Текст книги "Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Лукас перехватил левой рукой кинжал так, что его лезвие смотрело вниз и дядька одобрительно крякнул, показав ему большой палец.

– Ну, а тебе что надо, нападать или только защищаться?

Я пожала плечами. Что мне надо? Втыкать нож в живую плоть не поднималась рука, это арбалет оружие неконтактное, я не вижу, как убиваю человека. Любой клинок это контакт и достаточно близкий, чтобы понять его предназначение и человеку, воспитанному в традициях миролюбивого 21 века, трудно пересилить себя в этом вопросе.

– Не знаю, мастер. Мне достаточно чтобы он только отпугивал людей.

– Не любишь проливать чужую кровь? Понимаю, но бывает, когда приходится бороться за свою жизнь, а тогда все средства хороши. Покажи мне свою руку и я помогу тебе с выбором, как помог твоим друзьям.

Мастер подхватил мою ладонь, осекся, посмотрел в глаза и понимающе улыбнулся.

– На, попробуй вот это, – на протянутой руке лежало узкое недлинное лезвие, обоюдоострое и с утолщенной серединой. – Даже самому мирному человеку оно может принести пользу. У тебя тонкая и слабая рука, но это не помешает хорошей стали войти туда, куда она ее направит, не затрачивая лишних усилий. Им пользуются когда двое сошлись так близко, что нельзя воспользоваться ничем другим…я знаю, что говорю, не улыбайтесь…фрау.

– Полагаюсь на ваш опыт, уважаемый, – поблагодарила я мастера. – Возможно, вы знаете то, чего не знаю я и вашими устами говорит сама Судьба.

– Отличный меч! – Гунтер, раскрасневшийся и потный, подошел к нам, держа меч как самую большую драгоценность на свете. – Сколько он стоит?

– Вижу, что тебе он подошел, и это меня радует, – кивнул мастер. – три золотых марки и поверь, что он стоит этих денег. За его клинки, – кивок в сторону Лукаса, – золотая и серебряная марка. Твой кинжал, – палец нацелился в меня, – две серебряных марки.

– У меня нет таких денег, – Гунтер медленно положил свой меч на прилавок и отошел в сторону. – Для меня это…пока не по карману.

– Бывает, – легко согласился продавец. – Приходи тогда, когда у тебя будет, чем заплатить, и он будет ждать тебя.

Лукас тоже положил свои клинки на стол и отвернулся, чтобы скрыть разочарование, явно написанное на его подвижном лице.

– Пошли, ребята, – Гунтер повернулся и пошел медленным шагом прочь, придерживая рукой ножны на поясе. – Нам еще надо плащи купить…

– Подождите, уважаемый, – я остановила продавца, который уже потянулся, чтобы убрать подальше выбранные парнями клинки. – Подождите…я заплачу за них.

Доставая деньги из потайных карманов, я радовалась тому, что сумела сохранить почти все, что взяла с собой. Ребята шли рядом со мной от самого Варбурга, они делили со мной еду и одеяло, помогали уходить от церковных солдат, да в конце концов, я бы не прожила без них и суток в местных лесах…они не виноваты, что на какое-то время наши судьбы сплелись в одну. Подарив им эти клинки я хоть немного расплачусь с ними за все.

– Вы правильно поступили, фрау… Из них получатся настоящие мужчины.

– Спасибо вам, мастер. Гунтер, Лукас, берите то, что вы выбрали… а ножны идите и покупайте сами! – с деланной сварливостью я повернулась и пошла в сторону, где продавалось полотно.

– Марта, подожди, – запыхавшийся Гунтер с силой развернул меня к себе. – Марта… прости, я…верну тебе деньги, которые ты потратила на этот меч для меня… послушай, я хотел тебе сказать…

– Не надо, Гунтер, – я прикрыла губы парня ладонью. – Прошу тебя, не надо. Мы все чем-то обязаны друг другу, это не повод, чтобы начинать считать свои и чужие долги.

– Я хотел сказать тебе о другом…

– Все равно не надо. Пройдет время, ты одумаешься и поймешь, что был неправ, что не подумал… прости, я намного старше тебя и понимаю чуть больше. Не обижайся, ты еще только выходишь на широкую дорогу жизни, а я уже давно по ней иду. Пойдем, рынок не лучшее место для разговоров, а нам еще надо купить плащи.

Парень скрипнул зубами, но не стал спорить в людном месте и мы пошли вдоль рядов в поисках недостающего снаряжения.

Рынок уже заканчивал свое ежедневное существование, когда мы, нагрузившись покупками, дошли до того места, где припрятали арбалеты. Решили сегодня заночевать прямо здесь, недалеко от города, чтобы с рассветом, обойдя городские стены по широкой дуге, выйти на дорогу, ведущую в Эрсен. Надо сказать, что с купленными клинками ребята стали вести себя значительно уверенней, чем раньше. В лесу мы были не одиноки – вдали виделись еще огни костров, где остановились на ночлег такие же бродяги, как и мы. Видимо, ночевка в городских стенах нравилась не всем и определенная часть народа предпочитала делать это за его пределами.

– Гунтер, Лукас, я вот хотела спросить вас уже давно, почему вы стали арбалетчиками? Самострел игрушка дорогая, не каждому по карману, а вы оба молодые и я скорее бы поверила, что вы хорошо владеете мечом, чем арбалетом.

– Так и женщин-арбалетчиц я не видел, а ты тоже с ним управляешься! – Гунтер отложил в сторону меч, который держал на коленях и потянулся за котелком с отваром. – Жила бы себе спокойно, как все фрау…

– Я не все, Гунтер. Там, откуда я родом, женщины могут почти все делать наравне с мужчинами. Что касается арбалета…я его увидела у Фрица первый раз в жизни и мне стало очень интересно, что это такое. Он показал, как стрелять, я попробовала…получилось и мне понравилось. Он привез его из какого-то похода, хотел продать да забыл, а вот теперь пригодился, когда пришли эти мародеры. Кто же знал, что епископ Кобургский объявит крестовый поход на них?

– А мне арбалет отдал дядька Гейнц, у которого я жил. – Лукас отобрал котелок у Гунтера и сделал большой глоток. – Родители мои уже давно умерли, когда мор прошелся, а я вот выжил, и дядька взял меня к себе. Он был нашим соседом, жил один, ну и я с ним… Хороший был дядька, вот он и научил меня стрелять из лука да арбалета. Но я ленивый был, лук мне не понравился, а из арбалета я бил почти без промаха. Ну, и с клинками учил меня…пока не умер. Потом-то наш Карл живо меня на стену определил да еще нахваливал, что бью метко. Обещал научить меня и в стражу взять, да теперь уж куда мне… – парень горестно вздохнул и шмыгнул носом. – Почитай, через этого епископа я и дома лишился и…

– Не расстраивайся, – я попыталась его утешить, – не везде на арбалетчиков такая охота идет. Может, нам в Эрсене повезет больше, да и за его пределами мир не заканчивается. Курт говорил о свободных городах, объединенных в кантоны, может быть там мы сможем найти себе применение. Вы мужчины, а ваши руки и умения всегда пригодятся для защиты и обороны.

– И то правда, а то бегаем, как лисы от собак, ни угла ни стола, – Гунтер вытащил из мешка одеяло и начал расстилать его поближе к костру. Меня вот отец научил стрелять из арбалета, а когда я уже подрос, то пошел с герцогскими солдатами и арбалет с собой прихватил. В той роте каждый умел что-то свое, а я ни от чего не отказывался. Ножи метать, двуручником махать, на дубинах биться – все попробовал, а солдатам понравилось, как я стрелял и всегда меня хвалили. Отцовский арбалет был здоровый и тяжелый, на большой ноге и крутить его надо было двумя руками через блок, а они мне после одного дела другой принесли, вот я с ним и на стене стоял. Они еще называли его «козьей ногой», – улыбнулся он воспоминаниям. – Твой, Марта, полегче моего будет и дальность поменьше, зато натягивать тетиву удобней. Руки еще не сбила, пока вороток крутила?

– Сперва сбивала, потом ладонь затвердела и привыкла, – я посмотрела на правую руку, где поперек ладони лежал жесткий мозольный валик кожи. – Зато не больно.

С рассветом мы откопали арбалеты, собрали пожитки и пошли через лес в обход города. Пару раз пришлось обходить сырые низины, но они не переходили в стоячие болота, хотя путь сразу увеличивался. К полудню городские стены остались позади, но на саму дорогу мы не решились выходить – движение по ней было оживленным и как бы мы не старались, арбалеты было никак не увязать и не спрятать. Да и если бы их можно было разобрать на составные части и попрятать в мешок, мы все равно не были бы застрахованы от неожиданных проверок попадающимися на пути солдатами. Просто ради интереса они могли остановить любого прохожего на дороге, вытрясти его мешок и отобрать то, что считали нужным. Такие сцены нам довелось наблюдать из-за деревьев, когда мы подходили из любопытства поближе на вопли и ругань. После того, как солдаты уезжали, незадачливый прохожий ползал в пыли, собирая оставшиеся вещички и проклиная их на чем свет стоит, но ни разу никто не оказывал им сопротивления, хотя ножи всех размеров болтались на поясах. Видимо, за такое сопротивление следовала и вполне закономерная реакция, ну все как у нас дома!

К вечеру дорога опустела. Пешие туристы пропали с нее насовсем, конные стали редки настолько, что перестук копыт стал слышен издалека и можно было успеть спрятаться.

– Лукас, Марта, выходите сюда! – позвал нас Гунтер, уже выбравшийся на твердый убитый тракт. – Почти пусто…вроде впереди кто-то идет, но он один. Пошли по дороге, пока совсем не стемнеет, а то я скоро все ноги себе переломаю в этом проклятом лесу.

– Движемся медленно, – посетовал Лукас, отряхиваясь от всякого мусора, нападавшего на него в густом сосняке. – Поседеем, пока дойдем до Эрсена.

– Ничего, у тебя седина не заметна будет! – съязвил Гунтер. – А коли не разожрешься, то и вовсе до старости за молодого будешь бегать! – и он шутливо ткнул друга кулаком в живот.

– Разожрешься тут, – проворчал Лукас. – Целый день идем, а во рту кроме хлеба с сыром ничего не было. Откуда я тебе живот наем? Это сосед у нас был, булочник, вот у кого живот был такой, что в дверь не пролезал! И жена его такая же была, аж круглая вся, как булка… тьфу на тебя, Гунтер, лучше бы не вспоминал! У него такие вкусные булочки были, да еще посыпанные сахарной пудрой… эх, где я еще таких поем? Слушайте, давайте встанем на ночлег, а? Сварим хоть кашу… а ведь у нас кроме крупы еще курица есть, так ее тоже в котелок пустим. На голодное брюхо много не протопаю, учтите!

– Лукас, кончай ворчать, как старый дед! – прикрикнула я на него. – Все в одной стране живем! Дай сперва уйти из этого проклятого Айзенштадта, чтобы не трястись от каждого шороха! Думаешь, нам легко? Ты от голода помираешь, я от грязи скоро коркой покроюсь, Гунтер тоже не мух гоняет, а тащит все на себе… договорились же, что будем по темноте идти большей частью, а днем только лесом. Столько народу вокруг, одни солдаты сколько раз проезжали, хочешь, чтоб тебя на воротах прибили из твоего же арбалета? Пройдем, сколько сможем, а там поищем отворот в лес и разведем костер. Хорошо бы на речку какую набрести или озеро…

– Да не ругайся ты, Марта, – парень в общем-то был не злой и отходчивый, за что мне и нравился, – понимаю, что я, дурак какой… – он вздохнул и поддернул мешок на плечо повыше. – Пошли, что ли, пока еще дорогу видно…

Отмахав до полной темноты изрядный кусок пути, мы еще некоторое время брели вдоль темнеющего леса, пока Гунтер не принюхался.

– Водой потянуло…похоже, тут или озерцо какое или болотце рядом есть. Пошли-ка вниз, оттуда вроде тянет…

Крошечное лесное озеро отражало звезды и лес, в который парни ломанулись как лоси в поисках валежника. От хруста веток и их переругиваний отступил страх перед темнотой и даже повеселело на душе. Одна бы я никогда вот так запросто не сунулась в лес ночевать и бегала бы по постоялым дворам, огребая неприятности на пятую точку. М-да, пожалуй, только мечами я еще дешево расплатилась с ними, хоть оба и твердо заверили, что обязательно отдадут деньги.

Костер весело затрещал, плюясь во все стороны рыжими искрами, забулькала вода в котелке, где уже утопили куриную тушку и я приготовила крупу, чтобы всыпать ее в бульон.

– Пахнет-то как! – повел носом Лукас. – И чего ты говорил, что мясо надо готовить только на огне? Вон, вареная курица ничуть не хуже жареной, а уж когда туда крупу положить, то и вовсе шикарное блюдо получается! И много его, даже на утро хватает…

– Ну, это не только я говорил, – смутился Гунтер, глядя как завороженный на вожделенный котелок и сглатывая слюну. – И в отряде так солдаты говорили, и Курт…

– Конечно, на огне мясо вкуснее, – я помешала ложкой бульон, потыкала курицу и всыпала крупу. – Солдат кормит герцог, а мы кормимся сами. Я бы тоже не отказалась поесть мяса с костра, но одна курица на троих – каждому на зуб, а курица с кашей – уже полные животы. Помните, как мы готовили ту козу? Курт тоже ворчал и дал мне только меньшую часть для варки, зато ели мы ее в два раза дольше, чем жареную. Хлеб у нас еще остался? Лукас, ты нес его, надеюсь, не все слопал по дороге?

– Ты чего это, – обиделся парень и полез в мешок, – нешто я не понимаю? Да вот он…

– Тихо! – Гунтер предостерегающе поднял руку и прислушался. – Слышали?

– Слышали, как у меня живот воет! – Лукас потянулся за котелком.

– Тихо, я сказал…вроде как ходит кто-то вокруг…вот опять хрустнула ветка… – Гунтер медленно потянул из ножен свой меч, настороженно оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, что вызвало у него такую тревогу.

– Да вроде и я слышал, – Лукас ужом скользнул в сторону и тоже вытащил свой нож-штык.

Я развернулась от костра и потянула к себе арбалет, прикидывая, как бы еще подтащить к себе болты. Если это звери, то их вид арбалета не испугает, но они боятся огня. Если же это люди…

– Эй, ребята, оружие-то положите, а то неровен час еще и поранитесь! – голос из темноты леса заставил вздрогнуть от неожиданности, но арбалет я так и не отпустила, хотя крутить ручку ворота перестала. Коли неизвестные подошли так близко, то они успеют напасть первыми и он тут не поможет. Где тут мой ножик, уж не пришла ли его пора?

– Да не бойтесь вы, если б захотели, то мы вас уже порубили бы… – отозвался второй голос с другой стороны. – Ого, смотри, Хайнц, у них и арбалеты тут! Ставлю свою голову, что они уходят из Айзенштадта…Вилли, подгребай сюда, где ты там затихарился?

Четверо мужчин, вышедших на наш костер, оказались почти в таком же положении, как и мы и уходили в сторону Эрсена через горы.

– Какого черта нам оставаться в Айзенштадте, если повсюду церковные собаки суют свой нос? – ворчал Вольф, кряжистый дядька, чем-то напоминавший Курта, даже борода у него была такая же рыже-пегая и такие же маленькие голубые глазки под нависшими рыжеватыми бровями. – Надоело мне слушать их во всем, то нельзя, это пресвитер запретил…а уж когда дело дошло до того, что посреди леса остановили и учинили форменный допрос, что это я тут делаю, я просто послал их подальше и мешок свой отобрал, пока они не запустили туда свои жадные лапы. Во славу Господа нашего… – тоненьким голоском передразнил он. – Во славу Господа я и сам могу положить монетку на его алтарь…медную, например, да, Вилли? – захохотал он своей шутке. – Какая разница Господу, медная монетка ему положена или золотая, когда она все равно исчезает в лапе патера!

– Верно говоришь, Вольф, – кивнул Вилли, сухощавый мужчина неопределенного возраста. Судя по всему, он был молчуном и не очень-то рвался разговаривать.

– Ну, если уж наш Вилли выдал подряд целых три слова, то это истинная правда! – Вольф почесал бороду и сплюнул.

– Ты еще забыл упомянуть, что они просили тебя остановиться и поговорить с ними, да так вежливо, что не удержались и стукнулись лбами, когда тебе кланялись! – заржал Хайнц, тряся длинными рыжими волосами. Лицо у него было простецкое, усыпанное веснушками, нос картошкой и вообще он был чрезвычайно жизнерадостным для такой компании. Они с Вольфом были здоровые, как два медведя, только с разницей лет в пятнадцать.

– Да что и говорить, житья совсем не стало, – Петер, темноволосый мужчина лет тридцати с глубоко посаженными глазами, длинным носом и тонкими губами, тоже неохотно раскрывал рот, где не хватало трех зубов. – Раньше я ходил с герцогской ротой, был сыт-обут-одет, денежки всегда звенели в кармане, а что сейчас? Герцог перестал содержать свои отряды, а стоило нам прихватить лишнего поросенка, начался целый суд, как да что…а ведь сожрал его сам мастер Абрейн, когда к нему зашли друзья ввечеру, нам оставил только голову! И наутро объявил, что это мы мародеры и лишаем народ герцогства его законной собственности…и в собственность, кроме поросенка, вписал еще и серебряные пряжки с сапог своего дружка, пьяницы и бабника Бергеля, а всем было известно, что он их пропил давным давно! Ну, кто промолчал, а мы возмутились, мастер Абрейн тоже вспылил, да и голова у него еще болела со вчерашнего, повелел заковать нас и отправить на суд к герцогу в замок.

– Сбежали и правильно сделали, – хохотнул Хайнц, – зато Абрейну еще долго это икаться будет! Пусть ищет свои денежки, покуда седая борода не вырастет! Не с пустыми же руками уходить, верно? А то кровь проливать, так мы первые, а как до расчета – в кандалы и в подвал, до суда? Не-е, так не пойдет! Здорово там получилось, верно? – он ткнул кулаком в бок Петера и опять засмеялся. – Вот на каждого и пришлось поболе десяти золотых марок, а то и выпить не на что было и девок пощупать!

– А как остальные, так и служат у вашего герцога? – удивился Гунтер. – Не боятся, что их тоже могут за что угодно…в подвал?

– А черт их знает, что у них в головах! – Вольф покосился на котелок с кашей, который Лукас уже пододвинул к себе. – Я им не советчик, мне надоело и я ушел оттуда, а заодно объяснил всем, кто попадался мне на пути, что они неправы. Во, видали! – Здоровенный кулак, поросший толстыми рыжеватыми волосами доказывал всему миру правоту своего хозяина. – Как закатал в ухо, так тот щенок и осыпался на пол…а то начал мне вещать про честь солдата, присягу вассала…пусть сам подыхает, коли ему охота, а я еще не все прожил на этом свете и еще столько же хочу!

– Это вы все вместе служили, а потом ушли оттуда? – Гунтер уже перестал держаться за свой меч, но подозрительность еще не покидала его.

– Не ушли, парень, а покинули с достоинством! – поднял вверх грязный палец Хайнц. – И забрали с собой только то, что нам причиталось! – при этих словах Петер покосился на него, но тот опять заржал, – а все остальное – премия!

Тут затряслись от смеха Вольф и Вилли, а мне с тоской подумалось, что мародеры это не только те, кто ходит по дорогам и грабит кого ни попадя.

– Ребята, а вы-то куда идете? – теперь уже Вольф на правах самого старшего взял на себя роль командира и начал расспрашивать нас.

Гунтер помялся, но начал рассказывать, как к стенам Варбурга подошел отряд мародеров и началась осада. Лукас изредка вставлял слово, поправляя друга, а я и вообще молчала, стараясь понять, чего можно ожидать от столь неожиданной компании.

– Это вы, значит, с Бирке уходили? – неожиданно спросил Вольф, когда Гунтер перешел к той части, когда мы уже уходили из Айзенштадта в первый раз. – Знаю я его, хороший человек. А дальше-то что было?

– Да чего ты, на всю ночь решил мальчишек расспросами занять? – Петер уже откровенно зевал и пристраивался поближе к костру. – Видишь же, им тоже несладко пришлось, а еще до Эрсена не дошли. Лично я пошел спать…

– Дай-ка мне котелок, посмотрю, чем вы тут пробавляетесь, – протянул руку Вольф. – Каша? А и впрямь, она ничего… Слушайте, идемте в Эрсен вместе. Вы с арбалетами, стреляете хорошо, так нас целый отряд получается и отбиваться легче будет…

– От кого отбиваться? – насторожился Гунтер, но Вольф сделал вид, что не услышал его, выскребая котелок.

Безусловно, идти с четырьмя взрослыми и опытными мужчинами было надежнее, чем с двумя молодыми парнями. Их несомненный походный опыт сразу бросался в глаза, но здорово беспокоило упоминание о бегстве из-под стражи и ограбление полковой кассы. Отказаться от попутчиков мы не решились и теперь шли цепочкой по лесу вдоль дороги, прислушиваясь к тому, что делается на ней. То, что эти четверо уходили горами, только подтверждало наши предположения, что за ними или идет погоня или на них разосланы ориентировки для поимки. И то и другое было одинаково плохо, но делать было нечего – пока наши пути были параллельны, а в Эрсене можно было и разойтись в разные стороны. Пока они еще не догадались, что я женщина, но долго это продолжаться не могло. Глупости всякие пишут, что можно замаскироваться под противоположный пол так, что никто не догадается – как не старайся, все равно это будет заметно.

На очередном привале я поймала взгляд Вольфа, который слишком пристально разглядывал меня, а потом просто подошел и сел рядом.

– Слушай, парень, вот смотрю я на тебя и не пойму никак… – начал он и замолчал, ожидая от меня продолжения.

– Вольф, я не парень и ты это уже понял. Какие ко мне вопросы?

Скрываться и отрицать очевидное было бесполезно, если я смогу расположить их к себе, то есть шанс уцелеть, если же нет… Вспоминая рассказы Фрица, я постаралась говорить наиболее прямо и без тени женственности, сухо и коротко.

– Ты это… с мальчишками идешь, один из них – твой полюбовник? – взгляд Вольфа стал масляным и оценивающим.

– Ошибаешься, командир. – Он удивленно посмотрел, но не возразил, значит, обращение верное. – Я вдова и мой муж погиб при обороне Варбурга. Я стояла на стене Варбурга вместе со всеми и третий арбалет – мой.

– Врешь! – на громкий возглас Вольфа обернулись все, кроме спящего Вилли. – Если бы ты защищала город, тебя никогда бы не выдали прелату, а еще бы и пенсию положили за мужа!

– Ты хочешь проверить мою меткость, командир? Давай, попробуем, если ты не веришь мне. А что касается выдачи… падчерица меня ненавидела и наверняка бы донесла без сожаления прелату обо мне. Лукас тоже защищал стены и не хотел уходить из города, у него там была невеста. К сожалению, ее родители уже пошли доносить на него, а он бежал в чем был. Остался только старый Густав, он был ранен и о его судьбе мы ничего не знаем.

– Согласен, бабы – мстительный народ, – усмехнулся Вольф. – Что ты ей сделала, что она тебя ненавидела?

– Обвенчалась с ее отцом, – пожала плечами я. – А он отказался отдавать ей то, что привез из своих…походов. Он был другом Курта, который вывел нас из Айзенштадта, – добавила я напоследок.

– Твой муж научил тебя стрелять из арбалета?

– Да. Он привез его из своего похода и забыл о его существовании, а когда я нашла его, то попробовала стрелять, ему понравилось и он учил меня.

Вольф хмыкнул и почесал сивую бороду.

– Как тебя зовут на самом деле?

– Марта.

– Значит, ты хорошо стреляешь…хм…сейчас нам не до разборок, ноги бы унести побыстрее, но твоя история слишком странная и я хотел бы послушать ее потом поподробней. Будешь меня слушаться, останешься живой. Поняла? Особо не выставляйся, чтобы мужиков не дразнить, но они уже и так что-то заподозрили. Глазами не стреляй и не прижимайся ни к кому… Побыстрей бы в Эрсен уйти, да на дорогу днем не сунешься! Эй, всем подъем! Пора идти! – зычно рявкнул он и пошел к своему мешку, сиротливо лежащему у ствола. Его окружили Хайнц, Вилли и Петер, но он показал им здоровенный кулак и, тыкая им в носы своих подчиненных, начал им что-то говорить. Те постояли и пошли собираться, оглядываясь на меня и ребят.

Позже, когда мы уже повалились спать, Гунтер тихо шепнул мне на ухо:

– Марта, они знают, что ты женщина, а Вольф им пригрозил, что пока мы не перейдем границу земель Эрсена, тебя не трогали. И знаешь, что он сказал еще? Что им еще надо прикрывать свои задницы, а мы им попались очень кстати.

– Спасибо, Гунтер. Опять вляпались…

– Надо уходить от них в Эрсене, Марта!

– Надо еще дойти до Эрсена…

Сбылись очередные плохие предчувствия – наш отряд напоролся на солдат и теперь повторилась та же картина, которая уже была с отрядом Раделя – мы уходили по горам, а за нами по пятам шли местные фээсбэшники. Боже, когда это все кончится…

Поначалу дорога была почти пустая и лесистые склоны подступали с обоих сторон, а дальше она вилась серпантином с традиционной пропастью справа и скалой слева. Обходить этот участок по горам было долго и Вольф послал Лукаса и Петера вперед на разведку. Оба вернулись через два часа, доложив, что впереди идут пешие люди, верховых двое и те уезжают от нас вперед. Командир подумал, еще раз посмотрел на дорогу, пропасти справа и приказал идти по ней быстрым ходом, не останавливаясь, чтобы не происходило. Опасный участок оказался гораздо больше, чем виделся с нашей стороны и накрученные петли серпантина виднелись сверху до самой границы отрога.

– Пошевеливайтесь, тащитесь, как коровы, сто тысяч чертей вам в задницы! – ругался Вольф, понукая нас. – Скоро уже граница земель Эрсена и осталось немного, только поддать ходу и поминай, как звали!

Идти по горному серпантину в таком темпе да еще с арбалетом за спиной и мешком через плечо было не самым лучшим времяпровождением. При этом еще дул пронзительный ветер, непонятно откуда взявшийся в такое теплое лето, ноги буксовали на песке и мелких камнях, сплошь усыпавших извилистую дорогу, а уж камней побольше тут было не перечесть. Порыв ветра подхватил тучу песка и швырнул ее в лицо – заболели глаза и захрустело на зубах. Вдобавок еще то и дело принимался сыпать противный мелкий дождик, наполняя влагой все вокруг и тогда мокрые камни становились особенно скользкими и подлыми. Мы находились примерно ниже середины серпантина, когда сверху засвистели и послышался конский топот. Все подняли головы, рассматривая всадников, стоящих на самой высокой точке и также рассматривающих тех, кто шел внизу.

– Что выпялились, идиоты? – Вольф пошел еще быстрее размашистым шагом. – Смерти дожидаетесь? Она уже смотрит на вас сверху… это же за нами идут! Может, останетесь поздороваться?

Больше предупреждать и подгонять никого было не надо – все поспешили так, что только камни летели из-под сапог.

– Нам надо успеть дойти вон до того витка! – показал Хайнц, – дальше уходим по склону через горы. Верховые быстро не поедут, но и у нас мало форы. Ребята, не отставать, если хотите жить!

– Ну да, нас подгоняет, а хоть бы мешки взяли…мы-то и арбалеты тащим, и болты, и свою поклажу! – зло прошипел Гунтер, получив очередной раз ложем по спине. – А прикрывать их отход нас поставит…чтоб ему икалось!

Парень оказался прав и Вольф действительно поставил нас на верхней части склона, где серпантин делал виток и уходил вниз и влево.

– Что делать будем, Гунтер? – Лукас уже взвел тетиву и вкладывал болт в направляющую канавку.

– Стрелять, а что еще? Разбегаться в разные стороны? Луков у них нет, а так хоть кого-то выбьем…давай, целься получше! Марта, ты готова? Бей!

Три болта, сорвавшихся с арбалетов, попали удачно – всадники повалились с лошадей, а остальные заорали, пришпоривая своих скакунов.

– Чего стоите, побежали следом за Вольфом! – крикнул Гунтер, вскидывая арбалет за спину.

Снизу уже неслась отборная брань и проклятья…

В горах тропинок нет, а если и есть, то их знают только местные жители. Мы шли за Вольфом, растянувшись цепочкой, а как он умудрялся вести наш отряд так, что мы не выкатывались на край обрыва или не упирались в скальную стену, было загадкой. Опять бесконечные подъемы-спуски, опять сумасшедшие марш-броски вдоль речных перекатов, опять надо идти, не останавливаясь, чтобы всего-навсего спасти свою жизнь. Это много или мало?

Оторваться от тех, кто шел сзади, никак не получалось. Мы пытались брать их на мушку, но на лесистых горных склонах болты уходили в деревья, не причиняя айзенштадцам ни малейшего вреда.

– Вольф, – я повалилась рядом с командиром, пытаясь отдышаться, – почему они так долго идут за нами? Мы еще не дошли до границ земель Эрсена?

– Не знаю, – он тоже тяжело дышал и тер покрасневшие глаза. – Вроде бы должны уже отстать, да вы еще выбили троих… но принимать бой не будем. Сколько их было, кто видел?

– Вроде бы десяток, – подал голос Хайнц.

– Троих выбили, хоть двое должны с лошадьми остаться…получается, что их пятеро только? – Вольф вопросительно посмотрел на всех.

– Мы устали, а они свежие и только что сошли с лошадей, – поднял голову Петер.

– Нас могут ранить, – это Вилли.

– Тогда раненых надо будет нести…или добить, – закончил Вольф. – Значит, будем уходить. – Он поднял свой мешок и в нем что-то глухо звякнуло. – Пошли, пока есть силы, будем уходить. Вперед!

От меня не укрылось то усилие, с которым этот бугай поднимал и закидывал мешок за спину и закралось сомнение – а может быть, ими было украдено вовсе не десяток золотых марок на нос, как нам впаривал Вольф, да и сами они вовсе не из того охранного отряда, о котором рассказывали нам? Но сейчас об этом опасно начинать разговоры и даже намекать… вот когда дойдем до границ, тогда и будем думать.

Под вечер мы преодолели очередной распадок и вышли на открытый склон, поросший мелким, по колено, ельником. По такому плохо бежать, спрятаться в нем невозможно, а уж принимать бой и тем более.

– Смотрите, там, внизу, дорога! – показал Лукас на едва видную в сумерках светлую нитку.

– Тогда припустили вниз, если жить хотите! – Вольф двинулся через ельник как огромный медведь, проламывая проход. Остальные поспешили за ним, выбирая наиболее удобный путь и петляя из-за этого то вправо, то влево.

Спускаться всегда легче, чем подниматься, но на траву уже ложилась роса, ноги скользили и хотелось разбежаться и прыгнуть вниз, чтобы как можно быстрее спуститься на вожделенную дорогу.

Елочки становились все выше и даже Вольф стал их обходить, а все остальные, рассыпавшись по склону, спешили за ним, скользя и спотыкаясь. Последние деревья были уже вполне нормальными и светлая лента дороги хорошо просматривалась между ними.

– Дошли, – выдохнул Гунтер. – Наконец-то дошли!

– Чего встал, олух? – пихнул его в спину Хайнц. – Те, кто сзади нас, тоже скоро дойдут…не отстали, чтоб их разорвало!

– Хватит болтать, все идем вперед! – рявкнул Вольф. – До полной темноты надо успеть уйти от этих…

Темнота действительно спускалась быстро и силы уже были на исходе, когда мы вышли на остатки стены и почти целую угловую башню, заросшую сверху травой и уже приличными деревцами. Когда-то здесь был замок, разрушенный землетрясением или снесенный оползнем, через высокие деревья виднелась еще одна покосившаяся башня с большим куском стены, слева лежали руины строений, за которыми начинался сумрачный лес.

– Все наверх! – скомандовал Вольф, мигом оценив обстановку. – Быстро, быстро, мать вашу…

Лестница была полуразрушена и подниматься по ней мертвецки усталым людям было трудно, но Хайнц подсаживал себе на плечи тех, кто был пониже, а меня так и вовсе чуть ли не подкинул вверх, где уже стоял Вольф. Под конец Хайнц, размахнувшись, закинул свой мешок под ноги Вольфу и подтянулся на руках, упираясь ногами в щербатую стену. Поднявшись повыше, они оба с силой ударили мечами по ступеням и те с грохотом обвалились, подняв тучу пыли.