Текст книги "Жена поневоле (СИ)"

Автор книги: Инна Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

  Госпожа Мархин кривила губы, снисходительно хмыкала, недоверчиво выгибала бровь, но, определенно, польстить ее самолюбию мне удалось. Впрочем, сочувствие и терпение мои были вознаграждены: спустив пар, госпожа Мархин вспомнила о том, что, когда она только подошла к столику, за которым сидел сыщик, последний машинально вертел в руках небольшой листок бумаги, на котором женщина четко разглядела несколько строк, а еще эмблему одной из городских гостиниц. Предусмотрена в них такая услуга, как передача письменного сообщения кому-либо из постояльцев, а особо респектабельные и дорогие заведения, коих в городе около двух десятков, даже специальную бумагу и конверты для того заказывают и стопкой на стойке регистрации складывают, чтобы любой желающий мог оставить сообщения для кого-то из постояльцев. Конфиденциальность, естественно, гарантируется: каждый такой конвертик на глазах отправителя запечатывается сургучной печатью и отправляется в ячейку для корреспонденции под тем же номером, что и комната адресата. Или за отдельную плату немедленно доставляется адресату прямо в руки, если, конечно, тот находится в гостинице – но это уже от обстоятельств зависит.

  – А за десяток золотых я тебе даже скажу, из какой именно гостиницы был тот листок с запиской, – с хитрющей ухмылкой закончила трактирщица. – Вам, журналюгам, на такой случай подъемные выдают, я точно знаю.

  – Я внештатник, – напомнила я, слегка обалдев от столь наглого вымогательства.

  – Тогда десять золотых – не такая уж и большая цена за возможность попасть в штат, – парировала трактирщица. – А судя по тебе, журналистка, деньга у тебя водится. Впрочем, не хочешь – не надо, я тебе и так наводку на гостиницу дала. Сама можешь их обойти, да поспрашивать про того трегнича...

  И улыбнулась столь торжествующе, что мне захотелось треснуть ее по носу. И я поспешила охладить ее пыл:

  – Медяк ломаный – цена того секрета. Вы же наверняка уже поведали о том дознавателям?

  И получила отрицательный ответ. Как оказалось, известие об убийстве давешнего клиента привело госпожу Мархин в состояние, близкое к истерике, к тому же господин Айви не был столь чуток к переживаниям женщины, как я, вот она и не вспомнила о записке. Зато сейчас, выговорившись и получив толику сочувствия... Но завтра женщина непременно исправит эту досадную оплошность. Завтра, прямо с утра... Короче, такое ее промедление стоило мне еще пяти золотых.

  Я мысленно выругалась, продолжая очаровательно улыбаясь. Расставаться с круглой суммой мне не хотелось. Но бегать по городу, выясняя, в какой гостинице остановился господин Саноффи, тоже не было никакого желания. К тому же подобная активность чревата нежелательным вниманием стражи. Стало быть, придется расстаться с деньгами. Вот только отдавать ей все пятнадцать симпатичных блестящих кругляшей – десять за название гостиницы и пять за неторопливость в исполнении своего гражданского долга – меня жаба душит. Надо бы попробовать сбить цену. Хотя бы за название гостиницы.

  – Могу и прогуляться, – я нарочито безразлично пожала плечами. – Мне не особо к спеху. Три золотых!

  – Гуляй, коль ноги не жаль, – в тон мне отозвалась женщина. – Ладно, на первый раз уступлю сведения за девять.

  – Четыре! – не сдавалась я. – И в два раза больше скрытой рекламы в статье.

  – Восемь! Неизвестно, выйдут твои статьи или нет, а денежка душу греет.

  – Пять! – я возмутилась так, будто и в самом деле собиралась писать цикл статей по расследованию. – И ни малейшего намека на любовь хозяйки заведения наставить рога мужу!

  В общем, до пяти и сторговались, так что я отсчитала запрошенную суммы, однако, прежде чем деньги перекочевали в цепкие лапки госпожи Мархин, я, понизив голос, сообщила, что, если трактирщица мне солгала, и погибший трегнич не имеет никакого отношения к названной ею гостинице, то ей придется иметь дело с одной очень влиятельной в городе персоной. И столь многозначительным тоном, что госпожа Мархин прониклась. Бормоча, что наличие записки из гостиницы не всегда означает, что клиент в ней останавливался, она скинула еще один золотой. В итоге я, расставшись с четырьмя монетами, узнала название гостиницы: 'Золотая подкова'.

  Засим я поспешила откланяться и, едва выйдя за порог 'Черной лозы', сразу поймала извозчика, велев отвезти меня к гостинице, где, предположительно, остановился господин Саноффи. А вдруг удастся узнать еще что-нибудь про него? Например, не с моим ли дядюшкой он должен был встретиться вчера вечером? Конечно, свидетельница убеждена, что сыщик ждал на встречу женщину, но мало ли, какие вкусы у вожака клана Тар-Граорр? Вдруг он как раз сладкое любит? Я не могу в этом вопросе полагаться на память реципиентки в связи с отсутствием оной.

  Возможно, я просто потрачу время впустую, но... Храрг побери! Неловко признаваться самой себе, но меня вдруг охватил сыщицкий азарт и сильное желание добыть информацию. Сейчас мне почему-то казалось очень важным прояснить ситуацию. А еще я вдруг осознала, что мне не хватает привычного в прошлой жизни удовольствия от аналитической работы. Конечно, в бытность свою ревизором анализировала я, вернее, мое предыдущее воплощение, финансовые документы, но вдруг и с сыскной деятельностью получится? В крайнем случае, я просто нарою побольше информации, а там пусть пушистый следователь голову ломает.

  От мысли о том, что затея моя может оказаться опасной, я просто отмахнулась. Угрозы для собственной жизни я в том не видела. В конце концов, крохотный опыт расследований у меня есть, постоять за себя я могу, да и статус княжны Мерисской – это тоже не пустой звук.

  Сложность была лишь в том, что я понятия не имела, как буду узнавать у работников гостиницы о том, кто писал записку для господина Саноффи, и как смогу попасть в его номер, но решила с планом действий определиться на месте. Но сегодня я, не иначе как вследствие вчерашних переживаний, испытала доселе невиданный прилив вдохновения, а вдобавок очень к месту вспомнился опыт прежней жизни, потому что мысль о том, как построить разговор с работниками гостиницы и в каком образе предстать, посетила мою голову почти сразу. В результате в вестибюль гостиницы влетела, запыхавшись и едва не растянувшись на полу, испуганная и растерянная девица, крепко прижимавшая к груди сумку-планшет.

  На бегу я успела бросить взгляд в висящее при входе зеркало. Здорово! Вот что значит правильно выбранный образ! Эдакая секретарша, молодая, легкомысленная особа, частенько что-то путающая или забывающая. И менять почти ничего не пришлось, за исключением черт лица, а также цвета глаз, волос, кожи – я временно стала кареглазой круглолицей шатенкой. А так... Серые брюки, жакет строгого покроя, нарочито скромная блузка, минимум украшений, маленькая сумочка через плечо, туфли тоже вполне можно отнести к так называемому офисному стилю. В походке и жестах сразу бросается в глаза высокая степень нервозности, во взгляде – волнение и страх, нижняя губа закушена, прическа слегка растрепана. Да, немало таких особ мне довелось повидать в бытность свою ревизором – вечно то документы какие-нибудь важные забудут положить и потом доносят, то перепутают чего, то еще... перечень допущенных из-за невнимательности косяков обширный. Как правило, эти девочки меня изрядно раздражали. Впрочем, была среди них одна, с которой мне очень хотелось познакомиться поближе. Увы, ревизор Сергей так и не набрался смелости для этого...

  Да, перевоплощение в такую вот 'секретаршу' мне ничего не стоило. Разве что сумку-планшет, в которых здесь носят бумажные документы, я, выскочив по дороге из двуколки, выкупила прямо на улице у одного припозднившегося клерка. Ох, представляю себе состояние парня: идет он спокойно по улице, вдруг раздается крик: 'Стоять!', прямо возле него останавливается двуколка, ржет лошадь, матерится возница, и выскакивает, азартно поблескивая глазами, вполне приличная с виду леди. С виду, потому что тут же наставляет на бедолагу палец на манер пистолета и заявляет: 'Планшет или жизнь?!'. Да, его лицо надо было видеть! К счастью, я успела объявить, что это шутка до того, как клерка хватил инфаркт, а затем, не давая ему толком опомниться, предложила продать планшет за серебрушку, а содержимое он, конечно, мог оставить себе. Парень, видимо, решил, что судьба столкнула его с опасной сумасшедшей, потому как возражать даже не пытался, просто молча освободил планшет, забрал деньги и поспешил ретироваться. Сообразительный оказался...

  Обрадовавшись тому, что освещение на нижнем этаже 'Золотой подковы' было приглушенным в этот поздний час, а растрепанные волосы упали на лицо, что должно еще сильнее затруднить узнавание, я бросилась к стойке регистрации, за которой в одиночестве скучала молоденькая девица в форменном платье.

  Я бросилась к ней так быстро, насколько позволили уставшие от дневной беготни ноги, всем весом обрушилась на стойку и, тяжело и шумно дыша, зачастила:

  – Пожалуйста, очень Вас прошу... Малья Эбир Саноффи, частный сыщик, прибывший из Тарлонга... Он здесь остановился?! Умоляю, скажите, что здесь!..

  Девушка, непрерывно прося меня успокоиться, любезно налила в стакан воды из графина на стойке и предложила мне утолить жажду, а сама полезла в журнал регистрации постояльцев. Вскоре она подтвердила, что гость из Тарлонга действительно остановился в 'Золотой подкове', однако тут же предупредила меня, что этот господин в настоящее время в гостинице отсутствует, покинул ее еще вчера, примерно после обеда, о месте его нахождения девушке-регистратору ничего не известно, как и о том, когда он вернется сюда.

  Просвещать ее относительно участи сыщика я, конечно же, не стала. Вместо этого я завела жалостливый рассказ о том, что работаю чуть больше месяца в сыскном агентстве личным секретарем господина Саноффи, что мне, вчерашней студентке, невероятно повезло устроиться на это место – платят неплохо, учат по мере возможности, со временем обещают карьерный рост и закрыли глаза на отсутствие опыта работы. Единственная проблема – непосредственный начальник, который из-за любого мало-мальского косяка – не в ту папку документы убрала, чернила ему принесла не того оттенка, блокнот для записей на слишком большом расстоянии от его рук положила – такой визг поднимает, что по всей конторе дым коромыслом стоит. Жуткий педант, моралист и скрытый садист. А неделю назад я по совету подруги сделала попытку перевести наши с ним отношения в более неформальное русло, так Малья Эбир взбесился так, что час орал, что никакого панибратства в конторе не потерпит, а девицу, которая столь навязчиво пытается влезть к нему в постель (это после того, как я предложила ему как-нибудь пообедать вместе), сам выставит за порог пинком под зад. Но потом чуть смягчился и, решив дать мне последний шанс, предупредил: еще один промах, и он меня уволит, после чего в интересах расследования, которое вел в тот момент, убрался в Наргонту. Уже оттуда он связался со мной и велел переслать кое-какие бумаги, что я и сделала. А сегодня утром я обнаружила, что накосячила снова, и на этот раз действительно по крупному: забыла отправить вместе с тем пакетом документов результаты одной очень важной экспертизы. Почему – ума не приложу, наверное гадская бумажонка завалилась в папку с конторскими бумагами. Так вот, бумажонка сия может понадобится господину Саноффи в любой момент, хоть завтра, и, сегодня я, не желая терять работу, схватила злополучную бумагу и, ухнув большую часть личных сбережений на портал до Наргонты, бросилась искать начальника, благо, уже успела узнать, что в дешевых гостиницах и на постоялых дворах у дорог он не останавливается. Весь день проносилась, и все без толку. Короче, 'Золотая подкова' уже восьмая гостиница, в которую я пришла в поисках противного Мальи Эбира, и, клянусь, если б мне не повезло на этот раз, то я точно рухнула бы на пороге здания и умерла, после чего стала бы призраком и в посмертии портила бы жизнь тем, кто довел меня до такого состояния. Но, к счастью, на этот раз я не ошиблась в выборе. Так что теперь у меня есть огромная просьба к милой девушке-регистратору:

  – Умоляю! – почти кричала я, изображая истерику. – Мне очень нужно доставить бумагу с результатами экспертизы господину Саноффи! Раз он отсутствует, я могу войти в его номер вместе с горничной и просто положить бумагу в его дипломат, будто она там и лежала! И вполне могу сделать это в присутствии хоть работников гостиницы! Я заплачу...

  Мысленно я извинилась перед покойным. Я не знала тебя при жизни, Малья Эбир, и не имею права обмазывать грязью сейчас, когда ты и оправдаться-то не можешь. Но ты же наверняка понимаешь, что так нужно для дела. Ты ведь наверняка хочешь, чтобы твой убийца был найден и наказан. Так что терпи, сыщик...

  Девушка от исполнения моей просьбы отпихивалась руками и ногами, ссылаясь на правила гостиницы: никаких посторонних в номерах в отсутствии постояльца не будет, но я могу оставить бумагу на стойке регистрации, и, когда господин Саноффи вернется, она или ее сменщица обязательно передадут ему эту злосчастную бумагу.

  Я же, демонстративно задумавшись и выхлебав еще один стакан воды, выдвинула встречное предложение: мне сдают номер в этой гостинице на одну ночь, чтобы я могла хоть немного отдохнуть и прийти в себя, а утром, если к тому времени не появятся мой начальник, я приму предложение девушки-регистратора. А до того, пока во мне еще остались крохи решимости встретиться с Мальей Эбиром лицом к лицу, я останусь в гостинице. И даже заплачу за номер!

  Вероятность того, что мне позволят обшарить номер залетного трегнича, пусть даже под присмотром кого-то из персонала, была невысока, но я должна была попытаться. Уже хотя бы потому, что иные способы проникновения в заветную комнату будут менее законными.

  Девушка, подумав, махнула рукой, правда, сразу предупредила, что моих средств – двух серебряных монет и двадцати медяшек – на съем номера в 'Подкове' не хватит, но предложила занять один из свободных номеров, правда, с условием освободить его тотчас, как появится постоялец. И – вот так удача! – предложенный мне номер находился рядом с тем, что занимал покойный господин Саноффи. Должно же было мне повезти!

  Поломавшись для вида, я согласилась, и вскоре оказалась в небольшой, темной из-за того, что растущий прямо за окнами гостиницы вяз закрывал окно почти полностью, но достаточно уютной комнатке. Да я, собственно, и не рассчитывала на шикарные апартаменты, и обстановка мне сейчас до фонаря. Главное, этаж всего лишь второй (падать, если что, не так уж высоко), окна открываются, подоконники широкие, добраться по ним до соседнего окна несложно. А уж то, что окно номера господина Саноффи было прикрыто неплотно, что избавило меня от необходимости разбивать его, чтобы проникнуть внутрь, и вовсе привело меня в столь прекрасное расположение духа, то я едва напевать и пританцовывать не начала. Но смогла сдержать эмоции и, убедившись, что в апартаментах, точной копии тех, что отвели мне для ночлега, кроме меня никого нет, а также в том, что под дверью никто не подслушивает, приступила к обыску.

  Вещей у покойного Мальи Эбира было немного: пара костюмов в шкафу, стопка белья, запасная пара ботинок, туалетные принадлежности, разве что средств для ухода за кожей многовато для мужчины. Впрочем, мне до них не было никакого дела. Гораздо больше меня заинтересовал дипломат сыщика, оснащенный самым простым замком, который я легко поддела удлинившимся ногтем. Внутри обнаружилась пухлая папка с записями о его последнем расследовании, а сверху в ней лежал отчет с кратким описанием оного, заглянув в который, я была неприятно удивлена: Саноффи разыскивал Й'егрес Тар-Граорр по заданию ее, а теперь уже и моего дядюшки Хара. Нет, конечно, я предполагала, что так и будет, но одно дело – предполагать, а совсем другое – знать точно.

  И что из этого следует? Что двор для подбрасывания трупа сыщика был выбран не случайно? Да нет, тогда логичнее было бы выбрать дом Яроса или Мелиссы, где я снимала комнату до сих пор. Или кто-то следил за мной и потому точно знал, где я нахожусь? Или это все – просто дичайшее совпадение?

  Да к чему такие сложности? Убийца желал подставить меня или моего дядюшку, у которого, согласно моим показаниям, алиби на время смерти сыщика может и не быть? Или же 'подарочек' подбросили в качестве устрашения? Но кому он адресован? Мне? Или же Ансельму? Или Эми? Просто голова идет кругом!

  Хорошо, зайдем с другой стороны. Итак, предположим, сыщик в ходе расследования раскопал какой-нибудь секрет, за который вполне мог поплатиться жизнью. Хм, остановился в одной из самых дорогих гостиниц Наргонты, сделал в 'Черной лозе' заказ на кругленькую сумму, все вещи дорогие, отличного качества, не говоря уже о принадлежностях для бритья и прочей мелочевке (поневоле начнешь разбираться в качестве вещей, сходив два-три раза с Фыром за покупками). Надо думать, господин Саноффи привык жить на широкую ногу, а такой образ жизни требует немалых финансовых средств, и, возможно, сыщик, почуяв, что сохранение тайны принесет больше прибыли, чем ее огласка, попытался шантажировать... Кого? Видимо, своего будущего убийцу. А последний просто прикончил шантажиста? Хм, а зачем тогда подбрасывать тело сыщика на делянку Ансельма? Неужели нельзя было избавиться от него наверняка, просто выбросив в реку, например? Или же оставить его посреди людной площади, приколов на груди записку 'Смерть шантажистам!', раз уж так хотелось привлечь внимание к трупу? Нет, что-то тут не вяжется. Надо бы обдумать все еще раз, причем не в одиночку, а вместе с одним хвостатым сыщиком.

  Толстая папка слегка оттягивала руки. Ох, Храрг побери! Я сейчас держу в руках то, что содержит разгадку смерти господина Саноффи и, скорей всего, здесь же кроется причина, по которой убийца попытался подставить главу клана Тар-Граорр. Ну, или леди Иолатэ.

  Я едва сдерживалась, чтобы не начать читать содержимое папки прямо здесь, в номере покойного Мальи Эбира, причем отнюдь не царящая внутри темнота, разбавленная лишь льющимся из окон светом ночных светил, служила сдерживающим фактором – благодаря частичной трансформации я хорошо вижу в темноте. Нет, сосредоточиться на описании расследования исчезновения Й'егрес Тар-Граорр прямо сейчас мне не позволила вполне, на мой взгляд, здравая мысль о том, что не стоит давать столь ценные сведения в руки имперским дознавателям. По крайней мере, не стоит это делать до того, как сама прочитаю все материалы и выясню, из-за чего погиб проводивший расследование сыщик. А заодно... Есть у меня надежда, что сии материалы прольют свет на личность моей реципиентки и на ее жизнь до того, как я заняла ее место. Вот эти сведения мне бы тоже не хотелось доводить до широкой общественности – во избежание, так сказать. Мало ли что... Эх, Лотя, дожила! Уже улики из-под носа официального следствия воруешь! Может, это из-за того, что меня Фыр укусил пару раз? За то время, что я знаю этого кошака, я смогла убедиться, что он тот еще жук, и, преследуя свои (и не только) интересы, может пойти на нарушение закона. Верно говорят, что с кем поведешься, от того и наберешься. Так, если меня поймают, буду валить все на кота.

  Спрятав папку под одежду на животе и для верности примотав ее тонким вязаным шарфом, найденном тут же, в шкафу среди вещей Мальи Эбира (и зачем он понадобился сыщику в июне-месяце?), я покинула номер тем же путем, что и проникла в него, и, только оказавшись в отведенном мне месте для ночлега, рухнула на застеленную кровать и дрожащими от нетерпения руками раскрыла папку...

  14 июня

  Искалоть

  Рассвет застал меня в состоянии глубокой задумчивости и весьма понуром расположении духа. Я, поджав ноги, сидела на кровати, обложившись бумагами, смотрела в стену, и последние крохи надежды на быстрое завершение расследования таяли, как капля росы под солнечным лучом. Изучение материалов последнего расследования сыщика Саноффи, самым интересным и информативным среди которых оказался блокнот с его личными записями, прояснило кое-какие важные для меня моменты, касающиеся личности Й'егрес, но вопросов породило еще больше.

  Как мне стало ясно из записей сыщика, моя реципиентка действительно доводилась племянницей Хар'Эгронэлю-Ту Тар-Граорру – была единственной дочерью его старшей сестры, умершей почти десять лет назад. Короткая заметка рядом с этим записанном на шершавой, чуть желтоватой бумаге фактом была сделана чернилами другого цвета и гласила: 'Причина смерти либо неизвестна заказчику, либо тщательно замалчивается, равно как и ЛЮБЫЕ сведения об отце девочки'. Надо думать, Малья Эбир специально выделял свои мысли по поводу расследования, чтобы потом самому не путаться. И как же хорошо, что почерк у него ясный и разборчивый! Теперь его аккуратность и отсутствие лени очень облегчат мне жизнь. Спасибо, господин Саноффи. Я помолюсь за упокоение твоей души. При случае.

  Хм, а то, что качество канцелярских принадлежностей оставляет желать лучшего, означает, что контора, в которой работал господин Саноффи, переживает не лучшие времена или просто экономит на всем, на чем только можно? Или же сие обстоятельство подтверждает мою догадку о том, что сыщик был стеснен в средствах? Ну, на дорогую одежду они есть, а вот на предметы служебной необходимости – увы. Как-то так...

  Но вернемся к Й'егрес. Итак, родилась в Тарлонге, росла и воспитывалась дома, сначала матерью, Айрэ'Крис Тар-Граорр, а после ее смерти – всеми членами клана понемногу, но, в основном, бабушкой, Бер'Эурре Тар-Граорр. До пятнадцати лет находилась на домашнем обучении, школу, соответственно, до последнего курса не посещала, однако в последний год обучения сумела-таки уломать дядю и бабушку, чтобы те позволили ей учиться вместе со своими ровесниками. И, видимо, напрасно, так как хватило ее лишь на половину учебного года – не сложились отношения ни с одноклассниками, ни с учителями. Короче, выпускные экзамены оборотница вновь сдавала отдельно от прочих учеников, а аттестат получила по почте. Потом был почти год добровольного (добровольно-принудительного, по мнению Мальи Эбира) затворничества, в течение которого нервы Тар-Граоррам портились с особым рвением, и кульминацией этого стало происшествие с главой клана Гритраг в начале апреля. А через пару недель Й'егрес по-тихому пропала (по мнению сыщика, она попросту сбежала из дома, причем не без помощи кого-то из членов клана), не утруждая себя составлением прощальной записки и прихватив денежки на дорогу из дядюшкиного сейфа, причем не все, а лишь небольшие кучки серебра и медяшек.

  Конечно, сыщику было бы гораздо проще начинать расследование по горячим следам, а не три недели спустя, когда дядя Хар нанял его для поисков племянницы. А до того... то ли оборотни пытались отыскать девушку своими силами, то ли поначалу махнули на нее рукой, а потом, под гнетом изменившихся обстоятельств передумали, но след Й'егрес уже простыл, так что иного пути, кроме как обращение к частному сыщику с хорошей репутацией, у них не оставалось – Малья Эбир так и не смог понять. Хотя его блокнот содержал немало нелестных эпитетов в адрес заказчика. И еще его несколько настораживало то обстоятельство, что Хар Тар-Граорр сразу поставил ему условие: об обращении к официальным властям или в храмы не может быть и речи. А господин Саноффи, надо сказать, в процессе своей деятельности частенько к указанным организациям обращался, привык, что часть работы они делают за него, и это условие заказчика было ему как кость в горле. К тому же, цена за услуги частного сыщика была на тот момент уже оговорена, а это условие существенно влияло на то, сколько из этих денег Малья Эбир положит себе в карман – неофициальное сотрудничество со жрецами и органами охраны правопорядка, да еще и по-тихому, в тайне от заказчика, обойдется в два раза дороже. Хорошо, если всего в два раза. Но, так или иначе, сыщик нуждался в деньгах, поэтому взялся за это расследование.

  Начать он решил с самого простого: во-первых, поискать, у кого могла бы спрятаться беглянка, и, во-вторых, пройтись по городским и пригородным моргам в поисках трупа с подходящим описанием. И в обоих выбранных направлениях для расследования сыщик потерпел неудачу.

  Неопознанных трупов оборотниц, как юных, так и не очень, в моргах Тарлонга, не оказалось.

  Параллельно выяснилось, что друзей у девушки не было, знакомых можно было по пальцам пересчитать, круг ее общения ограничивался семьей, и среди этих людей и нелюдей точно не было никого, кто мог бы помочь Й'егрес залечь на дно. Причем дело даже не в том, что пропавшая особа не отличалась приветливостью и дружелюбным нравом (хотя характер Й'егрес сыграл далеко не последнюю роль в ее непростых отношениях с окружающими), а во влиянии клана в Тарлонге – связываться с ними рисковали лишь отпетые самоубийцы да те, кому уже нечего терять. Н-да, вздохнула я, повезло мне с родственничками...

  А на следующих страницах шло краткие выдержки бесед сыщика с родственниками моей реципиентки, коих набралось аж восемь штук, с теми немногими одноклассниками, которые вообще могли сказать хоть что-то о пропавшей, а заодно и с совершенно посторонними гражданами, имевшими счастье встречаться с Й'егрес в последние две недели перед ее исчезновением. Содержание их я не смогла читать без лошадиной доз успокоительного, взять которое, конечно, было негде, а потому эти страницы я малодушно пролистала, решив оставить на потом. Читала лишь пометки Мальи Эбира, благодаря чему узнала, что бабушка Й'егрес явно недолюбливала и старшую внучку, и ее мать тоже; что дядюшке Хару племянница дорога, но лишь как средство достижения некой цели, которую до сыщика, естественно, не довели (а когда нам с Яросом рассказывал про договоренность с Гритрагом, так естественно изображал нежелание сдавать племянницу в аренду... вот актер – 'Борсокап' по нему плачет слезами горючими!); что младший сын дяди Хара, Эри'грир, скрывает что-то, связанное с Й'егрес, и это 'что-то' заставляет его стыдится; что кузину пропавшей, Ар'Рию, дочь младшего брата главы клана, до сих пор перекашивает при одном упоминании о Й'егрес – явно ненавидит кузину и почему-то сильно ей завидует; один из одноклассников оборотницы до сих пор сходит по ней с ума, а бывшая, настоящая, а потом снова бывшая его девушка – от ревности. Короче, недоброжелателей у моей реципиентки полно. Но что это мне дает?

  Господину Саноффи, как я понимаю, собственные догадки и предположения тоже ничего не дали, ну, кроме, разве что ничем в записях не обоснованным выводом: Й'егрес жива, по крайней мере, была таковой, когда покидала Тарлонг.

  А дальше сыщик, предположил, что, желая начать жизнь с чистого листа, подальше от родни, и будучи неглупой девушкой, Й'егрес могла отправиться в большой город, где проще затеряться. А еще, имея склонность к магии жизни и дар истинного алхимика, она наверняка попыталась бы поступить в учебное заведение для магов или же в ученичество к кому-нибудь из мастеров алхимии или магии жизни. Так что Малья Эбир принялся рассылать соответствующие запросы в управления магического контроля Миаствера, Наргонты и Аргеля, естественно, не ставя в известность о том дядюшку Хара. И не прогадал, так как вскоре из Наргонты пришел ответ с упоминанием о некой оборотнице, Искалоти Иолатэ, поступившей в обучение к титулованному алхимику Ансельму Тобберу. И господин Саноффи, сообщив предварительные выводы заказчику, отправился в Наргонту, прибыл сюда восьмого июня – о том свидетельствовала последняя запись в блокноте. Н-да...

  Так или иначе, мне предстояло еще не раз перечитать записи господина Саноффи, чтобы от моего внимания не ускользнуло ничего, даже самая мелкая, на первый взгляд, и незначительная, но, возможно, крайне важная деталь. Но это будет потом, когда я окажусь в более спокойном месте. А сейчас пора уносить ноги из 'Золотой подковы', пока не начался рабочий день у дознавателей городской стражи, и господин Айви не приперся во главе следственной группы обыскивать последнее пристанище гостя из Тарлонга. Так что, оставив на стойке регистрации одно из нескольких экспертных заключений, которое нашлось в папке с материалами дела Й'егрес – все равно оно не могло пролить свет на суть расследования и касалось какой-то малозначительной ерунды (но суть его я, на всякий случай, в блокнот переписала) – я поблагодарила девушку-регистратора и, сославшись на служебную необходимость, вынудившую меня проснуться ни свет, ни заря, откланялась.

  Возвращаться в лавку Ансельма я не спешила. Хотелось привести в порядок мысли и успокоить нервы прогулкой по городу, так что сначала я направила стопы к дому Мелиссы. И застала у входа хозяйку, вооруженную метлой, и ругающуюся на чем свет стоит: ночью кто-то подбросил на крыльцо сразу несколько мертвых крыс, причем у каждой было вспорото брюхо. Ф-фу! И, как назло, первой этот кошмар увидела Лана, в кои-то веки отправившаяся на учебу вовремя, а она крыс и живых-то боится до одури, а уж убитых таким зверским образом... Короче, девушка в истерическом состоянии заперлась у себя в комнате и выходить оттуда наотрез отказалась, а Мелисса теперь вместо того, чтобы успокаивать внучку и готовить завтрак, вынуждена убирать это безобразие. Так что я, с точки зрения домовладелицы, появилась очень и очень вовремя.

  Увильнуть от настойчивого, я бы даже сказала, ультимативного предложения разделить с домовладелицей тяготы незапланированной уборки я бы не смогла при всем желании – совесть не позволила бы. Пришлось, внутренне содрогаясь от омерзения, садовыми вилами подбирать трупы несчастных зверьков и складывать в мешок для мусора, который держала Мелисса. К счастью, она не пыталась заставить меня мыть крыльцо, так что я смогла аккуратно проскользнуть в дом, переоделась в своей комнате, взяла кое-что из вещей и сумку побольше, в которую спокойно помещалась папка с материалами расследования господина Саноффи.

  А потом я постучалась к Лане и почти полчаса, пока не вернулась ее бабушка, гладила испуганную девушку по голове, отпаивала ее успокоительным и старалась отвлечь от неприятных воспоминаний, болтая о всякой всячине. Сама же, как назло, именно сейчас вспомнила, как Фыр заставил меня съесть крысу, и вынуждена была подавлять дрожь и рвотные позывы. Брр! Ужас! Вот скормить бы милому котику то, что мы с Мелиссой только что с крыльца убрали... Но ладно уж, пусть живет, я не кровожадная. К тому же успела сильно привязаться к этому поганцу, и мне, если что, будет очень его не хватать – это я теперь так успокаиваю себя, когда вредный кошак в очередной раз что-нибудь выкидывает.