Текст книги "Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Тяжеленные кресла встали по обе стороны двери, а шнурок, привязанный к ним на уровне колена, должен был послужить подсечкой входящему. Он должен войти и пойти быстро…куда? Сделаем куклу в постели, пусть думает, что я там лежу, а занавеси надо задернуть, чтобы шнурок не бросался в глаза. Что бы еще в руки-то взять, чтоб по затылку ему приложить? Крышка столика подошла бы идеально, но отрываться не пожелала. В здешних местах вся мебель сделана на совесть и притом из цельного дерева…ну, прости, Господи, тогда пойдет подсвечник, только вот не убил бы насмерть, а для этого его можно и обмотать чем-нибудь из шкафа…а может, у камина еще и кочерга найдется, это было бы лучше, да и ручка у нее длиннее…

Пока я носилась по комнате, сооружая ловушку, успела вспотеть от беготни и страха. Вид плетки на камине подстегивал круче любого адреналина и когда я все уже приготовила и встала справа от входа на кресле с кочергой наперевес, то боялась, что меня выдаст или бешеное сердцебиение или запах пота. Приступим, помолясь…

Засов снаружи даже не скрежетал, а очень тихо прошуршал, зато когда открылась дверь, то первая реакция вошедшего была абсолютно предсказуема – удивленный присвист, широкий шаг в комнату, второй – и натянутый между тяжеленными креслами шнур не дает сделать следующий шаг, на темноволосый затылок уже опускается кочерга и мужчина с грохотом падает вперед, едва успев выставить перед собой руки, а я, швырнув на него орудие возмездия, спрыгнула с кресла и выскочила за дверь, старательно задвинув ее на засов.

Мало выбраться из комнаты, надо еще выбраться из самого замка, пока не очнулся обиженный герр Михель. А то, что он будет сильно обижен, я даже не сомневалась и дай Бог мне не попасться ему в это время, ибо обиды такого рода помнятся долго и…больно. Бежать нельзя, это все равно, что громко кричать – вот она я, берите тепленькую! Значит, идем деловым шагом в сторону выхода, благо я запомнила, откуда Конрад вошел сюда и как поднимался. Еще есть стража…они же стоят на воротах, наверняка знают всех в лицо! Ничего путного не придумывалось по пути, будем экспериментировать на ходу.

Пока я шла по коридору, сдержанно кивая проходящим и получая кивки в ответ, никто не одергивал меня и не цеплялся с вопросами, типа «чьих будешь?». Идет, значит, при исполнении, а что не знают, так и не положено всех знать-то! Может, я с дальнего рубежа и только сегодня на доклад прибыла? Беспокоила только встреча с Конрадом, который уж точно меня узнает, а вот насчет стражи и вовсе можно было не волноваться – когда Рихтер стащил с меня шапку, то стояла я вполоборота, а в таком положении лицо запомнить трудно. Вышла во двор, делая озабоченный вид, отошла подальше от ворот и нырнула за первые же двери. Какая-то подсобка или конюшня старая или склад… В полутьме обошла помещение, обследовав все углы, но хлам в них не был пригоден ни к чему. Дубины, палки, железные полосы, старое колесо, рванье…колесо…может быть, удастся с ним развести стражу…вот если бы еще кто-то выходил из замка, а еще лучше – входил… Рассматривая в щелочку ворота, я видела, что с кем-то стражники здоровались, кого-то пропускали так, но пока никто из замка на выход не стремился. Все было тихо-спокойно и это означало, что Рихтер или еще не очнулся, либо грызет дверь, а мое время катастрофически убывает. Наконец к воротам подошли четверо и я, перекрестившись, подхватила колесо на плечо и поспешила к ним, уговаривая себя, что живем один раз и кто не рискует, тот не выигрывает.

– Парень, а ты куда это намылился да еще и с колесом? – лениво поинтересовался стражник, прислонившийся к стене около приоткрытой створки.

– Дык…это ж герр Конрад велел, тама у нас отвалилось еще вчера, а на ней арбалеты лежат и ужас сколько мешков, что с этими, – я неопределенно ткнула пальцем вбок и вниз под ноги, – захватили. Говорят, что золота в тех мешках – уйма, они ж из Айзенштадта все перли, во!

– Уж не те ли семеро, что вчера пригнал Конрад с границы? – любопытный стражник посмотрел на остальных, гордый своими новостями.

– Ага, ваша милость, – я спряталась за колесо и поставила его ребром к спрашивающим, а сама громко сморкнулась и хрюкнула, вытирая нос. – Они самые, а вот мешки у них тяжеленные, на телеге везли.

– А куда их дели? – спросил второй страж ворот. – Ты видел их сам-то, Густав?

– А то не видел, – похвастался тот. – Вчера и рассмотрел, когда у стены тут сидели. Там еще два бугая были, один рыжий успел нашей Гретхен рожи построить, а она и рада задом крутить!

– И ты ему даже в рожу не дал? – возмутился другой стражник.

– Я не дал, а они хотели то ли подраться, то ли сбежать, так Ульф и Хоган их обоих уложили и скрутили. Да и сегодня, слышал, они опять драку затеяли в камере, едва раскидали всех.

– Чего дрались-то, не знаешь? – спросил первый, от ворот и пододвинулся поближе к компании.

– Да что-то между собой делили, веревку, наверное! – заржал Густав. – Ульф там был, говорит, у всех рожи разбиты, а потом туда сам герцог ходил с Рихтером, так тот им еще добавил. А ты чего тут стоишь? Тебя куда Конрад послал?

– Дык…колесо…мешки… – промямлила я, изображая последнюю степень тупости.

– Вот и беги туда, да побыстрей! – рявкнул мне Густав. – Конрад не обрадуется, что ты тут прохлаждаешься, когда они телегу ждут. Да бегом же давай! – он легонько пнул меня пониже спины и я потрусила через ворота, стараясь не споткнуться и не завалиться с проклятым колесом раньше времени.

Проскакав так через подъемный мост, дальше я пошла размашистым шагом, который предпочтительней всего в дальних походах – и силы экономит и путь быстрее бежит. Главное – размеренность. Только отойдя с километр от проклятого Штальзее, я перевела дух и бросила колесо на обочину. Мне повезло и я вырвалась оттуда! Ребят только жалко, но помочь им я ничем не смогу, даже если очень захочу. Надеюсь, что они все же останутся живы и здоровы…я же попрошу за них ту высшую силу, которую мы зовем Богом. Размеренное движение по дороге не привлекало ничьего внимания – мало ли кто тут ходит и по какой надобности. Стилет я перевесила на пояс, чтобы был под рукой, но очень угнетало отсутствие мешка с вещами и шапки. Волосы хоть и всего до плеч, но видно, что я не парень, а без теплого плаща и кресала в дороге хреново. Второй раз меня лишают моего имущества и сейчас я очутилась в незнакомой земле совершенно одна. До этого со мной шли рядом Гунтер и Лукас, теперь придется полагаться лишь на собственные силы и смекалку. Ой, как одной-то плохо…

Смеркалось, становилось страшновато и тоскливо. В поясе у меня остались еще деньги, пересчитав наличность, я пришла к выводу, что обладаю некоторым стратегическим запасом и могу даже наведаться в придорожный трактир. Еды во рту не было со вчерашнего дня.

Подбираясь по дороге к постоялому двору, я откровенно побаивалась, как меня встретят, но, против ожидания, все было вполне пристойно. Пробравшись в наиболее темный и дальний угол, я пристроилась за тяжелый стол к двум здоровым мужикам, уже бывшим изрядно навеселе. Они попивали пиво, размазывая пену по столу затертыми рукавами тяжелых курток, обсуждали то ли своих жен, то ли жен соседей, самих соседей и тех, кто сидел в зале, время от времени удивляясь, откуда я тут взялась и как меня зовут. Получив в двадцать пятый раз ответ, что меня зовут Март, они по очереди хлопали меня по плечу, называя стОящим парнем, пьяно хохотали и продолжали свой бесконечный разговор. Служанка принесла мне полную миску каши с ломтем хлеба и кружку пива высотой с локоть, я чокнулась с моими веселыми соседями и они радостно заорали, требуя добавки.

– Март, ты, это…ик…настоящий парень…ик… – пытался обниматься со мной тот, что сидел справа, с короткой черной бородой и грязными ручищами.

– Карл…не лезь к парню, – увещевал его чуть более трезвый друг слева от меня, у которого борода была тоже короткая, но рыжеватая. – Еще подумают, что ты…этот, по мальчикам, а за такое могут и…чик! – он пьяно хохотнул, но чернобородый быстро убрал от меня свои руки.

– Еще чего…ик…все знают, что я баб люблю, а парень…ик…просто понравился… – пробормотал Карл, отхлебывая принесенное пиво.

Потягивая пиво на сытый желудок, я отяжелела и захотела спать. Мужики уверили меня, что за медный пфенниг хозяин запросто разрешает всем ночевать в зале и они сами тоже лягут прямо здесь, так что и меня пристроят как короля. Слушая их и пьяный базар вокруг, мне пришла в голову интересная мысль.

– Карл, скажи, а куда ведет эта дорога?

– Эта? – подивился тот. – Людвиг, а куда она ведет, а?

– Эта…хм…через Дарнау к границе…а туда, обратно, стало быть, к замку Штальзее.

– Неправда, – вмешалась в разговор потертая личность из-за соседнего стола, – к Штальзее будет направо…налево то есть, а дорога пойдет в обход горы Хайберг и через Больц и Греген в сторону Эрсена!

– Да ты что, Эрих, – завопил его сосед, – совсем последние мозги пропил, что ли? Мимо Хайберга дорога проходит в сторону Юргвальда, а уже потом будет поворот на Больц!

– Ты сам все пропил вместе с мозгами, – огрызнулся потертый, дыша чесноком и пивом. – Вот, смотри, раз ты ничего не помнишь!

Он смахнул со стола кружки и начал чертить острием ножа карту района, то и дело пытаясь завалиться набок. Второй тоже вытащил нож и начал поправлять Эриха, тыча пальцем в дырки и поясняя, что он там делал и когда. Это заинтересовало и Людвига, который упорно хотел показать на карте ту деревню, где он родился, а также где родились его родители. Шум и споры привлекли внимание еще троих с соседнего стола, которые шли вообще не сюда, а когда узнали, что рядом Штальзее, крайне удивились и стали рисовать на соседнем столе план своего путешествия. Я была совершенно уверена, что если бы все посетители захотели подключиться к нашей увлекательной топонимической игре, то я к утру уже была бы неплохим специалистом по местным дорогам и могла бы рассказать, как куда пройти. Хозяин уже разогнал почти всех гостей и служанки убирались в пустой зале, когда я нашла своих соседей по столу и пристроилась рядом с ними. Пока из замка погони нет, можно и поспать до утра, все равно ночью я одна не ходок.

Вчерашние планы на столах никуда не делись. Я еще раз изучила те два, которые показывали путь от Штальзее в сторону границы с вольными городами, поедая холодную кашу. Хлеб завязала в узелок и сунула за пазуху, как делало большинство народу.

– Март, ты уже пошел? – Людвиг поднял кудлатую голову и осмотрелся. – Это ты чего в такую рань поднялся?

– Да привык я спозаранку вставать, пока день еще не начался. Раньше выйду, больше пройду засветло.

– Жаль, что уходишь. Мы с Карлом в ту же сторону пойдем, но он дрыхнет еще, – Людвиг пнул ногой товарища, тут же испустившего ветры. – Ну вот, что я говорил! А то могли бы вместе пойти, поболтали бы еще по дороге.

– Нет, я уже готов идти, а вас еще долго ждать. Прощайте, Карлу привет передавай!

– Удачи тебе, Март!

– И вам тоже удачи!

Дорога с утра уже потихоньку заполнялась народом, бредущим по своим делам. Ехали на повозках и телегах селяне с овощами, курами, козами, кроликами и прочим съестным товаром на продажу, брели путники в неведомые дали, ехали всадники по государевым и своим собственным надобностям, даже попались солдаты в более менее одинаковой форме, от которых я сдуру шарахнулась подальше, чем вызвала жуткий гогот тех, кто брел в этот момент рядом. Но что отличало их всех, так это отсутствие агрессивности – ну идут и идут себе люди, никому не мешая. Я шагала широко, обгоняя бредущих впереди и отмеряла километры, прикидывая про себя, где будет очередная веха, после которой надо сворачивать. Судя по всему, потертый Эрих составил самую правильную карту, несмотря на свой пропитый вид. Привязываясь в основном к его ориентирам, я отмахала к полудню приличный путь, заскочила по дороге на постоялый двор, разжившись там половинкой курицы, и завязала ее в тряпицу с оставшимся хлебом. Если карта Эриха была правильной во всем, то в этом районе земли герцогства были вытянуты клином в сторону гор и я могла миновать границу вольных городов или к вечеру или в начале следующего дня. Столица Эрсен находилась в центральной части, куда вела дорога из Штальзее, служившего здесь чем-то вроде столицы приграничного укрепрайона. Вообще идти было бодро и весело. Можно было позадираться с попутчиками, посмеяться со встречными, попить воды в селениях по пути и вовсю радоваться жизни, мотая узелком с жареной курицей, источающей необыкновенно вкусный запах.

Отмотав неизмеримое количество километров, голод давал себя знать и я присела на обочине, разложив тряпицу со своими припасами.

– Привет, парень, – окликнули меня из травы старик и парнишка, чем-то напомнивший мне Лукаса. – Далеко идешь?

– Далеко, – нечленораздельно промычала я, набив рот. – Вперед пока иду, ищу, где хорошо.

– И то верно, – согласился старик. – Коли дома жизнь не задалась, надо искать другое место, где кормят лучше и сам чтоб человеком был.

– Угу, – согласилась я, обсасывая куриную ножку. – Дедушка, эта дорога куда ведет?

– Да по ней если прямо идти, упрешься в реку Эдер, за ней уже земля вольных городов начинается. Слышал о таких?

– Ага, слышал. – Я еще пихнула хлеб в рот, чтобы старик не заподозрил во мне женщину. – Далеко еще до реки?

– Смотря как идти будешь. Пешим ходом целый день туда идти, конному полдня хватит.

Я обсосала ножку и посмотрела с сожалением на оставленный кусок. Нет, в таком тепле испортится, надо сейчас есть, а к вечеру может еще набреду на какой трактир. Дорога в этом месте поднималась наверх, а снизу, откуда я пришла, были видны крыши села и доносился отдаленный лай собак. В чистом воздухе это казалось вроде и близко, но шла я достаточно долго, чтобы озадачиться такой хорошей слышимостью. Что-то по дороге меня ни одна псина не облаяла, чего это они сейчас разбрехались так?

Я уже доела все остатки, с сожалением перебирая голые косточки и облизала жирные пальцы. Дойду до реки – помою руки, благо в кармане спертое мыло из комнаты Рихтера. Хихикнула про себя – небось, дорогущее, а я его прихватизировала! Ну да с него не убудет, новое себе купит. Это я девушка нищая, уже второй раз терплю полную потерю имущества, могу и попользоваться, раз уж подфартило.

– Слышь, собаки-то как лают, – сказал старик, обращаясь к парнишке, – не иначе герцогские ищейки! Наши так не приучены брехать.

Слова старика прошибли меня молнией насквозь, затряслись руки и я судорожно стала комкать тряпицу.

– Дед, а почему ты решил, что это герцогские ищейки? – рожу я сделала самую наивную, но мне важен был ответ старика.

– А то я не знаю, как наши псы брехают! Эти по следу бегут, так звенят беспрерывно, а наши глухо лают, когда зверя чуют или овец в стадо сгоняют. Их так далеко и не слышно, а эти заливаются…по следу бегут, сразу ясно.

– И…часто они так бегают? – я уже все поняла, только надо было собраться с духом и бежать, но я не спринтер, мне от них уже не уйти..

– Бывает, когда кто-то сбегает. – Дед внимательно оглядел меня и продолжил, глядя в сторону, – верховые с собаками едут…а в сторону границы можно и горами уйти, коли по тропинке топать. Она вон там начинается, вниз только надо спуститься, а у сгоревшего дерева от солнца налево пойти. – Он встал и всмотрелся вдаль, на уходящие вниз пологие склоны холмов, где вдалеке действительно виднелась черная рогулька. – Пониже ручей будет, так по нему можно вперед топать, как только до белого камня дойдешь, иди вправо, опять на тропинку выйдешь. До границы по ней доберешься, если надо.

– Спасибо, дед, – кивнула я и пошла быстрым шагом по указанному пути.

– Беги-ка домой, внучек, – услышала я за спиной, – а я тут посижу, отдохну.

Вниз я спускалась так же, как когда-то мы бежали с парнями с места гибели отряда Раделя. Только смотреть под ноги, только бы не упасть, хорошо что спуск не крутой, а так я могу почти бежать вниз, притормаживая у гладкоствольных деревьев руками. Сволочи, они пустили погоню, да еще и с собаками! Если псы на сворках, еще есть надежда уйти, но если собак спустят, то мне точно конец, стилетом я от них не отобьюсь. Ладно бы один пес, а если их там целая стая, да каждый с теленка размером? Останется только залезть на дерево, а потом…нет, никаких «потом» быть не должно, надо бежать, пока есть силы.

Сгоревшее дерево я увидела издалека – оно возвышалось над окружающим мелколесьем метров на пять этакой черной двузубой вилкой и от него действительно вилась тропинка, хорошо видная издалека и пропадающая, когда к ней приближаешься. Полустертые камни под ногами, зацепленные щербинами корни, сбитая трава – все это стелилось под ноги, только успевай высоко поднимать колени, да хвататься руками за тонкие стволы на поворотах. Лай собак пропал, но эти твари вряд ли сойдут со следа, скорее всего лес поглощает шумы и это говорит только о том, что погоня еще далеко. Наверняка Рихтер взбесился, очухавшись в своей комнате после контакта с кочергой, а теперь рвет и мечет, раздавая подчиненным зуботычины. Лишь бы на парнях не захотел отыграться…

Отдышалась я с трудом, зато ноги были, как у Буратино – после бегства из Варбурга они и не к такому привыкли. Ниже, старик говорил, будет ручей, там надо идти до белого камня, чтобы сбить собак со следа. Задержав дыхание, я дождалась, пока сердце перестанет выпрыгивать из груди и быстро пошла по тропинке вниз, вслушиваясь в шумы леса.

Ручей выпрыгнул из-за поворота и я уже было пошла по нему, как мелькнула шальная мысль – заплутать погоню, как это описывали охотники на зайцев. Выпрыгнув на тропинку, я пробежалась вперед, завернула вправо, еще вправо и вернулась по своим следам на тропку, откуда скакнула прямо в воду. Прохладная вода замочила сапоги, но в них было легче идти по дну, чем босиком. Небольшие камешки были покрыты скользким илом, на котором можно было запросто поскользнуться и переломать себе если не ноги, то уж руки точно. Пришлось вылезать на берег и искать подходящую палку в близлежащем буреломе, чтобы опираться на нее в дальнейшем. В сапогах вовсю чвакала вода, пока я брела, то проваливаясь в дно по колено, то вылезая на песчаное мелководье. По моему разумению, я отмахала там не меньше пары километров, когда впереди показался большой белый камень.

Вылезая из русла ручья, я стащила мокрые сапоги, вылила из них воду и отжала мокрые тряпки. Плохо, что теперь с мокрыми ногами я пойду гораздо медленнее из опасения сбить их до крови. Тряпки, отполосканные и отжатые, я привяжу на пояс – за это время они уже успеют подсохнуть, как и сапоги на ходу. Короткий отдых у белого камня не принес облегчения – настороженно прислушиваясь к шуму за спиной, я постоянно дергалась, то и дело подрываясь с места. Лай проклятых собак начинал уже чудиться со всех сторон, к хрустнувшей ветке воспаленное воображение дорисовывало бригаду местного ОМОНа с Конрадом или Рихтером во главе, а за их спинами маячила тюремная камера и плетка на каминной полке. Заскрипело дерево от ветра и я вздрогнула так, что подпрыгнула на месте. Охренеть, мать вашу, из-за этих сволочей я скоро стану натуральным параноиком! Не скажу, что бегать по лесу в полном одиночестве есть гут, но раньше я не была такой нервной и пугливой. Встала, подышала глубоко, натянула сапоги и прислушалась. Электричка бежит где-то шумом листвы, вроде и слышен лай, но далеко или это опять игра воображения? Подхватив подсохшие тряпки, я пошла быстрым шагом наверх, где должна была выйти на тропинку.

Приноровившись идти размеренным быстрым шагом, я двигалась по контрабандистской тропинке все дальше и дальше. Не иначе, встреченный на дороге дедок был хорошим знатоком здешних мест и сам топал по этой тропочке не раз, уводя следы в сторону. Его совет насчет ручья я уже успела оценить, поскольку погоню было не слыхать. Но останавливаться было нельзя ни в коем случае и я делала короткие передышки только тогда, когда уж совсем нестерпимо начинало колоть в боку или начинало безудержно колотиться сердце. Вдох-выдох, задержим дыхание, вдох-выдох, задержим дыхание… Солнце начинало уже садиться за дальние и ближние холмы, длинные тени ложились поперек пути, а я все шла и шла вперед, пока еще видна была дорожка. Если бы не эти гады из замка, то я наверняка уже подыскала бы постоялый двор и пристроилась там на ночь, а так у меня остался лишь хлеб за пазухой и потенциальная возможность напиться из ближайшего водоема. Когда окончательно стемнело, я добралась до скальных выходов на склоне горы и не рискнула идти дальше в темноте. Тропинку стало плохо видно, а свалиться даже с высоты в два метра можно запросто – под ногами уже давно перекатывались мелкие камешки, подошвы проскальзывали и, оступившись, я пребольно ударилась боком. Пора и останавливаться, только вот где ложиться спать? Путешественники в лесах залезали на деревья и устраивались там в развилках ветвей. Здешние деревья никаких развилок не имели, залезать на них могли бы только белки да электрики с «кошками» и подобную мысль я отмела сразу. Ложиться прямо на тропинке – еще глупее, остается только лезть на каменные ступени и пристраиваться там. Рассматривая с опаской гранитные уступы выше моего роста, возвышающиеся справа над тропинкой, как Баальбекская веранда, я выбрала тот, который был поменьше и влезла на него, цепляясь за корни и стволики, проросшие из щелей. Наверху была небольшая площадка, поросшая травой, над ней виднелась следующая ступень, куда тоже можно было перебраться. Вверх лезть я не рискнула, переползла на ту, которая нависала над тропинкой метрах в трех и куда можно было безбоязненно влезть с первой ступени. На ней почти у стены росла сосна, глубоко запустившая свои корни в тонкий слой земли, забивший все щели. Подергав ее и убедившись, что деревце хорошо держится, я пристегнула пояс одним концом к стволу, а другой намотала на левую руку у локтя, пристроившись для ночлега между скалой и сосной. Зажав стилет в правой руке, я подложила ее под голову и заснула.

Просыпалась я за ночь несчетное количество раз. То мне казалось, что на меня кто-то смотрит, стоя рядом, то слышались тяжелые шаги, а под утро захлопали крыльями большие птицы и я проснулась от собственного крика. Ночью я прислушивалась к темноте леса, но лая собак не слышала и засыпала снова, даже не думая о том, что кроме людей в лесу могут быть еще и дикие звери.

Солнце еще не встало, оно только-только зарозовило небо, но я уже собиралась идти дальше. К сожалению, сапоги не высохли, но я обмотала тряпками ноги, как учил меня Фриц, и теперь можно было двигаться дальше. Спустившись на тропинку, я еще раз похвалила себя за то, что не пошла ночью дальше – здесь путь проходил вдоль таких же скальных выходов, как и те, на которых я ночевала, и сорваться вниз можно было запросто даже днем. Дорожка огибала гору, проходя вдоль неширокого уступа и я медленно шла по нему, держась то за торчащие корни, то за отполированные многочисленными ладонями камни. Никогда не понимала тех людей, которые занимаются скалолазанием! Наверняка у них в предках были птицы, не боящиеся высоты, потому что ползать вверх по вот таким ненадежным щелям, какие я видела, было верхом идиотизма. Ну, залез ты на вершину, попрыгал там, оставил свой автограф, а дальше что? Вертолет вызывать или самому спускаться?

По сравнению с этими одержимыми я была совершенно не рисковая особа и меня гнал только страх за свою жизнь, а не желание доказать кому-то, что я круче паровоза, поэтому я под конец уже не шла, а передвигалась чуть ли не ползком, боясь глядеть и влево, под обрыв, и вправо, на уходящую вверх отвесную стену. То, что ширина карниза была метра полтора, меня не успокаивало – а если ветер подует, а если камень сорвется? На четвереньках оно надежней…

Тропинка сбегала круто вниз и спускаться по ней дальше надо было буквально на заду, цепляясь за окружающие кривые деревца. Я посмотрела на простирающуюся передо мной картину. А ведь красиво, черт побери! Длиннющий склон уходил в тень, отбрасываемую горой справа, там внизу был распадок между подножиями гор, возвышающихся справа и слева от склона, а впереди виднелась блестящая полоска воды и за ней поднимались вверх пологие склоны холмов. Судя по описаниям, полоска воды это и есть граница герцогства Эрсенского, а за ней уже земля вольных городов, куда я так стремилась. Закружилась голова и появилось странное желание взмахнуть руками и полететь вниз, паря, как птица. Нет-нет, это какая-то психическая бяка, нельзя ей поддаваться! Я подтянула штаны, заправила рубашку и подтянула пояс. Все, первый пошел на спуск, берегись!

Впереди меня то и дело неслись вниз камешки, которые я сталкивала сапогами, жутко болели исцарапанные руки от цепляния за корявые колючие сосны и прочие хвойные, но тропинка все так же звала меня за собой, обещая свободу и независимость. Спуск был таким длинным, что солнце успело подняться выше горы справа и тень от нее больше не закрывала глубокий распадок. На самом деле это был уже совсем приличный путь по сравнению с тем, что я проделала только что – усыпанный мелкими камнями, он скорее напоминал пересохшее русло реки и уводил все ниже и ниже, огибая небольшую гору слева у ее подножия. За ней должна была быть вода, которую я видела сверху, а это значит, что я могу попить, помыться и потом уже думать, как перебираться на ту сторону. Каменная река, по которой я шла, почти не сужалась. Ширина ее была метров двадцать, а высокие темные ели росли просто стеной по краям этого странного природного явления. Дойдя почти до начала плавного поворота, я прислушалась и подняла голову. Так и есть, далекий лай собак был самым натуральным и больное воображение здесь было не при чем – три маленькие фигурки показались на том самом скальном карнизе, с которого я спустилась сюда. Не дожидаясь, пока они заметят меня, я помчалась вдоль каменной реки, стараясь уйти под прикрытие деревьев.

К сожалению, бежать со спринтерской скоростью у меня не получилось – камни становились все больше, приходилось выбирать путь и я перешла на быструю ходьбу. Сколько времени они будут спускаться? Я иду налегке, а они с собаками, которые не могут сползти вниз по такому крутому склону. Может, это их задержит, пока я добираюсь до воды?

Камни стали поменьше и я перешла на легкий бег, придерживаясь правого края, где трава пыталась прорасти везде, где только можно. Каменная река спускалась вниз, делая незначительные изгибы и теперь уже было понятно, что это действительно русло пересохшего потока, образующегося после таяния снегов. Впереди мелькнула блестящая поверхность, я ускорила темп и вскоре вылетела на берег, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам.

Лес подступал почти к самой воде, оставляя небольшую полоску песка и камней. Озеро простиралось в обе стороны до бесконечности, во всяком случае никаких берегов я там не видела. Возможно, они и были, но так далеко, что мне туда просто не дойти, да еще погоня висит на хвосте, подбадриваемая неуемной жаждой крови. Само озеро было длинным и узким, по озерным, разумеется, меркам, да еще и изгибалось как червяк, но здесь, куда меня вывела контрабандистская тропка, ширина его не превышала ста метров, расширяясь потом в обе стороны, как восьмерка. Соскочив на береговую линию, я пробежалась по ней, пытаясь понять, как тут переправляются на другой берег. Но сегодня был не мой день – никаких лодок я не нашла или они были очень хорошо припрятаны, топляков или плотов тоже не наблюдалось и оставалось поднять руки и сдаться, проклиная все на свете.

Присев и потрогав воду рукой, я напилась после бега, а затем еще раз прикинула на глаз расстояние до противоположного берега. Ну, живем один раз…стало быть и бояться нечего. Плавала я в общем-то неплохо, хоть и не участвовала ни в каких соревнованиях, а нырять просто обожала и когда случалось проводить отпуск на море, прыгала вниз головой до одурения. Вода здесь не холоднее, чем в Неве летом, лишь бы не было холодных ключей или мерзких водорослей, коих я не переносила до дрожи. Поплыву голышом, чтобы все осталось сухим по возможности, да и намокшая рубашка в воде будет только мешать. Скидывая с себя одежду и увязывая все в рубаху, я прикидывала, как бы получше привязать это все себе на голову, чтобы не утопить. Плыть, держа вещи в одной руке, я не смогу, на спине и вовсе ничего не видно, да и вещи некуда класть, вот и получается, что кроме головы ничего больше использовать нельзя. Проверила еще раз, хорошо ли увязала все в тючке, плотно затянула рукава рубашки под подбородком, поправила упаковку, чтобы не сползла на сторону в самый неподходящий момент и осторожно вошла в воду. Прохладная, но ничего, терпимо. Сверху наверняка она будет более прогретая и если не опускать ноги глубоко, то шанс добраться до того берега у меня есть и очень неплохой. Господи, помоги мне…

Лай собак слышался все ближе и ближе, но я мерно гребла и уже удалилась на значительное расстояние от берега, чтобы чувствовать себя в сравнительной безопасности. Они могут пустить в воду собак, могут найти лодку и отправиться за мной следом, у них может быть с собой лук или арбалет – эти вопросы назойливо крутились в голове, но остановиться или повернуть назад было немыслимо. Сдаться, когда так близко вожделенный берег? Да ни за что! С глубины поднимались холодные струи, противно обтекая тело, но если пошустрее грести руками, то вполне терпимо. Оборачиваться нельзя, надо добраться туда, где виднеются камни, покрытые влажным зеленым мхом и так притягательно светит солнце, падающее на лужайку за прибрежными кустами. Осталось совсем немного, да и собачий лай и визги сзади уже не приближаются, значит, эта напасть меня миновала…

На замшелые камни я выбраться не смогла, потому что устали руки да и камни оказались слишком большими. Хватаясь за них, я доползла до пологого места и легла прямо на траву животом, наполовину лежа в воде. Ура, я доплыла, только вот надо отдышаться и попробовать встать, потому что ноги тоже не держат. Отвязав тючок с одеждой и сапогами, я кое-как поднялась, шатаясь от усталости, сделала несколько шагов в сторону кустов и теплого солнечного пятна и повалилась опять в траву. Сказался и бешеный темп передвижения за последние два дня, недоедание, нервотрепки…словом, пришло время, когда организм, порядком уставший и потрепанный, потребовал отдыха. Провалявшись на горячем солнце до тех пор, пока не согрелась, я натянула рубашку, закатала штаны и пошла к воде, открывая на ходу баночку с душистым мылом. Все, ребята, я имею полное право на это, я заслужила долгожданное мытье головы и эту свободу!