Текст книги "Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

Утро застало нас всех в дыму от сгоревших сараев и жутких воплей со стороны лагеря осаждающих. Там собрались все оставшиеся в живых – около шестидесяти человек и перед ними держал речь предводитель. Все на стенах притихли, но тут можно было и не гадать о смысле его речи – скорее всего он призывал навалиться и разом покончить со всеми в городе, не щадя никого. Безусловно, все согласились, что надо уничтожить упрямцев, но идти под стрелы и болты пока никто не собирался. Трупы и тяжелораненые лежали везде, а уж на подступах к воротам их было особенно много и по жаре уже начинал стелиться жуткий сладковатый запах смерти. До полудня осаждающие только собирались с силами, болтались вокруг стен и даже притащили целый бочонок вина, который тут же и распили, грозя нам издали пиками и клинками. Под вечер самые смелые и пьяные решили взять ворота нахрапом, но оставили на дороге еще шестерых и отошли подальше. Ночь выдалась звездная и стрелки попытались опять обстрелять Варбург огнем, но их заметили издали и заставили повернуть назад, пригвоздив одного к земле. Утром следующего дня осаждающие осмелели и, собрав все щиты, построили очередную «гусеницу», которая медленно потащилась к воротам.

– Матерь Божья, – вздохнул рядом Лукас – Когда же они все передохнут наконец?

– Плохо стреляешь, Лукас, мажешь постоянно, а они и бегают с твоими болтами в заднице! – поддел его Густав, выковыривая крошки из бороды.

Парень хотел огрызнуться, но передумал и уставился прямо перед собой, положив подбородок на ложе арбалета.

– Чего сидишь, бей их, – ткнул Густав Гунтера, который прицеливался, ища мишень. – Авось, прошибешь щель!

Гунтер спустил тетиву и болт ушел, вонзившись в толстый щит.

– Опять впустую, проклятье на их головы! – ругнулся он. – Сейчас я сбоку зайду, с башни, там хоть по ногам можно бить!

– И правда, – согласилась я. – Пошли туда, по ногам вдарим!

Двоих мы вышибли сразу – один стреляет, второй заряжает, чтобы сразу спустить тетиву, когда откроется кто-то из «гусеницы». Получился неплохой прием, Гунтер показал мне большой палец и я кивнула. Отлично!

Потом мы промахнулись и болты ушли в щиты и землю, но ударили Лукас и Густав, а за ними лучники. «Гусеница» затопталась на месте, потом из-под щитов вывалились раненые, а остальные двинулись вперед.

Мы с Гунтером снова прицелились вдвоем, но зацепил одного лишь он, я стреляла вниз и попала в щит. Проклятье, они же дойдут до ворот!

– Марта, Марта, смотри! – Гунтер показывал на дорогу, над которой клубами поднималась пыль. – Кто-то еще скачет по дороге, не дай Бог, если им подмога!

Те, кто оставались за линией обстрела, тоже заметили клубы пыли, но вопреки нашему ожиданию, не побежали навстречу, а стали разбегаться в разные стороны, прихватывая кто что мог. Из пыли вылетели первые всадники, одетые в одинаковые кожаные куртки и кольчуги, вооруженные пиками и, пришпорив лошадей, стали гоняться за разбегающимися мародерами, а вылетающие следом за ними на полном скаку помчались по дороге к воротам. «Гусеница» остановилась, распалась на людей, которые побросав щиты, пытались скрыться от всадников, но это уже было поголовное истребление, на которое смотреть было неинтересно.

– Господи, мы дождались герцогских солдат, фрау Марта, вы слышите?

– Слышу, Гунтер, – я села и привалилась спиной к ограждению стены, закрыв глаза. – Мы выстояли.

Внизу слышались радостные вопли, снаружи орали и требовали открыть ворота, на луговине шли редкие стычки с бандитами, не пожелавшими быть убитыми в спину, а в голове не было ни единой мысли. Хорошо, что все закончилось и я осталась жива, теперь можно подойти к Фрицу и попрощаться с ним, пока жара не тронула его. Только вот немного посижу, незачем мне кидаться под ноги герцогскому отряду, визжа от радости, может, потом посмотрю на них вблизи, но не сейчас…

– Фрау Марта, вы все так и сидите здесь? – улыбающееся лицо Лукаса с оттопыренными ушами смотрелось довольно забавно, если не знать, как он стоял на стене, выбирая очередную точку прицела. – Я разбудил вас?

– Да, я задремала немного. Спасибо, что толкнул, надо идти домой отсюда.

– Фрау Марта, мы с Гунтером идем свои болты собирать, пока мертвецов не закопали. Идемте с нами, если что – поможем вырезать их. Железо денег стоит, а я больше тридцати болтов израсходовал, жалко, если все пропадут.

– Собирать болты? Вырезать из…них? – я махнула в сторону поля.

– Ну да, не оставлять же болты там, – парень не понимал моих колебаний, все ценное должно быть собрано с поля боя, а болты тоже имеют ценность.

Я потратила около пятидесяти болтов, покупать новые будет накладно, а одна я никогда не пойду на это поле, да еще и вырезать из трупов…бр-р! Если парни сделают это, то хорошо…

– Да, ты прав. Пошли собирать болты.

Что-то валялось на земле, что-то торчало из тел, раскинувшихся в самых разнообразных позах по дороге и луговине, мы обходили павших и выдергивали железные смертоносные стрелки. Парни между делом обшаривали тела, переговариваясь между собой и пряча добычу. Болты глухо звякали в мешке и я думала, что их еще надо отмывать от крови, прежде чем убирать в кладовку.

– Эй, парень, чего собираешь? – тень от всадника накрыла меня и я молча показала очередной болт, выдранный из мертвеца. – Болты? Арбалетчики в городе есть?

Мужчина спешился и начал обшаривать труп, срывая с него то, что ему показалось ценным. Блестевшее на пальце кольцо с красивым розовым прозрачным камнем и мелкими золотыми розочками вокруг не желало слезать и он, вытащив здоровый нож, ловко отсек палец, сдернул кольцо и спрятал его. Палец отлетел в сторону, как ненужная вещь.

– Парень, слушай меня, – вполголоса продолжил мужчина, – наш епископат объединился с Кобургским, который уже подмял под себя Норсет и Рейхен. Надо всеми встал епископ Кобургский, слышал о таком?

Примерно полгода назад…

– Курт, мы живем в Айзенштадтском герцогстве, а не в Кобургском и у нас пока что подобное не происходит, – Фриц сидел с Куртом в столовой, потягивая пиво из больших кружек.

– Ты слишком глубоко осел в мирной жизни и перестал интересоваться делами вокруг себя, – укорил Курт мужа, сдувая пену. – Наша церковь молчит тогда, когда ей это выгодно, и начинает свои выступления тоже для своих интересов. Разве предавали анафеме тех, кто жег деревни и убивал людей просто так, ради забавы? Но все церковники ополчились на мелкого графа, когда тот потравил на охоте монастырские угодья и заставили его платить за это да еще и не раз. Наши стычки с монастырскими прошли незамеченными только потому, что мы не объявляли себя во всеуслышанье, а то епископат живо наложил бы свою лапу на вольности герцога Айзенштадтского и его отряды, которые потихоньку щипали, что где плохо лежит.

– Епископат в нашем герцогстве независим и принимает решения, сообразуясь не только с собственной выгодой, но и выгодой для всех земель в целом. Упертость епископа Кобургского уже вошла в поговорки среди населения Тевтонии и Саксонии. Одно его порицание прелюбодейства чего стоило! Можно подумать, что показательной казнью того несчастного оно будет искоренено! – Фриц недолюбливал церковь, как и все солдаты, но признавал, что без ее жесткой руки было бы трудно удержать народ в повиновении.

История та пересказывалась и перекраивалась так и этак, но смысл сводился к следующему – жена застала мужа с любовницей и, как водится, завопила на всю улицу, поливая обоих ругательствами. Крик услышала стража и тут же прихватила обоих, благо епископ постоянно обличал с амвона подобные безобразия. Суд был короток и жесток – за прелюбодеяние беднягу было решено повесить, несмотря на слезные просьбы его супруги, валявшейся в ногах у всех, до кого она только могла дойти. Сам епископ, смотря на женщину, заливающуюся слезами, назидательно поднял палец и провозгласил: «Повесить за я…а, дабы грех искоренить на корню!» Актом милосердия стало лишь то, что мужика тихонько удавили до показательного действа, а одним из проклятий стало выражение «чтоб тебя епископ Кобургский за я…а повесил!»

– Мало того, что он лекарям запретил вмешиваться с ножом в здоровье больного, а вот теперь объявил арбалеты богопротивным изобретением и вовсю ополчился на них в землях, подвластных его влиянию. – Курт постучал твердым пальцем по столу, призывая к вниманию. – Ну ладно, зубы – если не лекарь, то кузнец выдерет клещами, а коли ты удар получил и кость раскололась? Кто, кроме лекаря, ее сложит правильно? Вон, ты на себе это уже прочувствовал, хромаешь уже пять лет. А уж чем арбалеты ему досадили? Бьют прицельно, пробивают броню, сил много не надо для перезарядки, а поди ж ты – богопротивно и все тут.

– А что он хочет – сжечь все арбалеты, до которых дотянется его костлявая рука? – усмехнулся Фриц. – Ну, сожжет, так новые понаделают…

– Арбалеты призывает сжигать, а самих арбалетчиков допрежь того пригвоздить на воротах из них же. Чуешь, к чему говорю? – Курт покосился на дверь, но меня не было видно в темноте коридора, где я пристроилась послушать интересный разговор. – Ты жену выучил стрелять из него, а неровен час объединятся епископаты и прищелкнут ее.

– Не пугай как баба старая, где Кобургский, а где мы, – голос мужа был спокоен. – Во время любой осады каждый человек на счету, а уж лучник или арбалетчик и подавно. Да у кого язык повернется донести на человека, стоявшего с арбалетом на городской стене, если он защищал город?

– Всякое бывает, Фриц. Я услышал, принес тебе новость.

– Да, слышали.

По спине пробежал холодок – не зря, ох, не зря пришел тогда Курт к нам в дом, и ведь вечером пришел, чтобы поменьше на глаза всем попадаться! Разговор у них был недолгим, меня Фриц выгнал из столовой, но дверь закрывать не стал и хорошо запомнила все. Во-время, стало быть, предупреждение подоспело!

– Скажи своим – завтра сюда церковный прелат пожалует, так вот он под стать епископу – жалеть никого не будет, в рот ему смотрит. Будет вынюхивать все, что под указ подпадает – лекарей, кои нож берут в руки на человеческое тело, и арбалетчиков. Будут последними дураками те, кто останутся в городе до завтрашнего полудня. Понял, парень?

Мужчина наклонился, делая вид, что осматривает пояс метрвеца, и его взгляд упал мне на руки, где блестело обручальное кольцо Фрица и мое, с фианитом.

– Ох ты, матерь Божья, – он бросил быстрый взгляд по сторонам и тихо сказал, – фройен, бегите отсюда, если вам не у кого укрыться.

– Спасибо за предупреждение, – я кивнула, а он уже вскочил на коня и, насвистывая, тронулся по дороге в сторону города.

– Лукас, Гунтер, – позвала я парней, шустро обходивших тела. – Уходить надо из города, завтра здесь будет прелат от Кобургского епископа. Объединились наши епархии, теперь над четырьмя землями он главный. Слышали, какие гонения он устроил на лекарей? – Парни недоуменно переглянулись и пожали плечами. – Теперь он ополчился на арбалетчиков, объявив, что они пользуются богопротивным оружием и подлежат расстрелу из них же на городских воротах, а сами арбалеты – сожжению с проклятием. Что молчите, не верите?

– Это получается, что мы стояли на стенах, жизни своей не жалели, защищая всех, а нас за это – на ворота? – возмутился Гунтер. – Я что, сам должен пойти и сдаться этому прелату?

– Если у тебя есть враги, они раньше всех доложат, – усмехнулась я, вспомнив мерзавку Клодию и ее белый от ненависти взгляд два дня назад. Даже смерть Фрица не примирила ее с моим существованием. Что она донесет обо мне первая, не было никаких сомнений – не каждый день подворачивается такой удачный способ расквитаться чужими руками.

– Фрау Марта, так вы же теперь вдова, и герр Хайгель погиб при обороне Варбурга, – Лукас еще имел остатки юношеской наивности, говоря подобное. – Вам-то что бежать? Все молчать будут про вас!

– Не все, Лукас. Клодия, дочка Фрица, донесет.

– Да кто ей поверит, дуре такой? Бургомистр да герр Лайниц вас ни за что не выдадут прелату!

– Своя шкура всегда ближе к телу, а когда их заставят поклясться на Библии, то они не посмеют соврать. Да и дураков почему-то больше слушают…Нет, Лукас, мне здесь больше жизни не будет.

Зная историю лишь по учебникам да романам, я вполне представляла себе ту реальную власть, которой обладала церковь в это время. Без согласования с нею не предпринимались никакие важные решения властьимущими и надеяться, что кто-то ради меня вступит в конфликт с церковными установками, было просто смешно. Возможно, будь Фриц жив, он бы что-то придумал, но история не терпит сослагательного наклонения и надо было срочно выпутываться из сложившегося положения. Неизвестный мужчина предупредил меня – значит, не все поддерживают такое решение епископа. Хорошо, если удастся уйти за ворота, пока туда не донесут приказ держать их закрытыми и никого не выпускать. В противном случае надо уходить ночью, хоть спустившись по веревке со стены. Страшно, но жить хочется больше! Да, еще говорили о лекарях…надо бы предупредить Элиаса о грядущей опасности для него…

Мысли эти проносились в голове, пока я шла с мешком собранных болтов в сторону леса, приметив небольшую ложбинку. Вот и хорошо, буду уходить из города – заберу их с собой.

– Фрау Марта, – Гунтер нахлобучил шапку поглубже, – я тоже уйду с вами. Слышал я подобное, да не верилось…ну да не пропадем. – Лукас, ты что думаешь?

– Ничего! – огрызнулся тот. – Бегите, коли боитесь, а я останусь. Здесь родился, здесь и жить буду!

– Это он от Гретхен уходить не хочет! – хихикнул Гунтер. – Ладно, прячься у нее, пока все не закончится! К Густаву зайди, предупреди его, раз уж сам не хочешь уходить.

– Зайду, – буркнул парень.

На воротах стояли городские стражники и один из герцогских, перетирая с шутками и прибаутками мужские разговоры. Мы втроем прошли через ворота и нас окликнул один из городских, в надвинутой на глаза грязной войлочной шапке.

– Чего нашли, показывайте!

– Ничего, стрелы собирали, пока еще их не утащили вместе с мертвяками, – обронил небрежно Гунтер.

– Поди и карманы обшарили? – беззлобно поинтересовался герцогский солдат. – Покажь, что нашел!

– А то у них много чего было! – возмутился Лукас, но протянул солдату что-то из кармана. – На, гляди!

Тот ухватил и покрутил на ладони блестящую монетку. Стражники переглянулись между собой, но промолчали.

– К вечеру похоронная команда пойдет мертвяков убирать, – заметил второй стражник. – Как бы заразы не было от них по такой жаре…

– Потому вечером и пойдут, – подхватил первый. – После службы, как патер вознесет благодарение Господу. Темно уже будет, ну да ладно, они же с факелами пойдут да с телегами. А вы чего стоите, защитнички? Домой идите, все уже закончилось!

– Гунтер, ты все понял, что стража сказала?

– Не-а, а что нам до похоронной команды?

– Выходить за стены надо с ними, потому что темно будет, понял? Арбалет как понесешь? За спиной? Так сразу заметят днем, а ночью обмотаешь тряпками да вынесешь подмышкой. Все, расходимся.

Забежав к Элиасу, я наскоро объяснила ему, что ждет Варбург завтра. Аптекарь покачал головой, но я так и не поняла, уйдет он из города или нет и пошла к себе быстрым шагом.

Скрипнула входная дверь, дом стоял в полной темноте и в нем как будто уже не чувствовалось жилого духа, будто он понял, что из него уходит вся жизнь. На улице еще было светло, но я зажгла свечу и поставила ее в столовой. Сборы не заняли много времени – рубашка, штаны, колет, плащ, минимальные запасы еды, оставшиеся в доме тоже пошли в мешок. Котелок, кресало, расческа…нет, надо обрезать волосы хоть до плеч, а то с ними будет тяжело! Отросли они уже ниже лопаток, но я без сожаления щелкнула устрашающего вида ножницами. Надо будет – отрастут, а то, может, уже и не понадобятся?

Поднявшись в нашу с Фрицем спальню, я приникла к подушке на его половине кровати. Вот поди ж ты, ведь и не любила я его, как положено, а притерпелась, привыкла и сейчас стало мучительно больно от того, что часть моей жизни ушла вместе с ним. Здесь, в этой самой комнате, он изнасиловал меня, когда я еще была его служанкой, здесь же поставил меня в известность о том, что отныне он будет моим мужем. За полтора года совместной жизни я не раз задавала себе вопрос – не он ли моя судьба, но уже поздно отвечать на него. Фрица Хайгеля больше нет. Может, это и была любовь, которую я так и не распознала?

Шкатулка с деньгами была цела, а вторая, с украшениями, отсутствовала. Скорее всего, он перепрятал ее куда-то, но искать уже нет времени. Деньги я разделила пополам, одну часть завернула в тряпицу и положила в карман, а вторую распихала в пояс, маленькие карманы штанов и за подкладку сапог. Нельзя все яйца класть в одну корзину, но и без денег уходить тоже глупо. Пока есть время, надо успеть сделать одно дело…

В дом кузнеца Йоргена я постучала уже в сумерках. Длинный плащ скрывал одежду, войлочная шапка – голову и меня не сразу узнали. Кузнец долго мял свой передник, чесал голову и бороду, хмыкал, кряхтел и всячески сомневался, надо ли ему вообще брать деньги, пока я не потеряла всяческое терпение.

– Герр Йорген, возьмите отсюда одну монету за труды, потому что я не смогу присутствовать на похоронах Фрица, как бы мне этого не хотелось. Еще две марки отдайте патеру Оскару на помин души моего бедного мужа. То, что осталось, пусть пойдет в оплату его похорон. До свидания, герр Йорген, – попрощалась я, побыстрее уходя от ненужных расспросов. Он и так тугодум, хорошо, если к завтрашнему дню сообразит, что надо сделать.

Погибшие лежали в темном сарае и тело Фрица я нашла не сразу. Со мной рядом бродили люди, выискивая своих родственников, завывали женщины и ругались мужчины. Узнала я его только по одежде в наступающих сумерках и долго смотрела на изменившееся после смерти лицо. Или это мне показалось, что долго? Погладила холодную руку, поправила волосы, но поцеловать его, как жена, не нашла в себе сил и только прикоснулась губами к холодному высокому лбу. Кроме того, я вполне естественно опасалась какой-нибудь заразы от покойников… не по-людски получилось прощание, но Йорген должен заплатить за все, что причитается, когда провожают в последний путь. Возможно, я когда-нибудь и приеду на его могилу, если позволят обстоятельства, а сейчас мне пора идти.

– Прощай, Фриц Хайгель.

Я накрыла его лицо и быстро вышла из сарая. Скоро начнется служба в церкви Святого Себастьяна, а потом надо срочно подхватывать свои вещи и бежать из города.

Вечерняя проповедь, вознесение хвалы Господу и перечисление имен погибших заняло гораздо больше времени, чем хотелось бы, но я стояла у колонны ближе всех к выходу и в темноте ушла по улицам никем не замеченной – белый чепец полетел с головы в ближайшую канаву, а под запахнутым плащом я и не переодевалась в женское платье. Натянула войлочную круглую шапку, пряча под нее подрезанные волосы и поспешила за вещами в дом. Тихо, как тихо здесь… Мешок стоял за углом в прихожей, арбалет, увязанный в холстину, лежал рядом. Запоздало мелькнула мысль о ноже, но искать подходящий было некогда. Все, прости меня, старый дом, я ушла.

У ворот уже кучковался народ с тяжелыми тачками и медленно просачивался на луговину, где уже бродили люди с факелами. Стражники заметили меня и демонстративно отвернулись, а я побрела по дороге, прикидывая про себя, как бы половчее слинять в темноту. Те, кто грузил трупы на тачки, тоже шустрили по всем укромным местам в поисках ценных вещей и не обращали внимания на фигуру, удаляющуюся зигзагами в сторону темнеющего леса.

– Эй вы, чего копаетесь, – заорали из темноты. – Тут яма уже приличная, тащите их всех сюда!

Те, кто обшаривали мертвых, зашевелились, а я присела на всякий случай и до леса уже так и двигалась в полуприседе. Наконец, достигнув первых деревьев, перевела дух и встала во весь рост. Ушла, я ушла из Варбурга и могу быть пока немного спокойна за свою жизнь!

– Фрау Марта, – негромкий голос Гунтера заставил вздрогнуть. – Я уж давно здесь окопался, а Лукас не пошел, все раздумывает. Просил подождать его до завтрашнего полудня, может и соберется, если опасность почует.

– Густава предупредили?

– Лукас к нему обещал пойти, только вот беда с ним – ранили же его, лежит дома. Это мне по дороге сказали, вроде и рана легкая, а огнем горит…Плохо это.

– Еще как плохо, убьют же его…но и лежачего на себе нести не можем. Ладно, давай на ночь пристраиваться где-нибудь, завтра и решим, что делать.

– Тогда надо отойти подальше, чтобы если что уходить не по дороге, а через лес. Верхами там никто не пойдет, а гнаться за нами через бурелом может и не станут. Плащ у вас есть, фрау? Хорошо, что взяли. Идите за мной.

Гунтер двинулся по краю темного леса, осторожно ступая, чтобы не споткнуться в темноте. Отошли мы уже от дороги достаточно прилично, влезли на холмик и пристроились в ямке у подножия сосны. Пожевав сухой хлеб, прихваченный из дома, я заснула, привалившись к спине Гунтера.

Утром нас разбудил сумасшедший щебет птиц, от которого я отвыкла за время жизни в Варбурге. Они орали так, что закладывало уши и не давали спать ни минуты больше. Помыться вчера горячей водой я так и не смогла и теребила расческой грязные волосы не менее грязными руками.

– Будем Лукаса ждать? – миролюбиво спросила я Гунтера. – До полудня?

Тот угрюмо отвернулся. Ну и ладно, до полудня еще время есть, подождем. По дороге в город протряслась крытая повозка в сопровождении четверых одинаково одетых всадников с пиками в руках.

– Смотри-ка, никак прелат пожаловал в Варбург, – ткнула я локтем Гунтера. Парень сидел, нахохлившись, но огрызаться не стал, только кивнул и стал напряженно смотреть в сторону ворот. Ворота были открыты, туда постепенно потянулись крестьянские повозки и тележки с овощами и мясом – война войной, а все хотят есть как обычно. Только вот из ворот никто не выходил. Может, действительно и бояться нечего?

– Может, бояться нечего? – озвучил мой вопрос Гунтер. – Посидим…подождем…

Прошел полдень, за стеной прогудели церковные колокола, но ничего не происходило. А что, собственно, должно было быть? Мы далеко и не слышно, что там происходит… Посидев еще, Гунтер решительно поднялся.

– Пойду, узнаю, что там делается. Если что, я никому не скажу, где вы находитесь, фрау Марта.

– Подожди, не ходи сейчас к воротам, если там действительно ищут нас, то тебя схватят сразу же, – но убеждения не действовали и Гунтер спустился с холма вниз.

– Эй вы, идиоты! – рыкнул знакомый голос снизу. – Долго вы еще будете тут сидеть и ждать своего конца? Марта, ты тут?

– Курт! – я чуть не бросилась ему на шею. – Откуда ты здесь?

– За вами пришел, сто чертей в глотку вам обоим! Вашего дурака лопоухого едва увел, а то быть ему пришитым к воротам уже сегодня!

– Он жив? Где он? – Гунтер подлетел к Курту, но тот отмахнулся от него, как от мухи. – Он уже идет к старой башне, там и встретимся с ним, если не заплутает. Дурак твой лопоухий, девку свою послушал, да остался в городе! И в каком месте ум у вас, не понимаю…девка ж она завсегда родителей будет слушать! Припугнули ее, она и рассказала, где он прячется. Хорошо хоть он услышал, да деру дал по крышам да стенам. Ну, чего стоите, вас там тоже сейчас ищут и герцогские солдаты и стража! Не найдут, так их в погоню снарядят…далеко, правда, они не побегут…лопоухий сказал, что старый Густав еще остался в городе, ну ему точно конец теперь! Марта, бери мешок, арбалет вешай за спину и за мной, еще не хватало, чтобы жена моего друга попалась этому поганому епископу с его кодлой!

Курт шел по лесу так споро, как будто по хорошей дороге, а я быстро выдохлась да по спине колотил арбалет, так что к старой башне подползала на последнем издыхании. Гунтер шел сзади меня, но и он тоже притомился, а вот Курт как и не устал вовсе. Местность пошла всхолмленная и к назначенному месту мы спускались по достаточно крутому склону, сидя на задах. Внизу шумел ручей, мы перешли его, поднялись на большую ровную площадку, на другом конце которой и были развалины башни.

– Лопоухий, выходи! – свистнул Курт. – Привел я дружка твоего, во-время успел, а то он уже в город собрался идти, новости узнавать!

– Здорово, Лукас! Как решился-то бежать? – Гунтер рвался узнать подробности побега, но тот по-мальчишески шмыгнул носом и запустил обе руки в соломенную гриву. – Ну чего ты, живой ведь…

– Живой, едва утек через вторые ворота. Там мы давно уже проход наладили, вот и пригодился. Обидно, понимаешь, Гретхен ведь так просила остаться, а потом все и выложила… как услышал, ушам не поверил, да только ноги быстрее ума оказались – арбалет за спину бросил и в окно сиганул, благо крыша рядом. По ним и ушел через улицы, пока ее родители побежали виниться страже. Через лаз утек, со стены орали вслед, но не стреляли, а в лесу на Курта напоролся, тот и отправил меня сюда, а сам за вами пошел. Ищут вас в городе, слышал, думают, что спрятались вы где-то. Затемно ушли через ворота, как вчера говорили?

– Да с похоронной командой вышли, стража отвернулась только, – подтвердил Гунтер.

– Потому и отвернулась, – поучающе сказал Курт, – что больше твоего понимают и не нравится это многим. В других землях целые отряды арбалетчиков служат и только пользу приносят, а этот сухарь придумал – «богопротивное оружие»! – передразнил он епископа. – Любое оружие богопротивно, когда оно против людей поворачивается, что ж он про это молчит? Господь нам жизнь дает, а меч отбирает. Разве правильно это? Вот то-то же…Ну, отдохнули? Поднимайтесь, пора в путь.

– Куда идем, Курт? – мне было все равно, куда, но хотелось знать ближайшее будущее хоть немного. – Просто уходим от Варбурга или есть какой-то план?

– Пока что просто уходим подальше. Смотрите сюда, – Курт начал чертить на пыльной земле палочкой непонятную схему. – Это герцогство…вот идет граница…от Варбурга два дня пешего пути. На север будет Рейхен, но туда мы пока соваться не будем. На запад – Норсет, там порядки не ах, но жить можно, к тому же в том направлении лежат земли Верфалии а туда жадная лапа Кобурга еще долго не дотянется. Южнее Норсета – Герлау, княжество маленькое, лежит за горами, но пройти туда вполне можно. Южнее Герлау и западнее Айзенштадта – Эрсен. Местность там гористая, но тоже проходимая, примечателен тем, что граница герцогства проходит по двум длинным озерам, соединенным перемычкой. Беревальдские называются. Попадешь туда без лодки – все, не уйти. Там я не бывал, но ходят слухи, что ихний герцог порядок блюдет на дорогах. За ним лежит сообщество свободных городов, которые никому не подчиняются и объединены в кантон. Вроде и не защищены особо, вроде и армии у них нет, а тем не менее на них никто не рискует напасть просто так. Были попытки, да провалились. Сейчас нам лучше всего уйти вот сюда, в сторону Герлау, где можно и в горах укрыться и в случае чего умения свои применить – обозы везде ходят, арбалетчики пригодятся. Посмотрим, что там делается, а потом дальше думать будем… Ну, пошли, пока еще светло!

До самой темноты мы шли по дороге как можно быстрее, Курт подгонял нас, обещая бросить того, кто только попробует отстать.

– Сперва на шаг отстанешь, потом на пять, а потом и вовсе сляжешь, что ты тогда за солдат? – он ругал нещадно парней, которые то и дело начинали спотыкаться. – Вместе надо держаться, хоть в бою ты, хоть в трактире. Тогда только и выживешь, понял?

Последнее адресовалось Лукасу, который едва переставлял ноги и тихо шипел на понукания. Гунтер шел бодрее, но сопел и молчал, я механически переставляла ноги, стараясь не думать о дороге. Ну ведь остановимся же мы где-нибудь…

Отойдя в сторону от тракта, мы спустились под горку, повернули и попали на небольшую полянку, на краю которой журчал маленький ручеек, вытекавший из-под большого камня. Сразу навалилась бешеная усталость, все повалились на траву, тяжело дыша и сбрасывая мешки и арбалеты.

– Рано валяться, – Курт пнул Гунтера ногой, – бери котелок и иди набери воды, а ты, – пинок под зад Лукасу, – марш за валежником. Скоро темнота упадет, как ночевать собираетесь?

– Знамо, как, – Гунтер неохотно поднялся и поплелся к ручейку, – костер разведем да дежурить будем. Ходил я уже с отрядом, ученый.

– Это ты там умный был, потому что с тобой народу полно шло, а здесь нас четверо только. Марта, давай потроши мешки да занимайся ужином, потом лежать будешь. Здесь все равны, хоть ты кто будь, – Курт оглядел место стоянки и начал срубать склон холма, делая под ним небольшое углубление. Потом пошел срезать ветки с кустов, укладывая их поближе к склону. – Лукас, куда ты запропастился, чертов сын? Тащи хоть что-нибудь для костра, нам еще пожрать надо приготовить!

Весело трещал костер, разложенный полукольцом у срезанного холма, мы уже доели кашу и попили кипятку с зелеными листочками черники и брусники, в изобилии сорванными буквально под ногами. Курт распределил дежурства – сперва поставил меня, потом Гунтера, потом себя, а под утро – Лукаса и они повалились спать. На последний вопрос, что делать, если кого увижу, хрюкнул в воротник: «Бей, утром разберемся…»

Ноги болели жутко – в Варбурге столько ходить и в таком бешеном темпе не приходилось. Сполоснув горевшие пятки в ручейке, я прислонилась спиной к холму, держа на коленях заряженный арбалет. Сейчас лето, значит, дикие звери должны быть сытыми и на людей не нападать. Самые опасные здесь – медведи и волки, надеюсь, что их отпугнет огонь. Человек еще опасней, но мы ушли в сторону от дороги, возможно нас и не заметят, тем более, что ночью по дорогам почти никто не ходит. Шумы и шорохи в лесу настораживали, но трещали дрова в костре, давая приятное тепло и лезли в голову самые различные мысли о прошлом и будущем. Кто-то тяжело прошел, ломая сучья, постоял, посмотрел на возможную добычу и попер своей дорогой. Неслышно пролетела летучая мышь, видная на фоне звездного неба, а из ближайших кустов на меня посмотрели зеленые глаза. О-па, кто это пожаловал к нам?

– Эй, ты чего тут забыл? Жрать у нас нечего, сами голодные, только кашу и ели… – приподнимая арбалет, я прицеливалась в ночного гостя, разговаривая с ним для собственной храбрости. – Ты бы шел отсюда подальше, а то у меня трое мужиков лежат, так они тебя сожрут за милую душу.

Глаза мигнули и я спустила тетиву, которая низко дзыкнула. Глаза пропали, зато заворочался Курт.

– С кем ты тут разговоры ведешь? Парни вроде спят, – покосился он на соседей. – Стреляла? В кого?

– Глаза тут были, зеленые такие, вот и выстрелила, – начала оправдываться я.

– Лиса приходила наверное, завтра шкурку поищем. Гунтер, подымайся, твоя смена стоять!