Текст книги "Объединенные Арабские Эмираты. Лицом к лицу с новым чудом света"

Автор книги: Игорь Сенченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Традиционные для Аравии прошлого монисты из австрийских монет с изображением королевы Марии Терезии были на протяжении веков единственной, пожалуй, формой накопления женщиной капитала на случай развода. Можно увидеть такие монисты на женщине и в наши дни. Это уже – демонстрация родоплеменной общине степени уважения и почитания женщиной традиций предков.

Только у одного из женских украшений Аравии есть, как говорится, житейский смысл – у браслетов. Разное их количество, надетое на руки, при ходьбе и звучит по-разному. По тональности звона браслетов мужчина может легко догадаться, которая из жен приближается к его покоям. Пуще зеницы ока берегут здесь передаваемые из поколения в поколение древние женские украшения Океанской Аравии; в первую очередь – свадебные ожерелья, выполненные из жемчуга и кораллов. Наряду с ними, в домах коренных жителей ОАЭ можно увидеть также, «одетые» ювелирами в золото и серебро, старинные стеклянные пробки и всякие прочие «непривычности» для подобного рода оправы. Разгадать тайный смысл их и не пытайтесь. Это своеобразный календарь-память важнейших событий в жизни семьи.

Ответ на вопрос о том, какие драгоценности предпочитают в княжествах ОАЭ женщины в наши дни, дают выставки-продажи. «Парады драгоценностей», когда в шеренгу выстраиваются инкрустированные бриллиантами часы, стоимостью 6 млн. долл. США, или обрамленные драгоценными камнями жемчужные ожерелья, стоимостью 10 млн. долл. США, – явление в ОАЭ не исключительное, а ординарное, можно сказать, из разряда повседневных. Это и праздник ювелирного искусства, привлекающий к себе ведущие фирмы мира, и передвижной сезонный базар-распродажа одновременно. Проведение таких мероприятий приносит их устроителям и компаниям-участникам немалые доходы, а местным женщинам – переживания от присутствия конкуренток и, конечно же, сладостные моменты становления обладательницами уникальных «трофеев».

Рассказывая о женских ювелирных изделиях, нельзя, хотя бы в двух словах, не упомянуть об их «царстве» на «Острове арабов» – «Золотом рынке» в княжестве Дубай. Достаточно сказать, что Дубай занимает второе место в мире по операциям с золотом; на долю княжества приходится 30% мирового объема торговли этим драгоценным металлом. Ежедневно в витринах более чем 900 ювелирных магазинов Дубая выставляется изделий общим весом более 25 тонн. Суммарный объем торговых операций с золотом, совершаемых ежегодно в Дубае, составляет порядка 35 млрд. долл. США.

Появлению на свет всемирно известного сегодня «Золотого рынка» княжество Дубай обязано владельцам нескольких ювелирных лавчонок, открытых здесь в конце 40-х годов XX столетия выходцами из Индии. Гильдия золотых дел мастеров Дубая, представленная в прошлом исключительно членами индийской общины гузарати, стала в наши дни многонациональной и увеличилась с того времени с двадцати девяти человек до четырех тысяч.

Репутация Дубая на мировом рынке золота, как среди профессионалов, так и среди покупателей-туристов, – высокая. Здесь введена в действие ультрасовременная лаборатория: специально в целях проверки качества поступающих на рынок драгоценных металлов и камней. Оснащенная уникальной аппаратурой, лаборатория укомплектована к тому же первоклассными специалистами, со стажем работы не менее 10 лет. Приобретать ювелирные изделия из золота в Дубае можно смело; подделками здесь не торгуют.

В соседних с Дубаем княжествах (Шардже, Аджмане, Рас-аль-Хайме, Фуджайре) таких строгостей нет. Поэтому кондиция золота, случается, не соответствует данным клейма. Причиной тому – нечистоплотное поведение некоторых торговцев и хозяев мелких ювелирных мастерских. Проверочная кампания, проведенная, властями Шарджи в январе 1992 г., выявила, что 35% изделий из золота, приобретенных владельцами ювелирных магазинов на местных фабриках, действительно имели клеймо, не соответствовавшее реальной пробе золота [12].

Как на любом рынке мира, есть своя конкуренция и на золотом суке (рынке) Аравийского полуострова. Чаще всего «войну» там объявляют Дубаю. В качестве одного из примеров таких «войн» могут служить события 1992 г., когда в целях защиты интересов торговцев золотом в Саудовской Аравии, Эр-Рияд вынужден был объявить «вендетту» Дубаю: таможенные пошлины на 1 грамм ввозимого из Дубая золота были увеличены с 8 до 12 процентов [13]. Меры, предпринятые саудовскими властями, оказались, однако, тщетными. И вот почему. Никаких ограничений в отношении объемов ввозимого в королевство золота установлено не было – и дубайский «золотой цунами» смял саудовские кордоны.

И в заключение разговора о золоте – два интересных факта:

– если в XIV в. стоимость нынешней унции золота составляла в денежном выражении всего лишь два доллара, то в начале 2011 г. – 1 400 долл.;

– одним из наиболее ранних ювелирных украшений из золота считается погребальное ожерелье, обнаруженное археологами в Месопотамии (датируется 2600 г. до н. э.).

В последнее время в Аравии в ходу изделия из платины. Это – чрезвычайно редкий драгоценный металл. Достаточно сказать, что в природе платина встречается в 30 раз реже, чем золото. Представляется, что именно поэтому в XVIII веке монарх Франции Луи XV объявил платину драгоценным металлом, достойным только королей. Из платины была сделана, кстати, корона английской королевы Елизаветы.

Часть V. «Океанская Аравия»

Природа распорядилась так, что созревание фиников, главной некогда экспортной статьи Прибрежной Аравии, совпадает по времени с зарождением в водах Персидского залива ветров, благоприятных для судоходства. В прошлом в это время года «Пустынная Аравия» превращалась в «Аравию Океанскую». В ее портах скапливалось огромное количество небольших по размеру судов так называемого «москитного флота». Неудивительно поэтому, что, наряду с верблюдом, финиковой пальмой и соколом, почетное место среди символов княжеств современных ОАЭ занимает парусная лодка сан-бука. «Управлять судами в море – все равно, что управлять верблюдом в пустыне», – гласит местная поговорка.

История свидетельствует: динамичные торговые связи племена и народы Прибрежной Аравии поддерживали с Африкой. На территории нынешней Танзании, например, торговцы с «Острова арабов» занимались коммерцией еще в 700 г. до н. э. Никто иной, как арабы Аравии основали на африканском континенте процветавшие в XII столетии прибрежные города-государства Мелинду, Мамбасу, Софалу; они же заложили известную среди негоциантов прошлого арабскую торговую колонию на острове Мадагаскар.

Пророк Мухаммед отзывался о море как о даре Аллаха правоверным. Аллах отдал вам во власть море, говорится в Коране, чтобы из него питались вы свежим мясом, чтобы из него доставали вы украшения для себя.

Древнеарабские и древнеперсидские рукописи, эти отголоски канувших в Лету царств и народов классического Востока, хранят память о морских военных экспедициях племен доисламской Аравии против своих восточных соседей. Ответом персов на одну из них, предпринятую жителями Эль-Хасы (Саудовская Аравия) в 320 г., стала беспрецедентная по жестокости карательная акция. Она-то и явилась причиной первой крупной миграционной волны северных племен Аравии на юг полуострова. Переселения подобного масштаба с севера на юг отмечались впоследствии на «Острове арабов» только в V веке [1].

Древние гавани Южной Аравии (Маскат, Сохар, Джульфар и Мирбат) с их судостроительными верфями и ремонтными мастерскими были хорошо известны народам прошлого. Мирбат, например, уже в I веке считался у мореходов главной стоянкой для судов, ходивших из Египта на Дальний Восток, в том числе в Китай и Японию [2]. Сохар, важнейший порт Омана, был, по воспоминаниям Масуди, центром торговых связей между Йеменом, Ираком, Индией и Китаем; и «богател день ото дня». Многие дома там, писал в своих сочинениях по географии Масуди, были построены из кирпича и дорогого тикового дерева; на берегу моря, у гавани, красовалась мечеть, облицованная цветными изразцами.

Особое место в морской истории Аравии уже исламского периода занимают походы, предпринятые «во имя Аллаха» наместниками халифа Омара на Бахрейне Османом Просвещенным и аль-Хадрами. В 636 г. флотилия, руководимая Османом, совершила бросок на Бомбей, а другая, во главе с его братом, – к устью Инда. Обе экспедиции закончились бесславно. Не сопутствовал успех и преемнику Османа Просвещенного – полководцу и поэту аль-Хадрами. Суда, на которых возглавляемое им воинство мусульман пересекло Залив, были уничтожены бурей у побережья Персии. Возвращался аль-Хадрами на родину сушей, через Басру (638 г.) [3]. Разочарованный результатами трех походов, халиф Омар решил морских экспедиций больше не снаряжать. Сам он был родом из горного Хиджаза; с детства воспринимал море как опасность. Однако дерзкие вылазки христиан Абиссинии (Эфиопии) против мусульман Арабского побережья Красного моря заставили халифа нарушить принятое им ранее решение и в рамках ответных мер послать флотилию (641 г.) в земли абиссинцев.

Привлекал внимание арабов и Кипр. Включить остров во владение халифата мечтал легендарный Муавия, наместник халифа Омара в Сирии. Убеждая «правителя всех правоверных» позволить ему совершить такой поход, Муавия писал халифу: «Мой Повелитель! На Сирийском побережье есть деревня, жители которой слышат лай кипрских собак. Земли эти настолько близки к нам, что взять их не представляет никакого труда». Решая, как быть, халиф приказал Муавии прислать ему описание Средиземного моря. Ознакомившись с составленным Муавией документом, экспедицию... запретил. Состоялась она несколько позже, уже при халифе Усмане, в 649 г.

Золотое время для арабского, в том числе южноаравийского, мореплавания – VIII—XVI века. Европейские мореходы, как свидетельствует история, во многих отношениях были тогда всего лишь способными учениками арабов. Васко да Гама и португальский вицекороль Индии Афонсу д’Альбукерки поражались точностью карт арабских лоцманов из Маската и Рас-аль-Хаймы. С помощью этих карт португальцам удалось утвердиться на просторах Индийского океана и захватить легендарный Ормуз (1515 г.), сказочно богатое в прошлом государство-остров у входа в Персидский залив.

Среди известных мореходов «Океанской Аравии» особое место занимает кормчий из Джульфара (Рас-эль-Хаймы) Шахаб эд-Дин Ахмад ибн Маджид ибн Мохаммед ас-Саади по прозвищу «Ученый» (1432-1498 гг.) [4]. Этот человек отличался глубокими знаниями в областях судоходства и астрономии. Был искусным изобретателем, талантливым поэтом [5]. Ахмад ибн Маджид обобщил и обогатил опыт таких ярких лоцманов прошлого, как Мохаммед ибн Шазан, Сегаль ибн Абан и Аль Лейс ибн Каглан. В своих поэтических сочинениях он называет их «львами моря». Ахмад ибн Маджид – потомок мореходов-профессионалов. Такие люди досконально знали морское дело, хорошо разбирались в географии. Научные трактаты Ахмада ибн Маджида свидетельствуют, что он был знаком с трудами Аль-Масуди, великого арабского географа (жил в I в. н. э.; оставил потомкам подробные отчеты, с картами, об Индии, Занзибаре и Могадишо), а также с произведениями таких выдающихся арабских путешественников, как Аш-Шариф аль-Идриси (XII в.), Ибн Хабир (XIII в.) и Ибн Баттута (XIV в.).

Самое известное сочинение Ахмада ибн Маджида – «Аль-Фаваид» («Полезные советы»). Оно вобрало в себя уникальные знания этого блестящего морехода-профессионала с 50-летним стажем вождения судов в Индийском океане. Первый из 12 «советов» посвящен тем, кто был до Ахмада ибн Маджида, – «львом» южноаравийского мореходства, второй – основам судовождения, третий – «звездной карте».

Невероятно, но факт: знаменитую лоцию Ахмада ибн Маджида обнаружили и опубликовали в России.

Встреча Ахмада ибн Маджида с Васко да Гамой (1469-1524 гг.), состоявшаяся в апреле 1498 г. в восточноафриканском порту Мелин-ди, обернулась для знаменитого португальца прижизненной славой, а для «великого мавра» – печальной памятью среди потомков. В Аравии его, конечно же, помнят; но не только как великого морехода, но и как человека, открывшего путь в Индию для португальцев. Именно оттуда они начали наступление на морскую и торговую монополию мореходов и негоциантов Южной Аравии на бескрайних просторах Индийского океана и его побережья.

Рассказывая об этой удивительной встрече двух «титанов моря», португальский историк Баррос (Joao de Barros) отмечает, в частности, что среди местных моряков, посетивших флагманский корабль экспедиции Васко да Гамы, был мореход и астроном из Гуджарата (северо-западная Индия). Он-то и поразил Васко да Гаму своей высокой профессиональной подготовкой лоцмана: умением обращения с астролябией, доскональным знанием Индийского океана, а главное – наличием у него детальных карт, пролегавших там судоходных маршрутов.

Надо сказать, что географические карты в те времена имели иную, чем в наши дни, ценность. Известно, что в библиотеке Карла Великого хранились изготовленные по его заказу три серебряных доски-карты; на одной из них был изображен Константинополь, на другой – Рим, а на третьей – весь известный тогда мир. Лотар, внук Карла Великого, во время борьбы за власть с братьями (842 г.) приказал разрезать на куски третью доску, как самую большую, и, за недостатком денег, раздать эти куски офицерам вместо жалованья

В Мелинди, как писал впоследствии Васко да Гама, он «отыскал в лице посетившего его мавра» истинного «рыцаря моря», «большое сокровище» [6]. «Такие люди, – по словам великого мореплавателя, – украшают книгу истории».

В работах португальских историков XVI в. имя этого арабского лоцмана – Малемо Канака. Слово «канака» переводится с тамильского, как человек, «знающий математику и астрономию», а «ма-лемо» (неправильное произношение с арабского муаллим) – как «ученый». Поэтому Малемо Канака – это не имя, а прозвище; и принадлежит оно Ахмаду ибн Маджиду.

В ряде арабских источников XVI в. встречается рассказ о том, что Ахмада ибн Маджида хитростью, дескать, оставили на корабле Васко да Гамы, споив вином. Отношение к такой версии современных арабских исследователей – отрицательное. Одни из них обращают внимание на то, что история эта впервые получила огласку только 50 лет спустя после смерти великого лоцмана. Другие высказываются в том плане, что португальцам позарез нужен был опытный мореход, и что в столь серьезном деле, как открытие пути в Индию, Васко да Гама едва ли бы решился положиться на человека, предрасположенного к пьянству [7]. Думается, что если Ахмад ибн Маджид и согласился помочь португальскому капитану, то только потому, что сам хотел кое-чему у него поучиться. Лоцману трудно было даже предположить масштабы катастрофических последствий предпринятого им шага. Немаловажное значение для Ахмада имело и то обстоятельство, что распоряжение насчет сопровождения Васко да Гамы отдал ему лично правитель Мелинди. В судовом журнале Васко да Гама сообщает об этом следующее: «Мы оставили Мелинди во вторник, 24 апреля, и взяли курс в направлении Каликута; с лоцманом, уполномоченным королем Мелинди сопровождать нас» [8].

Согласно другой версии, Ахмада ибн Маджида рекомендовали Васко да Гаме старейшины проживавшей в Мелинде общины индийских купцов и мореплавателей, против чего не возражал и правитель города-царства. 20 мая 1498 г. флотилия Васко да Гамы встала на рейде у города Каликут. Васко да Гама был радушно встречен там местным царем, пышно именовавшим себя «властителем моря». Став союзником португальцев в борьбе с арабскими мореходами за господство в Индийском океане, он впоследствии был ими коварно предан: свергнут с престола и лишен царства.

Попав в Индию, португальцы столкнулись с открытой неприязнью к ним со стороны проживавших там арабских негоциантов. И неслучайно. В руках купцов Южной Аравии находилась в то время монополия на торговлю пряностями в Индийском океане; и делиться богатыми доходами от нее они ни с кем не хотели. Васко да Гама понял, что проникнуть в Индию в торговом отношении и закрепиться на просторах Индийского океана Лиссабону удастся только в том случае, если Португалия сможет подчинить себе купцов и мореходов Южной Аравии. Без применения военной силы сделать это не представлялось возможным.

Отношение Васко да Гамы к арабам вообще и мусульманам в частности было крайне неприязненным, даже враждебным. Известно, что в сентябре 1502 г. он перехватил в Индийском океане крупный арабский корабль с паломниками, возвращавшимися из Мекки. Обобрав паломников до нитки, Васко да Гама распорядился корабль сжечь, вместе с пилигримами.

Десятью годами раньше экспедиции Васко да Гамы «путь пряностей» пытались отыскать два лихих разведчика короля Португалии Хуана II, монахи Альфонсо да Паива и Педру да Кавильха. 7 мая 1487 г. они отправились в Александрию (Египет), а оттуда – в Аден. Затем их пути разошлись. Альфонсо устремился в Эфиопию. Во время пути он тяжело заболел и умер. Педру же подсел в Адене на корабль с индийскими паломниками-мусульманами, возвращавшимися из Мекки, и отплыл с ними в Индию. Надо сказать, что Педру в совершенстве владел арабским языком, который выучил, будучи представителем португальского короля в землях северной Африки, с резиденцией в Фесе (Марокко).

Во время морского пути в Индию Педру обучился у мореходов из Южной Аравии навыкам ориентации по звездам, составил с их слов календарь сезонных ветров. Затем монах исследовал побережье Восточной Африки; посетил Египет и Эфиопию, где и подготовил для своего короля подробный отчет об известных ему африканских гаванях, а также о городах-портах в Индии и Аравии, в том числе об Адене и Ормузе. Будучи, по сути, пленником правителя абиссинцев, Педру находил утешение в беседах с Франциско аль-Фарисом, служившим в Абиссинии священником португальской миссии. Этот человек и доставил в Лиссабон отчет Педру да Ковильха. К сожалению, со значительным опозданием; к этому времени Васко да Гама уже открыл морской путь в Индию.

Во время индийской экспедиции Васко да Гама⁸8
  Умер Васко да Гама, будучи вице-королем Индии (пробыл им 3 месяца и 20 дней). Интересна судьба его детей. Эштеван стал губернатором Индии. Когда же король повелел ему взять в жены нелюбимую женщину, то предпочел изгнание и умер в Венеции. Педру и Алвару были наместниками Малакки. Паулу погиб в морском бою у Малакки, а Криштован сложил голову в Эфиопии.


[Закрыть] пользовался картой, составленной в 1460 г. венецианским монахом Фра Мауро, известным географом и картографом. Карта эта содержала, как утверждают ученые, довольно точные для своего времени данные об Эфиопии и городах-портах на побережье Восточной Африки. Правильно была воспроизведена на ней и конфигурация Аравийского полуострова, точно обозначены местонахождения Мекки и Медины.

Исторические хроники свидетельствуют: парусные суда использовались арабами Прибрежной Аравии для плаваний в дальние страны задолго до новой эры. Наиболее известные из них – бум и санбук. Бум – это большое грузовое судно, с объемным трюмом. Сегодня некоторые из них, пришвартованные у причалов живописных бухт, превращены в уютные кафе и рестораны. Санбук – парусник для лова жемчуга и прибрежных перевозок. Добротно сработанный из тикового дерева, он отличается высокой маневренностью, повышенной устойчивостью, а главное, – морским долголетием.

Классические южноаравийские парусники строятся и в наши дни. Притом, как и в старину, все теми же, дедовскими, методами – без чертежей и измерительных приборов, на глаз, с помощью простейших инструментов: молотка, ручной дрели, пилы и стамески. Главными конкурентами корабелов Дубая в землях современных ОАЭ выступают судостроители Умм-эль-Кайвайна. Здесь в течение года сооружается до 20 судов, а в Дубае – 10. Дерево для изготовления парусников, оснащенных в наши дни моторами, традиционно поступает из Индии и Бирмы, а также из ряда мест Восточной Африки, канаты – с Занзибара, паруса – с Бахрейна и из Кувейта.

В прошлом небольшие парусные лодки вытесывались из цельных стволов деревьев и доставлялись в шейхства Эш-Шамал из Индии. Мастерили их, как правило, корабельные плотники, подряжавшиеся в качестве сезонных рабочих на суда, специализировавшиеся на перевозках древесины в Аравию. Использовались в этих целях и простенькие ладьи шаша. Делали их из стволов и ветвей пальм [9]. Ни гвозди, ни металлические скобы на верфях Южной Аравии не применялись. Причиной тому – долго жившее среди мореходов поверье о том, что в Индийском океане находится, якобы, гигантский подводный магнитный риф. Он, дескать, обладает такой фантастической силой притяжения, что способен втягивать в морскую пучину даже металлические иголки, находящиеся на палубах судов, не говоря уже о железных скобах. Поэтому корабль, сшитый гвоздями, считали мореходы Прибрежной Аравии, в Индийском океане мог развалиться и пойти ко дну [10].

Парусные суда, груженные финиками, уходили из портов Эш-Шамал в Момбасу и Дар-эс-Салам с началом муссонных северовосточных ветров (ноябрь-декабрь), а возвращались, наполненные чесноком, корицей, пряностями, рисом и кофе, с юго-западными ветрами (март-апрель). Большая часть товара доставлялась в то время на побережье Эш-Шамал через Хор Факкан, а впоследствии – через Дубай [11].

Оживленным морским торговым путем для негоциантов Южной Аравии прошлого был маршрут к берегам Восточной Африки. Суда, направлявшиеся туда из портов, расположенных на побережье современных ОАЭ, первую остановку делали в Хор Факкане; не обходили они стороной и остров Сокотра.

Остров этот известен тем, что там произрастает более 300 деревьев и других растений, которые в наши дни можно встретить только на Сокотре. Здесь обитает более 190 разновидностей птиц, в том числе 7 из них – редчайших на планете пород. Одно из увлечений местных жителей – охота на диких цибетовых кошек. Из желез этих животных охотники выдавливают черного цвета маслянистую жидкость. Парфюмеры Йемена применяют ее для изготовления популярных в Аравии свадебных духов «Зубад». Интересным представляется и тот факт, что до 1990 г. деньги на острове Сокотра не использовались; все необходимое для жизни приобреталось исключительно путем простого обмена. Иными словами, в ходу был, как и много столетий назад, метод меновой торговли. Во времена посещения Сокотры выдающимся арабским географом и путешественником Масуди (917 г.) остров славился произраставшим только на нем алоэ особого сорта. Его собирали и вывозили далеко за пределы Аравии. На острове в то время обитали потомки греческих переселенцев, сохранивших, по словам Масуди, язык и обычаи.

Хор Факкан – это, как здесь говорят, «место расстования» мореходов Прибрежной Аравии с «Островом арабов». Отсюда парусники уходят в просторы Индийского океана. Трехдневный переход до Сокотры назывался у моряков Аравии прошлого «исходным пунктом странствий». Покинув Сокотру, брали курс на Сомали, где приобретали сушеную говядину и баранину. Первая продолжительная стоянка (10-15 дней) была в сомалийском порту Могадишо, вторая – в Марке; моряки называли этот порт «местом банановым» (отсюда сушеные бананы доставлялись в Италию). Из Сомали аравийские парусники направлялись в Кению; там закупали в основном сандаловое дерево. Оттуда, через Момбасу, шли на Занзибар. Знатные торговцы и крупные судовладельцы Прибрежной Аравии имели там собственные жилые и торговые дома. И это неслучайно. Занзибар – крупный центр заморской торговли арабов Аравии прошлого [12].

Особой популярностью у мореходов Аравии пользовался маршрут в Индию. Оттуда на Аравийский полуостров на протяжении столетий завозились основные товары: тиковое дерево для строительства парусников, рис, чай, парфюмерия и ткани. Тесные связи торговцы «Острова арабов» поддерживали в Индии с правителем земель Мансура, доблестным царем Бальгарой. Он лично следил за обеспечением безопасности арабских купцов в своих владениях.

Часто мореходы Южной Аравии заходили на Цейлон (Серендиб). Отношение к ним там со стороны местных властей было подчеркнуто внимательным. Проживавшие на Цейлоне общины иудеев, христиан, мусульман и буддистов содержали специально уполномоченных представителей в целях защиты своих коммерческих интересов в местных судах. На Цейлоне, о богатствах которого, по словам великого арабского путешественника и географа Ибн Батуты (1303-1377 гг.), «было известно далеко за его пределами», торговцы из Аравии традиционно закупали рубины и другие драгоценные камни. На лбу священного белого слона, как писал впоследствии Ибн Батута, он видел семь рубинов, «каждый из которых был больше куриного яйца», а у султана Аири Сакарвати – «ложку из драгоценного камня величиной с ладонь». Были у султана, по словам Ибн Батуты, «вещи и большей величины». К слову сказать, в воспоминаниях о любой из стран, где он побывал, Ибн Батута непременно рассказывал о местных женщинах. Известно, что своей внешностью и умом он пленил и одну из жен хана Золотой орды, и дочь константинопольского императора, и королеву Мальдивских островов. В свите жены хана, в сопровождении 10 тысяч человек, Ибн Баттута посетил Константинополь, где впервые услышал поразивший его звон колоколов христианских храмов.

Динамичные торговые связи княжества Южной Аравии поддерживали с Китаем. Со стороны китайских властей арабы-негоцианты не встречали никаких препятствий для торговли. Споры, возникавшие между прибывавшими в Китай арабскими торговцами и поселенцами-арабами, решались ими же выбранными судьями, в строгом соответствии с нормами шариата. Товары, доставлявшиеся в Китай из Южной Аравии, обменивались арабскими купцами на шелковые ткани и изделия из фарфора [13].

Торговые экспедиции в «чужие земли» снаряжали знатные люди Прибрежной Аравии: шейх Ахмад Абдалла Аль Муалла – представитель правящего семейства княжества Умм-эль-Кайвайн; Халед бен Отейба – крупный торговец из Абу-Даби; Мохаммед бен Ахмад бен Дальмук – негоциант из Дубая. Последнему принадлежало самое большое торговое судно Прибрежной Аравии тех времен – парусник «Аль-Банд» («Стяг»).

Отправляясь в морские торговые экспедиции и возвращаясь к родным берегам, мореходы Прибрежной Аравии совершали так называемые «ритуалы уважения» по отношению к «скале мореходов», что на оконечности мыса Мусандам (находится на границе вод Персидского залива и Индийского океана, у входа в Ормузский пролив). Также поступали и мореплаватели-индусы. В дар богам они бросали в воду цветы и кокосовые орехи; обязательно спускали на воду вырезанный из дерева кораблик с разноцветными парусами и маленьким мешочком риса. Если суденышко благополучно достигало берега, это означало, что можно смело выходить в океан. Если разбивалось, то выход торгового судна в океан на какое-то время откладывался [14].

Мыс Мусандам, принадлежащий Султанату Оман, интересен еще и тем, что там проживает, практически изолированно от внешнего мира, один из древнейших народов Южной Аравии – племя шихух. Как и много веков назад, мужчины этого племени вооружены маленькими топориками. Используют их и в домашних, и в военных целях. Как нигде в Прибрежной Аравии, в деревнях племени шихух строго следуют заветам предков, соблюдают древние нормы и ритуалы гостеприимства. Страннику непременно подадут ковш прохладной воды и кусок запеченой в костре рыбы, и только потом заведут обстоятельный разговор о том, кто он и зачем пожаловал в их земли. Говорят шихухи на языке, непонятном ни одному арабу (на смешанном диалекте древних индийцев и древних персов).