Текст книги "Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

«Марта, ты заглянешь в интернет или нет? Я устал ждать от тебя ответа! Клянусь, если не ответишь, то больше любить не буду! Михель.»

«Марта, здравствуй! Наконец-то получил от тебя весточку, даже не поверил сразу, что ты дома и с тобой все в порядке. Как тебя встретили твои подруги? Они поняли, что произошло, или были в таком отходняке, что и себя в зеркале не узнавали? Ты теперь старше их на два года, как и я стал старше на три с половиной, но пусть это будет наша с тобой маленькая тайна, ладно? Целую, Михель.»

«Марта, отец оплатил стажировку до полугода. Я одновременно рад и зол. Рад, потому что я получаю здесь такой опыт и знания, с которыми я дома шагну на порядок вверх, зол – потому что я не могу вернуться домой и увидеть тебя. Прошло три месяца, осталось еще три. Безумно хочу тебя увидеть, помню только твои глаза, как ты смотрела на меня первый раз в камере Штальзее. Люблю, целую, твой Михель.»

«Марта, привет! Был занят целую неделю – нам устроили что-то вроде практики на стройке и я просто валился с ног, приходя домой. „Дом“ – это маленький вагончик на две комнатки, в котором живу я и Олег. Он из Новгорода, отличный парень, приехал сюда на два месяца, которые уже заканчиваются. Завидую ему – скоро он вернется к жене и детям, у него их двое, парням уже семь и три года. Олегу скоро двадцать шесть, но отметить его ДР не успеем, он уже уедет. Приглашает к себе летом, обещает джип-кросс, рыбалку и охоту. Про охоту не заикаюсь, помню твое отношение к лесному мясу, но может быть порыбачим? На рынке? А как насчет джип-кросса? Ты водишь машину? Если нет, то научу. Целую, Михель.»

«Марта, привет! Можешь мной гордиться – сегодня на стройке разбирали одну проблему – повело стену и часть фундамента. И это у немцев, у которых аккуратность в крови! Никто не мог понять, в чем дело, пока не влез я и не посмотрел аэрофотосъемку. А там ниточка такая тоненькая – водная жилка, которую не учли в этих грунтах. Проглядели, можешь представить! Все чесали репы и недоумевали, как такое могло произойти, а я скромно стоял в стороне. Ты любишь меня? Михель.»

«Марта, я прилетаю в Москву в пятницу, оттуда в Калининград, уже забронированы билеты. Отец ждет подробного отчета, уже требует от меня доклад на общем совете в понедельник. Пришли мне ксерокс паспорта, чтобы я заказал тебе электронный билет. Распечатаешь его перед посадкой и приезжай ко мне. Возражения не принимаются ни под каким предлогом. Обещаешь? Учти, я буду в аэропорту, если не прилетишь сама, будет повторение того, что было в Гедерсбурге. Целую, Михель.»

– Наш самолет совершил посадку в аэропорту Храброво. Можете отстегнуть ремни безопасности и покинуть салон. Экипаж и командир самолета желают вам всего хорошего…

Голос вежливой и подтянутой стюардессы проводил всех из салона. Подхватив спортивную сумку, я двинулась в общей толпе к зданию аэропорта, думая о предстоящей встрече. То, что было в Эрсене, до настоящего времени оставалось более живым, чем я могла себе представить и как согласовать свои воспоминания с реальностью, было пока непонятно. Там была совершенно другая обстановка, а встреча здесь больше походила на… да плевать, на что, главное – я увижу его, а дальше будем решать по обстановке!

Пройдя через последний турникет, я недоуменно покрутила головой во все стороны – никого похожего на того Михеля, которого я помнила, вокруг не наблюдалось.

– Служба безопасности герцога Эрсенского, – мужской голос над ухом заставил вздрогнуть от неожиданности и его хозяин обнял меня за плечи сзади. – Марта Хайгель, вы арестованы. Прошу следовать…со мной. Ну, здравствуй, – я повернулась к нему и он поцеловал меня в щеку, – с приездом.

– Здравствуй, Михель, – я обняла его и вдохнула запах туалетной воды. – Как давно я тебя не видела!

– Ты-то что, для тебя только полгода прошло, – он подхватил мою сумку. – Пошли, моя машина на стоянке. Как долетела?

– Нормально, даже не тошнило. Голова только немного болит.

– Какая погода в Питере? – мы уже вышли на улицу и он обнял меня за плечи.

– А у нас всегда одна погода – дожди, – я постаралась приноровиться к его широким шагам, но только сбилась и чуть не налетела на стоящую рядом машину.

– Прости, все не могу избавиться от некоторых эрсенских привычек, – он сбавил шаг и мы пошли медленнее. – Налево, в конец, там «Ландкрузер» серебристый.

– Твой? – я в нерешительности стояла перед сверкающим автомобильным монстром. – Ты говорил, что у тебя какая-то спортивная была…

– Ту продал давно, а новую пока не купил. Эту у отца взял…а ты спортивные предпочитаешь? – Михель захлопнул заднюю крышку и подошел ко мне. – Садись…или нет, подожди…

Он как-то нерешительно обнял меня, всматриваясь в лицо и я погладила его по щеке рукой.

– Ты так и оставил волосы длинными, как в Эрсене?

– Да, а то боялся, что ты меня не узнаешь, – улыбнулся он. – Там, в Германии, меня стригла хорошая фрау, она сразу поняла, что надо сделать и я пока ношу их до плеч. Если скажешь, сделаю коротко.

– Не надо пока, я действительно не представляю тебя с другой шевелюрой. Ты почти не изменился.

– А ты изменилась…стала еще красивее, чем раньше.

– Знаю, что врешь, но все равно приятно!

– Нахалка, я к ней со всей душой, а она…

– А она очень рада тебя видеть, – перебила я Михеля. – Просто видеть и все.

– Ну уж и все! – фыркнул он. – Просто видеть это и по скайпу можно, а вот в руках держать…

Поцелуй был долгим-долгим и я была бы рада, чтобы он вообще не кончался, но почему-то стали замерзать ноги.

– У вас золотая осень и тепло, а у нас дожди зарядили и ветер беспрерывно дует, опять наводнение будет, – пожаловалась я, залезая в кожаное нутро джипа. – Не понимаю я этих кожаных сидений, зад прилипает в жару, мерзнет зимой…

– Зимой подогрев работает, а летом кондишен есть. Не нравится, не будет кожи, но с ней практичней, не то, что с велюром.

Выехав из аэропорта, мы двинулись к городу и я закрутила головой по сторонам.

– Никогда не была в Калининграде. Говорят, тут еще дороги немецкие остались и даже дренажные системы на полях. А в Балтийске до сих пор трубопроводы на военной базе работают.

– Про Балтийск не знаю, не был там, а дороги действительно остались. Только они узкие и по обочинам деревьями обсажены, чтобы машины от самолетов укрывались. Из-за этого у нас целая полемика разгорелась в прессе, одни требуют расширения дорог и сноса деревьев, другие стоят за историю, а гринписовцы за каждое дерево бьются. – Машину Михель вел аккуратно, без дерганий и толчков, не подрезая никого, но и не уступая. – И про дренаж тоже правда, где ты читала про это?

– Да в инете, где же еще! До библиотек нам теперь лениво ходить, все в инете ищем.

– Марта, – он вдруг весело рассмеялся. – Ведь ты на самом деле Марита, а я тебя все время только Мартой называю и по-другому уже никак!

– Ну, в общем-то аналогично… – мне тоже стало смешно, – кроме как Михелем я тоже назвать тебя никак не могу, хоть на немецком, хоть на русском!

– Ну и хорошо, пусть так и будет, – согласился он, – тогда предлагаю следующую программу – сейчас оставляем машину и идем гулять по городу. Погода хорошая, я тебе все наши ворота покажу, на остров Канта сходим, там Кафедральный собор восстановили, по набережной Преголи прогуляемся, а вечером к моим поедем. Идет?

Мы стояли на светофоре и он перегнулся ко мне, чтобы поцеловать. Светофор переключился и сзади возмущенно загудели из-за непредвиденной задержки.

– Идет!

Настроение было хорошее, никакого темного пятна на горизонте не маячило и даже будущая встреча с родственниками, чего я в принципе жутко не любила, пока что не вызывала отрицательных эмоций. Вдобавок ко всему было тепло и солнце, вид которого я подзабыла за последние два месяца в Питере, настраивал на самое лучшее.

Калининград мне понравился, если не сказать больше – очень понравился. Сохранившиеся старинные здания, Фридландские ворота с белой фигурой рыцаря над ними и каналом вдоль краснокирпичной стены, Брандербургские ворота, через которые до сих пор проезжают машины, Кафедральный собор на острове Канта – мы смотрели на него и с моста и вблизи, а фотографии довоенной плотной застройки острова поразили меня до глубины души. Смотря на нынешний клочок суши посреди Преголи, было трудно представить себе, что на нем вообще жили люди, как и то, что сам замок Кенигсберг был разрушен до основания советской артиллерией. Понимаю, что по-другому в то время было нельзя, но все равно безумно жалко ушедшие от нас навсегда кусочки истории.

– Понимаю тебя, – Михель крутил в руках чашечку с кофе и смотрел через широкие стекла кафе, где мы сидели, на залитую солнцем набережную. – Сам с пацанами сколько раз лазал по фортам в окрестностях, чего мы там только не находили, а больше всего жаждали Янтарную комнату отыскать. Помнишь, какой ажиотаж из-за нее развели в прессе?

– Было дело, – согласилась я. – Только это все пустое занятие. Мой знакомый работал в мастерских Екатерининского дворца, где она сейчас выставлена, сам янтарем занимался. Так вот он говорил, что это все брехня, что ее можно найти. На самом деле из-под немцев деньги только вытягивали, чтобы восстанавливать ее по старым чертежам и рисункам, а та, настоящая, уже давно в прах рассыпалась. Раньше янтарь ставили на натуральный клей, а он нестойкий, да и способы обработки самого янтаря совершенно другие были, так что от небольшого сотрясения панели могли просто разлететься. А уж что в войну творилось, когда немцы отступали и в каких условиях увозили все ценности из Пушкина… В общем, никакой комнаты на самом деле уже давно и в помине нет, остались лишь чертежи в архивах да черно-белые фотографии, по которым и восстанавливали ее. Была я там в мастерской, работа у них адова. За день хорошо, если пять квадратных сантиметров мастер сделает и видно это только когда панно на столе лежит. На стену повесили – да, красиво, но уже не впечатляет, не видно, какой труд затрачен. Представляешь, лежат у них в ящиках просто горы янтаря, а надо по цвету подобрать распил. И оттенков у янтаря столько, что картины можно делать…если терпения хватит, конечно! Он ведь от белого до серого свой цвет меняет, даже не представляла себе, что у него такая богатая палитра. А рядом камнерезы работали, картины из камня делали. Это еще круче – стыки должны быть без зазоров, а уж выпилены в такой сложной форме, что и не описать. Целая картина из камня, например, ваза с цветами, или птицы. Такое один раз увидишь, всю жизнь помнить будешь!

– Был я в Питере, только по музеям не ходил, – усмехнулся Михель. – Залетели мы компанией на уик-енд, погуляли, а как назад возвращались и вовсе не помню. В одном кабаке посидели, в другом, на чьей-то квартире тусовались…один дождь и запомнился на вокзале, потому что поливал нещадно. Ты устала?

– Немного. По сравнению с переходом из Варбурга в Штальзее это ерунда. Как ты думаешь, герцог не будет срывать зло на Конраде и прочих?

– Почему ты спрашиваешь об этом? – он заинтересованно посмотрел на меня.

– Наверное потому, что я жила там, для меня они все стали достаточно близкими и порой даже снятся. Если бы мы не вернулись в наше время, там вполне можно было бы жить.

– При отсутствии туалетов и зубных врачей? – Михель просто искрился смехом.

– Да, батенька, это проблема…Не удивляйся, это из «Сам себе режиссер», где голуби гадят на головы памятникам Ленина и еще кого-то. Но если без туалетов еще можно прожить, то без стоматологов труднее. Ты, смотрю, уже там побывал?

– Спрашиваешь! Не сверкать же щербинами перед коллегами, – довольно ухмыльнулся он, показав почти голливудскую улыбку. – Да и перед тобой тоже…не понимаю, почему можно ездить на миллионных машинах и не заниматься своими зубами.

– Это у тебя такие трусливые коллеги?

– Есть немного…Я ведь тоже часто Штальзее вспоминаю, – неожиданно признался он после небольшого молчания. – Хочу верить, что у них все нормально и то, что я закладывал в их головы, не пропадет. Они и про родину теперь знают, и про чувство локтя и про ответственность… Пока это только начало, но дальше сами не дураки, разберутся. Они же по вечерам как в трапезной собираются, что только не обсуждают! Конрад сразу понял, о чем я всем толковал, не раз переспрашивал, что я имел в виду, да и Юнг не дурак, хоть и молодой еще.

– Вот уж молодой, вы же с ним почти ровесники, – вспомнила я вечно лохматого коменданта крепости.

– Все равно молодой, – уперся Михель. – Против меня они все молодые, потому что я старше их лет на пятьсот…ну на четыреста уж точно и о многих понятиях они еще и представления не имеют. Но это дело наживное, главное – дать толчок к размышлениям. Пусть думают, у них времени много. Это хорошо, что ты ту девчонку сосватала, – без перехода продолжил он, – сам бы Конрад никогда не решился на такое. Теперь для него родина будет не пустым звуком. Как там они будут стены ремонтировать, – задумчиво спросил он, глядя куда-то в пространство, – надо было еще и подвоз камней организовать заранее, я об этом не подумал.

– Зато ты подумал, как укрепить лучше берег Эдера, – положив руку на его ладонь, я легонько сжала пальцы, – Крамер теперь совершенно точно знает, как отводить воду от места будущего моста и продолжит эту стройку. Уже есть указание герцога о начале работ в Версенских каменоломнях, а пограничная стража, которую ты сам натаскивал, стоит на охране границ. Ты знаешь какие-то методики наших разведчиков или просто искал подходящих людей?

– Хочется сказать, что да, но не буду кривить душой, – карие глаза смотрели с теплотой и пониманием, – людей таких искал в первую очередь, а про методики…так, слышал кое-что, попытался применить. Вроде получилось успешно. Надо было еще и Юнга научить этому, да все некогда было, а теперь и вовсе не получится. Слушай, о чем мы с тобой говорим?

– О том, что для нас с тобой стало близко и дорого, хотя мы никогда больше не увидим этих людей. О будущем Эрсена…хочу верить, что герцог не впадет в неконтролируемую ярость…но мне он не показался упертым феодалом.

– Еще кем он тебе показался? – нахмурился Михель. – Вообще-то могла бы и не упоминать о нем в разговоре со мной…даже если он остался там.

– Хорошо, не буду, – согласилась я. Действительно, зачем дразнить гусей?

– Смеркается уже, – он поднялся из-за стола, – пошли к машине. Надеюсь, в твоей сумке не было ничего ценного?

– Все ценное я привыкла носить на себе, – я привычно ощупала карманы, проверяя наличие документов и денег.

– В поясе?

Последний вопрос вызвал смех у нас обоих.

Пока мы дошли до машины, почти стемнело, но вечер был на редкость теплый и тихий. Светились фонари на улицах и панорама улиц была почти исторической, если бы не спешившие мимо прохожие и пролетающие машины.

– Вот пока ходили по Калининграду, все было нормально, – я с удовольствием вытянула ноги в машине, – а как в кафе посидели, так они загудели. И как это я там километры меряла, да еще по горам, с арбалетом за плечами?

– Жить хотела, а это лучший стимулятор, – Михель о чем-то задумался, постукивая пальцами по рулю, потом улыбнулся и выехал на широкую улицу.

Я откинулась на шикарном сиденье, а мысли летали где-то далеко-далеко. Вспоминалась безумная дорога через перевал и горы в Эрсен, двор Штальзее и трактир хромого Ганса, недостроенный мост через Эдер и лицо Михеля, когда он влетел в трапезную и увидел меня рядом с герцогом…

– Что случилось?

Михель хлопнул дверью и положил сзади пакет, в котором что-то звякнуло.

– Ничего, просто ты уснула, а я за это время в маркет сходил. К сожалению, такого розового, как мы в Штальзее пили, тут не продают, но я взял не хуже. Кстати, наши планы изменились, – он завел машину и мы выехали со стоянки, – к моим поедем завтра.

– А сейчас куда? – в общем-то, я уже догадывалась, что будет дальше, но хотелось услышать это от него самого.

– Сейчас мы поедем ко мне. Ты…против? – Михель смотрел вперед, делая вид, что его совершенно не интересует ответ.

– Нет, не против. Только все это как-то…неожиданно.

– Неожиданно? Чем? Тем, что я люблю тебя? Я ждал этой встречи полтора года, понимаешь, целых полтора года заставлял себя работать на износ и не думать больше ни о чем! За это время я наверстал все, что забыл и не намерен останавливаться на достигнутом…но это потом, а сейчас я хочу быть с тобой. Нет, надо было затащить тебя в постель еще в Штальзее, а не играть в благородство по отношению к несчастной соотечественнице!

Машина пролетела по темным улицам и, рыча, влез на кусок газона, где уже пристроились несколько джипов. Михель подхватил пакет с заднего сиденья, мою сумку и пикнул сигналкой, одновременно доставая мобильник из кармана.

– Занято, – буркнул он, понажимав на кнопки. – Потом перезвоню.

Доставая в кабине лифта ключи, он еще раз посмотрел на мобильник, но звонить не стал.

– Это твоя квартира? – вопрос был резонный, поскольку жилье носило не очень обжитой вид. То ли хозяева недавно сделали ремонт, то ли здесь вообще не жили постоянно.

– Моя, только я здесь даже пожить не успел, – Михель прошел на кухню и сдвинул в сторону грязные чашки. – Ремонт тут еще не закончен, ее отец без меня купил полгода назад. Комнаты уже готовы, ванна и туалет тоже, только кухня осталась и коридор. Проходи в комнату, там уже и мебель стоит, недавно привезли.

Подхватив сумку, я распахнула двери. Нет, все-таки приятно, когда на стенах новые обои, новая мебель и вообще чисто и красиво. Низкий журнальный столик и два кресла, стенка и кожаный диван. Не итальянское барокко, но это и хорошо, лишняя роскошь плохо влияет на неокрепшие умы. Значит, жилплощадь своя, это уже хорошо. А что у нас в соседней комнате?

– Отец, здравствуй. Никак дозвониться не мог, – послышался из кухни негромкий голос Михеля, – да, встретил, все нормально. Слушай, ты матери скажи, вы…ну не ждите нас сегодня, ладно? Да, к себе привез. Завтра будем обязательно…к обеду, не раньше. Почему это потом сразу на самолет? Она никуда не улетает. Нет, я же сказал, она остается здесь навсегда. Отец, мы взрослые люди и решим этот вопрос в ближайшее время. Спасибо, что понял меня. Ф-фух…тридцатник на носу, а все за маленького держат! – проворчал он. – Марта, ты где?

Дверь в комнату распахнулась, но я уже заблаговременно отошла к окну, делая вид, что рассматриваю окрестности.

– А вот теперь, фрау Марта, я бы все-таки хотел знать, почему вы попали в Тевтонию? – вкрадчиво спросил Михель, подозрительно блестя глазами.

– За вами пришла, герр Рихтер, – ответила я, ничуть не покривив душой.