Текст книги "Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

– Отлично! – Вольф поднялся на площадку башни и осмотрелся. – Ну что ж…отдохнем и подождем наших гостей. – Заряжайте арбалеты, пока еще что-то видно!

Обзор с башни был хороший и подобраться незамеченными к нам было практически невозможно. Вилли и Хайнц рубили мечами деревья на верхней площадке, складывая их наподобие колодца. В той стороне, откуда мы только что пришли, замаячили неясные тени и уже скоро мы различили приближающихся людей.

– Ну, давайте, вдарьте по ним! – оскалился Вольф. – Чтоб надолго запомнили, когда в ад пойдут!

Но преследователи что-то почуяли и, не дойдя до башни, растворились по обеим сторонам дороги, а болт, глухо дзенькнув о камень, пропал впустую.

– Догадались, чертовы дети! – Хайнц всматривался в темноту, прислушиваясь к ночным звукам. – Теперь будут выбивать нас отсюда…ну уж нет, не выйдет! Столько пройти, чтобы вот так просто дать себя убить? Не получится, хоть сдохните, поняли?

Внизу поодаль горел костер, но туда наши болты не долетали, как бы мы ни старались. Наскоро пожевав то, что нашлось у каждого в мешке, все повалились спать, уговорившись дежурить по очереди. Больше всего меня удивило то, что из половины штабеля сырых деревьев Петер разжег костер, полив все темной густой жидкостью. Дым поднимался в воздух, от костра шел неприятный запах, но он давал тепло. Парапет башни кое-где обрушился, но в общем и целом еще мог служить защитой от случайных стрел. Вокруг было тихо, как это бывает в местах, где уже давно не ступала нога человека. Можно спать до утра…

– Эй вы, на башне, не думайте, что вам удастся ускользнуть!

– На, выкуси! – кулак Вольфа покрутился и убрался за парапет.

– Если вы отдадите то, что украли, то ваша смерть будет легкой! – крикнули снизу.

– Пошел ты…

– Тогда вы сдохнете здесь без воды и жратвы! Я имею приказ герцога Айзенштадтского взять вас хоть живыми, хоть мертвыми!

– Засунь свой приказ герцогу в…! Подойди и возьми, если не надорвешься!

Переругивания между теми, кто караулил внизу и четверкой мужчин наверху были в самом разгаре. Кто орал снизу, не было понятно – все попрятались за остатками стен и деревьями, зато Вольф и Хайнц висели головами вниз, понося наших преследователей на все лады.

С самого утра двое попытались взобраться на башню по сломанной лестнице, но скатившийся сверху камень охладил их пыл. Несколько человек ушли в лес и вернулись оттуда со стволом дерева, подвешенном на поясах, что до боли напомнило мне дни осады Варбурга. Лукас зарядил арбалет, но все происходило слишком далеко и пока мы не стреляли. К полудню на чистом небе вовсю жарило солнце и скрыться от него на небольшой площадке было негде. Еще страшно хотелось пить, а запасов воды с собой никто не носил – по пути сюда было не до того, ноги бы унести.

– Вольф, что они будут делать со стволом? – подобравшись поближе к командиру, я осторожно выглянула между сохранившимися зубцами.

– А черт их знает, что придумают! Может, подожгут под нами, а может, вместо осадной лестницы приставят да по нему будут взбираться. – Запах пота и немытого тела на жаре был особенно ядреным, а уж когда он повернулся, то меня чуть не вывернуло. – А может и вообще штурмовать не будут, посидят внизу с недельку, пока мы тут без воды окочуримся, и поднимутся сюда.

– А… потом что? – верить в предсказанную будничным тоном собственную смерть не хотелось.

– А чего им потом? Горло перережут и все, прощай белый свет! Чего, испугалась? – Вольф посмотрел вниз и сплюнул. – Не боись, один раз живем!

От жары и голода мутило, а внизу, прекрасно понимая наше состояние, уже развели костер и жарили какую-то дичь, испускающую умопомрачительные запахи. Гунтер исхитрился ранить одного зазевавшегося в ногу, но нам это не помогло – остальные стали еще злее и внимательнее. Ночь мы встретили гробовым молчанием – Хайнц перестал ржать по любому поводу, Вилли и вовсе молчал уже с утра, я завернулась в одеяло и легла под парапетом, вяло думая, что на камнях должна была выпасть роса, которую можно было бы слизать. Под утро айзенштадтцы намылились было подтащить ствол к башне, но пара болтов живо их утихомирила. К середине дня набежали облака, но жажда была нестерпимой и мучила хуже голода. Мужики расселись кто куда, вяло переругиваясь между собой и поминая случаи из жизни. Иногда то один, то другой отходили к стене, облегчаясь вниз прямо с нее и тогда доносилась вонь от них и довольная ругань снизу.

– Вечером будем прорываться, – постановил Вольф, осматривая свой усыхающий на глазах отряд. – Все приготовьтесь, спустимся по лестнице и пойдем на них, а там опять в горы. Впереди речушка бежит, напьемся сразу.

– Давно надо было идти, а мы тут сидим, как ворона на шестке, – проворчал Хайнц. – Я им еще бока-то пообминаю, попомнят они меня!

– Вы тоже будьте готовы, – Вольф кивнул Гунтеру и Лукасу. – Игрушки свои приготовьте, как мы внизу покажемся, айзенштадтцы к нам кинутся, ваше дело по ним бить.

– Марта, ты как? – Гунтер присел рядом, озабоченно заглядывая мне в лицо.

– Как и все, в одной башне сидим, – усмехнулась я.

– Ты не хочешь… – он выразительно посмотрел на Петера, застегивающего штаны. – Я закрою, если что.

– Прости, но… нечем. Двое суток воды не пила.

– Вечером Вольф хочет уйти отсюда, слышала? Что думаешь?

– То же, что и ты, это наш шанс, хоть и мизерный. Будем стрелять.

Под вечер, когда спала жара, ударная четверка потихоньку стала спускаться вниз по разрушенной лестнице. Сперва внутри башни было тихо, потом рухнули камни и осаждавшие насторожились. Попасть вовнуть можно было только через широкий проем и туда уже помчались первые жаждущие нашей крови, а мы прицелились и спустили тетиву. Трое полегли сразу, но арбалет перезаряжается медленно и остальные вылетали из-за кустов, уже не боясь прямого выстрела. Внизу закипела схватка с криками и проклятиями с обеих сторон. Стоял жуткий гвалт и почему-то он с каждой минутой только усиливался, к нему подключилось ржание лошадей и чьи-то зычные вопли:

– Стоять! Я приказываю всем стоять! Сложить оружие! Кто двинется хоть немного, тот будет убит на месте! Окружайте их!

Я откинулась на спину. Что там за новая напасть внизу? Пришел лесник и сейчас выгонит всех из леса?

– Лукас, что там такое творится? – шепотом спросила я парня, который подполз почти к краю.

– Целый отряд подъехал, растащили всех в разные стороны, слышишь, чего говорят?

А и впрямь слышно…

– Я лейтенант его светлости герцога Эрсенского, комендант крепости Штальзее Айбер Юнг и прибыл сюда для поддержания порядка во вверенной мне территории. По какому праву вы находитесь здесь и устраиваете вооруженные стычки? Назовите себя, господа, чтобы я мог понять, с кем имею честь.

– Герр Юнг, я полномочный представитель его светлости герцога Айзенштадтского граф фон Дитц, преследую этих людей, которые нарушили данную ими военную присягу и совершили кражу неких ценностей, принадлежащих его светлости. Мы идем за ними по пятам от самого Биркнау и потеряли их след около Бернштайна. Мне доложили, что видели их на дороге, ведушей в герцогство Эрсен и я с вверенным мне отрядом поспешил догнать их. После Шерского перевала мы их почти догнали, но они ушли с серпантина в горы и я принял решение преследовать их, сообразуясь с полученным мной приказом. По дороге я потерял троих человек, но не мог остановить погоню. Позавчера они заняли эту башню и находились там до сего момента, пока решились дать нам бой с целью уйти от справедливого наказания. Я и мои люди добровольно слагаем оружие полагаясь на ваше справедливое решение в отношении этих людей. Прошу разрешения оказать помощь раненым – они лежат на дороге и мне не хотелось бы их потерять из-за несвоевременно оказанной помощи.

– Пропустите графа фон Дитца к его людям! И лекаря к ним! А вы кто такие? Отвечать, когда вас спрашивают!

– Ваша милость, мы бежали из Айзенштадта, только вот ни о каких сокровищах герцога и слыхом ни слыхивали, это все ложь и нас принимают за совершенно других людей. Служили как положено, только вы ж знаете, что жрать сами себе должны все искать, вот мы и нашли себе поросенка, хорошего такого, свеженького, аж слюнки потекли, ну и притащили его себе, а мастер Абрейн отобрал его и сам сожрал с друзьями, а нас обвинил в покраже серебряных пряжек с сапог дружка своего Бергеля, а уж всем известно, что этот Бергель давно пропил и пряжки и пуговицы с камзола! Вот наутро он и объявил, что мы, стало быть, воры и нас надлежит заковать в железо и отправить в подвалы герцога пока идет дознание. Только уж вы простите, ваша милость, но после соединения с Кобургом от таких дознаний кроме веревки на шее больше ничего хорошего не получить, вот мы и порешили, что надежнее и жизнь свою сохранить и от герцога утечь. А уж то, что граница с благодатным Эрсеном была нам ближе всего, так на то воля Божья…

– Вижу, что тут просто так не разобраться, кто из вас врет, мы еще выясним…что ты сказал? Сколько? Семеро? А остальные где? Проклятье, да что же вы молчали? Эй вы там, наверху, вы слышите меня? Я, лейтенант Юнг, приказываю вам спуститься вниз и назвать себя! Ну-ка, Леон, слазай наверх да посмотри, есть там кто или это опять очередные россказни!

– Лукас, они знают, что мы наверху, – прошептал Гунтер. – Надо спускаться, авось, сразу не прибьют…говорим все, как было, врать тут нечего…Марта, ты можешь идти? Может, тебя понести, они увидят, что ты женщина, не будут с тобой обращаться так же, как с Вольфом?

– Лучше бы они вообще не знали, что она женщина, – откликнулся Лукас, ища свой мешок. – Знаешь, что бывает с женщинами, про которых такие как этот Юнг, думают, что они ходят с отрядами? А он точно так подумает, потому что мы шли вместе с Вольфом. Пусть лучше она соберет все силы и будет Мартом.

– Хорошо, я буду молчать, давайте наши мешки…

Голова молодого парня, выглянувшего из входа на площадку, застыла от неожиданности, когда он увидел, как мы увязываем мешки и поднимаем арбалеты.

– Герр Юнг, они тут, их трое! – заорал он, скатываясь вниз. – Они с арбалетами! Берегитесь!

– И чего только разорался? – Гунтер свесился вниз. – Скажите своему прихвостню, чтобы не мутил воду, арбалеты не заряжены и мы спускаемся!

Лестница, по которой мы поднимались два дня назад, имела в середине здоровую дыру, перепрыгнуть через которую было невозможно. Гунтер и Лукас уже спрыгнули вниз, где их уже ждали незнакомые солдаты, а я топталась на краю, боясь свалиться от слабости. Лукас пошел вперед, а Гунтер бросил арбалет с мешком и прыгнул назад, протягивая мне руки.

– Марта, давай быстрее, пока они не догадались…ну!

Прыжок получился скособоченный, почти у земли подкосились ноги от слабости и парень едва устоял на ногах, подхватывая меня подмышки. Сзади загоготали, пока на них не прикрикнул лейтенант его светлости.

– Да что ж не посмеяться, герр Юнг, когда вы тут бандитов ждете, а это сопляки, едва на ногах держатся! Эти, что ли, в Айзенштадте золото покрали мешками? Да куда им, двое еще стоят, а третий и вообще валится с ног, даром, что арбалеты с собой таскают!

– Смеяться будете, когда вот такие сопляки в вас из арбалета попадут! Тут сила не нужна, тут прицельность и ловкость надобна! Значит, это арбалетчики… – протянул уже знакомый голос над головой. – И тоже из Айзенштадта. Кто такие, что делаете здесь? Отвечать!

Айбер Юнг оказался на поверку симпатичным темноволосым парнем лет двадцати пяти в меру небритым, голубоглазым и очень решительно настроенным в отношении пойманных им бандитов. Он прошелся, оглядев орлиным взором ребят и покосился на меня, справедливо решив, что с моей стороны точно не придется ожидать никакого подвоха.

– Ну…мы это… – начал, запинаясь, Гунтер, – из Варбурга мы.

– Все трое? – требовательно поинтересовался лейтенант.

– Да! – выкрикнул Лукас. – Ушли мы оттуда…

– И с чего это вдруг? – Юнг явно терял терпение, но ребята начали нести настолько косноязычную чушь, что он только тряс головой, пытаясь понять, о чем они говорят.

– Молчать! – рявкнул он. – Ты, – он ткнул пальцем в Гунтера, – отвечать только на то, что я спрошу! Вы трое из Варбурга?

– Да, герр Юнг, – по-военному четко ответил парень.

– Вы арбалетчики?

– Да, герр Юнг.

– Почему ушли из города?

– Епископ Кобургский объявил, что арбалет – оружие богопротивное и подлежит уничтожению с теми, кто им пользуется.

– При чем тут епископ Кобургский?

– Так разве ж вы не знаете, герр Юнг? Объединились они, наш епископат и Кобургский, а тот проклял и арбалеты и лекарей, что нож берут в руки и подправляют создания Божии…

– Знаю, что объединились, не твое дело это.

– Точно так, герр Юнг, не мое.

– Дальше что делали?

– Уходили из Айзенштадта втроем куда глаза глядят. После Бернштайна в лесу наткнулись на них, – мотнул головой в сторону вольфовцев Гунтер. – Дальше пошли вместе.

– Почему шли в Эрсен? – лейтенант посмотрел в сторону злополучной четверки

– Дорога туда была самая короткая.

– И стреляли в тех, кто преследовал вас?

– Ну да, а откуда мы знаем, кто за нами гонится? Жить-то всем охота..

– Сам черт вас не разберет, что вы врете, а что взаправду говорите! – Юнг был раздражен, что задача была посложнее того, с чем ему приходилось до этого иметь дело. – Слушать всем! Вы находитесь на земле герцогства Эрсенского и я принимаю решение – все, кто был задержан с оружием в руках во вверенной мне территории, будут препровождены в замок Штальзее, где и будет проведено дознание о случившемся.

– Герр Юнг! – фон Дитц был возмущен до крайности. – Я должен выполнить приказ его светлости герцога Айзенштадтского – доставить к нему этих, – небрежный кивок в сторону, – живыми или мертвыми. Прошу разрешить мне выполнение приказа моего сюзерена!

– Граф фон Дитц, – голос лейтенанта стал просто-таки медоточивым, хоть на хлеб намазывай, – не далее как две недели тому назад при сходных обстоятельствах вы уверяли меня, что двое мужчин, за которыми вы следовали, уносят с собой некие наследные документы высокопоставленной особы. На деле же выяснилось, что это были всего-навсего арбалетчики, которые не захотели служить Айзенштадту вследствие его…несколько странной политики в отношении людей, владеющих этим оружием. Я вполне допускаю мысль, что вы были введены в заблуждение или попросту не имели доступа к некоторым событиям в ваших землях, вследствие чего неверно истолковали свою задачу. На настоящий момент мои люди задержали группу вооруженных людей с сомнительной репутацией и непонятными вещами и я должен поставить об этом в известность его светлость герцога Эрсенского. Что касается вас, граф, то вы можете считать себя свободным и отправляться в сторону границы…вы вправе сообщить обо всем вашему правителю, чтобы он направил нам подробное письмо, которое будет рассмотрено в обязательном порядке. Не смею вас задерживать…да, чуть не забыл – его светлость был очень рассержен, что в прошлый раз вы изволили заблудиться и настоятельно рекомендовал оставить вам провожатых до самой границы наших земель. Если эти люди совершили преступление на землях Эрсена, то они понесут наказание, соответствующее их проступкам. За проступки на чужих землях мы не несем никакой ответственности. Мое почтение, граф!

– А-у-ы… – элегантно оплеванный фон Дитц чуть не взвыл – герр Юнг забирал всех, кого счел нужным, а его выдворял с территории, как нашкодившего щенка, да еще ткнув носом в старое вранье. Но спорить было бесполезно – по знаку лейтенанта трое конных копейщиков в кирасах и шлемах мрачно воззрились на пешего графа и его сподручных, трое из которых были перевязаны и вряд ли могли передвигаться самостоятельно.

– Эй вы, – Юнг обратился к четверке Вольфа, – пояса с ножнами снять! Леон, Фриц, проверьте сапоги, нет ли там острых сюрпризов! Да под рубахами посмотрите тоже. Этих троих в общую колонну, – еще один элегантный жест в сторону ребят и меня, – арбалеты свои пусть сами тащат. Болты где? Отвечать, когда вас спрашивают!

– Тут, – Гунтер показал на наши мешки и к ним подошел хмурого вида мужчина.

– Разрешите проверить, герр Юнг, что у них в мешках. – Он уже не дожидаясь разрешения влез в один, пошарил там рукой и вытащил кожаный мешочек с болтами. Покрутил его и бросил назад. Потом подошел к мешкам вольфовской четверки, развязал один и полез вовнутрь. Хайнц, стоявший лицом к мешкам, дернулся и толкнул Вольфа, отчего тот сжал кулаки и, набычившись, напряженно смотрел на то, как стражник роется в их имуществе. Их телодвижения не остались незамеченными – по знаку Юнга двое опустили копья, направив их на вольфовцев, а хмурый поднялся и подошел с мешком к лейтенанту.

– В чем дело, Конрад?

В ответ тот поднял мешок и Юнг заглянул туда, потом сунул вовнутрь руку и посмотрел на хмурого.

– Их сложить отдельно, – Конрад уже свернул мешок и бросил его к оставшимся. – Фриц, найди мне пустой, чтобы сложить их вместе.

– Все или только эти четыре? – молодой парень уже протягивал Конраду пустой мешок.

– Только эти. Те три завязать в другой мешок, – отдал приказание хмурый. – Этим содержимым займемся в замке.

– Герр Юнг, – Гунтер колебался, но все же решил обратиться к старшему. – Разрешите нам подойти к воде, два дня во рту и капли не было. Март едва на ногах держится…

– Ну и сидел бы дома, коли хлипкий такой, – проворчал лейтенант, впрочем, подзывая Леона. – Дай этим соплякам воды, а то сдохнут по дороге. – Последнее было сказано с гордым поднятием головы и осознанием собственного благородства по отношению к поверженным врагам.

Леон принес нам целый мех и мы никак не могли напиться, пока вода уже не стала подступать к горлу. Гунтер положил мне руку на плечо и подтолкнул к уже строившимся для передвижения всадникам.

– Все нормально, Марта, они просто будут идти рядом, чтобы мы не разбежались.

– Идти по одному, на расстоянии двух шагов, кто попытается убежать, будет убит на месте. Все поняли? – голос из-под шлема постучал всем по головам, чтобы выбить даже саму мысль о побеге. – Вперед, пошли!

Темп передвижения был задан приличный, но дорога шла частично по лесу, где и так было прохладно, с нас сняли все оружие и мешки, погрузив их на одну из лошадей, дали напиться – и жизнь уже показалась достаточно сносной. Одно то, что за спиной больше не стучал по костям арбалет, а по бокам не бил мешок с болтами, уже делало пеший переход почти легким и приятным. Правда, оставались другие неудобства, например, конный конвой, но пока его можно было не замечать.

На привале все повалились на траву, с наслаждением вытянув ноги. Подступал зверский голод и приходилось сводить челюсти, чтобы не просить еду. Конвоиры попивали из походных баклажек какое-то пойло, негромко переговариваясь между собой. Для нас наполнили один мех водой и отдали на растерзание… до меня дошли какие-то жалкие пара глотков. Возмущаться я не стала из опасения разоблачения, молча поднялась и поплелась в середине колонны, которую замыкали Гунтер и Лукас.

Вечером наша траурная процессия подошла к постоялому двору. Юнг сделал знак остановиться и пошел к хозяину, оставив нас сидеть на траве под присмотром своей братии.

– Поднимайтесь, чертово семя, – беззлобно ругнулся он, – пошли все вон в тот сарай, – и указал на открытые двери каменного строения. Там и переночуете, сена хватит на всех.

Спать на сене – удовольствие ниже среднего. Это только в кино герои катаются по сеновалу, занимаются там любовью в полураздетом виде или просто спят. Чушь это все, сено колется и залезает в самые различные места, сыплется за воротник и в штаны, а спина после него чешется, как будто ты спал в муравейнике. Покрутившись, я пристроилась на голых досках, лежа на животе – так хоть ничего кусать не будет. Остальные попадали именно в сено – как они выдержали там эту ночь, не знаю. Я бы умерла, это точно, или исчесалась.

Самое интересное было то, что нам принесли еду – остатки подгоревшей каши, залитые водой. Пока четверка Вольфа кривила носы, парни уже начали черпать кашу прямо руками и я поспешила присоединиться, памятуя о выпитой воде. Никогда не думала, что пресная подгоревшая пшеничная каша так вкусна… как и руки, облизанные и вытертые о сено. Пришла в голову мысль, что через некоторое время я буду с удовольствием хлебать из свиного корыта, забыв о высшем образовании и умении правильно вести себя за столом. Дела-а…

Окошки были сделаны под самым потолком и такие широкие и низкие, что выбраться через них даже мне было затруднительно, не говоря уже о взрослых мужчинах. Света через них практически не проникало и все повалились на остатки сена по углам, только Хайнц с Петером ушли к окну.

– Ну, что ты там видишь? – Вольф стаскивал сапоги, сидя на полу и по всему амбару пополз невообразимый запах. – Все во дворе торчат или как? И куда понесли наши пояса с ножнами?

– Лошадей увели, все ушли…жрать, поди, отправились! Да откуда ж мне видно, куда все унесли?

– Под задницы себе подложили! – к Хайнцу уже вернулась его жизнерадостность, но Вольф только крякнул и лег на спину, раскинув руки.

– Темнеет уже, народ шныряет туда-сюда… – продолжал докладывать Петер, переступая ногами по плечам и повыше подтягиваясь к оконцу под крышей, – вон поволокли курей щипаных…

– Что нам до твоих курей, ты смотри, много ли народу толчется там! – командир устроился поудобней и стал чесать заскорузлые пятки об деревянный пол. – Можа и уйдем отсюда…когда все притихнут. Вилли! – прикрикнул он, – посмотри-ка двери да стены… авось что придумаем!

– Смотрел уже, – протянул тот из темного угла. – Засов в руку, стены толстые.

– Ах ты ж… – Вольф выпустил замысловатую тираду, – и ножей у нас нет, все отобрали…

Пока они препирались, я отошла в самый дальний угол, благословя темноту сарая. Пока мы шли, мужики облегчались на коротких стоянках, а я не могла сделать и этого. Спасала интересная особенность моего организма – без посещения туалета я могла обходиться достаточно долго, не испытывая затруднений, а два дня без воды и вовсе иссушили все внутри, так что выпитая вода разошлась почти без последствий, созревших лишь сейчас. Отжурчав свое, я пристроилась на небольшой охапке у подпорного столба, положив под голову локоть.

– Воды бы хоть дали, – Лукас повозился где-то рядом, устраиваясь на ночь. – Да и жрать опять охота…

– Жди, дадут! – Хайнц тоже откликнулся из темноты, – вон сено вокруг лежит, жуй его!

– Сам жуй! – огрызнулся Лукас. – Я что, коза или корова? Сколько еще они нас тащить будут с собой?

– А ты выйди, да спроси, – голос Вольфа докатился уже с другой стороны, не там, где он лежал, – потом нам расскажешь, повеселишь ответами. Можа еще придется и сено жрать…

Пообсуждав, что можно съесть в пустом сарае, они замолчали, а у стены запищала мышь, придавленная котом.

– Слыхали, как схарчили? – спросил Хайнц, но никто ему не ответил. – Скоро сами так будем мышей давить… – и, не закончив фразу, захрапел.

Утром нас вывели на двор и поставили большой котел с…ой, что там только не лежало! Не иначе рачительный хозяин долго собирал все объедки и решил на них подзаработать таким образом, как кормление арестованных. Арестованные сунулись было в котел, поморщились, но все же начали есть. Голод он, знаете ли, не тетка!

Рвать зубами остатки мяса и жира с костей я не смогла бы в любом случае – зубы не те, но вот пару пригоршней каши урвала для себя совершенно безболезненно. К ним еще достались корки, размокшие за ночь и которыми мужики побрезговали. Ну и зря, потому что пока они догрызали мясные остатки, я уже набила желудок размокшим хлебом и он перестал занудно ныть. Вода в бочке, возможно, была для умывания, но я напилась и уже не думала о таких мелочах, надеясь все-таки обойтись без тривиального поноса.

– Эй вы, разбойнички, – при этом грозном окрике солдаты Юнга заржали, тыкая друг друга пальцами, а тот, кто окликал нас, недовольно на них покосился, – пожрали и хватит, становись в колонну по одному! В строю молчать, иначе плеткой осажу за разговоры! Ты, – он ткнул толстой кожаной перчаткой Вольфа, – идешь первым, за ним ты, ты, ты…

Вилли, Петер, Хайнц, Гунтер, я и Лукас покорно выстраивались в требуемую колонну во дворе, а рядом с нами занимали свои места всадники.

– Все готовы? Тронулись в путь, разрази вас гром, вперед!

По дороге Хайнц попытался что-то сказать Петеру и был осажен плеткой по плечу. Что порядки тут будут не сахар, это понятно, но получить просто так по голове или спине удар не улыбалось и все шли молча. На коротких привалах говорить под бдительным оком стражников было просто невозможно – стоило Гунтеру обратиться ко мне, как к нам придвинулся один из охранников и разговор свернулся сам собой.

– Март…ты это…держись, ладно? – парень виновато посмотрел на меня и я кивнула в ответ. – Глядишь, скоро и дойдем. Долго еще топать-то? – обратился он к тому мужчине, который был ближе всех.

– Ноги быстрее переставляй, вот и дойдешь, – осадил тот.

Что можно делать, когда идешь по незнакомой дороге, а говорить ни с кем нельзя? Только смотреть вокруг и слушать разговоры охранников. Дорога постепенно спускалась вниз и горы сглаживались, превращаясь в расползшиеся холмы, изредка разнообразящиеся скальными выходами и речушками. Становилось теплее, уходила утренняя промозглость и вечерняя сырость, все чаще попадались села по пути. Густые еловые мрачные леса сменились более жизнерадостными сосновыми, среди которых виднелись островки и лиственных деревьев. Встреченные по пути люди спешно покидали дорогу, стараясь не подходить даже близко к нашей процессии, а всадники с любопытством и брезгливостью рассматривали нас семерых, перебрасываясь разговорами с Юнгом. У тихой заводи, где устроили очередной привал, нас подпустили к воде.

– Эй вы, можете помыться, а то от вашего духа уже лошади шарахаются! – громкий окрик вызвал смех стражи и недоумение Вольфа.

– А чего это я должен мыться ради ваших лошадей? – загудел он, шлепаясь со всего маху на траву. – Пусть шарахаются, мне-то что?

Бывший командир, презрительно задрав бороду, так и сидел на берегу, когда остальные пятеро полезли в речку. Я присела у самого берега, зачерпнула воды и умылась, сполоснула руки, насколько позволяли рукава и посмотрела на свое отражение. И чего это я боялась, что во мне опознают женщину? То, что глянуло на меня снизу, было непонятно какого пола, возраста и цвета – сальные пряди волос из-под войлочной шапки, замызганное от пыли и пота лицо, покоричневевшее от солнца и ветра, провалившиеся щеки и бесследно испарившиеся остатки подкожного жира – хороша я была несказанно! Больше всего хотелось плюнуть на все и залезть в воду, но… пришлось ограничиться мытьем ног. Для местных это нормально, что никто тут целиком не моется, а я вся уже исчесалась!

Дорога становилась все шире и в солнечно-туманной дали уже были видны очертания самого настоящего замка, постепенно приближающегося по мере продвижения к нему. Прошедшую ночь все провели на постоялом дворе, только с той разницей, что четверку Вольфа заперли в одном сарае, а Гунтера, Лукаса и меня – в другом. Двери были толстые и крепкие, но щели в них были приличные и через эти щели было видно, как у нашей двери маячила спина часового, откровенно зевающего и огрызающегося на подначки сослуживцев. Он то и дело перекликался со вторым часовым, охранявшим вольфовцев, который тоже нес службу где-то рядом.

– Аксель, чего это герр Юнг решил разделить этих? – слышалось из-за нашей двери.

– Не герр Юнг, а Конрад раскидал их, и еще озлился, что прошлую ночь они вместе сидели. Так что мы тут сиди… – откликнулся второй.

– Когда нас сменят? С утра ничего не ели, жрать охота!

– Герр Юнг сказал, что пришлет смену, только вот оставят ли нам что поесть, – тоскливо вздохнул Аксель откуда-то справа. – Да и пива бы я выпил, коли герцог за еду и ночлег платит!

– Много он платит! – бросил наш охранник. – Ночевать-то все равно в зале на полу приходится, а пиво и вовсе подают несвежее!

– Ты, Николас, не гневи Бога своими речами, а то он герцогу шепнет на ушко…или, не приведи Господь, герру Рихтеру, поплатишься за свои слова! Вспомни, что раньше ты сам должен был думать, где пожрать, а сейчас тебе даже и пиво подадут, хоть и не самое лучшее! Что ни говори, а в страже жизнь получше будет, чем вот у них!

Судя по звуку, он постучал в стену сарая, в котором мы были заперты и громко икнул.

– Чуешь, чем тянет с кухни? – мечтательный голос Николаса продолжил, – баранина вроде бы…с чесноком…

– Козлятина! – прервал его Аксель. – Будут тебе тут баранину подавать! Но и козлятина хороша, когда живот подвернуло от голода… а еще там и девки ничего, я успел заглянуть в зал!

– Пощупаешь, когда сменят, – философски заметил Николас. – Если что останется на твою долю.

– Тьфу ты, даже помечтать не даешь!

– О жратве мечтай, чтобы нам не остатки достались!

– Остатки этим соберут, чтоб дотащились до Штальзее, а то еще сдохнут по дороге. Твои-то покрепче будут, не то, что эти…

– Вот потому их Конрад и разделил. Еще сказал, что они слишком разные, чтобы идти вместе и надо чтобы перед дознанием они не болтали друг с другом.

– Еще и дознание будет? – Аксель уже подошел ближе и оба разговаривали вполголоса, отойдя от двери, но при желании слова можно было разобрать.

– А как же не быть? – Николас понизил голос. – Ты сам посуди, за ними гнались айзенштадтцы, да не просто так, а с полку герцога, чуешь? И ведь у этих в мешках не солома лежит, а звонкая монета, я сам ихние мешки увязывал, прикинул на руке – тяжелые… Герр Юнг, как заглянул в один, так глаза вытаращил, а Конрад сразу повелел их все запаковать и сам опечатал, а теперь с них глаз не спускает.

– А чего это он с нами поехал? Только потому, что услышал о пришлых со стороны перевала?

– Так герр Рихтер своих людей везде посылает, как что неспокойно, а с Айзенштадта это не первые бегут. Вот и будет выяснять, кто такие, откуда, почему за ними погоня была, да что с собой тащили. Охрана-то у них была не просто так – целых три арбалетчика!

Охранников окликнули двое стражников, пришедших сменить их на боевом посту и Николас с Акселем ушли в трактир, оставив после себя тоскливое чувство неуверенности в завтрашнем дне. Что лесник пришел во-время и выгнал всех из леса, было нам на руку, но то, что нас сцапали и тащат со всем компроматом в замок для дознания, наводило уныние. Не знаю, как дело тут обстоит с дознаниями, но что суды тут коротки на расправу – и к гадалке не ходи. Растолкав ребят, я объяснила им в двух словах суть услышанного. Гунтер позевал и сказал, что бояться нам нечего, эрсенцев мы не убивали, а с айзенштадтцами у нас свои разборки, в которые эрсенцы не полезут, потому что они им пофигу, и завалился спать. Лукас отнесся ко всему более разумно, но ничего посоветовать тоже не мог.