Текст книги "Раз-два-три-четыре-пять, выхожу тебя искать (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Отжав чистые волосы и потрясся головой, я бросила взгляд на оставленный мною противоположный берег. Одна мужская фигура стояла, прислонив ладонь к глазам, а две бегали, то и дело выскакивая из леса на узкую полосу песка. Рядом с ними со звонким лаем крутились две небольшие собаки. Я неторопливо оделась, натянула уже почти просохшие сапоги, накинула сверху кожаный жилет и подпоясалась, проверив, на месте ли стилет. Теплый ветерок приятно перебирал отмытые волосы, лицо и руки тоже отмылись, а оставшееся в баночке мыло я убрала подальше. Ну вот и все, можно попрощаться и уходить в новую жизнь. Повинуясь безотчетному приступу злорадства и какого-то бешеного веселья, я повернулась к моим преследователям, стоящим на том берегу, и показала им согнутую в локте правую руку, приложив к ней левую – не шибко приличный жест, но они другого и не заслужили. Видно, там хорошо поняли, что это означает, потому что по воде донеслась нечленораздельная фраза, сопровождаемая лаем собак. Но мне на это было уже глубоко наплевать, я пошла наверх по травянистому склону, заросшему низкими елочками и через десяток шагов навсегда выбросила из головы все мысли об Эрсене.

Неспешно поднимаясь по длинному склону, я улыбнулась – впервые не надо бежать сломя голову, можно идти не торопясь, не дергаясь и постоянно оборачиваясь назад, а смотреть только вперед. Вещи – дело наживное, пропали – приобрету новые. Много ли мне надо? Подумала, и решила, что пока не знаю, потому что еще не определилась с возможным будущим. Куда можно будет здесь пристроиться, неизвестно, но я постараюсь не пропасть. С холма открывался вид на равнину, частично заросшую лесом, частично с запаханными полями. Виднелись далекие коробочки домов, а впереди лежала дорога, на которой поднимались крохотные клубы пыли. Ничего-ничего, и здесь люди живут, говаривал персонаж известного анекдота! Поправив пояс, я пошла в сторону дороги, прикидывая, как бы завязать приличный случаю разговор.

Постоялого двора в деревушке не было, но за медную монетку меня накормили похлебкой и дали с собой здоровый ломоть хлеба и кусок сыра, объяснив, что дорога в вольный город Гедерсбург проходит дальше и до нее надо еще пройти через всю деревню, потом через лес, поля и там я сама увижу тракт, по которому пешком за два дня добреду до города.

– Постоялые дворы, милсдарь, на тракте есть, – степенно отвечал пожилой мужчина, закрывавший за мной ворота, – там все останавливаются, кто по дорогам идет. И поедите и попьете, коли нужда прижмет, а у нас прохожих мало, вот и не держим ничего. Кто попросится, пустим да накормим, лишь бы без угрозы человек приходил. А вы так пряменько и ступайте, вскорости дойдете, коли ноги молодые да резвые. Там же и до города можете попутчиков найти, если к хозяину подойдете. За деньги вас любой подхватит. Прощевайте, милсдарь!

На тракт я вышла ближе к вечеру, повернула налево, в сторону города и через пару километров уже сидела в низком полутемном зале постоялого двора, выскребая кашу из глубокой миски и потягивая пиво. Народ здесь собрался такой же, как и везде – в меру шумный, в меру пьяный, в меру драчливый. Но завязавшуюся драку быстро утихомирил хозяин с кочергой и здоровенный лысый мужик, раскидывающий нетрезвых драчунов, как котят. Котята, кстати, порывались продолжить выяснение отношений, но их выбросили на улицу, где они поорали немного и утихомирились. Я легла в общем зале, забившись в темный угол – не потому, что сильно опасалась кого-то, а чтобы побыстрее заснуть. На светлой части продолжалась игра в кости – там разводили какого-то лоха и оставлять это дело не желали, подставные крутились вокруг тощего мужика, проигрывали ему, он крякал, радовался и прятал выигрыш в шапку, но потом опять доставал его и пускал в ход. Поскольку я была без мешка и вообще без лишних вещей, ко мне быстро потеряли всякий интерес те, кто промышляли в подобных местах, а когда я стала расплачиваться и вовсе с презрением отвернулись. Это ж где видано, чтоб платили одной медью, да еще трясясь над каждой монеткой! Сразу ясно, что это последнее, тут и руки марать нечего.

Поутру все начали разбредаться и я, помывшись, вышла на дорогу, прикидывая, кого бы можно было зацепить до города. Первая повозка, обогнавшая меня, была с двумя мужиками, от которых несло перегаром за версту. Везли они свою репу или капусту, ХЗ что там у них было под холстиной, с такой скоростью, что возникали опасения – доберутся ли эти индивидуумы до зимы на городской рынок? Лошадь же, привыкшая к подобным передвижениям, понуро шла ближе к обочине, не обращая внимания на окрики хозяев. Какое-то время мы даже шли рядом, но стоило мне чуть прибавить шагу, как они остались далеко позади.

Скоро меня нагнала небольшая телега, возница которой подпрыгивал на выбоинах вместе со своей душевной половиной, круглолицей и красноносой, одетой в смешную широкую и короткую распашонку поверх темно-коричневого платья.

– Эй, уважаемые, – окликнула я парочку, – не в сторону ли Гедерсбурга едете?

– Туда, туда, – закивал мужик. – А ты откуда идешь?

– Ай, издалека, из самого Эрсена, – вздохнула я. – Сирота я горемычная, вот теперь иду поискать жизни получше, чем там…

– В Рабичи мы едем, но подвезти можем. – Тетка быстро смекнула, что я не просто так завожу разговор, а значит, можно и денег попросить. – За пфенниг довезем, коли деньги есть.

Я залезла в телегу и развалилась, опершись спиной. Не самая удобная поза, когда телега без рессор и шин, но лучше ехать так, чем топать два дня по дороге. Пока тетка трещала с мужиком, меня сморило и они растолкали меня на развилке.

– Все, приехали, нам направо надо, в Рабичи, а тебе уже немного осталось до Гедерсбурга, вылезай.

Отдав тетке вожделенную монетку, я пошла прямо по дороге, прикидывая, скоро ли будет город и какие у них там порядки. Почти до самого города меня подвез здоровенный дядька, не взяв ни монетки. По дороге он бесконечно рассказывал, как удачно продал целый воз дров и теперь спешит назад порадовать семью. Радость мужика была неподдельной, но я с облегчением вздохнула, когда он свернул в сторону, махнув мне на прощанье рукой.

До городских ворот я шла в жидкой толпе самого разномастного люда, спешившего войти в город как можно быстрее. Очередь на входе рассеивалась быстро – стражники и человек в темной одежде сортировали входящих, уделяя особое внимание тем, кто вез что-то на продажу. Тут брались пошлины за лошадей, просматривался товар и чиновник записывал себе данные въезжающего и короткие сведения о нем. Тех, кто хотел войти в город, как я, не имея при себе ничего, щипал второй стражник, только успевая задавать вопросы и ссыпать монеты в кошель у пояса.

– Кто такой? Зачем идешь в Гедерсбург? – не глядя в мою сторону спросил стражник и уже протянул руку за входной пошлиной.

– Мартом кличут, вот пришел я дядьку искать, из Рабичей я, – заныла я жалостливо, но блюститель порядка уже сгреб две монетки и сунул их в кошель, подтолкнув меня в спину.

Здравствуй, вольный город Гедерсбург!

Вошедшие в ворота быстро растекались по улицам, не создавая толчеи и паники. Я пошла по той магистрали, которая показалась мне наиболее прямой и широкой вслед за спинами идущих впереди. Можно было не спешить и призадуматься, куда мне теперь деваться? Идти работать служанкой? Без рекомендаций не возьмут, плавали, знаем. В Варбурге меня пристроил Ансельм, здесь такая удача не светит. Может, в трактир пойти? Не обязательно, что там будет бордель, а прислуга нужна везде.

Толкнувшись в первый же трактир, попавшийся мне по дороге, я спустилась в зал и подошла к хозяину, распекающему за что-то девчонку в темном платье.

– Добрый день, уважаемый, не нужна ли вам служанка?

– В зал хочешь идти? – повернулся ко мне краснолицый мужик с пивным брюхом. – Ты откуда пришла?

– Из Рабичей, – вспомнила я пару, подвозившую меня. – Что-то не так?

Хозяин ощупал меня взглядом с ног до головы, покачал головой и толкнул девчонку в сторону. Та мигом исчезла за ближайшей дверью, только ее и видели.

– Из Рабичей, говоришь…Тебя как зовут?

– Марта.

– Послушай, Марта, мне нужны служанки, но это должны быть хорошенькие девушки, а ты… я не хочу, чтобы в моем заведении терлись всякие темные личности и мужчины вместо ласковых взглядов получали укол ножа. Поищи себе другое место.

Вышла я на улицу малость ошарашенная. Наложила жизнь свой отпечаток, ничего не скажешь, но один трактирщик еще не общее мнение. Пойду в следующий, авось повезет больше.

В следующем разговор состоялся примерно в таком же ключе, только хозяин сразу сказал, что если я буду показывать зубы, то мне не поздоровится. Я ушла разозленная до глубины души, проклиная здешние порядки. Третий трактир не понравился самим хозяином, который тут же попытался ухватить меня за задницу. Я развернулась и молча положила руку на стилет у пояса, посмотрела в его заплывшие жиром свинячьи глазки и ушла. На улице я присела у маленького источника, попила воды, умылась и задумалась.

– Эй ты, – окликнул меня мужчина, вышедший вслед за мной из трактира, – место служанки ищешь?

– Ищу, – подтвердила я.

– Здесь не просись, таких как ты сюда не берут. – Он подошел ближе, обдавая пивным духом за версту. – Им нужны миленькие девочки, а не дикие кошки. Но тебе же нужна работа и крыша над головой? Пошли, если не боишься, – ухмыльнулся он щербатым ртом, – в Гедерсбурге есть и другие трактиры.

– Чего это ты такой добрый сегодня? – подозрительно спросила я своего попутчика.

– Сам не знаю, наверное, ты мне понравилась! – рассмеялся мой неожиданный знакомый. – Меня Мартином зовут.

– А я Марта, будем знакомы. Далеко идти? – я прибавила шагу, чтобы не отставать от него.

– Обратно к воротам. Хорошо ходишь, – похвалил Мартин. – Давно на дорогах?

– Неважно. Почему обратно к воротам?

– Потому что хромой Ганс держит свой трактир не на ратушной площади, но народ у него не переводится.

– И ты решил, что я ему подойду?

– Нет, просто слышал, что от него на днях ушла служанка, вот и решил, что ты ему подойдешь.

– Почему ты так решил? – заворочались странные опасения. Может, хозяин так ее домогался, что она не выдержала и сбежала?

– Друга встретила, с которым когда-то вместе ходила в отряде, вот и вспыхнула любовь. Она чем-то на тебя была похожа, только поздоровее будет.

Мы свернули на темную неприметную улочку, прошлись по ней и нырнули в приоткрытую дверь, откуда несся запах пищи и неясное бормотанье. Зал был низковат, столы темные и тяжелые, двое посетителей уже коротали время в углу, склонившись над кружками с пиво, а за стойкой мелькала голова хозяина, снующего между кухней, залом и задним двором.

– Эй, Ганс! – весело крикнул Мартин. – Я тебе новую служанку привел вместо Хильды! Берешь ее? Если да, то ставь мне пиво за ее счет!

Хозяин подошел ко мне, прихрамывая на правую ногу и переводя взгляд на Мартина. Плотный, обросший уже жирком, но до сих пор еще от него веет силой и лучше не встречаться с ним на узкой темной дороге. Угрюмоватый взгляд пробежался по мне, мгновенно оценив предлагаемый ему товар.

– И где ты ее нашел?

– Да у толстого Карла сидел, а она туда пришла, вот потеха-то!

– Это потом потеха б была, когда он к ней полез… Тебя как зовут? – переключился на меня Ганс.

– Марта.

– Тогда слушай сюда, Марта. Жить будешь здесь, в комнате, до тебя там тоже жила служанка, да удрала с полюбовником, невтерпеж ей было! Ходить в зале только в женском платье, в городе тоже лучше если юбку оденешь. К мужикам самой не приставать, но если пригласят, дело твое, соглашаться или нет. Не хамить, драк не затевать, ножом не пугать – не потому, что клиенты пугливые, а потому, что сами не без греха и ответить могут. Но порядок у меня здесь такой – вошел, значит железо убрал, иначе кровь будет рекой течь. Вещи твои где?

– А нету у меня ничего, – заулыбалась я. Хозяин, несмотря на свою бандитскую внешность, мне понравился и порядки у него в трактире тоже. – Все, что есть у меня – все на мне.

– Тогда я тебе дам на первое время юбку Хильды, сама ее подгонишь под себя, – почему-то Ганс совсем не удивился услышанному, а Мартин и вообще сделал вид, что так и надо. – Жалованье положу как и Хильде – десять серебряных марок в месяц. С сегодняшнего дня, заметь! – он шлепнул лапищей по столу и засмеялся. – Раньше в трактирах работала? Вижу, что нет… ничего, научишься! Мартин, садись, твое пиво тебе сейчас Марта и принесет, заодно поучится, как это делается! Марта, идем за юбкой!

Юбка действительно оказалась мне велика, но я затянула ее поясом прямо поверх штанов, только ножны со стилетом оставила в указанной Гансом комнате. Рубашку хозяин не одобрил, но дал странную одежку в виде коротенького приталенного жакета с маленькими рукавчиками, который я надела поверх рубашки. Кожаный жилет, служивший мне верой и правдой еще в Варбурге, я бросила на кровать. Застегнула на крючки маленький жакет, поддернула юбку и пошла к Гансу.

– А ты ничего, – оглядел он меня со всех сторон, поправив что-то сзади, – как одела женское, так по-другому выглядеть стала. Давай, иди в зал, да не бойся…хотя вряд ли ты из пугливых. Слушай, что они кричат, да поворачивайся поживее. Народу здесь не так много собирается, как у Карла или Фишера, пообвыкнешься и все будешь успевать. За пивом подходи к этой бочке, – показал он краник внизу. – Нальешь сама кружки и отнесешь. Жрать будут требовать, говори, что сегодня куры жареные, каша, овощи вареные, хлеб, сыр, колбаса…а, капуста еще есть. Запомнила? Будешь собирать посуду, пройдись по залу, смотри, кто что делает да примечай. Негоже, если посетителей будут обирать, это мне урон. Деньги не бери, я сам посмотрю, с кого сколько брать. Твое дело – принести еду и пиво, забрать грязную посуду, потом убрать в зале, помыть все. Давай, иди! – он шлепнул меня пониже спины и пошел на кухню, где уже вовсю шкворчали противни и котлы.

Нацедив Мартину пива, я отошла к стойке, прислушиваясь к разговорам в зале. Народу пока было мало, да и само помещение невелико, представляю, что тут будет, если будут заняты все столы.

– Эй, пива нам! И пожрать давай! – трое мужиков за ближним от стойки столиком уже стучали кулаками.

– Что есть будете? Есть куры… – начала было я, но они застучали уже ногами и пришлось бежать за пивом.

– Ганс, там трое орут, жрать требуют! – хозяин едва услышал меня, но кивнул головой и начал бросать еду на большое глиняное блюдо. Нравы тут были простые и приходили в трактир утолить голод, а не смаковать вкусности. Блюдо уже отправилось к троице вслед за пивом, а я неслась к новому воплю, подметая длинным подолом грязный пол.

К середине вечера народу и впрямь прибавилось, но стало как-то тише и спокойней. Скандалистов особых не было, кое-кто порывался помахать кулаками, но таких сразу угоманивали собратья по столу. Мне приходилось больше носить кружек с пивом, чем тарелок с едой, и куда в них только все влезало? Не считая небольших огрехов типа невытертого пива со стола или неубранных тарелок, все было более менее нормально. Ганс выходил сам к стойке, когда в зале слышался подозрительный шум, стоял там, наблюдая за происходящим, а потом удалялся на кухню. Там с ним орудовала еще одна женщина, крепко сбитая и плотная, как сам хозяин, но я не успела ее рассмотреть, пока бегала по залу. Ладно, еще успеем познакомиться!

При очередной пробежке за грязными кружками, меня сильно дернули сзади за юбку и, когда я пошатнулась, подхватили и посадили на чьи-то колени.

– Ух ты, – воззрилась поддатая конопатая физиономия с другой стороны стола, – а у Ганса-то опять новая служанка! Он что, ест их, что ли? Ты кто такая?

Гогот вокруг заглушил всех, кто говорил, из кухни выглянул Ганс, увидел меня и снова скрылся за дверью. Значит, на него ссылаться нечего, самой надо выкручиваться. До чего я не люблю пьяных мужиков, да еше в таком количестве! Но здесь это в порядке вещей и надо уметь с ними разговаривать, а это у меня никогда не получалось так, как надо. Почему трактирщики принимали меня за какую-то оторву, я так и не поняла, но сейчас очень пожалела, что я именно не такая.

Тот, на чьих коленях я сидела, повернулся и пьяно осклабился, решив, что он сам по себе хорош и прекрасен, а с животом, полным пива – вдвойне.

– Ты…это…пойдем-ка со мной… – начал сообщать мне свои требования прекрасный принц.

– Зачем?

Вопрос поставил его в тупик. Он долго соображал, зачем мне надо идти с ним и после некоторого раздумья выдал:

– Тебе понравится!

– Кто?

– Я! – гордо заявил он, а его дружки замерли в предвкушении интересного зрелища.

– Да-а? А что потом?

– Как что? – не понял он. – Потом…ну…это…ну ты и я…

– Что ты и я, это понятно, – с деланным вздохом стала я втолковывать ему достаточно громко, чтобы слышали все вокруг. – А потом-то что, после того, что ты и я?

– Ну, это… – он задумался. – Разойдемся и все. А что еще ты хотела?

– Ничего, – успокоила я «принца». – Жениться не заставлю. Тогда представь себе, что все уже было… ну, представил?

– Как это «уже было»? – не понял он.

– Ну так, было и прошло. Жениться же ты не захотел, значит, ничего и не было. Так?

«Принц» опять задумался, усердно шевеля мозгами, при этом он расслабил руки и я спрыгнула с его коленей.

– Стой! – крикнул он и покачнулся. – Еще же ничего не было!

– Было, все уже было, просто ты ничего не помнишь, – ласково сказала я ему, пытаясь пробраться к стойке.

– Не было! – обиженно продолжал доказывать «принц», а его конопатый приятель гнусно ухмыльнулся и резким движением задрал мне юбку сзади почти до спины.

Возможно, они ждали совершенно другой реакции – визга, криков или как там еще ведут себя женщины в подобной ситуации, но во-первых у меня были надеты походные штаны и сапоги, а во-вторых я сильно разозлилась на такое отношение к обслуживающему персоналу.

– Ну, мать твою, достали вы! – выругалась я по-русски и влепила глиняной кружкой в лоб конопатому, а потом, задрав юбку, двинула ему сапогом в колено. Конопатый взвыл и попытался вскочить, но удар в колено это такая штука, после которой еще долго будешь хромать, уж точно знаю, и он осел на свой стул, держась за расшибленный лоб.

– Теперь ты, дорогой, – зловеще начала я, обращаясь к «принцу». – Было у нас что-то или нет?

Демонстративно подняв подол, я постукивала сапогом по полу, а сама прикидывала, чем бить этого бугая, если он начнет подниматься. Получалось, что тоже сапогом и только в живот. «Принц» опустил глаза и разглядывал сапог, потом проследил за моим взглядом и уперся в свой живот, поднял глаза и…

– Правильно понял, именно туда и попаду, – подтвердила я.

Все вокруг молчали, пока я собирала пустые кружки и уносила их, пока я вытирала стол и только конопатый зло смотрел, но тоже не возникал. Отойдя в сторону к стойке, я спокойно ждала, кто будет требовать выпивку и еду и только сейчас заметила Ганса, который выглянул из кухни и показал мне большой палец.

Почти все посетители разошлись, расползлись и разлетелись по своим и чужим домам, я заканчивала вытирать столы, прикидывая, сколько еще посуды предстоит перемыть, как ко мне подошел Мартин. Первый день работы дался мне нелегко – стычка с пьяными дураками, пока еще непривычные обязанности, да и само новое место жительства – ко всему еще надо было заново привыкать. Я здорово устала и присела на стол, вытирая пот со лба.

– Я сегодня просидел до самого конца, – сообщил мой новый знакомый, покачиваясь и тяжело плюхаясь на стул рядом со мной. – Хотел посмотреть, что у тебя получается.

– Ну и как, налюбовался? – равнодушно бросила я, – получилось?

– Получилось! – мужчина улыбнулся в ответ. – Только Ганс разозлился, что не удалось тебя прихватить. Но это ерунда, проспится, одумается и посмеется со всеми вместе.

– Ганс? Но хозяин даже…

– Я не о хромом Гансе говорю, а о том, которому ты кружкой в лоб засветила. Ну, который тебе юбку задрал в расчете на развлечение, а получилось совсем наоборот, он же еще и в дураках остался. Но ты его не бойся, ребятам понравилось, как ты себя вела, и тебя будут уважать.

Мартин встал и я рассмотрела его получше. Невысокий, некрасивый, худой и лохматый, он не вызывал никакого интереса, пока не начинал говорить и улыбаться. При этом его лицо становилось настолько обаятельным, что не ответить ему улыбкой было невозможно. На вид ему было лет тридцать пять или чуть больше, потертая одежда и двухдневная щетина мигом накидывали лишний возраст.

– Спасибо тебе, что помог. Я же только сегодня пришла в Гедерсбург.

– Пользуйся, – добродушно бросил он. – А откуда ты пришла? Выговор у тебя странный какой-то…

– Издалека. Но это тебе неинтересно. Пиво-то тебе хромой Ганс поставил? – я спрыгнула со стола и подхватила тряпку, чтобы продолжить уборку.

– А как же! – отозвался Мартин. – Пусть только попробует обмануть! Ну, я пошел, удачи тебе, Марта!

– Спасибо, и тебе удачи, Мартин.

Слова Мартина оказались сущей правдой. Меня больше никто не задирал, когда я сновала между столами, разнося заказанное, никто не лапал и не пытался зажать в темном углу. Самое большее, что делали посетители – прихватывали за пятую точку, но и тут скоро отстали даже самые упорные. Похудев за время скитаний, я потеряла даже эту часть фигуры и весь объем ниже спины создавали густые складки на длинной юбке и поддетые под нее штаны. Раздеваясь перед сном, я грустно осмотрела себя со всех сторон – не то, чтоб уж очень сильно расстраивалась, лишний вес и целлюлит всегда был пугалом в 21 веке, но по сравнению с местными красотками я смотрелась откровенным скелетом. Тут ценились телеса, а не мышцы, которые я накачала, бегая по лесам и дорогам. Трудовой день начинался рано – чем-то это все напоминало мне спокойные дни жизни в Варбурге, когда я еще была служанкой в доме Фрица. Натаскать воды из источника, принести дров, наколоть их, помочь фрау Линде в разделке кур, гусей или иного мяса для кухни, перечистить овощи, постирать белье, а вечером опять сплошная круговерть в зале, где совершаются сделки, идут переговоры и вообще течет своя, непонятная большинству жизнь. Очень скоро я поняла, что у хромого Ганса встречаются и контрабандисты, и местные воришки, и отставные вояки, находя друг друга по известным только им признакам. Но это были не мои проблемы, мое дело – во-время принести еду и кружки с пивом, убрать со столов и ненавязчиво проследить, чтобы не было никаких конфликтов между посетителями. Если же подобная ситуация начинала иметь место, СБ в лице хромого Ганса и пары молчаливых громил быстро разбиралась с нарушителями спокойствия.

Фрау Линда поначалу встретила меня несколько натянуто, но постепенно наши отношения стали более теплыми, когда она убедилась, что я не собираюсь строить глазки хозяину да и вообще никому из постоянных посетителей трактира. Я втянулась в работу, жизнь стала потихоньку устаканиваться, пришло время и для малых радостей. Ровно через месяц я получила свои десять серебряных марок – сумма не очень большая, но и не маленькая по здешним меркам. Первым делом я прикупила себе полотна и сшила новую юбку и блузку по такой моде, как здесь ходило большинство женщин, большое декольте, узкие рукава и оборки от локтя, а сверху я накидывала тот короткий жакет, что презентовал мне хозяин в первый день работы. Под юбку я продолжала одевать штаны – эта привычка сохранилась у меня еще и потому, что женщины здесь под юбками не носили ничего, что вызывало у меня смех и слезы одновременно. Ходить с голым задом, а потом возмущаться, что тебе задрали юбку в темном углу! Фрау Линда сказала, что горожанки побогаче носят панталоны с разрезом по шву и показала, где. Тут я уже не могла сдержаться и хохотала до слез, невероятно удивив ее своим отношением к этому делу. Мы долго обсуждали с ней, как удобней ходить в туалет, в моей одежде или в ее, но каждая осталась при своем мнении, правда, насмеявшись от души. И еще я никак не могла расстаться с сапогами. Они сослужили мне хорошую службу в первый день, под юбкой их почти не было видно, а носить такие башмачки или туфли на плоской подошве, как местное население, я не могла и не хотела. Старые сапоги развалились и сапожник сделал мне новые, из замши, гораздо более мягкие и удобные, чем те, что почили в бозе.

После получения первой зарплаты прошла неделя и город точно сошел с ума – приехали бродячие артисты. Целая кавалькада разноцветных кибиток и повозок с самыми невероятными рисунками на покрывающих их тентах устроилась под городской стеной, с самого утра призывая жителей на спектакли, цирковые представления и прочие развлечения. Знакомство с цирками своего мира давало мне право снисходительно относиться к подобным зрелищам, но народ бежал на представления сломя голову и ради такого праздника хромой Ганс отпустил меня почти на целый день, чтобы я могла тоже посмотреть на представление. В общем, оно меня не особенно привлекало, но получить целый выходной и поболтаться по городу – такая перспектива меня очень обрадовала и я пошла вместе со всеми с самого утра за городские ворота, где уже стояли разноцветные шатры и циркачи вовсю старались завладеть вниманием публики. Выдували огонь, жонглировали гирями и ножами, ходили по канату и танцевали на двух палках, сражались деревянными мечами и дубинами…всего было не перечесть. Рядом зазывали на кукольный спектакль, дальше уже сооружали декорации и приглашали на комедию в стиле «любовный треугольник», где актеры в театральном гриме и костюмах чуть ли не силой затаскивали зрителей на представление. Подумав, я решила посмотреть, чем богата здешняя Терпсихора и пристроилась недалеко от сцены. Народ постепенно заполнял пустые места, тем, кому не хватило сидячих мест, встали в проходах по краям помоста и действие началось.

По сути дела это была комедия положений, изобиловавшая сплошной путаницей имен, из-за чего все не понимали, к кому кто обращается и кому что рассказывает. Муж, уезжая из дома, оставлял там жену, которая очень хотела проведать своего брата. Естественно, как только он уехал, жена приказала запрячь лошадь и ехать к брату, но ей говорят, что к ней стучится некто, кого зовут Карлом. Но Карлом звали ее мужа и брата и она, естественно, решает, что к ней приехал брат, а на самом деле это оказался проезжий с тем же именем… Вдобавок к ней приезжает еще сестра мужа, которую зовут Гретхен, как и эту самую жену. Под конец я уже перестала соображать, кто кому чего говорит, потому что актеры орали, как резаные, грим был у них в стиле нашего Петрушки и различались они только цветами костюмов. Но они очень старались и зрители остались довольны, хохоча во все горло над казусами, подстроенными автором пьесы. Похлопав и посвистев в свое удовольствие, все начали расходиться, а я задержалась, чтобы не лезть вместе с толпой на улицу в узкий проход.

– Вот что я тебе говорил, – раздался мягкий баритон почти рядом со мной, – что в вольных городах гораздо лучше воспринимают наши выступления, чем в герцогствах! Здесь мы только заплатили въездную пошлину и все, да еще потом кое-чего со сборов отстегнем, а там плати всем, кому не лень!

– Слушай, мы и там неплохо заработали, только пьесы играли другие, – ответил басовитый голос. – Какая разница, про кого играть на помосте? Если мне скажут, что за изображения жития святого Себастьяна мне заплатят лучше, чем за сегодняшнюю комедию, я буду играть Себастьяна, делая постное лицо и голося молитвы.

– Вот и будет тебя слушать только местный патер с такими же, как он, бледными скучными женщинами, которые давно разучились смеяться и радоваться жизни. Здешний народ так заразительно смеется, что я согласен играть для них что угодно! Хохотал весь зал, я не раз смотрел на них и на душе становится веселей. Поверь, что деньги не всегда хорошо, хотя бы в случае выбора темы нашего спектакля.

– Тут я с тобой полностью согласен, потому что мне самому нравится больше, когда я играю роль веселого и жизнерадостного парня нежели скучного добродетельного святого. Но ты же понимаешь, что в разных городах разные требования. Вон, в Кобург мы и сами не поехали, да и не пустили бы нас туда. Давай, снимай эти штаны и пошли считать денежки, а то папаша Герберт начнет волноваться раньше времени.

За толстыми занавесками раздались шаги и на помост вышел один из актеров, только что игравших в комедии.

– Вы кого то ждете? – совершенно не удивился он, увидев меня. – Если Ференца, то он занят…

– Нет-нет, я случайно задержалась и слышала ваш разговор…так получилось, – я попыталась улыбнуться, чтобы меня не приняли за шпионку. – Скажите, а где вы давали представления до того, как приехали в Гедерсбург?

– Да мы много где выступали… – пожал плечами актер. – Пауль, ты где? Сюда ехали через Эрсен, до этого были в Айзенштадте…

– В Айзенштадте? – воспоминания толкнулись изнутри. – А в каких городах выступали?

– Да что их, упомнишь разве все? – рассмеялся мужчина. – Мы же едем по дороге, видим – ворота, подъезжаем, если договариваемся, то нас пускают и мы даем представление, одно или несколько, собираем деньги, расплачиваемся с бургомистратом и дальше в путь. Для нас они совершенно одинаковы и запоминаются только тем, сколько мы соберем денег, да отношением зрителей. Вот Базель запомнился тем, что на представление пришел сам бургомистр с женой, и оба остались довольны, а за то нам и денег там поболе отсыпали, чем в других городах. Так что фройен, прошу извинить, но не припомню я все города. Или все-таки вас какой-то определенный интересует?

– Да, я хотела узнать, не выступали ли вы в Варбурге?

– Варбург… – протянул актер. – Кажется, выступали…по-моему, там местный патер потребовал от нас поучительную пьесу из жизни святого Себастьяна…Пауль, ну где же ты наконец?

– Чего кричишь? – недовольный басок явил второго актера, который уже наполовину стер с лица грим. – О-о, у нас гости? Что вас заинтересовало в нашей скромной деятельности на благо просвещения, прекрасная фройен?

– Фройен интересуется, в каких городах мы давали представления, Пауль, а пуще всего ее интересует Варбург. Я правильно понял вас? – с шутливым поклоном обратился ко мне первый актер.

– Да, правильно.

– Варбург? – переспросил Пауль и на лице появилось выражение оскомины. – Это тот городишко, где мы изображали житие святого Себастьяна, а потом долго не могли понять, за что нам заплатили аж целых три серебряных марки? Я привык радовать людей, а тамошние жители напомнили мне снулых мух, ползающих осенью за окнами. Простите, фройен, но город мне не понравился и второй раз я туда бы не поехал ни за что. То ли дело здесь, в кантоне! – он мечтательно закатил глаза и засмеялся. – Играешь, как будто сам живешь в этой пьесе, а зрители хохочут так, что нет никакого желания заканчивать представление! Разве это не здорово, фройен? Если вы когда-то уехали из Варбурга и скучаете по нему, то я уверяю вас, что когда вы вернетесь туда, станете такой же постной и тоскливой, как тамошние женщины. Они же боятся сказать слово, боятся улыбнуться под пристальным оком тамошнего патера, разве это нормально? Здесь вы подошли и разговариваете с нами, не боясь никого, а что было там, вспомни, Якоб, ты еще ехидничал, что они все проглотили языки и присушили руки. Посмотрели, молча все встали и пошли на выход, чинно благодаря за представление. Разве это награда для актера? Нет, фройен, нечего вам там делать, помяните мое слово! Может, вы хотели узнать какие-либо новости оттуда? Так мы уехали из города, а к нам даже не пришел никто из жителей, как водится, чтобы поболтать и пропустить стаканчик…так что ничем здесь не могу вам помочь.