бы убедительно тот ни говорил о своей невиновности.

– Черт подери, я боюсь, – с чувством произнес Йонас.

И Тора пожелала, чтобы и на следующий день, в суде, он так же горячо не признавал себя виновным. «Кто их знает, этих судей. Глядишь, его страстность и подействует», – подумала она.

– Я прекрасно вас понимаю, Йонас, – заверила Тора. – Только постарайтесь держать себя в руках. Помните – завтра я буду рядом с вами, и давайте надеяться на лучшее.

– А вы что скажете? – поинтересовался Йонас. – У вас есть какая-нибудь новая информация?

– Я не люблю торопить события. Кое-что должно произойти сегодня вечером, но к десяти утра, когда вы предстанете перед судьей, мне, к сожалению, не удастся обнаружить ничего нового.

Молчание, повисшее на другом конце провода, свидетельствовало об охватившем Йонаса отчаянии.

– Однако я сделаю все, что в моих силах. Обещаю вам.

– Сделайте хоть что-нибудь! – взмолился Йонас. – Неужели так сложно найти настоящего убийцу или другого обвиняемого?

– Конечно, несмотря на все мои усилия. Я бы и актера наняла, готового признаться в несовершенном преступлении, но где ж его взять? – Она подвигала по столу мышкой, и экран монитора засветился. – Какой у вас пароль, Йонас? Я включила ваш компьютер, но не могу войти без пароля.

– «Травка», – сказал Йонас. – Маленькими буквами.

Тора застонала.

– Вы с ума сошли! Я обязательно его сменю. Если полиция конфискует ваш компьютер, такой пароль сразу насторожит их. Я придумаю что-нибудь более невинное.

Прежде чем закончить разговор, она заменила пароль «травка» на «амнистия».

– Маленькими буквами, – прошептала Тора, печатая его.

– Вы с кем сейчас разговариваете? – спросил Йонас. – С привидением?

Тора с улыбкой посмотрела на Мэтью.

– Да, именно с ним. Жду, когда оно назовет мне имя убийцы. Возможно, до завтрашнего утра и успеет.

Мэтью вальяжно развалился в кресле напротив Торы. Перед ним лежала внушительная стопка бумаг.

– Мне удалось идентифицировать несколько машин, – сообщил он.

Тора взяла бумаги. Мэтью с утра около часа блуждал по автостоянке, записывая номера автомобилей постояльцев и сотрудников отеля, после чего занялся главным – проверил, нет ли их в списке машин, проезжавших по туннелю Хвальфьордур в тот день, когда под копытами жеребца погиб Эйрикюр.

– Как это ты умудрился так быстро все закончить? Сколько машин вообще в списке?

– Примерно пятьсот, но полицейские оказались любезнее, чем я предполагал, – отметили красным фломастером номера автомобилей, которые, по их мнению, могут быть причастны к преступлению. Некоторые среди них принадлежат служащим отеля, – ответил Мэтью. – Проблема возникла с арендованными машинами, поскольку их владельцем считается сама фирма.

– Значит, ты проверил все номера с автостоянки? – переспросила Тора.

– Да. Кое-каких арендованных машин в полицейском списке нет. Кстати, я воспользовался услугами Вигдис, администратора. Мы вместе ходили по автостоянке, и она называла мне имена владельцев, – прибавил Мэтью. – Память у нее просто удивительная, всех помнит. – Он потянулся к стопке, взял несколько листов и проглядел их. – К сожалению, наши труды отчасти напрасны. Все владельцы арендованных машин – иностранцы и находятся вне подозрений. Между прочим, ни японцы, отец и сын, ни фотограф Робин в тот день по туннелю не проезжали.

– Робин был в районе западных фьордов, – напомнила Тора. – Ему незачем было ехать по туннелю. Японцы, как утверждает Вигдис, вообще никуда не ездят. А как насчет остальных?

– Не знаю, чем это нам поможет, но полиция засекла машину Бергюра. Он проезжал по туннелю туда и обратно до обеда, поэтому не стоит выпускать его из поля зрения, – проговорил Мэтью, не отрываясь от списка. – Травмированного брокера в списке нет, в его состоянии водить опасно. Наш байдарочник Тростур уехал отсюда в шесть утра, а убийство, как мы знаем, произошло примерно в обед. Следовательно, он вне подозрений, поскольку вернулся много позже.

– И как долго он отсутствовал? Есть ведь и другой путь, вокруг Хвальфьордура. Он длиннее. Байдарочник мог утром направиться отсюда через туннель, затем вернуться кружным путем, убить Эйрикюра и снова уехать этим же маршрутом. – Она поморщилась. – Звучит, конечно, не слишком правдоподобно. Если он проехал по туннелю за полчаса или даже за час до убийства, то просто не мог за такое короткое время возвратиться, затащить Эйрикюра в конюшню, убить, уехать и вернуться. Точное время смерти Эйрикюра неизвестно. Полиция утверждает, что умер он примерно в полдень.

Мэтью уточнил по списку, когда Тростур находился в туннеле.

– В сторону Рейкьявика он проехал в шесть утра, обратно – через два с половиной часа.

– Ну, тогда совсем другое дело. Он вполне мог убить Эйрикюра, – резюмировала Тора. – Нам следует разыскать байдарочника. Если он не убивал, возможно, ему что-то известно. Давай рассказывай об остальных.

– Сотрудники, похоже, в основном оставались здесь. В списке указано лишь несколько машин, принадлежащих им. Разумеется, я мог кого-то и проглядеть, но пока заметил только двоих, пользовавшихся в тот день туннелем. Йокулл проехал по нему отсюда и вернулся через два часа, то есть он один из возможных кандидатов. Полиция засекла в туннеле еще одну машину, принадлежащую сотруднице отеля. Вигдис назвала мне ее имя. Зовут ее Сольдис, работает здесь горничной. По туннелю она проезжала вскоре после обеда, то есть почти сразу после преступления. По словам Вигдис, она ездила в Рейкьявик, отдавала машину в автомастерскую, но с кем вернулась, администратор не в курсе. Не знаю ни саму Сольдис, ни того, кто ее подвозил.

– Сольдис – юная девушка. Совсем не похожа на убийцу, – сказала Тора. – Я с ней как-то разговаривала. Производит приятное впечатление. Ведет себя как хорошо воспитанный ребенок. И если мы считаем, что оба преступления совершил один человек, то, думаю, следует исключить женщин, – прибавила она. – Бирну перед убийством изнасиловали.

– Возможно, ты и права, но полиция отметила красными крестиками не только мужские, но и женские имена, – возразил Мэтью. – Мужчина убивал, но женщины могли предоставить ему свои машины. Впрочем, как и мужчины. Если полиция засекла в туннеле чей-то автомобиль, то это вовсе не означает, что за рулем сидел его владелец.

– Ты абсолютно прав, – согласилась Тора. – Но тогда какой толк от наших поисков по списку?

– Не торопись впадать в панику, – улыбнулся Мэтью. – Я тщательно изучил список, поскольку никогда не знаешь, о чем думает полиция, и установил следующее: Бёркур и Элин, продавшие Йонасу землю, незадолго до обеда проезжали по туннелю в нашу сторону. Обратно они не возвращались. Берта миновала туннель в сторону Рейкьявика примерно за час до убийства и тоже в тот день не вернулась.

– Считаешь, с Эйрикюром могли разделаться брат с сестрицей? – удивленно спросила Тора. – Уж кого-кого, а их я заподозрила бы в последнюю очередь. Не могу представить, зачем им понадобилось убивать чтеца ауры.

– А кто его знает? – пожал плечами Мэтью. – Между прочим, я порасспросил Вигдис об этом старичке, Магнусе Балдвинссоне, и она поведала, что сюда он приехал не на своей машине. Его привез внук. И как бы мало он ни годился на роль убийцы, я все же замечу – в тот день Магнус никуда не уезжал.

– Есть еще Бергюр и его жена, – задумчиво сказала Тора. – Мне плохо верится, что практически под носом у них происходит убийство, а они об этом ни сном ни духом. Бирна была его любовницей, он нашел ее труп. Потом обнаружил Эйрикюра, да еще у себя на конюшне. У жены Бергюра имелись все основания убить Бирну. Правда, непонятно, зачем ей убивать еще и Эйрикюра. – Тора посмотрела на Мэтью. – Как ты думаешь, могла Роза убить Бирну? Сегодня она вела себя странно. А изнасиловать Бирну мог ее помощник.

Мэтью пожал плечами.

– Вполне возможно. Вопрос в том, кто выступил в роли помощника. Может быть, Йокулл?

Тора, вздохнув, отвернулась к компьютеру.

– Все, хватит. – Она посмотрела на часы в углу экрана. – Давай лучше проверим, какие блюда предлагают сегодня в ресторане. И желательно поторопиться, иначе кухню закроют. Компьютер никуда не убежит.

Мэтью положил листы с номерами автомашин на стол, и они вышли из офиса. Тора заперла дверь. Она не боялась потерять список – в случае необходимости полиция дала бы ей копию, ведь никто не видел, как она его стащила. «Только в копии уже не станут отмечать красным фломастером нужные номера и имена, а выискивать их среди пятисот других – задача кошмарно сложная», – мелькнула у нее мысль.

– Надеюсь, они приготовят устрицы, – мечтательно произнесла Тора. – Или фрикадельки.

– Мое воображение рисует сочный сандвич и кружку пива, – отозвался Мэтью. – По крайней мере мяса кита в нем не будет, да и тебе не придется делиться со мной устрицами. – Он замолчал, почувствовав, как Тора тихонько потянула его за рукав, и посмотрел на нее. Та кивнула на юную девушку, входившую в вестибюль с пожилой женщиной.

– Это и есть Сольдис, – прошептала Тора. – Та самая, из списка. Привет, Сольдис! – дружески обратилась она к девушке.

Сольдис и ее спутница остановились, и горничная выдавила слабое подобие улыбки.

– А, это вы… Привет!

Тора протянула пожилой женщине руку:

– Я адвокат. Работаю на владельца отеля, Йонаса. Сольдис любезно помогла мне в некоторых вопросах.

Женщину звали Лара.

– Если ты не торопишься, я бы хотела задать тебе еще пару вопросов, – с улыбкой обратилась Тора к Сольдис.

– Мы никуда не спешим, – ответила за нее Лара. – Я приехала сюда, чтобы отвезти ее домой. Время у нас есть. Можешь спокойно отвечать, Сольдис.

– Хорошо, задавайте свои вопросы, – согласилась девушка с подростковой беспечностью. Она жевала резинку, поэтому немного растягивала слова. – О чем вы хотели бы узнать?

– В общем, ничего особенного в моих вопросах нет, – начала Тора. – Просто нам в руки попал список автомобилей, проезжавших в воскресенье по туннелю. В нем есть и твоя машина.

– Правильно, – ответила девушка. – Я отогнала ее в ремонт. Получу только в среду. Пока меня возит бабушка, – кивнула она на пожилую женщину.

– А с кем ты вернулась сюда в то воскресенье? Мы пытаемся установить, кто, где и когда в тот день находился.

Судя по выражению лица, вопрос показался Сольдис странным.

– Меня подвез Тростур, – ответила она.

– Байдарочник? – уточнила Тора, удивленная не меньше Сольдис.

– Да. Я услышала, что ему нужно по-быстрому смотаться в Рейкьявик, и спросила, не подкинет ли он меня оттуда. Он сказал: «Нет проблем». – Она надула из жвачки большой пузырь и, когда тот лопнул, накрыв ее губы, ловко втянула клочки в рот. – Стейни меня подвел, хорошо хоть Тростур согласился помочь.

– Стейни? – переспросила Тора. – А кто такой Стейни?

– Мой друг, – ответила девушка. – Ну, типа друг. Он собирался довезти меня, но в последний момент отказался. Он вообще парень со странностями. Раньше таким не был, но после аварии стал немного… – покрутила она пальцем у виска.

– Ты говоришь о том парне в инвалидном кресле с обожженным лицом? – Тора с трудом сохранила спокойствие. – Разве он может водить машину?

– Конечно, может, – заверила Сольдис. – У него только правая часть лица обожжена, руками он отлично двигает. Ноги, правда, все перемолоты, но его машина оборудована какой-то штуковиной, которая помогает ему нажимать на педали. К тому же у него коробка-автомат.

– Вот как? Да, в таком случае разумеется, – пробормотала Тора, подавляя волнение. Ей и в голову не приходило, что Стейни способен управлять машиной. Он казался абсолютно беспомощным, полностью зависимым от посторонних. – И давно ты с ним познакомилась?

– Да я его с шести лет знаю, мы вместе в школе учились. Причем в одном классе. Мы одногодки, потому нас вместе и записали. После аварии он переехал в другой дом, недалеко отсюда, и я стала навещать его. Поначалу из жалости, а потом мы подружились.

– Нормальный он парень? – спросила Тора. – Я встречалась с ним дважды – он производит впечатление очень сдержанного человека.

– Парень он клевый. Не такой, как все эти приезжие. – Сольдис снова хлопнула пузырем из жвачки. – Думаю, он чувствует себя неуютно, когда видит, как на него смотрят. Да к нему и ходят-то только двое: я и его двоюродная сестра Берта.

– Я и с ней познакомилась, – проговорила Тора. – Вы тоже дружите?

– Конечно. Ее я раньше не знала, она же из Рейкьявика. Мы встретились у Стейни. Она тоже клевая и к нему хорошо относится.

– Какая страшная трагедия, – вступила в разговор бабушка Сольдис, Лара. – Такие редко случаются. Трое местных попадают в аварию, двое погибают, а третий становится инвалидом.

– Вы имеете в виду пожилую пару, жившую рядом с фермой? – уточнила Тора.

– Да, именно. И наверное, самое ужасное, что Гвендур был пьян. Будь он трезвым, ничего бы не случилось. Их дочь Роза сильно переживала. Собственно говоря, гибель родителей ее и подкосила. Она и раньше-то общительной не была, а с тех пор стала совсем нелюдимой. Замкнулась в себе. Хотя ее-то никто ни в чем не винит.

– Значит, вы тоже из местных? – улыбнулась Тора.

– А как же. Здесь родилась и живу уже много лет, – произнесла Лара. Сольдис была очень на нее похожа. Лица их, несмотря на разницу в шестьдесят лет, имели много общего. – В молодости я уезжала в Рейкьявик, но скоро вернулась. Здесь мне нравится больше. С годами я все лучше понимаю: незачем куда-то отправляться, все равно ничего прекраснее не найду.

– Понимаю вас. Знаете, я тут столкнулась с массой любопытных вещей. Кстати, вам не доводилось знать бывших владельцев двух соседних ферм?

– Вы говорите о «Креппе» и «Киркьюстетт»? Разумеется, я их знала, – гордо заявила Лара. – Гудни с фермы «Киркьюстетт» была моей лучшей подругой. Вот почему я приезжаю сюда, хотя порой мне горько смотреть на здешние перемены. Жалко, что старое так быстро уходит.

– Вы помните прошлые времена? – Тора приготовилась задать самые важные вопросы.

– Да. Хотя, конечно, память моя, как и все остальное, ухудшается, но вот что интересно – давно прошедшее я помню лучше и отчетливее. Спрашивайте обо всем, не стесняйтесь. Гримур и его брат Бьярни были людьми неординарными, поэтому меня не удивят даже самые необычные вопросы. Вся жизнь на здешней ферме была странной.

Тора готова была расцеловать бабушку Сольдис.

– Какое счастье, что я вас встретила! – обрадовалась она. – Измучилась искать людей, готовых говорить со мной об этих вещах. Одни ничего не помнят, другие не желают рассказывать, – выпалила она, переведя дух, и с места в карьер спросила: – Не знаете, имела ли ферма какие-нибудь связи с нацистами? Я нашла в подвале флаг, другие атрибуты и крайне удивилась – откуда тут, в сельском районе Исландии, взялись подобные вещи? Неужели здесь кто-то сочувствовал нацистам?

Лара горько вздохнула.

– К сожалению, да. Бьярни загорелся этими идеями. Однако не забывайте: после смерти жены Адалгейдур – она умерла году в тридцатом – он стал совсем другим человеком. Она для него много значила, и, потеряв ее, он потерял и часть разума, и часть своей рассудительности. – Неожиданно Лара хитро усмехнулась. – Но нет, как утверждают, худа без добра. Фактически на своей странности он и сделал громадные деньги. Вкладывал средства в такие дикие проекты, что все просто за голову хватались и ждали, когда же он обанкротится. Однако вот чудеса – все вложения приносили ему немалую прибыль, а ситуации складывались в его пользу. Вскоре после того как он занялся инвестициями, разразилась война, и деньги к нему потекли рекой. Все ему было на руку – и оккупация, и взлет рождаемости. А вот Гримуру, всегда отличавшемуся рассудительностью, не везло катастрофически.

– Он обанкротился?

– Нет, гораздо хуже, хотя, думаю, находился на грани банкротства. По образованию он был врачом, но поскольку в наших местах уже имелся доктор, практику Гримур не нашел и мало-помалу был вынужден заняться фермерством. Постепенно он и вовсе забросил медицину, решил расширить хозяйство, но так и не нашел работников. Все тогда рвались в Рейкьявик, где иностранные военные власти платили несравненно больше, чем здесь. От банкротства Гримура спас его брат Бьярни. Выкупил его собственность, но позволил Гримуру и впредь распоряжаться ею по своему усмотрению. Учтите – в те времена отношения между ними были весьма прохладными. Полагаю, Гримуру было тяжело принимать помощь от брата, но он не имел выбора. В довершение всего примерно тогда же умерла жена Гримура Криструн, оставив его с маленькой дочкой на руках. Криструн была психически больной женщиной. Я не очень хорошо ее помню, да она и сама нечасто на люди показывалась. – Лара немного помолчала и, набравшись сил, продолжила: – Теперь относительно нацизма. К Бьярни наезжали какие-то люди из Рейкьявика, хотели сделать его лидером националистического движения Западной Исландии. В задачу его входило вербовать юношей и девушек, чтобы создать из них политическую организацию. Подобные объединения, насколько мне известно, существовали на севере и на юге Исландии, правда, чисто номинально. Никакого влияния на политическую жизнь они не оказывали.

– Ну и как Бьярни? Справился с задачей? Много набрал молодежи?

– Вы знаете, начал он неплохо и даже преуспел, – снова улыбнулась Лара. – Только успех его крылся не в привлекательности нацистских идей, не в символике и знаменах, а в красоте и формах Гудни, его дочери. Она нравилась юношам больше, чем все нацистские символы, вместе взятые. Можно сказать, они по ней с ума сходили.

– Гудни и есть ваша лучшая подруга? Вы о ней упоминали? – спросила Тора.

– Она самая, – кивнула Лара. – Тогдашняя дружба отличалась от нынешней. Мы редко виделись с Гудни, но тем не менее были самыми настоящими близкими подругами. – Ее мечтательный взгляд устремился вдаль. Казалось, она забыла о стоявшей перед ней Торе. Затем Лара тряхнула головой и снова заговорила: – Гудни была красавицей и в детстве, и в юности. Вся в мать. Юноши боготворили ее. Только из-за нее и ходили на ферму. Они бы не только нацистами, кем угодно согласились стать на один вечер, лишь бы побыть рядом с ней. А в нацистской идеологии, по-моему, они и не пытались разобраться.

– Гудни присутствовала на встречах своего отца с молодежью?

– Боже упаси! – всплеснула руками Лара. – Она готовила кофе, сервировала стол. Иногда я ей помогала. Мы рассматривали ребят и тихонько хихикали. – Лицо Лары внезапно опечалилось, она покачала головой. – Не знаю, чем бы все обернулось, если бы не вмешалась судьба. Вскоре случилось непоправимое.

– Вы имеете в виду туберкулез? – спросила Тора.

– И туберкулез, помимо всего прочего, – ответила женщина. – Бьярни заболел и закрылся ото всех, то есть и от Гудни тоже, – вздохнула она. – Спустя некоторое время я уехала в Рейкьявик. Мы не встречались, только обменивались письмами. Игры в нацистов прекратились.

– Вы верите слухам, что Бьярни сожительствовал с Гудни? – брякнула Тора.

Лара посмотрела ей в глаза, набрала в грудь воздуха и медленно выдохнула.

– Господи, сколько лет прошло, а сплетни все живут, – проговорила она. – Вы знаете, как ни странно, в последнее время я много думала о Гудни. – Она кивнула на внучку, продолжавшую целеустремленно жевать резинку. – Как только Сольдис начала здесь работать, мне постоянно кто-нибудь напоминал о связи Бьярни с Гудни. – Она на секунду замолчала и пристально посмотрела в лицо Торы. – Бьярни обожал свою дочь. Он ее пальцем никогда не трогал, даже в приступе ярости. Он был странным человеком, но прекрасным отцом. Гудни тоже очень его любила – это видно из ее писем. Нет, я не верю грязным сплетням. Такого не могло быть. – Она вдруг опустила голову. – Потом письма от Гудни стали приходить все реже и реже, и я поняла – что-то случилось. А в своем последнем письме, написанном вскоре после смерти Бьярни, она призналась мне, что у нее есть дочь. На тот момент ей исполнилось четыре годика. В то время иметь внебрачного ребенка считалось позором. Гудни боялась сказать мне об этом раньше. Она родила дочку, когда ей было всего шестнадцать. Об отце она ни словом не обмолвилась, пообещав рассказать все позже. А вскоре до меня дошло известие о ее смерти.

– Если не Бьярни, то кто же мог быть отцом ребенка? – удивилась Тора.

– Видите ли, я даже не знаю, на кого и думать, – пожала Лара плечами. – Люди обходили их ферму стороной – опасались туберкулеза. Вполне понятно – и болезнь заразная, и лечить ее тогда не умели. Как только отец Гудни отказался ехать в Рейкьявик, чтобы лечь в клинику, они практически ни с кем не встречались. Уезжать Гудни не захотела, осталась с отцом. Единственным человеком, навещавшим их регулярно, был Гримур, брат Бьярни. Если честно, я всегда подозревала, что именно он изнасиловал Гудни, но открыто заявить об этом не решалась – не было доказательств. Кроме одного – он отвратительный человек.

– Простите, а кого родила Гудни, мальчика или девочку?

– Девочку. Как сложилась ее судьба, понятия не имею. Ни разу о ней не слышала. Священник, возможно, крестивший ее, умер незадолго до моего возвращения сюда. Все, кого я спрашивала, не видели ли они здесь маленьких девочек, отвечали: «Нет». Кое-кто, правда, слышал, что Гудни будто бы заказывала предметы детского обихода. Ходили слухи о смерти малышки от гриппа или туберкулеза. Тогда-то и пошла гулять эта история про инцест, но к тому времени и Гудни, и Бьярни уже умерли. Возможно, тут и я отчасти виновата: лезла ко всем со своими расспросами о девочке, начала даже разыскивать ее.

– С Гримуром вы тоже говорили об этом? – спросила Тора.

– Пыталась, но он и слушать не захотел. Вскоре после моего приезда сюда он переехал в Рейкьявик. Докопаться до истины я так и не смогла, поскольку инцест считался фактом позорным, о нем никто и упоминать-то не желал.

– Не помните, как звали девочку?

– Кристин. Во всяком случае, Гудни писала мне в своих письмах о маленькой Кристин, – сказала Лара. – Я везде искала надгробный камень с ее именем, но не нашла. Больше ничего о девочке не знаю.

– Кристин, – повторила Тора. – Значит, она все-таки жила здесь.

– Почему жила? Я не теряю надежды ее увидеть. Наверное, Гудни нашла для нее хороший дом, но держала все в тайне. Думаю, ей не хотелось, чтобы ее дочь тоже заразилась, а другие люди от нее шарахались. Она могла попросить Гримура позже зарегистрировать свидетельство о рождении девочки или просто подделать его. Думаю, Кристин увез Гримур, поскольку родилась она уже в тот период, когда Бьярни и Гудни все перестали навещать. – Лицо Лары посуровело. – Гудни была девушкой богобоязненной и никогда не похоронила бы дочь в неосвященной земле. Если она умерла, могилу ее следует искать только на местном кладбище. А раз ее там нет, значит, она жива. Во всяком случае, я продолжаю в это верить.

Тора кивнула.

– Разумеется, – проговорила она. «Никакая мать в здравом уме не похоронит своего умершего ребенка где попало, если есть кладбище. Кристин, должно быть, пережила свою мать». Тора не стала рассказывать старой женщине о камне, надпись на котором содержала намек на убийство Кристин. «Пусть думает, что девочка жива», – решила она и сменила тему: – Вы не знаете, позади отеля стояло какое-нибудь здание? Возможно, оно сгорело много лет назад.

– Здание? – удивилась Лара. – Здание тут одно, оно и сейчас стоит, хотя и включено в новый отель. – Она призадумалась. – Вы, наверное, имеете в виду амбар. Его действительно нет. – Она посмотрела в окно, выходившее на площадку позади отеля. – Да, да, совершенно верно. С той стороны стояли амбар и коровник. Они, возможно, и сгорели, только случилось это, должно быть, очень давно, до моего возвращения сюда, потому что я никакого пожара здесь не помню. Я даже не могу сказать, стояли ли они здесь, когда я вернулась.

– Полагаю, мой вопрос покажется вам странным, но все равно задам его, – проговорила Тора. – Вы не помните никаких событий, связанных с угольным бункером на ферме «Креппа»? Он находится под землей, но войти в него можно как с улицы, через люк, так и изнутри дома.

Лара, крайнее удивленная, немного подумала и ответила:

– Не припоминаю. А что с ним может быть связано?

Тора собралась было продолжить расспросы, но тут Сольдис недовольно воскликнула:

– Вот это да! Совсем обалдели! Ведь стоит же на дороге знак, запрещающий въезд сюда таким машинам. У нас не кемпинг, а национальный природный заповедник.

– Только не это, – в отчаянии пробормотала Тора, увидев в окне вползавшего на автостоянку джипа лицо сына. Джип с жилым автоприцепом, взревев двигателем, сделал еще несколько мощных рывков и остановился.